Читать книгу: «Все пишут книги на коленках», страница 7

Вот и приходится констатировать факт того, что зловещий формат, имеющий весьма длинные руки, заручившись персонами весьма уважаемыми в этой области культуры, и сюда дотянулся. И теперь даже тебе, патриарху отечественной беллетристики, глыбе духовности, приходится учитывать все эти тренды и тенденции современной литературы. А ведь его, несмотря на щуплый вид, совершенно невозможно обойти, не только своим вниманием, но и попробуй это сделать в коридоре, проскочив мимо Мэтра, который, несмотря на его такой вид, занял все пространство, и вам буквально приходится прислоняться к стенке, чтобы обойти его. Конечно, везде находятся свои недоросли, которые, своим невежественным отношением из-за их поведения, заставляют краснеть лица руководителей, узнавших о том, как непочтительно заявили ему в коридоре:

– Подвинься, отец. Дай пройти.

А разве нельзя было протиснуться боком, у стеночки, ведь, может быть, он в этот момент находился в раздумьях над новой книгой, а тут вы со своей мебелью. Грузчики, одно слово. Эх, как далеки вы от подлинного осознания вашей духовности, так погрязшие в своей материальности все эти её носители.

– Ну, тогда, раз такой умный, постоишь без стула. Материальность которого, не обеспеченна поставкой со склада, – ни с того ни с сего слышится предупреждение от этого работника, обеспечивающего своим обхождением различные виды груза.

– Ну, разве так можно! – разводите вы руки в страхе и недоумении.

– Можно, и точка. Нам проход, чья-то глыба загородила. И пока вы ее не отодвинете, мы не сможем работать, – следует его ответ.

– Да я сейчас ему покажу, как загромождать проход! – несётесь вы, преисполненные праведного гнева. Ведь когда материальность выразила свое отсутствие под вашим задом, вы поняли, что в этом деле для вас нет авторитетов, и что нечего культивировать в этой стране чино и другие почитания.

– Можно вам задать тысяча первый вопрос? – стоя в курилке, напрямую спросил Грег у Мэтра, который уже не мог ему отказать после того, как тот поделился с ним огоньком.

– Ух и ушлый же Грег, – подумал про себя Алекс, заметив этот хитрый маневр Грега с зажигалкой.

– Валяй, – видимо, это слово означал кивок Мэтра Грегу.

– Кто же все-таки больше интересен читателю? Герой, полный благородных качеств в борьбе за любовь, или же полный страстей неприкаянный человек, бросающий вызов этому миру, и который, пожалуй, так и умрет в одиночестве.

Заявив это, Грег тем самым, чтобы дать себе время подумать, заставил Мэтра покрепче затянуться.

Алекс же, надо отдать ему должное, стоя позади Мэтра, выдавил на своем лице гримасу недоумения, показывая ею Грегу, что это был наверняка его последний вопрос, на который еще ответит ли Мэтр. А как же иначе можно думать, когда задаешь очевидную безответность, на которую можешь и сам дать ответ. Но, видимо, Грег в последний момент затушевался и не смог прямо спросить, что он хотел до этого спросить. Но Мэтр не был бы им, если бы не понимал с полуслова, что хотят от него эти зеленые юнцы. А ведь ему так хотелось, чтобы кто-нибудь поинтересовался у него не о его писательской деятельности, а о чем-то другом. Хотя, чего ему себя корить, Мэтр не был бы им, если бы не знал ответа и на этот вопрос, который он задавал себе тогда, когда еще не был Мэтром, а был всего лишь таким же зеленым юнцом, мечтающим о славе.

– Знай же, что кроме меня у тебя больше никого не будет в этой жизни. Ты согласен? – так и слышит он слова Музы, или может в её обличье самого Сатаны, на которые он ответил свое сердечное:

– Да.

Но спроси Мэтра сейчас, захотел ли он быть не Мэтром, трудно сказать, что бы он ответил. Нет ничего легче, и Мэтр не был бы Мэтром, если бы, хитро прищурившись, глядя вдаль, не ответил бы своё:

– Никогда.

Но что это никогда значит, нам никто не ответит, и ведь никто и не задаст дополнительный вопрос, ведь никто не хочет прослыть невеждой, да и разве с Мэтрами можно по-другому. Да и ответ здесь, скорее всего, кроится в другом, и для его разгадки нужно всего-то лишь стать Мэтром.

– Ну… – Глубокомысленно начал свою проповедь этот великий человек, чем заставил обратиться в слух этих его двух внимательных слушателей, которые, дабы соблюдалась тишина, очень сурово посмотрели на еще одного курильщика, находящегося здесь в курилке, и который непозволительно громко затягивал свою сигарету. После же этого немого напутствия, ему пришлось стушеваться и, отойдя в дальний угол, там, в одиночестве, тихо потягивать сигаретку. Но Мэтр совершенно не испытывал желания дополнить свое значительное, такое иносказательное «Ну», чем заставил испытывать терпение внимающих ему слушателей. А они уже начали волноваться, и, пожалуй, даже закурили бы еще по одной сигарете, дабы погасить свою волнительность, но, видимо, Мэтр одумался и вновь продолжил свою пока еще многообещающую речь.

– Знаете, а я ведь не из какой-нибудь культурной династии. Хотя, по моему мнению, писательских династий просто не бывает. И не надо меня перебивать, – вдруг ощетинился Мэтр, хотя в помещении никто даже не думал его перебивать. Но Алекс все же, для контроля, еще раз посмотрел на того громко курящего гражданина, который, заметив обращенный на него грозный взгляд, и вовсе растерялся, не понимая, отчего к нему сегодня такое повышенное внимание. После чего он решил, что, пожалуй, не нужно испытывать судьбу и, потушив сигарету, быстро выскочил из курилки. Но спешу развеять ваши сомнения, правда, в таком дыму это сложно сделать, так что поспешу зажать нос и скажу, что случайному свидетелю ничто не угрожало в курилке, кроме разве что болезни легких от встречи с никотином. Ну, а что касается наших приятелей, то они только с виду грозны, да и то, только в этой теплице по взращиванию культурных растений.

– Ска'жите, – продолжил, слегка успокоившись, Мэтр, чем вновь вызвал замешательство чувств у его слушателей, не понявших интонации сказанного. Ведь всё-таки иногда и у Мэтров встречаются дикционные недостатки, которые, впрочем, никак не влияют на написание книг, которые вы читаете своим внутренним голосом, а не картавым дискантом Мэтра. Ну, а наши слушатели находились в затруднении по поводу того, что им делать. То ли надо что-то сказать – но что, они совершенно не представляли, то ли надо было сделать что-то еще более непонятное, что также находилось вне их понимания. Но все же Грег нашел выход из этого положения и ответил ему своим многозначительным восклицанием.

– У-у.

Но на это его «У» Мэтр уже ничего не смог ему противопоставить, и поэтому повторил свой заход.

– Ска'жите, что Дюма-отец и Дюма-сын, чем не писательская династия. А по моему скромному мнению (когда кто-то заявляет о скромности его мнения, знайте, во-первых, оно не так скромно, как ваше, и во-вторых, такую скромность еще надо поискать на этой грешной земле), здесь всем заправляет наследственность, которая только лишь отчасти относиться к таланту. Просто Дюма-сыну досталось хорошее наследство и не в виде генов, а в более материальном виде, а именно, в качестве литературных негров. Вот он и смог продолжить дело отца на этой литературной ниве, – с яростным выражением лица высказался Мэтр, при этом посмотрев на приятелей с высоты своего полета мысли, или положения, кому как удобней будет считать.

Наши же приятели посчитали для себя несколько другое, прочитав в его словах некий намёк на предложение рабства, что для меня совершенно непонятны такие их подозрения, хотя бы ввиду того, что они еще никто и звать их никак. Но, как говорят, у страха глаза велики, да и тщеславие штука больно уж заразная, вот они, вдохнув в себя выдох Мэтра, и поймали себя на его мысли, которая частично передалась воздушно-дымным путем. Но давайте не будем тут фантазировать и послушаем Мэтра, который всё нам объяснит и расскажет. Правда знайте, что все эти инженеры человеческих душ для читателя, как и их пра-прапредок, пастырь для паствы, изъясняется только с помощью притч, которые своей иносказательностью всегда дают тебе надежду на то, что, может, ты не всё правильно понял, и у тебя еще есть шанс на то, что кто-нибудь за тебя придет и обустроит смоковницу.

– Я ведь геолог по профессии, – начал свой рассказ Мэтр (но нас-то не ввести в заблуждение, мы-то знаем, что он уже прибегнул к своей иносказательности).

– И я смотрю на человека с этой точки зрения. Он для меня в некотором роде необработанная руда (ха-ха, а как же иначе, мы уже это от кого-то слышали, кто утверждал, что человека слепили из глины), в которой есть свое процентное содержание, как руды, так и попутных примесей. Так, после добычи руды происходит процесс обогащения, (ха-ха, кого же, дьявола или же творца, и кто же тот безвестный бенефициант), который уже и дает нам на выходе тот ценный конечный продукт, который мы и хотели получить. Конечно, ценность руды зависит от концентрации в ней полезных компонентов, а также вредных примесей минералов, таких как сера, мышьяк, или например уголь, имеющий одно из таких качеств как зольность, что значительно влияет на его свойства горения. Но если обогащенная руда начинает жить своей полезной жизнью, то та руда, брошенная на произвол судьбы человеком, вытащенная из недр земли и оказавшаяся один на один с палящим солнцем, она под воздействием всепоглощающего кислорода начинает вступать с этим внешним фактором в контакт, в результате чего и происходит возгорание этой породы.

Таким же естественным образом ведет себя и отработанный материал человеческой деятельности, названный им мусором и брошенный на свалку он, не выдержав своего падения, либо перемалывается, либо сгорает в жерновах этой жизни. И только цельность может противостоять этому миру, пытающемуся воспалить тебя и сжечь тебя изнутри, – сделал Мэтр ударение на последнем слове, не забыв при этом, для пущей убедительности, выпучить глаза, которые, по его мнению, обладали высокоточной выразительностью.

Конечно, у Грега и Алекса после этой поучительной притчи возникла масса вопросов, которые они хотели, вот так прямо в лицо, задать ему и тем самым выяснить, в его даже самых оскорбительных намеках на мусорный рейтинг человека, правильность своего понимания всего им сказанного. Но зашедший в курилку Герман-ик, вновь доказал то, что он является не только причиной, но и следственной помехой для нашей редакционной группы, которая между тем и не собиралась посвящать посторонних в свои планы.

– Ах, вот вы где. – обнаружив Мэтра, сладким голосом произнес эту фразу Герман-ик.

– Ах, вот вы где, бездельники.– уже говорил его взгляд, заметивший Грега и Алекса. На что последний, на этот раз, не выдержав по отношению к себе такого презрительного взгляда Герман-ика и со всей никотиновой жесткостью, во все лёгкие ответил, выдохнув ему прямо в лицо струю дыма. Отчего Герман-ик, не ожидавший такого выпада в свой адрес, получив этот дополнительный заряд свежести, впитавший в себя атмосферу курилки, закашлялся и схватив себя за грудь, обратился к Мэтру:

– Я вас жду.

После чего уже и покинул это помещение. Ну, а в противостоянии Алекса с Герман-иком, можно было записать второе очко на счёт Алекса.

Что же касается Мэтра, то он, бросив докуренную сигарету и свой многозначительный взгляд на наших приятелей, двинулся к выходу, для того чтобы продолжить свой одинокий путь по этим коридорам жизни. Ну, а когда дверь за ним закрылась, то наши друзья совсем не осиротели, а принялись отчаянно размышлять по поводу этой его притчи. – Которая может быть и не притча вовсе, – первое, что и заявил Алекс, когда вышел Мэтр.

– А что же тогда? – округлив глаза, спросил его Грег, имевший, во-первых, свое мнение на этот счёт и во-вторых, всегда благоговевший перед мнением сильных мира сего, которое и сказывалось на его, во-первых, мнении.

– Его послушай, так человек это мусорный склад и больше ничего. – заявил возмущенный Алекс.

– Ну, он не так сказал. – ответил ему Грег.

– А как? – не унимался Алекс, совсем не имея уважения к эти инженерам человеческих душ. Сам-то видимо, относил себя всего лишь к подмастерьям, вот и классовость и не даёт ему покоя, заставляя противопоставлять им свою ученость.

– Он говорит, что в каждом человеке есть своя концентрация полезного, так и вредного. И если грамотно им распорядиться, то из него получится та цельная личность, которая и есть, тот требуемый результат обогащения, что, по сути и есть жизнь, которая тебя обогащает на протяжении всего твоего существования. Те же, кто придал большее значение тому, всему наносному, вредному, в конце концов, либо сгорает, либо оказывается на свалке этой жизни. —резюмировал Грег.

– Ну ладно, с этим я соглашусь. Ну, а что он имел в виду, когда говорил, что брошенная порода, оставшись наедине, так как не чувствует заботы, тоже сгорает. И чьей же заботы, вот что мне интересно? – спросил его Алекс.

– Ну здесь, наверное, может быть два варианта, которые по сути имеют одно общее. Как без божьей заботы, так и без внимания самого человека, человек действительно не может жить и выгорает изнутри. – ответил Грег, сморщив нос так, что это могло означать лишь одно, всё, хватит, надышались и пора бы сменить данную туманность Андромеды на ясность своего рабочего кабинета. Что, надо заметить, было должно понято и оценено Алексом, после чего они и последовали совету Грегиного носа.

Но к удивлению Алекса, Грег выйдя из курилки не пошёл назад в кабинет, а двинулся к выходу из здания.

– Ты чего, на мусорку, что ли пошёл? —решил подколоть Грега Алекс, но его ожидания на смех не оправдались, так как, более чем серьезное лицо Грега, ему утвердительно кивнуло, не дав ему развернуть эту свою ироничную тематичность. Конечно Алекс, имеющий право на свободное передвижение, не говоря даже уже про право на собственное видение смешного, мог бы взять и не пойти вслед за другом, который так бесцеремонно, не поставив его в известность направляется к бочкам мусора. Но он видимо расчетливый гад и сделав ставку на любопытство Алекса, решив с экономить время на лишней болтовне и одним утвердительным кивком заставил его пойти вслед за собой.

– Всё конечно так, но ведь про мусорку, всё-таки первым спросил Алекс, а не спроси он, то наверное, и не было бы этого информативного кивка. А? – задастся вопросом какой-нибудь любитель потянуть время, в то время когда бы мы уже могли быть на помойке, а ему всё неймется и всё надобно узнать.

– Вот когда придёшь, откроешь люк и вдохнув аромата преизкрышки, то лишь тогда только поймешь, отчего он так сладок, а не горек. А вот когда вдохнешь, то уж тогда-то и прошу вопрошать, а пока что, сильно не задавайся и дай дорогу, а то там уже без нас пользуются трудами человеческой жизнедеятельности. – замечу убегающий я.

– Ну, а если все же, сладкий аромат токсичности не вправит твоё понимание, то отвечу, что в данном случае, я опускаю руки и уже ничего поделать не могу, раз токсичность уже давно правит твоей головой.

– Ну и что дальше? – подойдя вместе с Грегом к бакам с мусором, спросил его Алекс.

– Что, что, будем смотреть и делать выводы. – заявил Грег, сетуя на непонятливость Алекса, который по его мнению, видимо уже не раз рылся в баках в поисках насущного, и должен был бы знать всю подноготную этого процесса, хотя всё зависит от того, как на это посмотреть со стороны. Может быть для вон того пропойцы, насущным будет какая-нибудь существенность в виде жестяных банок или чего-нибудь другого, что имеет ценность в ближайшем пункте приема вторсырья, когда для другого, как вон для того частного детектива, будет интересна любая информация, полученная о том человеке за которым он ведет свою детективную деятельность. Ведь кто знает, какие записи выкинул в ведро издатель, за которым, какую уже неделю ведёт слежку частный детектив, нанятый его ревнивой женой, подозревающей того в тиражировании, не только книг, но и юных любовниц.

– А что, я могу поделать? – заявит, незаслуженно оскорбленный издатель.– Раз наше сальдо уже на протяжении длительного времени показывает отрицательные значения. Ведь мой существенный экспорт в нее, совершенно несопоставим с ее импортной составляющей. Вот и приходится делать закупки у сторонних поставщиков. А если, кроме обещаний, не хочешь кормить собственного мужа, то знай, что всегда найдутся те, кто накормит его на стороне.

– Ну и что там видишь? – вновь спрашивает Алекс Грега, видя что тот не очень-то много чего видит.

– Стой, тихо.– внезапно говорит Грег, отходя в сторону от мусорки. Алекс же не сразу понимает, что случилось, но затем слышит сзади шум шаркающей обуви и оглянувшись, замечает, что к бакам приближается их штатная уборщица, несущая огромный мешок с мусором. Естественно Алекс делает непринужденный вид, праздно шатающегося человека, который вышел подышать свежим воздухом и только в виду своей рассеянности забрёл на это отходное место. Но при этом он, ничем никогда не гнушается и бросается на помощь к бабе-как-ее-там-зовут, хватает мешок и высыпает его содержимое в бак. Из чего становится ясно, что Алекс дилетант в вопросах выброса мусора и никогда прежде его не выкидывал или же выбрасывал его в те доисторические времена, когда была напряженка с пакетами и все пользовались специальными ведрами для этого.

Но делать нечего, дело уже сделано, да и вообще, дающему помощь, в сердце не заглядывают (Хотя не мешало бы.) и баба-как-её-там-зовут, со словами «Спасибо», удаляется, оставив в руках Алекса пакет из под мусора, который должен был, наверное, служить ему памятью об этом случае. Конечно, был бы на месте Грега Светлаков, то мы бы определенно услышали соответствующие эпитеты на его счёт, но Грег натура не проходящая и верен себе, поэтому он ничего не говорит и заглядывает в тот бак, в котором сейчас, оказалось всё выходное содержимое их издательства.

– Смотри-ка, вот тебе и ответ на то, почему наш технический редактор уже не столь техничен. – говорит Грег, доставая из бака пустую бутылку из под коньяка. Алекс же откинув мешок, подходит к Грегу и присоединившись к нему, всматривается внутрь.

– Да, и вправду, здесь можно много чего почерпнуть для себя, о жизни отдельной ячейки общества, к примеру, как наше издательство. – сделал заключение Алекс.

– Добавь только не много знаний и можно без проблем обрисовать всю внутреннюю жизнь нашего коллектива. – заявил Грег, держа в руках коробку из под торта, который был съеден ими вчера у девчонок, в отделе менеджмента.

– Ну и как тебе послевкусие? – вставил своё слово Алекс, намекая Грегу на его вчерашнюю сладколюбивость.

– Не беспокойся, нормально.– ответил Грег, отбрасывая коробку в другой бак, который тем не менее и не смотря на более чем не подходящее утверждение «не к месту», вспомнил не только сладость торта, но и сладость губ именинницы, которые с таким притяжением покусывали кусочки торта.

– Слушай, я думаю, уже достаточно ворошить прошлое.– заявил Алекс, отбрасывая палку, с помощью которой, он так ловко приноровился ворочать мусор в баке.

– Да, пожалуй, мы уже получили общее представление о жизни человека.– в свою очередь сказал Грег, отойдя от бака, автоматически отряхиваясь от невидимой грязи, которая видимо незримо покрыла его, в процессе наблюдения за этими остатками былых событий, выпавших на долю их коллектива. Но Алекс, первый отложивший в сторону свой инструмент в виде палки, так и не торопится отойти от бака, а скорее даже еще больше заинтересовался его содержимым, раз полез туда рукой.

– Ну и чего ты там увидел? – заинтересованно спросил Грег Алекса.

– Смотри, что я нашёл, – Алекс ответил так, как это, наверное, делали первые наивные старатели на золотых приисках, показывая своему партнеру найденный золотой самородок, который вдруг становился причиной его скоропостижной смерти.

– И чего это? – спросил Грег, пытаясь рассмотреть невидимое им в руках Алекса.

– Смотри, какая изящная флешка, – подойдя вплотную к Грегу сказал ему Алекс, протягивая извлеченную из недр бака розовую, переливающуюся разноцветными камешками небольшую флешку.

– Так она, наверное, сломанная, – отстранившись от протянутой руки Алекса, предположил Грег, видимо, имеющий в себе брезгливость и не собирающийся брать в руки всякие неподходящие вещи, взятые из всяких там неподходящих мест. Хотя он, ещё пять минут назад сам выковыривал из бака коробку из-под торта, и не надо тут оправдываться, заявляя, что он, дескать, видел то, что брал в руки.

– Ну, не знаю, может и так, но такую красавицу всё равно бы рука не поднялась выкинуть, – заявил Алекс, по всей видимости, испытывающий слабость к броским вещам. А тут как раз в глаза и бросилась одна вещь, сочетающая в себе два в одном (брошенная в своей изящной оболочке).

– Ладно, пошли. У себя на компе проверим её состояние, – сказал Грег, увлекая Алекса за собой.

И надо сказать, что он очень во время решил оставить это, для кое-кого доходное место. А ведь эти кое-кто, надо заметить уже не малое время наблюдали за ними, претерпевая невыносимые муки, как похмелья, так и сопутствующим их образу жизни, нетерпениям сердца, с таким упорством, требующего от них непременного вмешательства в происходящее безобразие на их подконтрольной территории. И только приличный вид Алекса и Грига, не сразу позволил им перейти к решительным действиям против незваных гостей, вызвав временное замешательство в нестройных рядах, этих двоих кое-кого. Которые, опираясь друг на друга, с такой неприкрытой злостью следили за действиями этих незваных гостей, которых, наверное, и спасло от неминуемого возмездия, разве что только неприкрытое состояние этих кое-кого, которые и держались на ногах, лишь благодаря дружеской поддержке друг друга.

А ведь только стоило их разделить, и тем самым отнять дружеское плечо, то им, пожалуй, не устоять против этого вездесущего закона всемирного тяготения, который так и тяготит людей не малопьющих. А наши кое-кто несомненно относились к этой категории людей, которые не зная продыху, изо дня в день, не жалея себя предаются этой полюбившейся им привычки, которая увидев в них своих верных почитателей, отметив их печатью одутловатости и ощетиненности, как в мимике лица, так и в их скверном характере не знающего покоя, и привела их в полное соответствие, с их выбранным пути.

И когда один из этих кое-кто, видимо самый живой Кое, заметил, что их зона ответственности в виде мусорного бака подверглась разграблению, это, наверное, был тот момент, когда Алекс нашел бесхозную флешку (что сильно бы удивило его, заяви такое этим кое-кто, для которых слышать «бесхозное», оскорбительно для их хозяйского достоинства), и, не выдержав, да ещё прямо у него на глазах, такого хищного разграбления, дёрнулся вперед, чтобы поставить точку в этом, несомненно, недружественном акте агрессии по отношению к его интересам. Правда, при этом он не учёл особенностей своего нынешнего положения, стойкость и крепость которого зиждилась на единстве с его товарищем Кто, что не заставило себя ждать своими неприятными последствиями для их, правда уже не раз бывавших в таких переделках носов.

А ведь пока они были единым целым, им не были страшны и не физические законы, которым так подвержены простые смертные и не удары стихии, готовые промочить вас с головы до ног. Но стоило им нарушить эту скрепленную крепленым связь, как вместо одного целого, на свет появилось две и совсем не единицы, а всего лишь дроби, которые хоть и имеют числительное больше знаменательного, всё равно не имеют той устойчивости, которая есть у ровной единицы. Да и к тому же ускорение, вызванное рывком Кое, захватило врасплох Кто, который, не успев понять, что же такое случилось, в мгновения обоих ока, оказался поставлен в тупик, в виде положенного в этом месте асфальта.

И ведь что интересно, так это то, что бегущий автотранспорт по дорогам страны, отчего-то раз за разом находит такие места на дороге, где его ждет неприятности в виде отсутствия дорожного полотна в виде асфальта, когда в тоже время любители крепких напитков, вместо того чтобы найти для себя место помягче, в качестве площадки для приземления, раз за разом находят для этого, так не хватающего для дорог асфальт, после встречи с которым, их лица основательно преображаются, неся на себе отпечаток их кармы.

Впрочем и Кое далеко не ушёл и зацепившись за эту, такую непреодолимую преграду, как собственные ноги, которых, как он потом говорил, давно уже не чувствовал, полетел кувырком в пространство между деревьев, правда, уже на травку. Что, несомненно, способствовало спокойному уходу из поля зрения Кое-Кого, Алекса и Грега, которые в принципе могли еще долго не спешить, пока их незримая угроза в лице Кое-Кого находилась в таком плачевном состоянии не стояния, что впрочем, не мешало Кое-Кому, посылать в адрес этих подлецов проклятия.

Хотя, надо признать, что на этот раз мнения этого еще недавно сплоченного коллектива разделились, и если Кое отчетливо посылал свои сигналы в виде проклятий в адрес Алекса и Грега, то Кто скорее награждал соответственными эпитетами своего кореша Кто. Который своим безответственным поведением привел его в такое состояние, которое совсем не внушает уважение к нему у проходящих мимо девушек, склонность к которым всегда проявлял этот поверженный Дон-Жуан. Но при этом этот павший Дон-Жуан, как оказывается, втайне от своего товарища утаил бутылёк настойки, для распития его с дамой сердца Элкой. Что заставляет нас задуматься о судьбоносности этого происшествия, наказавшего этого недостойного собрата, возжелавшего и в связи с чем, променявшего узы дружбы своего кореша на мимолетную связь с этой паскудницей Элкой, которая ради хорошего фунфырика, готова на всё.

Но пока судьба закручивает свои памятливые узелки на лицах любителей приземленных желаний, Алекс и Грег спокойно минуют все переходы здания издательства и благополучно попадают в свой кабинет. Где Грег валится на свое кресло, дабы заняться очень важным делом, как проверкой работы своего кресла на его крутящий момент, то Алекс сразу же кидается к своему компьютеру, для того чтобы проверить работоспособность своей находки.

– Смотри-ка, работает. Просит отформатировать. Как думаешь, что делать? – с небольшими перерывами бросает фразы Алекс.

– Форматировать не надо, а вдруг там что-нибудь важное, – говорит Грег, продолжая крутиться.

– И что ты, хочешь посмотреть, что там на ней? – спрашивает Алекс, проявляя какую-то несвойственную ему этичность.

– Конечно. Может там важная информация. А от этого стоимость флешки на много возрастает. А флешка, как я понимаю, потерялась. Причем у кого-то из нашего издательства, раз она оказалась в мусоре, выносимым бабой как ее там зовут. Может быть, она случайно упала в мусорное ведро, не знаю. Так давай мы посмотрим, что на ней и если что, будем искать себе преференции в этом деле, – в свою очередь проявил свою меркантильность Грег, которая, впрочем, ему тоже была несвойственна. А кому, скажете вы, она свойственна, да и, пожалуй, не встретишь такого человека, который признается в этом. Ведь все вокруг щедрые и очень нравственные, так что и говорить тут ни о чём.

– Слушай, а здесь что-то серьезное, – заявил Алекс, раскрыв содержимое этого ручного носителя информации.

– Ну-ка, что там? – сказал подошедший Грег, перед лицом которого раскрылся файл с макетом какой-то версии книги.

– Ну, я так понимаю, с ней нам надо обратиться к нашим дизайнерам. Может, даже к той же Олесе, – сделал свое заключение Грег.

– К Олесе, это можно, – заявил, подмигнувши Грегу, Алекс.

– А чего это ты мне подмигиваешь? – засмеялся Грег.

– Я? Тебе? Да ни за что! – заявил, по своему мнению, полностью невиновный Алекс.

– Конечно, – ответил ему Грег, подходя к окну, у которого он задержался на мгновение, затем уже было хотел пойти назад, но заметив что-то там такое, решив остаться там, занял наблюдательную позицию. Алекс же ожидавший продолжения словесного диалога, сосредоточил свой взгляд на Греге. Но невнимание того к нему, и опять же внимание его к чему-то за окном, вынудило Алекса задаться вопросом.

– А что, собственно, он там увидел интересного, раз замолчал на полуслове и уставился смотреть в одну точку?

Но задавай, не задавай себе вопросы, от этого ничего не изменится и Алекс, в который раз подталкиваемый любопытством, привстал и подошел к окну, чтобы удостоверится в том, что там, по его мнению, нет ничего интересного. Что при первом невнимательном рассмотрении, может быть и показалось бы так. Но Алекс, следуя примеру внимательности своего друга, постепенно сфокусировал свой взгляд и наконец-то заметил то, к чему так пристально присматривался Грег.

А объектом его пристального внимания была всё та же территория, на которой находились мусорные баки и которая, по всей видимости, очень редко пустовала и, как сейчас, обрела в лице очень знакомых спин своих новых почитателей. Конечно, спина спине рознь и вот так сразу, разве можно определить, знакома ли тебе эта спина или же она наоборот, совершенно никогда не находилась в поле твоего зрения. Хотя в данном случае это не обязательно значит, что твоя спина не так уж не знакома обладателю той незнакомой для тебя спины и даже возможно, обладатель её не слишком-то тебя и долюбливает, что в полной мере можно отнести и к вам, так иногда испытывающего нервные конвульсии оттого, что обладатель той широкой спины, пролез вперед тебя без очереди.

Опять же спина обладает весьма обманчивой природой и взгляд сзади на спину еще не значит, что и передняя часть её обладателя, обязательно оправдает возложенные вашей фантазией на неё обязательства. Это вам не монетка, глядя на аверс которой, можно с точностью до копейки определить её реверс. Здесь же природа подкидывает вам такие свои загадки, что иногда даже и не знаешь, стоит ли обогнать, вон ту, такую многообещающую фигуру, вид сзади на которую просто потрясает вас.

И вот, если вы всё-таки решились и, ускорив шаг, обходите на повороте эту, по вашему мнению, обладательницу внеземной красоты спину, после чего вам остается лишь только насладиться воображаемыми вами видами. Но только стоит вам оглянуться, как исказившая ваше лицо гримаса разочарования, дает нам понять, что, пожалуй, вам не стоило торопиться, и надо было идти, как шлось, оставаясь в сладком очаровании своих представлений. Правда, надо признать, что обладательница сногсшибательной фигуры была само совершенство в своей красоте, вот только разве что где-то во внеземных цивилизациях. Но с другой стороны, будь она такая же красотка, что сзади, что и спереди разве бы это обрадовало тебя, ставшего в одно мгновение, как только ты на неё посмотрел, таким никчемным для неё парнем с нашего двора. Нет уж, лучше постоять и разочарованно повздыхать, чем стоя на том же месте, хватаясь за сердце, презирать свою такую ничтожность, не позволяющую тебе даже подойти и заговорить с ней, которая, быть может, совсем не против этого, но. Вот только это амбициозное «но», имеющее на все про все свое мнение, так и не дает тебе этого сделать.