Из ниоткуда в никуда. Часть 2

– Не мог, Андрей. Тем более заранее, – наконец ответил ему Максим. – Не в том я был состоянии.

Прокурор остановился посередине кабинета.

– Да… – вздохнул он, – печально всё это. Но жизнь продолжается. Надо работать. Бочков вчера какого-то грузина задержал, который со склада райпотребсоюза ночью аппаратуру вывозил. Позвони, чтобы его сюда привезли. Поговори с ним.

– Хорошо, – Максим встал, понимая, что кроме этой беседы наказаний за прогулы не будет. – Я из своего кабинета позвоню.

После того вечера, когда Тая приезжала к нему на работу, он первый раз зашёл в свой кабинет. На полу валялись сорванные и смятые туристические плакаты. У стола напротив друг друга стояли два стула, на которых они сидели.

Чтобы опять не накатила тоска, он сразу набрал телефон Бочкова и тот пообещал скоро приехать с задержанным.

Максим опешил, когда через полчаса Саша ввел в его кабинет того самого грузина Шоту, которого он видел с Леной в кафе. Тот же, наоборот, обрадовался и чуть ли не кинулся обниматься. Максим заметил недоумённый взгляд Бочкова и попросил его подождать в другом месте.

– Так ты здесь работаешь? – радостно вскрикнул Шота. – Это очень хорошо. Слушай, почему меня здесь держат? Я ничего плохого не сделал…

– Вы присаживайтесь. Сейчас попробуем разобраться, – стараясь держаться официально, ответил Максим. – Для начала расскажите, что именно и по каким документам вы вывезли со склада райпотребсоюза.

– Слушай, дорогой… Что я там вывез? Какие документы? Я – грузин! У меня знаешь, сколько родни дома в Грузии? Ты был когда-нибудь в Грузии? Приезжай ко мне в гости, я тебя с мамой познакомлю. Со всеми познакомлю. Знаешь, как у нас там красиво? Горы кругом…

– Давайте ближе к теме, – перебил  Максим.

– Я студент, – поморщился Шота. – С Леной учусь. Ты же видел…

– Ещё раз повторяю вопрос: что именно и на каком основании вы вывезли со склада?

– В общем, так, – Шота сделал вид, что обиделся из-за нелепых подозрений, – мне в тот день знакомый грузин сказал: «Шота, есть японская аппаратура. Если к вечеру найдешь сто тысяч, то можешь забрать прямо со склада». Что мне эти деньги? У меня знаешь, сколько родни! Позвонил туда, сюда. К вечеру были у меня эти деньги. Немного не хватало, так мой дядя «Волгу» свою продал. Совсем дёшево продал, потому что быстро.

– И кому вы отдали эти деньги? – спросил Максим и подумал, что все его знакомые вряд ли за неделю соберут, если ему понадобится, и пару тысяч.

– Председателю тому. Рашиду Петровичу. В его кабинете. Вечером. Он их сам лично пересчитал и в сейф убрал.

– То есть вот так просто? Приехали и отдали деньги незнакомому человеку?

– Почему незнакомому? У него на кабинете табличка висела: «Рашид Петрович Краев». Да я же не просто так приехал – мне его родственник посоветовал. Так бы кто меня принял?

– А потом?

– Что потом? Потом я сам с водителем загрузил в машину эти коробки… Телевизоры, магнитофоны… И увёз к себе домой.

– Куда домой?

– В Грузию, конечно. Не в общежитие же везти… – эмоционально взмахнул руками Шота, казалось искренне непонимающий, почему Максим задает такие глупые вопросы.

– А зачем вам столько телевизоров и магнитофонов?

– Я же тебе говорю… У меня родни много… Целая деревня. У дяди Гоги дочка в музыкальную школу ходит. Ей Баха надо дома слушать. На чём она будет слушать? Сам Гога только петь может. А Баха на магнитофоне слушать надо.

– У вас в деревне музыкальная школа есть? – Максим вспомнил почти заброшенную деревню Николая.

– Есть и школа, и клуб большой. Я тебе говорю, приезжай ко мне в гости. Хочешь, прямо сейчас поедем. Таким шашлыком тебя угощу. А вино у нас там! Можно бочками пить и не пьянеешь. Только веселее становишься. Здесь не вино продают, а ослиную мочу…

– То есть до этого председателя райпотребсоюза вы не знали? – перебил его Максим.

– Откуда мне его знать? Я ему деньги отдал и всё, больше его не видел.

– Понимаешь, Шота, после того, как ты ночью увёз со склада эти телевизоры, председателю райпотребсоюза Рашиду Петровичу Краеву несколько дней угрожали какие-то грузины. Соседи говорят,  шумели сильно. Обещали за что-то отомстить. А потом ночью сгорел его дом, – Максим сделал паузу, чтобы дать возможность задержанному понять, в чём его обвиняют. – Сгорел вместе с хозяином.

– Ну мало ли грузин вокруг, – притихшим голосом ответил Шота.

Он догадывался, что шумели и угрожали председателю те, кто приезжал в его родную деревню в день юбилея прадеда, Георгия Шалвовича. Те, у кого он сам, того не зная, увёл из-под носа этот товар. Он понял, что Вахтанг, который и свёл его с Рашидом Петровичем, как-то узнал о готовящейся сделке. И по каким-то причинам рассказал о товаре ему. Ну а председатель или не понял, что Шота не тот грузин, с которым он заранее договаривался, или ему было всё равно.

И тут Шота неожиданно радостно рассмеялся.

– Вот что: я не знаю, кто там кому угрожал, но я в это время ехал домой в Грузию. А потом был в деревне на дне рождениия своего любимого родственника. И полно свидетелей, которые это подтвердят. Так что отпускай меня быстрее. Тут у вас так кормят, что можно заболеть.

Через десять минут после того как Бочков забрал недовольного Шоту, который действительно думал, что его сейчас отпустят, Максим докладывал об этом разговоре прокурору.

– Так что, Андрей Алексеевич, он утверждает, что когда председателю угрожали и в ту ночь, когда подожгли дом, он был далеко. У себя на родине. Говорит, его там видели все родственники.

– Это мы проверим. А главное, непонятно, что за аппаратуру он вывез и откуда она взялась. Не с неба же свалилась. Надо запрос в управление Центросоюза послать. Но скорее всего там она нигде не числилась… А если что и было раньше, то уже всё подчистили. Знаю я там пару человек… Очень тёмная организация, – Андрей Алексеевич ослабил синий галстук на шее, а потом снял его через голову. – А по другому пожару так ничего и нет?

– Есть кое-что, – опустив глаза, ответил Максим. – Тая перед пожаром приходила ко мне сюда. Просила защиты.

– Защиты? От кого?

– Какие-то грузины угрожали её мужу.

– И там тоже? – воскликнул  прокурор. – Они всегда там, где деньги. За сто процентов прибыли спекулянт готов душу продать, а за триста и мать родную. Это ещё Ленин говорил, – произнёс Андрей Алексеевич, показывая на портрет Владимира Ильича на стене.

– Маркс, – поправил Максим. – Маркс это говорил.

– Ну, не важно. А вот с матерью мужа Таи, с Галиной Сергеевной Никольской, тебе поговорить надо обязательно. Всё понимаю, Максим, но она у нас последний свидетель.

– Есть ещё кое-что… – Максим на секунду задумался, стоит ли говорить это Андрею, – наверное, ты должен знать. В тот день, когда мы обедали с тобой в ресторане днём сразу после пожара, этот Шота там внизу в кафе обедал с твоей Леной. Так что  получается, что к этому времени он уже вернулся из Грузии сюда.

– Как с Леной? С моей Леной? – Андрей Алексеевич вскочил из-за стола и подбежал к Максиму. – Ещё здесь грузин нам не хватало! Они же все в Москву хотят переехать. Засрут мозги глупой девочке и вот уже муж. Придётся прописывать. Только этого не хватало. Тёща и зять грузин со своей родней. А ты куда смотрел?

Максим улыбался и молчал. Его развеселила реакция Андрея, у которого отцовские чувства сразу затмили все остальные.

«А с матерью мужа Таи надо встретиться обязательно. Дети, скорее всего, у неё», – подумал Максим.

Глава 11

Галина Сергеевна жила в центре города, совсем недалеко от прокуратуры. Она без лишних вопросов согласилась встретиться с Максимом, но не на работе, а у неё дома в девять вечера.

Хозяйка сама открыла дверь, и Максим оказался в обычной квартире, очень похожей на ту, в которой жил сам. Даже обои в прихожей были почти такие же. Ничего особенного, что говорило бы о том, что здесь живёт директор Торга, не было.

Галина Сергеевна пригласила его в комнату, где тоже всё было скромно и стандартно.

– Сама только приехала. Ездила заявление писать. На пенсию просилась, – устало сказала она Максиму. – Няня только что  ушла.

Она еще не успела переодеться, и её строгий серый костюм нелепо смотрелся с розовыми стоптанными тапочками.

– Водки выпьешь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, достала из одного из многочисленных шкафчиков в полированной стенке бутылку «Столичной» и две рюмки на высоких ножках. – Помянем. Я до похорон держалась: заботы… А как похоронила… теперь плачу целыми днями. Не плакала, даже когда муж меня приезжую с годовалым сыном одну оставил без кола без двора и без денег, – Галина Сергеевна наполнила две рюмки и, не обращая внимания на Максима, быстро выпила, даже не вспомнив о закуске.

Максим тоже молча выпил и оглядел комнату.

– Высматриваешь, где у меня богатства лежат? – усмехнулась хозяйка.

– Да уж… Думал, вы живёте побогаче, – честно признался Максим.

– Все вы так думаете: раз директор Торга, значит, целыми днями чёрную икру золотыми ложками заглатывает из серебряных ведёрок.

– Икру, не икру, но…

– Деньги для меня никогда ничего не значили, – перебила Максима Галина Сергеевна. – Хотела, чтобы мать с отцом за меня могли порадоваться на том свете.

Она ещё раз сама наполнила рюмки и только сейчас внимательно осмотрела Максима.

– Я всю жизнь хотела доказать, что смогу сама, без блата, без знакомств всего добиться.

– Кому доказать? – спросил Максим, не отводя глаз.

– Себе, прежде всего. Кому ещё нужно доказывать? Подругам  что ли  завистливым? Так нет у меня подруг. От меня и муж убежал:  красивой жизни ему захотелось.

Хозяйка, так и не присев, опять выпила, высоко подняв подбородок.

– Это со стороны кажется, что Торг – это дефицит, спекулянты и гнилые яблоки. У меня двадцать семь магазинов по району и две базы. Почти тысяча человек работает. И поверь мне, не самых покладистых. Ты попробуй пятью бабами покомандовать – через неделю завоешь…

Наконец она устало опустилась в кресло.

– Хочешь, пельмени отварю? – спросила она, прикрыв глаза от усталости. – Там суп оставался, няня готовила.

– Спасибо, Галина Сергеевна, я не голоден, – ответил Максим, хотя за весь день съел лишь два бутерброда. – Я к вам по делу. Вы можете мне ответить на пару вопросов?

Она открыла глаза и, наклонив голову в его сторону, ответила:

– Давно бы мне с тобой поговорить надо было. Может и не случилось бы ничего.

– Галина Сергеевна, вы же слышали про председателя Райпотребсоюза?

– Про Рашида Петровича? Да-а, хороший был мужик, – вздохнула хозяйка. – Когда его сожгли, я поняла, что скоро моя очередь…

– В каком смысле «ваша»? Вы думаете, это одни и те же люди оба поджога организовали?

– И поджоги, и художника того в Кратово пару лет назад… Всё это сделали одни и те же люди.

– Галина Сергеевна, понятно, что у вас и у Рашида Петровича может быть что-то общее, но художник… Даже тело не найдено.

Галина Сергеевна встала. Опять открыла один из шкафчиков в стенке, достала красивую коробку конфет и положила на стол.

– Люблю я сладкое. В детстве не хватало, наверное, – она открыла коробку и опять села в кресло, не взяв конфет. – Художник тот решил бриллианты за границу вывезти, а они и здесь важным людям ещё пригодятся… – она ненадолго замолчала, о чем-то задумавшись. – Я слышала, что вы по делу Рашида какого-то грузина задержали? Наверное, и про моего сына всё знаете? Что он с грузинами дела вёл… – Галина Сергеевна говорила сухо, как о чём-то постороннем, бесстрастно глядя перед собой. – Только грузины эти здесь ни при чём. К поджогам они никого отношения не имеют.

– Почему вы думаете, что ни при чём? Галина Сергеевна, вы, наверное, не знаете, но накануне пожара Тая приезжала ко мне на работу в прокуратуру. Она была сильно напугана. Именно тем, что какие-то грузины угрожают ей… – Максим запнулся, – её семье, вашему сыну.

– Ну что же ты не защитил? – устало посмотрела на него женщина. – Коришь, наверное, себя? Тая твоя глупенькая. Не надо бояться тех врагов, которые открыто угрожают, кричат и руками машут, а надо тех, которые за твоей спиной прячутся.

Она наклонилась к столику и взяла конфету из коробки.

– Теперь я понимаю, почему она тебя бросила. Валенок ты, хотя и следователь. Она надеялась, мой посильнее окажется, а он такой же, как ты. Вот она и металась между вами. А подожгли те, кто хотел остальным показать, что будет с теми, кто им деньги платить не будет.

– Вы о ком, Галина Сергеевна?

– Ты думаешь, самые опасные преступники мандаринами на рынке торгуют или из-под прилавка сапогами итальянскими? Это лишь пылесосы – деньги с людей высасывают, чтобы потом эти денежки собрать в кучку и отнести куда надо…

– А куда надо?

Галина Сергеевна посмотрела на него с удивлением. Потом повернулась к другому столику и взяла с него газету. На первой полосе была большая фотография Генерального секретаря ЦК КПСС зачитывающего с трибуны какой-то доклад.

– Вот кому, – она бросила газету Максиму на колени. – Может им, может их детишкам, может тем, кто у них за спиной стоит, и их место занять готовится. Мне не докладывают.

Она с усилием встала с глубокого кресла и подошла к двери в смежную комнату.

– Ты бы у начальника своего спросил. У Андрея Алексеевича, – добавила она. – Он-то уж всё знает. Удивительно, что он тебе не объяснил.

Галина Сергеевна повернулась к Максиму и поманила его рукой. Он подошёл к полуоткрытой двери и заглянул внутрь. В полумраке он увидел две детских кровати.

– Младшенький твой, – указала она головой на спящего за высоким бортиком ребёнка. – Я это сразу почувствовала, что кровь не моя, – Галина Сергеевна прикрыла дверь и посмотрела на Максима. – Женька ничего не знал. И узнал бы, не поверил. Обоих одинаково любил. Так что теперь они оба мои. Но ты знать должен. Если что со мной случится, обещай мне, что не бросишь…

Глава 12

«Почему Галина Сергеевна сказала, что Андрей должен знать что-то очень важное об этом деле? – думал Максим, заходя в здание прокуратуры. – Ерунда какая-то. Он давно бы мне сказал. Наверное, после того, как на неё свалилось несчастье, у неё  начались какие-то проблемы со здоровьем. То, что она делится деньгами со своим начальством, сомнений нет. Но при чём здесь ЦК КПСС? Похоже, она заговаривается из-за пережитого».

Максим остановился у кабинета Андрея Алексеевича и постучал. Никто не ответил. Он на всякий случай подергал ручку – дверь была закрыта.

«Ладно, потом зайду».

Максим услышал, как в его кабинете зазвонил телефон. Поэтому тут же побежал по коридору в свой кабинет, на ходу доставая ключ.

– Алло! Слушаю, – запыхавшись от бега, ответил он.

– Максим, здравствуйте. Это Лена. Собираюсь с вами ругаться, – услышал он обиженный голос дочки прокурора.

– Чем я вас обидел? – растерялся Максим и вспомнил про вчерашний допрос её друга.

– Зачем вы рассказали папе про то, что вы меня видели в кафе с моим приятелем?

– А-а, вы об этом, – вздохнул Максим чуть расстроено.

– Об этом. Папа вчера целый вечер читал мне нотации: с кем я должна встречаться, а с кем нет. Скажите честно, зачем вы это сделали? Вы меня ревнуете?

– Нет, Лена, не ревную. Ваш друг задержан милицией. Поэтому мне пришлось рассказать.

Максим на секунду задумался и понял, что он говорит честно. То, что они пережили с Леной год назад, уже почти забылось. Молодая, красивая, восторженная, она, конечно, нравилась Максиму, но совсем не так, как это было с Таей. Теперь, когда Тая погибла, он почувствовал это очень отчётливо.

– Как задержан? За что? Почему мне отец ничего не сказал? – в голосе Лены появилось раздражение.

– Его подозревают в хищении и ещё кое в чём. Я вам не могу это рассказывать и отец тоже.

– Шота ни в чём не виноват. Он очень честный. Таких, как он, больше нет, – почти выкрикнула Лена. – Его подставили. Это все Вахтанг. Он всегда всем завидует.

Максиму показалось, что девушка готова заплакать.

«Даша была права, – подумал он. – Лена ещё долго будет искать своего настоящего героя. Может быть всю жизнь».

– А кто этот Вахтанг? –  спросил Максим.

– Да идиот один. Учится с нами.

– Почему вы думаете, что он подставил вашего друга? И каким образом?

– Этот Вахтанг его во что-то втянул. Шота мне не рассказывал. И вам никогда ничего не расскажет. Он очень гордый и очень ранимый.

Поговорив с Леной, Максим понял, что никаких зацепок, кроме этого Вахтанга, у него нет, и поэтому надо встретиться с ним  сегодня же и лучше прямо в институте.

Он сто лет не был в Москве, да и сидеть в пыльном кабинете после северных просторов ему не хотелось. Поэтому, сделав несколько звонков, он побежал на платформу, чтобы успеть на последнюю электричку перед дневным перерывом в расписании.

Уже через час он вышел из метро «Добрынинская», откуда до института можно было дойти пешком за пять минут. После Московской Олимпиады в городе появились фирменные палатки «Пепси-кола». Максим хотел выпить стаканчик, но продавец  студент-практикант, уже сильно набравшийся более крепких напитков, сказал, что ни фанты, ни пепси нет.

– А скоро будет? – спросил по инерции Максим.

– А ты у них спроси, – показал парень на огромное панно, которое занимало весь торец старого пятиэтажного дома напротив. На красном фоне группа могучих мужчин и женщин с космическим спутником и голубем мира в руках гордо стояла под надписью «Мы строим коммунизм».

– Там про пепси ничего не написано, – усмехнулся Максим.

– Потому что не построили ещё. Как построят коммунизм, так сразу пепси-колой займутся. Так что извини, мужик. Пей пока «Байкал». Вон в том универсаме его полно. С рязанской водкой лучше ничего не придумаешь.

В деканате института быстро поняли, какого Вахтанга ищет следователь. И через несколько минут симпатичная девушка-секретарь привела худого высокого парня с чёрными, сильно вьющимися волосами.

Он зашёл в кабинет с гордо задранным острым подбородком, но по бегающим глазам было заметно, что он волнуется.

– Вот, Вахтанг, с тобой хочет побеседовать следователь. А потом, наверное, и нам придется с тобой серьёзно поговорить, – сказал декан, выходя из-за своего стола. – Мы вас оставим одних, чтобы не мешать.

– Слушай, зачем ты меня позоришь? – громко заговорил парень, как только все вышли. – Не мог просто так подойти, без деканата? – он без приглашения сел, откинулся на спинку стула и фамильярно закинул ногу на ногу.

– Вы не понимаете, молодой человек: ваш друг Шота Такашвили находится сейчас в камере по очень серьёзным обвинениям. Если вам не нравится деканат, то мы можем пообщаться где-нибудь в соседней с ним камере.

Максим во время разговора внимательно смотрел на парня и заметил, как тот побледнел.

– У меня есть информация, что это ты познакомил Шоту с Рашидом Петровичем Краевым. Через несколько дней он погиб. Доказано, что его дом подожгли умышленно, а значит совершено  убийство. Может тебе есть что мне рассказать? Это бы помогло нам обоим.

– Я расскажу вам всё, что знаю, если вы пообещаете, что это останется между нами, – быстро ответил Вахтанг и пересел на стул поближе к Максиму.

– Вахтанг, я тебе обещаю, что если ты мне расскажешь действительно что-то важное, то сегодня будешь ночевать дома, а не в камере. Это всё. Теперь я тебя слушаю.

– Они сами мне обещали, что возьмут в дело! – взмахнув  руками, вскрикнул Вахтанг. – Говорили, что в Москву свой товар возят, а отсюда машины назад в Грузию идут пустые. Найди, говорили, Вахтанг, хороший товар и мы тебя к себе в дело возьмём. А когда я их с этим председателем познакомил, они сами, без меня  с ним договорились. Я им сказал, что так дела не делают. А они мне: «Ты даже не грузин. Зачем ты нам?»

– А ты разве не грузин? – удивился Максим.

– Эээ… Это для вас мы все на одно лицо. Я – аджарец, – обиделся Вахтанг.

– Хорошо. А они кто? Те, которые тебя не взяли в дело.

– Они из Тбилиси. Поэтому и важничают. Городские всегда так себя ведут, будто у них в семье одни только князья были. У меня род самый древний в Аджарии. Я и то так не важничаю…

– А здесь они что делают? – вернул разговор в нужное русло Максим.

– Ничего не делают. Ездят туда-сюда. Торгуют. У нас в Грузии товара много, а людей мало. Вот и везём в Россию. А отсюда везти нечего. Поэтому я их познакомил.

– А ты сам откуда Краева знаешь?

– У меня брат там работает. На складе.

– Понятно. А как мне их найти? Этих городских.

– Вам не надо их всех искать. У них старший есть. Георгий Ираклиевич. Умный человек. Вам с ним надо поговорить. Он барменом в кафе «Метелица» на Арбате работает. Только, пожалуйста, – умоляюще попросил Вахтанг, – не говорите ему, что это я вам про него рассказал. А то мне тогда лучше в тюрьму. У нас же все друг друга знают. Со мной здороваться перестанут.

Выйдя из метро у Калинского проспекта, Максим обратил внимание на длинную очередь в кулинарию ресторана «Прага».

«Наверное, что-то вкусное», – подумал он.

– Что дают? – спросил он у полной женщины, которая стояла в хвосте очереди.

– Говорят, что сейчас есть «Киевский» и «Птичье молоко», но могут выбросить «Прагу», – ответила женщина, нервно осматриваясь по сторонам. – Молодой человек, а вы точно стоять будете? Я вон там, через дорогу, на телеграфе очередь заняла. У меня междугородний разговор с Саратовом. Скажите тогда, что я перед вами занимала, – попросила она и, не дожидаясь ответа, побежала к переходу.

Если бы не она, Максим конечно бы не стал стоять, но подвести женщину он не мог, и поэтому, достав из кармана «Советский спорт», встал в очередь.

Всего через час он вышел из кулинарии, держа в руках красивую коробку с тортом, и пошёл по Калининскому проспекту.