Читать книгу: «Синдром Искариота, или История одного предательства. Повесть», страница 2

5

Вот уже несколько дней, оставшись дома только с кошкой Крис, Эсператов с головой окунулся в работу. Он торопился успеть сдать эскиз в срок. Наполовину задумка была уже воплощена, но другая половина работы, связанная с решением антуража и деталировкой композиции, нуждалась во вдумчивом анализе и точности исполнения. Скучать было некогда, да Крис и не давала скучать. Её мурчание становилось всё навязчивее, повадки – диче и агрессивнее.

Решившись немного отвлечься, Эсператов включил телевизор. Звучали рождественские стихи. Под скрипичную музыку женщина в строгом тёмно-пурпурном одеянии читала известное стихотворение Блока, полное мистических озарений и мрачных предчувствий:

 
Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый —
Младенца Дева родила.
 

«Гм …Конечно, люблю Блока, – стал философствовать Эсператов. —Но к Рождеству могли бы что-то и оптимистичнее прочесть – возможно, Бродского или Бунина. Да, почему бы не Бунина – «вечерний ангел», «грёзы золотые», «чистой радости» мечта… А может, их уже читали? Даже у меланхоличного Надсона был светлый рождественский стих…». Рассуждение Эсператова прервало возвращение ощущения голоса женщины-чтеца на последней строфе:

 
Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.
 

«И на губах Искариота улыбку видели гонцы», – машинально повторил Эсператов последнюю фразу. А затем он мысленно вернулся к пропущенной строфе:

 
И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.
 

Почему Искариота сделал Блок свидетелем Рождества? – задумался Эсператов. Он часть предвечной силы, оскверняющей свет и радость. Не антихрист и не бес – вечный лицедей, предатель и мнимый победитель. Предательство ранит больнее, чем открытая вражда, не так ли? Чудо Рождения и чудо греховного лицедейства. Одно неизбежно сопровождает другое, как спутник, как предвестие грядущего столкновения двух начал одной истории, что изображено на фреске Джотто…

К ночи телефонный дисплей высветил сообщение от жены. Снова завязалась «телеграфная» беседа.

Жена: – Я на Рождество никак не успею. Миу. Спишь?

– Какой тут сон…

Жена: – А что?

– Пушистик ничего делать не даёт.

Жена: – А что делает?

– Мешает. То на стол лезет, то на планшет, урчит и вращается.

Жена: – И что? Кошке просто плохо, пройдёт.

– Мне тоже не лучше.

Жена: – А тебе от чего?

– От этого.

Жена: – От кошки? Ну запри её тогда.

– Да постоянно вой в ушах, на все столы к любой посуде прыгает.

Жена: – Тебя это злит, так?

– Не злит, просто изматывает.

Жена: – Если бы я сделала операцию ей, она бы так не мурячиля. Ты сам отказался от этой идеи, кстати.

– Ещё хуже бы было калечить. Не говори об этом живодёрстве вообще.

Жена: – А лучше, чтоб ты психовал?

– Лучше, чтобы она жила в кошачьей компании, была бы сытая, ухоженная и довольная.

Жена: Ты хочешь кота завести?

– В деревне ей было бы лучше. Надо бы только корм периодически передавать для неё.

Жена: – Мы её уже взяли себе, теперь куда?

– Тогда кота по вызову)

Жена: – Нет, я котят не буду раздавать.

– Отдай в деревню. Там коты, а на какое-то время можно будет её забирать и выкармливать.

Жена: – Боюсь, так не получится, её уже не примут.

– Почему?

Жена: – Это психология животных, и ты её не понимаешь просто, не примут её кошки. Мы её взяли, значит, будет с нами.

– Кошки не примут, а коты примут) Она сейчас сильная, боевая.

Тут возникла небольшая пауза. Эсператов снова втянулся в работу под демонстративное мурчание кошки Крис. По-видимому, Регина в это время что-то с родителями обсуждала. И опять высветился на табло её ответ.

Жена: – Дочку ты тоже родителям вернёшь, если что-то не понравится?

«Вот так ответ! – подумал Эсператов. – Интересно, кто автор этого сравнения? Надо же мозгами шевелить! Одно дело животное, другое —человек – дочь, тем более. Похоже, эту идею ей подкинули…»

– Ты не сравнивай. Для неё самца искать не придётся)

Жена: – Мне неприятно, что ты так стал говорить о Крис, это безответственно так с кошкой поступать.

– Я забочусь о её состоянии, чтобы ей было лучше. А ты готова её живодёрам отдать калечить, лишь бы при себе держать.

Жена: – Ладно. Я спать. С Рождеством!

– И тебя с Рождеством!

Позвонив по телефону, Регина ещё раз подтвердила, что к Рождеству её отец не сможет довезти её из деревни до дома и предложила Эсператову приехать самому. Да как тут приехать? Кошку куда деть, с работой как расквитаться? Такой праздник, а встречать придётся порознь… Художник сильно погрустнел…

Следующий день, Сочельник, он провёл в тревожном настроении. Работа шла тяжело. Праздник или нет, а работу заканчивать надо, чтобы сдать заказчику – поддержать свой профессиональный имидж, да и семью обеспечить. Снова завязалась переписка с женой.

Жена: – Как там живёте? А? Чем занят?

– Да всё так же, без изменения.

Жена: – Ничего. Прорвёмся! Обиделся, что ли? Кстати, мы будем квартиру освящать?

«Прорвёмся!» – Эсператов не любил это слово, в нём ему слышались очень знакомые нотки беспринципного нахрапистого внедрения куда-либо ради какой-то выгоды: так часто говорил предавший его друг, который испортил отношения с бывшей его невестой в юности – Кирой. Эсператов думал было ответить жене: «Если хочешь, освятим, но важнее брак освятить». Но потом подумал, что надо бы использовать эту тему, чтобы она, наконец, решилась на венчание, как и договаривались изначально. Сколько можно ему всё время уступать? Надо же, чтобы и жена тоже прислушалась к его мнению. Вот он и ответил:

– Нам это не нужно. Важнее брак освятить.

Жена: – Я не могу спокойно спать, пока там такие товарищи ходят странные.

«Детские страхи, прямо», – досадовал Эсператов. То ей в этом доме мерещился домовой в образе чёрного кота, вроде бы не проявлявшего активности, но которому не нравилось, что там прибирают. То уже после смерти отца Эсператова и когда кошка прижилась, в сумеречном состоянии, как бы сквозь сон, ей показалось, что какая-то мрачная фигура склонилась над ней, как будто хотела напугать, но её кто-то прогнал: «Скройся отсюда, чудовище!» (ведь над головой висела икона со Святым образом Спасителя). «Это, наверное, просто болезненная впечатлительность… Спросонья что только ни привидится… Тем более отец Регины как-то рассказывал, что в церкви ему показалось какое-то существо, похожее на карлика с крысиной мордой, которое скрылось в стенах. Так что, возможно, и наследственная склонность к галлюцинациям, в чём нет ничего плохого, пока они не становятся навязчивыми, – предположил он. – Она ведь девушка с тонкой душевной организацией, мало ли что ей померещится…». И решил до конца стоять на своём, да поспешил ляпнуть:

– Это глюки.

Жена: – А если нет? Тебе жалко это сделать для меня?

– Ко мне эти товарищи не ходят, и тебя обойдут. В комнате иконы. Кстати, не привози засохших цветов, где бы они ни стояли. Там сильные аллергены. После того, как поставили шкаф и убрали из комнаты засохшие цветы, у меня нос больше не забивается ночью.

Жена: – Понятно.

Была бы на месте жена, с ней бы обязательно встретил Рождество в церкви. Но, оставшись один, Эсператов принял решение закончить основную работу до приезда жены, используя и ночное время, постепенно дорабатывая рисунок, а в перерывах молясь, поставив свечу перед иконой Богородицы и смотря телевизионную трансляцию служения Патриарха.

Уже днём, после Рождества, продолжился разговор супругов по СМС.

Жена: – Как настроение. В храм не ходил?

– Нет. По телевизору смотрел ночью служение Патриарха.

Жена: – И как?

– В Питере там встречали. Президент тоже в храме был.

Жена: – Ясно.

– Когда приедешь?

Жена: – Днём, наверно, а что?

– Надо знать, когда встречать.

Жена: – Зачем встречать?)

– Надо)

Жена: – Как повезут, так напишу.

– Мур)

Жена: – Я плохо спала. Твой брат и его жена снились.

– Ты же их в реале не видела.

Жена: – Ты мне не веришь, что ли?

– Ну хрен с ними. Скоро узнаем, чем наследственное дело кончилось.

За час перед приездом Регина позвонила и сказала, подтрунивая:

– Буду через час. К моему приезду готовь праздничный ужин на столе с Шампанским, яствами и дичью.

– По попе тебе, Лиса, за несанкционированное лисятничество, а не праздничный ужин, – поддержал шутливый тон Эсператов.

Вскоре машина подъехала, остановившись неподалеку возле подъезда. Эсператов помог Регине выйти из автомобиля. Её отец отказался пройти в дом, сославшись на нехватку времени. Эсператов пожал плечами: «Что ж, не буду настаивать».

6

Когда после Рождественских праздников Регина приехала домой, изменений в её поведении трудно было не заметить. В позе появилась вальяжность, в жестах – раскованность и небрежность, в тоне разговора – самоуверенность, а взгляд стал оценивающим.

– Эх, – огорчённо начал разговор с ней Эсператов, – все друзья нас поздравляли по Интернету и СМС, думали, что мы вместе Рождество встречаем. А ты, Лиса, там застряла…

– Я с тобой Новый год встретила. А на Рождество ты сам здесь остался. Поехал бы с нами. А то тебя не интересует, как моя семья живёт, как дочка растёт…

– А пушистика куда? Она такие здесь концерты устраивала… О чём ты вообще?!

И Регина, посмотрев на него каким-то выгоревшим в задумчивости взором, сказала:

– Крис родители заберут через неделю, – эту фразу она повторила пару раз. – Кстати, она только с тобой так себя ведёт – самца чует, со мной она спокойна.

«Что у неё за взгляд такой странный стал. Как будто скрывает что-то… И её родители в это включены…», – промелькнуло в голове у Эсператова. Но он не задержался на этой мысли.

– Работы здесь невпроворот, надо успеть… Вот – посмотри, как здорово я заказ выполнил.

Регина как бы свысока, с саркастическим недовольством, даже с лёгким налётом презрения, посмотрела не на монитор, а на сидящего у компьютера мужа.

– Да можешь хоть сто таких заказов ещё сделать!

– Сто… И сделаю сто.

Все замолчали, и в этом молчании подспудно ощущалась предгрозовая тишина… Эсператов решил разрядить обстановку, переводя разговор на другую тему. После небольшой паузы он продолжил.

– Я хочу Михалычу, нашему знакомому плотнику, заказать продолжение полок твоего шкафа. Он заодно посоветовал бы, как лучше в отцовской комнате шкаф разобрать, чтобы составить на том месте большие картины. А пока тебе бы дополнительные полки соорудили.

– Не нужно этих полок, подожди пока, – полководчески сдержанным тоном ответила жена.

– Как не нужно? Чего ждать? Я тебе обещал… – набрызгами слов мгновенно отреагировал Эсператов. Ведь ты же сама до отъезда об этом говорила. Сказала, что к окну надо бы продолжить полки, чтобы больше профессиональной литературы поместилось, удобнее было работать…

– Не нужно пока, подожди немного, – спокойно и уверенно было сказано в ответ.

Эсператову такая перемена решения показалось непонятной, он слегка насторожился. И многозначительный мутный взгляд жены куда-то перед собой он расшифровал: «Что-то задумала…». Но что именно, было в этот момент совсем неясно, прояснилось уже позже, когда он смог представить целостную картину событий. Наспех перекусив, Регина отправилась на работу в «шокошколу», как окрестил это место Эсператов. А сам он достал наполовину сточенный карандаш и стал заполнять альбомчик эскизами к новой картине.

Придя с работы домой, Регина застала мужа с трубкой беспроводного телефона в руке, когда он нехотя отвечал на вопросы маркетолога о прослушивании радиопрограмм. Эсператов сказал абоненту, что надо бы заканчивать маркетинговый опрос, но тот навязчиво просил: «Сейчас-сейчас, ещё несколько минут – и всё…». Регина смеясь стала кидать в мужа наспех скомканными обрывками бумаг со стола, вынуждая прервать телефонный вояж и переключить его внимание целиком на себя. «Ну скорей же, заканчивайте! Меня жена сейчас убьёт. Настроена очень решительно… Бумажками кидается, потом вещами начнёт…», – проглотив смешинку, торопил маркетолога Эсператов. Супруги резвились как дети, со смехом, как снежками, швыряя друг в друга обрывками мятой бумаги… А этот бренд-менеджер, хрен моржовый, всё не отставал: «Уже чуть-чуть осталось. Без вас я никак не отвечу на этот вопрос…». После эмоциональной разрядки муж с женой плюхнулись со смехом на диван, просидев так пару минут в обнимку.

Потом ничего особенного будто бы не происходило. Вот только одна деталь врезалась в память: когда Эсператов подошёл к двери ванной комнаты, увидел там Регину, которая ухаживала за волосами, аккуратно их приглаживая и завивая после мытья. Он ненадолго остановился, принюхиваясь к ароматической свежести и разглядывая подвижный силуэт жены в тёплом освещении: по-мужски было приятно наблюдать, как его дама в непринуждённой домашней обстановке, нацепив лёгкий светлый халатик, проворно орудует туалетными принадлежностями. Она же, обернувшись в его сторону и придерживая чёрную плойку, неожиданно спросила:

– А у тебя всегда оставались хорошие отношения с девушками, с которыми расставался?

– Конечно, как же иначе – всегда только дружеские.

– Да? – о чём-то внутренне размышляя, переспросила Регина.

– Да, – утвердительно ответил муж, так и не поняв, к чему был задан вопрос.

После прогулки в магазин Эсператов вот было собрался идти в спальню. Но его остановил голос жены.

– Посмотри, какой теперь Даша у нас стала, – с холодком, размеренным тоном вымолвила Регина, боковым зрением наблюдая реакцию Эсператова и сухим жестом протянув мужу три фотографии.

– Ага… Да, большая уже стала, – притормаживая в движениях принял фотографии трёхлетней дочери Илья. – Вот какая симпатяга…

– Ты совершенно не интересуешься, как у нас дочь растёт! Это тебе совсем не интересно! – с раздражением метнула Регина.

– Как это, ты что? – с недоумением среагировал Эсператов.

– Совсем не интересуешься, – досадливо повторила Регина.

– Нет, что ты, – стал оправдываться Эсператов. – Мне это очень интересно…

Они прилегли вместе отдохнуть на кровать. Немного погодя разговор супругов продолжился уже в постели.

– Ты ничего не делаешь для Лисы, – тихо, обиженным и грустным тоном проговорила Регина.

Илье эти рассуждения были до глубины души обидны при той затрате сил и энергии, которая уходила на жену.

– Ага, ещё что интересного скажешь? – с недовольной миной спросил Эсператов.

– Вот что ты сделал для меня? Скажи.

– Ты сама знаешь. Чего тут говорить… Всё, что мог, то делал.

– Нет, ну давай же перечисляй, что сделал… – с какой-то подковыркой, словно дантист с иглой, не отставала Регина.

«Как будто провоцирует», – подумал Эсператов.

– Ты сама знаешь, память, видимо, у тебя слишком короткой стала…

– Ты мне говорил, что я могу в доме делать всё, что захочу. А получается – то нельзя, это нельзя. У меня только уголок тут, а к остальному притронуться не могу. Нормальный ремонт нужно в квартире делать.

– Что за ерунда! А что ещё тебе надо? Картины и скульптуры лучше не трогать. А с остальным – ну много раз говорили. И по поводу ремонта – обо всём договорились. В бывшей комнате отца – что хочешь, то выкинем, что хочешь, оставим. Только согласовывать со мной надо, с моим же мнением тоже как-то считаться бы. Отцовскую кровать и диван выкинули уже оттуда. Вот картины мои, надеюсь, не собираешься выкидывать? А так – всё, что хочешь.

– Тебе что ни скажешь – всё ерунда, каждую мелочь постоянно обговаривать приходится. Ты же там ничего не делаешь.

– Ну так я не только этим занимаюсь. А потом – я хочу посоветоваться со специалистами, как это всё лучше сделать. Секретер надо выкинуть – выкинем, зеркало-двульяж с тумбой тоже. Просто выкинуть не сложно, а вдруг что из этого пригодится – в качестве деталей даже.

После отдыха супруги переместились в гостиную, где продолжился их разговор.

– Почему ты не хочешь освятить квартиру, мне тут спать страшно.

– Да ну, перестань… – почти взныв с подброшенным вверх взглядом и округлённым ртом, выпалил Илья. Полтора года спала – и ничего, а сейчас вдруг приспичило. Как ребёнку маленькому привиделось что-то – начинаешь пугаться всего. А потом, скажи мне: а ты почему не хочешь освятить наш брак? Сколько раз уже говорили о венчании…

– Одно к другому не относится вообще. Нет, никакого венчания. Я к нему не готова, – категорично ответила жена.

– И сколько ещё можно готовиться? – с недовольным видом задал вопрос Эсператов. – Уж если церковь призываешь, то надо сначала с таинством брака всё решить, а потом всё остальное.

– Я ни с кем вообще больше венчаться не собираюсь, – ещё жёстче бухнула Регина.

Словосочетание «ни с кем» в этом случае показалось ему странным (не многовато ли странностей в этот день?). Что это – случайная и нелепая оговорка? Что значит «ни с кем»? Муж ведь только он. Или это оговорка по Фрейду, невзначай приоткрывшая завесу истинного положения вещей? Несмотря на то, что Эсператову был ближе первый вариант, в голове его уже поселился червь сомнения, которого он всячески пытался оттуда вытравить. А зря…

– Ну тогда и я тебе тоже говорю «нет», – как гвоздь вбил, тихим, но уверенным тоном вставил Эсператов. Сколько можно только мне уступать? А со мной считаться кто будет?

– И зачем я вообще замуж за тебя вышла, – как бы сама с собой рассуждая, посетовала Регина.

– А… Так никто ведь насильно не тянул, – усмехнулся Илья Эсператов.

– А я тебе готовить тогда не буду, – с выражением: «Что – съел?» брякнула Регина.

– Вот уж напугала, прямо, Лиса! – вновь с ироничной усмешкой раззадорился Илья. – Да ты давно здесь ничего не готовила.

– Я тебе борщ оставляла, между прочим.

– Бывает, посещают тебя иногда кулинарные озарения. Так что не оправдывайся, – продолжал иронизировать Эсператов.

– Квартиру надо нам освятить, как ты не понимаешь, – снова вернулась к первоначальной теме жена.

– Тогда и венчаться тоже надо.

– Нет, – вновь отрезала она.

– На «нет» и от меня «нет», – никак не уступал Эсператов.

– Ну ладно… Ты упрям, а я ещё упрямее, – ответила его жена, недовольно поджав губы и буравя стену глубоким ядовито-мглистым взглядом.

Потом мельком в разговоре она остановились на каких-то бытовых темах, которые обсуждались тихо и спокойно.

Но вслед за этим жена как бы невзначай, выворачивая, будто рукав наизнанку, взгляд в сторону (словно этот взгляд перекосило пренебрежительной гримасой), заметила, что Илья за год постарел на лицо, что он не знает, «где и что читают» (что его уж совсем удивило – надо же, на такую глупость её настроили!), да и фигура у него стала какая-то не мужская, грушевидная – живот заметен. Он ей отвечал, что конституция по пикническому типу постепенно даёт о себе знать. Она же возражала, что он просто стал хиреть, а раньше хоть физкультурой немного занимался. И тут у неё вполголоса вырвалось: «Да кому ты вообще нужен?». «Не хило же её там настроили против меня!», – сверкнув глазами, подумал Эсператов, но решил, что мудрее будет пропустить эту пику мимо ушей, якобы не заметил случайно пророненной фразы.

Далее разговор уже коснулся живописи Ильи Эсператова. Критика жены и тут не обошла его стороной. И Регина развязно ввернула, что ей не нравятся его картины – дескать, слишком мрачные, много тем, связанных со смертями, лишь некоторые картины её привлекли. Эсператов спокойно ответил, что нужно понимать значение трагедии в искусстве, не всё – лепесточки да пестики, и что трагическое способствует духовному очищению и раздумьям о течении жизни, да и рассчитывал на понимание своей бывшей ученицы. Она же отстранённо высказала, что якобы понимает, для чего в искусстве нужны трагедии, но ей это чуждо, ей это не нравится – мол, в его творчестве перебор. Позже он заметил, что она вышла из его интернет-группы «Галерея Эсператова».

Потом они сидели напротив друг друга в двух перпендикулярных плоскостях, каждый за своим компьютером, и оба копались в соцсетях – так, без особого дела. Эсператов никогда не читал переписку жены, хотя мог бы давно это сделать. Просто принципиально не считал нужным контролировать её общение, врываться на территорию её личных переживаний и связей с людьми, полностью ей доверяя. И доверяя судьбе, которая их свела мостом от её подросткового возраста снова к нему после перерыва в целую подростковую жизнь. Ещё до момента бракосочетания невеста попросила его, пока она отсутствует дома, проследить на её странице, нет ли сообщения от возможного работодателя. Вдруг всплыло сообщение от некоего Павла Углебова (имя явно фейковое): «Давай попробуем снова быть вместе. Прости меня за то, что мучил тебя раньше. Храни тебя Бог!». Эсператов передал жене, какое послание обнаружил на экране, не открывая папку сообщений. Придя домой, Регина рассказала, что писал один из бывших её знакомых, с которым пыталась построить отношения, но обнаружила, что тот «работает на два фронта». Она поторопилась заблокировать сообщения от него. «Зачем? – спросил Эсператов. – Ты боишься этого общения? Если ты уверена в себе и в своём выборе, бояться не надо». Она ответила, что общение с ним уже в прошлом. Однако через год его анкета снова появилась в списке друзей жены. Эсператов это заметил, выставляя на её странице диплом о втором высшем образовании. Было какое-то смутное предчувствие, как будто внутренний голос, тот самый, который в далёком прошлом пророчил, что девочка Регина когда-то станет его суженной, вновь шептал ему: «Скинь его в чёрный список, посмотри переписку. Он опасен для молодой семьи». Но Эсператов тогда отмёл идею контроля, понадеявшись на судьбу. Позднее сама Регина, когда отмечали годовщину свадьбы, обмолвилась, что разные мнения высказываются об их браке. И этот тип с сарказмом написал: «Поздравляю тебя с очередным браком». Эсператов, уже видя в этих моментах реальную угрозу, сказал в ответ, как отрезал: «Блокируй всех, кому не нравится наш брак, что он вообще продолжает там делать?! Ты же его уже блокировала?». Регина в ответ наскоро пробормотала первое, что пришло в голову – мол, он с другого аккаунта зашёл, на что Эсператов автоматически отреагировал: «Тогда и эту страницу блокируй».

Сейчас Регина стала что-то перечитывать. А Эсператов сидел, обмозговывая новую идею художественного решения очередного заказа, опершись на планшет и приложив ладонь ко лбу. И тут опять претензии от жены:

– Ты меня совсем не ревнуешь, ни к кому!

– Чего вдруг ты об этом заговорила? Показалось, что слишком тихо живём, хочется скандалов, как у верхних соседей? Доверяю, потому и не ревную. Это не значит, что не люблю.

– Твой знакомый московский художник поцеловал меня в щёку – ты даже не отреагировал. Думаешь – мне это приятно? – выговорила она с притворным недовольством.

– А что тут такого? Не в губы же. В щёку. В богемной среде принято целовать щёку на прощание – просто в знак дружбы, уважения и симпатии.

– А этот фотограф, что хотел за меня «подержаться»? Это как – тебе всё равно?!

– Да что ты! Пьяный придурок тыркнулся пару раз, пытаясь тебя обнять. Понял, что мы крепко сцепились руками, и отвял. Так что теперь – сразу морду ему бить?

– Я постоянно одна к родителям еду. Тебе всё равно, что со мной происходит, что будет? А если ко мне кто-то пристанет? Ты меня никогда не сопровождаешь.

– О чём ты вообще говоришь? Ты же в последнее время только на отцовской машине в родительский дом ездила.

– А вдруг?!

– Что значит «а вдруг»? Ты же к родителям уезжала…

Скрытое напряжение в разговоре нарастало. Тон сдерживался в рамках приличия, но подводные камни начинали просматриваться уже невооружённым взглядом…

– А вдруг там что-то?! Ты меня не сопровождал.

– Как это там?! Ты же к родителям, к дочке ездила…

– А ты меня не сопровождал.

– При чём тут «не сопровождал»? Ты же у родителей была…

Эсператов просто отказывался думать о том, что его жена может соблазниться другим. «Наверное, проверяет, провоцирует ревность, просто проявляет обиду, что больше не езжу с ней к её родителям, – рассуждал он. – Не может же такого быть, чтобы серьёзно впала в соблазн. Постоянно говорила о любви, проявляла стойкость и принципиальность, когда к ней кто-то пытался клеиться… И всегда в наших отношениях была теплота и нежность, несмотря на периоды лёгкого охлаждения… Нет, не может быть…»

В момент, когда Эсператов развалился, раскрепощённо сидя у своего компьютера и запрокинув глубоко назад голову, Регина вычитывала какое-то сообщение со своего монитора, а потом, повернувшись к мужу, беззастенчивым и охально-требовательным тоном выдала:

– Ну, говори мне, как это свойственно вашей нации, какие из вещей нужно оставить, а какие могу забрать при разводе.

Ошарашенный таким заявлением Эсператов медленно повернул к жене голову, и стал всматриваться в её лицо, будто только что увидел инопланетянку. «Она что, так шутит или провоцирует? – проскочило у него в голове. Он вспомнил, что она как-то заикалась о разводе при мелких бытовых неурядицах несколько месяцев назад, в начале осени, и такие наезды были резко пресечены парой крепких шлепков по попе. А вот в тупой фразе «как это вашей нации свойственно» было сильно заметно чужое влияние: жена никогда не страдала антисемитизмом. Потешаясь, было дело, называла его Зосей, а когда он говорил об экономии семейного бюджета, слегка подкалывала – «это у тебя национальное», но всё это в пределах доброго юмора, не более. Как же относиться к на редкость тупой фразе сейчас? «Глупая шутка, наверное… А может, и проверяет, да и провоцирует, пожалуй, чтобы под каблуком оказался», – решил он. И подумав, что надо сдержаться, осторожно ответил:

– Да всё, что покупал тебе, твоё. Что на тебя нашло вдруг?

– Я ещё не решила, останусь или нет.

Эсператов и после этого продолжал думать, что жена его просто пугает, хочет растормошить, и что всё это как-то несерьёзно. Доверчивый муж также пропустил мимо ушей, как жена спросила, не возражает ли он, если она разберёт компьютер и передаст на время сестре в деревню: мол, у сестры сломался, а для школьной подготовки ей крайне необходим. «Ну конечно, твоя же вещь – надо так надо…», – был его ответ. Вечер он провёл за работой, немного задержавшись у компьютера после того, когда жена уже легла спать.

И вдруг спохватился, будто током мозг распалило или арматурой по хребту – хрусть: ПАПКА!!! Где, где папка??? Где она может быть??! Папка «Илья и Регина», в ней все семейные фотографии – свадебные и с годовщины свадьбы, да и все остальные парные фото, где электронная папка, куда вдруг пропала? Дыхание спёрло, глаза стали напряжены, кожа стянулась, на лбу отчётливо проявились «мышцы боли» и выступили, как под моросящим дождём, крохотные капли холодного пота. Где электронная папка? Она же была на «Рабочем столе», а сейчас нет. Мог ли он её, валясь в полудрёме, случайно удалить или переместить куда-то. Но куда?! Спешно порылся – там, сям – нигде нет. На флешках просмотрел – тоже нет.

– Солнышко! – крикнул он растерянным и расстроенным до предела голосом, с сильной одышкой, в сторону спальни. – Где наши фотографии?! Папка с нашими фотографиями пропала. Она была на «Рабочем столе»…

– Ложись спать, истеричка, завтра найдём. Этих фотографий везде полно, они повсюду разбросаны, – холодным и недовольным тоном, имитирующим сонливость, пробормотала Регина.

– Я смотрел – на флешках тоже нет. А у тебя на компьютере папка сохранилась? – едва очнувшись от удара предположил Эсператов.

– Есть. Ложись. Завтра посмотрим, – отбрыкнулась Регина.

Но Эсператов не унимался.

– Нет, не могу я лечь, пока не найду этой папки с фотографиями. Надо подключить твой компьютер. Подойди, пожалуйста, на секунду. Только включить – и всё.

– Я легла и сейчас уже не буду вставать. Всё завтра – донёсся голос жены из спальни.

– Нет, я не смогу успокоиться, пока не увижу эту папку. Только на секунду, без тебя никак не получается подключить – выканючивал муж.

– Ложись спать. Это успеется сделать завтра, – отстранённо было заявлено в ответ.

– Нет, попробую тогда ещё раз сам. Что тебе жалко? – просто подойти подключить, – а я сам всё отыщу. Всё перерою, но найду! – обиженным, но не очень громким тоном продолжал настаивать Эспрератов.

– Я эту папку далеко убрала, сам ты не найдёшь. Ложись спать! – упёрлась, как рогом в забор, Регина.

– Нет, не лягу! Не лягу! Я должен разобраться, что происходит, куда делась папка, без этого не лягу! – уже возбуждённо гаркнул он, сознавая, что просьбами не добьётся уступок. – А ты спи себе. Больше не буду тебе мешать.

Этот разговор чем-то напоминал поведение капризного малыша с принципиально неуступчивой мамой.

– Что, всю ночь будешь теперь разбираться? Сейчас спать надо – категорично объявила Регина.

– Значит, всю ночь буду! Пока не пойму, куда делась папка – жёстко обозначил свою позицию Эсператов.

Почувствовав напряжённый дух разговора, с воинственным кличем «М-в-р-р-мя-а-у-у-у!» яростно прыгала на Эсператова кошка Крис, царапая его руку. А он, и без того раздражённый в этот момент, безжалостно скидывал кошку на пол.

Через минуту полуобнажённая Регина с утомлённо-озлобленным видом появилась в дверном проходе, чтобы пройти к своему столу. Илья быстро подошёл к ней, пытаясь её успокоить, обнять и поцеловать. Она резко ударила ему по ключице, потом в грудь. Илья Эсператов примерно такую реакцию и ожидал в этот момент, однако не думал, что она будет бить так сильно, как будто вспоминая, как она дралась с нападавшими на неё забияками-мальчишками в школе. Он, сдерживая её руки, всё же поцеловал её пару раз. А чуть ослабил её руки в своих руках, вырвалась – и снова получил серию тумаков. Он опять сжал ей руки и насильно поцеловал её в губы. Но стоило только отпустить руки жены, как опять получил от неё несколько ожесточённых ударов в грудь и плечо. При этом у неё вырвалась пара нецензурных фраз.

Она подключила свой компьютер, но папки, которую искал Эсператов, там не оказалось. Лишь страничная плитка свадебных фотографий, зафиксированных в программе pdf.

– Наверно, антивирус снёс папку с рабочего стола при перезагрузке, – как бы предположила Регина. – Да ты эти фотки во всех соцсетях выложил. И в фотоаппарате у тебя некоторые снимки остались. Были и на флешках, но сейчас почему-то нет. Чего ты истеришь тут, спать не даёшь, это всего лишь фотографии… – словно оправдываясь в наступательной тактике, возмущалась жена.

– Нет, это не просто фотографии. И в соцсетях я немного выложил. Это фрагменты нашей с тобой жизни. Совместной жизни.

– Да не переживай так из-за этих фоток. В моём ноутбуке могли ещё остаться, – тихо сообщила жена.

– Что-то происходит такое мерзкое, богопротивное. Я чувствую это, что-то происходит… Как будто воздух вдруг насытился мельчайшими каплями ядовитой слизи, как будто где-то здесь близко, рядом, совсем рядом, прошёл Иуда Искариот! Всё это не просто так. Ужасно! Зловещий знак. Это знаки судьбы. Ты просто не умеешь их читать…