Мифы и были Куликова поля

На пути к Дону Великому

Редко можно найти такое событие в русской истории, которое было бы так увековечено в народной памяти. Во-первых, сведения о Куликовской битве были записаны во всех русских летописях и во многих западноевропейских хрониках, среди которых в первую очередь надо выделить «Краткую летописную повесть о Куликовской битве» и «Пространную летописную повесть о Куликовской битве». Во-вторых, память о ней сохранилась в ряде эпических произведений древнерусской литературы, среди которых «Задонщина, или слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая» Софония Рязанца, «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского», и «Житие Сергия Радонежского», написанные Епифанием Премудрым, и, наконец, «Сказание о Мамаевом побоище».

Не прошли мимо этого события русские поэты и писатели. Александр Блок, продолжая цикл «На поле Куликовом», писал:

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:

Не вернуться, не взглянуть назад.

За Непрядвой лебеди кричали,

И опять, опять они кричат…

На пути – горючий белый камень.

За рекой – поганая орда.

Светлый стяг над нашими полками

Не взыграет больше никогда.

И, к земле склонившись головою,

Говорит мне друг: «Остри свой меч,

Чтоб недаром биться с татарвою,

За святое дело мертвым лечь!»

Я – не первый воин, не последний.

Долго будет родина больна.

Помяни ж за раннею обедней

Мила друга, светлая жена!

8 июня 1908

***

Приближался грозный 1380 год. Мамай готовил новый поход на Москву, чтобы покончить с ее успехами по объединению северо-восточных русских княжеств и сплочению русского народа в борьбе с Ордой. Но это был уже не очередной карательный набег, а большой поход, сравнимый разве только с нашествием Батыя на Русь в 1237-1240 годах.

В этот поход Мамай собрал не только войска всех своих улусов, но нанял и наемников с Кавказа и Поволжья («бесерменов»), а также из Крыма («фрязей», генуэзцев) и даже рыцарей из Европы. Особенно было опасно, что он вступил с союз с давними противниками Москвы – новым литовским князем Ягеллом (Ягайло) и рязанским князем Олегом Ивановичем. Правда, последний на деле уклонялся от борьбы и даже посылал Дмитрию некоторые сведения разведывательного характера. Поэтому князь Дмитрий, вступив впоследствии на рязанские земли, не велел разорять рязанские города и села.

Мамай предложил союзникам встретить его «на реке Оке, на Семень день», т. е. 1 сентября по старому стилю. Он хотел захватить инициативу и, выйдя к линии обороны по Оке, вторгнуться в центр Русской земли. В середине лета 1380 года Мамай, перейдя Волгу, подошел к устью реки Воронеж. Дальнейшее продвижение Мамая было медленным и осторожным. Он поджидал литовскую помощь, которую обещали ему послы Ягайло.

Дмитрий Иванович знал о приготовлениях Мамая через своего посла Захария Тютчева и разведывательную стражу московского боярина и воеводы Семена Мелика. Он посылает стражи (разведки) в «Дикое поле». Вначале была предварительная стража – это «крепкие сторожевые по имени Родион Жидовинов, да Андрей Попов, сын Семенов, да Федор Стремен Милюк, и иных 50 человек удалых людей двора великого князя». Ордынские разъезды сумели схватить «сторожей», когда они объезжали стан Мамая, но одному из них, Андрею Попову, удалось бежать из плена. 23 июля 1380 года он прискакал в Москву и сообщил великому князю: «Идет на тебя, государь, царь Мамай со всеми силами ордынскими, а ныне на реке на Воронеже!».

Великий князь Дмитрий Иванович посылает в степь новую, или первую, стражу (Василия Тупика, Родиона Ржевского, Андрея Волосатого и Якова, сына Андрея Осляби, и с ними 70 юношей). А вслед за ней вторую стражу (Климента Полянина, Ивана Свеславина, Григория Судакова и Фому Кацибея и еще 33 удальца). Сам же князь немедленно начал «собирать воинства много и силу великую, соединяясь с князьями русскими и князьями местными». Полкам было назначено собираться в Коломне. Между тем «с Поля» приходили новые тревожные вести. А вскоре от московского посла Захария Тютчева, посланного в ордынский стан, пришло сообщение о присоединении к Мамаю рязанского князя Олега и литовского князя Ягайло.

Эти сведения заставили Дмитрия Ивановича выбрать наступательную тактику. Во-первых, нужно было предотвратить соединение врагов и разгромить их поодиночке, начав с самого опасного – Мамая. Во-вторых, необходимо было перехватить стратегическую инициативу, смело выйти с войском к Дону и разгромить ордынцев в генеральном сражении.

Первая стража захватила «языка нарочитого царева двора», от которого в Москве узнали о планах Мамая. Теперь можно было переходить к активным действиям. И утром 20 августа по новому стилю великокняжеские полки по трем дорогам выступили из Москвы в Коломну.

***

Ни одно, даже самое малое дело не делается без промысла Божьего, а тут – борьба с самым заклятым и сильным врагом Руси – Ордой. Естественно, она должна была иметь духовное благословение.

И знаки этого духовного благословения были посланы. Как раз перед выступлением великого князя против татар произошло – как Божественное знамение – чудесное событие. Вот как об этом пишет летописец: «Во Владимире на Клязьме, в храме Рождества Богородицы, где почивали мощи благоверного князя Александра Невского, один инок видел, как у его гроба сами собой загорелись свечи, как подошли два светоносных старца (св. Петр и Алексий) и сказали: „Восстань, Александр, на помощь сроднику своему великому князю Дмитию Ивановичу, одолеваемому врагами". И Александр Невский встал на зов старцев, как живой, из гробницы».

А когда 20 августа после молебнов в Московском кремле войско великого князя вышло из трех кремлевских ворот, возле каждых стояли священники, которые благословляли ратников и кропили их освященной водой. По пути к Коломне, у села Брашева, великий князь увидел на одном из деревьев образ святителя Николая. Восприняв это явление как благоприятный знак, он воскликнул: «Сие место угреша мя!» («Это место греет мне душу!»). Здесь впоследствии был построен Николо-Угрешский монастырь.

Когда же произошел сбор общевоинских сил в Коломне, после праздника Успения Пресвятой Богородицы, Дмитрий Иванович посетил Троицкую обитель. Митрополита Алексия уже не было в живых (умер в 1378 г.), а нового митрополита Киприана, сторонника Литвы, князь недолюбливал. Оставался преподобный Сергий Радонежский, «печальник Земли Русской», к нему для благословения на битву и поехал великий князь. Вот как об этом говорится в «Сказании о Мамаевом побоище»:

«Князь же великий Дмитрий Иванович взял с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, и всех князей русских, поехал к Живоначальной Троице на поклон к отцу своему духовному, преподобному старцу Сергию, благословение получить от святой той обители. И упросил его преподобный игумен Сергий, чтобы прослушал он святую литургию, потому что был тогда день воскресный и чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. По окончании же литургии просил святой Сергий со всею братьею великого князя, чтобы откушал хлеба в доме Живоначальной Троицы, в обители его. Великий же князь был в замешательстве, ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые татары, и просил он преподобного, чтобы его отпустил. И ответил ему преподобный старец: “Это твое промедление двойным для тебя послушанием обернется. Ибо не сейчас еще, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уж венцы плетутся”. Князь же великий откушал хлеба у них, а игумен Сергий в то время велел воду освящать с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий окропил его священной водою и все христолюбивое его войско и осенил великого князя крестом Христовым – знамением на челе. И сказал: “Пойди, господин, на поганых половцев, призывая Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником”, – и добавил ему тихо: “Победишь, господин, супостатов своих, как подобает тебе, государь наш”. Князь же великий сказал: “Дай мне, отче, двух воинов из своей братии – Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь”. Старец же преподобный велел тем обоим быстро готовиться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили. Они же тотчас послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. И дал он им вместо оружия тленного нетленное – крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя. И передал их в руки великого князя, и сказал: “Вот тебе мои воины, а твои избранники”, – и сказал им: “Мир вам, братья мои, твердо сражайтесь, как славные воины, за веру Христову и за все православное христианство с погаными половцами”. И осенил Христовым знамением все войско великого князя – мир и благословение…».

***

И ополчилась русская земля на Мамая. Вот как писал Софоний Рязанец в своем поэтическом произведении «Задонщина»: «Звенит слава по всей земле Русской: в Москве кони ржут, трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, встали стяги русские на берегу великого Дона».

Общерусский воинский сбор был назначен в Коломне на праздник Успения Пресвятой Богородицы (15/28 августа). Сюда, помимо княжеских дружин великого князя Дмитрия Ивановича (Москва) и его двоюродного брата князя Владимира Серпуховского (Серпухов), собрались князья и бояре с дружинами из городов Великого княжества Московского: Дмитрова, Звенигорода, Владимира, Юрьева, Переяславля-Залесского, Углича, Можайска, Коломны, Костромы.

Также на клич Дмитрия Ивановича откликнулись союзные Москве князья из Белозерского княжества (Белозерска, Каргополя, Кеми, Каргомола, Андома), Ростовского (Ростова и Великого Устюга), Ярославского (Ярославля и Малоги), Тарусского княжества (Тарусы и Оболенска), Новосильского, Елецкого, Муромского, Мещерского, Стародубского княжества.

Вот как повествует об этом «Сказание о Мамаевом побоище»: «И пришли к нему князья Белозерские, готовы они к бою, и прекрасно снаряжено войско, князь Федор Семенович, князь Семен Михайлович, князь Андрей Кемский, князь Глеб Каргопольский и андомские князья; пришли и ярославские князья со своими полками: князь Андрей Ярославский, князь Роман Прозоровский, князь Лев Курбский, князь Дмитрий Ростовский и прочие многие князья».

Но не откликнулись на зов Москвы давние ее соперники Олег Рязанский и Михаил Тверской. Даже тесть Дмитрия Ивановича, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович, не прислал своих дружин зятю. А также новгородские бояре и смоленский князь Юрий уклонились от войны. Но и из этих земель пришла помощь в Коломну. Пришли на войну с Мамаем некоторые смоленские и дорогобужские князья с дружинами, пришел холмский князь из тверских владений, некоторые суздальские князья и ополченцы из Новгорода и Пскова, о чем повествуют летописи и сказания.

Всего собралось в Коломне до 70 князей, не считая многочисленных бояр-воевод, простых ратников и ополченцев. Никогда еще Русь не выставляла на поле боя столь многочисленное и хорошо организованное войско. «От начала миру не бывала такова сила русских князей», – с гордостью заявлял летописец.

В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится: «Сыновья же русские вступили в обширные поля коломенские, но и тут не вместиться огромному войску, и невозможно было никому очами окинуть рати великого князя. Князь же великий, въехав на возвышенное место с братом своим, с князем Владимиром Андреевичем, видя такое множество людей снаряженных, возрадовался и назначил каждому полку воеводу. Себе же князь великий взял под командование белозерских князей, и в полк правой руки назначил брата своего князя Владимира и дал ему под командование ярославских князей, а в полк левой руки назначил князя Глеба Брянского. Передовой же полк – Дмитрий Всеволодович да брат его Владимир Всеволодович, с коломенцами – воевода Микула Васильевич, владимирский же воевода и юрьевский – Тимофей Волуевич, а костромской воевода – Иван Родионович Квашня, переяславский же воевода – Андрей Серкизович. А у князя Владимира Андреевича воеводы: Данило Белеут, Константин Кононов, князь Федор Елецкий, князь Юрий Мещерский, князь Андрей Муромский».

На военном совета в Коломне решено было переправиться через Оку и идти на юг, в степь, в «Дикое Поле» на встречу с главным врагом – Мамаем. Войска выстроились в походную колонну по военной тактике того времени. Впереди шло конное войско, разбитое на полки: передовой полк, большой полк, полки правой и левой руки. За конницей следовали пешие полки – «черные люди», «сыны крестьянские от мала до велика», «многие люди и купцы со всех земель и градов» – под командованием Тимофея Вельяминова.

Войско вначале шло на запад вдоль берега Оки. В устье Лопасни была переправа. После переправы через Оку великий князь отправил в поле третью стражу (разведку) во главе с московским боярином и главой разведывательной службы Семеном Меликом. «И, взяв благословение от архиепископа коломенского, князь великий перешел реку Оку со всеми силами и отправил в поле третью заставу, лучших своих витязей, чтобы они сошлись со сторожей татарской в степи: Семена Мелика, Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Олексина, Петрушу Чурикова и других многих с ними удалых наездников», – повествует «Сказание».

Далее войско двинулось на юг к верховьям Дона. Правда, на марше сильно отстала «пешая великая рать». Но воевода Тимофей Вельяминов все же успел привести пешцев к началу Куликовской битвы.

Русское войско стремительным броском опередило войско литовского князя Ягайло, остановившееся в городе Одоеве. Ни Мамай, ни Ягайло не ожидали таких решительных действий. Сам же Дмитрий Иванович имел постоянную информацию о действиях противника через своих разведчиков. Когда русское войско пришло «на место, называемое Березуй, за тридцать три версты от Дона», гонцы из «сторожи» принесли точные сведения о местоположении и планах Мамая. Они сообщили, что последний на Кузьминой гати ожидает Ягайло Литовского и Олега Рязанского и после трех дней будет на Дону. Теперь русское войско имело время спокойно дойти до Дона и выбрать место для сражения.

Здесь же, в Березуе, к Дмитрию Ивановичу пришла неожиданная помощь с литовской стороны в лице двух братьев Ягайло – князей Дмитрия Брянского и Андрея Полоцкого со своими людьми. Христианские чувства не позволили им быть в союзе с «поганым» Мамаем, поэтому они соединились не с Ягайло, а с Москвой. По некоторым источникам, к русскому войску присоединилась и донские казаки.

О расписании войск

Одна из загадок, окружающих Куликово поле, – вопрос о численности войск, участвовавших в Куликовской битве. Какие только цифры не услышишь от «знатоков»: от 15 тыс. до 1,5 млн. чел. с обеих сторон. Не знаю, чем руководствуются эти «знатоки». Но им явно не хватает одного из важных качеств – рассудительности, которая, к сожалению, стала такой редкостью. Для них главный аргумент – это услышанное или прочитанное где-то, причем неважно, является ли этот источник научным, а автор – специалистом. Их главный аргумент в споре: «Я так считаю».

Главные летописные источники – «Краткая летописная повесть» и «Пространная летописная повесть» – не называют ни количества войск, участвовавших в сражении, ни числа погибших воинов. Источники, из которых историки черпали эти сведения, это «Сказание» и «Задонщина». Так вот, в разных редакциях «Сказания» число участников битвы с русской стороны доходит до 400 тыс. чел., причем уцелело лишь 40 тыс. чел. «Задонщина» говорит о 253 тысячах убитых русских воинов и 50 тыс. оставшихся в живых. Даже Карамзин по поводу этих чисел воскликнул: «Какая нелепость!»

Давайте все же и мы включим рассудительность в вопросе о расписании войск, участвовавших в войне 1380 года. Для удобства разобьем их на четыре группы: войска Ягайло Литовского, войска Олега Рязанского, войска Мамая и войска Дмитрия Донского.

Итак, первое: сколько воинов привел с собой великий литовский князь Ягайло на Русскую землю и сколько ратников выставил Олег Рязанский? В летописях и сказаниях о численности их войска нигде ничего не говорится, даже нет слов вроде «несчетное множество» или «никто не сможет перечесть». В настоящее время фигурируют цифры 30 тыс. у Ягайло и 10 тыс. у Олега. Но я думаю, что и они преувеличены, дабы подогнать их под «несчетное множество войск» у Мамая и «небывалой силы» у Дмитрия Ивановича.

***

Начнем с определения мобилизационных возможностей Великого княжества Литовского. Для сравнения возьмем так называемую «Великую войну» 1409-1411 гг. и знаменитую Грюнвальдскую битву, происшедшую через 30 лет после Куликовской битвы, а именно в 1410 году.

«Великая война» – это военный конфликт между рыцарями между рыцарями Тевтонского ордена, захватившими еще в XIII веке земли пруссов, с одной стороны и Великого княжества Литовского в союзе с Польским королевством – с другой. Возник он из-за стремления Литвы вернуть Жемойтскую землю и политики тевтонцев по аннексии приграничных польско-литовских земель. Конфликт был разрешен в пользу Литвы и Польши, где определяющее значение имела их победа в Грюнвальдской битве.

По поводу Грюнвальдской битвы, как и Куликовской, историки спорят до сих пор о численности сражавшихся войск (от 100 до 30 тыс. у крестоносцев, и от 100 тыс. до 40 тыс. у польско-литовско-русского войска).

Что является наиболее точным, так это число хоругвей (военная единица, включающая как конницу, так и пехоту), участвовавших в битве. Так, польский летописец XV века Ян Длугош в своем труде «Грюнвальдская битва» ясно указывает, что у крестоносцев была 51 хоругвь, из них 42 Орденские хоругви, а в польско-литовско-русском войске 91 хоругвь (51 хоругвь у польского короля и 40 хоругвей у литовского князя).

Итак, можно применить метод исчисления войск по численности одной хоругви. Самой меньшей боевой единицей было так называемое «копье». Оно состояло из трех всадников. В состав его входили закованный в латы тяжеловооруженный рыцарь с длинным (до 6 м) копьем, мечом и топором, затем легковооруженный оруженосец рыцаря и лучник, т. е. стрелок с луком. В «копье» имелся еще четвертый конь, свободный или с поклажей. Оруженосцев и лучников могло быть больше, поэтому число конных могло доходить до семи человек. В среднем в хоругви было 100 копий, но могло быть и меньше, и хоругвь колебалась от 180 до 300 всадников. Таким образом, в Орденском войске могло быть 12-13 тыс. конницы. Конница Ордена формировалась из рыцарей (тяжеловооруженная конница) и орденских слуг (легковооруженная конница). Пехота формировалась из крестьян и ремесленников. А вот сколько пехоты было в хоругви, сказать затруднительно.

В таком случае лучше в основу исчислений положить метод мобилизационных возможностей каждой сражающейся стороны. Так, С. Кучинский, применивший этот метод, пришел к выводу, что войско крестоносцев, набранное с территории Ордена, составляло 33.500 чел., из которых в битве участвовало 27.500 чел. (часть была поставлена на охрану замков – 6 тыс. чел. пехоты). Как известно, в битве на Чудском озере в 1242 г. против войск князя Александра Невского сражалось 2 тыс. кавалеристов, из них 500 рыцарей, и 8-10 тыс. пехоты (кнехтов).

Кроме того, на стороне Ордена было еще 9 хоругвей иностранных наемников и «гостей», а это еще дополнительно 4 тыс. чел., преимущественно конных. Таким образом, на стороне крестоносцев в Грюнвальдской битве сражалось порядка 32 тыс. чел., из них больше половины – конница.

Вооруженные силы Польши были представлены посполитым рушением, т. е. феодальным ополчением, созываемым только в случае войны. Основу его составляло рыцарство – шляхта (дворянство), обязанное к конной службе. Пехота комплектовалась из крестьян. Исходя из метода мобилизационной возможности, можно предположить, что с территории Польского королевства королем Владиславом I (бывшим великим литовским князем Ягайло) могло быть мобилизовано не более 30 тыс. чел. На битву король привел около 23 тыс. чел. в 46 хоругвях, их них 7 хоругвей были русские из Галиции и Волыни. Еще 4 хоругви были у вассалов польского короля (мазовецких князей) и 1 хоругвь из наёмных рыцарей Святого Георгия (в основном, чехов и силезцев). Таким образом, войско польского короля по численности приближалось к 25 тыс. чел.

Теперь перейдем к главному предмету нашего исследования – войску литовского князя Витовта. У Витовта, или Александра, на польский манер, было 40 хоругвей и отряд татар. Конница составляла основу вооруженных сил Литвы. Конное войско формировалось из высшего слоя литовско-русского феодального общества – бояр. Пехота комплектовалась из крестьян.

Этнографическую Литву представляли Виленская, Трокская, Гродненская, Ковенская хоругви, а также семь хоругвей из Жмуди (Жемайтии). Этим, собственно, литовское войско, в состав которого входило также некоторое количество татар (от 1 до 2 тыс. чел.), осевших в Литве, и ограничивалось. Всего около 5 тыс. чел. Остальные 29 хоругвей – это русское войско. 13 хоругвей носили название по землям: Смоленская, Мстиславская, Оршанская, Лидская, Полоцкая, Витебская, Пинская, Новогрудская, Брестская, Волковысская, Киевская, Кременецкая и Стародубовская. Ещё две хоругви – Дрогичинская и Мельницкая – были смешанными. Тремя хоругвями – Смоленской, Мстиславской и Оршанской – командовал брат Ягайло Лунгвений Мстиславский. Что касается остальных 14-ти хоругвей, то об их названиях и национальном составе источники умалчивают, но в них, помимо русских, были наемники из Бессарабии и Валахии. Судя по названиям, основу русских хоругвей составляли выходцы из современной Белой Руси.

В общей сложности это еще около 15 тыс. чел. Таким образом, мобилизационные возможности на походе Великого княжества Литовского ограничивались 20 тысячами человек. А всего, таким образом, на стороне Витовта и Ягайло в Грюнвальдской битве участвовало порядка 45 тыс. чел, что давало соотношение 3 к 2 в пользу польско-литовско-русского войска.

Но в 1380 году Ягайло (Владислав) не мог собрать в поход на Москву и эти 20 тыс. чел. Во-первых, потому, что его братья Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский привели полоцкие и северские хоругви не к нему, а к Дмитрию Ивановичу (примерно 7 хоругвей). Во-вторых, Смоленское княжество еще не было в составе Литвы. А именно 3 смоленские хоругви выдержали натиск крестоносцев в самый критический момент Грюнвальдской битвы. Ян Длугош пишет: «В этом сражении русские рыцари Смоленской земли упорно сражались, стоя под собственными тремя знаменами, одни только не обратившись в бегство, и тем заслужили великую славу». А в-третьих, спустя 30 лет мобилизационные возможности Литвы были больше, да и меньше войск нужно было тащить за тридевять земель, чем в Восточную Пруссию.

Таким образом, по моему рассуждению, у Ягайло было не более 10 тыс. человек. Да и у Олега Рязанского под рукой было не более 3-4 тыс. войска.

***

Теперь перейдем к расписанию войск у Мамая. Самая фантастическая цифра, о которой мне приходилось слышать, – 1 млн. воинов у Мамая. Понятно, что здесь сыграло роль «Сказание о Мамаевом побоище», где называется число в 800 тыс. человек. Но все же хотелось бы спросить, каким образом бывший темник и хан только половины Золотой Орды (Белая Орда) мог собрать с Северного Причерноморья, Кавказа и Нижнего Поволжья миллионное войско, когда Наполеон спустя почти четыре с половиной столетия для похода на Россию собрал со всей Европы только полумиллионную армию?

Не выдерживает критики и наиболее распространенное мнение, что у Мамая было от 200 до 300 тыс. воинов. Спрашивается, зачем Мамай, имея такое войско, искал союза с рязанским и литовским князем, да к тому же маневрировал в надежде на соединение с их войсками?

Современные учёные дали свою оценку численности золотоордынского войска: Б.У. Урланис считал, что у Мамая было 60 тыс. чел. М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин и В.И. Буганов полагали, что русским противостояло 100-150 тыс. татар. По последним данным, которые нам известны из материалов Всероссийской научной конференции 2005 года, посвященной Куликовской битве, войско Мамая состояло из 80 тыс. человек.

Давайте подсчитаем сами. В сражениях XIV века, пока Золотая Орда еще не наступила «замятня» и она была единой, встречаются такие числа: в разгроме Твери в 1328 г. принимало участие 5 туменов (50 тыс. чел.), в походе хана Узбека в Галицию в 1340 г. – 4 тумена (40 тыс. чел.), в битве на Синих Водах в 1362 г. – 3 тумена (30 тыс. чел.), в карательный поход с мурзой Бегичем в 1378 г. Мамай послал предположительно 3 тумена, из которых после поражения не вернулась половина.

Критическая ситуация, в которой оказался Мамай после битвы на реке Воже и наступления Тохтамыша из-за Волги к устью Дона, заставила Мамая использовать все возможности для сбора максимальных сил. Есть сведения, будто советники Мамая говорили ему: «Орда твоя оскудела, сила твоя изнемогла; но у тебя много богатства, пошли нанять генуэзцев, черкес, ясов и другие народы». По сообщению Московского летописного свода конца XV веке, Мамай шёл «съ всѣми князи Ординьскими и со всею силою Татарьскою и Половецкою. Ещё же к тому понаимовалъ рати,Бессекрмены и Армены, Фрязы и Черкасыи Буртасы, с нимъ же вкупѣ въ единои мысли и князь велики Литовскъскые Ягайло Ольгердович со всею силою Литовъскою и князь Олегъ Ивановичъ Рязанъскые».

Известно, что в войске Мамая находились посланные от булгарского эмира Азана две тысячи черемшанцев, одна тысяча башкордов, одна тысяча каштанцев, одна тысяча буртасов под командой бека Сабана. Много было наемников с Кавказа (черкесов, асов (осетин) и армян). А вся пехота Мамая состояла из наемных генуэзцев. Таким образом, рискну предположить, что у Мамая было 40 тыс. собственных войск и 20 тыс. наемников. Итого 60 тыс. чел.

***

И наконец, последний и самый запутанный вопрос: а сколько воинов было у Дмитрия Донского?

Что касается древнерусских первоисточников, которые дают нам численный состав русского войска («Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище»), то они относятся к эпическим, а не историческим произведениям, а им свойствен такой литературный прием, как гипербола – образное преувеличение. Так вот, в различных редакциях «Сказания о Мамаевом побоище» число русских ратников колеблется от 260 до 400 тыс. человек, в «Задонщине» – 300 тыс. ратников.

О большом количестве русских войск говорят и летописи, естественно, опираясь на первоисточники. Так, по Львовской летописи, в битве на стороне Дмитрия Донского принимало участие около 200 тыс., по Ермолинской летописи – тоже около 200 тыс. чел., по Устюжинскому летописцу – 300 тыс. чел., по Никоновской летописи – 150-200 тыс. чел., по Московскому летописному своду – тоже 150-200 тыс. чел.

Единственно верные выводы о численности войск из первоисточников и летописей можно сделать такие: 1) у Мамая было больше войск; 2) численность воинов Московского княжества и его союзников была примерно равна (об этом говорит перечень числа погибших бояр городов Московского княжества и союзных земель).

А что об этом говорят историки?

Наименьшую численность русских войск приводит В.Т Татищев – свыше 40 тыс. чел. И далее по списку: Н.М. Карамзин – более 150 тыс. чел.; С.М. Соловьев – 150 тыс. чел.; В.В. Богуславский – до 60 тыс. чел.; Е.А. Строков – 100 тыс. чел.; М.Н. Тихомиров – 100-150 тыс. чел; Б.А. Рыбаков – 150 тыс. чел.; А.Н. Куропаткин – 150 тыс. чел.; Ю.К. Бегунов – 150 тыс. чел.; В.В. Каргалов – 100-150 тыс. чел.