Белая Стрела, или СМЕРШ-2

Криминальный детектив «Белая стрела», или «СМЕРШ 2» (смерть шакалам) является продолжением нашумевшего криминального детектива «Выстрел в аду», или «…девятый». После выполнения специальных обязанностей в Афганистане и Пакистане «спецы» группы подполковника Бивнева А. А., и сам руководитель группы с позывным «Бивень» оказались никому не нужными в начале девяностых при развале СССР. Часть людей с Великого Донбасса уехала служить на Родину, «Куцый» сел в тюрьму и Бивнев, зная, что тот не виновен, ничего уже поделать не смог. Собрав остатки группы спецов «Бивень» уезжает в свой родной Ленинград и поступает на работу в милицию начальником седьмого отдела главка (внутренняя разведка). Наблюдая за движением обнаглевших чиновников, сроднившимися с распоясавшимся в стране криминалом, поднявшим голову на полную, спецы создают свою организацию «Белая стрела», или «СМЕРШ2» (смерть шакалам) и начинают не лёгкую, но до боли уже привычную работу по зачистке и устранению всплывающих то там, то здесь криминальных авторитетов и коррумпированных дельцов с большими погонами, должностями, мантиями, мандатами и неприкосновенностью. По всему роману проходит верность данной присяге и мужскому слову, любовь к ближним, помощь униженным и слабым, простота и открытость, а рядом секретность и замкнутость. Горесть утрат верных друзей. Автор отдаёт свой новый роман на суд своему читателю.

Часть первая

Малиновые пиджаки девяностых

Пролог

«Полковник Бивнев! Александр Александрович, Вас срочно вызывает к себе начальник главка генерал—лейтенант Ветров Б. Б.» просунув одну голову в щель приоткрытой двери кабинета, доложила секретарь начальника «семёрки», молоденькая, рыжеволосая лейтенант милиции Виталинка: «…я Вас трижды уже набирала, а Вы не снимаете всё трубку, я волнуюсь» добавила она, всё же высовывая свою головку и освобождая проход. Александр Александрович поднялся с любимого, мягкого, коричневой кожи, огромного кресла, которому завидовали все буквально начальники отделов приходя к нему в кабинет, застегнул на все пуговицы свой китель и прихватив зелёную папку для докладов отправился по коридору второго этажа к приёмной заместителя министра, начальника Санкт Петербургского главка МВД России и его старинного друга генерал-лейтенанта Бориса Борисовича Ветрова. В приёмной было много народа, все, при входе Бивнева резко замолкли. Секретарь—офицер, майор милиции Рябов встал и отворив перед полковником входную дверь в кабинет тихо сказал: «Проходите, Вас ждут». Двери тихо, но достаточно плотно закрылись за вошедшим и в приёмной вновь зашептались. «Бивнева ждал, значит вопрос довольно серьёзный» шептал подполковник интендантской службы главка приехавшему по вызову полковнику с одного из районов Питера. «А кто он такой?» так же шепотом спросил полковник, вытирая пот со взмокшего от напряжения высокого лба. «Сам начальник «семёрки»».

Борис Борисович встал и протянув руку для приветствия вышел из-за своего стола. «Рад тебя видеть, Саша» сказал он пожимая другу руку. «Взаимно Борис Борисович». Они сели за не большой стол на против друг друга. «Тут вот какое дело» начал генерал: «В Питере и Ленинградской области появилась очень осторожная, скрытая, с хорошо поставленной информацией и профессиональными киллерами в структуре, организация, которая называет себя «Белой стрелой» и имеет шеврон с надписью «СМЕРШ—2», однако расшифровывается не «Смерть шпионам», а «Смерть шакалам». Уже почти год за ней кто только не охотился, всё никак, даже и близко, никаких данных. Вот мы с министром и подумали дать поручение тебе поработать с этой структуркой. Пока они нам не мешают, а даже как-то и помогают убирать тех или иных первых руководителей ОПГ города, так обильно расцветших в наши годы после распада страны, и мы никак пока не боремся с ними, нет законности, да и личного состава, способного пойти на прямую стычку с бандюгами практически нет». Генерал подошёл к бару в зеркальном буфете, открыл его, достал два дутых бокала и налив по чуть коричневой жидкости с запаянной чёрной бутылки без названия, подал один Бивневу, продолжил: «Пей, хороший коньяк, настоящий француз». Бивнев пригубил и поставил свой бокал на край стола. «Так может, раз такое дело, пусть помогают и дальше? Как я понял сильного шума в городе нет. Бандюги не жалуются, пресса молчит, а их чистят и чистят по-тихому. Может это бандюги сами рекламу гонят?». «Нет, Саша, жалобы идут в прямые уши большим чиновникам, с которыми и связаны своими заморочками бандюги, а те, в свою очередь, давят на правительство Питера, а оно на нас. Так что, чтобы пока не поднимать большого шума, чтобы всё осталось на уровне сарафанного радио, надо бы их выследить и найти, хорошо бы живых, а нет, то хотя бы зачистить, ну что мне тебя профессионала учить-то». «Я Вас понял, товарищ комиссар» по старинке назвав должность начальника главка Бивнев зная, что ему такое название нравилось. Допив коньяк он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

1

Светало. Волнений у Бивня пока не было, хотя из отпуска по ранению не вернулся с Лисичанска прапорщик срочной службы Куценко. Всё бы ничего, но домой он уехал с табельным «ПМ» выданным ему, вместе с наградой, на постоянное ношение. Бивень, как чувствовал, не хотел выдавать оружия бойцам на «постоянку», но руководство отдало приказом, а он, как руководитель группы и командир подразделения, не мог ослушаться команды. Саша вытащил тихонько свою руку из-под головы спящей Наташи, встал. Кровать не прилично скрипнула. Бивень подошёл к полутёмному ещё окну. Дождя почти не было. На ветке акации прямо перед закрытой форточкой собиралась стайка сонных воробьёв, или как здесь на Донбассе их называют «горобцами». Бивень тронул пальцами стекло окна и стайка, испугавшись резкого движения, вспорхнула и перелетела на соседнее дерево, усевшись по выше. «Сегодня лететь, а Куцего нет» – размышлял он: «Водопьянов Сергей ночевал у «мамы», Сергей Арсентьев в общаге у своей молодой супруги Алёнки, его Наташа с ним, а Куцего всё нет. Что же могло произойти? Придётся писать рапорт о том, что один боец не прибыл с отпуска. Неприятностей перед ротацией не избежать». Бивень походил по комнате, поставил на электро плиту чайник и пошёл умываться в ванную комнату. Наплескавшись в холодной, протечной воде с крана, он насухо обтёрся махровым полотенцем, которые заботливая Наташа вывесила на двери ванной на забитые кем-то в двери гвоздики. Засвистел пронзительно свисток на закипевшем чайнике. Бивень залил пустой чайничек–заварник кипятком, прополоскал его, слил кипяток в раковину и засыпав свежий индийский со слониками чай в чайничек—заварник залив его часть крутым кипятком, поставил на стол прикрыв полотенцем. Чай распахся на всю кухню своим ароматом, как будто бы приглашая всех к чаепитию. Бивень долил в заварник ещё кипятка до полного и снова прикрыл полотенцем. «Ой! Как у тебя здесь приятно пахнет!» вышла в кухню Наташа, застёгивая лёгкий халатик и прижимаясь всем телом к мужу. «Иди, приводи себя в порядок, а я пока приготовлю нам завтрак» целуя любимую сказал Бивень. Порезав полу копчёную «Краковскую» колбаску кружочками, Саша бросил всё на разогретую сковородку. Запах усилился. Обжарив кружки Саша разбил в сковороду четыре яйца, которые издав приятный звук поджарки отпустили ещё в воздух и свой вкусный запах. «Ну ты и нажарил! Слюнки потекли в ванной. Корми давай свою жену, дорогой мой!» напевая слова вышла из ванной Наташа и уселась за стол. Саша налил в чашки душистый чай, в тарелки разделил содержимое сковороды и молодая семья с аппетитом позавтракала. «Я вымою всё сама, дорогой. Иди собирайся».

В девять утра вся команда, кроме Куцего, была в сборе. «Сейчас приедет наш УаЗ и отвезёт нас в донецкий аэропорт, где в полдень будет борт до Москвы, а там вечером транспортник в Душанбе, так что к утру должны быть «дома», хотя и домом это уже не назовёшь. Наш центр перепрофилировали в кинологический центр погран войск страны. Там, наверное, уже и новый командир есть.» с жалостью в голосе сообщил собравшимся командир. «Мы будем продолжать службу до моей ротации и Вашего дембеля, а «спецов» потом перераспределят по частям дослуживать контрактные сроки. Скорее всего у нас больше и выходов не предвидится, ходить некуда стало». Он прошёлся по комнате, заглянул в лица каждого своего товарища и продолжил: «Есть у меня к Вам предложение конечно, но озвучу его там на месте, когда соберёмся все оставшиеся». Бойцы заулыбались услышанному. С улицы послышался звук сигнала подъехавшей машины. «Всё, присели на дорожку» скомандовал Бивень. Все сели, но через минуту уже выходили с вещами и грузились в стоящую «буханку». За рулём сидел новый человек в камуфляже, но без опознавательных знаков. Наташа вышла последней и протянула водителю ключи от квартиры. «Слава, передашь кому надо» приказала она. «Есть!» тихо ответил Слава и положил ключи в «бардачок» автомобиля. Машина плавно тронулась с места всё набирая скорость по Донецкой объездной, увозя группу к аэропорту. Попрощавшись с новым водителем, группа пошла с технической стороны к спец проходной. У полураскрытой, металлической двери на пропуске сидели, на выставленной скамье, двое сержантов милиции, с лежащими на их коленках АКСУ и курили. Прапорщик погранец что-то быстро писал в своём журнале. «Здравия желаем!» поздоровался Бивнев с сидящим прапорщиком: «Вот наше разрешение на проход» протянул он бумагу. Прапор оторвал взгляд от своего журнала, глянул на документ и вскочив на ноги низким голосом завопил: «Ну товарищи, дорогие, Вас же самолёт ждёт, а ему уже вылетать положено. Бегом, бегом на «КАРУ» он Вас довезёт до борта». Оранжевый «КАР» с длинным пустым кузовом стоял за проходом у «флокса». Пройдя через двери и выйдя на ту сторону проходной, группа расселась на борт «Кара». Наташу пригласил техник на второе место рядом с водительским. Клацнул электро мотор и техника будущего полетела визжа, набирая скорость на второй передаче к стоящему борту ИЛ 76 в грузопассажирском исполнении. Взойдя на борт и рассевшись по жёстким деревянным скамьям услышали характерный звук запуска двигателей. Через время самолёт, оторвавшись от донецкой земли, взял курс на столицу нашей Родины, красавицу Москву.

В столице дождило. До борта на Душанбе ещё было время и, чтобы не терять драгоценного времени, решили перекусить. В солдатской «ожидалке» никого не было. Подвинув две длинные скамейки к высокому, грязному, видно, что давно не мытому окну, спецы достали свои запасы и отдали их Наташе, которая и принялась сооружать общий, чуть ли не «шведский» стол. На обилие продуктов было приятно смотреть: в закрытых литровых банках—вареники и пельмени вперемешку, помидоры и огурцы солёные, грибы маринованные, пирог капустный, вареный картофель, варенные куры и конечно же разные колбасы. «Эх! Да под такое добро по соточке не помешало бы» разволновался Сергей Арсентьев. «Доставай, давай, женатик. Выставляться, когда думаешь? Или зажал?» с издевкой спросила Наташа у молодого мужа. Сергей глянул в глаза командиру. Бивнев тяжело вздохнул, но спорить с Наташей не осмелился. «Ладно, только по граммульке» согласился он. Сергей разлил в посуду домашний, крепучий, мамин самогон. Бульбочки долго не уходили с поверхности налитого. «Сергей, мы тебя все от сердца поздравляем с бракосочетанием. Живите дружно. А мы с Наташей следом за Вами». Выпили. В начале все кушали молча, но после второй разговор, как обычно, зашёл за боевые и переключился на не приехавшего Ивана Куценко. «Товарищ командир, я чувствую, что с нашим Куцым случилась беда» выдал взволнованно Сергей Водопьянов: «Вы же его знаете, он не такой человек, не трус, видно попал в историю, да ещё эти пистолеты, будь они не ладные». Все загрустили. Сан. Саныч ничего не говорил, да и что он мог сказать, сам прекрасно понимал, что Куцый куда-то попал. Наташа стала убирать остатки продуктов и складывать всё в месте в один пакет. Прибежал посыльный и пригласил командира к начальнику военного аэродрома. Бивень ушёл. Не было его около часа. На подошедшего командира внимательно глядело несколько пар глаз. «Что там?» спросила Наташа. «Варианта два. Один мягкий, ТУ 104, но завтра. Второй жесткий, такой, как летели с Донецка сюда, но через час и уже вечером мы дома. Спорить никто не стал, все поняли, что Бивень уже принял решение. Через час самолёт плавно набирал высоту, унося «спецов» в далёкий Таджикистан.

С аэродрома в Душанбе ещё пару часов полёта на АН24 и вот уже внизу маленький аэродром, его даже по старинке называли аэровокзалом, а не аэропортом. «Смотрите, Наташа, а вон и наша «ласточка» стоит. Ожидает Ромик Галиев!» восторженно показал пальцем в иллюминатор Сергей Водопьянов. На стоянке у входа в вокзал стоял их Газ—66 с закрытым тентом в кузове. После всех формальностей «спецы» подошли к машине. Ромик появился как чёрт из табакерки откуда-то сзади неся в руках бумажный пакет с мороженным. «Салям Алей кум» как-то мягко поприветствовал всех ефрейтор. «Здорово Ромул, как дела?» обнял его командир. Смущённый Ромул внимательно рассматривал не знакомую, красивую девушку в форме прапорщика, но с тёмно-синими петлицами с общевойсковыми эмблемами (он понимал, что это КГБ, но зачем она здесь?). «Познакомься Ромул, это Наташа, моя супруга, будет жить и работать в нашей части». Рома осторожно пожал руку девушке и ещё больше покраснел. «Вот, угощайтесь пожалуйста» неожиданно протянул свой пакет Наташе смущённый парень. «Спасибо, не откажусь, очень пить охота» сказала Наташа. Для Ромы это уже была команда. Он, не спрашивая разрешения у Бивнева, сорвался с места и как молодой сайгак побежал в буфет. «Отбились все от рук» только и успел сказать Бивнев: «Ты мне пожалуйста дисциплинку не разлагай своими хотюньчиками, ибо они все станут перед тобой на задние лапки и будут глядя в твои красивые глазки ждать команды». Рома уже подбегал назад неся три бутылки «лимонада» и бутылку минералки в своих руках. «Вот, пожалуйста, выбирайте, и, наверное, все тоже хотят пить». Он только сейчас взглянул в глаза командира, понял, что ужасно прокололся и смутившись ещё больше сказал: «Простите меня товарищ подполковник». «Всё забыто, спасибо тебе, и я тоже хочу пить» приобнял за плечи водителя Бивнев. «Наташа, ты садись в кабину, а мы в кузов» скомандовал командир. Усадив жену в не совсем уютную кабину и отдав ей одну бутылку лимонада, группа влетела с вещами в просторный кузов и принялась за Ромкино угощение. Машина плавно тронулась. До Пархара больше двух часов, можно и вздремнуть. Ромик аккуратно, но быстро гнал этот раз свою «ласточку», стараясь объехать любую кочку, ведь у него в салоне впервые сидела девушка, пусть она и жена командира, но красивая и настоящая. Весна бушевала своими красками. Полевая дорога еле просматривалась, казалось, что водитель знал её с закрытыми глазами. На бескрайних полях, которые тянулись до самых гор Великого седого Памира, буйно цвели цветы богатые своим разноцветьем. От этого и запах в машине менялся с каждым дуновением тёплого, пока ещё не сухого и жаркого, ветерка. Табуны лошадей свободно паслись на просторах, а вот и отары овец, которые никто и никогда не считал. Верховые пастухи и большое количество собак—пастухов рядом с отарой. Наташа ела мороженное и с удовольствием рассматривала пока не знакомые для себя пейзажи. Она знала, что жить они здесь будут не так долго, что Бивневу уже выслали ротацию, а ему самому подыскивают службу по его физическим возможностям. После очередного ранения заниматься профессией «спеца» он физически уже не мог, хотя всё это скрывалось, но всему всегда приходит конец. Бивнев уже говорил, что возможен и перевод на службу в МВД. Наташа видела, как по-прежнему смущён её водитель. «А как Ваша фамилия?» протягивая парню бутылку с ситром спросила она. «Галиев. Ромул Галиев я. Спасибо я уже пил пока Вас ожидал» отказался он. «Рома значит?». «Да, по-Вашему можно и так, но правильно Ромул. Парни называют просто Ромик» ответил он. «Тогда, и я Вас буду называть просто Ромик» сказала девушка и улыбнулась. Улыбка тут же передалась и на лицо парня. «Хорошо, называйте» уже с выдохом ответил он. Дальше они уже беседовали как два старых приятеля. Наташа задавала вопросы, а радостный простак Ромик на них откровенно и честно отвечал. Наташа лишний раз оттачивала свои навыки в психологии. Любая дорога рано или поздно заканчивается, вот и этот путь закончился. Рома подал сигнал издали, но его уже так давно все заметили, что и шлагбаум, и ворота как обычно были полностью распахнуты, а четыре огромные немецкие овчарки, как всегда сидели на своих местах перекрыв проезд и ждали команды. Машина остановилась. Из тени, создающей массетью и дувалом, вышел крепыш парень и подняв ладонь руки на уровень пояса молча дал умным животным команду. Собаки медленно поднялись и так же медленно и молча, постоянно оглядываясь на стоящий авто, исчезли. «Саблюк, ты снова цирк устроил? Я твои спектакли хорошо знаю—Куклачёв ты наш» весело с кузова прикрикнул командир. «Куклачёв с кошками, а я с собаками, товарищ командир. Привет Сан. Саныч! С прибытием Вас!» уже с улыбкой приветствовал командира Саблюк. «Привет, Володя, как ты?». Саблюк отдал честь пропуская въехавший на территорию транспорт. «Всё, дома!» выдохнул Ромик, глядя на реакцию Наташи. «Да… Уж… Дома» прошептала она оглядываясь.

Девушка сразу же взялась за порядок. В холостяцкой «берлоге» Саныча хоть и было не замусорено и на первый взгляд всё же довольно чисто, но женский взгляд тем и отличается от взгляда мужского, что замечает даже не большую, но нечистоплотность. Да и не спорил с ней никто. Сложив вещи в шкаф она тут же принялась за тряпку. Саныч переодевшись в спортивное трико и чмокнув Наташу для приличия в щёчку, обувши красы выскочил на улицу. «Фу…Ну вот и началась семейная жизнь» подумал он облегчённо вздыхая. Саныч пробежался по не метенной аллейке и выскочив на спортивный городок остановился опешивши. Все его старания и труды кто-то куда-то давно засунул. Посреди футбольного, ранее ухоженного поля стояла большая армейская палатка, а в песочной яме для прыжков в длину вырыли глубокую яму, поставили деревянную стенку буквой «П» и соорудили обычный солдатский уличный сортир из которого страшно пахло. «Ну вот, позанимался» подумал он проходя дальше. На месте турника и брусьев красовался сбитый из шести окрашенных синим, моек и навешенной над ними двухсотлитровой бочкой с водой теперь оборудован солдатский умывальник и тут же душ под открытым небом. Уже полностью с испорченным настроением Бивнев прошёл по всей территории, ещё вчера его и больше никого, базы подготовки «спецов» –секретной базы. Там, чуть дальше у самих въездных ворот, возле хозяйства Саблюка теперь разрасталась стройка века—кинологический центр по подготовке собак для несения службы на границе. Рота, не меньше, сильно загоревших на жарком таджикском солнце солдат с лопатами в руках и под команду стоящего с расставленными в ширь ногами полного сержанта, копали длинную яму под фундамент будущего питомника. Бивнев прошёл мимо и остановился уже рядом со своим питомником, где его Саблюк Володя держал и учил шесть немецких овчарок. «Добрый вечер товарищ командир!» поприветствовал его выскочивший вслед за животными «спец». Бивнев прошёл в загородку и присел на подставленный солдатский табурет. «Пока нас не было у Вас отобрали наш центр» тяжело вздыхая выдавил из себя покрасневший командир. «Да, строят с утра и до ужина, мешают мне заниматься с собаками, отвлекают». «Володя, ты уже довольно давно не показывал мне достижения твоих питомцев.» Саблюк смутился, как девочка в мужской раздевалке. «Что, прямо сейчас?». «Ну а что? Время до ужина есть, давай, покажи и расскажи». «Хорошо, садитесь вот сюда в тень на широкую скамейку, Вам будет удобно» засуетился Саблюк. Он трижды хлопнул в ладони и с приоткрытой двери вольера выскочили шесть огромных собак, все немецкие овчарки, одна из них совершенно чёрная и ровно в ряд, как в кино, сели на против стоящего перед ними Саблюка. Володя чуть приподнял ладонь на опущенной по швам правой руки и все животные смирно улеглись с под кладеными под морды передними лапами. Саблюк начал говорить. "Представляю шесть животных, которые обучены мною на территории учебного центра и готовые к работе. Две собаки возрастом четыре года каждая несут самостоятельно службу по круглосуточной охране территории. Они делают всё, кроме подъёма шлагбаума и записей в журналах. В это время двое животных заметно напряглись, сели и стали прислушиваться. «Видать учуяли транспорт и теперь волнуются, что не на своём месте» поглаживая двоих крупных особей сказал Володя: «Предлагаю их отпустить на службу». Бивнев чуть заметно кивнул. Саблюк поднял ладонь правой руки к своему уху. Две собаки поднялись с места и внимательно наблюдали за кинологом. Он приложил ладонь к уху, этого оказалось достаточным, чтобы обе овчарки убежали на свой пост. Остальные четыре как лежали спокойно, так и не пошевелились. Чёрный пёс оскалился и тихо зарычал. Все остальные подняли головы и одновременно повернулись в сторону шума. Трое стройбатовцев тащили свой инструмент в каптёрку готовясь к ужину. Их полевая кухня во всю уже пахла свежей сваренной кашей и заправленной по всему солдатской тушёнкой. Володя хлопнул ладошкой по колену и животные потеряли всякий интерес к шедшим, приняли свою прежнюю позу. Бивнев с удовольствием наблюдал за Володей. «Скажи, а что голосом ты команды им не даёшь?». Я учу своих питомцев самих голоса не подавать. Молча нападающая собака на много опасней бегущей с лаем. «Ну вот на пример ты смог бы дать им команду, чтобы они остановили эту троицу, но не кусали?». «Кусать они не будут, только для боевого применения нужен голос и отточенная команда «фас», а так, да вот смотрите». Володя поднял ладонь руки до пояса, собаки сели и напряглись. Кинолог вытянул руку в сторону идущих бойцов строительного фронта и все животные тихо, без лая кинулись им на перерез. Чёрный прыгнул первым и сбив одного солдатика с ног, упёрся обеими лапами ему в грудь чуть оскалив зубы и тихо рыча. То же выполнили ещё две собаки, а четвёртая, которой не достался фигурант тренировки, бегала по кругу вокруг лежащих и внимательно наблюдала за происходящим вокруг. Солдаты вопили в три голоса, призывая к помощи. Их шанцевый инструмент разлетелся в разные стороны, они все лежали на спинах и закрывали лица ладонями рук. Володя дважды хлопнул в ладошки, а потом ещё раз по своему бедру. Животные оставили своих пленных и не спеша приблизились к хозяину. Он потрепал благодаря каждую по загривку и тихо скомандовал: «Место». Все собаки тут же исчезли в своих вольерах. «Вот, как-то так на первый случай. Вообще—то они у меня много чего могут. На нож идут легко, выстрелов не боятся совершенно, чтобы ударить такую собаку, надо ещё этому научиться». «Я смотрю откормленные они. Сколько раз в день кормишь?». «Раз. А после трёх лет их и надо кормить всего раз по их нормам и только на ночь перед их отдыхом. Хотя собака практически всегда на посту». «Мне понравилось» откровенно сказал Бивнев: «А эта новая команда, что составит тебе конкуренцию?». «Вряд-ли, да и тут будут готовить собак только для границы, не то, что мы. Мой «Арап» –тот, что полностью чёрный, красавец, ни одной белой волосинки, чистокровный, так он мину даже в пластике чувствует на глубине до пол метра, я его ещё на «горыныча» подсадил, правда 1\3 положенной дозы, но всё равно в карманах находит и героин». «Ладно, Володя, пошли на ужин, там сегодня поговорим о нашем будущем». «Хорошо, сейчас собакам воды дам и прибегу» заволновался Саблюк. Бивнев, довольный увиденным, медленным шагом пошёл в расположение, чтобы вместе с женой идти на ужин.

Семён Егоров уж расстарался к приезду командира с супругой—на ужин был и суп с лапшой, и гвоздь программы—сибирские пельмени размером в нормальный украинский вареник они не влезли целиком в рот и надкусив его надо было в начале высосать весь бульон, а только после этого жевать. Бивнев принёс фляжку с водкой. Выпили все, даже не пьющий Ромул и тот глядя на понравившуюся ему Наташу, сделал глоток. Бивнев наблюдал за своим коллективом. Все оставались такими-же, какими он их оставил перед заданием и поездкой в Донбасс. Егоров принёс свежезаваренный на травах чай и в глубокой тарелке душистый мёд. После ужина все оставались на своих местах. Егоров плотно прикрыл входную дверь. Десять пар глаз внимательно глядели на своего командира. Все ждали того, обещанного им, серьёзного разговора о дальнейшей службе. «Друзья» начал говорить командир: «Пройдёт не так много времени и нам всем придётся расставаться. Как я понимаю Арсентьев, Суша и Водопьянов после службы уедут в свой Донбасс и там продолжат свою жизнь, у меня вот—вот ротация. После такого ранения я не могу рассчитывать на дальнейшую службу в «спецах» ГРУ, по предварительным раскладам мне придётся работать или в МВД, или в лучшем случае в КГБ если возьмут. Наташа поедет со мной в Ленинград. А Вы, все мои товарищи, где бы Вы хотели служить или пойдёте на гражданку работать?». Вопрос застал всех в врасплох. Саша Квашинин поднялся первым: «Сан. Саныч, мы с тобой служим уже много лет. Ты научил меня всему, что знаешь и умеешь сам. Ты мне не просто командир, ты мне как родной человек. Думать я всегда доверял твоей голове, поэтому я бы хотел остаться в той же должности рядом с тобой. Устрой и меня рядом. Ехать мне всё равно некуда и не к кому. Я с тобой.». «Квакуша» поглядел внимательно в глаза Бивнева и тихо присел. Ромик вскочил вторым: «Командир, я тоже с тобой. Ну что я там в своей степи на лошадях буду ездить, мне права там и не надо. Я буду тебя возить, личным шофёром. Я давно уже хотел сам поговорить, но если такой расклад—возьмите пожалуйста и меня. Я с Вами». «Командир!» поднялся и обратился к Бивневу Саблюк. «Я тоже ранен, мы с тобой в том бою много голов чужих уложили, но и меня чужая пуля достала. Ну ты уже раз за меня поручился, и я остался в «спецах», а не был списан. Профессия «кинолога» мне нравится, да и востребована она в МВД. Ехать мне особо то и некуда. Родители в селе в Рязани, там у них ещё кроме меня девять душ детей, так что всё равно самому мне строить свою судьбу. Я бы тоже вместе с Вами поехал. Возьмите меня пожалуйста». У Наташи от услышанного разговора заблестели глаза. Она как будто отвернулась к окну и быстро смахнула набежавшие слёзы. Володя Вагин поднялся с места и опустив голову тихо произнёс: «Простите меня, ребята. Я уже пообещал маме, что после контракта приеду домой. Она давно хочет внуков, я ведь у неё один, отец погиб в тайге, его медведь задрал, вот мы и жили вдвоём. Она не хотела, чтобы я и на контракт подписался, но честно скажу надо были деньги ей на операцию по зрению, и я остался. Простите меня, я с Вами всегда, но поеду осенью домой в Сибирь». «И я не смогу» поднялся Самсоненко: «Честно скажу, после того, чем мы там за речкой занимались, хотя и по приказу, и вроде бы за правду, но не хочу больше. Четыре года осенью закончу и домой. Простите за откровенность. Я не трус, но не могу больше. Пойду киномехаником у меня в кинотеатре дед мой работает, вот я его и заменю». «Егорыч, ну а ты?» спросил «кока» Бивнев. «Вы же знаете, Сан. Саныч, что ехать мне некуда. Маму мою мы вместе с Вами похоронили, спасибо Вам за помощь, я бы не справился сам. Комнату в общаге, где мы с мамой проживали, отдали другим. Мне и голову склонить негде. Я с Вами, если надо будет могу что угодно приготовить, ну и всё остальное, чему Вы меня научили, я не забыл и умею пользоваться. Я с Вами». «Хорошо, значит со мной в Ленинград кроме жены ещё четверо взрослых сыновей» разрядил обстановку командир. Ужин закончился. Завтра наступал обычный трудовой день на службе Родине.

На Наташу возложили самые ответственные дела. В штабе не было человека на связи и плюс к этому за длительное время накопилось столько различных бумаг, которые просто сбрасывались при получении на длинный стол, что они стали попросту сыпаться уже на пол. Вот всё это и необходимо было разгребать и разносить по папкам хрупкой девушке. Наташа не жаловалась. Во время её службы в КГБ ей приходилось ночами сидеть над различными документами и если мужику такая работа была в тягость, то ей она даже доставляла удовольствие. Она любила бумаги и бумаги любили и поддавались её рукам. Бивнев ждал ротации. Дни проходили за днями. После ранения ему было достаточно тяжело заниматься тем, любимым когда-то ремеслом и боевой подготовкой, да и простой бег был ему в тягость теперь. Бойцы это понимали и старались всячески оградить своего командира от нестерпимой боли, которая каждый раз возникала на его лице при подходе к турнику или брусьям. Но Бивнев крепился и старался не падать ни духом, ни в грязь лицом. Но с собаками больше не бегал. Пришёл приказ на Куценко. Сан. Саныч долго внимательно читал его, как будто изучая знакомые буквы и так не смог до конца понять, какое же это преступление совершил его Иван? На посланный им запрос пришёл лаконично стандартный ответ с прямым намёком не лезть не в своё дело. Через три месяца на конец пришла ротация. К нему на смену приехал молодой старший лейтенант родом с Узбекистана Айдар Мурадов. Бывший замполит, погранец с горной заставы, имел уже награду—медаль за «БЗ». Бивневу он понравился сразу. С собой он привёл последнюю на этом учебном пункте группу из восьми узбеков, рослых, крепких, круглолицых и узкоглазых парней, очень сильно похожих друг на друга. Егоров не удержался и пошутил: «Как Вы их различать станете? Им надо бирки пришить к нагрудным карманам». «Разберёмся как ни будь» не зло ответил старший лейтенант.

Все спецы, отслужившие свои срока службы, собирались домой и ждали только ротации командира, чтобы уехать вместе. Группа, собранная Бивневым из его же спецов, оставалась на месте, чтобы ждать официального вызова на новое место службы, которую обещал их командир. Через десять дней старший лейтенант приступил официально к обязанностям командира учебного подразделения. Вечером «Кок» приготовил прощальный ужин. С погребки принесли красного, чуть терпкого виноградного вина. Настроения не было ни у кого. Бивнев с Наташей уезжали утром в Ленинград, Арсентьев, Суша и Водопьянов в свой Донбасс, а остальная команда пока будет заниматься с вновь прибывшими новобранцами, готовя из них свою замену и настоящих помощников для старлея. Пили не много. Вспоминали свои выходы на зачистки, боестолкновения, погибших товарищей, мечтали только о хорошем, рассказывали о своих будущих работах на гражданке. Арсентьев сказал, что продолжит служить в милиции. Спали плохо. Утром на завтраке старались не глядеть друг другу в глаза, чтобы не дай Бог не показать чуть мокрые кончики глаз у каждого. Все понимали, что расстаются на всегда. Услужливый Ромик Галиев помогал всем с погрузкой, подал руку Наташе, помогая ей влезть в не совсем удобную для женщины кабину своего Газ 66ть. Саблюк открыл ворота, и машина тронулась. Пока пыль не перестала кружиться на грунтовой дороге после проезда машины, все провожающие стояли и махали ей в след головными уборами. Закончился целый период в жизни, начинался новый.