Читать книгу: «Явь, Навь и Правь на службе колдуна», страница 2

Раскрутил он мешок быстро да кинул за частокол вместе с Прядильщиком, чтоб отвязаться от него скорее, после чего припустил к неразумной девчонке. Кружили по озеру русалки. Волновались они, но ни слова не вымолвили Водяному. Боялись его. А дух озерный всё ближе и ближе к берегу подплывал. Тянула девочка ручку свою хрупкую с цветочком, еще пара гребков и схватит ее Водяной, утянет на дно темное. Ваня видел, что никак не успевает. Припустил пуще, на ходу камень тяжелый подобрал и как запустил со всей силы в жабу эту уродливую.

Промазал царевич. Громкий «бульк!» известил об этом. Водяной даже не обернулся. Протянул он руку свою с пальцами синими перепончатыми к цветочку. Испугался Ваня, крикнул громко:

– Не тронь ее, пиявка болотная!

Подняла свой взор девочка синеглазая, улыбнулась царевичу ласково, нешуганая и непуганая. И Водяной обернулся на окрик, изумленный, с цветочком аленьким в руке некрасивой. Будто сам он удивился, что цветок взял, а не человеческую девочку на дно утащил.

– А-ну плыви давай отсюда да в ил закапайся, а то выловлю тебя, и за частокол выброшу! – грозно кричал Иван, подбегая к девочке.

Злился он сильно на глупость девичью, на русалок молчаливых, на Водяного коварного. Не боялся духа опасного и верил истово в то, что кричал, исполнить намеривался, хотя и головастикам ясно было, что неосуществима угроза Ванькина.

– Что, царевич, подумал ты, что украсть могу создание такое нежное? – забулькал насмешливо Водяной, оскалив рот свой с зубами острыми, колючими.

Иван только-только подбежал и с силой дернул девочку за руку, оттаскивая от озера и спиной худой ее загораживая.

– С дарами ведь пришла она. Можно ль коварством ответить разве? Задобрила душенька меня, порадовала, подмаслила цветком Рассвета. Дружить теперь всем озером с ней будем.

– Не ври, болотник пучеглазый, русалкой хотел ее сделать!

Захохотал Водяной, пузыри по озеру пуская.

– А что плохого в русалочьей доле? Хорошо у нас в озере, привольно. И рыбы вкусной хоть отбавляй. Но не бойся, царевич, не время ей пока русалкой становиться, мала еще.

– Ты – вот, что плохо в русалочьей доле! Плыви давай отсюда, к лягушкам своим, и не всплывай больше!

Веселился Водяной, забавлял его Иван. Улыбнувшись еще разок широко и страшно, обратился навий дух к девочке:

– Не бойся озера лесного. Друзья у тебя в нем теперь, нет опасности в заводи. Приходи, поболтаем. Как звать тебя?

– Варварой маменька нарекла, – тонким голоском прощебетала девочка.

– Тихо ты! Нельзя Водяному имя свое говорить! Пошли скорее отсюда! – разозлился пуще прежнего Иван, потащив глупую девчонку прочь от озера.

– Ох, царевич, не умеешь ты друзей заводить, – донеслось им вслед. – Понадобится тебе помощь, обратишься ко мне, а я не помогу.

– Я у жаб болотных помощи просить не стану, – кинул через плечо Ваня, слыша смех позади, а затем плеск.

Когда вывел на полянку лесную, покрытую земляникой красноглавой, остановился царевич да грозно к Варваре обратился:

– Ты что! Совсем с разумом разругалась? Разве можно с Водяным дружбу заводить да имя свое вслух при нем произносить? Всё теперь! В любой водоем он за тобой прийти сможет и утащить к себе.

– Смешной ты. Навьи духи простые. Жадные они. Задабривай их время от времени, и горя знать не будешь. Не принеси я Водяному цветочек, так утащил бы он меня. А сейчас он съест его, ляжет на дно и сны приятные видеть будет долгие дни. Цветок Рассвета ему негде взять, только я его принести могу. Не будет дух жадный меня теперь утаскивать, даже когда в отрочество войду. Русалок у него много, а тех, кто усладу нектара редкого принести может – нет. Еще и перед другими духами будет защищать меня отныне.

Призадумался Иван. Не знал он такого о темных обитателях вод. Но звучало правдиво. Хотя то, что Водяной не утащит такую красивую девочку, царевич не мог поверить.

– Всё равно, нельзя навьим духам имя свое называть, – упрямо проворчал он.

– Можно, коль в услужение к себе хочешь заполучить их.

Хитро улыбалась Варвара. А Иван непонимающе смотрел на нее. Не слыхал он никогда, чтоб духов вредных подчинить себе можно было. Сами они хорошо больно разум людской одурманивали речами своими, поэтому и из Леса так просто выходили.

– Как это? – глазами хлопал царевич.

– А не скажу я тебе. Вдруг духов моих к себе переманить вздумаешь, если секрет тебе раскрою, – лукаво-лукаво прищурив синие глазки с ресницами пушистыми, смешливо проговорила Варвара.

– Духов твоих? А у тебя их много?

– Много. И Полевик на зов мой приходит, и айтарки, и Зыбочник, и Дуплич, и лесовки, и Зазовка, и Аука, и Туросик, и Полудница, и даже Полуверица. К каждому подход нашла я, каждого задобрила.

Подивился Ваня. Ладно, айтарки и Дуплич – мелкие духи это, безобидные. Но лесовки, Зазовка, Аука – опасные они, дурят, заманивают в чащу темную глубокую, за частокол приводят, и никто не знает, что происходит за оградой запретной.

– Зачем они тебе? – пытался понять царевич.

– Как я тебе расскажу, не зная, кто ты таков?

– Иван я, сын Яромира Благословенного.

Улыбнулась девочка широко лучезарно.

– А я – Варенька. А ты царевич, значит. Не обманул Водяной. Маменька говорит, что из-за батюшки твоего нечисть вся эта из Леса выбралась. Добро твой папенька сделать хотел, а, получается, зло принес. Беду.

– Неправда! – обиделся Ваня, грозно брови светлые нахмурив. – Лес людей кормит и поит.

– А сколько людей погубил Лес? Сколько навья нечисть душ себе забрала? Много, Ванечка, много. Маменька говорит, что батюшка твой не с добрыми помыслами на самом деле в Лес вошел, оттого Лес злом и отвечает. Забрал что-то твой батенька у него. Нет, не грибы, поленья да ягоды, а что-то, что нельзя брать было. Не для мира людей дар создавался, а Яромир забрал.

– А кто маменька твоя такая, чтоб про отца моего так говорить? И ты кто такая, чтоб повторять слова ее вредные?

– Ванечка, то, что слова мои тебе не по нраву, не значит, что вредные они. Правду я говорю, оттого и не нравится тебе слышать ее. Правда-то – она колючая обычно. А маменька моя та, что больше других от «благ» лесных пострадала. Седовласый Свида обманул ее. Прикинулся возлюбленным давним, задурманил голову и сердце, чтобы из Леса выйти, а потом исчез. Воспоминанием стал, как эхо гулким. Ничего от него не осталось. Я только. А матушка всё никак забыть не могла, искала его. В Лес опять бросилась, у всех духов помощи просила, за частокол даже отважилась ступить. Сама Навь ей там повстречалась. Помочь обещала. Да только маменька правду узнала, что не возлюбленный ее вдруг пропал, а Свида коварный. Отказалась она от помощи Нави, а та разгневалась и обратила ее в белую цаплю. Но прознала об этом Правь светлая, сжалилась, когда узнала, что дитя есть у нее. Ослабила проклятье, да только снять полностью не смогла. Ночью маменька в птицу оборачивается, а днем человеком ходит. Полу-навий дух она отныне, но как только минет мне восемнадцать зим, заберет ее Навь, а я одна останусь.

Мы поэтому и не живем среди людей, в деревнях местных да граде молодом. В низину горы Синезубой перебрались, чтоб спрятать матушкин недуг.

Закончила свой печальный рассказ Варенька, поразив царевича до самой души. Вот только не казалась она грустной, и горечи не отражалось в глазах васильковых.

– Не смог бы я так, как ты, – хмурился Иван. – Как дружишь ты с духами навьими? Зачем дары носишь, коль обманули они твою матушку, а значит и тебя? Не уразумею что-то я.

Улыбнулась девочка задорно, подалась чуть вперед, склонившись, и подманила Ваню к себе. Шепнуть на ухо она хотела ему. Подчинился царевич, желая ответ услышать:

– Хочу я маменьку освободить от заклятья навьего, – тихо зашептала Варвара, ладошкой отгораживаясь, чтобы Листвич не расслышал, сидящий в тени ветвей дуба, да Хуха, что тайны, оброненные в лесу, собирает, по губам прочитать не смог. – Хочу избавить людей от проклятья колдуна лесного, которое благостью прикидывается. Хочу, чтобы в Лес безбоязненно войти можно было, не опасаясь, что духа пакостного в кармане домой принесешь.

– Разве возможно такое? – подивился царевич. – Кто отважится колдуну лесному вызов бросить?

– Те, у кого выхода нет иного, Ванечка. Мне придется люд честной от чумы лесной освобождать.

Печально улыбнулась Варвара, будто и правда выхода иного у нее не было.

– Что ты! Разве можно тебе? Ты девочка да еще и маленькая. Нельзя тебе! Пусть взрослые с этим маются!

– Эх, Ваня, не хотят взрослые с колдуном связываться. Боятся. А если я сейчас сложа руки сидеть буду, превратится моя мама в птицу и улетит в дальние края, позабыв обо мне, будто и не было дочери у нее никогда.

Насупился Иван. Правду Варвара говорила, все, кого знал он, боялись лесного хозяина. Шепотом о нем говорили, со страхом в голосе. Не пойдут они за частокол. Но и оставить девочку одну не мог царевич.

– Нет, не гоже тебе этот путь одной проходить. Нельзя даже.

– Знаю, Ванечка, да делать нечего. Никто мне не поможет, сама справляться буду.

Не мог Иван девочку одну в ее беде бросить. Не боялся он духов лесных, а значит, и колдуна не испугается. Братьев помочь попросит, а вдруг согласятся?

– Я тебе помогу, – уверенно кивнул царевич. – Только что делать нужно? Как колдуна одолеть можно?

– Ш-ш-ш-ш! – испуганно приложила палец к губам Варенька, заозиравшись кругом да в небо взгляд тревожный бросая. – Нельзя громко поминать колдуна. Побежали скорее.

Схватила девочка за руку Ивана и побежала прочь с лесной опушки. Хватали за сарафан белый Варвару смешливые айтарки, прыгал с ветки на ветку Зыбочник, провожая их до самого края Леса, пока не выбежали дети в поле пшеничное. Остановили бег они, медленней пошли в сторону горы Синезубой.

– Колдуна победить можно, силы его лишив, – тихо проговорила Варенька, опасливо оборачиваясь через плечо тонкое. – Он трех богинь у себя на службе обманом держит, поэтому всесилен и всемогущ. Он Древо Жизни расколол однажды и выпустил их в мир. Не поняли сразу Правь, Явь и Навь, куда путь судьбиный их вывел, этим и воспользовался колдун. Свет Сил, что течет по жилам их божественным, забрал и в сосуд маленький заключил его. А сосуд этот в сердце свое каменное поселил. Этим и привязал к себе трех сестер, что слышат его сквозь время и расстояния. И никто не может освободить их. Лес Сумрачный – дом и тюрьма для них отныне. Поэтому дивные вещи там находятся. Яблони с яблоками молодильными – от магии Яви родились в Лесу. Источник с мертвой водой – Навья заслуга, а с живой – Правья. Много и того, что вместе создали сестры. Птицы, к примеру, что из мертвого стекла, а живут и дышат. Сады спящие да дворец хрустальный. Всё это они сотворили, а не колдун.

– Как же тогда освободить богинь, коль колдун сосуд в сердце свое спрятал? Даже сестры всемогущие не смогли себя спасти, как нам тогда им помочь? – почесал затылок Иван, топая сквозь колоски игривые за Варварой.

– Говорят, когда-то давно колдун любил сильно девушку одну. Но он сердцу ее не мил был, за другого замуж вышла она. После этого озлобился отвергнутый, ударился в учения темные. Сердце свое в камень превратил, чтобы никого никогда не любить больше. Проклятье это страшное. Но как есть три сестры Правь – Свет, Явь – Мир и Навь – Тьма, так и каждое темное проклятье можно снять миром или светом. По слухам, каменное сердце отдать сможет сосуд, только если вновь забьется. А забиться оно может, только если полюбит. В тот момент нужно будет спицей серебряной его проткнуть, сосуд же разбить немедля. Тогда-то соединится Древо Жизни, заключив в себя богинь со всеми их спутниками, вернув обратно в царства, что созданы для них, и куда нельзя попасть без их согласия. Только так можно спасти людей и матушку мою.

Задумался Иван. Сложно будет выполнить столько непростых условий. Как полюбить сможет колдун, если сердце его каменное? Не понимал царевич.

– Откуда ты узнала это?

– Маменька, когда в цаплю оборачивается, в Лес летит, а здесь за всеми птицами Птичич следит. Приглянулась она ему, полюбилась. Помочь он ей решил, поэтому и рассказал единственный способ, что освободить ее может.

– Ну, хорошо. А как тогда мы будем этот план в жизнь претворять? – с сильным сомнением спросил Ваня.

– Нам нужно как можно больше духов задобрить. Любить они меня должны. Подскажут тогда темные, как дальше нам быть. Посоветуют. Ты сейчас иди домой, а завтра поутру, когда солнце еще спать будет, приходи к горе. Соберем мы с тобой лунные цветы для Хуха. Не жалует он меня пока, а больше всех в Лесу тайн знает. Его нам надо задобрить так, чтоб лучшим другом нашим стал.

***

Долго задабривали Иван с Варварой духов навьих, живущих пред частоколом. Всех уважили, все с ними дружили, только Хуха никак не желал сближаться с людьми. Осторожный был, хитрый. Ваня с подружкой своей белокурой уже пятнадцать зим разменяли, а никак добиться расположения духа тайн не смогли. Даже Леший – покровитель всего Леса, поддался за дар каменьев рубиновых, что Ванька из ларца батюшкина стащил, а Хуха не принял ни цветы лунные, ни жемчуг перламутровый, ни редкий хрусталь горы Синезубой. И никто подсказать не мог, что желает дух привередливый. Так и мучилась Варвара в поиске постоянном дара подходящего. Три года осталось до отмеренного срока, и матушка ее белой птицей вспорхнет и навсегда покинет людской мир.