Я заберу твой Дар. Вор

Пролог

Моя жизнь началась не двадцать один год назад, в ноябре, когда я родилась. Не в момент, когда слабые ножки совершили первые шаги. Не в день, когда я пошла в школу, а после поступила в аграрный университет на ветеринара. И даже не тогда, когда родители дали благословение на мой брак. Оказывается, это была не жизнь, а будто бы сон. Сон спокойный, размеренный, счастливый, иногда веселый, местами печальный, но совершенно обычный. Проснулась же я в день своей свадьбы. Тогда и началась моя настоящая жизнь.

Хотела ли я ее? Хотела ли я оказаться среди чудовищ, где роль моя вполне однозначна? Да и вообще, хотелось ли мне очутиться в чужом страшном мире? Нет! Нет! И еще раз нет! И я сделаю всё, чтобы вернуться в свой спокойный сон!

Глава 1

Non! Rien de rien …

Non! Je ne regretterien

Ni le bien qu'onm'a fait

Ni le mal tout çam'est bien égal!…

Лилась из серебристого радио знаменитая песня Эдит Пиаф, будто бы в доказательство, что мы во Франции. А то вдруг забыли.

Мягкая пушистая кисть кабуки лизнула и без того мою сияющую скулу, делая ее еще сияющей, а затем, подчиняясь умелой руке визажиста, ласково запорхала дальше по доведенному до совершенства лицу. Когда серьезно нахмуренная Валентина окинула меня придирчиво-оценивающим взглядом, будто решала серьезное математическое уравнение, а не наносила макияж, в просторную светлую комнату с панорамными окнами, кучей зеркал и винтажной мягкой мебелью в пастельных тонах вбежала худенькая темноволосая, чернобровая женщина.

– Пора, пора, пора! – застрекотала она тоненьким голоском, а скользнув черными глазами с длиннющими ресницами по глубочайшему кружевному вырезу до самых упругих круглых ягодиц на моей спине, и вовсе громко вскрикнула: – Ах, какая красавица! Ариадна, ты просто настоящая греческая богиня!

И зарыдала. Громко. С чувством. Так, как только умела Лато́на Сергеевна. Спросите, почему Латона Сергеевна? Потому что тонкая, нежная, невероятно творческая, страстно любившая греческую мифологию душевная организация Латоны (при рождении нареченной Ларисой) требовала красоты не только вокруг себя, но и в своем имени. Так что, когда женщине, а в тот момент юной девушке, стукнуло восемнадцать, она, не задумываясь, отреклась от «Ларисы» в паспортном столе. С тех пор, на протяжении тридцати лет, по землям России-матушки порхают невесомые ножки Ивановой Латоны Сергеевны.

Однако Латона Сергеевна на этом не остановилась. Как только у нее родилась дочь, она, конечно же, назвала ее не Машей, Глашей, Дашей или Наташей, а Ариадной – прекрасной дочерью царя Миноса, из мифа про минотавра с дурацким клубком, нитью, Тесеем и иже с ними. Отцу, безумно любившему свою странноватую жену, оставалось только смириться. Что касается меня, то я уже давно привыкла к этому имени. Оно не вызывало ни восторга, ни отторжения. Но слыша его в окружении своих фамилии и отчества, мне каждый раз хотелось провалиться сквозь землю. Учитывая то, что я училась на ветеринарном факультете, где преподаватели обращались к студентам не иначе как к «коллегам», по имени-отчеству, проваливаться мне хотелось довольно часто.

– Мам, ты считаешь, что здесь недостаточно влажности? – лучезарно улыбнулась я, глядя на мать в высокое напольное зеркало, пока Валентина закрепляла в моих черных блестящих волосах изящную бриллиантовую диадему с прикрепленной к ней тяжелой кружевной фатой. – Еще немного твоих слез и старания Риты пойдут насмарку. У тебя у самой вон уже концы виться начали.

– Да, да, да, – замахала Латона на себя ладошками, широко распахнутыми глазами посмотрев в потолок, в попытке остановить беспощадные ручьи слез. – Кудри нам сегодня не нужны. Но ты такая красивая, девочка моя! Такая взрослая уже. Я только сейчас это поняла. Замуж выходишь!..

И вновь матушка разрыдалась. Она была такой трогательной и наивной, что я не удержалась от невольного тихого смеха.

– Мам, хочешь, отменим свадьбу и с тобой до пенсии будем жить вместе, – поступило от меня заманчивое предложение, пока я подходила к плачущей женщине и, приобняв ее за тонкую талию, оттопырила нижнюю пухлую губу, дразня матушку, изображая капризное дитя.

В этот раз Латона рассмеялась гулким высоким смехом, будто эхо в кружке, и замахала ладошками уже на меня.

– Дениска мне этого не простит.

Мать потянулась ко мне, чтобы поцеловать в щеку, но из-за спины, словно разъяренный коршун вылетела Валентина, бесцеремонно вклинив между нашими лицами руку, так что Латона чмокнула ладонь визажиста и удивленно захлопала ресницами-опахалами.

– Так, дамочки, без поцелуев, – строго посмотрела она на нас, готовая драться хоть с самим Зевсом за сохранность макияжа невесты. – После церемонии хоть разрисовывайте себя помадами, а сейчас прошу воздержаться.

Я глянула на алые губы матери и улыбнулась. Отец заплатил бешеные деньги Валентине. Настолько бешеные, что мы имели права не только заставить ее красить наши лица, но и станцевать ламбаду, самбу, бачату или еще чего похлеще. Но визажист была столь серьезна и внушительна, будто мы ей недоплатили, и вообще это именно она нам одолжение сделала, согласившись.

– Точно, точно, вы правы, Валентина, – всхлипнула мать, а затем, схватив меня за пальцы, слегка потрясла их: – Поторопись, уже все собрались. Священник приехал. Дениска там места себе не находит. Папа у выхода ждет. Люблю, люблю, люблю!

Прощебетала матушка и ускакала, не дождавшись ответа. Я ласково улыбнулась закрывшейся двери из белого дуба с позолоченными вензелями и блестящей ручкой.

– Вас накрыть или вы сами, Ариадна? – деловито поинтересовалась Валентина.

Она имела в виду фату, за которой практически не было видно невесту, в отличие от обзора самой невесты.

– Нет, спасибо большое, дальше я сама, – раздался мой вежливый ответ.

Я подошла к маленькому элегантному белоснежному круглому столику и взяла свадебный букет из белых и пурпурных роз.

– В таком случае, я откланиваюсь. Вы и правда выглядите неотразимо, – скупо улыбнулась женщина, видно было, что практики в этом деле у нее не так уж и много.

Визажист покинула комнату, оставив меня в одиночестве, если не считать охрану за дубовой дверью. Да, наша семья была богата и довольно известна в широких кругах. Поэтому отцу приходилось прибегать к услугам телохранителей. Ивановы роднились с Федоровыми – тоже далеко не последними людьми, так что охраны на свадьбе курсировало едва ли не больше чем гостей.

Стоя у зеркала, я осмотрела себя. Да, красавица. Без ложной скромности – красавица! Отец с детства учил оценивать имеющиеся ресурсы. Любые. Материальные, физические, душевные. Так что про себя мне всё стало понятно довольно давно. Из отражающей серебряной глади на меня смотрели миндалевидные глаза с прозрачностью чистейших зеленых изумрудов. Ресницы – пышные черные веера. Аккуратный ровный носик и фигуристые скулы, от которых лучшие фотографы мира рыдали бы, желая заполучить столь фактурное лицо на свои снимки. Пухлые гармоничной формы губы, скрывающие белозубую улыбку. И, как довершение, густая грива иссиня черных вьющихся волос, каким-то чудом доросших до поясницы, а сейчас страшными мучениями стилиста убранные в тугую гладкую бабетту.

Одним словом, исходные данные у меня были куда более чем хороши. Но в свое время мне этого показалось мало, и я увлеклась бодибилдингом. Два года упорного труда, звание чемпионки России фитнес-бикини, и вот мое новое построенное идеальное тело стало предметом гордости для себя, зависти (для кого-то может примером) и восхищения для других. Мне даже поступали очень недурственные предложения от магнатов фитнес индустрии. К счастью или сожалению, эта неотъемлемая часть моей жизни, как профессия, не интересовала меня, мечтавшую стать ветеринаром. Отец считал, что сия стезя очередная моя блажь. Ведь его «империю» нужно было кому-то передавать. Во французском исследовательском институте, куда он меня запихнул, я проучилась всего три месяца, забрав документы и поступив в аграрный. Иванов Федор Михайлович, конечно, сначала рвал и метал. Только своих девочек ругать долго не мог. Мама встала на мою сторону, и вот теперь я со спокойной душой учусь тому, что действительно мне интересно. К тому же, то, что можно было получить в институте, во Франции, было успешно получено. Там мы познакомились с Денисом Федоровым, который влюбился в меня с такой страшной силой, что упорно добивался два года, пока я не сдалась. Мама всегда говорила, что для крепкой семьи, лучше, когда мужчина любит женщину, а женщина позволяет себя любить.

Любила ли я Дениса? Да, конечно, любила. Как можно не ответить на столь преданную и беззаветную любовь? На столь настойчивые, романтичные и красивые ухаживания не ответила бы разве что ушная палочка. Денис Федоров добился меня и стал моим первым мужчиной. На этом он не успокоился и, буквально, через пару недель сделал мне предложение.

И вот я здесь…Критично осматриваю свое свадебное платье. Обычно я выбирала довольно открытые наряды, подчеркивающие неоспоримые достоинства моей фигуры. Однако в этот торжественный важный день облачилась в закрытое белоснежное платье, вьющееся бесчисленным количеством искуснейшего кружева от самой шеи до длинного шлейфа русалочьего хвоста. Лишь пикантно открытая спина показывала мою нежную чистую кожу. Впрочем, и ее я спрячу под глухую фату. Почему мне понравилось именно это платье, не могу объяснить. Но сегодня хотелось спрятать свою красоту, чтобы видел ее только Денис.

Сердце взволнованно затрепетало в груди. Я хитро улыбнулась своему отражению и медленно перекинула тяжелую фату вперед, пряча лицо. Белый силуэт будто укрыла огромная занавеска. Ужасно дорогая, красивая, но занавеска. Мысленно отмахнувшись от этого сравнения, я отвернулась от зеркала, направившись навстречу своей новой жизни.

Теплый бриз ласково забирался под фату, щекоча лицо незримыми перышками своего дыхания. На самом краю меловой скалы, сверху укрывшейся коротким ежиком зеленой травки, высилась белая арка, оплетенная чайными розами. Под ней застыл пожилой седовласый священник в черной рясе с золотым омофором и библией в руках. Слева от него замер молодой худенький мужчина в темно-синем костюме и смешной сиреневой бабочке. В его больших карих глазах, слегка уменьшенных прозрачными стеклами очков для близорукости, плескался восторг. Он даже не моргал, неотрывно следя за движущейся среди стройных рядов расставленных стульев с гостями моей белоснежной фигурой, которую медленно вел отец по щедро рассыпанным лепесткам роз.

За спиной жениха шелестели голубые воды Ла-Манша. Однако Денис не видел ни красоту пролива, ни скал Этрета, ни присутствующих гостей. Всё его внимание сосредоточилось на мне. Смешно, ведь за длинной фатой-занавеской, тянущейся до самых колен, меня, как таковой, и видно-то не было. Но, казалось, воображение Дениса прекрасно справлялось с задачей воплощения моего образа.

Когда отец довел меня до арки и передал руку жениху, я почувствовала, как пальцы его заметно подрагивают. Это было так мило и трогательно, что широкая улыбка раскрасила мое спрятанное лицо. Застыв друг напротив друга, мы начали слушать и не особо слышать одухотворенную речь священника. Денис отыскал в полупрозрачных окошечках кружева фаты мои глаза. Его тонкие губы тут же счастливо растянулись, преобразив лицо с жесткими чертами до светлой мягкости. Только сейчас я поняла насколько люблю Дениску. Нет, обожаю! В сердце разлилось горячее приятное чувство, будто именно в этот момент до глупого органа, наконец, дошло, что вот же он! Моя судьба! Моя любовь! Тот, кто предопределен свыше. Я чувствовала его душой.

Появилась уверенность, что наша семейная жизнь будет прекрасной и счастливой. А как иначе? Несмотря на то, что Денис не выглядит, как рафинированные качки из моего спортзала, но он сильнее их всех вместе взятых. Он защитит от любой опасности. Спрячет от тревог. Развеет все печали. А уж о том, что без пяти минут муж умеет добиваться своего и говорить нечего…

От прекрасных картин будущего меня отвлекло движение чего-то большого и черного со стороны дороги, накатанной туристами к утесу. Священник замолчал, оторвавшись от библии. Денис перестал улыбаться и бросил серьезный взгляд в сторону поднявшейся суеты.

Восемь черных джипов припарковались прямо на зеленой травке, и оттуда высыпалась пара десятков здоровых мужиков. Под строгими костюмами угольного цвета виднелись нехорошие ремешки, которые явно прятали кобуру с оружием. Немые фигуры наших телохранителей пришли в движение. Они приложили пальцы к белым пуговицам в своих ушах, спиральными проводами убегающие под пиджаки.

Сердце на пару мгновений замерло. Где-то глубоко-глубоко в душе, я истово надеялась, что ребятки приехали не по наши души. Но вряд ли они ошиблись страной, скалой, мероприятием и именами людей устроившими его.

Начальник нашей охраны подошел к одному из людей в черном и о чем-то заговорил с ним. Плохое предчувствие ползло от ребер до самых кончиков пальцев. Почему-то захотелось сорваться на бег или вообще спрыгнуть со скалы в прохладные воды Ла-Манша.

Пришелец показал какую-то корочку телохранителю, и он покорно отступил в сторону, что-то забубнив в свой пиджак. В горле сразу образовался пульсирующий ком, грозивший придушить.

Мой отец и отец Дениса поднялись со своих мест в первом ряду, двинувшись навстречу пятерым «гостям». Еще девять мужчин в черном обошли дорожку из лепестков роз, обогнув стулья по краям, направляясь к арке.

– Денис, что происходит? – лопнув от волнения, не удержала я терзавшего меня вопроса, стиснув пальцы своего почти мужа и подходя к нему вплотную.

– Не переживай, милая. Это какое-то недоразумение. Сейчас всё решим, – негромко произнес он, нырнув рукой под фату, и, положив горячую ладонь на мою голую спину, притянул к себе, спросив на французском: – Чем мы можем вам помочь, господа?

– Федоров Денис Валерьевич? – сухо уточнил рябой широкоплечий мужчина в черных очках и коротким светлым ежиком на голове.

– Да. В чем…

– Полковник УСпН Франции Жеральд Наньес, – представился мужчина. – Вы задерживаетесь по запросу генеральной прокуратуры Российской Федерации, и подвергнитесь процедуре экстрадиции.

– Что? Это какая-то ошибка, – тут же потемнел лицом Денис.

Два невысоких крепких мужчины подошли к нам и оттеснили Федорова-младшего, заведя ему руки за спину и щелкнув наручниками. Этот звук, словно выстрел ружья, взорвался в моей голове. Такого не может быть! Это чья-то шутка. Да! Шутка! Очень несмешная шутка! Отвратительный, грязный розыгрыш.

Раздались еще два похожих щелчка, оттягивая мой взгляд от говорящего мне что-то Дениса. Но уши будто заткнули пробками из пенки. Казалось, я смотрю сценку в театре с плохими актерами и плохим глупым сюжетом, однако стою и смотрю, потому что за билеты заплачены большие деньги. Отца и Валерия Валериановича скрутили французские власти, таща к своим джипам. Папа что-то говорил застывшей соляным столбом маме про адвокатов и ошибке происходящего. Федоров-старший же вторил словам неслучившегося свата, обращаясь к своему деловому партнеру, с которым они не один десяток лет строили бизнес. Гостей, будто неживых манекенов, приклеили к стульям. Они не шевелились, не говорили и, казалось, не дышали.

– Иванова Ариадна Федоровна? – спросил уже представившийся полковник.

– Да, – едва слышно выдавила я, смотря сквозь тяжелую ткань на мужчину.

– Пройдемте с нами.

– По какому праву вы задерживаете мою жену? – тут же раздался гневный голос Дениса на французском.

Тиски жестких пальцев схватили меня чуть выше локтя и потащили по дорожке из роз. Будто в ватном сне я переставляла ноги, рваными кадрами выхватывая происходящие события. Мой худенький брыкающийся разозленный жених в наручниках; перепуганные лица гостей; стекла слез в больших маминых глазах; отец и Валерий Валерианович, которых запихивали в джипы; срывающиеся с места машины, везущие русских преступников (наверное).

– Ариадна! Ариадна, всё будет хорошо! Ничего им не говори! – кричал мне Денис на родном языке, пока его засовывали в тонированный ланд ровер, нажимая на голову.

«Да если бы и хотела – не смогла! Я же не знаю ничего!..», – пролетела в голове пугающая мысль.

Передо мной открылась дверь высокой черной машины, стоявшей за той, куда впихнули жениха. Понимая, что сопротивляться бесполезно, я подобрала длинную юбку и с трудом влезла внутрь. Следующий за мной человек в черном смял длинный шлейф, грубо закинув его в салон. После чего он тихим хлопком двери отрезал свет прекрасного утеса Этрета.

– Добрый день, Ариадна, – раздался спереди негромкий голос, заставивший меня вздрогнуть.

Улыбчивый старичок с седыми клочками волос, облаком всперившимися вокруг лысой головы, обернулся через переднее сидение. На нем была растянутая клетчатая рубашка, потертые шорты песочного цвета и светлые сандалии поверх черных длинных носков. Он был такой старый и инородный в этой машине, что я даже не поверила в его реальность, но всё же неуверенно ответила:

– Добрый день.

Джип впереди нас начал движение, после чего рыкнул двигатель и в нашем транспорте. Мы тихо покатились по зеленеющему склону.

– Вы, должно быть, напуганы? – проницательно заметил старик. – Не переживайте, вас отправят домой, а там, после разборок, отыграете вы свою свадьбу.

Он самодовольно захихикал, будто это была какая-то очень тонкая многозначительная шутка. Я ее не поняла, но от нее по спине прокатился мороз. Старикашка отвернулся и засвистел веселый мотив. Он почему-то так радовался, едва не подпрыгивая. Это растянуло взвинченные нервы, как старые капроновые колготы, готовые вот-вот лопнуть. Мой рассеянный взгляд скользил по слабо пропускающему свет тонированному лобовому стеклу, где маячил массивный зад джипа с Денисом.

Шок был столь силен, что первые минут двадцать я никак не могла собрать мысли в кучу. За что нас арестовали? Точнее, за что арестовали отцов и моего жениха? Они, конечно, имели очень внушительные доходы. Я не вникала в тонкости бизнеса нашей семьи, но всегда была уверена, что папа чист в своих делах, перед законом, да, в принципе, перед государством. Какое преступление нужно было совершить, чтобы прокуратура России выковыривала их из другой страны? Они ведь даже не прятались? Да и лицо Дениса я хорошо запомнила. Он явно не в курсе, за что их скрутили.

Что же касается меня, то вообще непонятно почему я еду в этой машине. Если бы забрали маму, это хоть как-то можно было объяснить. На ней записано несколько фирм. На мне же кроме квартиры в столице ничего и нет. Вряд ли она могла кого-то заинтересовать, тем более генеральную прокуратуру.

– Простите, а куда вы меня везете? – всё же решилась я на вопрос, обратив внимание, что едем мы мимо города.

– На аэродром, – вновь как-то странно-радостно хекнул старик. – Оттуда вы отправитесь к себе домой.

Слова его звучали недобро. До меня вдруг дошло, что он даже не представился. В голову начали заползать запоздалые мысли, а почему, собственно, нас всех разделили? На какой еще аэродром нас везут? Почему мимо города и в противоположную сторону от аэропорта?

Будто вторя этим тревожным вопросам, джип, что задавал нам маршрут, резко свернул по дороге направо, а мы поехали дальше, прямо.

– Что происходит? – тут же отреагировала я, испугавшись, и попытавшись поднять мешающую фату, но направленное на меня черное дуло пистолета заставило замереть.

– Ну-ну-ну. А вот этого я вам крайне не рекомендую делать, – нахмурив седые спутанные брови, предупредил старик, указывая стволом на белую ткань. – Прячьте свою мордашку под этим балахоном и дальше. Если не хотите продолжить свой путь в бессознательном состоянии, только попробуйте еще хоть раз протянуть ручонки к фате. А за женишка не переживайте. Сейчас дозаправятся да поедут к самолету.

Бум, бум, бум, бум. Сердце громко забухало в грудину. Опустив руки, я непроизвольно обернулась, загнано глянув в заднее стекло. Конечно, кроме как редких легковых автомобилей на дороге ничего видно не было. Где охрана? Почему они не поехали? Почему родственники тоже ничего не предпринимают? Нас посадили и увезли, и никто даже носа не почесал? В чем дело!?

Очевидно, меня везли совсем к другому самолету, и явно не по высочайшему указу главной прокуратуры страны. Что-то мне подсказывало, что никакая прокуратура вообще не в курсе происходящих сейчас событий.

Страх колкими иголками рассыпался где-то в желудке. Паника забежала в голову и начала остервенело бить все здравые мысли, заставляя задыхаться от ужаса. Меня похитили? Для чего? Боже! Только бы им кроме денег больше ничего не нужно было! Язык примерз к нёбу, не позволяя вымолвить ни слова до самого конца поездки.

Когда черный джип остановился, я уже не чувствовала своего тела, до того накрутила себя. Задняя дверь открылась, ослепив ярким светом солнца. Вдалеке плескались сверкающие волны Ла-Манша, голосили противные чайки, а на травке топтался старикашка, издевательски-галантно протянув свою худую руку.

– Прошу, сударыня, – гаденько улыбнулся коротконогий дед, казавшийся совсем крошечным возле большой машины.

Вылезать не хотелось. Мелькнула мысль вырубить тщедушного старика и дать деру. Но глянув на бугая за рулем, мне пришлось отказаться от нее. Да и узкое платье с русалочьим хвостом создавалось явно не для спортивных мероприятий.

Собравшись с духом, я всё же заставила свои одеревеневшие ноги двигаться, решив вылезти сама, не дожидаясь, когда меня выволокут силком. Водитель последовал моему примеру, покинув салон автомобиля. Меня привезли на еще один утес Этрета. Туристы вытоптали тропы на каждую скалу этого удивительного побережья, однако конкретно это место выглядело диким. Густая трава забегала под шлейф длинного платья и щекотала щиколотки своими зелеными колючими носиками. Проказник-ветер напрыгивал со стороны большой воды и каждый раз приминал тяжелым невидимым телом сочные травинки. Свобода, свежесть, красота.

Вот только не для меня. Никакого аэродрома видно не было, а значит, мысли о похищении начали обретать вполне себе устойчивую почву. Вдалеке, на самом краю мелового обрыва, стоял мужчина. Высокий, здоровенный. Наверняка, завсегдатай спортзала. Я таких, про себя, называла человек-виноград. Большой, а бестолковый. Надеюсь, это просто случайно забредший прохожий.

Увы, старикашка направился именно к краю утеса. Меня привезли ему? Зачем? Кто он вообще такой? Радовало, что здоровяк был в одиночестве. Рядом даже машины не наблюдалось. Идти в свадебном платье оказалось довольно непростой задачей. Узкая юбка стягивала колени, так что приходилось топать лилипутскими шажками. Каблуки проваливались в мягкий, увлажненный дерн. Тяжелый шлейф путался в высокой траве. Фата мешала смотреть и дышать, но помятуя круглое дуло, я даже не думала о том, чтобы ее отбросить. Нагрузка оказалась очень неплохой, так что даже паника упрыгала на задний план.

Из земли то и дело появлялись камни, грозя переломать ноги. Пришлось переключить всё свое внимание на концентрацию траектории движения. Как мы оказались возле здоровяка, я даже не заметила. Поняла это, лишь когда остановились. Мужчина странно повел носом, втягивая воздух, после чего обернулся, будто бы не на звук, а на запах.

– Точно она? – на совершенном русском, слегка растягивая слова на южный манер, спросил здоровяк моего провожатого.

Вопрос заставил меня вздрогнуть. Захотелось рвануть, что есть сил. За мной! Вся эта кутерьма затеивалась из-за меня! Похищение! Это похищение! Я понимала, что не убегу (пешком-то еле дошла), но всё равно сделала непроизвольный шаг назад. Плечо тут же сжал бугай-водитель. Испуганно задрав голову, я посмотрела в черноту глянцевых очков.

– Точно, вайга́р, точно, – радостно залепетал дед, хлопнув в ладоши и счастливо светясь протезным ртом.

– Глухая? – уточнил тот, которого назвали непонятным словом «вайгар».

– Глухая совершенно!

Я изумленно уставилась на брехливого старикана.

«Какая же я глухая? Вы с кем-то меня перепутали! Вам нужна не я! У меня всё прекрасно со слухом!», – забилась внутри яркая надежда.

– Простите, но… – начала было я.

Дед тут же меня оборвал, обернувшись и грозно зыркнув, даже словно больше став в размере.

– Цыц! Стой и молчи, – вдруг скатился он до фамильярности, после чего лицо его вновь осветилось счастьем, при обращении к мужчине. – Ее и Ловчий три раза проверил и Зовущий. Глуха, как пень.

Я возмущенно тихо охнула. Они определенно меня с кем-то перепутали. Меня никто не проверял, и на слух жалоб никогда не имелось. Рот уже открылся, чтобы поведать об ошибке, как вайгар посмотрел на меня и негромко произнес:

– Нет, Ариадна, мы тебя ни с кем не перепутали. Наберись терпения и немного подожди. Вскоре я отвечу на все твои вопросы.

Молния шока прошила позвоночник и приковала к земле. Он что, мысли мои прочитал? Пока я стояла и пыталась вновь научиться дышать, здоровяк обратился к старику:

– Сколько еще нашли Глухих?

– Еще одну только.

– Одну? – недовольно поморщился вайгар. – Плохо работаете.

– Простите. Делаем, что можем, – склонился в почтительном поклоне дед, в который раз за сегодня вызвав во мне ощущение бреда происходящего. – Ловчий вышел на след в Рио и в Найроби. Думаю, месяца через три мы поймаем еще двух.

«Господи боже! Да я попала к каким-то маньякам!», – в горло будто заколотили ржавые гвозди, даже крикнуть казалось невозможным.

Пытаясь сдержать подступающую истерику, я часто-часто задышала и загнано заозиралась, пытаясь придумать, найти хоть какой-нибудь выход из этого психоделического кошмара.

– Успокойся, Ариадна, мы не собираемся тебя ни убивать, ни приносить в жертву, ни причинять любое другое зло, которое ты себе успела вообразить, – спокойно обронил вайгар с блуждающей улыбкой на полных губах.

Я вновь обмерла, всерьез начав подозревать этого странного человека в невероятном умении читать мысли. Больше никто не проронил ни слова. Лишь шум накатывающих волн у подножья древних меловых скал да крик охотившихся птиц. Минут тридцать мы просто стояли и чего-то ждали. В моей голове пугающие предположения спотыкались друг об друга, соревнуясь между собой в кровавости и чудовищности. Я то и дело оборачивалась в сторону дороги, ожидая, что оттуда придет хоть какая-нибудь помощь. Охрана вдруг опомнится и приедет; дядя Броня, наконец, отомрет, прискакав нас спасать или хотя бы удостовериться, что никого из его родственников не убивают; случайный прохожий, турист, местный житель, который мог бы вызвать полицию; да кто угодно, хоть кто-нибудь! Я заклинала небеса, молилась всем известным мне богам – греческим, скандинавским, славянским, православному, буддийскому, всем абсолютно, но меня никто не видел и не слышал. Страшно. Очень страшно!

Пока вертелась, быстрыми кадрами отпечатывала внешность вайгара. Помня слова отца, выхватывала личные характеристики опасного человека: собран, уверен в себе, силен, взгляд цепкий, отмечающий каждое движение присутствующих. Выращенная же ценительницей всего прекрасного и по совместительству одним из лучших скульпторов современности – Латоной, оценивала гармоничность мужчины: коротко стриженные черные волосы сверху, убегающие небольшими тонкими косичками до лопаток; глаза непонятного цвета, вроде темные, но в таком состоянии глаза его меня мало интересовали; прямой нос; широкая челюсть с волевым подбородком, синеющим легкой щетиной. Вайгар мог похвастаться очень неплохим ростом, под два метра точно. Как уже было мной замечено с хорошо проработанным мышечным рельефом. С легким раздражающим удивлением, я осознала, что эта гора мышц являлась не декоративным составляющим его тела, как у качков из зала. Он явно активно ими пользовался, и даже не удивлюсь, если ему по силам было переломить старика пополам. А может даже и водителя. Жуткий тип. От таких я всегда старалась держаться подальше, общаясь с молодыми людьми вроде моего Дениса – милого, доброго, веселого, с жестким внутренним стержнем.

В небе захлопали лопасти приближающегося вертолета, будто тюлень ластами. Я задрала голову, чтобы найти источник звука. Со стороны Ла-Манша стремительно росла черная точка. Пять минут, и вот пузатая кабина с хвостом и винтом зависла над скалой Этрета. Хоть вертолет и садился на довольно приличном от нас расстоянии, меня всё равно едва не прибивало к земле мощными потоками воздуха.

– Фату ей держи! – громогласно гаркнул вдруг разъярившийся вайгар водителю.

По его лицу пробежала едва заметная пугающая дрожь, исказив безмятежное лицо таким лютым гневом, что у меня на затылке словно лопнула одна большая мурашка, рассыпав тысячу крошечных по всему телу. Державший мое плечо бугай тут же вцепился своими клешнями в края тяжелой ткани, слегка натянув. Почему их так пугает перспектива увидеть меня, оставалось крайне подозрительным и непонятным. Вновь появилась слабая надежда, что произошла ошибка. Они схватили не ту девушку. Какую-то другую Ариадну. Лица моего мужчины не видели, да и со слухом у меня проблем нет. Странно, что вайгара не смущало то, что я вполне себе неплохо пыталась вклиниться в их разговор, доказывая свою слуховую состоятельность.

Наконец, винт вертолета начал замедляться. Когда же лопасти практически перестали крутиться, небольшая дверь открылась, и из кабины выпрыгнул сначала мужчина размером с медведя, ничуть не меньше моего нового знакомого вайгара (каким чудо-протеином их откармливают?), а за ним медленно выкатилась крохотная фигурка в синей парандже с чачваном. Девушка! Еще одна похищенная!

Откровенно говоря, я сначала подумала, что вертолет прилетел за мной. Сейчас затолкают и увезут в неизвестном направлении. Увидеть же еще одну завернутую с ног до головы несчастную, я никак не ожидала. Страх ядовитой кислотой ошпарил внутренности. В голове тут же всплыли рассказы отца о рабстве в Турции или миллиардерах восточных стран, заказывающих себе красивых девочек. Но я всегда считала, что меня это просто-напросто не может коснуться. Кого угодно, только не меня!

Вот уж нет! Так просто вы меня не получите. Лучше сброситься с обрыва. Незаметно для окружающих, я начала выбираться из туфель под подолом. Полагаю, этим ребяткам пришлось немало потрудиться, чтобы вытащить меня с собственной свадьбы. Так что, вероятнее всего, просто так убиться мне никто не позволит. Надо было точно выгадать момент, вырваться и прыгнуть. Возможно, даже выжить получится. Не факт, что целой, но после такого, явно уже не нужной этим отморозкам.

– Нет, Ариадна, ни к туркам, ни к шейхам мы тебя не повезем. Надень туфли обратно, – с легкой улыбкой протянул вайгар, вроде как успокаивая, но напугав еще больше.