По доброй воле

– Дэнни спросил, всех нас Хаммер на собеседовании ИЗБИВАЛ или нет!

Лиам криво улыбнулся.

– А, понятно.

– Что тебе понятно? Что тут смешного?!

Я не на шутку разозлился. Какого хрена они ведут себя так, словно я клоун?!

Рейнджер похлопал меня по левому плечу и дружелюбно улыбнулся.

– Если бы он тебя ИЗБИЛ, ты сейчас не скотч пил бы, а в реанимации за жизнь боролся.

Я хотел выругаться, но заткнулся, вспомнив свои ощущения рядом с Джексоном. То, как чутье вопило драпать, как звенели гитарными струнами натянутые нервы. И страх. Мой страх! Глубинный, инстинктивный!

Я общался с Джексоном Торпом от силы полчаса, но мог с уверенностью заявить – недооценивать его решится либо смертник, либо идиот. А я не был ни одним из них.

Аарон выдохнул со стоном и повернулся ко мне:

– Меня он не избивал… Прости, это действительно забавно. Ладно, серьезно. Ты ведь не знаешь его. Иначе ты тоже смеялся бы и…

Рейнджер многозначительно хмыкнул.

– И вспоминал, сколько раз и что именно он тебе сломал.

Я озадаченно моргнул.

Вот тебе и заботливый командир! Наставник! Тренер!

– Это что за методика обучения такая?!

«…я покажу тебе пределы твоих возможностей и заставлю забыть о них…».

Лиам пожал плечами, а Аарон погрустнел. Сильно погрустнел.

– Действенная.

Они переглянулись, подняли бокалы и выпили, не чокаясь.

«Охренеть. Ну, просто охренеть можно».

Я вспомнил слова Алессандры про то, что Аарон часто приходит к ней с переломами.

«Уж не Торп ли старается? Это же хрень какая-то! Если это так, какого черта он терпит это?».

Вспышкой неонового света в мозгу зажглась надпись:

«…я покажу тебе, что такое настоящая боль…».

«Нет, ну нет, нахрен такое обучение, нахрен такую работу! Спасибо! С таким командиром не то, что врагов не надо. На такого командира твои враги молиться будут!».

«…я не повторю свое предложение…».

– Он сказал: приведи себя в порядок и приходи. Что это значит?

Аарона промолчал. Загадочный, как обычно! Меня начинала бесить их загадочность, серьезно! До желания вмазать по их заумным рожам!

– Хорошо! Когда он сказал: «приведи себя в порядок», он имел ввиду мои боли, так?

– Я и в первый раз понял твой вопрос. Но я не знаю, как на него ответить. С чего ты взял, что твои боли – проблема? Пара таблеток, и ты спокойно приступишь к тренировкам!

Лиам загадочно улыбнулся.

– А если Хаммер разрешит Моргану отсыпать тебе своих таблеток, так ты и Мартина уделаешь.

Я вопросительно глянул на него.

– Морган фармацевт… или дилер?

Мужчины переглянулись и захохотали.

– Мне нравится его чувство юмора! Аарон! Давай его оставим?

Я обреченно вздохнул и отвернулся. Вообще-то я не шутил…

К нам направлялась троица мужчин во главе с Мартином. Я без удивления обнаружил на запястьях его спутников черные браслеты. На носу одного из них красовалась царапина, оставленная дротиком Джексона.

Аарон проследил за моим взглядом и окликнул одного из мужчин, тихо посмеиваясь:

– Морган, ты фармацевт или дилер?

Голубоглазый парень удивленно моргнул.

– Фарма… чего?!

Он скользнул по мне молниеносным взглядом и добродушно улыбнулся.

– А, это тот самый, да? Аарон нам всю плешь проел рассказами про тебя.

Я метнул в Таппера тяжелый взгляд, но он ловко увернулся от него.

– Не было такого!

Лиам развел руками.

– Я же говорил – на ходу переобувается.

Аарон отмахнулся от него и скорчил недовольную рожу.

«Фармацевт» подошел и протянул мне руку.

– Николас Морган. И нет, я не фармацевт и не дилер, но «колеса» подкинуть могу, если худо станет.

Я хотел представиться, но Мартин перебил меня.

– Хаммер тебя убьет.

– Не убьет. Где он еще такого снайпера найдет?

Его глаза озорно сверкнули. Я задумчиво хмыкнул, окидывая слишком высокого для его ремесла мужчину.

«Снайпер. Значит, меткий сукин сын. Надо запомнить».

Ко мне тихо подошел второй мужчина из-за бочки.

Нет, не мужчина! Далеко не мужчина…

«Дьявол! Сколько ему лет?! Семнадцать? Восемнадцать?».

– Двадцать.

Он словно прочитал мои мысли и протянул ладонь. Левую. Я заметил, как перед этим его взгляд скользнул по моему плечу, и мрачно усмехнулся.

Заботится, что ли?

«Будешь внимательным говнюком… Тебе не кажется, что ты как-то не очень доброжелательно потенциальных товарищей окрестил?!».

– Тайлер Кей.

– Дэнни Стоун.

Я со смешанными чувствами отметил, что почти у всех собравшихся за столом глаза были голубые – у Мартина, у Лиама, у Николаса и у Тайлера. Только у Аарона серые, да у меня – зеленые.

Все мужчины были совершенно разными. Мартин – рослый, крепкий, с явным мышечным каркасом ближника. Аарон – сбитый, но не настолько «громоздкий», как агрессивный малый, скорее, жилистый, хотя это определение его не описывало на фоне остальных. Морган отличался высоким ростом и худощавой фигурой, но под тонкой тканью длинных рукавов отчетливо проступали бицепсы – еще бы, винтовку тяжеленую таскать приходилось. Лиам был ниже всех, с широченными плечами, мощной шеей, покрытой узорами татуировок, и с хорошо развитой мускулатурой груди и корпуса. Тайлер отличался юношеским складом фигуры, но было совершенно очевидно – он много сил и времени тратит на свое тело.

Все мужчины были совершенно разными, но, когда они стояли вот так, все вместе, переглядывались, обменивались улыбками, становилось совершенно очевидно – они вместе. Отряд. Команда. Нам шестерым явно было тесно за небольшим столиком, но, несмотря на это, никто никому не мешал. Все стояли так, словно знали свое место. Словно каждый был на своем месте.

Я попытался представить Джексона рядом с ними и невольно вздохнул.

Неплохая картинка вышла…

Тайлер с любопытством спросил:

– Как с Хаммером пообщались? Продуктивно?

Аарон поперхнулся пивом и явно собирался заржать, но сдержался под моим уничтожающим все живое взглядом.

– Прости, но это очень смешно!

Лиам тактично промолчал, вперив искрящийся от смеха взгляд в стол.

– Нормально пообщались. Нихрена непонятно, конечно…

– И не должно быть. Пока что не должно быть.

Я перевел взгляд на Мартина.

– А этот тебе все слил?

Он кивнул на Аарона, который тут же показал ему средний палец. Благо между ними стоял Николас – судя по полыхнувшим гневом глазам агрессивного малого, он готов был товарищу голову свернуть.

Я машинально отметил:

«Снайпер, рейнджер, четыре ближника вместе с Джексоном, если, конечно, Тайлер – ближник. Пятым пойдешь?..».

– Нет, но пищу для размышлений подкинул.

– Хорошо, значит, вопросы еще остались.

Я приподнял брови, выражая искреннее недоумение.

– И чем же это хорошо?

– Ты не похож на того, кто оставит вопросы без ответов. И что-то мне подсказывает, что совсем скоро ты пополнишь наши ряды.

Стоящий справа от него Николас улыбнулся. Лиам, занявший позицию слева, окинул меня оценивающим взглядом и ухмыльнулся. Усевшийся на соседний стул Тайлер согласно кивнул. Только сидящий с другой стороны стола Аарон отреагировал неожиданно.

Он резко отвернулся.

***

Я добирался до дома целую вечность. Прохладный воздух приятно остужал разгоряченную голову. Мелкий, почти невесомый дождь приятно покалывал кожу.

Я пытался разложить полученную информацию по полочкам. Получалось не очень хорошо. Потому что тянущая боль добралась до основания черепа и проникла внутрь, куда раньше ее щупальца не доставали.

Волосы на затылке шевелились, кожу головы стягивало. В висках пульсировало. Мелкие спазмы и судороги сдавливали бицепс и плечо. В мышцы иглами впивалась острая боль. Правая рука была такой тяжелой, что мне казалось, будто я тащу ее волоком по асфальту.

Дерьмо! Поговорил, называется, с командиром. С моим ПЕРСПЕКТИВНЫМ командиром.

Все было хорошо в предложении Торпа. Каждое слово Аарона мне импонировало. Суть была мне понятна. И близка. Действительно, я ведь хотел вернуться к военному ремеслу. И контракт казался мне единственным выходом. Но…

Я снова и снова вытаскивал из памяти образ Торпа. Вот, что останавливало меня. Этот мужчина пугал меня. Всерьез пугал! И то, о чем вскользь говорили парни из его отряда – тренировки, сломанные кости – только подпитывало этот страх.

«Да нахрена мне это нужно?! Чтобы какой-то мужик…».

– Показал мне пределы моих возможностей и заставил забыть о них…

Тихий шепот смешался со звуками ночной жизни Чикаго.

– Показал мне, что такое настоящая боль… и сделал ее… моим товарищем…

Торп был сильным лидером. Это было понятно даже слепому. И не только потому, что он усадил меня на стул одним жестом и выбил из меня дерьмо, не прилагая особых усилий. Я видел это в глазах его товарищей.

Уважение, почитание даже. То, как они говорили о нем…

Заботится. Он заботился о них.

Значит, его забота стоит всего, что он с ними творит? Так, что ли?!

Что там за, дьявол его порви и раскидай по планете, забота такая, раз взрослые мужики позволяли ему измываться…

– Нет, не измываться. Тренировать. Учить.

Мой голос звучал глухо и едва заметно дрожал. Боль начала проникать внутрь черепа как раз в тот момент, когда я уже подошел к дому.

Я вошел в квартиру, не переставая морщиться. Пройдя в небольшую спальню, включил свет и нашел глазами пузырек с таблетками, который так и стоял на прикроватной тумбе. Этакое напоминание… О чем? О том, что я – тупой идиот, который решил, что боль – это хорошо? Что боль мне поможет! Боль будет вести меня! Боль что-то мне покажет, откроет гребаные чакры! Наделит меня несусветной мудростью и силой! А, может, эта боль еще и третий глаз вырастит на моем лбу?!

Сейчас, опираясь рукой об дверной косяк и покрываясь мурашками и холодным потом, я пытался вспомнить, на кой черт мне понадобилось воевать с Алессандрой и терпеть это дерьмо столько времени.

Я помнил тот разговор с Аароном. И его слова – боль напоминает нам, что мы живы. Боль запускает программу защиты организма на уровне ДНК. Боль – помощник, не враг!

– Все это гребаное дерьмо, Таппер!

Я плавился от вгрызающейся в мозг – да, она проникала все глубже! – боли. Ее холодные щупальца ласково поглаживали то место, где у людей находился мозжечок. И он, как раз, отвечал за то, чего сейчас боль лишала меня.

Координация. Реакция. Равновесие. Дыхание.

И что-то мой организм не сильно-то рвался спасаться! Что, недостаточно херово? Надо больше?!

– Стоун, ты просто кретин…

Слова со свистом срывались с губ и падали на пол. Я гипнотизировал пузырек таблеток и торговался сам с собой. Но ради чего?!

«Ты просто не хочешь признавать, что был неправ, да? Просто не хочешь признавать, что во всем этом не было смысла. Что Алессандра все это время была права. Что Джексон прав. Что тебе нужны таблетки. Что звон твоих стальных яиц не такой громкий и убедительный, как тебе казалось».

Я тихо засмеялся, морщась от новой вспышки боли. По спине побежал неприятный холодок. Скользкий, как змея.

«По-моему, ты сдох и начинаешь коченеть…».

Еще чуть-чуть, и я не смогу открыть пузырек. Просто не смогу. Но я не хотел сдаваться.

Я НЕ МОГ НАЙТИ В СЕБЕ СИЛЫ ПРИЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ БЫЛ НЕПРАВ!

Должен же был быть какой-то смысл в том, что я вел себя, как конченый идиот! И это явно было не то, что я пытался всучить Торпу.

Тебе больно, значит, ты жив! Что за херня?!

Я стиснул челюсти и шумно выдохнул, чувствуя, как немеет лицо.

«Думай, Стоун, думай. Еще чуть-чуть – и ты опять вырубишься, ты понимаешь это?».

В голове помимо моего собственного звучало еще три голоса. Голос Алессандры твердил:

«Мне больно видеть, как ты мучаешься, детка».

Я криво улыбнулся.

«Мне это тоже никакого удовольствия не приносит, не поверишь!».

Голос Джексона отдавал приказ:

«Перестань выпендриваться и начни принимать таблетки».

Я зажмурился.

«Скажи мне, Джексон, ради чего я это терпел?!».

Верные вопросы – верные ответы.

Я больше не мог терпеть. Сделав три неловких шага, я сел на пол возле кровати.

Пузырек таблеток терял четкие очертания. Это было жутко. Он пульсировал, словно был живым организмом с другой планеты и был способен меня убить

Я схватил его левой рукой и сжал так крепко, словно он собирался вырваться и убежать. Подцепив большим пальцем пластиковую крышку, я надавил, что было сил. А их было немного. Пришлось повторить…

Пробка соскочила, и рука дрогнула. Таблетки рассыпались по полу и покатились, глухо гремя.

– Дерьмо…

Я подобрал две штуки и поднял на уровень глаз.

Вот оно. То, что мне нужно. То, чего я хотел! То, в чем нуждался! То, что я сейчас ненавидел больше всего на свете…

Я упорно глушил третий голос в голове. Тот, который будил во мне ярость. Ненависть. Те чувства, которые оглушали меня, снова и снова возвращая в тот день, когда я стал одноруким преступником перед лицом военного суда и своих сослуживцев.

Эти чувства вели меня так долго, разъедали изнутри так сильно, что, когда Алессандра поцеловала меня, я словно очнулся от кошмарного сна!

Я внезапно выдохнул и слабо улыбнулся. Кажется, я понял.

Болезненный хохот с нотками отчаяния повис в комнате. Я смотрел на таблетки и опускал заслоны, позволяя боевому товарищу вновь и вновь повторять одну и ту же фразу.

Логан Грин шептал в моей голове:

«Прости меня, Дэнни».

Я смеялся, вмиг прозрев и все осознав.

Дьявол! И как можно было оставаться слепым так долго?! Почему так легко было обманывать самого себя, пряча самое сокровенное в глубине сознания?!

Идиот хренов! Кретин! Да Джексон маловато мне поддал! Надо было бить сильнее! Еще сильнее! Чтобы мозги встали на место!

Да не для того, чтобы живым себя почувствовать, мне нужна была боль. Боль помогала мне не забывать о том, что я…

«…должен восстановить свою честь. Сдержать обещание. Убить Грина».

Кажется, я начал отключаться. Да, точно начал. Мир начал погружаться во тьму, и я приложил усилия, чтобы направить пальцы с таблетками ко рту.

Горький вкус обжег язык. Кадык двинулся вверх и вниз, отправляя таблетки со слюной вниз по пищеводу. Я осторожно улегся на спину и прикрыл глаза.

«Тебе не нужно напоминание, Стоун. Не нужно. Ты никогда не сможешь забыть, что он сделал. Никогда не сможешь простить его. А боль… боль тебе… не нужна… нет… тебе нужен… Торп».

Глава 6

Я стоял перед кабинетом Алессандры и не мог заставить себя зайти внутрь, хотя она ждала меня уже минут пятнадцать.

«Давай, Стоун, не дрейфь, дьявол тебя раздери! Что ты как девственник на танцах?!».

Всю неделю я думал. Кажется, я столько за всю жизнь не думал, сколько за эту неделю. И чем больше я думал, тем сильнее сбивался сердечный ритм, тем тяжелее было дышать. А думал я о следующем.

Первое.

Я хотел в отряд Торпа. И даже не потому, что мне нужна была работа, на которой, по словам Аарона, хорошо платили. Это было важно, потому что деньги, за которые Грин купил свою свободу, а я продал честь, заканчивались.

Но еще после наших посиделок в баре, а в особенности после той, во время которой я познакомился со всем отрядом, я понял, как сильно скучал по людям – живым, мыслящим, способным поддержать разговор, шутящим и обыгрывающим меня в хренов дартс.

Я хотел к Торпу в «подмастерья». Хотел, потому что каждое его слово и обещание, которое он мне дал, будоражило мою кровь. Ведь все, чему он мог меня обучить, даст мне преимущество, станет моим оружием. Тем, что позволит мне… как он там сказал? Получить желаемое, да.

И это было второе.

Обещание звучало во мне. Сейчас, когда я начал пить таблетки и понял, что боль не была ведущей силой, помнить про него было гораздо легче, чем раньше.

В какой момент мне стало этого мало? В какой гребаный момент мне стало недостаточно желать… справедливости? О, нет. Я желал мести. И осознавал это каждой клеточкой своего крепнущего без боли тела.

Вот ведь дерьмо! На следующее утро после задушевной беседы с командиром я с трудом смог снять с себя футболку, потому что правое плечо хоть и не болело, но словно затекло. А когда снял, знатно охренел, потому что увидел следы от пальцев на левом плече и гигантскую гематому на правом, как раз в тех местах, которые я должен был массировать и разминать, чтобы облегчить боль.

Как же я хохотал, когда понял, что он сделал! Сукин сын Джексон Торп ТОЧНО ЗНАЛ, куда бить. Это были преднамеренные точные удары молота, вбивающие гвозди в крышку гроба моих попыток справиться без лекарств.

Молот. Хренов Хаммер.

Казалось, что один человек был решением всех моих проблем. Мужчина с ледяными глазами, легкой, едва различимой улыбкой и ограниченным запасом эмоций и движений. То, что нужно! Мужчина, который мог не просто поставить меня на ноги, но и дать мне такого пинка, что позвоночник вышел бы из глотки. И…

Это было третье.

Мне нужен командир. Мне нужен человек, который будет меня направлять, как бы убого это ни звучало. Нет, я не был ведом, но сейчас я действительно не понимал, куда идти, и чувствовал себя слепым котенком, в полном и беспросветном одиночестве бьющимся об борт коробки, стоящей где-то на холодной уличной помойке.

Это было настолько дерьмовое чувство, что я был готов отдать себя на растер… Нет, не то слово. Я был готов стать одним из бойцов Джексона и позволить ему тренировать мой дух и мое тело. Потому что был уверен – я достаточно силен, чтобы выдержать все, на что пойду… по доброй воле.

Я хотел все, что он мне обещал. Все, о чем говорил Аарон. Я хотел компанию. Хотел отряд. Хотел людей, которые будут прикрывать мой тыл.

Сильно же меня доконала одиночество…

Чем больше я думал об отряде, как о своей компании, как о людях, которые могут стать моими друзьями, тем проще мне было принять один уверенно бьющий по нервным окончаниям факт.

И это было четвертое.

То, что мешало мне взяться за ручку и открыть гребаную дверь. То, от чего на душе скребли кошки. От чего я чувствовал себя так паршиво, что хотелось выть и биться об стену.

Алессандра оказалась под запретом. Если я вступлю в отряд Джексона, Аарон станет одним из тех, кто будет прикрывать мою задницу. И как бы я отнесся к тому, что кто-то из моих… друзей? Да, пожалуй, мы стали бы друзьями… Как бы я отнесся к тому, что один из моих друзей делит постель с женщиной, к которой я неравнодушен? Хрен с ней, с неразделенной любовью. Это больно, в любом случае!

Размышлять об этом было очень смешно! И дико! И неловко! После всего одного поцелуя… и года «прозрачных» намеков.

Мне нелегко далось это решение… но оно было правильным.

«ДАВАЙ УЖЕ! ПОШЕЛ!».

Собравшись с духом, я нажал на ручку. Дверь скрипнула невыносимо громко. Я глубоко вдохнул и вошел в кабинет.

– Я думала, ты не придешь.

Дьявол, как же колотится сердце! Так сильно, что ребра ноют!

Я повернулся на голос и криво улыбнулся, изо всех сил стараясь сохранить спокойное выражение лица.

– Привет, Алессандра.

Я прошел в кабинет и остановился возле банкетки. Я не собирался задерживаться…

Девушка проводила меня озадаченным взглядом.

– Как ты? Выглядишь неплохо.

– Чувствую себя так же. Я начал принимать лекарства.

Я ждал крика: «Наконец-то!», ждал едкого замечания из серии: «Неужели в аптеке центра начали продавать мозги?». Чего угодно ждал, но не…

– Почему?

Я перевел взгляд на девушку. Она хмурилась, скрестив руки на груди. Мне кажется, или она недовольна? И чем НА ЭТОТ РАЗ?!

Я раздраженно фыркнул.

– Потому что не хочу, чтобы мне было больно. Потому что с ними я нормально сплю. Потому что так правильно. Потому что я должен был давно это сделать!

Я даже не понял, когда перешел на тихий рык. И одернул себя лишь тогда, когда Алессандра выразительно приподняла брови.

Я выдохнул, успокаиваясь.

«Дьявол, Стоун! Держи себя в руках!».

– Прости. Ты была права все это время. И я должен был слушать тебя и… мне жаль…

«Скажи это, давай!».

– …что тебе пришлось возиться со мной дольше, чем ты предполагала. Ты прекрасный доктор, но, кажется, я готов идти дальше один.

«Я не готов! Совсем не готов! Но я должен».

Я отвернулся, пряча взгляд. Стоило мне посмотреть на Алессандру, я в красках вспомнил те чувства, что дарили ее объятья, как приятно было ощущать тепло ее тела. Вкус ее губ, который наполнял меня до основания, прогоняя одиночество и тоску. Ее пальцы, порхающие по моим плечам. И, кажется, впервые понял, что значит фраза: запретный плод сладок.

Сейчас, зная, что не могу позволить себе даже думать о том, чтобы быть с ней, я захотел ее. До одури! До сумасшествия!

Алессандра тихо засмеялась, вырывая меня из оцепенения.

– Дэнни Стоун, я вбивала тебе это в голову… сколько? Достаточно долго для того, чтобы ты перестал спорить со мной. Я довольно долго работаю с тобой, чтобы заслужить доверие. И вот ты приходишь ко мне и говоришь, что можешь двигаться дальше один. Тебе не кажется, что ты торопишься с выводами после того, как тебе немного полегчало?

Она двинулась ко мне, ступая мягко, неспешно, словно боялась спугнуть. Словно я был редким зверьком, и она хотела поймать меня. Или погладить. Уж не знаю, что было в ее голове. А я представлял, как она садится ко мне на колени, прижимается ко мне грудью, ерошит тонкими пальцами мои волосы…

«Дьявол, Стоун! Ты рехнулся? Сейчас?! Именно сейчас?! Серьезно?!».

– Впереди еще много работы, чтобы ты говорил об уходе. И лучше тебе быть под надзором специалиста, чтобы ты снова себя не покалечил.

Она приблизилась достаточно для того, чтобы я услышал аромат ее духов. Цветочный шлейф, в котором я без труда распознал жасмин, который так любил.

Ох, как я наслаждался этим ароматом, пока шел по городу… до того момента, как встретил Аарона.

Ох, как же сильно мне хотелось схватить ее за талию и завалить на банкетку! Как сильно хотелось стянуть с нее узкие брюки и…

«Угомонись, придурок!».

Я покачал головой, пряча взгляд.

– Я думаю, мне больше не нужен такой крутой специалист, как ты. Думаю, обойдусь кем попроще. На свете много людей с проблемами посерьезнее, чем у меня. Да и…

«Давай, Стоун, давай! Бей! Иначе нельзя!».

В груди нестерпимо зажгло. Воздух комом встал в горле.

– …я не хочу, чтобы реабилитация затянулась. И… Ладно, давай честно. Мне не нравится, что мы переступили личные границы друг друга. Давай не будем усложнять. Ну, ты поняла… в прошлый раз… В конце концов, мы просто… доктор и пациент.

Жжение в груди стало таким сильным, что захотелось нырнуть в ледяную воду.

В кабинете повисла мертвая тишина.

Я с трудом заставил себя поднять на девушку взгляд… и едва не застонал.

Да. Я попал в цель. Вот только радости попадание не принесло.

Алессандра смотрела на меня с недоумением и растерянностью. Она не просто не ожидала услышать от меня эти слова. Они ее задели.

Руки сами потянулись к ней. Какого труда стоило не обнять ее! Не спрятать на своей груди, не извиниться за жестокие слова! Эта девушка столько времени была рядом! Она была единственным человеком, который…

Суровый голос в голове процедил:

«Которого ты к себе подпустил, Стоун. Не обольщайся…».

Она была так добра и терпелива, сносила все мое дерьмо тогда, когда другие доктора…

«Что “другие доктора”? Откуда тебе знать, что сделали бы другие доктора? Она была единственной не потому, что сама этого хотела. А потому что была нужна. Она была нужна тебе, потому что она – одна из лучших. А ты лишь пациент с травмой…».

Я ненавидел этот холодный, источающий презрение голос, но увеличил громкость, чтобы он выбил из моей головы все остальные мысли, чтобы не позволил мне сдаться.

Всю неделю я старался разубедить себя в том, что между нами с Алессандрой что-то было. Даже дружба, речь уже не шла о симпатии! Всю неделю я хотел обнять ее, раствориться в ее тепле, прижаться губами к ее волосам. А сейчас все эти желания вышли на новый уровень – на уровень жизненной необходимости!

Но я стоял, натянув на лицо равнодушное, отстраненное выражение, гасил пожар в глазах… и молился, чтобы Алессандра не вздумала ни о чем меня спросить. Чтобы не задала самый страшный вопрос: какого черта ты опять ведешь себя, как мудак, Стоун?! Чтобы не напомнила, как много сделала для меня! Чтобы не напомнила, как мне было хорошо, когда мы целовались! Как я сам целовал ее!

Чтобы оказалась выше меня. Иначе мне придется сделать ей еще больнее. А она этого не заслужила…

Алессандра молчала, пригвожденная к месту грязным, нечестным упреком! И в карих глазах все сильнее проступала золотыми крапинками боль…

Лучше бы это была злость…

Кажется, прошло сто лет, прежде чем я смог заставить себя двигаться. Алессандра была так близко, что я мог разглядеть каждую морщинку в уголках ее глаз. И понял – не уйду сейчас, не смогу уйти вообще. А потому сделал то, что должен был.

Я пошел прочь из гребаного кабинета. И уже на выходе, держась за дверную ручку, обернулся. И едва не застонал.

Девушка обняла себя обеими руками и уронила подбородок на грудь. Она смотрела в одну точку, не моргая.

– Прощай, детка.

Она лишь кивнула. И этого было достаточно.

Я вышел из кабинета и закрыл дверь, ощущая в груди неимоверного размера пустоту. Такую, что она раздвигала ребра. Она образовалась в том месте, где за прошедшие полтора года засела Алессандра, так и не ставшая до конца ни моим другом, ни моей любимой.

Но почему же тогда она заняла так много места?!

СПУСТЯ ТРИ НЕДЕЛИ

– Мистер Стоун…

– Дэниел.

– Я не вижу смысла в Ваших визитах ко мне. Вы сопротивляетесь каждому моему предписанию, спорите и угрожаете. Я не могу работать в таких условиях.

Я прищурился, глядя на мужчину немногим за тридцать. Он выглядел слишком молодо, чтобы быть ОДНИМ ИЗ ЛУЧШИХ! И как вообще это определяется?! И какого черта к лучшим сего города было так легко попасть?!

Молодой доктор смотрел на меня, выгнув брови. В его глазах застыла немая мольба. Он явно хотел, чтобы я свалил и не возвращался.

Я его достал. Конкретно достал.

Я зажал переносицу пальцами. Это был третий прием. ТРЕТИЙ! А он уже выгонял меня!

Да, прошло уже три недели с тех пор, как я вышел из кабинета Алессандры, опустив голову и пряча взгляд от окружающих. Три недели как один гребаный миг… растянувшийся в вечность. И все три недели я прятался от внешнего мира, как мог.

Мой телефон звонил каждый вечер и не по одному разу. Но я не брал трубку, потому что мой номер знали два человека. И ни с одним из них я не хотел разговаривать.

Я прятался дома, тренируя левую руку и понемногу нагружая правую. Я сжимал эспандеры Алессандры и стискивал челюсти, повторяя про себя лишь одно слово: нельзя. Нельзя. Нельзя. Нельзя.

Мне хотелось встретиться с Аароном и его парнями, но, стоило мне накинуть куртку, вина и стыд загоняли меня обратно вглубь квартиры. И, кажется, я херил свой шанс на работу в Гильдии, как только мог. Оставалось надеяться лишь на то, что предложение Джексона не имеет срока годности. Тем более, я так и не понял, что значит: приведи себя в порядок. Что привести-то? Тело, душу и мозги?! Все было в руинах!

Я нашел нового доктора очень быстро, за пару дней. Даже слишком быстро по моим меркам. И уже трижды пожалел, что пошел к нему. По сравнению с ним Алессандра была рисковой штучкой, согласной потакать всем моим прихотям и капризам, лишь бы я был доволен. Но с ней я, хоть и воюя там, где делать этого не следовало – ох уж этот горький опыт! – шел на поправку.

Новый доктор напрочь запретил мне тренировки, даже самые минимальные, едва я упомянул мышечные боли! И тот факт, что я принимал лекарства, никак не повлиял на его решение. И я был в ярости…

«Зато тебе не хочется его трахнуть».

– Док…

– Мистер Стоун…

– ДЭНИЕЛ!

Мужчина нахмурился и отъехал на кресле подальше от меня. Он скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу.

– У кого из нас диплом по медицине?

«Ты свой, похоже, в переулке купил…».

Я с трудом сдержал едкое замечание. Я и так пугал беднягу, не хотелось довести дело до того, чтобы охрана выставила меня из здания.

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я взял себя в руки и ответил:

– Док, это слишком сильное лекарство. Я не буду его принимать.

– Дэниел, то лекарство, что Вы принимаете сейчас…

– …мне помогает. Его достаточно. Я больше… не хочу терпеть боль. И этого…

Я кивнул на пузырек, стоявший у него на столе.

– …мне достаточно.

Доктор Веллер смотрел на меня и молчал. И я смотрел на него, даже не рассчитывая победить в этой битве взглядов. Потому что парень был непрошибаем. И собирался пичкать меня наркотиками.

Наконец, он вздохнул и провел пятерней по волосам. Совсем как Аарон.

Дьявол, кажется, я скучал по этому засранцу, обрывавшему мой телефон.

Ведь это он звонил? Точно он. С чего бы Алессандре до меня дозваниваться?

Пожалуйста, пусть это будет он…

«И какого дьявола ты опять от всех спрятался, Стоун?! Вина ли заставляет тебя сидеть дома по вечерам, а?».

Верные вопросы – верные ответы. И я старался задать тот самый вопрос, который дал бы мне тот самый ответ. И не мог.

Я ДАЖЕ ЖЕЛТУЮ УТКУ СЕБЕ КУПИЛ ВО ВРЕМЯ ВЫЛАЗКИ ИЗ ДОМА ЗА ПРОДУКТАМИ!

Но эта чертова резиновая штука, вопреки всем статьям в интернете, не помогла найти ответ на этот вопрос. А я выглядел дебильно, сидя за столом и разговаривая с игрушкой.

– Хорошо, я выпишу Вам ЭТОТ препарат. Но…

Он серьезно посмотрел на меня, и я едва не засмеялся.

Не шло ему это выражение лица! Слишком молодо он выглядел, слишком… нелепо.

– …пообещайте – если боли станут возвращаться, если Вы почувствуете себя хуже, если снова начнутся проблемы со сном и аппетитом, Вы согласитесь на…

– Идет.

Я протянул ему руку на прощание. Правую. После того, как синяки и отек после «собеседования» с Джексоном сошли, боли возвращались, сопровождаемые спазмами и судорогами. Но я знал, что смогу вынести их даже без таблеток.

Вот только рисковать больше не хотелось от слова «совсем».

Мужчина с нескрываемым скепсисом пожал мою руку. Мягко, словно боялся мне навредить. И я снова с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза от нахлынувшего раздражения. И вспомнил, как Аарон сдавливал мои пальцы.

«Ох, приятель, и надо же мне было запасть на девчонку, в которую ты втрескался…».

И стоило бы послать нахер и его, и отряд, вернуться к Алессандре и… не знаю, что из этого вышло бы, но я мог хотя бы попробовать!

Но мне нужен был Джексон. Мне было нужно, чтобы он сдержал обещание. Потому что только благодаря этому я смогу сдержать свое…

***

Дома меня ждал сюрприз. Точнее, на крыльце, ведущем в блок. И я не очень понимал, приятный или нет. Но мое сердце заколотилось так сильно, что невралгия пробила ребра.

Я увидел сидящую на ступенях фигуру издалека и замер, не зная, что делать дальше. С одной стороны, я мог развернуться и уйти в другом направлении, а домой вернуться спустя пару часов, когда горизонт точно освободится. Но с другой…

Я криво улыбнулся, слишком сильно радуясь неожиданному гостю.

«Если гора не идет к Магомету, да, Стоун?».

Шагая по тротуару, я смотрел на человека, сжимавшего картонную подставку с двумя стаканчиками, и ощущал что-то вроде признательности.

«Ты кретин, Стоун. Просто признай уже этот факт и живи дальше».