По доброй воле

Глава 8

СПУСТЯ ТРИ НЕДЕЛИ

– Бенджи!

Я развернулся и ринулся на Аарона. Тот, словно не ожидая нападения, – естественно, это было не так, я уже пару раз попался – округлил глаза и подался назад. Но мы с Мартином не замедлились.

Аарон перехватил бяньгань и закружил, вырисовывая в воздухе узоры и заставляя нас отступать. Он двигался так красиво, что выступать ему на площади перед штабом, а не драться с нами. Рядом с ним мы казались неповоротливыми медведями.

Аарон крутился волчком и улыбался. Он предугадывал наши действия, не позволяя достать себя. Его боевой шест оказывался ровно там, куда мы направляли свои. Было видно, что атака двух сильных бойцов прямого боя, которые не переставали наносить быстрые выматывающие удары, ему казалась почти игрой. Танцем. И это бесило. Очень сильно бесило.

Надо менять тактику. Нам ОЧЕНЬ нужно достать его. Бой не закончится, пока мы не достанем друг друга. И очень не хотелось, чтобы бой СНОВА закончился тем, что достали меня. Потому что, в отличие от той «тренировки» в первый мой день в этом зале, удары на этих были ВЕСЬМА ощутимы. Говоря простым языком, мы лупили друг друга в полную силу.

За несколько недель регулярных мордобоев под неусыпным контролем Джексона мы достаточно изучили технику друг друга, чтобы бой перестал напоминать подставные соревнования – теперь я знал, как достать новых коллег.

Мартин Майерс был простым и эффективным, как прямой удар в голову – он пер напролом, как танк. Очень ловкий и опасный танк, все тело которого превращалось в одну напряженную мышцу. И достать его можно было только напором, постоянным давлением – заставить защищаться, не позволяя атаковать. В первую очередь, потому что бил Майерс наповал, я успел испытать на себе его дурь. Не понравилось.

К Аарону Тапперу, вертлявому и юркому, не задерживающемуся на одном месте дольше, чем на пару секунд, требовался более деликатный подход. Когда он орудовал одной палкой – да знаю я, что это бяньгань, выучил! – достать его можно было только синхронностью. Вымотать, запутать и достать. С двумя палками дело обстояло сложнее – он отражал наши атаки, играючи. Но сегодня бяньгань был один.

Мы с Мартином обменялись быстрыми многозначительными взглядами. Он повел боевой шест по дуге, и я точно отзеркалил его действия. И Аарон замешкался, пытаясь уйти от атаки.

Краем глаза я видел Джексона, уже три недели как моего командира. Он стоял, как статуя, неподвижный и пробуждающий во мне обсессивно-компульсивное расстройство, и наблюдал за нашей тренировкой. Хотя это больше походило на какой-то извращенный конкурс. Словно в его голове играла музыка, и когда мелодия менялась…

– Хайд.

Бой продолжился, но с другими условиями. Когда в голове командира менялась мелодия, менялся тот, на кого мы должны были нападать.

Но дело было не в воображаемой музыке – командир прекрасно понимал, когда в бою наступал переломный момент, и не позволял нам закончить раньше положенного. Халтурить и растягивать «удовольствие», впрочем, он тоже не позволял – стоило ему заметить, что кто-то из нас дерется не в полную силу, он тут же натравливал двоих других ближников на него.

Аарон ринулся на товарища, закружившись вокруг своей оси, и я рвано выдохнул, тратя драгоценный воздух.

Дьявол! Его техника потрясала воображение! Он делал столько на первый взгляд лишних движений, что противник так или иначе отвлекался, и Аарон подбирался к нему очень близко. И каждое его движение в результате оказывалось не лишним.

Он бил со всех сторон сразу и был вездесущим! Дрался так, словно заранее отрепетировал каждое движение с противником!

Двигаясь по кругу и умудряясь не зарядить шестом друг по другу, мы с Аароном выматывали Мартина. Уставший человек совершает ошибки и пропускает удары. И нам НУЖНО БЫЛО, чтобы Мартин устал.

Я сделал выпад и ПОЧТИ достал его, но только почти. Он отразил мой удар, а потом повернулся и сделал выпад в сторону второго противника, заставляя отступить.

Аарон бросил на меня взгляд, длившийся ровно одно мгновение, и мы усилили напор. Атака стала беспрерывной. Но, несмотря на это, Мартин уверенно отражал наши удары. Он казался неповоротливым, но только казался. Он был очень ловким и двигался невероятно быстро, заставляя нас постоянно менять позицию.

Бенджи брал скоростью. Хайд – ловкостью.

«А я?».

«А ты – бревно по сравнению с ними!».

Я перестал считать синяки после пятой тренировки. Это было две недели назад, и сейчас мне казалось, что все мое тело – сплошная ноющая гематома. Не успевали сходить старые, как на их месте расплывались новые. И я больше не мог не пить таблетки. И жалел, что так упорно отказывался от них…

– Хаммер.

Я удивленно вскинул брови – это у нас тут впервые! – но развернулся и ринулся на командира, точно зная, что парни следуют за мной.

«Помни правила, Стоун. Слово командира – закон».

Аарон проскочил у меня под рукой и, вертясь, как волчок, обошел командира. Тот проследил за ним краем глаза, не теряя из вида нас с Мартином.

Я прищурился, мысленно рисуя схему атаки. Мы окружали мужчину с трех сторон. Аарон – справа от меня, Мартин – слева. Я шел в лоб противнику.

«Трое на одного. Попахивает уж совсем нечестным боем!».

Казалось бы, что может пойти не так?

Как оказалось, все.

Джексон ушел влево, пригибаясь и выбрасывая руку вперед, и я невольно сглотнул – в следующее мгновение Аарон лежал на спине, оглушенный сильным ударом об пол. Не задерживаясь ни на секунду, командир рванул ко мне. Я отступил вправо, пропуская его вперед, и повел бяньгань в атаку. Мартин сделал то же самое, двигая оружие прямо навстречу противнику, и тот, что было совсем неудивительно, ждал этого.

Командир присел и, почти касаясь коленом пола, развернулся вокруг своей оси. Он схватил шест Мартина и вырвал его из рук бойца, а потом абсолютно немыслимым движением подсек его ударом в колено, перехватил за правую лодыжку и вывернул. Наш танк кувыркнулся в воздухе и приземлился на шею. Раздался громкий хруст, но Мартин остался в живых – он выматерился так, что зеркала протяжно застонали в унисон с оглушенным Аароном.

Командир оказался в пол-оборота ко мне. Он хищно улыбнулся, выпрямился, развернулся через правый бок и повел бяньгань в атаку, вкладывая в удар не только силы, но и инерцию.

Еще две недели назад я в ужасе отскочил бы, не боясь того, что командир скинет меня с крыши высотки в центре Чикаго. Но сегодня боевой шест Джексона встретил мое сопротивление.

Удар был таким сильным, что пальцы заныли от вибрации. Боль прострелила суставы, и я зарычал. В груди вскипела злость.

«Держи крепче, сосунок!».

Мой противник перекрутил шест, не уступая в ловкости Аарону, и атаковал. И снова я отразил удар и напал сам.

Не знаю, что вело меня вперед, но я бился с командиром так, словно боевые шесты были заточенными мечами. Слишком длинными, а потому неудобными! Я оттеснял его назад, прекрасно понимая – если бы он хотел, я уже лег бы со сломанной шеей. Значит, он пытается что-то показать, мне или парням.

Джексон любил учить. И делал это хорошо.

Я смотрел в глаза командиру и испытывал странные, абсолютно непередаваемые ощущения. Наши тела потеряли границы. Движения, четкие, выверенные, напоминали отрепетированный танец.

Я атаковал, точно зная, что Джексон встретит мой удар. Встречал его бяньгань, наверняка зная, где он окажется в следующее мгновение.

Командир не наседал, но и не давал расслабиться. Он был напряжен, но я прекрасно понимал – захоти он, и бой закончится в следующую секунду. Но он не позволял этому случиться. Мы потерялись в противостоянии. Остальной мир исчез. Оружия сталкивались, пуская вибрацию в кисти и ток по мышцам, и расходились, чтобы сойтись снова. Мне казалось, что наш танец никогда не закончится, но внезапно за спиной раздался голос Мартина:

– Вниз!

Глаза командира опасно полыхнули.

Я тут же присел. Боевой шест Джексона со свистом пролетел над моей головой, и я охренело моргнул.

Дьявол! Да он мне башку сшиб бы, если бы попал! Привет, кома! И это минимум, на который я могу рассчитывать после такого удара!

На долю мгновения Джексон пропал из виду, когда его загородил перескочивший через меня Мартин. Он раскрутил бяньгань над головой и ринулся на командира. Секундная передышка запустила по телу блаженную дрожь, но расслабиться я себе не позволил – ринулся за товарищем.

Вот только подобраться к сражающимся мне не удалось – Мартин так орудовал шестом, что мог спокойно зашибить меня.

Он бросался на командира, как взбесившийся пес. Джексон отбивался от него уверенно, но былое спокойствие покинуло его. Глаза командира горели нехорошим огнем. Губы вытянулись в тонкую линию и побледнели от напряжения.

Мартин рычал и двигался с такой скоростью, что очертания бяньгана смазывались. Я даже глаза протер – показалось, что они слезятся.

Я застыл, не зная, что делать, и Джексон заметил это. И тут же скомандовал:

– Атакуй!

Я отметил движение справа – Аарон очухался и несся к нам. Мы приблизились к Мартину одновременно и так же одновременно попытались вступить в бой, но нам приходилось уворачиваться от шеста товарища, который, кажется, поставил перед собой цель – зашибить командира в одиночку.

Кажется, он слетел с катушек.

Лицо Джексона окаменело. Челюсть резко выделилась. Когда нам с Аароном удавалось подступиться к нему, наши атаки он отражал играючи, но Мартин…

Его лицо покраснело. Вены вздулись. Глаза сузились и налились кровью. С губ не сходил жестокий, звериный оскал. Выдающиеся резцы напоминали клыки хищника, который готов был вцепиться в глотку противника.

Я нарушил четвертое правило, ослабил внимание, и боевой шест командира с силой вошел в мой бок. Я согнулся пополам под громкий хруст костей и рухнул на пол, задыхаясь от боли. Рот распахнулся в немом крике. Я попытался вдохнуть, и спазм скрутил бок.

Недалеко от меня кулем рухнул Аарон. Уж не знаю, каким приемом его одолел Джексон, но он не шевелился.

Я с трудом разогнулся и, упираясь локтем в пол, сквозь багровую пелену наблюдал за схваткой противников. И холодел нутром все сильнее.

Мартин превратился в машину для убийств, и командир противостоял ему, сражаясь, может, и не в полную силу, но с явной осторожностью – чтобы не покалечить собственного бойца. Он держал ситуацию под контролем, пока Хайд…

Внезапное осознание обухом ударило по голове.

«Хайд! Мистер Хайд³! Гребаный мистер Хайд!».

Я посмотрел на Мартина по-новому. И ужаснулся.

«Если все, что было до этого, это доктор Джекил…».

Я попытался подняться, но боль скрутила бок, срывая с моих губ протяжный стон. И в этот момент Джексон завершил бой.

Он присел, уходя от яростной атаки чужого бяньганя, и резко выпрямился, выбрасывая вверх кулак. Тот вошел в нижнюю челюсть Мартина, да так мощно, что мужчину отбросило назад. Он пролетел по воздуху и рухнул на пол с грацией мешка батата. Его пальцы заскребли по полу, а через сжатые зубы прорвался полустон-полурык.

Командир остановился над ним и наклонил голову набок.

– Отличный бой, Хайд. Спасибо!

Он протянул ему руку, и Мартин взялся за нее. Джексон едва заметно улыбнулся и кивнул в мою сторону.

– Отличная работа в команде.

Я с трудом подавил смех, из-за которого меня точно разорвало бы от боли.

«В какой, блять, команде?! Да он нас чуть не прибил! Хренов Хайд! Как идеально ему подходит его имя!».

Я вспомнил удар командира, которым он уложил разбушевавшегося бойца.

Джексону тоже шло его имя. Чертов молот…

Аарон пошевелился и застонал, и командир подошел к нему. Он протянул бойцу руку, и тот неуверенно взялся за нее спустя пару секунд.

– Ты слишком много сил тратишь на то, чтобы запутать противника. Слишком много движений делаешь зря.

Аарон кивнул, потирая затылок и болезненно морщась.

– Понял.

Я кашлянул – бок пробила боль – и попытался встать на ноги, упираясь левой рукой в пол и прижимая правую к явно сломанному ребру. С огромным трудом мне это удалось. А вот выпрямиться – нет.

Джексон остановился возле меня.

– Хорошая тренировка, Дэниел. Думай поменьше, и когда-нибудь уделаешь Хайда.

Я искоса глянул на товарища за спиной командира. Тот уже шевелил челюстью, но морщился от боли. Видимо, не сломал, а выбил.

«Может, и сломал. Интересно, Мартин вообще заметил бы перелом?!».

«А как он ел бы?!».

Я с трудом подавил смешок и медленно выпрямился.

– Понял… Хаммер. Меньше думать. Больше бить.

– Не притворяйся тупым. Не «меньше думать, больше бить».

Джексон замолчал, и я поднял на него взгляд. Глаза командира стали обжигающе холодными.

– Ты слишком много думаешь во время схватки, и не о том, о чем нужно. Это тебя отвлекает и сбивает. А внимание…

– …это то, что может спасти жизнь мне или любому бойцу из моего отряда.

– Запомни это. Не задумайся ты в последний момент, твои ребра остались бы целыми.

Я озадаченно моргнул… и едва не выругался вслух.

Я же говорил, что Джексон любит учить и делает это хорошо? Вот, пожалуйста, взял и ПРОУЧИЛ меня за то, что я нарушил правило.

Я быстро глянул на покачивающегося Аарона.

«Впрочем, легко отделался».

Кажется, мой товарищ заработал сотрясение. Неслабое…

Джексон кивнул на выход из зала.

– В медпункт. Все трое. Хайд, я слышал хруст.

Аарон сдавленно выдохнул:

– Его все слышали.

Я снова едва не засмеялся, когда Мартин скорчил недовольную гримасу.

Когда наша побитая команда вышла из тренировочного зала, Хаммер остался. Я обернулся напоследок и увидел, что он с задумчивым лицом смотрит в окно.

Он снова превратился в гребаную статую. Спокойный, уверенный, собранный и абсолютно неживой на первый взгляд.

«Словно только что не бился против троих противников! Словно сидел и журнал читал! Дьявол! Да что он за существо и откуда взялся на этой планете?!».

Мои товарищи шли впереди, направляясь в крыло двумя этажами выше, и тихо переговаривались. Аарон осторожно потирал голову, и мне казалось, что я видел, как на его затылке вздувается огромная шишка. Челюсть Мартина отчаянно щелкала, пока он пытался ее вправить. Хорошая тренировка…

Я резко остановился и засмеялся, прижимая правую руку к боку.

«Почему тебя так веселит тот факт, что вашу троицу отделали?! Что вы идете в медпункт после тренировки, вместо того, чтобы идти в бар!».

Несколько болезненных спазмов прошло сквозь мышцы. Бок горел огнем.

«Дьявол! У меня сломано ребро, а я смеюсь! Может, истерика?..».

Товарищи остановились неподалеку. Аарон протянул:

– Думаешь, мозги отбил?

Мартин парировал:

– Вообще-то, Хаммер ТЕБЯ об пол приложил головой. Ему, насколько я вижу, он всего лишь ребро сломал.

Я фыркнул и тут же застонал от боли.

«Всего лишь ребро сломал! Мой командир сломал мне ребро, чтоб его!».

Аарон тяжело вздохнул.

– Ты чего ржешь?

Я выпрямился и пару раз тряхнул головой, прочищая мысли.

Как мне объяснить, почему я захожусь ненормальным, нездоровым смехом из-за того, что мой хренов командир сломал мне ребро?! И что это первый, но далеко не последний перелом! И МЕНЯ ЭТО ВЕСЕЛИТ! ДА ТАК, ЧТО Я РЖУ ДО СЛЕЗ!

– Он сказал: хорошая тренировка, Дэниел.

Я вжал правую руку в бок и глухо застонал. Если бы я не принимал таблетки, интересно, шел бы я сейчас по коридору или корчился там, в зале на полу?! А не за тем ли Джексон «посоветовал» мне их пить, когда лишил возможности избавиться от болей теми способами, которым обучила меня Алессандра? Нет! Боли в плече все еще напоминали о себе, но на фоне тех, что я испытывал после тренировок почти каждый день, стали… несущественными.

Я снова застонал, пытаясь успокоиться. Несмотря на тонну обезболивающего в моем теле, У МЕНЯ ВСЕ ЖЕ СЛОМАНО РЕБРО! Мой командир СЛОМАЛ МНЕ РЕБРО! И пока я пытался унять хохот, Мартин хмурился, а Аарон слабо улыбался.

– И что?

Я с трудом вдохнул и зашагал по коридору к лестнице.

– Хорошая тренировка, парни. В медпункт. Все трое.

Несколько секунд в коридоре стояла тишина. А потом товарищи захохотали. Мартин тут же охнул и схватился за челюсть, а Аарон радостно подытожил:

– То ли еще будет, Дэнни.

Я заглянул в искрящиеся серые глаза и сглотнул.

«То ли еще будет».

В коридорах было неожиданно людно. Мужчины небольшими группами или по одному сновали туда-сюда. Некоторые из них смотрели на нашу порядком помятую троицу, но такое зрелище было для них явно не в новинку.

Я старательно прятал взгляд. Потому что видел, что отличало их от меня – на левом запястье каждого неизменно красовался черный кожаный браслет.

Когда мимо меня прошло двое вольников, о чем-то оживленно переговариваясь и размахивая руками, я замедлил шаг и обхватил левое запястье пальцами, внезапно почувствовав себя неуместным.

Аарон заметил это. Может, радар в его заднице уловил мгновенную смену моего настроения. Он толкнул меня в плечо – я поморщился от боли и рыкнул на него, тратя драгоценный воздух – и тихо спросил:

– Ты чего? Выглядишь так, словно тебе пить запретили.

Я закусил губу, пытаясь решить, стоит ли вообще задавать вертящийся на языке вопрос – я ведь не знал местных порядков и не удосужился спросить у командира – и указал взглядом на его левое запястье. На браслет с гравировкой.

– Почему Джексон до сих пор не выдал мне браслет?

Идущий впереди Мартин посмотрел на меня поверх плеча.

– Почему ты его Джексоном называешь?

Я озадаченно моргнул, а Аарон махнул рукой.

– Хаммер уже дал тебе имя?

– Какое имя?

Я резко замолчал под внимательными взглядами товарищей. Захотелось хлопнуть себя по лбу, но бок снова пробила боль, и мне пришлось прижать ладонь к ребрам.

Имя. Ну конечно.

Хаммер.

Бенджи.

Хайд.

– Нет, не дал.

– А он смышленый. Ладно, уговорил, давай оставим его.

Я повернулся к Майерсу с каменным лицом, и тот хищно улыбнулся. И тут же охнул и обхватил пальцами громко щелкнувшую челюсть.

– Так тебе и надо!

– Пошел ты! Не дай повод жалеть, что я не позволил Хаммеру уделать тебя до реанимации.

Я повел плечом. Бок тут же пробила острая боль. Мой командир только что сломал мне ребро. Три недели изнуряющих тренировок, куча ушибов, ссадин, синяков… и вот он, первый перелом. Почему я так спокойно отношусь к этому?!

Меня пугало это спокойствие. Словно это стало нормой всего за три недели. Хотя, нет… Словно это было нормой. Всегда.

«Все просто, Стоун. Ты знал, на что шел».

– Хорошо, ладно. Почему он до сих пор не дал мне имя?

Аарон неопределенно пожал плечами и глухо ответил:

– Видимо, потому что он его еще сам не знает.

Его голос прозвучал очень странно, и Майерс ТАК посмотрел на товарища, что мне стало не по себе. Словно он его в пол взглядом вбить пытался.

Мартин бросил через плечо:

– Расслабься, Стоун. Я свое получил после третьего задания. Тогда же мне вручили браслет.

– И как он узнает мое имя?

Парни переглянулись и как-то смущенно откашлялись. Ответил гребаный мистер Хайд:

– Хаммер изучает бойцов, смотрит на их… особенности… ну и дает имя. Кому-то – за особые заслуги, кому-то за особенности характера. А кому-то… Короче, всем по-разному. Сам поймешь, когда ближе с отрядом познакомишься.

– И в чем фишка этого имени?

Майерс раздраженно застонал, и снова охнул, хватаясь за челюсть. И я снова злорадно хохотнул. И охнул следом за товарищем, хватаясь за бок.

Аарон окинул нас скептическим взглядом.

– И как с вами работать? Одни инвалиды кругом.

Он вошел в двойные двери, ведущие в крыло под громким названием «Медицинский пункт». Вспоминая эти самые пункты в самых разнообразных учреждениях, в которых мне довелось побывать, я вошел следом, окинул помещение скептическим взглядом… и замер.

Передо мной раскинулся полноценный, чтоб его, приемный покой!

Я несколько секунд тупо оглядывался, цепляясь взглядом за детали. На стенах, выкрашенных в приятный бежевый цвет, висели информационные доски, постеры о вреде курения – серьезно?! – и о вреде алкоголя – нет, серьезно?! Вдоль стен стояли удобные белые мягкие стулья. Двери в кабинеты были снабжены табличками с черными надписями с названиями специалистов.

Я присвистнул и тихо позвал:

– Аарон…

Мужчина вопросительно хмыкнул, провожая товарища взглядом. Мартин уже завернул за угол, приветливо махнув девушкам за высокой, выкрашенной под цвет стен стойкой. Те ответили ему улыбками, и мне сразу стало ясно – ребята Джексона здесь частенько бывают.

«Может, не только они, чего ты начал накручивать себя?!».

– Аарон, да у вас тут целая больница! И на кой хрен ты со своими переломами ходил к…

Внезапно осознав, ЧТО собираюсь сказать дальше, точнее, КОГО упомянуть, я смущенно замолчал. В памяти тут же встала картина трехнедельной давности, которую я упорно гнал от себя, изнуряя на тренировках. Мокрая, прилипшая к груди девушки блузка, красный бюстгальтер и…

– У нас есть специалисты, которые окажут тебе первую помощь, извлекут пулю и зашьют рану, вправят кости, наложат гипс и сделают еще много чего. Но…

Он стиснул челюсти и помрачнел. По лицу забегали желваки, а серые глаза потускнели.

– Да к черту, Дэнни. Чего сочинять? Ты сам знаешь, почему.

Он дернул подбородком и устремился за Мартином. И мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Я осматривался, читая надписи на дверных табличках. Специалистов в Гильдии было много. Дьявол, тут даже психолог есть!

Пройдя мимо кабинета с табличкой «Уролог», я фыркнул и тут же схватился за бок.

Аарон вопросительно уставился на меня. Я отрицательно мотнул головой.

– Нет! Ничего.

Он огляделся, скользнул взглядом по табличке на двери, мимо которой мы только что прошли, и тяжело вздохнул.

– Серьезно?

Я зажал рот рукой и помотал головой. Серые глаза товарища предательски заблестели.

– Серьезно!? Дэнни! Даже мне не смешно… А ты… Тут…

Уже в следующее мгновение он хохотал, согнувшись пополам и прижимая пальцы к вискам…

***

В кабинете доктора Эдисона меня ждал новый повод округлить глаза. Док ушел в небольшую комнатку, больше похожую на архив, и спустя минуту вернулся с моей медицинской картой. Среди вложенных в нее листов я безошибочно угадал разноцветные бланки, что выдавали мне предыдущие врачи.

«Впрочем, чему ты удивляешься? Ты же сам все рассказал девушке из отдела кадров. Где родился, где служил, где лечился».

Глядя на довольно пухлую папочку в руках моего третьего за последние полтора года после операций доктора, я был уверен, что в отделе кадров лежит папочка попухлее. Со всеми моими документами, со всеми грязными секретами…

Док, мужчина за сорок с открытым спокойным лицом, с которого не сходило чересчур серьезное выражение, с темными вьющимися волосами и задумчивыми карими глазами, быстро просмотрел мою карту. Когда очередь дошла до разноцветных бланков, он бросил на меня внимательный взгляд и углубился в чтение. И спустя пару минут озадаченно хмурился.

– Вы принимаете…

– А можно на «ты»?

Мужчина быстро глянул на меня и согласно кивнул.

– Ты принимаешь эти обезболивающие?

Он помахал рецептурным бланком – а он-то тут как оказался?!

– Да.

Травматолог осмотрел меня и подтвердил то, что было понятно всем – односторонний перелом ребра. Несложный, неопасный, но неприятный. Легкая травма, в общем-то.

Он послушал мое сердце и дыхание, вколол новокаин и простучал бок под мой протестующий стон, измерил пульс и давление и сделал несколько отметок в больничном листке. После того, как рентгеновские снимки в разных проекциях были готовы, док просмотрел их и подвел итог.

– Что ж, жить будешь, а вот с тренировками придется повременить. Опасности осложнений сейчас нет, но еще пара сильных точных ударов – и ребро может сместиться и проткнуть легкое. А ты же этого не хочешь, да?

Я нахмурился, чувствуя себя без футболки страшно неуютно – доктор Эдисон слишком внимательно разглядывал мои синяки всех цветов предрассветного неба.

– Но если командир скажет…

– Новенький, да?

Док окинул меня теплым взглядом и по-отечески улыбнулся.

– Командир не подвергнет твою жизнь опасности. Одна из его задач – заботиться о бойцах.

Он снова посмотрел на мои синяки. Взгляд потяжелел.

– Даже такими способами. Не сомневайся, он найдет, чем тебя занять, чтобы ты не сидел без дела.

Прозвучало почти как угроза. Но страшно не стало. Скорее, любопытно.

– Давно ты в Гильдии?

Мужчина неопределенно кивнул.

– Достаточно для того, чтобы по первому взгляду определять принадлежность бойцов к тому или иному отряду. 11-27, верно?

Я охренело моргнул.

– Но как…

– Ваш командир – один из лучших. Отряд – один из самых… результативных. И ваши парни всегда приходят ко мне самые… разноцветные.

Я засмеялся, морщась от боли.

Мужчина склонил голову набок, разглядывая шрамы от пуль.

– Как твое плечо?

Я вскинул брови, но тут же махнул рукой. Фигурально, естественно. И чему я постоянно умудряюсь удивляться?

– Более-менее.

– Три перелома, значит?

– Да.

– Ловко тебя. Как ты умудрился заработать стойкие боли? Доктор Коппола – потрясающий специалист!

Я с трудом задавил приступ злости, раздувшийся в груди после его слов про ловкость Грина, и раздраженно ответил:

– Я – дерьмовый пациент.

Мужчина нахмурился. В его взгляде явно читалось недоверие. Он перевернул пару листков в моей карте и снова углубился в чтение. Спустя минуту он тяжело вздохнул.

– Что ж, кажется, я понял, ЧТО ИМЕННО она упустила.

Под его пристальным взглядом мне стало не по себе. Я вспомнил Алессандру. Не как девушку, которая прижималась ко мне всем телом и просила о близости. Моего доктора.

Я вспомнил наши бесконечные войны. Мои психи и ругань. И ее твердый суровый тон. Ее прищуренные карие глаза. И ее чертову «детку». То, сколько сил, моральных и физических она вложила в мою реабилитацию. То, как она радовалась самым крошечным моим успехам. Как сверкали ее глаза, когда ей удавалось вывести меня на эмоции, пробить хренов щит из злобы на весь мир.

Даже если она и упустила что-то, это случилось не по ее вине. И потому в моей груди снова поднялась волна злости, а в голове на повторе громыхало: я больше не допущу эту ошибку, я больше не позволю себе сдаться и все испортить, не позволю себе забыть, ради чего я все это начал вместе с Алессандрой.

Я позволил злости разгореться, чтобы сжечь кое-что, что мне успешно удавалось запихивать поглубже. То, что при воспоминании об Алессандре упрямо стремилось наверх.

Я скучал по ней. Тосковал. Кажется, даже горевал немного.

– Это не ее вина, док. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был дерьмовым пациентом. Не слушал ее, не пил лекарства, халтурил, а потом решил одним махом нагнать все упущенное и…

– Ты меня прости, Дэниел…

– Дэнни.

– Дэнни. Я понял. Ты меня прости, Дэнни, но люди, получившие тяжелое ранение и вынужденные пройти реабилитацию, редко бывают приятными пациентами.

Я говорил себе то же самое весь год. И что в итоге?

– Когда врач дает клятву – а это, кстати, не шутка для большинства из нас – в том числе он клянется не навредить. И из тех двух предложений, которыми ты описал реабилитацию, я могу вывести несколько предположений.

Он заглянул мне в глаза.

– Либо ты так сильно не хотел выздоравливать, что доктор Коппола не смогла к тебе пробиться, в чем я сильно сомневаюсь, либо она с самого начала отдала тебе в руки бразды правления. Либо она нарушила одну из заповедей клятвы, что помешало ей делать работу так, как в этой самой клятве сказано.

– Док, я серьезно…

– Я тоже.

Я раздраженно вздохнул. Мужчина говорил то, что думал. И мне не нравилось то, что он думал об Алессандре. Мне не хотелось, чтобы он считал ее виновной в том, что я, редкостный придурок, дважды чуть не угробил шансы на полное выздоровление.

– Хотите кого-то обвинить – меня вините.

– Зачем мне кого-то винить? Это уже случилось. Какой смысл искать виновных? Я – доктор. Каждый мой день наполнен болью молодых парней и взрослых мужчин. Они ломают конечности, пробивают головы, и я должен сделать все, чтобы поставить их на ноги. Они выбрали эту работу по доброй воле, как и я. И я не могу позволить себе забыть о том, что, если я не справлюсь, они больше не смогут заниматься этим делом.

Мужчина задумчиво жевал губу и смотрел на мои шрамы так, словно обладал рентгеновским зрением и рассматривал мои сросшиеся кости.

– Каким бы дерьмовым пациентом ты ни был, твой доктор всегда должен помнить, что ТЫ на первом месте. Ты приходишь к врачу не потому, что у тебя все хорошо. Ты идешь к нему, потому что тебе нужна помощь. И если что-то мешает твоему доктору оказать тебе эту помощь, он должен это понять, принять и проститься с тобой. Я не виню Алессандру Коппола. Я всего лишь говорю, что вижу, ЧТО ИМЕННО она упустила.

Док смотрел на меня и молчал, ждал, что я сам спрошу, что именно упустила Алессандра, но я боялся услышать ответ.

«Потому что если это то, о чем я думаю… Нет. Не хочу знать».

– В любом случае, лекарство работает, боли постепенно уходят и мне стало лучше.

– Я рад это слышать. На этой работе тебе понадобится оба плеча и обе руки. Если ты не против, я выписал бы тебе обезболивающие посильнее, но…

– Я против.

Мужчина улыбнулся.

– Я не закончил. Я сделал бы это, но вижу, что ты справляешься. Пока. Но будь готов к тому, что оно МОЖЕТ тебе понадобиться. Я ведь не викодин тебе предлагаю. И не морфий.

Когда я кивнул в ответ, мужчина отложил мою карту, прошел через кабинет к высокому шкафу и достал оттуда большую упаковку с широким бинтом.

– Пока наложим повязку, потом заменим на тейпы.

Он впечатал в меня, словно кулак, тяжелый взгляд.

– И я говорю серьезно, Дэнни, воздержись от тренировок, если не хочешь получить травму, несовместимую с жизнью. Твой командир понимает это так же хорошо, как и я. Не заставляй меня просить его отдать тебе приказ.

Я нервно улыбнулся.

– Давайте заканчивать с этим.

– Конечно. Придешь ко мне через неделю. Сделаем снимки, проверим как все срастается, нет ли воспалений. Если будешь соблюдать режим, восстановишься недели за три.

Я округлил глаза. Три недели без тренировок?!

Док правильно оценил мою реакцию.

– Джексон не оставит тебя без занятий.

Я медленно кивнул и тихо спросил:

– Вы хорошо знаете моего командира?

– Мои пациенты – это, в первую очередь, пациенты. И мне не нужно знать о них больше, чем требуется для лечения. А теперь слушай…

***

Я вышел из кабинета, недовольно поводя плечами. Поганый бинт мешался, но делать нечего. Мартина я нашел разговаривающим с девушками в милой форме мятного цвета. Услышав мои шаги, он обернулся и сверкнул глазами.

– Кажется, Аарон стукнулся головой сильнее, чем сам предполагал. Что поделать, не каждый, упав, может встать без последствий

Я застыл, как вкопанный. Перед взглядом тут же пронеслись картинки: Аарон лежит, не шевелясь, встает, покачиваясь, морщится от боли, трет висок, держится за голову, неуверенно шагает.

Желудок сковал лед. Я хрипло выдохнул:

– Он… он…

Мартин окинул меня ошарашенным взглядом и захохотал, раскатисто, басовито.

– Расслабься, живой! Башка у него крепкая. Просто крепко приложился. Пару дней проведет здесь по распоряжению невролога.