Три подруги и таинственный жених

Глава VIII

Помимо меня и Макса в нашей молодой фирме работали ещё двое человек, не считая уборщицы. Один из них – Даниил. Парень, который выглядел, как участник бойз-бенда, разговаривал, как студент консерватории и разбирался в «железе», как бог. Он специализировался на кибербезопасности, был хорошо знаком с криптографией и умел писал код, благодаря чему приятно разбавлял наш с Максом скучный юридический дуэт и брал на себя тех клиентов, чьи проблемы можно было решить не выпуская из рук компьютерной мыши. Покидать свой укромный уголок наше юное дарование терпеть не могло. И ещё меньше любило непосредственно контактировать с людьми, что противоречило самой сути нашей работы. Но Даня терпел. Не из-за огромной зарплаты, мы все получали немного, а потому что Макс спокойно переносил его странные заскоки и предоставлял полную свободу действий. Поэтому он оставался с нами, хотя при желании мог бы работать на крупную корпорацию, получать хорошие деньги в хорошем офисе и не гонять каждое утро тараканов со своего стола.

Довершал наш бодрый ансамбль секретарь. В её обязанности входила встреча гостей, первичная консультация и распределение клиентов по сотрудникам. За секретарской стойкой у нас гордо восседала женщина, чей возраст колебался в пределах от сорока до бесконечности. Выглядела она при этом так, что некоторые особенно впечатлительные клиенты застывали на пороге. И столбенеть там было от чего – коротко стриженные и выкрашенные в ярко алый цвет волосы, цветные контактные линзы, каждый день разные, и обильно увешенные крупными украшениями шея и запястья. Стиль моей коллеги можно было охарактеризовать как «человек-эпилепсия». То есть, сочетание несочетаемого и всего этого много, оно очень яркое и способно было вызвать у окружающих психические нарушения. Мадам была бесконечно уверена в себе, при знакомстве представлялась Марго и отзывалась исключительно на это имя. Однажды Макс имел неосторожность назвать её по имени-отчеству – Маргарита Семёновна. Так она потом три дня с ним подчеркнуто не разговаривала, чем провоцировала у меня ассоциации с бабулиной кошкой Клёпой. Та тоже была способна неделю нос воротить, если погладить её не так, как она считала достойным своей царской особы.

Работала наша Марго не ради зарплаты. В деньгах она трудностей не испытывала, об этом позаботился её благополучно почивший десять лет назад муж, отправившийся на тот свет в звании генерала-полковника полиции. А ради общения. Женщина отличалась поразительной болтливостью, и именно поэтому Макс всегда проносился мимо неё на максимально возможной скорости, стараясь побыстрее спрятаться в своём кабинете. По опыту знал, что если затормозить рядом с Марго или, не дай бог, спросить её о чем-то, то следующий час можно смело вычеркивать из своей жизни, приготовившись к получению совершенно ненужной информации, которая превратит мозг в картофельное пюре.

Для меня по-прежнему оставалось загадкой, каким таким «чудом» босс принял Марго на работу. Когда я явилась в офис с коробкой вещей под мышкой, она уже восседала на своем стуле как попугай на жердочке, хлопая длинными ресницами и листая ленты соцсетей. Скорее всего, Марго просто пришла на собеседование и задавила Макса своим энтузиазмом. Или же он побоялся произнести вслух каноничное «мы вам перезвоним». Возможно, только возможно, когда-нибудь настанет тот день, когда он решится её уволить, но пока что, при всей своей своеобразности, Марго бывала даже полезной. Например, она обладала ценной способностью вытряхнуть из клиента все необходимые сведения, а после «допроса» передать нам его тепленьким и согласным на что угодно, лишь бы больше не оставаться наедине с этим красноволосым ураганом. А ещё ей от мужа досталось много хороших связей в полиции, что в детективном деле было на вес золота.

Приехав в наш маленький офис, я промчалась мимо Марго, бросив ей короткое приветствие и сообщив бегущему позади шефу, что мне надо совершить несколько телефонных звонков. А потому в ближайшие несколько часов не стоит меня не беспокоить.

– И если что-то понадобиться, не надо ломиться в дверь пьяным носорогом. Воспользуйся современными средствами связи, – добавила я, стоя на пороге собственного кабинета.

Оставшись в одиночестве, я бросила сумку на кресло, села за стол и первым делом набрала Нису.

Подружка ответила после третьего гудка. Голос её был спокоен и где-то даже безмятежен.

– Как дела? – словно ничего не случилось спросила она.

– Отвратительно, – честно призналась я. – И с каждой минутой становится только хуже. А у тебя, судя по всему, всё отлично?

– Я решила устроить себе выходной, – довольно сообщила Ниса и пьяно икнула.

– Угу, с коньяком в обнимку, – проворчала я, облокачиваясь локтями о стол.

– Я лежу в ванной, смотрю сериальчик и пью какое-то вино. Какое не знаю, но очень вкусное. Бордовенькое такое, сладенькое.

– Так, понятно, с коньяком ты успела покончить. А теперь лежишь в моей ванной и лакаешь моё вино, – я постаралась успокоиться, чтобы не взорваться и не наорать на бестолковую подружку, вдруг решившую напиться в самый не подходящий для алкогольных виражей момент. – Оно вообще-то десертное. И коллекционное, что значит – дорогое. Где ты его нашла?

– Ик… в стенном шкафу на-а-а-а-а нижней полке… ик! – Ниса захихикала, пару раз непроизвольно хрюкнув. – В таком смешном бумажном пакете с этими… как их… желтыми… ну, они в мультике ещё были…

– Так, оставим в покое мультики, – решительно оборвала я этот поток мутного сознания. – Ниса, сосредоточься! Сегодня ночью вновь напали на девушку. Только ей повезло меньше, чем тебе. Она погибла.

В трубке послышался всплеск воды, затяжное бульканье, удар, а потом вполне осознанное:

– Чего?

– Ты там что, чуть не утонула? – устало прикрыла я глаза ладонью.

– Не совсем, – выдохнула Ниса чуть придушенным голосом. – Я экстренно трезвела.

– Это как? – искренне удивилась я.

– Сунула голову под струю холодной воды, – недовольно закряхтела подруга. – Повтори ещё раз, что ты сказала?

– В городе происходит что-то странное, – я вздохнула. – Сегодня утром я побывала в квартире девушки, которую в буквальном смысле порвали на куски.

– Оборотни? – отрывисто спросила Ниса, отстукивая зубами барабанный ритм.

– Не знаю, но скорее всего. После разговора со старшей сестрой убитой вскрылись любопытные подробности. Девчонка была сиреной. И увлекалась волшебными таблетками. Ничего не напоминает?

Ниса судорожно закашлялась.

– Да чем ты там занимаешься?! – не выдержала я.

– Сижу абсолютно мокрая на полу в твоей ванной, морожу свой зад и обтекаю пеной из ванны, – сообщила подруга и шмыгнула носом.

– Поднимай уже свой зад с пола и неси его на кухню, за горячим чаем, – сурово потребовала я. – Мне вот для полного комплекта твоей простуды только не хватало.

– Банши не простужаются, – прогундосила подружка.

– Если только не елозят голой попой по кафелю, – и это я ещё пыталась быть сдержанной. – Ниса, собери мозги в кучку!

– Пытаюсь, – особенно громко стукнула она челюстями.

– Напряги свой отмороженный и проспиртованный сухофрукт, плавающий в мозговой жидкости, и составь мне список всех, кто мог желать тебе зла.

– Ты думаешь, кто-то намеренно отправил ко мне оборотня? – на удивление быстро догадалась подруга.

– Есть версия, что сирену могли «заказать», – я опустила голову на сложенные руки.

– Морские демоны? – догадалась Ниса.

– А ты хорошо соображаешь, когда сидишь на полу в моей ванной, – отметила я. – Может быть, там и останешься?

– Нет, у тебя здесь паук под раковиной висит, – пробормотала Ниса и её голос отдалился.

– Так, паука не тронь! – быстро распорядилась я.

– Ты что, привязалась к нему? – прыснула подружка со смеху.

– Он – единственное домашнее животное, которое я могу себе позволить, – пробурчала я. – А мне нужно с кем-то здороваться по вечерам.

– Тогда поступи, как все, заведи себе мужика! – заявила подруга и сопроводила свои слова громким хлопком дверью.

– Я слишком недоверчива. Это моя главная ошибка в общении с парнями, – нервно почесалась я.

– Твоя главная ошибка в общении с парнями – наличие жениха, – деловито сообщила Ниса и чем-то зашелестела.

– Если ты добралась до моих маффинов, то положи обратно, иначе я тебе ноги сломаю.

– Не могу, – прочавкала мне в ухо подружка. – Это осень фкусно!

– Я в курсе! – прикрикнула я. – Поэтому хватит лопать мою еду, ты и так выхлестала вино, которое стоит больше, чем твоя полугодовая зарплата.

– Откуда у тебя деньги на такую дорогую выпивку? – не к месту заинтересовалась Ниса. – Ты же вроде отказалась брать деньги у семьи.

– Отказалась, – я потерла нос. – От денег. Но не от вина. А ту бутылку, с которой ты так шустро справилась, дядя подарил, когда заезжал в гости пару недель назад.

– М-м-м, – едва ли не заурчала довольной кошкой Ниса. – Это тот красивый темноволосый и голубоглазый красавец, с которым ты отказываешься меня знакомить?

– Ты не исправима, – застонала я. – Тебя, возможно, убить хотят, а ты думаешь о том, как затащить в койку сына моей бабушки!

Ниса громко поперхнулась и следующие несколько минут я слушала судорожный надрывный кашель, доносящийся из трубки.

– В смысле, убить? – наконец, сдавленно просипела подруга.

– В прямом! Я же тебе пару минут назад сказала, что оборотня к сирене могли направить специально. Следовательно, к тебе тоже!

– Или же это была случайная встреча и девчонке просто не повезло, – решила упрямо гнуть свою линию банши, не оставляя попытки откашляться.

– Угу, не повезло, – с сарказмом повторила я. – С тобой в одну ночь ей не повезло?

– Мне постоянно не везет, так что в этом нет ничего удивительного.

– Кажется, у тебя ещё не весь спирт из организма выветрился, – мрачно заметила я. – В общем так, оставляешь мой холодильник в покое, натягиваешь на свою отмороженную попу штаны и садишься составлять перечень всех, кто мог настолько желать тебе смерти, что раскошелился на оплату услуг наемных убийц. И еще. Я хочу знать, откуда у тебя взялись те таблетки. Потому что у сирены они тоже были. Не знаю, принимали ли они то же самое, что вы с Эмилем, но в совпадения я не верю.

– Я тебе уже рассказала всё, что знала, – захныкала Ниса словно капризный ребенок. – Зачем мне ещё раз повторять?

– А теперь я хочу, чтобы ты записала, – не уступала я. – Имена, фамилии, даты. Всё, что знаешь и всё, что сможешь вспомнить. Вечером приеду, проверю.

И прежде, чем Ниса опять начала ныть, я оборвала связь.

Следующим в моем списке необходимых дел значился звонок Михаилу Романову.

Мишка служил в полиции и был одним из тех самых полезных знакомых Марго. А после нескольких встреч он стал и нашим с Максом хорошим знакомым.

Миша ответил на звонок практически сразу, оглушающе гаркнув в трубку:

– Да!

От такого приветствия я вздрогнула и едва не уронила телефон.

– Ну? И чего молчим? – продолжал надрываться парень. – Здрасьте или как?

Я поймала кусок пластика за несколько секунд до его встречи с полом и вновь приложила к уху.

– Теперь понятно, почему у тебя проблемы с противоложным полом, – буквально несколько дней назад мы с Мишей пили кофе и тогда, в частном разговоре, он доверительно поделился со мной сложностями в личной жизни. У Миши, высокого парня спортивного телосложения, с приятным лицом, отсутствием вредных привычек, бывших жен, алиментных отпрысков и с наличием хорошей квартиры в столице, никак не получалось найти себе даму сердца. Все девушки, с которыми Миша отправлялся на свидание, пропадали сразу после первой встречи. – Они просто не хотят писаться от неожиданности каждый раз, когда ты будешь с ними здороваться.

– Они все дуры, – сделал кардинальные выводы Миша. – Чего звонишь? По делу или просто заняться нечем? Могу работы поднакидать.

– Нет, спасибо, – торопливо отказалась я. – У самой дел – только макушка из кучи торчит.

– Говори, – сразу сообразил Миша.

– У вас в последнее время не случалось странных убийств? – довольно расплывчато начала я, потому что сама плохо понимала, как подступиться к этому делу.

– Странных – это каких? У нас много странного. Вот, вчера, например, на вызов ездили. Восемнадцатилетний пацан всадил в дорогую бабулю три пули, а потом пошел расстреливать соседей. Шестеро убитых, четверо раненных, в том числе, двое детей. А бабка выжила. Достаточно странно для тебя?

– Свихнувшиеся подростки и недобитые старушки – это не совсем то, что я ищу, – пробормотала я.

Миша устало вздохнул.

– А что ты ищешь, Ди?

– Молодых девушек, которых нашли растерзанными в собственных квартирах, – кое-как сформулировала я. Приобретать ещё одного друга, посвященного в самые интимные подробности моей жизни я не собиралась. Это было опасно для нас обоих.

После моих слов повисло молчание.

– Было одно, – сообщил Миша, начав что-то подозревать. – Но не у меня, на соседней территории. Ты же знаешь, многие следаки между собой общаются. Недавно виделся с одним таким коллегой. И он мне за кружкой пива пожаловался, что на нем дело висит об убийстве, но всё глухо, как в танке. Зацепок никаких, улик тоже. То, что осталось от двадцатилетней девчонки в буквальном смысле собирали по кускам. Не понятно кто её убил, как, когда и за что. Подозреваемых нет, а из свидетелей – одна полоумная тетя, любительница теорий заговоров, которая верит, что наш президент – пришелец.

– Я могу с ним поговорить? – я уцепилась за эту ниточку.

– С президентом?

Я порывисто вздохнула.

– Со следаком, Миша. Президент мне ни к чему.

– Зачем, Ди? Ты что-то знаешь?

Пара секунд напряженных раздумий, а после:

– Сестру подружки Макса убили сегодня ночью. Мы расследуем это дело. Пока ничего не понятно, поэтому я решила поговорить с профессионалами.

– С профессионалами? – фыркнул Миша. – Не смеши, ты соображаешь лучше, чем весь мой отдел вместе взятый. Мне жаль Макса.

– Я передам.

– Тебе это очень нужно, да? – Миша задумался. – Ладно, я свяжусь с нужным человеком. Потом сообщу тебе о результатах.

– Спасибо, Миш, – искренне поблагодарила я парня. – С меня сто грамм и пончик.

Мы попрощались.

Я не ждала, что Миша сразу займется выполнением моей просьбы, а потому решила навестить бабушку. Она была одной из немногих с кем я могла поговорить откровенно и спросить совета.

Схватив ключи и накинув на плечо сумку, я вышла из кабинета, пробежала через приемную и выскочила на улицу. Старалась зря, Марго на месте не оказалось. Судя по доносившемуся шуму из комнаты отдыха, секретарша как раз готовила шефу кофе. Бодрящий напиток мадам, как правило, делала долго, тщательно и с абсолютной верой в собственные способности баристы. Но всё равно каждый раз получалась одна и та же неудобоваримая дрянь непонятного бурого цвета. И каждый раз глядя на то, что наша Марго выдавала за эспрессо я мысленно удивлялась. Как, имея дорогую кофемашину, качественные зерна арабики и едва ли не всё время мира она умудрялась на выходе получать такую гадость? Что-то мне подсказывало, что ответа на этот вопрос не существовало, но зато фраза «пожалуйста, приготовьте кофе» всегда работала, позволяя занять энергичную женщину, как минимум, минут на сорок. За это время можно было не только из офиса сбежать, но и прокопать второй тоннель под Ла-Маншем.

Из машины я позвонила бабушке. Убедилась, что она дома и готова уделить мне время, и с заметно поднявшимся настроением порулила по хорошо знакомому адресу.

К бабушке я сбежала в тот год, когда мне исполнилось десять. Чего ждут от десятилетней принцессы, вместо которой отец хотел получить мальчика, наследника престола?

Что она будет милой, красивой, молчаливой и покорной. Идеальной будущей супругой для того, кто, возможно, когда-нибудь, за неимением других вариантов, займет королевский трон.

От меня не требовали быть умной. Той, которая будет выполнять роль красивой декорации ум не нужен. Он даже, скорее, нежелателен – зачем живописному фону быть умным?

Не требовали быть талантливой, ведь без упорства и труда, талант – не больше, чем пшик в воздух, пусть и ароматный. А принцессе следовало тратить время на подготовку к будущей замужней жизни, а не тешить собственные амбиции.

Принцессе достаточно уметь хорошо танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах, разбираться в искусстве, правильно подбирать наряды и уметь слушать, а вернее, слушаться, мужчин. Вот и весь список, который венчало главное слово в жизни любой принцессы: «должна».

Я же с самого начала была той, которая игнорировала любые «должна» и высмеивала все правила. От учителей музыки я с гигиканьем сбегала, арфу однажды выбросила с балкона и искренне мечтала порвать все струны на лире. Во время пения я не пела, а просто орала во всю глотку как безумный тюлень, не следя за ритмом и во всех смыслах плюя на ноты. Во время танцев старательно наступала своим партнерам на ноги с демонстративным намерением сломать им что-нибудь. На занятиях изобразительного искусства я лепила из глины всякое непотребство, благо дети в морском королевстве очень рано узнавали, что предшествует появлению потомства. Когда мне давали в руки краски и кисточку, с благоговейными лицами подводя к холсту, я отбрасывала кисточку в сторону и, окуная пальцы в краску, вазюкала ими по полотну. А когда мне вручали нитки с иголками, сопровождая всё это тонкими намеками на то, как хорошо было бы вручить моему будущему супругу вышитую лично мною рубашку, я делала только одно – заявляла, что будущий муженек либо пусть сам себе вышивает, либо пусть ходит голый. А потом начинала преследовать того, кто преподносил мне все это швейное добро с желанием воткнуть ему иголку в мягкое место, да поглубже.

Когда гоняться за идейными врагами мне надоедало, а точнее, когда в мою часть дворцовых покоев вваливался разозленный отец, вызванный испуганной прислугой, я укладывалась прямо на пол и упорно лежала, ни с кем не разговаривая. Так я выражала свой протест. И никакие слова о том, что принцессы не должны валяться на полу, словно какой-нибудь ботинок, на меня не действовали. На меня вообще мало, что действовало. Отца я с самых пеленок не воспринимала как авторитет, учителей не слушалась, королевских советников закидывала тухлыми яйцами, которые специально для меня откладывал повар, а сановников доводила до нервного тика. Папа пребывал в уверенности, что мне не хватает женского воспитания. Детство без матери он считал корнем всех бед. Периодически роль заботливой мамочки пытались брать на себя бесконечно сменяющиеся отцовские любовницы, которые своей фальшивой заботой вызывали у меня затяжные приступы истерического смеха. К словам своих горничных я прислушивалась больше, чем к этим ходячим грелками папиной постели.

В какой-то момент отец, очевидно, сам устал от калейдоскопа красоток перед своими глазами. И когда мне было восемь женился на женщине, от которой у него к тому моменту имелось несколько дочерей младше меня по возрасту. После свадьбы он постарался сделать так, чтобы его очередная говорящая игрушка стала мне второй мамой, а их совместные дети были представлены двору как мои младшие сестры.

Не получилось.

У всех нас не получилось.

Сестер я неприкрыто избегала, к мачехе чувствовала отвращение и никак этого не скрывала, а отец, в конце концов, обрел чисто номинальный статус. Та семья, которую так пытался создать король, так и не получилась, развалившись ещё при первой попытке склеить то, что склейке не подлежало.

Через некоторое время он развелся. А потому взял в жены другую – такую же красивую, такую же глупую и такую же плодовитую. И с ней тоже развелся. А потом история повторилась снова. И снова. Их было так много, что я даже не вспомню имена всех отцовских жен. Кажется, я перестала запоминать на четвертой. А на седьмой прекратила отправлять свадебные поздравления, на которых настаивала бабушка, будучи очень доброй и очень вежливой женщиной.

Бабушка была третьим ребенком у своих родителей – герцога Оаннеса, Правителя Красного моря и его супруги Деркето, которая покровительствовала сирийскому народу и в древние времена почиталась как богиня Лунного Света. Когда бесконечные войны, которые вели между собой люди, надоели Деркето, она вошла в воды Красного моря, чтобы воссоединиться со своим мужем и больше не покидала его. Люди решили, что богиня разгневалась. Начали массово совершать жертвоприношения в её честь и молили Луну о возвращении покровительницы. Но к тому времени Деркето устала от постоянных раздоров и хотела мирной жизни наедине с любимым. Со временем культ Деркето был забыт, и прабабушка, избавившись от бремени опекать целый народ, посвятила себя семье. Она произвела на свет одного за другим четверых детей. Троих девочек и мальчика. По традиции, мальчик должен был остаться с родителями, а девочкам не торопясь начали подыскивать супругов. Бабушке выпала карта стать женой принца Лигорфа, наследника престола Морского королевства, которому подчинялись все остальные вассальные подводные государства. Договор заключили, когда маленькой герцогине было восемь, а будущему королю шестнадцать. Через восемь лет они встретились у алтаря, чтобы обвенчаться. И герцогиня Адрианна уже в статусе принцессы Адрианны отправилась в Морское королевство.

Как потом сама бабушка мне рассказывала, мужа она никогда не любила, а замуж вышла, потому что заставили родители. Счастья в браке у них не было. Лигорф отличался повышенным интересом к придворным дамам, а бабушка дни напролет просиживала в библиотеке, зачитываясь романами человеческих писателей. Периодически она выбиралась на поверхность и наблюдала за людьми, которые казались ей куда более интересными, чем все подводные жители, в окружении которых она проводила свои дни. Как и любая другая молодая девушка, она мечтала о любви, чистой и светлой. Настоящей, а не по принуждению. Но считала, что в её жизни такому чуду не случиться. Как минимум, мешал статус замужней женщины, как максимум – сложно искать свою любовь будучи беременной. После рождения сына, бабушка всю себя посвятила ребенку, отдавая ему ту огромную нерастраченную любовь, которая оказалась не востребована мужем.

Однажды бабушку настигло несчастье – её горячо любимый сын заболел. Проснувшись ночью, Адрианна увидела, что малыш задыхается. Его ручки и ножки почернели, а по телу пошла странная сыпь, превращавшая нежную кожу малыша в плотную, трескающуюся и кровоточащую корку. Срочно вызванные придворные целители ничего не смогли поделать и тогда бабушка обратилась за помощью к своей матери, призвав ту при помощи лунного света. Деркето откликнулась на зов дочери мгновенно. Узнав про появившиеся у внука симптомы она сразу поняла в чем дело – кто-то навел на малыша болезнь, решив сжить со свету единственного наследника престола. Нетрудно было догадаться, что к этому приложила руку одна из многочисленных любовниц Лигорфа, ставшего к тому времени королем. Ведь многие из его женщин хотели занять место законной супруги. При отсутствии высокородного положения, сделать это было возможно лишь одним способом – родив королю так необходимого наследника. Но перед этим следовало убрать с дороги законнорождённого сына.

Объединив свои силы мать и дочь начали действовать слаженно. Деркето отправилась искать морскую ведьму, наложившую проклятье. А Адрианна поспешила на сушу, чтобы найти маралий корень. Он должен был помочь остановить развитие инфекции у малыша. И именно тогда, в ту ночь, на берегу она встретила человека, ради которого спустя пять лет покинула королевство, оставив нелюбимого мужа и любимого сына, которого в ту роковую ночь им всё-таки удалось спасти. После ухода бабушки к любимому, который преданно ждал все пять лет, пока не подрастет её сын, Лигорф больше не женился. Иногда, когда он выходил на террасу спальных покоев королевы, где по рассказам придворных бабушка любила сидеть с книгами, Лигорф застывал там, глядя в пустоту. И его обычно жесткое лицо вдруг смягчалось. На нем появлялись оттенки печали и ещё чего-то, что долго никто не мог понять. Уже потом, повзрослев, и увидев дедушку в одном из пузырей воспоминаний, я поняла, что это была горечь потери. Тогда же я поняла, что бабушку он по-своему и неумело, но всё же любил. И пока она была рядом, он даже не до конца осознавал, что чувствует к ней. А когда она ушла, наступило болезненное прозрение. Мой отец и бабушкин единственный сын Таллас тоже её любил, чистой светлой безусловной любовью, которая может быть только у ребенка, чье детство прошло без матери. Но вот простить ей уход он так и не смог.

С точки зрения морали, бабушку было за что осуждать.

Наверное.

Если не знать её достаточно хорошо. А я знала её лучше всех. Потому что именно к ней я сбежала, покинув королевство отца буквально в том, в чем была. Несмотря на то, что мы не были знакомы лично, ведь бабушка больше так и не вернулась в море, я много о ней знала из разговоров прислуги. И была уверена, что она меня примет и поймет. Я не знала, где её искать, но почему-то была искренне уверена, что найду, где бы она ни была.

Так и случилось. Едва вынырнув из воды у самого берега, и я уже знала, в каком направлении мне следует двигаться. Думаю, со стороны это выглядело очень странно – маленькая девочка в очень странной мокрой одежде, с остекленевшим взглядом бредущая босиком по улицам вечернего города. Просто чудо, что мне на пути не попались какие-нибудь заботливые прохожие или полицейский патруль, потому что тогда моё путешествие продлилось бы гораздо дольше. Но в ту ночь, я, ведомая внутренним чутьем, дошла до нужного дома, поднялась по лестнице, постучала в дверь, а когда она открылась, рухнула на руки незнакомому мужчине.

Когда я открыла глаза в следующий раз, то обнаружила себя лежащей на чем-то мягком, укутанная в пушистую, почти невесомую ткань. Непривыкшая к таким тактильным ощущениям, я в первые минуты не могла сообразить, что происходит и начала ошалело вырываться. А потом подняла голову и столкнулась взглядом с красивой женщиной, сидевшей в моих ногах. Длинные черные волосы были небрежно заплетены в две косы, красивое бледное лицо озаряла мягкая улыбка, а глаза лучились теплом и добротой. И это именно то, что поразило меня в тот момент до глубины души. Никто и никогда прежде не смотрел на меня с такой любовью. Бабушка была воплощением любви во всех ее проявлениях, какие только способен породить этот мир.

– Здравствуй, Диаманта, – проговорила женщина. Протянув руку, она положила свою ладонь поверх моей.

– Адрианна? – едва слышно выдохнула я, не веря своим глазам. Не веря, что вот она, моя бабушка, которую я любила просто потому, что она существовала. Потому что она просто была.

– Анна, – поправила она меня, ласково погладив по ладони. – Теперь меня зовут Анна. Ты можешь называть меня бабушкой.

И я рванула к ней, забралась на колени словно маленький продрогший котенок и молча заплакала.

Плакала я в ту ночь очень-очень долго. Всё это время бабушка успокаивающе гладила меня по волосам, что-то шепча на ухо. Стоящий в дверях мужчина, которого я заметила только тогда, когда выплакала накопившиеся слезы, молча наблюдал за нами, периодически поднося то воду, то салфетки, то ароматный чай.

– Всё, полегчало? – спросила бабушка с улыбкой, когда я, наконец, перестала утыкаться носом ей в шею и попыталась слезть с колен. Но тело затекло, а потому я двигалась очень неловко, так, будто у меня были переломаны все кости.

– Ага, – шмыгнула я носом. – Только теперь спать очень хочется.

– Спи, – бабушка помогла мне улечься в постель, накрыла пледом, подоткнула края и мягко поцеловала в лоб. Меня до этого никто никогда не целовал в лоб. Бесконечно сменяющиеся няни не решались на такую вольность, а отец не считал нужным приходить перед сном к старшей дочери. У него к тому времени, когда я начала осознавать потребность в заботе, было уже шестеро дочерей, и он считал слишком трудоемким процессом уделять внимание каждой. А потому не уделял внимания никому.

И я уснула чтобы, проснувшись по утру начать новую, совершенно другую жизнь. Она была счастливее предыдущей несмотря на то, что жила я теперь в небольшой городской квартире, вокруг не было ежесекундно готовой помочь прислуги и ко мне никто не относился как к принцессе. Она была тяжелее. Мне приходилось привыкать ко многим вещам – к шуму транспорта за окном, к присутствию соседей за стенкой, к необходимости ходить по магазинам и готовить еду, которая сильно отличалась от той, которую ранее употребляла я, а ещё к школе, к другим детям, к новым родственникам.

Отцу не составило труда меня найти. На следующий день после моего побега он вошел в дом своей матери и это была их первая встреча за долгие годы. Больше трех часов отец и бабушка просидели на кухне за закрытыми дверями. Я не знаю, о чем говорили. Но когда они, наконец, вышли, отец, не глядя ни на кого, покинул нас, а бабушка, тяжело вздохнув, поспешила в объятия мужа. Прильнув к нему всем телом, она прикрыла глаза, улыбнулась, а после опустила взгляд на меня, застывшую в углу и не смевшую даже пошевелиться. Я знала, что там, за маленьким кухонным столиком решалась моя судьба.

И боялась узнать приговор.

– Он согласился оставить тебя нам, – произнесла бабушка и эти слова показались мне самой прекрасной музыкой во вселенной. – Но с условиями.

Я мгновенно погасила свою радость и, не моргая, уставилась в бабушкины светло-голубые глаза, навевавшие мысли о бесконечно прекрасных морских глубинах.

– Мы несем за тебя полную ответственность. И если что-то случится со старшей принцессой, отвечать за это будем головами.

И бабушка обменялась с мужем взглядами. На её аристократически красивом лице я смогла прочесть надежду, мольбу и стремление. На лице её мужа, которого я, не задумываясь, сразу начала звать дедушкой отразилось сомнение и неуверенность. Он колебался. Молчание затянулось, как и безмолвный обмен мыслями между супругами. И вот, дедушка скромно улыбнулся и кивнул. Бабушка отреагировала обрадованным хлопком в ладоши.

– И все? – спросила я. Лет мне тогда было немного и всё же, я знала, отец не мог так просто сдаться. Он должен был потребовать ещё что-то, ведь ему просто жизненно необходимо было всегда оставлять последнее слово за собой.

Бабушка погрустнела и присела рядом со мной на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

– Ты знаешь про договор, который заключил твой отец с королем Небесного царства?

– Брачный? – поморщилась я. – Знаю, только я замуж не хочу. Что там делать?

– Где? – не поняла бабушка.

– Замужем, – пояснила я. – Там же скучно. И дел много.

– Устами ребенка глаголет истина, – прыснул в кулак дедушка, наблюдавший за нашей беседой.