Три подруги и таинственный жених

Глава XXIX

– Совсем охамела? – сонно пробормотал Мишка. – Время видела?

Я отодвинула край грязного и порванного рукава, взглянула на разбитый циферблат и виновато поморщилась.

Была половина второго ночи.

– Прости, но это очень важно.

– Кто-то умер? – зашипел Миша.

– Нет, – протянула я. – Но…

– Кого-то похитили? – продолжал сыпать вопросами друг.

– Нет, но…

– Кто-то наступил на мину и ему оторвало полноги?

– Боги, нет, конечно, нет! – воскликнула я.

– Тогда всё остальное может подождать до утра! Дай мне поспать, невыносимое ты существо!

И бросил трубку.

Утро наступило быстро.

А в половину девятого пришло известие о новом нападении. Жертва не выжила.

– Приезжай сюда, – устало потребовал Миша, позвонив в тот момент, когда мы только закончили завтракать. – Ты должна это увидеть.

– «Сюда» – это куда? – спросила я, замерев с грязной посудой в руках посередине кухни, не донеся её до мойки. Я боялась услышать знакомый адрес. Или знакомое имя.

Миша назвал своё место нахождения и отключился. Ниса, которая прекрасно слышала весь разговор и Ната, которая по нашим лицам догадалась, что что-то не так, уставились на меня со страхом и ожиданием одновременно.

– Мы знаем кого-то, кто там живет? – хрипло спросила подруга, которая подумала о том же, о чем и я.

– Кажется… да, – упавшим голосом ответила я, чувствуя себя так, словно на меня уронили бетонную плиту.

Через пятнадцать минут мы с Нисой топтались у подъездной дорожки в ожидании такси. Нату оставили дома одну, заперев все двери снаружи и приказав ни с кем не общаться, никому даже не пытаться открывать и вообще стараться не подавать признаков жизни.

– Если Лозовский здесь ни при чем, то, может, отправить девчонку обратно домой? – спросила Ниса и полезла в свой рюкзачок. По характерному шуршанию сразу стало понятно, что у подруги там склад конфет.

– То, что Лозовский здесь не при делах ещё надо доказать. Вчера Миша сказал, что звонок Лидии поступил с телефона, расположенного в старом ресторане «Пирамида», – я приобняла себя руками за плечи. В отличие от Нисы, которая была способна съесть верблюда и закусить его погонщиком, я, когда нервничала, есть не могла. И уже жалела, что вообще что-то отправила в желудок с утра, потому что меня начало откровенно мутить, а съеденные на завтрак бутерброды – напоминать о себе.

– Известное местечко, – хмыкнула Ниса, борясь со склеившимся фантиком. – Но где связь между Лозовский и «Пирамидой»?

– Сфера бизнес-интересов Лозовского – ресторанный и гостиничный бизнес. Так что, ресторан вполне возможно принадлежал ему.

– Фамилию хозяина рестика тебе Миша назвал? – с радостной моськой спросила подруга, потому что, наконец, справилась с оберткой.

– Назвал, некий Бобровский, зовут Марк Васильевич. Но это вполне может быть подставное лицо, практика известная. Так что, пока не найдем виновных, девчонке безопаснее будет находиться у тебя.

– Так, может лучше к себе её заберешь? – прочавкала подруга. – Меня раздражает, что кто-то находится в моей норке, помимо меня.

– А меня не раздражает, да? – ощетинилась я.

– А ты привыкла, – нагло ухмыльнулась подруга.

Подъехало такси.

Но отправились мы не на место убийства, а к дому Фирусы, чтобы забрать мою машину. На всё это мероприятие ушло больше часа, а потому, когда мы прибыли по указанному Мишей адресу, последний был на таком взводе, что с трудом контролировал себя.

– Где тебя черти носят? – встретил он нас у шлагбаума при въезде на охраняемую территорию.

Я подняла голову и оценила новомодный жилой комплекс, который буквально кричал об обеспеченности своих жителей.

– Ничего так, – присвистнула Ниса.

Миша что-то крикнул охранникам на посту пропуска и шлагбаум начал медленно подниматься. Но непосредственно к месту преступления мы добирались ещё минут двадцать. Сперва пришлось заехать на подземный паркинг и найти свободное место, чтобы оставить мою машинку, которая на фоне дорогих автомобилей местных обитателей выглядела очень сиротливо. Потом долго топали через всю парковку к лифтовой шахте и ещё дольше ждали сам лифт, который почему-то упорно не хотел уезжать с шестого этажа двадцатиэтажного здания.

– Боги! – начала ныть Ниса, перетаптываясь ноги на ногу. – Как же долго! Почему всё здесь так дорого, но так долго? Как вообще тут люди живут? Пока до родного гнезда доберешься уже в обратный путь пора выдвигаться.

Миша, до сей поры хранивший мрачное молчание, вдруг решил поговорить.

– Зачем звонила вчера? – спросил он у меня с лицом, кислее лимона.

– Ну, не вчера, а уже сегодня, – поправила его я.

– Для меня всё, что произошло до звонка будильника – вчера, – отрезал друг. – Ну, и?

– Хотела спросить, не было ли на теле убитой администраторши каких-либо отметин, – вздохнула я.

– Отметин? – переспросил Миша, входя в наконец соизволивший прикатить лифт. – Шрамов, что ли?

– Вообще-то, я имела в виду татуировки, – уточнила я.

– Я её не осматривал, но в отчете экспертов ничего такого указано не было. А вот про шрамы там говорилось, – пояснил друг, нажимая на кнопку с цифрой семь. – На шее есть пара странных отметин. По виду рубцы достаточно свежие.

– На шее? – забеспокоилась я. – А это могли быть шрамы после удаления тату?

– Тогда уж скорее после срезания, – хмыкнул Миша. – Сейчас татуировки сводят лазером, следов почти не остается. А там такие борозды, что больше похоже на ножевые порезы. Но, если допустить, что срезали кусок кожи, тогда да, возможно, что на удаленном месте когда-то была татуировка.

Лифт мягко остановился, и мы вышли. На этаже имелась лишь одна квартира, дверь в которую была распахнута настежь. Туда-сюда сновали люди. В основном это были мужчины, от которых буквально веяло принадлежностью к правоохранительным структурам. Я никогда не понимала, как так получалось, но по многим оперативникам их профессия считывалась так легко, словно была написана на них большими красными буквами. То ли дело было в особом выражении лица, безрадостном и одновременно подозрительном, то ли в повадках людей, видевших саму изнанку жизни, то ли во взгляде, который словно сканировал тебя до самой селезенки.

– Труп уже увезли. Собирали, как и в прошлый раз, по частям. Большинство улик тоже упаковали, – пояснил Миша. – Но я всё равно хочу, чтобы ты взглянула на место убийства.

Поздоровавшись с некоторыми присутствующими мужчинами, Миша повел нас в глубь квартиры. По пути я успела рассмотреть помещения, мимо которых мы проходили.

Гостиная была достаточно уютной, в ней имелся домашний кинотеатр, электрический камин и впечатляющее своими размерами панорамное окно, открывавшее вид на город. В столовой по центру был установлен большой обеденный стол на двенадцать мест, на стенах висели картины в стиле авангардизма, пол блестел от чистоты. Будуар пребывал в полном хаосе, так, словно пару часов назад в нем состоялось Ледовое побоище. Ванная выглядела ещё хуже, её будто намеренно разгромили, планируя снести парочку стен и часть пола.

– Да уж, впечатляет, – не удержалась я, цокнув языком.

– Ты бы тоже могла в такой жить, – заметила Ниса, идя след в след за мной.

– В таком хаосе? – поморщилась я.

– В такой красоте! И просторе! А не ютиться в свой норке, как мышка-норушка.

– Если бы ограбила банк? – предположила я.

– Нет, если бы ограбила отца, – хихикнула Ниса и вновь полезла в карман за конфетами.

Я резко остановилась, развернувшись к подруге, которая едва успела затормозить, чтобы не влететь в меня.

– Знаешь, в чем разница между этим домом и главным дворцом морского королевства?

– Не-а, – проговорила Ниса, едва ворочая языком из-за того, что рот был забит шоколадом.

– Дворец больше, шикарнее и расположен на дне моря, – ухмыльнулась я.

– Ну, да, – кивнула Ниса, слизывая остатки конфеты с губ. – Здесь под ногами не хрустят ракушки, на окнах не покачиваются водоросли, а вход не сторожат акулы. То есть, обобщая, можно сказать, что в этой квартирке будет поприятнее, чем у тебя дома.

– Вот тебе и ответ на твой вопрос. Всё познается в сравнении. Моя квартирка, может быть, и не тянет на приз зрительских симпатий, но зато в ней нет трупов, и она только моя, – я замялась, оглядела подругу и добавила: – Ну, или снова будет моя, когда мне все-таки удастся выставить за дверь вас с Фирусой. И заканчивай конфеты трескать! Не хочу, чтобы тебе сахар в голову ударил.

Развернувшись, я поспешила догнать Мишу, который исчез за следующим поворотом этих бесконечных хором. Друга я нашла, едва завернув за угол, где находилась спальня, которая, как выяснилось, и была местом преступления.

– Да, определенно зря позавтракала, – чуть слышно выдохнула я, ощущая, как желудок неприятно сжался, тонкое намекая на возможное путешествие наверх и экстренную эвакуацию бутербродов.

– Если что, проблеваться шуруй на улицу, – сурово предупредил Мишка, становясь рядом. – Здесь не стоит, не то наш эксперт, – он кивнул в сторону невысокого толстенького мужичка, который, отсвечивая лысиной, ползал на коленках возле широкого подоконника, – тебя живьем съест.

– У него личная неприязнь к тем, кто не способен удержать свою еду в себе? – кашлянула я, стараясь дышать ртом, потому что запах, так свойственный мертвому телу, успел поселиться в этом помещении.

– Нет, у него личная неприязнь к тем, кто засирает его место преступления, – грубо, но доходчиво пояснил Мишка. – С утра парочка впечатлительных новичков уже продемонстрировала окружающим содержимое своих внутренностей.

Мишку кто-то громко позвал, и друг умчался. Мы с Нисой остались вдвоем, не считая что-то нервно бормочущего себе под нос эксперта.

– Кажется, в ближайшее время я не смогу спокойно смотреть на белый цвет, – сипло проговорила Ниса, пытаясь запихнуть в задний карман джинсов фантик. Даже с третьей попытки у неё ничего не получилось. Я не выдержала и отобрала у подруги раздражающе шуршащую бумажку, стиснув её в кулаке.

– Солидарна с тобой, – пробормотала я. Было ощущение, словно мы оказались внутри фильма про расчленёнку. Воя бензопилы на фоне только не хватало…

Белые стены, белый потолок, белый паркет, белая кровать. И всё бы ничего, но красные росчерки, брызги и пятна, начавшие засыхать, темнеть и превращаться в корку портили обстановку и почему-то заставляли поджилки быстро-быстро трястись.

Я попыталась взять себя в руки и отстраниться от эмоций, взглянув на место преступления, так, как на него должен был смотреть профессионал – холодно, здраво и беспристрастно.

– Ну, что скажешь? – вернулся к нам Миша с ещё более удрученным лицом, чем уходил.

– Похоже на предыдущие случаи, – закивала я. – Там тоже было много крови, словно из жертвы выдирали куски, намеренно стремясь как можно сильнее всё вокруг заляпать.

– Как-то нарочито, тебе не кажется? – поинтересовался Миша, оттесняя от меня Нису и замирая рядом. – Убийца как будто пытается превратить спальни своих жертв в жуткое художественное полотно, где вместо красок – кровь убитых женщин.

– Не он, – поправила я Мишу. – Они.

Друг изумленно уставился на меня.

– Ты считаешь, что убийц больше, чем один человек?

– Я считаю, что в каждом случае убийцы были разными, – произнесла я, прекрасно понимая, что это лишь мои догадки, которые я не ничем не могла подтвердить. Единственное, что мне было непонятно: зачем? Зачем было убивать этих девушек? И к чему такая жестокость?

Друг внимательно наблюдал за моим лицом несколько долгих мгновений. Захотел что-то спросить, открыл рот, но передумал. Устало почесал небритую щеку, кивнул каким-то своим мыслям и медленно проговорил:

– Но как так получилось, что все места преступлений выглядят как под копирку? У нас определенно завелся маньяк, но маньяки не охотятся и не убивают толпой. И между жертвами никакой связи. Студентка, неудавшаяся певичка, актриса…

– Кто хозяйка спальни? – стараясь выглядеть не особо заинтересованной, спросила я у Мишки.

Он полез сверяться с записями в своем блокноте.

– Ирина Горбатова, двадцать пять лет. Более известна как Ирэн Гор, актриса, снявшаяся в нескольких крупнобюджетных отечественных фильмах. До этого выступала в каком-то местном самодеятельном театре, играя зайчиков и белочек. По слухам, резким взлетом своей карьеры обязана неизвестному богатому покровителю, который полностью профинансировал проекты. Благодаря этому девушка и стала известна. Имя доброго дяди с большим кошельком держится в секрете. Он, кстати, скорее всего и приобрел девушке данную жилплощадь.

Мы с Нисой обменялись взглядами. Возможно, мне показалось, но лицо подруги по цвету сравнялось со стеной, рядом с которой она попыталась притвориться ветошью и особо не отсвечивать.

С Ирэн Гор мы были не знакомы, а вот Ирину Горбатову знали очень хорошо. Я училась с ней в одной группе, некоторое время мы даже дружили, и все вчетвером, включая Русю, пару раз оказывались в одной компании. В те времена Горбатова была просто Иркой, простой, веселой, мечтающей о славе и деньгах девчонкой. Потом дружба начала сходить на нет, в том числе, и из-за того, что девушка бросила университет и подалась воплощать в жизнь свою мечту – осваивать актерское мастерство. Со временем мы окончательно потеряли контакт друг с другом, даже перестав изредка созваниваться. Со студенческой дружбой, когда единственным объединяющим фактором являются сдобренные дешевым спиртным совместные посиделки так бывает, а потому я не особо расстроилась, когда мы перестали общаться, ведь рядом со мной всегда были Ниса и Руся. Но теперь становилось понятно, почему названный Мишей адрес показался мне знакомым.

Однажды Ирка позвонила мне ни с того, ни с сего, и позвала на новоселье. Я вежливо пообещала подумать, но приглашение проигнорировала. На работе имелось полно забот, да и не стремилась я возрождать прежнее общение с человеком, который к тому времени превратился в незнакомца. Решив никуда не ехать, я послала цветы. Да и то исключительно из привитой бабушкой вежливости, сопроводив букет сдержанной запиской.

– Откуда дровишки? – поинтересовалась я, аккуратно обходя кровать по кругу и стараясь не наступить на ползающего по полу эксперта, который с каждой минутой всё больше и больше напоминал мне огромное насекомое.

– От охраны, вестимо, – хмыкнул Мишка. – Ребята на посту сказали, что в эту квартиру регулярно наведывался какой-то мужик. По виду, крайне обеспеченный. И судя по всему, женатый, потому что к подружке являлся чуть ли не по графику. Во вторник и в четверг приезжал в восемь, уезжал в полночь. В воскресенье проводил здесь три часа – с шести до девяти вечера.

– Женатые мужчины в выходные дни с любовницами не встречаются. Женатые мужчины в выходные дни подле законной супруги сидят или детей развлекают, – пробормотала я, опускаясь на корточки и заглядывая под кровать. – Красные разводы на полу, – указала я. – Как будто здесь кто-то прятался, а его нашли и вытащили. Или как если бы кто-то очень раненный пытался уползти.

– Ну, это смотря кто на ком женат, – со знанием дела заявил Мишка, подходя и тоже опускаясь на колени. – Если законная половина сама выходные дни дома не проводит, то и муженек вполне может отправиться к подружке.

– Вот в этом и заключается весь смысл семейной жизни, а точнее – его отсутствие, – проговорила я тихо. – Один обманывает другого, пока другой обманывает первого. И все являются участниками откровенной паршивой пьесы, где актеры фальшивят, режиссер – в долгосрочном запое, а сценарий –

плох и вызывает лишь истерический смех.

– Ты не веришь в любовь? – пристально рассматривая кровавые следы, спросил Мишка.

– Я не верю в брак… Настоящие отношения – это бесконечный компромисс, подразумевающий необходимость в любой момент быть готовым отказаться от всего, что ты любишь ради другого человека. А это всегда нелегко, потому что очень страшно и очень больно отказываться от самого себя, – честно ответила я и указала пальцем на кусочек чего-то, лежащего на белом паркете: – Что это?

Кровать была огромной, на самом деле, на ней роту солдат штабелями уложить можно было, а потому так просто, рукой, к заинтересовавшему меня предмету было не дотянуться.

– Сейчас, погоди, – Мишка подскочил и скрылся за моей спиной. Вернулся быстро и с какой-то длинной загогулиной в руках.

– Что вы там нашли? – подошла к нам Ниса, остановившись поодаль, чтобы не мешать.

– Ты где эту палку взял? – поморщилась я, наблюдая за тем, как Мишка подцепляет этой длинной штуковиной мою находку и медленно вытаскивает из-под кровати.

– Да там, в углу валялась, указка какая-то, – напряженно проговорил Мишка, выуживая, наконец, обнаруженный предмет на свет. – Что это? Кусок одежды?

Я выхватила торчащие из кармана Мишкиных брюк латексные перчатки, натянула одну из них на руку и лишь после этого подняла то, что действительно оказалось обрывком ткани.

– Это не просто часть одежды, – вымолвила я. – Это часть женского нижнего белья. И, кажется, оно чем-то испачкано.

– Кровь? – Мишка подался ко мне поближе, пытаясь рассмотреть.

– Нет, но тоже биологическая жидкость, – выдохнула склонившаяся над моим плечом Ниса и ребус в голове сложился.

– Ниса, – позвала я, беря свою находку аккуратно двумя пальцами за самый край. Хоть мою руку и защищали перчатки, было противно. – Ты не могла бы принести мне пустой пакет для улик?

Ниса кивнула и торопливо выбежала из спальни.

– Ты что-то поняла, да? – догадался Мишка. – Рассказывай.

– То, что ты держишь в руках – не указка, – медленно и четко проговорила я. – Кажется, это называется фиксирующая распорка.

Миша медленно перевел взгляд на конструкцию, которую сжимал в пальцах, и осторожно отложил в сторону.

– Так, название мне уже не нравится, – провозгласил он, пытаясь вытереть и так чистые пальцы о брюки. – И зачем она нужна, распорка эта?

– Как тебе могло подсказать название, для фиксации, – съехидничала я. – Широко используется в БДСМ.

– БДСМ? – переменился в лице друг. – Ты про эти странные сексуальные игры с доминированием и подчинением?

– Ага, – подтвердила я, забирая у вернувшейся подруги прозрачный пластиковый пакет и засовывая в него кусок испачканной ткани. – Официально это называется эротической субкультурой, выстроенной на обмене власти между партнерами. А если по-простому, то один просто причиняет контролируемую боль другому. Ключевое слово «контролируемую», но я никогда не понимала смысла этих действий. Зачем намеренно стремиться к боли, если жизнь и так делает то же самое каждый день и за бесплатно?

– Погоди, – потряс головой Мишка. – Что-то я запутался…

– Скорее всего, у погибшей хозяйки квартиры был сексуальный контакт с её убийцей, – объяснила я, вручая другу закрытый пакет. – И скорее всего, они играли в БДСМ или его подобие, потому что этот кусок материала раньше был частью латексного костюма. Именно такие часто используются любителями сексуальных игр. Вы обыскивали квартиру?

– Да, – чуть растерянно кивнул Мишка, рассматривая содержимое пакета. – В остальных помещениях ничего подозрительного не обнаружили.

– Смотря, что расценивать, как подозрительное, – прищурилась я, а после вздохнула. – Эх, мужчины.

– Ты не видела, как выглядела эта комната, когда мы приехали по вызову! – распираемый праведным гневом, начал оправдываться Мишка. – Сейчас-то уже немного подчистили, но изначально сюда даже зайти не все смогли. А те, которые решились просто упаковывали в мешки всё подряд, особенно не рассматривая!

– Очень профессионально, – оценила я.

– Слушай, – начал злиться Мишка. – У меня в отделе ведь не благородные консерваторки работают, а большие бородатые дяди, половина из которых войну прошла, а другая половина за годы службы такого насмотрелась, что в пору самим маньяками становится! Но даже им хреново!

– Не злись, – примирительно вздохнула я.

– Ладно, – махнул рукой Миша, покомкал в руках несчастный пакет и спросил:

– Как ты думаешь, кого мы ищем?

– Я не психолог-криминалист, Миша, – удрученно покачала я головой. – Я не могу составить его психологический портрет, как и сказать, какими мотивами он руководствуется.

– И всё же, чутье подсказывает мне, что ты что-то знаешь, – рыкнул Миша, приближаясь и заглядывая мне в глаза. – Дела об убийствах придется объединять. Я пока ещё не знаю, кому поручат расследование, но, если ты что-то знаешь, скажи.

– Я не знаю, Миша, – спокойно ответила я, выдержав его тяжелый взгляд. – Не знаю ничего такого, что могло бы помочь в расследовании. Нам пора идти. Я позвоню, если получу новую информацию.

Обойдя заставшего друга по дуге, я поманила за собой Нису, и мы направились на выход.

Сидя в машине, подруга спросила:

– Ты ведь соврала ему, да?

– Для его же блага, – вынуждена была я признать. – Иначе он попытается влезть туда, где его гарантированно убьют. Теперь я точно уверена.

– В чем?

Ответить не успела, зазвонил телефон.