Проект «Тревожные Небеса»

Глава 22

Я открываю глаза и смотрю в светлеющее небо. Потом поворачиваю голову – он сидит прямо надо мной на старом обшарпанном холодильнике.

– Это ты… нашёл нас?

– Я думал, что ты нас искал? – он усмехается в свою сбитую в колтуны грязную бороду, – Тебе нужен кто-то из моих друзей?

– Да, – я сажусь в куче мусора и растираю спину. Степан рядом начинает ворочаться и что-то бормотать во сне. Царь-бомж всё так же одет в грязные лохмотья и грязен сам. Но щёлочки его глаз искрятся добрым смехом. Я почему-то очень рад его видеть. Оглядываюсь по сторонам, – Не замечаю твоих подданных, ты один?

– У меня нет подданных, – он медленно кивает, – только друзья. А они всегда со мной. Потому я часто один, но никогда не одинок. Как и ты, – он протягивает руку и прижимает указательный палец к моему лбу.

– Как и я? Странно. Не понимаю, при чём тут я?

– И не надо тебе понимать. Это как запах еды, – он кивает головой как будто в такт какой-то мелодии, – не нужно его понимать, достаточно чувствовать.

– А. – я пытаюсь сделать умное лицо, – Значит, я пока не чувствую.

– Всему своё время. Человек которого ты ищешь находится там, – он вытягивает руку в сторону большой мусорной горы, – если пойдёшь прямо сейчас, то увидишь его раньше времени. Если чуть позже, то как раз вовремя.

– Вовремя? – я пытаюсь разглядеть вдалеке тропинки, чтобы обойти эту огромную гору. Не хочется забираться на неё, – Во время чего? Опять какой-то ритуал, – я усмехаюсь.

– Да. Самый главный ритуал в жизни каждого человека после ритуала рождения.

– Это очень интересно, – я снова поворачиваюсь к царю, но его уже нет, – ну вот… похоже, я плохой собеседник…

Я пихаю Степана.

– Вставай, нужно идти, – он в ответ бубнит что-то невнятное.

На этом полигоне никогда не понятно, что правда, а что иллюзия. Не удивительно, что некоторые видели тут самого дьявола. Может это какие-нибудь споры грибов Валоóрдена так действуют на людей? Я встаю, чтобы немного размяться.

Прогуливаюсь до машины и выглядываю из-за небольшой мусорной сопки, за которой мы укрылись. Гостей нет – это хорошо. Скоро на небо выползет солнце. Сейчас мне кажется, что оно просто вынырнет из мусорных завалов, как красный дельфин из моря. Что за странные мысли? Надо поднимать Степана и отправляться на поиски.

Я подхожу к нашему холодильнику – Степан ещё спит. Достаю бутылку воды и делаю несколько глотков.

– Вода здесь есть. Найдём местных и от жажды не умрём, – бурчу я себе под нос выливая тонкую струйку на голову спящего напарника.

– А-а-а-а-а! Что? – он резко садиться и непонимающе смотрит на меня.

– Нужно идти уже. А ты никак не просыпаешься.

– И ты что? Вылил на меня воду? – он выпучивает глаза и растирает капли по небритой физиономии.

– Да, прости. Нет времени искать особый подход. Если не выйдем через пять минут, то можем опоздать, – я поднимаюсь с холодильника, забираю автомат и иду к машине за остальными вещами.

– Особый подход? И куда мы опаздываем-то? Ты же даже не знаешь кого мы ищем! – он явно очень обижен.

– Кого, кстати, мы ищем? – кричу я ему уже из машины.

– Все зовут его Квадрат.

– Прекрасное имя… – бормочу себе под нос, запихивая вещи в рюкзак. Через минуту рядом появляется Степан.

– Давай хотя бы поедим?

– По дороге поешь. Нужно выдвигаться.

Он корчит рожу и передразнивает меня:

– Па дароге паешь! А если у меня сахар упадёт вдруг, ты что будешь со мной делать? А?

– Ничего. Оставлю подыхать на этой свалке.

Он замирает с выпученными глазами и отрытым ртом.

– Что? Серьёзно?

– Стёп, мы не в пионерлагере, не до сантиментов. Нам нужно обернуться до следующей ходки орков за грибами. Иначе тут нас и закопают, понимаешь?

Он молча кивает. Я закидываю рюкзак за плечи и закрываю машину. Брать ключи с собой? Не потерять бы. Ныряю под арку переднего колеса – там виден кусок рамы. Кладу ключи на него. Если что, можно быстро достать и уехать.

Автомат. Вода. Рюкзак. Можно двигать. Смотрю в сторону мусорной горы на которую указывал царь-бомж. Из-за неё начинает выглядывать краешек солнца.

– Идём.

Когда долгое время живёшь без часов, начинаешь понимать, что в них нет никакой необходимости. Наш организм сам умеет ориентироваться во времени и часы нужны лишь для того, чтоб синхронизировать время разных людей. Часы – это способ договориться. Топорный и грубый. Часто беспомощный и почти не рабочий.

Когда внутреннее время людей сильно отличается друг от друга, всё равно происходят накладки, ожидания и опоздания. Часы в данном случае не помогут. Если же время людей похоже, то часы и не нужны.

Мы идём по кучам отжившего антуража современного человечества. По одноразовым культуре и быту, которые были призваны стимулировать экономику, а Степан всё не отстаёт и расспрашивает, почему это я решил, что именно сейчас вовремя, а дальше уже будет позже.

– Я просто чувствую.

– Это бред, Вадим.

Мой ответ его чуть более чем совсем не устраивает. У него другое время. Я иду и осознаю, что не смогу ему «объяснить». А он не сможет «понять». Потому что тут как с запахом еды – нельзя понять, можно только почувствовать.

А своё время нужно взращивать внутри себя. Мышцу, которая «живёт твоё время» нужно прокачивать, как трицепс или квадрицепс какой-нибудь.

Подъём в мусорную гору сбивает дыхание и на время Стёпа прекращает свои бессмысленные расспросы. Мусор вылетает из под ног и катиться вниз. Я оборачиваюсь – отсюда сверху видно в мутной дымке и далёкий пролом в стене и лес, прячущийся от полигона за ней.

– А почему и откуда ты знаешь, что он именно там? – набрав в лёгкие воздуха и чуть отдышавшись выдаёт Степан.

Я смотрю на него пристально. От серьёзной нагрузки и большого веса он красный и уже насквозь мокрый. Тяжело дышит упершись в колени. А всё равно находит силы спорить и докапываться.

– Стёп, не веришь мне – возвращайся в машину и жди там.

– Не… – он защищающимся жестом поднимает ладони перед собой, – я то верю, конечно! Ты объясни просто.

– Если веришь – иди молча. Силы тебе ещё пригодятся. Если не веришь – машина внизу, – я указываю пальцем в УАЗик, а сам разворачиваюсь и продолжаю подъём.

Он сморщившись смотрит сначала вниз, потом наверх и, тяжело вздохнув, идёт за мной.

– Вадь, ну просто интересно. Что такого-то, – бубнит он сзади. Ненавижу, когда меня так называют, но не придаю этому особого значения, потому что именно в этот момент передо мной открывается часть свалки, скрытая за горой.

Яркое солнце на той стороне вязнет в густых смолистых испарениях, поднимающихся от мусорных завалов. Ощущение такое, будто я стою на вершине Эвереста и вижу шапки кучевых облаков, опоясывающих гору. Где-то там внизу жилища людей, дороги, города, а я… нет. Я всего лишь на огромной горе мусора.

– Ого, блин… – выдыхает рядом со мной Степан, – Ну и картина! Ошмелеть и не встать!

– Идём вниз, – сухо отвечаю я и начинаю спускаться.

Вопреки ожиданиям Степана, спуск не намного легче подъёма. Мусор постоянно вылетает из под ног, скользит и сыпется вниз. Мы то и дело не удерживаем равновесие и падаем. Кажется, что проще уже сесть на задницу и просто скатиться с этой горы, но логика и мелькающие тут и там осколки стекла и рваного металла говорят о том, что это может быть очень плохой идеей.

Вскоре мы достигаем уровня «облаков» и погружаемся в серый туманный сумрак. Здесь окружающий пейзаж становиться уже совсем безрадостным и тревожным.

– Вадим… а как мы найдём хоть чего-то в таком тумане-то? А?

– Найдём, – сухо отвечаю я. Откуда мне знать как? Я не знаю.

Однако чуть ниже плотность испарений уменьшается и видимость становиться гораздо лучше.

– Смотри в оба, – говорю я, – увидишь людей вдалеке – сразу говори. Нам нужно найти детей Валоóрдена.

– Детей кого?

– Да не важно… местных нужно найти. У них типа племя такое тут. Так называют себя.

– А… понятно… – я не вижу его, он идёт за мной следом. Даже не видя его физиономии, я отчётливо осознаю, что нихрена ему не понятно. Главное не пропустить их. Для них эти мусорные джунгли – дом. Если захотят, чтобы мы их не нашли, то мы и не найдём.

Горизонт постепенно выравнивается и вот мы уже не спускаемся, а движемся по небольшим мусорным холмам. То тут то там проплывают редкие парообразные клочки мусорных испарений. Дыхание Полигона.

– А на кого они похожи? Эти дети?

Я не знаю, что ему ответить. Он что думает, что увидит здесь австралийских аборигенов в бусах и с копьями?

– А как ты думаешь, Стёп? Может на людей, которые живут на свалке?

– Ну то есть на бомжей что-ли?

Я разворачиваюсь и смотрю на него с сомнением. Вроде, взрослый мужик. Вроде, медик. Но он глядит мимо меня и взгляд у него странный.

– Вот как вот этот? – он поднимает палец и указывает куда-то вперёд.

Я разворачиваюсь. Передо мной стоит знакомый громила. Всё такой же грязный и с таким же пугающим выражением на том месте, где у обычных людей лицо, что и при нашей первой встрече.

– Герасим. Рад тебя видеть.

– А-а-а-ы-ы-р-р-р! – он хватает меня за плечо и толкает вперёд.

– Да, да! – я поднимаю руки вверх перед собой в жесте перемирия, – Я пойду, куда скажешь! Идём, куда он велит, – киваю я Степану.

Герасим забирает у нас автоматы и рюкзак. Мы двигаемся куда-то между куч мусора. Наш проводник недобро порыкивает сзади. Степан испуганным шёпотом задаёт сотни глупых вопросов в минуту. А в это время с разных сторон к нам присоединяются всё новые и новые дети Валоóрдена. Все чаще и чаще слышны отрывочные возгласы:

– Валоóрден!

– К шаману!

– Еда!

Степан постепенно всё сильнее и сильнее скукоживается. Его вопросы становятся всё более странными, а голос уже откровенно дрожит.

Впереди за одной из куч появляется уже знакомая мне картина. На возвышении из мусора собрано подобие очень пародийного трона, на котором восседает царь-бомж. Он всё так же ухмыляется и с интересом разглядывает нас щёлочками глаз на опухшей физиономии. Я с смотрю на Степана. Назвать выражение его лица удивлением было бы не честно. Скорее это состояние крайнего шока, не совместимое с адекватной артикуляцией. Мы входим в круг и я вежливо кланяюсь царю.

– Приветствую тебя, Шаман, слуга Валоóрдена! – Герасиму поклона кажется мало и он мощно пихает меня в спину. Я падаю на колени и понимаю, что сопротивляться наверное не стоит, – Что ж, если у вас принято так, – потирая спину говорю я, – то ладно. Бывай здрав! Рад тебя видеть!

Шаман кивком головы сообщает Герасиму, что мне можно подняться. Я поворачиваюсь к нему, чтобы убедиться, что он не будет меня снова пихать и встаю на ноги.

– И ты будь здрав, чужестранец. Ты вернулся сюда по собственной воле?

– Да, Шаман. Я пришёл сам.

– Ты воин, мы все это видели, – при этих словах он поднимает руки и обводит взглядом окружающих, – Но зачем ты пришёл снова? Не хочешь ли ты забрать часть богатств нашей земли?

– Нет, Шаман. Мне не нужны ваши… «богатства», – я очень стараюсь не вложить обидного смысла в это слово, но не выделить его не могу, – Я ищу одного из друзей, который по слухам живёт у вас.

– Друзей? – Шаман смотрит на меня с сомнением, – Необычно для чужестранца. Кто же это, ответь мне?

– Раньше его называли Квадрат.

Шаман усмехается и медленно кивает головой.

– Да, чужестранец. Вы хотите поговорить с ним, я понимаю, однако, – он вытягивает палец в мою сторону, – ты уже доказал нам что воин, а не еда. Но мы не знаем, друг ли ты? А он, – старик переводит свой палец на Степана, – вообще нам не знаком. Мы бережём свою общину от пагубного влияния чужаков, – он складывает руки домиком, – Потому вам нужно будет пройти испытание!

– Какое испытание ещё? – раздаётся из-за моего плеча. Кажется, Степан снова обрёл дар речи.

– Мы согласны, – отвечаю я.

– На что согласны? Какое испытание? Я не согласен! – верещит рядом мой напарник, размахивая руками.

Я хватаю его за запястье.

– Доверься мне. Я уже проходил это. Всё будет хорошо, – я чувствую, как его рука дрожит. Чёрт. При таком подходе для него может и не будет хорошо… – Выбора всё равно нет, Стёп. Нам с тобой сейчас или вперёд или никак. Согласен?

Он кивает.

– Начинаем! – старик вскидывает руки и к нам выходит тот же самый Страж в засаленных длинных одеждах, что и в прошлый раз.

– Не переживай, – говорю Степану, – сейчас сожрём грибы, запьём брагой и будут приходы. Главное не ударить в грязь лицом.

Он судорожно кивает. Страж снова достаёт из-за пазухи кучку грибов и даёт сначала мне, потом моему напарнику. Степан с отвращением смотрит, как я отправляю их прямо в пищевод и морщась пытается сделать то же самое. Страж передаёт мне грязную бутылку с мутной жидкостью. Я делаю глоток и всучиваю её Стёпе. Он нюхает и жутко морщится.

– Охренеть… это обязательно?

– Да, обязательно. Не ной. Глоток и вперёд.

Он отпивает из бутылки и его сразу начинает тошнить.

– У-а-а-а! Бли-и-и-ин, какая мерзость!

– Вы готовы, чужестранцы! – торжественно говорит Страж.

– Хорошо. Куда нам?

Он указывает пальцем куда-то влево. Толпа бомжей расступается. Я смотрю вперёд. Там просто более густой туман, чем везде. Кто-то тычет мне чем-то твёрдым в плечо. Я оборачиваюсь – это Герасим суёт мне автоматы.

– Спасибо, друг, – я забираю свой и передаю ещё один Степану, – Чёрт. Ну вперёд, что уж.

Я делаю шаг, потом ещё, ещё и перехожу на лёгкий бег.

– Стой, ты куда? – кричит сзади Степан.

– Догоняй.

«Где-то тут сейчас вынырнет мусорный монстр», – думаю я, – «Этот уровень я уже проходил. Или будет что-то новенькое?»

Мы бежим по мусорным кучам не меньше пары километров, не сбавляя темпа. Думать становиться всё сложнее – дыхание сбивается, это мешает сосредоточится. Вскоре я понимаю, что стоит остановиться чтобы просто отдышаться. На меня налетает такой же запыхавшийся Стёпа.

– Куда… куда… мы… – кажется, что он выплёвывает слова вместе с кусками лёгких, – так… мать твою… бежим?

– Это испытание, брат… испытание… – я не успеваю договорить, потому что меня обжигает жуткое предчувствие, – Ложи-и-ись! – ору я и со всей дури пихаю напарника вперёд.

Раздаётся два выстрела и я отчётливо слышу как пули одна за другой вспарывают плотный воздух прямо у моей головы. Степан удивлённо выпучив глаза падает на спину. Я лечу на него и боковым зрением вижу человека в военной форме, выходящего из-за мусорного завала.

Он снова поднимает автомат. Я падаю и сразу откатываюсь назад за пригорок. Следующие выстрелы взрываются фонтанами старого пластика и полиэтилена в метре от меня. Я вижу как Степан энергично ползёт куда-то прочь, забыв про автомат.

– Стой, – шепчу я ему, – оружие захвати! Куда?

Он меня не слышит. Его губы шевелятся. Молится? Говорит сам с собой? Я снимаю свой АКМ с предохранителя и проверяю обойму. Чёрт. Всего одна. Остальные остались в рюкзаке у Герасима.

– Вылезайте, крысы! – орёт солдат. Этот голос кажется мне знакомым, – Я всё равно вас убью!

Снова раздаются выстрелы и опять два смертоносных фонтана взвиваются в паре метров от меня.

Это не похоже на мусорное чудовище. Он настоящий? Или иллюзия? Я вскакиваю и жму на курок. Вижу траекторию первой пули, второй – обе проходят на полметра левее цели. Даже на таком расстоянии я вижу, как он с улыбкой поднимает автомат в мою сторону и жмёт на курок. Я подгибаю ноги и падаю. Выстрел. Выстрел. Я лечу вниз. Всё так медленно.

Чё-о-о-о-орт! – меня разворачивает мощным ударом. Вторая пуля цепляет моё правое плечо сдирая нашивку и вспарывая плоть. Я прижимаю руку к ране. Она вполне настоящая. Я не оказался снова среди группы бомжей – всё это не иллюзия. Напротив меня метрах в пятидесяти настоящий орк ржёт и радуется тому, что попал. Моя правая рука ранена.

Я проверяю, работают ли все мышцы. Я могу держать руку на курке. Больно, но не смертельно. Ну держись, сволочь.

Я откатываюсь на полтора метра левее. Слышу, как шуршат его шаги по тоннам пластика и полиэтилена. Он смеётся.

– Готов, крыса? Ползи сюда! Я добью тебя быстро!

Я вспоминаю, откуда знаю этот голос. Наверное это тот подонок из Технопарка. Я приподнимаюсь на локтях и целюсь забирая правее. Он видит меня и вскидывает автомат. Раздаются выстрелы. Первый ложиться чуть выше его плеча, а второй приходиться прямо в ключицу. Он не успевает спустить курок. Его тело разворачивает и опрокидывает на спину.

– А-а-а-а-а-ха-ха-ха! – раздаётся из ямы в которую он скатился, – Вот ты сволочь вонючая! Сейчас я тебя прикончу, мразь!

Он меня не видит оттуда. Я быстро перебегаю на десять метров правее и сразу осознаю свою ошибку – он не один. Я снова подгибаю ноги и падаю в первую подвернувшуюся яму, боковым зрением различая фигуру которая уже берёт меня на мушку.

Снова раздаются выстрелы. Два распарывают воздух и потухают в грудах мусора далеко позади меня, а один с жутким металлическим звоном врезается во что-то твёрдое в метре справа.

Что это за хрень? Я подползаю ближе и вижу здоровенный чугунный котёл, увязший в мусорных отложениях. Я видел такие в огромных промышленных котельных – хорошее укрытие. Я заползаю внутрь него и осматриваюсь. Одна чугунная секция лопнула и уже почти сгнила. Сейчас эта ещё секунду назад совершенно бесполезная громада может стать для меня неприступным ДОТом. Я просовываю в прогнившую дыру дуло автомата и ищу взглядом своего врага. Прячется.

Пока есть секунда мне нужно позаботиться ещё кое о чём. От первого же выстрела в этой чугунной коробке я могу порвать себе барабанные перепонки. Поэтом не спуская глаз с предполагаемого места расположения противника, я нащупываю рукой куски грязного полиэтилена и скатываю из них плотных червячков, чтобы запихнуть их в свои уши. Первое готово. Второе… становиться заметно тише.

Минус в том, что теперь я не смогу ориентироваться на слух, но… сейчас лучше пожертвовать этим. Снова берусь обеими руками за автомат. Обзор тут хуже, зато гораздо безопаснее. Второго всё никак не видно, а вот первый аккуратно высовывает злобное лицо из-за черных мусорных пакетов впереди слева. Похоже он немного переполз, пока мы обменялись очередями с его напарником.

Я прикидываю сколько у меня могло остаться патронов. Обойма была полная. Я сделал два раза по два выстрела. Если так же продолжать лупить по паре, то у меня ещё тринадцать попыток. Я делаю вдох. Выдох. Палец срастается с курком. Щёлк. Моё тело ощущает удар приклада. Правое плечо раненного орка взрывается фонтаном красных брызг и он снова исчезает в яме.

В этот же момент правее и дальше из другой ямы появляется его напарник и длинной очередью поливает моё импровизированное укрытие. Несмотря на самодельные затычки я моментально глохну от этого града звуков и сморщившись смотрю как он, корча рожу, снова и снова нажимает курок и передвигается ближе к первому солдату.

Шаг, ещё шаг. Я не дам ему этого сделать.

Нажимаю курок. Первый удар приходится в правое предплечье. Его автомат разворачивает и я вижу боковым зрением, как взвиваются мусорные вихри справа передо мной. Второй мой выстрел пробивает ему грудь в области солнечного сплетения, третий ложиться в область сердца. Однако он не спускает руку с курка. Пошатываясь он снова поворачивается ко мне и новая очередь начинает выстукивать свою оглушительную чечётку по чугунным секциям моего ДОТа.

Я снова целюсь. Вдох. Выдох. Все три в цель. Каждый выстрел толкает его назад, выбивая из его тела мелкие фонтанчики крови. На этот раз он не удерживается на ногах и падает на колени. Снова пытается поднять автомат в мою сторону, но сил ему на это уже не хватает и он падает лицом в мусор.

Какое-то время я лежу и слушаю пронзительный звон в своей голове. Может это и есть контузия? Я вытаскиваю из ушей грязный полиэтилен. В прогнившей чугунной дыре перед собой я вижу рассеянно бредущего вперёд Степана. Дурень, что он делает? Первый может быть ещё жив и опасен…

Я аккуратно выбираюсь из своего убежища и держу на мушке кучки мусора, за которыми может прятаться выживший орк. Никто не появляется. Я медленно поднимаюсь на ноги и, не опуская автомат, иду к ним. Степан, похоже, направляется туда же.

Около тридцати метров. Двадцать. Этот олух бредёт так, будто только что не было никакой перестрелки. Что с ним? Десять. Я со всей дури вдавливаю приклад в плечо. Вдох. Выдох. Выискиваю взглядом через прицел тела орков. Вот один – распластался раскинув руки в стороны. Где же второй? Степан – дуралей, спускается прямо в яму, где должен быть живой орк. Чёрт.

– Стой! Куда ты? Дурень!

Он не отвечает. Скатывается по скользящему мусору вниз. Я бегу за ним. Ищу взглядом наглого орка из Технопарка… вот же он… я останавливаюсь и опускаю автомат.

«Кажется, его фамилия Буров», – вспоминаю я.

Он лежит на спине на скате мусорной ямы и захлёбывается собственной кровью. Пытается пошевелиться, но руки его дрожат. Кровавые брызги вырываются изо рта при каждой попытке движения и при каждом вздохе. Я провожаю взглядом Степана и только сейчас замечаю, куда он шёл.

На самом дне ямы свалены тела нескольких бомжей. Эти нелюди просто поставили их в ряд на краю ямы и расстреляли. Я подхожу ближе. Степан хватает за плечи одного из убитых и долго смотрит в его лицо. Потом поворачивается ко мне.

– Мы нашли его, Вадим. Это и есть Квадрат.

Мои ноги подкашиваются и я падаю задницей на мусорный скат. Рядом со мной раздаются жуткие чавкающие звуки. Это что ещё за хрень? Я оборачиваюсь и вижу, что эта мразь… смеётся. Кровь отчаянно булькает в его рту раненного орка, а он ржёт.

Я встаю, подхожу к нему и выпускаю всю обойму прямо в его лицо.

—

– Вадим! Вади-и-и-и-им! Вы тут?

Я поднимаю глаза. Доктор смотрит на меня с насмешкой и даже, пожалуй, с презрением.

– Да. Я тут.

– Вадим, я с большим интересом изучаю активность вашего необычного мозга. Скажите, вы всё вспомнили.

– Думаю, что да. – я абсолютно выжат. Во мне уже нет эмоций.

– Может остались какие-то лакуны? Нечто, что вы не помните?

– Нет. Я помню всё.

– И как вернулись в «Убежище 32»? И как получили очередную вакцину?

Я не вижу смысла скрывать хоть что-то.

– Да. Я нашёл на Полигоне старый УАЗик, на котором бежал из плена неблагонадёжных и вернулся в убежище.

– Почему, Вадим? Вы отчётливо помните мотивы ваших действий или они размыты?

– Я не знаю. Просто всё потеряло смысл. Хотел увидеть жену и дочь. Хотел увидеть Сашу…

– Вы получили вакцину сразу?

– После полигона меня сразу отправили к военврачу. Он сказал, что в моей карте что-то напутано. Лучше привиться повторно.

– Это прекрасно, Вадим. И сразу после этого вы попали к нам с приступом сильной мигрени и провалом в памяти?

Я поднимаю на него глаза молча. Этот разговор больше не имеет смысла.

– В таком случае, мы можем снять вам активирующие препараты и сделать то, о чём вы так просили, – как-то не в меру радостно говорит он.

Я молчу. Скоро будет освобождение.

– Роберт!

Раздаётся звонок. Щелчок. Белый коридор. Белая камера. Белая кровать.

Роберт вкалывает мне какие-то препараты. Я дышу, ожидая того момента, когда боль уйдёт.

Надеюсь, что это именно та вакцина третьего ранга, которая убила личность моей жены.

Которая сделала овощем Роберта…

Которая размажет остатки моего измученного мозга по черепной коробке, сотрёт воспоминания, заставит улетучиться боль и вернёт мне мою свободу…

Свободу.