На гуме

Мы зловеще улыбнулись друг другу одними глазами.

– Вот в этом и прикол, братан – я не хочу протягивать руку дальше своего кармана! – эмоционально возразил мне Акбар, и даже поднялся с подоконника, – хочу сам покупать то, что хочу, когда хочу – не замарачиваясь, как это сделать, и никого не напрягая.

– Все будет, – бросил я, вытаскивая из кармана звонивший мобильный. Да и что я мог на это ответить?

Звонил Миша Мурзанян – молодой русифицированный мажор, с которым я познакомился незадолго до этого. У него были проблемы – какашки на собачьих площадках уже начали оттаивать, а он все еще не мог сдать экзамен с прошедшей зимней сессии. Между тем последняя пересдача должна была состояться уже через пару дней. Мурзик, прежде уже вылетавший из университета, не горел желанием повторять этот опыт, зато готов был страдать материально.

– Я тебя понял, братан, – ответил я, выслушав его тираду, – да, конечно, решим… но не по телефону. Подтягивайся на сачок – обсудим.

– Че там? – поинтересовался Акбар, когда я закончил разговаривать.

– Ну, ты же ныл, как тебе плохо без монеты? – с издевательской улыбкой ответил я.

– Слышь, ныл!

– Э, я слышу дальше, чем ты видишь! Не кипишуй, щас парняга подтянется, – ответил я, желая сохранить интригу.

Мурзик появился минут через пятнадцать. Выглядел он довольно паршиво – зубы стиснуты, лицо перекошено в нервной гримасе, а под нездорово блестящими глазами залегли бурые синяки. С последнего раза, когда мы виделись, он похудел еще сильнее – сказывались непрекращающиеся тусовки и порочная склонность к саморазрушению – он явно травился. Впрочем, на нем был надет шикарный темно-серый костюм и свежая бледно-голубая рубашка, немного сглаживавшие тягостное впечатление.

– Здарова, парни, – видно было как вытянутая в приветствии рука Мурзика нервически вздрогнула.

– Шаломчики, – ответил я, пожимая его влажную ладонь.

– Саламчики, – передразнил на свой лад Акбар.

– Как дела-то? – поинтересовался Мурзик, скорее из вежливости.

– Пойдет. Ты лучше про свои расскажи.

– Да меня экзамен этот парит. Есть говоришь завязки какие-то?

– Да, есть чувак, который с вашим замдекана в близких. Могу ему удочку закинуть, – предложил я, – от тебя нужно две вещи: лаве и имя препода – все.

– Сколько лаве?

– У тебя же экзамен, не зачет? – уточнил я, – Что-то типа касарь грина – стандартно.

На самом деле это было нихрена не стандартно, но за долю секунды прикинув в уме баланс карманных денег, Мурзик явно расслабился.

– Не вопрос, – качнув головой, отвечал он, – как это будет происходить?

– Сейчас называешь мне имя препода. Я договариваюсь с типом и вечером звоню тебе, говорю, сколько денег точно.

– Окей, препода я тогда СМС пришлю как зовут.

– Добро, – ответил я, стараясь не выдавать своего ликования, – так почему тебе не ставят-то?

– А она меня даже допускать не хочет, – ответил Мурзик, прикуривая сигарету, – я был на двух лекциях за семестр.

– Опрометчиво, – встрял Акбар, даже не глядя на нас – он провожал взглядом очередной крепкий зад, неспешно проплывавший по коридору.

– Да уж, – угрюмо бросил Мурзик и повернулся ко мне, – ладно, побегу я. Очень выручишь, если получится.

– Получится, можешь не париться.

– Надеюсь. На связи тогда вечером, – бросив едва прикуренную сигарету на пол, Мурзик откланялся.

– Давай, осторожней, – напутствовал его Акбар.

Дождавшись пока он скроется из виду, мы с Акбаром хитро переглянулись. Никакого чувака и никакого замдекана, разумеется, не существовало. Мы собирались провернуть все на ура – повезет, так повезет. Нет – будем решать проблемы по мере их поступления. Боишься – не делай, делаешь – не бойся, гласит народная мудрость.

– Ты думаешь о том же, о чем и я, Пинки? – обратился я к Акбару.

– Да – куда бы мы без таких, как Мурзик, – лукаво улыбнулся он, а глаза его заблестели, как у замечтавшегося Спанч Боба. В расширенных зрачках отчетливо отражались все те прелести, которые можно получить в большом городе за тысячу баксов. Там были и длинноногие шлюхи, неправдоподобно стенающие, пока ты скромно, где-нибудь с краю, трешься об их бездонные дупла, и текущее рекой Асти, и кокаин, пересыпающийся почему-то внутри песочных часов, и даже новые идеально белые кроссовки.

Получив от Мурзика СМС с именем препода и названием кафедры, мы отправились на поиски, смутно представляя себе, что объект должен находиться в районе пятого этажа. Впрочем, успехом поиски увенчались довольно скоро – через каких-нибудь двадцать минут я уже стучался в дверь с табличкой «Пиздяшкина Л.П., к.э.н., зам. зав. кафедрой анальных сношений» или какой-то подобной мутью.

– Здравствуйте! Лидия Петровна? – нарочито бравым и подчеркнуто доброжелательным голосом приветствовал я маленькую пожелтевшую женщину в учительских очках, с седыми буклями, нависавшими над зеленым шерстяным кардиганом. Она сидела за большим заваленным бумагами столом из добротного ДСП, левым ухом к незанавешенному окну, и печатала что-то на компьютере.

– Здравствуйте. Я! – ответила она, не отрывая глаз от монитора.

– Лидия Петровна, меня зовут Армэн, – представился я, постепенно просочившись в кабинет и медленно приближаясь к ее столу, – я брат Миши Мурзаняна, вашего студента.

– Здравствуйте-здравствуйте, – вновь произнесла она, и сначала мельком, а потом очень пристально и, казалось, недоверчиво посмотрела на меня, – что-то вы совсем не похожи…

– Мы по отцу только, – улыбнулся я и продолжил, – Лидия Петровна, мне позвонили из деканата, рассказали, что Миша ваши занятия почти не посещал и теперь находится на грани отчисления.

– Уже практически за гранью, – ухмыльнулась она, – я его за семестр видела раза два всего. Разумеется, у него недопуск.

– Какой позор! – всплеснул я руками и после небольшой паузы продолжил, – я сам юрфак МГУ с красным дипломом закончил, а из-за этого бездельника в собственном альма-матер перед уважаемыми людьми краснеть приходится, – понизив голос, я вдохновенно продолжал, – у нас знаете ли родителей нет, я на работе с утра до ночи, за этим охламоном следить совершенно некому! Лидия Петровна, я понимаю, вы занятой человек, но, может, согласитесь с ним дополнительно позаниматься до пересдачи? Просто если его отчислят, это будет лично для меня катастрофа.

Преподы тоже живые люди – особенно такие, с буклями – любят страстишки из мексиканских телесериалов. Будучи заинтригованной моей тирадой, Лидия прекратила печатать, сложив тонкие сморщенные пальцы на загаженной какой-то бурой дрянью клавиатуре.

– Да он большой уже мальчик, чтобы следить за ним, – покачала она головой, а в ее голосе я не без удовлетворения услышал нотки сочувствия.

– Да, большой, но ответственности пока, видите, никакой. Вы меня очень обяжете, если найдете на него время.

– Так экзамен послезавтра уже, – замялась Лидия.

– Знаю, ну так может быть завтра?

– Вообще у меня дополнительных консультаций никаких не предусмотрено, но раз вы так просите, ладно уж, пусть завтра к пяти часам сюда приходит. Но, учтите – только из расположения и сочувствия к вам, – подчеркнула она.

– Большое вам спасибо! – я облегченно вздохнул, – и сколько это будет стоить?

– Сто долларов.

– Вас понял. Значит, завтра к пяти пришлю его. Еще раз большое вам спасибо, Лидия Петровна.

– Всего доброго, – попрощалась она и, не дожидаясь пока я закрою дверь снаружи, уткнулась в свой монитор.

Выйдя из кабинета, я очень чинно сделал несколько шагов, после чего подпрыгнул, стукнув в воздухе каблуком о каблук, и устремился к лестничному пролету, где дожидался Акбар.

– Ну, че сказала? – поинтересовался он, глядя на меня своими хитрыми лисьими глазами.

– Дай сигарету! – проигнорировав его вопрос, попросил я, облокотившись спиной на стену.

– Я стрельнул.

– Покурим тогда, – невозмутимо пожал я плечами.

– На, кури уже! – нетерпеливо протянул мне наполовину выкуренную сигарету Акбар, – так че сказала?

Затянувшись Акбаровским царским быканом, я с очень деловым видом бросил только – «доштырился, вроде» – мне нравилось держать его в напряжении. Я стал набирать на мобильном номер Мурзика.

– Куроче, – начал я не здороваясь, – пообщался с чуваком, расклад такой: завтра берешь с собой тысячу сто долларов – касарь приносишь мне, сто относишь Лидии к пяти часам в ее кабинет и занимаешься с ней дополнительно. На пересдаче она тебе поставит, но выучить все равно придется, потому что кроме тебя будут еще какие-то черти сдавать. В общем, чтобы не спалить ее, что ты проплатил… – Мурзик в трубке был явно очень доволен и немного взволнован.

– Сегодня, собираешься куда-то? – спросил я его.

– Нет, вроде.

– Вот правильно, сиди дома, учи, – наказал я, – и если че, я твой брат.

– Хаха, окей, – усмехнулся Мурзик.

– Да, так получилось. В общем все. Давай, на связи.

– На связи. Спасибо!

– Не за что пока. Учи, давай, – велел я снова и положил трубку.

Пока я говорил по телефону, мы успели спуститься по лестнице на первый этаж. Все от нас зависящее было сделано. Теперь от денег нас отделяли какие-то сутки и, чтобы скоротать их побыстрее я решил не ехать домой, а отправиться вместо этого к кому-нибудь в гости.

10

В типовой кирпичной десятиэтажке на пересечении Профсоюзной и Нахимовского располагалась модельная хата, в которой жили четыре двухметровые селедки, зарабатывавшие на жизнь, сидя на кокаиновой диете и время от времени прогуливаясь по подиуму или снимаясь для модных и не очень журналов. Нас познакомил мой школьный товарищ и с тех пор я часто заезжал к ним в гости. Все четыре телочки были из Иваново или Белгорода – словом, какого-то региона с повышенным уровнем радиации – именно этим они иронично объясняли свои потрясающие физические данные.

Зайдя в подъезд вместе с разносчиком пиццы и бодро взбежав по темной лестнице на второй этаж, я позвонил в дверь. Стены межквартирного холла были выкрашены в противный зеленый цвет, не то как в больнице, не то как в военкомате; побелка на потолках явно давно не обновлялась, а на пол, выложенный стремной плиткой неопределенного от грязи цвета, падали рыжие лучи жужжавшей на последнем издыхании лампочки Ильича. Прошло около минуты прежде чем замок наконец щелкнул, дверь распахнулась и передо мной предстала Света – вальяжная телочка в толстом бледно-розовом халате с капюшоном и длинными, закрывающими ладони, рукавами – у нее были красивые темно-русые волосы, сливавшиеся с мягкими чертами загорелого лица и матовыми локонами спадавшие на роскошную грудь третьего или четвертого размера. Меня приводило в восторг, что у такой высокой и при этом не полной телочки выросли такие. Открыв дверь, она со снисходительной улыбкой ответила на мое приветствие и поднесла к пухлым губам дымившуюся кружку с чаем.

– Марина-то дома? – поинтересовался я, переводя бесстыдный задорный взгляд с ее лица на вырез халата и обратно.

– Дома, – кивнула она, расслабленно глядя на меня своими томными полузакрытыми глазами.

Сделав глоток, она грациозно оперлась о дверной косяк и позволила мне войти. Наше общение обычно ограничивалось пресловутым «привет, как дела», но я знал, что она была нормальным типом. Думаю, в глубине души я ей тоже нравился.

Едва успев разуться и сквозь длинный узкий коридор бывшей коммунальной квартиры пройти на кухню, я был вновь остановлен – на этот раз Юлей, тощей загорелой телочкой, с крепкой, как баскетбольный мяч, задницей, аппетитно выдававшейся из ее плоской мальчишеской фигуры. У нее были кудрявые светлые волосы, наполеоновские планы и развеселый нрав – она вечно разгуливала по дому в трусах и, запивая икоту редбуллом, гоготала словно бравый солдат Швейк. «Юлькин!» – раскинул я руки, приглашая ее обняться. Неловко ойкнув, она хотела было прикрыть свои плоские сиськи ладонью, но, видимо, махнув на это мысленно рукой, таки обняла меня, прежде чем юркнуть в свою комнату. Пройдя между двумя рядами крашенных белой масляной краской деревянных дверей, я свернул на кухню. Там мутились еще две – Настя и Марина. Колдовавшая над кастрюлей супа Настя, породистая дородная блондинка с голубыми глазами и по-детски наивным выражением лица, на котором можно было нарисовать все, что угодно, приветливо улыбнулась мне, обнажив крупные белые зубы. Если бы меня попросили придумать для нее прозвище, я сходу ответил бы Тело – и это тело ничем бы не уступило Эль Макферсон. У второй – Марины, сидевшей на табуретке и красившей на ногах ногти, были прямые черные волосы, темные ничего не выражавшие глаза, фарфоровая белая кожа и маленькие вздорная грудь. Она почему-то считала меня своим бойфрендом – не смотря на то, что за пределами этой квартиры мы виделись всего пару раз. А я не спешил разубеждать ее и периодически заявлялся в гости, привозя с собой друзей и водку с редбуллом.

Когда мы только познакомились, я сразу запал на Марину, без раздумий предпочтя ее трем другим подругам, но с каждым днем все больше удивлялся своему выбору.

Даже без каблуков Марина была выше меня – пусть и всего на пару сантиметров, но в постели мне всякий раз приходилось выкладываться, чтобы заставить ее кричать. Каждую ночь я сжигал пару килограммов веса, а пресс и вовсе перестал качать за ненадобностью. Впрочем, это была единственная цена, которую я платил за ее расположение.

– Как ты, бэбэ? – спросил я, смачно поцеловав ее в раздутые губищи.

– Проснулась недавно. Ты как? Куда пропал опять?

– Дела были, а так все отлично – я без пяти минут миллионер, – ответил я очень серьезно и обратился к Насте, – когда будет готов твой суп? Я бы его тоже поел.

– Это не суп, это креветки, – рассмеялась она, – но я тебя так или иначе накормлю.

– Я думал это рыбный минестроне, – произнес я с идиотской артикуляцией       и улыбнулся.

Расположившись на широком подоконнике я стал развлекать телочек дурацкими историями. Я всегда либо зависал на нем, либо валялся на полу – в зависимости от состояния.

Отужинав, мы продолжали торчать на кухне, пили, разговаривали, играли в карты. Так пролетело несколько часов. Я был очаровательно пьян и занимал собою добрую половину эфира. Когда на часах пробило три, Марина встала из-за стола и, бросив на меня загадочный взгляд, ушла в свою спальню. Я сделал вид, что ничего не заметил, но допив очередную порцию намешанного Юлей адского пойла, сказал, что иду в туалет. Сам же отправился следом за Мариной с твердым намерением задать ей жару.

– Щас напополам разорву! Неделю ходить не сможет, – раззадоривал я себя, пробираясь через коридор. Войдя в комнату, я стал вслепую пробираться к постели, пытаясь нащупать в темноте тощее тело своей подруги. А нащупав, понял, что взял на себя больше, чем смогу унести. Все закончилось полным фиаско – потыкавшись вялым членом в жерново ее пышущей жаром задницы, я просто рубанулся.

Проснувшись на другой день, я обнаружил, что она уже ускакала на очередной кастинг. Я наскоро умылся, и, не завтракая, отправился в университет – лишь для того, чтобы забрать у Мурзика кэш. Такой вариант развития событий как посещение занятий мне даже в голову не приходил.

***

В пятницу, в день пересдачи, мы – я, Акбар, Хусик и Ислам – с самого утра торчали в полумраке небольшого, претенциозного кафе на втором этаже торгового центра. Ели суши, курили кальян, играли в Монополию – и все в одном месте – это было очень московское кафе. Все мои мысли были заняты положительным исходом экзамена, и я то и дело поглядывал на часы.

– Братан, почему без настроения? – поинтересовался Ислам, заметив, что я нервничаю.

– Да я с типа взял копейку за экзамен, а договариваться ни с кем не стал – и копейки этой уже нет. Теперь парюсь, что не сдаст.

– Ай саул! Ты че за тип, а?! – рассмеялся Ислам, – ничего, все ровно будет.

– Надеюсь, я ему сказал подготовиться хорошо.

– Красавчик, если выгорит, – вступил в разговор Акбар и отхлебнув вина из бокала продолжил, – а мне тут вот какая афера в голову пришла – на окраине Москвы покупаешь хату в хрущевке штук за сто долларов. С региона подтягиваешь какую-нибудь семью, которая хочет в Москве прописаться. И чтобы у них ребенок был почти совершеннолетний. После того, как их прописали, они разводятся, ребенку соответственно восемнадцать исполняется, а дом тем временем сносить собрались – жильцов расселять надо. Получается, что вместо одной квартиры эта семья должна получить три в новостройке. Охуеешь? – многозначительно кивнул он. – Одну этим бедолагам оставляешь, две тебе достаются. Или можно просто им бабки сколько-то дать, а хаты все себе оставить.

– Хорошая афера, но очень много нюансов, – возразил Ислам, – возраст ребенка подгадать, в управе доштыриться, плюс неизвестно, когда этот дом сносить решат – может еще десять лет простоять.

– Ну, это если самому есть где жить, монета есть – на долгосрочную перспективу.

– У меня знакомый один купил за сто касарей хату на Тверской у какой-то бабки. Она ему согласилась продать с условием, что он ей дожить в ней свой век разрешит.

– Ну, это тоже на долгосрочную перспективу, – перебил Акбар.

– Да не, она через две недели из окна выпала, когда окна мыла, – пожав плечами, Ислам бросил кости и передвинул фишку на пустовавшее поле «ДнепроГЭС».

Я Монополию, честно говоря, не любил – особенно когда играть приходилось с такими шулерами, как эти. Поэтому, быстро вылетев из игры, я не спеша жевал своими сашими, запивал их сносным белым вином и наблюдал как парни не в кипеш передвигают фишки, пиздят из банка деньги и добавляют домики себе на поля. Меня это зрелище забавляло. Они были как дети – спорили, горячились, потом смеялись, а официант все подносил и подносил стаканы и блюда.

Через пару часов сытые и довольные, развалившись на диванах вокруг стола, мы пускали кольца густого кальянного дыма. Занятия в университете к этому моменту уже закончились, и мы решили двигаться дальше.

– Все нормально, мы с Акбаром платим, – сказал я, забрав кожаную папку со счетом от потянувшегося было к ней Ислама. Меня столько раз кормили, поили и сажали на такси, когда у меня не было ни копейки, что подняв какую-то монету, хотелось отплатить тем же. Мы все старались придерживаться одного правила на счет денег: легко пришли – легко ушли – и относились к ним с нескрываемым презрением, расставаясь без всякого сожаления.

– Саул, братан, от души, – ответили пацаны.

Не торопясь, мы вышли на парковку. Было прохладно, и на газонах еще грязными кучами лежал снег, но в воздухе уже чувствовалась весна, и даже пели птицы – если не на деревьях, то уж как минимум на душе.

Ислам и Хусик решили ехать по домам – у одного приехал отец, другой спешил на тренировку. Проводив парней, мы с Акбаром с минуту еще постояли на тротуаре, глядя как большой черный внедорожник увозит их куда-то к линии горизонта – вслед за садящимся багряным солнцем. Вдруг забренчал телефон. Это звонил Мурзик. Я успел всадить триста долларов из его касаря и уже прикидывал куда пристроить остальное. Я медлил отвечать на звонок – меньше всего мне хотелось слышать дурные вести. Однако, сморщившись, я таки нажал на кнопку «Ответить».

– А-алё!

– Здарова, Марк! – послышалось с другого конца провода. Я не смог разобрать то ли это счастливый голос, то ли саркастически счастливый.

– Здарова. Ну че, ровно все?

– Да, сдал!

– Ну, красавчик, я же тебе говорил – не уалнауайся!

– Ну да. В общем спасибо, что помог.

– Не за что, братан, обращайся. Слушай, сейчас занят немного…

– Да-да, не вопрос, на связи, – поспешил распрощаться Мурзик.

– Сейчас модно говорить «на связУ», – повторил я глупость, услышанную накануне от одного осетина, – давай, братан.

Положив трубку, я дал пять уже услышавшему все и специально поднявшему руку Акбару. Можно было наконец-то расслабить булки.

– Может в бордель? – предложил Акбар.

– Можно, но сначала кокоса зацепим.

11

В следующий раз я встретил Мурзика, когда приехал в гости к Камилле, нашей общей знакомой. Едва я переступил порог, мне протянули свернутую стодолларовую купюру и указали на длинные дорожки кокаина, напоминавшие взлетную полосу. Не задумываясь, я пустил по ноздре трек, затем втер смачно в десна и стал осматриваться. Трехкомнатная квартира в высотке на площади Восстания была пустой как бубен – интерьер ограничивался огромной двуспальной кроватью и водруженным на обеденный стол зеркалом в человеческий рост, с которого все и нюхали. Другой мебели не было, но всем итак всего хватало. Музыка играла довольно громко для такого олд-скульного-совкового притона, где тут и там по своим фешенебельным норам доживала век старая гвардия славного тоталитарного прошлого – все эти бывшие стахановцы, комитетчики, бюрократы, интриганы и стукачи. «Странно, что еще мусоров не вызвали» – подумал я. Повсюду стояли бутылки – пустые, полные, початые. Я подошел к окну и, присев на подоконник, закурил сигарету, которую за секунду до этого смачно обмакнул в кокс – в сущности, лишь киношный жест, пустой перевод стаффа, но я всегда так делал. Мне нравился ритуал. Я уже несколько минут разглядывал покрытую толстым слоем пыли экспрессионистскую мазню в подрамнике, когда в комнате неожиданно появился нездорово оживленный Мурзик с перекошенной от наркоты челюстью и легкой испариной на лбу.

– Ооо, кого я вижу! Как ты, дружище? – обрадовался он мне.

– Со дня на день, как сам?

– Тоже ничего – как видишь. Давно Камиллу-то знаешь?

– Да я, если честно, до сих пор не могу понять, кто из них Камилла, – понизив голос, объяснил я, – мне смс пришел приезжать в высотку – я приехал так чисто – на ура. А че за Камилла, откуда я ее знаю… – Мурзик понимающе кивнул.

– Хорошая девчонка, я с ней в позапрошлые выходные в Дягилеве познакомился.

– Вот и я походу там же, – предположил я, – завтра-то поедешь тусоваться?

– Да не, вряд ли, я что-то совсем на мели.

– Та же ерунда, но когда нас это останавливало?

– Да уж!

– На самом деле есть идея, как по-быстрому бабок срубить. Тысяч сто за пару часов.

– Продуктовый ограбить? – улыбнулся Мурзик, тщетно пытаясь сделать вид, что ему это не очень-то интересно.

– Нет, – спокойно ответил я, – есть у тебя дилеры знакомые, кого не жалко?

– Ну, допустим.

– Можно заказать двадцаточку колес и принять барыгу с ними. С ГНК, с ксивами, со всеми делами – как полагается. И тебя тоже примем, чтобы двусмысленно не выглядело. Ну, и сразу отпустим в смысле – просто чтоб тебе голову потом не оторвали. Бабки поделим поровну.

– Слушай, ну теоретически можно одному уроду позвонить, – замялся Мурзик.

– У него бабки есть? Ну, в плане, он откупиться от нас сможет? Просто если нет, то его придется по этапу пустить, а эти головняки не нужны никому.

– Ну, позиционирует он себя, как мажор.

– Ну, тогда, конечно, позвони, – усмехнулся я.

– Сегодня уже поздно, – ответил Мурзик, глядя на часы, – а завтра, пожалуй, позвоню.

– Не вопрос. Пойдем, что ли Камиллу мне покажешь, – сменил я тему, поднимаясь с подоконника.

Народ приходил и уходил. Горка кокаина таяла на глазах, но зато все время появлялись новые угощения. Так, вечер мой закончился капсулами MDMA и оргией на покрытой целофаном кровати. Под утро, я натянул портки и, взяв у Мурзика пару бумаг на такси, поехал домой.

***

Проснулся я около четырех часов дня от телефонного звонка – звонил старина Мурзик.

– Здарова, как самочувствие? – начал он довольно бодро.

– Здарова. Довольно погано, если честно.

– Дозвонился до барыги, предварительно забился с ним на десять – одиннадцать вечера.

– На что забился-то?

– На двадцать колес.

– А у тебя деньги на них есть?

– Нет. На пять есть.

– Ну и забился бы на пять. Тебе ж ему заряжать придется.

– Ну, решим. Какой план действий-то?

– Нужно понимать, где мутка и как вас ловить.

– Предварительно на ВДНХ.

– Лан, буду с людьми созваниваться. Ближе к делу на связу.

– Окей, на связу, – повторил он.

Положив трубку, я поднялся с постели, натянул плюшевый спортивный костюм и вышел из своей комнаты в холл. Было совсем тихо – мамы дома не было, поэтому я закурил сигарету и поплелся на кухню. Принявшись жарить яичницу с беконом, я позвонил Акбару.

– Братан, нам нужна тачка на вечер.

– Девятка подойдет? Я могу взять у Ани до утра.

– У какой Ани?

– Ну, у толстой ебанашки, моей подруги.

– Да, пойдет. А я ствол замучу. Вечером купца будем принимать.

– Отлично, кого, когда?

– Забирай машину, и приезжай ко мне – на месте обсудим.

– Окей, но я часа через полтора только буду, мне еще помыться надо.

– Добро, жду.

Позавтракав, я озаботился туалетом для намеченного мероприятия. С одной стороны, нужно было выглядеть как мусор, с другой – покончив с делами, я планировал сразу ехать кутить. Разрываясь между опасного вида кожаной курткой и бархатным смокингом с шелковыми отворотами, я промучался полчаса, пока наконец не решил ехать в куртке, а смокинг просто взять с собой. В итоге, когда Акбар подъехал, я уже был во все оружие.

От меня мы выдвинулись к Алишке, любезно согласившемуся предоставить свой травмак, с условием, что мы возьмем его в дело. Времени искать другие варианты не было, поэтому пришлось согласиться. Обсудив по дороге все детали, мы подъехали к воротам его клубного дома, застав Алишку на парковке в компании Хусика и Бабрака.

– Им бабки не будем давать, – пояснил Али, когда Хусик и Бабрак отошли в сторону, – просто кайфовать потом возьмем с собой.

Переглянувшись, мы с Акбаром решили, что это нам подходит.

Уже начинало темнеть, когда наконец-то объявился Мурзик и сообщил, что договорился встретиться с барыгой в восемь вечера на площади Марины Расковой, куда мы тут же и выдвинулись. Однако, попав в пробку не успели доехать до места вовремя. В начале девятого я получил СМС от Мурзика с новостью, заставившей меня занервничать: «мы уехали на Мосфильмовскую».

Услышав это, Алишка, сидевший за рулем, не задумываясь, развернулся через две сплошные на сто восемьдесят градусов и вдавил газ в пол. Времени было в обрез, мы с безумной скоростью неслись по городу, словно в компьютерных гонках, где необходимо собрать, раскиданные по карте мерцающие чекпойнты. На ста двадцати километрах в час наша девятка гремела как трактор, казалось, от нее на ходу отваливаются детали, и мы вот-вот взлетим. Прибыв на Мосфильмовскую мы стали наугад плутать по запутанным дворам – с таким же успехом можно было пытаться на ощупь искать иголку в темной комнате. Но нам повезло. Завидев выезжавшую из-за дома белую «четверку», в которой ехал Мурзик со своим дилером, мы последовали за ними. Алишка вел преследование очень прямолинейно, почти вплотную прижавшись к заднему бамперу клиентов, нисколько не замарачиваясь о сохранении дистанции. Так мы проехали через полгорода, однако ни таксист, ни пассажиры не заметили хвоста.

Было около девяти вечера, когда такси остановилось на обочине против магазина оптики на горевшем огнями Ленинском. У парадного крыльца, расположенного на самом углу здания, пожилой охранник коротал время до конца смены, пуская кольца табачного дымя и безучастно глядя по сторонам.

С истошным визгом тормозов мы припарковались метрах в десяти перед такси и выскочили на улицу. Мурзик и его барыга немного замешкались, расплачиваясь с водителем, а когда вышли из машины увидели стремительно приближавшихся к ним опасного вида парней в черных кожаных куртках.

– А ну стоять! – рявкнул Алишка, выхватывая из кобуры пистолет.

– Госнаркоконтроль! Руки за голову! – добавил Акбар, замахиваясь мясницким тесаком.

Тем временем Хусик набросился на пытавшегося убежать барыгу, скрутил его и прижал лицом к асфальту. Акбар помог скрутить руки, а Алишка стал тыкать в лицо стволом.

Тем временем Мурзик бессмысленно бегал кругами, словно тот самый неуловимый Джо, что нахрен никому не уперся. Заметив это упущение, я подбежал к нему, заломал за спиной руки и уже хотел было увести за угол, как вспомнил, что в машине остался смокинг.

– Не обессудь, братан, кое-что в машине забыл, – прошептал я согнутому в три погибели Мурзику, ловко разворачивая его в противоположную сторону, словно он был тележкой из супермаркета.

– Бабрак, возьми мой смокинг, – прокричал я, подойдя к машине.

– Возьму-возьму, – лениво отвечал он с видом человека, которому опять не дали спокойно провести вечер.

– Подержишь? – протянул я ему заломленные за спиной руки Мурзика, забирая смокинг и кладя в багажник куртку.

Зайдя за угол, мы отпустили Мурзика и довольно переглянулись.

– Дай пять, чувак!

– Да! Мы это сделали!

Теперь дело было за Хусиком, Акбаром и Алишкой. Они повезли неудачливого барыгу куда-то во дворы – раскалывать.

Наблюдавший за вершившимся действом охранник, был несколько удивлен. «Эк, черномазые развлекаются!» – читалось в его озорных глазах. И вправду, со стороны, должно быть, смотрелось захватывающе – одни черные винтят других, здесь же за углом начинают брататься – словом, шоу.

Когда первая фаза была завершена, я почувствовал себя как после сданного экзамена – стресс наконец-то закончился и теперь хотелось вознаградить себя за труды. Весело смеясь, мы решили прогуляться дворами пока барыгу не увезут.

На троих у нас с Мурзиком и Бабраком оставалось около пятисот рублей и пять таблеток экстази, тремя из которых я сразу закинулся, оставив Бабраку и Мурзику лишь по одной. Чтобы не отсвечивать со всем этим богатством на улице, мы решили доехать до одного полумодного диджей кафе и там дождаться парней, выбивающих выкуп из незадачливого дилера. Не сомневаясь в успехе кампании, мы стали заказывать все подряд.

Часа через три в кафе, наконец, вошли Алишка и Акбар. По выражению их лиц было очевидно – что-то пошло не так.

– Ну че, успешно? – поинтересовался я, когда они сели за стол.

– Нет, – односложно ответил Алишка, прикуривая сигарету.

– Да ты прикалываешься!

– Братан, я сам был бы рад, если бы это был прикол.

– Что вообще ничего не взяли?! – не поверил своим ушам Мурзик.

– Он бичом оказался! Хуйню какаю-то взяли – двадцать тысяч.

– И он никакой не мажор, – вмешался Акбар, – и друзей у него походу нет – кому ни звонил, все его сливали. Один чувак только гнилую шаху за него предложил.

– А двадцатка откуда взялась?

– Мать привезла – сказала, нет больше.

– Пиздец. Если бы мусорам попался – поехал бы зону топтать.

– Алишка еще говорит: «Тебе повезло, что у тебя такая мать. Я тебя сейчас отпущу, но только из уважения к ней», – рассмеявшись, добавил Акбар.

Мы грустно улыбнулись. Все наше предприятие, все риски и приготовления закончились ничем. Для всех кроме Али. Пусть первый блин всегда комом, но открыв для себя подобную схему отъема у населения денег, он, как я впоследствии узнал, так вошел во вкус, что начал проворачивать подобные операции в одиночку без всяких ксив, стволов и автомобилей, вооружившись лишь выкидным ножом и уверенностью в собственной безнаказанности.