Я со всей силы потянул неимоверно тяжёлый штурвал на себя, Лёха сразу включился и тоже подхватил штурвал. От перегрузки, как мне показалось, затрещало подо мной кресло. Серёга быстро читал: «50, 30, 20». Лёха крикнул: «Не долетим, добавь оборотов». И тут как гром среди ясного неба прозвучал голос Ивана Вениаминовича: «Не добавлять, всё нормально, штурвал от себя». «10, 8, 7, торец, 5, 3, посадка», – радостно доложил Серёга, и самолёт застучал колёсами по бетонке. «Так вы не спали?» – воскликнул удивлённо Лёха. «Ага, с тобой поспишь: уселся мне на колени, да ещё локтем под дых», – сердито ответил Иван Вениаминович. Все засмеялись. Нервное напряжение как рукой сняло. Стало легче дышать и хотелось говорить. Огни на полосе выключили. Стало снова темно, ничего не видно. Виталий крикнул: «Впереди будет машина, покажет, куда парковаться». Через пару минут к нам подъехал уазик и, моргнув габаритами, поехал вперёд. Мы за ним. Зарулили на стоянку, где нас ждал техник. Он махнул руками – можно глушить двигатели. Мы выключили двигатели, открыли грузовой люк и вышли наружу. Нас встречал начальник аэропорта. То, что с нами летит командир части, конечно, было известно. Он отрапортовал полковнику, поздоровались. Иван Вениаминович представил меня и сказал, что это я сажал самолёт и что он сегодняшним числом оформит на меня допуск на первого пилота. «Сложнейшая афганская посадка, капитан не сдрейфил, на помощь не позвал. Быть ему командиром», – затем он сказал, что остаётся на аэродроме и с нами назад не полетит. Они сели с начальником аэропорта в машину и укатили. А мы расположились неподалёку от самолёта и начали доедать Лёхины припасы. В столовую никто идти не захотел. Часа через четыре мы вылетели назад в Ташкент. Долетели спокойно. Это был мой первый самостоятельный полёт в Афганистан. Затем был второй, затем – десятый, а потом я потерял счёт этим полётам.

Глава 8

Прошёл уже целый год моей службы в Ташкенте. Я полностью втянулся в очень жёсткий ритм полётов. Ящики с грузом 200 уже не вызывали у меня никаких эмоций. Груз как груз, такой же, как ящики с вооружением, с оборудованием для аэродромов. Я перестал думать о смысле этой бессмысленной войны. Разве может быть какой-нибудь смысл в планомерном убийстве тысяч советских парней? Я воспользовался советом, данным мне моим первым наставником в Ташкенте, майором Кондратьевым Виктором Фёдоровичем. Не думать о политике, думать только о полёте. Летать стало проще. У меня одна забота – слетать в Афганистан и вернуться оттуда целым. И у меня это получалось неплохо. Экипаж подобрался хороший, надёжный. Все ребята своё дело знали и выполняли его отлично.

Вот и сейчас мы летим в свой родной Ташкент. Ташкент и в самом деле стал мне родным городом. Тут все мои друзья, любимая работа, служба. Мой любимый командир. Был солнечный день. Солнышко очень сильно светило в боковую форточку со стороны Алексея, и тот закрылся от него шторкой. Вдруг тишину кабины прорезало громкое пиканье СПО⁶. Шум работающих двигателей был не в счёт. Этот гул был частью общего фона и не воспринимался, как что-то необычное. А здесь резкий и противный «пик-пик». Я глянул на индикатор: источник радиоизлучения был на один час от нас. Алексей тоже это увидел и быстренько убрал шторку, защищающую его от солнышка. Но в небе мы ничего не увидели, да и солнце било почти прямо нам в глаза. Первым самолёты увидел Сергей.

– Командир, вижу самолёты на час. Даже группу самолётов.

Я пока ничего не могу увидеть.

– Виталик, слушай эфир по всем частотам.

– Слушаю, пока тихо.

– Командир, вон они, – вскричал Алексей и ткнул пальцем в стекло.

Теперь и я увидел несколько точек на синем небе.

– Сергей, постарайся их разглядеть в бинокль, – отдал я команду штурману, так как только у него был бинокль.

– Есть, вижу. По контурам похожи на F-16. Четыре самолёта, скорее всего пакистанские.

– Ясно, других здесь и быть не может.

– Командир, поймал их частоту. Но говорят только на арабском, ничего непонятно, – сказал Виталик.

– Пакистанцы говорят на панджаби или на пушту, – вставил Сергей.

– Ты-то откуда знаешь? – спросил я.

– Книжки читаю.

– Какая мне разница, на панджаби, на арабском – всё равно ничего непонятно, – ответил Виталик.

– Дальность около трёх километров, – добавил Сергей.

– Серёга, дай карту.

Он протянул мне карту с нанесённым нашим маршрутом и точки с пакистанскими самолётами.

– Виталя, дай связь с оперативным.

– Командир, оперативный на связи, – через минуту доложил Виталий.

– 03, я 037. Нахожусь в 150 от точки входа. На расстоянии 3 километра наблюдаю четыре пакистанских самолёта, направление один час. Идут параллельными курсами, – доложил я оперативному дежурному.

– 037, я 03. Сохранять курс и высоту, ждите дальнейших указаний, – прохрипело радио.

– 03, вас понял.

Прошло около пяти минут.

– 037, это 02. Как меня слышите? – раздался голос Ивана Вениаминовича, полностью искажённый аппаратурой ЗАС⁷.

– 02, слышу вас хорошо.

– Паша, поверни вправо, иди на пересечение, внимательно, границу с Пакистаном не пересекать.

– 02, вас понял, выполняю.

Я довернул вправо, расстояние с самолётами начало сокращаться. Уже без бинокля можно было определить тип самолёта, это были F-16, были видны пилоны с подвешенными ракетами.

– Серёга, смотри внимательно, мы не должны пересечь линию пакистанской границы.

– Командир, до границы полчаса лёта.

И тут я вижу, что истребители повернули и пошли к нам наперерез. Расстояние между нами начало стремительно сокращаться, и через несколько секунд мы оказались на расстоянии около сотни метров. Одна пара повернула и пошла параллельным курсом, сбросив скорость. Мы могли видеть пилотов в кабинах. Другая пара продолжала приближаться и начала летать вокруг нас. Было жутковато. Я немедленно обо всём доложил командиру.

– Паша, в провокацию не ввязываться. Поверните в сторону нашей границы и выходите кратчайшим путём. Вы слышите их радиопереговоры?

– Переговоры слышим, но всё на непонятном языке. Повернули, курс на Куляб.

– 037, вас понял. Повторяю, на провокацию не реагировать. Постарайтесь выйти с ними на связь. Включите все навигационные огни.

– Вас понял.

– Паша, действуй по ситуации, обо всём докладывать мне, я на связи.

– Вас понял.

– Виталя, выйди с ними на связь на английском. Скажи, что мы – советский самолёт военной транспортной авиации, выполняем санитарный рейс, оружия на борту нет, – отдал я команду Виталику и внимательно прислушивался, что он говорит.

Виталик начал говорить на английском языке; как я понял, ему отвечали, так как разговор приобрёл вид диалога.

– Командир, они ответили, – крикнул мне Виталик, – предложили нам быстрее убираться восвояси. Я им сказал, что мы над территорией дружественной нам страны и имеем все необходимые разрешения на пролёт над территорией Афганистана, а они являются нарушителями границы.

– Молодец, Виталя, что ещё говорят?

– Сказали, что нас не тронут, если мы больше не будем делать попытки полететь в сторону Пакистана.

– Совсем паки обнаглели, – сказал Алексей, – ведут себя, как хозяева неба.

Я немедленно доложил Ивану Вениаминовичу о проведённой радиосвязи. На что он ответил, чтобы мы быстрее уходили к себе и что из Душанбе уже вылетели наши МиГи. Мы продолжали лететь в сторону Куляба, вскоре с нами на связь вышел командир звена МиГ-31 и попросил описать ситуацию, так как он имеет задание отпугнуть пакистанцев, а в случае невыполнения уничтожить их. Я сказал, что одна пара самолётов летит на расстоянии около ста метров справа от нас на той же высоте и скорости, а другая постоянно кружит вокруг нас. Командир звена сказал, что нас они увидят минуты через две и чтобы мы не меняли ни высоту, ни курс. Мы все внимательно стали смотреть вперёд. Первым их увидел Сергей, затем и мы с Алексеем. Это были небольшие точки впереди по курсу, которые стремительно приближались к нам. Они шли выше нас и через мгновение пронеслись над нами, создав мощную воздушную струю, так что нас начало хорошенько трясти.

– Командир, сзади самолёты, четыре штуки, делают разворот в нашу сторону, – доложил торопливо Еркен: он не знал, что происходит, и для него это было полной неожиданностью.

– Ерик, это наши, спокойно, всё нормально, – ответил я ему.

Раздались звуки выстрелов пушки. Над парой F16 прошли следы трассеров. Другая пара, которая кружилась вокруг нас, бросилась врассыпную: один вправо, другой влево. Над нами пронеслось четыре наших истребителя, которые на большой скорости скрылись впереди, где развернулись и вновь пронеслись над нами. Пакистанцы резко развернулись и двумя парами полетели в сторону пакистанской границы. На связь вышел командир звена истребителей: «037, это майор Тимофеев, командир звена Миг-31. Паки рванули к себе домой, как у вас дела, нет повреждений?»

– Это 037, капитан Колокольников. Всё нормально, летим домой по маршруту Куляб, Душанбе, Ташкент.

– Гляди, наши возвращаются, – сказал Алексей.

Я тоже увидел, что все четыре МиГа развернулись и подлетели к нам на расстояние метров пятьдесят. Скорости сравняли, и один МиГ-31 завис около кабины с моей стороны.

– Капитан, а ты случайно не учился в Краснодарском в 72 году?

– Да, учился.

– Это Руслан, может, помнишь?

– Руслан Тимофеев?

– Да, Колокольчик, это я. Если помнишь, я твой должник. Ты мне своё место уступил, а то меня бы турнули из училища. Ты где доучивался?

– В Балашовском, военно-транспортном.

– Молодец, ты классный лётчик. С удовольствием бы проводил тебя до границы, но, боюсь, топлива не хватит. Будь здоров, Колокольчик. Будешь в Душанбе – найди.

– И тебе, Руслан, чистого неба. Ну и ты, если будешь в Ташкенте, – найди.

Лётчик в истребителе помахал мне рукой, затем махнул вперёд. Истребители одновременно включили форсаж и мгновенно стали удаляться, нас только несколько раз сильно тряхануло. Через несколько секунд их уже не было видно.

Все повернулись ко мне, даже Сергей высунулся из штурманской.

– Начинали учиться вместе, – пояснил я ребятам.

– Так ты, командир, ещё и истребитель? – хитро спросил Максим.

Я ничего отвечать не стал. Когда-нибудь, наверное, расскажу.

– Второму – принять управление.

– Второй управление принял, – ответил Алексей.

– Первый управление отдал.

Я откинулся на спинку кресла и невольно погрузился в воспоминания тех далёких лет.

1977 год. Вот я сижу на своей кровати и держу в руках новенькие лейтенантские погоны, с голубым просветом. Я это или не я? Как будто всё это произошло не со мной. Я, простой сельский парнишка, видевший самолёты только в кино, никогда не мечтавший стать офицером, стал военным лётчиком. Как? Почему? Зачем? На эти вопросы ответов у меня не было. Как-то так сложилось.

В строевой части училища получил документы и направление в полк, который базируется в Мелитополе. В предписании было указано: «Прибыть к месту службы в пятидневный срок». Это что же получается, я и домой заехать не смогу? Я подошёл к майору, начальнику строевой части, с вопросом, как же мне попасть домой.

– Пять суток, не считая дороги, – это стандартное время при переводе в другую часть, – ответил он. – На самом деле можешь на эти пять суток поехать домой, так как время в дороге считаться не будет.

– На пять суток и ехать не стоит, – ответил я.

– Совершенно верно. Лучше езжай в свою часть и там попросишь отпуск, обычно дают месяц.

– Спасибо, так и сделаю.

Долго ли курсанту собрать вещи? На другой день я уже лежал на верхней полке купейного вагона и ехал на Украину. Было очень интересно побывать там, ни разу не был. Особенно хотелось побывать в настоящем лесу. В Казахстане кругом степь, в Поволжье тоже степи. Мелитополь тоже оказался в степи. Было лето, но жары не чувствовалось. Поезд бойко стучал на стыках рельс, унося меня к новой и неизвестной жизни. Как меня встретят в части, появятся ли друзья? Как часто буду летать? Как мне сказали в строевой части, основной самолёт у них Ан-26. Самолёт мне хорошо знаком, я уверенно сдал на нём все необходимые нормативы и получил допуск второго пилота.

Прибыл в Мелитополь, разыскал свою воинскую часть. Она оказалась неподалёку от города, среди бескрайних степей. Аэродром располагался рядом. Правда, он был за бетонным забором, так что с территории части самолёты было не видны.

Подошёл к дежурному офицеру: «Товарищ майор, курсант… ой, извините, лейтенант Колокольников для дальнейшего прохождения военной службы прибыл». Майор пожал мне руку, спросил, где я остановился. Узнав, что я ещё нигде не остановился, а приехал сразу в часть с чемоданом, он выписал мне направление в общежитие и вместе со мной пошёл к командиру части. Командир части, полковник, был очень большим. Я имею в виду его размеры. Рост за два метра, вес, наверное, килограмм сто пятьдесят. Очень тяжело ему было передвигаться по кабинету, это чувствовалось. Я ему также доложил о прибытии.

– Лейтенант, очень хорошо. Летать умеете?

– Так точно, допуск на второго пилота самолёта АН-26.

– Ладно, располагайтесь, обживайтесь, а мы пока подумаем, куда вас пристроить. Так вы прямо из училища, домой не заезжали? – спросил он, разглядывая мои документы.

– Так точно, прямо из училища.

– А почему домой не заехали?

– В училище сказали, что сначала к месту службы.

– Так, очень хорошо. Поезжайте домой, погостите месяц, а за это время мы с начальником штаба определим вас в какой-нибудь экипаж.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Зайдите в строевую часть, я им сейчас позвоню, оформите отпускное, получите проездные документы и езжайте домой. Тридцать суток, не считая дороги.

– Есть, товарищ полковник.

– Майор, общежитие не оформляй пока, документы получит и пусть едет в город, поживёт в городской гостинице, пока купит билет на поезд. Все свободны.

Мы с майором повернулись и вышли из кабинета. Он забрал у меня записку в общежитие, отвёл в строевую часть и сказал, что автобус в город будет в семь вечера.

Как-то не очень приветливо меня приняли в части, но зато еду домой на целый месяц. Это компенсировало мне потерю настроения после общения с командиром. Я понимал, что со мной возиться ему неохота, а так сбагрил в отпуск, а за это время всё должно уладиться.

Короче, через два дня я снова лежу на верхней полке в купе и смотрю в окно на пробегающий мимо пейзаж. Сначала шли сплошные леса, затем стали появляться поля, затем степи. Ближе к дому степь была уже вся выгоревшая. Лежал и думал: что меня ждёт дома, как там мама? Дома не был почти два года. Маме я даже не написал, что еду домой в отпуск. Пусть будет сюрприз, решил я. Вспомнил, как подъезжал к дому после первого курса, как встречала меня Люда и мама. Как там Люда живёт? В груди защемило. Ну как живёт, так и живёт. Мне до неё дела нету.

Сошёл на своей станции, сел в автобус, еду в свой посёлок. Все на меня смотрят. Офицер, лейтенант. Нужно было переодеться в гражданку или не нужно? С одной стороны, в гражданке ехать проще: меньше взглядов, меньше вопросов. С другой стороны, маме будет приятно, когда я заявлюсь в посёлок в военной форме.

Зашёл в дом без стука. Мама стояла около плиты и что-то готовила. Обернулась.

– Павлик, сынок! Ты ли это? Я ведь чувствовала, что на днях приедешь. А телеграмму не стал давать, хотел мне сюрприз сделать?

Она прижала меня к себе, расцеловала, усадила за стол.

– Я как знала, вареников тебе настряпала. Тебя, наверное, варениками никто не кормил?

– Какие, мама, вареники в курсантской столовой? Суп да каша – еда наша.

Хорошо приехать домой после длительной разлуки. Всё своё, всё родное, за всем соскучился. Вечером пришла тётя Тамара. Вместе поужинали, напились чаю. Долго мы с мамой разговаривали про дела в посёлке, в школе. Я рассказал о выпускных экзаменах, о получении всех зачётов и допусков. Рассказал о приезде в часть под Мелитополем. Мама меня успокоила, сказала, что всё будет нормально, что зря я ожидал, что меня там ждут не дождутся.

– Ты, Павлик, пока никто. Офицер без году неделя, да и лётчик больше на бумаге. Пройдёт время. Год, три, пять. Вот тогда и будут тебя ждать и встречать по-другому.

Засиделись допоздна, всё разговоры разговаривали. Про Люду я ни разу у мамы не спросил. Зачем? Всё это в далёком прошлом, хотя интересно было бы узнать, как она живёт. Набравшись смелости, я решил зайти к ней. Всё-таки что-то же нас связывало. Горячие поцелуи, прогулки по ночам, и даже та ночь, где наша сумбурная любовь, не успев начаться, сразу же закончилась. Всё уже перегорело, обиды на неё у меня не было. Что ни делается, всё делается к лучшему.

На другой день маме сказал, что пойду немного прогуляюсь, а сам пошёл к её калитке. Всё та же калитка с щеколдой, облупившееся крылечко. Во дворе какое-то запустение. Не видно, что кто-то занимается поддержанием порядка. Подумал, может, она уже не живёт здесь? Но тем не менее толкнул уличную дверь. Дверь открылась. Захожу, в нос ударил запах табака и сивухи. Прошёл в комнату и остановился. На полу, на разостланном одеяле ползал ребёнок. В какой-то замусоленной пижамке. Коротко стриженная головка. Любопытные глазки уставились на меня, ротик скривился в гримасу испуга, и девочка громко заплакала. Я пожалел, что не подумал что-нибудь взять для ребёнка. Нужно была вначале зайти в универмаг и купить какую-нибудь игрушку. Из Людиной комнаты послышались грузные шаги, и на пороге появилась Люда. Она была заспана, неопрятна и от неё разило перегаром.

– Чего орёшь, Машка, матери поспать не даёшь? – и тут она увидела меня.

Как-то изменилась в лице и попыталась улыбнуться.

– А, Пашенька пришёл. Вспомнил свою любовь старую и зашёл. Молодец. Как дела, как учёба? – дребезжащим голосом спросила она.

– Всё нормально, Люда. Учёба закончилась, вот в часть направляюсь. Заехал к маме на недельку-другую. Зашёл поглядеть, как ты живёшь, – ответил я.

– Поглядел? Ну и вали отсюда. Мне от тебя не нужна жалость. Сама справляюсь, и с дочкой сама, и со всем тоже.

Я внимательно поглядел в лицо Люде. Боже, как она стала похожа на тётю Дусю, свою мать. Волосы, хоть и коротко острижены, как-то сбились, лицо отёкшее, под глазами синяки. Да и сама вроде растолстела. Жалко мне её, но ничего не поделаешь. Я молча повернулся и, не прощаясь, вышел на улицу. Прошёлся немного. Подышал свежим воздухом и пришёл к себе.

– Где был сынок, что видел, кого-нибудь встретил?

– Никого не встретил. Прошло более четырёх лет, как я уехал из посёлка, а ничего в нём не изменилось.

– А чему здесь меняться? Молодые уезжают, остаются одни старики. Кто скоро работать на полях будет – непонятно. Людмилу, часом, не встретил? – спросила вдруг мама и внимательно посмотрела на меня.

– Нет, мам. Да и зачем? – ответил я и отвёл глаза.

Но, как я догадался, она всё поняла.

– Да, пропала девка. Машеньку жалко. Я ей иногда заношу что-нибудь вкусненькое. Но ничего тут не поделаешь.

Месяц пролетел, как один день. Много чего я успел переделать дома. Несколько раз прошёлся по посёлку, но ни бывших одноклассников, ни старых знакомых ни разу не встретил. Не встретил ни разу и Люду, хотя, честно сказать, хотел увидеть её ещё раз.

И вот я снова лежу на привычном месте – на верхней полке купе. Настроение не очень. Как-то не так, я думал, произойдёт моя первая встреча в новой части. Вышел в Мелитополе на вокзале. Поскольку был уже вечер, в часть я не поехал. Устроился в гостинице, где останавливался прошлый раз. Утром, оставив вещи, я сел на автобус и поехал в часть. Дежурный меня сразу привёл к командиру. Полковник снова долго рассматривал мои документы и потом сказал, что мест в офицерском общежитии пока нет, придётся мне пожить в городской гостинице. Экипаж, в котором мне предстоит летать, также ещё не определен. Затем он сказал, чтобы я ехал в город и отдохнул денька три-четыре. Потом приехал снова к нему. Делать нечего, я вернулся снова в гостиницу. Там делать тоже было нечего. Я гулял по городу, но больше лежал в номере и читал книгу, которую мне дала мама. Было скучно и тоскливо. Через четыре дня я снова стоял перед командиром. Дышал он очень тяжело, мало передвигался, и было видно, что он нешуточно болен. Он снова долго читал мои документы, было такое ощущение, что он полностью забыл обо мне. Однако он сказал, что место в общежитии для меня готово и в экипаж меня определили к капитану Коваленко. Только сейчас весь экипаж находится в отпуске, так что пока я поступаю в полное распоряжение замполита. Я зашёл в строевую часть, сдал наконец-таки все документы, получил направление в общежитие и направление в офицерскую столовую. Пока я стоял в кабинете у начальника строевой части, туда заглянул маленький живчик в погонах капитана. Живчик, потому что он не мог стоять на месте, постоянно перемещался по кабинету и размахивал руками.

– Так, лейтенант Колокольников, дуже добре, замполит части капитан Косенко, – говорил он скороговоркой и с украинским акцентом, – полковник Тарасов вам сказав, що пока вашого экипажа немае, будете у мене.

– Так точно, товарищ капитан.

– Дуже добре, сегодня устраивайтесь в общежитие, и завтра с утра чекаю вас в клубе части. Всё понятно.

– Так точно, товарищ капитан. Только у меня вещи остались в гостинице в городе.

– Вы меня поняли, в восемь ноль-ноль чекаю вас в клубе. Можете быть свободны.

– Разрешите идти.

– Идите.

Я зашёл в общежитие, которое располагалось неподалёку, на территории части, нашёл коменданта и получил ключи от комнаты. Поднялся на второй этаж, нашёл свою комнату и открыл дверь. В нос ударил запах табака и сивухи. В комнате было достаточно грязно, на полу было мусорно. Стол завален окурками. Стояли грязные стаканы и немытые тарелки с остатками какой-то еды. Было две кровати. Одна кровать была не заправлена, со сбитой простынёй и одеялом, которое лежало на полу у кровати. Другая кровать была без постели, видимо, моя. Зашёл в туалет – грязища по полной программе. Я открыл окно, чтобы хоть как-то проветрить комнату и пошёл к дежурной за постелью. Она выдала мне какой-то грязный матрац, одеяло и подушку. Постельное бельё я брать не стал, так как оно имело очень несвежий вид. Всё это я отнёс и положил на свою кровать, замкнул комнату и пошёл на автобусную остановку, чтобы съездить в город за своими вещами. Зайдя в гостиницу, в которой было чисто и уютно, я решил сегодня не возвращаться в общежитие, а остаться здесь до утра и уже утром вместе со своими вещами вернуться в часть. На душе было очень гадко. Мало того, что, как я чувствовал, никому был не нужен на службе, так ещё и условия проживания были отвратительны. Но делать нечего, нужно принимать то, что есть. Со временем всё уладится, утешал я сам себя. Сходил в универмаг, купил себе пару простыней, наволочку на подушку и полотенце.

Утром со своим чемоданом я пришёл в общежитие. Зашёл в свою комнату. Сразу увидел, что она немного преобразилась. Во-первых, кровать соседа была заправлена, стол почищен, пол подметён. Но в туалете всё было, как и вчера. Я оставил свой чемодан у кровати и быстренько пошёл в клуб части. Войдя, я сразу увидел замполита: он демонстративно посмотрел на часы – было без двух минут восемь, – затем подошёл ко мне и поздоровался.

– Лейтенант, як тебе зовут? – спросил он.

– Павел, товарищ капитан.

– Так вот, Павел. Наша задача – подготовить клуб к празднику дня части; у вас ноживка е? – говорил капитан быстро и с сильным украинским акцентом.

– Никак нет, товарищ капитан.

– Ни бида, сходите в магазин и купите. Фанеру я достану. Будете выпиливать буквы, текст я дам.

– Есть, – ответил я с кислой миной.

Заниматься выпиливанием каких-то там букв мне совсем не хотелось, да и замполит мне не понравился. Но делать нечего: приказ командира – закон для подчинённых.

Так началась моя офицерская служба в части. Вечером с ободранными руками, так как пилильщик фанеры был из меня неважный, я вошёл в комнату общежития. На кровати лежал мужик лет сорока и похрапывал. От него несло перегаром. На стуле висела рубашка с погонами старшего лейтенанта. Эмблемы связиста. Я подошёл к шкафу, чтобы повесить туда свою одежду, которая была в чемодане. Однако в шкафу не было ни одной вешалки, а вещи старшего лейтенанта были свалены прямо на полу шкафа. Разбирать чемодан я не стал. Оставил в углу возле шкафа. Снял рубашку, но так как второго стула я не увидел, то положил её на кровать и прошёл в туалет умыться. Выйдя из туалета, я увидел, что сосед сидит на кровати и смотрит на меня не очень трезвым взглядом.

– А, сусид, давай знакомиться. Мене звати Микола, фамилие Задериушко.

– Очень приятно, – ответил я, – Павел Колокольников.

– Так ты, лейтенант, тилько из училища, лётчик?

– Да, на неделе приехал.

– Ну и как тебе тут, командира видел?

– Да, видел.

– Совсем старик здав… Ну ладно, давай за знакомство, – и он достал из тумбочки начатую бутылку водки, – сходи, ополосни склянки.

Я взял два стакана и сходил в туалет, помыл их в умывальнике.

– А что, Микола, в туалете такой срачёвник? – спросил я.

– А, ерунда. В субботу приведу пару бойцов, всё отдраят.

Он достал из тумбочки тарелку, накрытую газетой. В тарелке были остатки какой-то еды – рис и поломанная котлета.

– На вот, закусь.

И он разлил водку в два стакана. Пить я совершенно не хотел, но как-то механически взял стакан. Чокнулись: «Ну, будем знакомы». И выпил. Водка была противная и тёплая, закусывать из недоеденной тарелки я не стал.

– Тебя куды, Паша, определили?

– В экипаж капитана Коваленко.

– Це до Толику, ну, тебе повезло, – сказал он таким тоном, что я сразу понял, что ничего хорошего не жди, – но он в отпуск укатил два дня назад, а зараз чем будешь заниматься?

– Помогать замполиту.

– Это придурку Косенко?

– Да, капитану Косенко.

– Сразу посылай его куды подальше и не дай систы на шею, а то замордуе, – и Микола налил по второй.

Выпили, и я решил пройтись прогуляться, да и есть хотелось нешуточно.

– Ладно, Микола, я пройдусь, осмотрюсь, что и как.

– Давай, прогуляйся, а я вздремну.

Я надел рубашку и вышел на улицу. Было тепло, летом жары на Украине не бывает. Температура очень комфортная. У общежития никого не было – это хорошо, так как разговаривать ни с кем не хотелось. Прошёл в сторону офицерской столовой. От неё за несколько метров несло запахом хлорки и кислой капусты. Но тем не менее зашёл. В обеденном зале за крайним столиком сидел солдат, он спросил мою фамилию, нашёл в какой-то тетради и предложил сесть за свободный столик, а сам пошёл на кухню. Поскольку все столики были свободны, я сел за самый крайний. Солдат принёс мне тарелку с макаронами, хлеб и чай. На макароны смотреть не было никаких сил. Сплошной слипшийся комок, политый какой-то бурдой коричневого цвета. Я подозвал солдата и спросил, что есть, кроме макарон. Он ответил, что была картошка, но её уже всю съели. Потом посмотрел на мои петлицы и сказал, что есть ещё столовая лётного состава, там кормят получше, добавил он. Я съел хлеб, выпил чай и пошёл на улицу. Покрутил головой, увидел приземистое здание с вывеской «Столовая лётного состава» и отправился туда. В зале сидела женщина в белом переднике и проверяла записи в тетрадке. Я представился, она поискала мою фамилию, но не нашла и сказала, что, видимо, меня ещё не записали в авиаотряд. Я вышел снова на улицу и решил поискать какое-нибудь кафе или ресторан. На улице увидел двух разговаривающих женщин и подошёл к ним.

– Добрый день. Подскажите, где здесь можно поужинать, а то в столовую меня ещё не записали? – спросил я.

– Вы, наверное, недавно приехали? – спросила одна из них, – неподалёку есть приличное кафе, я вас провожу, мне как раз в ту сторону.

Она попрощалась с подругой, и мы пошли по тротуару вдоль улицы. Женщина спросила, откуда я приехал и где буду служить. Я рассказал. Она показала, где находится кафе, и мы попрощались. А затем сказала, что ещё непременно увидимся, так как она работает в медчасти у лётчиков и спросила, где я остановился. Я сказал, что в офицерском общежитии. Женщина ответила, что очень хорошо знает это заведение.

– С кем же вас поселили?

– Странный старший лейтенант, фамилия – Задериушко.

– Знакомый персонаж. Мой вам совет, не оставайтесь там, если не хотите спиться.

– А куда же мне деться?

– Езжайте в город, снимите квартиру. До части недалеко. Утром и вечером на автобусе, зато будете нормально жить и отдыхать.

Я сказал, что, наверное, так и сделаю. Попрощался ещё раз, поблагодарил за совет и вошёл в кафе. Народу было много, в основном молодые офицеры. Сидели компаниями, пили водку и закусывали дешёвыми салатами. Я сел за свободный столик, так, чтобы никого не видеть. Съел какую-то котлету, запил чаем и отправился в общежитие. Миколы в комнате не было. Я как-то расстелил постель и лёг в кровать. Не спалось. Всё было не так, как я представлял, когда ехал из училища. Ну да ладно, разберусь – не маленький. С тем и заснул. Сосед вернулся поздно, сильно выпивший и, не раздеваясь, рухнул на койку и сразу захрапел. Да, видимо, нужно поступить так, как мне посоветовала молодая женщина – даже не спросил её имени. Завтра после работы отправлюсь в город и поищу себе жилье.

Целый день я выпиливал буквы и вечером, не заходя ни в общежитие, ни в столовую, поехал в город. Квартиру я нашёл быстро, стоило мне в магазине спросить у кассирши, кто сдаёт комнаты. Сдавала одна старушка. Комната мне понравилась, большая, чистая, светлая. Недалеко от остановки. Старушка тоже была приветлива, но сразу сказала, что кормить меня она не будет. Могу питаться в столовой, могу готовить сам. На кухне есть всё необходимое, холодильником могу пользоваться. Только строго предупредила – никаких друзей, подруг. Никакой пьянки. Я дал ей честное слово, что буду вести себя примерно, и заплатил сразу за месяц вперёд. Переночевал, а на другой день вечером перевёз свой чемодан. Миколы в комнате не было, так что прощаться не пришлось.

Весь месяц я под руководством замполита готовил клуб к празднованию дня части. Напилил букв, прибил их на фронтоне. По фойе развесил старые фотографии и стенные газеты. Короче, месяц пролетел.

Ждал, когда же меня вызовут к командиру. Не дождался и пошёл сам. Полковник меня выслушал, я ему сказал, что он обещал меня отправить в экипаж к капитану Коваленко. Было такое ощущение, что он всё начисто забыл.

– Коваленко нет на месте, у них тренировочные полёты, будут через неделю. Зайдёшь. Всё, свободен.

Я вышел весь расстроенный. Тренировочные полёты – мне бы тоже нужно с ними полетать, но про меня командир забыл. Решил в части не показываться, поехать в город и неделю пробыть там. Всё равно про меня никто не помнит, никто не ждёт. С такими мыслями я побрёл на остановку и сел в автобус.

6. СПО – станция предупреждения об облучении радиолокатором.

7. ЗАС – засекречивающая аппаратура связи.