– Мне про вас рассказали, что вы лётчики из Афганистана. Хотя я срать хотел на лётчиков и на Афганистан, но вы можете убираться отсюда. Мы вас не тронем, а девчонки останутся с нами, – улыбаясь, сказал Толик и стряхнул пепел с сигареты, которую он держал в руке, прямо в наш салат, – даю две минуты, время пошло! Андрюша, рассчитай товарищей, – крикнул он пробегавшему официанту. Вся компания загоготала. Толик поднялся, налил из нашей бутылки в мою рюмку, выпил и бросил в эту рюмку окурок. Все повернулись уходить. Внезапно со своего места срывается Максим, подбегает к Толику и дёргает его за руку. Тот разворачивается, Максим бьёт его коротким ударом в живот. Толик складывается пополам и оседает на пол. Вся его компания оборачивается и кидается на нас. Но мы за это время успели соскочить со стульев и встретить их хорошими ударами. Несмотря на то, что в руках у них оказались кастеты и цепи, мы смогли им дать хороший отпор. Драка была не долгой и завершилась нашим явным преимуществом. Правда, пострадал Алексей – ему кастетом досталось по щеке под глазом. Пошла кровь, и Алексей прижал к щеке салфетку. Сергею достался хороший удар в челюсть. Несмотря на потасовку, оркестр продолжал играть быстрый танец, и публика не обратила на нас внимания. Из-за столика в углу соскочили ещё человек пять и кинулись к нам. В это время Толик поднялся на ноги и громко крикнул: «Ша! Разберёмся на улице. Рассчитайтесь и выходите». К нашему столику подбежал официант Андрюша, быстро рассчитал нас и тихонько говорит: «Постарайтесь обойтись без милиции, а то проблем будет ещё больше».

Вышли. На скамейках напротив входа в кафе сидело человек десять. Была ночь, ярко светили звёзды, но они были не такие, как в Афганистане, – таких звёзд я больше не видел нигде. Толик подошёл к нам и остановился напротив меня: «Мудаки, я вам дал шанс уйти подобру-поздорову. Вы им не воспользовались. Теперь мы вас будем иметь по полной. И запомните, это мой посёлок, мой ресторан, и все девчонки тоже мои. И не тебе, чмошник, решать, кому танцевать, а кому х… сосать», – и плюнул мне на рубашку. Вся его компания подтянулась к нам. Силы не равны: их вдвое больше. В руках у них цепи и обрезки арматуры. На помощь прохожих надежды не было. Из кафе никто не вышел, а случайные прохожие обходили нашу компанию стороной. «Ты парень смелый за спиной папочки и когда за тобой кодла, а чего ты сам стоишь?» – выкрикнул Виталий. Я тихонько сказал: «Занимаем круговую оборону, чтобы сзади не ударили. Первым вырубаем Толика, без него остальные – не бойцы». Мы сгруппировались так, чтобы они не могли напасть на нас сзади. Впереди встали я, Алексей и Сергей, сзади – Виталик с Максимом. Первым удар нанёс Сергей. Он стоял слева от меня. Внезапно он сделал резкий выпад вперёд и врезал Толику в челюсть. Удар был неожидан и достаточно силён, так что Толик не удержался на ногах и отлетел на руки своим дружкам. Те его подхватили и не дали упасть, но нападать на нас они не спешили. Толик сплюнул кровь на асфальт: «Ну, козёл, сейчас ты у меня попляшешь», – и вытащил из кармана раскладной нож. Это, видимо, добавило ему смелости, и он начал делать выпады в нашу сторону. Вперёд выступил Алексей: «Ну ты, урод, сейчас допрыгаешься», – и встал напротив него. Толик отступил на шаг назад, затем быстро прыгнул вперёд с выставленным ножом в руке, пытаясь с ходу достать Алексея. Алексей спокойно перехватил руку с ножом, отвёл её в сторону и свободной правой рукой из всех сил ударил Толика прямо в лоб. Тот резко отступил назад, остановился, потом закачался и со всего размаху рухнул на асфальт спиной. Нож отлетел куда-то в сторону. Все замерли.

– Ты что, Лёха, ты же его убил! – вскрикнул Виталик.

– Ни хрена с ним не случится, – ответил Алексей.

Вся компания Толика от слов Виталика пришла в какое-то замешательство, боевой пыл у них пропал, они его подняли и, шатаясь, потащили в кафе. На ступеньках какая-то женщина закричала: «Убили, убили!» Из кафе начал выходить народ. «Да нет, жив, дышит!» – крикнул кто-то. – «Скорую вызывайте!» Мы стояли, не зная, что нам делать. Подбежала девушка, которая сидела за соседним столиком: «Что стоите, быстрее валите отсюда, только не к себе. Где-нибудь спрячьтесь».

– Дельный совет. Пошли отсюда. Только прятаться мы нигде не будем, айда домой», – сказал я.

И мы быстренько пошагали к своему дому. Вошли в дом, стоим, не зная, что делать. Сергей говорит: «Девчонка права, нужно сматывать отсюда. Либо бандюки нас покромсают, либо менты повяжут».

– Согласен, – сказал я, – всё равно завтра выезжать.

– Быстренько собираем свои шмотки и валим отсюда, – сказал Алексей.

– Куда валить? – спрашивает Максим.

– В темноту, где нас не найдут, – ответил я и начал скидывать свои вещи в сумку.

За мной последовали все. Начали быстро выгребать свои майки и брюки из шкафа, из туалета свои принадлежности, из холодильника запасы продуктов, которые могли нам пригодиться. Но тут на улице раздалась сирена милицейской машины, и не успели мы сообразить, что делать, как в комнату ворвались три милиционера. Они лихо орудовали своими дубинками и нанесли несколько ударов мне по спине. Досталось также и всем остальным. Алексей было хотел дать отпор, но я его остановил: «Мужики, не сопротивляться». Видя, что мы не собираемся оказывать сопротивление, милиционеры успокоились, надели нам наручники и вытолкали на улицу. Я говорю: «Дом замкните, ключ у двери на гвоздике». Один из них пошёл, замкнул двери и сунул мне ключ в карман брюк. Нас привезли в отделение милиции и загнали дубинками в клетку из арматуры. Наручники сняли. «Ваши документы, быстро», – сказал дежурный лейтенант. Мы все подали ему документы, он разложил их на столе и начал рассматривать. «Так вы ещё и офицеры?» – протянул он.

– Да, мы военнослужащие Советской армии и требуем, чтобы вы вызвали военного коменданта, – сказал я.

– Ага, сейчас всё брошу и побегу за комендантом, – ответил он, затем добавил, – вы обычные преступники, хоть и с офицерскими погонами.

– Допустим, преступники мы или нет, может определить только суд, а пока мы задержанные, – отвечаю я.

– А ты что, грамотный? Фамилия! – крикнул лейтенант.

– Майор Колокольников.

Он кивнул милиционерам, и они втроём вошли в клетку и начали махать дубинками, нанося нам удары куда придётся. Алексей изловчился, поймал одного за дубинку, завернул ему руку и пинком вышвырнул из клетки. «Кто следующий?» – громко крикнул он. Остальные затихли и быстренько её покинули. Замкнули дверь и вышли из помещения. Мы сели на скамейку. Болела спина и плечо, куда мне достался хороший удар дубинкой.

– Вот влипли, – сказал Сергей.

– Это беспредел, – добавил Максим.

– Если они по беспределу, то и мы будем так же, – сказал Алексей. Глаз его заплыл, на щеке засохла кровь.

– Спокойно. Что у них есть на нас? Дали в морду сынку начальника милиции? Все видели в его руке нож, это была самооборона, но до утра, видимо, придётся пробыть здесь, – сказал я.

– Я думаю, нужно их в клетку не запускать, чтобы дубинками не махали, – предложил Виталик.

– Да, и требовать военного коменданта и составления протокола, короче, чтобы всё по закону, – завершил я.

Примерно через час дверь в комнату открылась, и вошли милицейский полковник и милицейский капитан. Полковник сходу заорал: «Бандиты, изуродовали моего сына, сгною, сволочи, вы до утра не доживёте!»

– Так этот хулиган с ножом – ваш сынок? – ехидно спрашиваю я.

– Молчать! Убью! Вы ему нос сломали и сотрясение сделали. Какой нож, кто видел нож?

– Товарищ полковник, прошу вас ознакомить нас с протоколом задержания, – говорю ему.

– Это кто такой умный? Подайте документы, – сказал он капитану.

Тот дал ему наши удостоверения. Полковник хмыкнул.

– Военные? Вы задержаны по подозрению в совершении уголовного преступления – нанесение тяжких телесных повреждений. Завтра утром следователь вами займётся.

– Мы требуем, чтобы вы вызвали военного коменданта, – сказал я.

– Майор? Вы Колокольников?

– Так точно, я.

– Всему своё время. И протоколу, и коменданту. До утра вы будете здесь, и эту ночь запомните надолго.

Они вышли. Мы снова остались одни. Сергей с Алексеем оторвали от рубашки Алексея рукава, свили верёвку и плотно привязали дверь в клетку, чтобы открыть её просто так стало невозможно. Слова полковника о том, что мы запомним эту ночь, нам не понравились. Мы решили держать оборону и не допустить, чтобы нас избивали.

Прошло часа два, дверь открывается и входит милиционер: «Колокольников, на выход». Подходит к двери клетки, пытается её открыть, но увидел, что она завязана, вышел в коридор.

– Товарищ капитан, посмотрите, что они сделали.

– Что сделали? – в помещение заходит капитан милиции и с ним Валерий Григорьевич.

У нас рты раскрылись от удивления.

– Привет, соколики. Что вы тут делаете? Семёнович, давай Колокольникова, пойдём к тебе, потолкуем.

Алексей развязал дверь, и я вышел. Зашли в какой-то кабинет. Капитан закрыл дверь. Сели.

– Паша, давай по порядку, что случилось? – начал Валерий Григорьевич.

Я всё достаточно подробно рассказал.

– Семёнович, а ты что скажешь? – Валерий Григорьевич посмотрел на капитана.

– Деталей не знаю, когда пришёл на дежурство, они уже сидели. Потом прибежал Тищенко и давай орать, что они избили его сыночка, сломали ему нос и сделали сотрясение мозга.

– Ну, положим, про нос я поверю, но про сотрясение мозга… Откуда у его Толика взялся мозг? В помине не было, собственно, как и у его папаши.

– Это точно, – поддакнул Семёнович.

– Паша, ты говоришь, что у него был нож? – спрашивает меня Валерий Григорьевич.

– Был, – отвечаю, – мы все видели.

– Семёнович, а что в протоколе?

– Да ничего. Нет ни протокола задержания, ни опроса потерпевшего, ни свидетелей, ни подозреваемых.

– Интересно девки пляшут, – ухмыльнулся Валерий Григорьевич, – может, и в журнале учёта ничего нет?

– Хочешь верь, хочешь не верь – ничего.

– Тогда что они здесь делают? Отпусти их, они нигде не числятся.

– Григорьевич, с радостью бы отпустил и ещё поблагодарил, что поучили уму-разуму Толика. Но, сам понимаешь, мне до пенсии ещё три года нужно дослужить, а вступать в конфликт с Тищенко – себе дороже.

– А что этот Тищенко тебе сказал?

– Сказал, чтобы до утра их отработал по полной, а утром они любой протокол подпишут.

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – вновь произнёс Валерий Григорьевич.

Видимо, он обдумывал дальнейшие действия.

– Майор, не бойся, не буду я вас обрабатывать. У меня самого сын в Афгане служит, срочник. А был бы на моём месте Козуля, который вас принимал, к утру бы вас инвалидами сделали.

– Значит, так, – произнёс Валерий Григорьевич, – уже ночь, спать давно пора. К утру приедет за вами гарнизонный патруль и увезёт в Одессу. Я позвоню начальнику гарнизона, он мой старый друг – охотимся вместе. Ты, Семёнович, напиши протокол задержания, что, мол, громко распевали песни, спать соседям мешали и протокол отдашь начальнику патруля, а он тебе расписку. Когда появляется ваш Тищенко на работе?

– Обычно часов в десять.

– Так вот, чтобы к десяти духу ребят здесь не было. А Тищенко скажешь, что приехал патруль, кто вызвал – не знаешь, и всех увёз, оставили тебе расписку. Поднимать бучу Тищенко побоится.

– Валерий Григорьевич, у нас там вещи остались на даче, и ключ нужно отдать Егору Владимировичу.

– Где ключ?

– Вот он, – я подал ключ.

– Хорошо, Паша, не переживай, я всё передам Егору, вещи он привезёт на аэродром. Ладно, Паша, может, ещё свидимся когда. Хорошие вы ребята, по делу отделали этого недоумка. Может, поймёт, что на его силу всегда найдётся другая сила.

Мы крепко пожали друг другу руки, и Валерий Григорьевич вышел. Я вернулся в клетку и всё рассказал ребятам.

Утром за нами приехали на уазике два солдата и лейтенант. Лейтенант быстро забрал протокол, наши документы, написал расписку, и мы поехали в Одессу. По дороге он отчитал нас, дескать, мы позорим звание советского офицера: напились, дебоширили. На что ему ответил Максим, мол, понимаешь, брат, отпуск закончился, немножко не рассчитали свои силы. Потом попели с девчонками, может, немножко громко. Но завтра улетаем в Афганистан, исполнять свой интернациональный долг. Лейтенант замолчал и посмотрел на нас с каким-то уважением: «Имейте в виду, что начальник гарнизона в курсе о вашем поведении».

Привезли нас на гарнизонную гауптвахту. Вышли во дворе. Двор просторный, посередине плац. По команде лейтенанта мы построились. Через несколько минут к нам вышел полковник. Взял документы у лейтенанта, прочитал.

– Майор Колокольников на месте, остальных в камеру, – отдал распоряжение лейтенанту.

Все ушли, я остался стоять один.

– Про ваши «подвиги» мне рассказал Валерий Григорьевич. Не одобряю. Взрослые люди, офицеры, связались с юным ублюдком. Не могли обойтись без драки?

– Извините, товарищ полковник, не смогли. Эти юные отморозки провоцировали нас, оскорбляли и драку затеяли первые, тем более что их предводитель начал размахивать ножом.

– Ладно. Будем считать, что морду набили ему правильно. Звонил Егор Владимирович, просил вас пристроить дня на три-четыре. Потом вы улетите. Попозже он заедет к вам. Пристроить вас могу только на гауптвахте, больше негде.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Всё. Идите в камеру.

Камера была офицерская, с кроватями и постелью. Разместились в ней с комфортом и завалились спать.

Разбудил нас Егор Владимирович. Он вошёл в нашу камеру и присел на свободную кровать.

– Ну, что, герои, как дела? – спрашивает нас.

– Всё нормально, товарищ полковник, – только Алексея нужно показать врачу, у него вся щека в крови и глаз совсем заплыл.

– Лейтенант, – крикнул полковник в коридор, зашёл знакомый нам лейтенант, – проводите раненого к врачу.

– Есть, – и они вышли.

– Ну, устроили вы переполох в Затоке, начальник милиции сам не свой.

– А кто такой этот Тищенко? – спрашиваю я.

– Да бандит с большой дороги, только в милицейской форме. Со своим сынком обирает продавцов на базаре. Сынок с дружками ворует у отдыхающих, грабят людей в темных переулках. А папа их прикрывает. И управы на них никакой.

– Егор Владимирович, а наши вещи? – спросил Максим.

– Иди, в машине лежат, принеси сюда. Поживёте пока здесь. Сегодня прилетают техники из вашей базы, займутся ремонтом самолёта.

– Отлично, завтра домой? Можно мы Максима отправим на самолёт, пусть проконтролирует?

– Дело ваше, вы не арестованные, можете свободно ходить. Пусть быстрее собирается, вместе поедем.

Максим несказанно обрадовался, и они уехали на аэродром.

Вскоре пришёл Алексей: лицо заклеено пластырем, на глазу повязка. Оказывается, кастет рассёк ему кожу ниже глаза, пришлось зашивать. Хорошо, в глаз не попал. Вечером вернулся Максим, весь светится от радости. Самолёт готов к полёту, они с техниками всё проверили, утром за нами заедет Иван Вениаминович. Легли спать, кровати не очень удобные, долго не мог заснуть, столько всего произошло за этот незапланированный полёт. Наконец наступило утро. Быстренько встали, умылись, позавтракали. Сидим, ждём Ивана Вениаминовича. Ближе к обеду он пришёл к нам с генералом Трофимовым.

– Товарищи офицеры! – громко скомандовал я.

Все быстренько построились.

– Вот, Юрий Иванович, полюбуйтесь на этих красавцев. Стыдно, майор. У Серёги челюсть опухла, а с Лёхой что сделали? Собирайтесь, дома получите взыскания.

– Ну, ты уж, Иван Вениаминович, строго их не суди. Пострадали за правое дело.

– Ладно, товарищ генерал, разберёмся, – ответил Иван Вениаминович.

Мы взяли свои вещи и уселись в прибывший за нами уазик. Иван Вениаминович с генералом поехали на его «Волге».

Подъехали к самолёту. Аж сердце защемило, как я соскучился по нему. Поднялись, переоделись в комбинезоны, заняли свои места. Иван Вениаминович на правом кресле. Алексей, как раненый в бою, разместился вместе с техниками в комнате отдыха. Они о чём-то пошептались, Алексей пришёл, вытащил из своей сумки остатки нашей еды, собрал кружки, подмигнул мне здоровым глазом, улыбнулся и снова ушёл в комнату отдыха. Всё понятно. У них с собой было. Я достал из кармана комбинезона мятое письмо от Маши и разорвал его на мелкие клочки. Затем открыл форточку и выбросил наружу. Ветер тотчас подхватил обрывки, и они понеслись по полю. Назад возвращаться нельзя. Идти нужно только вперёд. И жить здесь и сейчас.

Глава 12

Шла обычная, даже, можно сказать, будничная подготовка к вылету. Максим с Виталиком занимались погрузкой в самолёт КАМАЗа. Сергей пошёл уточнять маршрутные карты, Алексей разбирался с заправкой, а я слонялся возле самолёта без дела. Через час всё будет готово и можно вести экипаж на медицинский осмотр. Но я решил сходить пораньше, возможно, удастся увидеться с Олей. Когда есть возможность, я всегда захожу в медпункт, и мы сидим за столом, пьём чай и разговариваем. Оля славная девушка, одна воспитывает своего сыночка Вадика. Когда Оля на дежурстве, за мальчуганом присматривает её соседка по общежитию, которая тоже работает в нашем медпункте. Я заскочил в раздевалку и достал с полки коробку с машинкой. Нужно занести Оле, пусть обрадует мальчугана. Я частенько приношу ему из магазина какую-нибудь игрушку или с базара свежих фруктов. Вадик начал хорошо говорить и учить стишки, и Оля с удовольствием всё мне рассказывает. К сожалению, мы с ней живём в разных общежитиях, так как Оля не военнослужащая, поэтому мы видимся не на службе очень редко. Это когда мои выходные дни совпадают с Олиными. Я заезжаю за ней на автобусе, и мы вместе с Вадиком, который едет на велосипеде, идём гулять в парк. Хорошо, парк расположен не далеко от Олиного общежития. Вот и сейчас я зашёл в медпункт, там кроме Оли никого не было. Поздоровались, она чмокнула меня в щеку. Я отдал ей коробку с машиной. Мы сели за стол, Оля налила чай и поставила банку с вареньем.

– Павлик, прекрати баловать ребёнка, у него игрушек больше, чем нужно малышу.

– Детей всегда нужно баловать, ведь это их детство. Оно пройдёт и больше никогда не вернётся, а игрушки запомнятся ему надолго.

– Летите?

– Да, сейчас придём на медосмотр.

– Куда?

– Как всегда, сегодня Кандагар.

– Когда назад?

– Надеюсь завтра с утра вылететь, к обеду будем.

– Я завтра выходная, прилетишь – заходи, я что-нибудь вкусненькое приготовлю.

– Оленька, ты меня балуешь.

– А что, нельзя? Мне, может, приятно тебя побаловать.

– Хорошо, если, конечно, нас не поставят в рейс без отдыха.

– Я тебя буду ждать.

В коридоре раздались шаги – это мои ребята пришли на осмотр. Я выглянул в коридор: «Что-то вы быстро управились?»

– Васильев поторопил, там какая-то шишка с нами летит, – ответил Алексей.

– Чаю не дали попить.

– Командир, вернёмся из полёта, иди к своей Оленьке и пей чай хоть до утра, – сострил Максим.

Остроты и шутки моего экипажа по поводу наших с Олей отношений уже достали. Да и нет никаких отношений. Просто дружеские, дальше поцелуя в щёку дело не доходило. Хотя, чего греха таить, Оля мне очень нравится. Красавица, умница. Хорошая хозяйка. Лариса мне неоднократно говорила: «Чего девушку мучаешь, делай ей предложение, и женитесь. Лучшей жены не найдёшь». Я это тоже понимаю, но что-то меня останавливает. Оля ко мне тоже очень хорошо относится, каждый раз желает удачного полёта и чмокает в щёку, каждый раз ждёт меня и волнуется, если задерживаемся. Но она тоже не форсирует события. Обожглась, крепко обожглась девочка. Теперь десять раз подумает, прежде чем принять какое-то решение.

Оля нам подписала полётное задание, поставила штампик, чмокнула меня в щёку, и мы пошли к самолёту. Возле самолёта стоял какой-то неизвестный мне генерал вместе с Иваном Вениаминовичем. Я подошёл и отдал честь.

– А вот и наш майор Колокольников, я вам про него рассказывал. А это генерал Евдокимов, начальник политотдела.

Мы поздоровались.

– Значит, это вас назвал «чёрным тюльпаном» наш композитор и автор песен Александр Розенбаум. Он прилетал в Кабул, давал концерт, и там прозвучала его новая песня.

– Товарищ генерал, первый раз слышу и о песне, и о композиторе, – вздохнул я.

– Товарищ Васильев, почему не проводится политическая работа с экипажами? О них сочиняют песни, а они не знают, – сделал замечание генерал.

– Товарищ Евдокимов, я тоже не слышал такой песни, хотя песни Розенбаума слышал много раз.

– У тебя в кабинете магнитофон есть?

– Так точно, есть, – ответил Иван Вениаминович, хотя я никогда не видел магнитофона в его кабинете.

– Пошли, кассета у меня с собой, – и быстро зашагал в сторону штаба.

Васильев за ним и махнул нам рукой, чтобы не отставали. В кабинете Иван Вениаминович достал магнитофон из стола, а Евдокимов вставил в него кассету, и зазвучали аккорды песни. Голос певца показался мне очень знакомым. Он пел об Афганистане, о погибших солдатах, о лётчиках, везущих груз 200. Песню я не понял, голова была занята другим. Все мысли о предстоящем полёте, так что слов толком не разобрал и не запомнил. Только вот Максим вставил своё замечание: «Товарищ генерал, про водку в стакане – это не про нас».

– Макс, заткнись, не про вас, это образ такой, – прервал его Иван Вениаминович.

Песня кончилась, и я повернулся к Ивану Вениаминовичу: «Товарищ полковник, разрешите начать подготовку к полёту».

– Да, да, приступайте, генерал летит с вами.

– Есть, разрешите идти.

– Да идите уже, я же сказал, – было видно, что настроение у Ивана Вениаминовича испортилось.

Мы дружно вышли из кабинета.

Взлетели, летим.

– Лёха, ты что-нибудь понял: что за песня, что за «чёрный тюльпан» и при чём здесь мы?

– Командир, песня должна быть ко времени и к месту, а не так – на ходу.

– Мужики, вернёмся в Ташкент, я её найду, тогда и послушаем, при чём там водка в стакане, – подключился Виталий.

Прилетели, сели – всё без проблем. Генерала встретил начальник аэропорта, они сели сразу в машину и уехали. У самолёта остался Максим, а мы все вместе пошли в сторону аэропорта. Нужно было поговорить с дежурным, чтобы нас побыстрее загрузили, и с утра вылететь. Но дежурный сам шёл нам навстречу. Поздоровались.

– Паша, вылет откладывается.

– Это ещё почему?

– Генерал Евдокимов завтра будет на совещании до вечера, потом пьянка, так что полетите послезавтра с утра.

– Вот блин, всё не слава богу, – проговорил Алексей, и мы все вместе развернулись назад к самолёту, чтобы забрать свои вещи и идти в гостиницу.

Подождали, пока Максим закончит с разгрузкой, затем отбуксировали самолёт в самый дальний угол стоянки, чтобы не мешал другим бортам. Собрали все свои личные вещи и дружной компанией потопали в гостиницу. Нурлан попросил, чтобы мы взяли его с собой, так как ночевать в чужой казарме ему не хотелось. Дежурная гостиницы не хотела селить срочника, но Максим ей так многообещающе улыбнулся, что она быстренько сдалась. Нашёлся отдельный номер для Максима и отдельный для Нурлана. Зачем отдельный номер для Максима, конечно, все поняли.

Утром, немного опохмелившись, так как в гостинице встретились с экипажем ГВФ¹⁷ из Москвы, чей Ту-154 стоял у перрона, и которые привезли на совещание какого-то большого политического члена, пошли в столовую. Позавтракали и стоим, думаем, как убить время до вечера. Делать совершенно было нечего. Я уже было собрался назад в гостиницу, чтобы провести весь день с книжкой, как ко мне подходит Нурлан и просит разрешения со своим земляком, который служит в роте охраны, сходить на базар.

– Командир, отличный базар, Берик там был много раз.

– А где твой Берик?

– Да вот он, – и Нурлан махнул рукой солдату, который околачивался неподалёку.

Подошёл старший сержант, представился. Я спрашиваю, что за базар, где он?

– Да вон, за колючкой, метров восемьсот; отличный базар, недорогой, и всё там есть, – отвечает Берик.

К нам подтянулись остальные наши ребята.

– Командир, о чём базар? – спрашивает Сергей.

– Да вот, Нурлан предлагает сходить на рынок, что-то ему там нужно.

– Мужики, это без меня, – сказал Максим, – я спать.

– Ну это, Макс, понятно, ночь была непростая? – хихикнул Виталий.

Максим повернулся и потопал к гостинице.

– Командир, ты же знаешь, что выход за территорию аэродрома запрещён, – сказал Алексей.

– Да там есть проход в колючке, все туда ходят, а в карауле мои ребята стоят, так что, майор, проблем не будет, – с акцентом сказал Берик.

– Тебе что надо-то, Нурлан? – спрашиваю я.

– Магнитофон хочу себе купить, скоро дембель, домой привезу.

– А деньги у тебя есть, там же афгани нужны? – спросил Сергей.

– Товарищ майор, они всякие деньги берут, даже рубли, но лучше доллары или чеки. А Нурлану, как земляку, я чеки у пацанов купил.

– А что там, на базаре, ещё есть? – заинтересовался Виталик. – Мне бы тоже магнитофон не помешал.

– Да всё у них есть, шмотки, кроссовки американские, техника всякая из Японии. Они недавно там встали, несколько дней. Ещё не всё расторговали.

– Мне ничего не нужно, делайте как хотите, – сказал Алексей, – хотя пацанам что-нибудь бы купил.

– А деньги у нас есть, а то у меня только чирик в кармане? – спросил я.

– У меня стольник, – ответил Серёга.

– И у меня стольник, – сказал Виталий.

– Богатые, бродяги. Ну, если мне займёте, то, пожалуй, схожу и я, – сказал Алексей.

– Надо бы дежурного предупредить, – решил я.

– Зачем? Не разрешит, так сходим, тут все так ходят, – засуетился Берик.

– Так никуда не пойдём, все за мной, – скомандовал я.

Пошли на АДЦ, так как дежурный должен быть там, готовились принять борт. Дежурный оказался мне хорошо знаком.

– Валера, тут такое дело, ребята хотят сходить на базар, который неподалёку, – говорю я дежурному, старлею с красной повязкой, – выпиши пропуска.

– Паша, блин, некогда сейчас, борт ждём, да и не положено, ты же знаешь.

– Может, попозже подойти?

– Паша, с КПП топать очень далеко, а вон там, в колючке, сделали проход – возьми кого-нибудь из местных солдат, они покажут. Только туда и обратно.

– Спасибо, Валера, я возьму Берика, – и кивнул ему на сержанта.

– Давай, только быстро.

– Разрешение получено, – сказал я, подойдя к своим, – веди, Сусанин.

И мы дружно двинулись вслед за Бериком, который подвёл нас к небольшой дыре в колючке. За колючкой, метрах в пятистах или чуть дальше, стояли несколько палаток и были видны какие-то люди. Мы по очереди пролезли в дыру и зашагали по натоптанной тропинке. Впереди шли Нурлан с Бериком и о чём-то громко разговаривали по-казахски. За ними Виталий с Сергеем, мы с Алексеем были в конце нашей процессии. Тропинка была хорошо протопана и проходила среди зарослей конопли. От неё исходил сладковатый запах, так что начала кружиться голова. Внезапно впереди раздался сильный взрыв, даже в ушах зазвенело; я глянул вперёд – где шли Нурлан и Берик, поднималось облако пыли, летели камни и куски человеческих тел.

– Ложись! – истошно крикнул Алексей, и я упал прямо в заросли конопли.

Прижался всем своим телом к земле и лежу, почти не дышу. Недалеко от меня упал здоровенный булыжник, и ещё что-то мягкое шлёпнулось на землю. Больше взрывов не было. Я приподнялся на руках – никого не вижу, все тоже лежат. Булыжник упал в полуметре от того места, где была моя голова. У меня аж в животе похолодало: ещё бы чуть-чуть, и он бы размозжил мне голову. А на тропинке неподалёку от меня лежал кусок мяса, и от него шёл сильный запах, как на базаре в мясном ряду, сочилась кровь – и меня резко стошнило. Пыль оседала, в воздухе стоял сильный запах горелого и ещё чего-то неприятного.

– Мужики, живы? – крикнул я сбившимся голосом.

– Всё нормально, командир, – подал голос Сергей, – попали в Нурлана с его другом.

Сзади послышался топот ног. Прибежало человек десять солдат в бронежилетах, которые быстро заняли круговую оборону, но никуда не стреляли.

– Всем прижаться, лежать! – крикнул один из них.

Я снова плотно прижался к земле. Но ни взрывов, ни выстрелов не было. Вскоре сзади раздался рёв двигателя, и БМП¹⁸, прорвав колючку, выехал впереди нас. Постоял несколько минут, затем на нём раскрылся люк и оттуда выглянул боец. Один из солдат, которые заняли оборону, поднялся и громко крикнул: «Старлей, похоже, на мине подорвались, атаки не видно».

– Всем быть на местах, ждать сапёров. Ну, суки, вы у меня получите, – и он махнул рукой в сторону базара, – как жопой чувствовал, не зря базар разбили у аэродрома.

БМП, лязгнув гусеницами, развернулся в сторону базара и начал стрелять из пушки. Я встал и увидел, что там, где был базар, взметались фонтаны из пыли, метались люди. Я видел бегающих туда-сюда женщин, детей, мужчин. Внезапно раздался сильный взрыв – я даже присел, – и над базаром поднялся столб черного дыма. БМП прекратил стрельбу, и из башни высунулся старлей: «Вот гады! Ты видел, лётчик, ты видел? Мины взорвались, в палатке лежали. Ну гады, с землёй сровняю». И БМП рванулся к тому месту, где был рынок. Не успел он уехать, как сзади раздалась сирена скорой помощи, и к пролому, оставленному БМП, подъехал уазик-таблетка. На бортах были нарисованы большие красные кресты. Из кабины выскочила Анюта, девушка-медик, а сзади вылезли несколько солдат-узбеков.

– Анюта, стой, назад, в машину, здесь мины! – громко крикнул один из бойцов.

Анюта быстро заскочила в кабину и остановилась на подножке. Я стоял и глядел на неё, а она на меня.

– Боже, Пашенька, ты жив? А нам позвонили и сказали, что ваш экипаж попал под миномётный обстрел.

Анюта. Я её часто встречал у самолёта, когда мы прилетали в Кандагар. Она стояла на стоянке и приветливо махала мне рукой. Часто она выходила из медпункта, когда мы грузились и готовились к вылету. Ничего странного в том, что мы часто сталкивались с ней, я не видел, хотя Максим иногда толкал меня в бок локтем и улыбался. Я не знал её фамилии, не знал звание – просто Анюта, и всё. И вот сейчас она стояла на подножке и смотрела на меня как-то по-особенному, на глазах слёзы. Она была в кроссовках и афганке, на плечах были погоны, но звание я рассмотреть не мог. Невысокого роста, крепко сбитая, с немного хрипловатым голосом – наверное, курит, – она смотрела на меня, и из её глаз текли слёзы. Затем села в кабину, а старый узбек-сверхсрочник что-то утешительное ей говорил. Она размазала слёзы по щекам, но никак не могла успокоиться. Закурила. Потом снова выглянула из кабины: «Паша, кто-то погиб?»

17. ГВФ – гражданский воздушный флот.

18. БМП – боевая машина пехоты.