Читать книгу: «Баба-Яга», страница 3

– Не умничай, а займись поиском информации. У тебя три дня.

– Так что, я пошёл?

Баша поднял руки с наручниками, и сделал жалобную гримасу.

– Не торопись. Для начала мы с тобой одну бумажку подпишем, потом ты свободен как ветер в поле.

– Я подписывать ничего не буду. Зачем мне оно? Потом эта бумажка всплывёт у блатных, и мне голову отрежут? Нет, начальник, мы так не договаривались. Я даю слово, что узнаю про убийство и больше ничего. Ни одна живая душа не узнает про наш разговор. Так как? Идёт?

– Я тоже даю тебе слово офицера, что если ты не подпишешь, то через пять минут будешь шагать на этап. Проверим, у кого слово крепче?

Баша заскрипел зубами и отвернулся.

– Твоя взяла, давай бумагу.

Игорь с пониманием кивнул и вытянул из шкафа три листка и положил их перед Башей.

– И что там? Прочитать можно?

– Читай, не читай, подписывать придётся. Хотя, чтобы ты совесть свою успокоил, можешь глянуть.

– Я, Башков Александр Владимирович, обязуюсь сотрудничать с правоохранительными органами, – начал читать громко Баша. Потом остановился и с недоверием в глазах глянул на Протасова.

– За меня можешь не беспокоиться. Я уже давно в колонии не работаю. И то, что касается твоего сотрудничества с органами, будет мною свято храниться. Кстати, благое дело сделаешь Баша. Пора тебе на путь исправления становится. Сколько можно воровать? В твоём возрасте люди с внуками нянчатся, а не по форточкам лазят. Ты знаешь, что я человек слова. Надеюсь, наслышан об этом?

Для убедительности Протасов поднял правую руку.

– Тебе сейчас бы на Библии поклясться, и точно можно в монастырь идти, – сказал весёлым тоном Игорь.

Баша пробежал глазами остальные два листка, схватил ручку, и быстро подписав, бросил её на стол, как будто она лежала на горячей сковороде и он мог ошпариться.

– Теперь, гражданин, вы можете быть свободны!

Как из-под земли возник Пантелеев и, расстегнув наручники, вывел Башу за дверь.

Когда Игорь и Сергей остались вдвоём, последний с облегчением вздохнул.

– Знаешь, Игорь, когда не стало этого супчика, даже легче дышать. Отвык я уже от этой блатной публики. В своё время надоели мне эти сытые рожи, да так, что смотреть на них спокойно не мог. Так, что у тебя? Я уже понял, что убийство. А что требуется от моих ребят с «Кобры»?

– То же, что и обычно. Внимания и поиск преступника.

– Но о чём речь? Ты мне ни слова не сказал о том, кто убит?

– Понимаешь Серёга, боюсь, что имя убитого тебе ничего не даст. Как впрочем, и нам. Обычный, рядовой гражданин. Александров Дмитрий Николаевич, 1965 года рождения. Русский и так далее. Не имел судимости, нигде и ни в каких партиях не состоял. Жил честно, и работал инженером в одном исследовательском институте сельского хозяйства.

– А что, разве такие сохранились?

На лице Протасова появилось недоумение.

– Да, остались. Они имеют небольшую поддержку от государства, и как-то выживают. Как, это уже одному Богу известно.

Игорь улыбнулся и включил компьютер. Тот начал скрипеть, и моргать двумя зелёными огоньками, давая понять, что вот-вот запуститься.

– И кому понадобился инженер? Может он занимался коллекционированием? И имел, помимо обычной жизни рядового сотрудника, вторую, тщательно скрываемую от родственников и друзей?

– Нет, и ещё раз нет. Мои ребята всё проверили и не нашли ни одной зацепки. Убитый не был женат. Лет пять назад развёлся с женой. Она от него ушла вместе с ребёнком.

– Нашли её?

– Увы, нет. Дама исчезла в неизвестном направлении. Скорее всего, выехала за кордон.

– Ну, вот и ищите. Скорее всего, всё дело в ней?

– Опять мимо, друг мой. В каждом преступлении важен мотив. Какой он у бывшей жены? Соседи говорят, что жили они тихо и мирно. Не ссорились. Воспитывали мальчика, и ничем особенным не выделялись. Рядовое семейство, коих было и будет десятки миллионов в нашей стране.

– Я ничего не могу понять. Хватит Игорь меня интриговать. Говори начистоту, что известно?

– Ни-че-го. Это правда. По этой причине я начал подключать людей из криминальной среды. Понимаю, что толку от них как с козла молока, но всё же. Уже три ценных кадра исчезло. Порядочности у них нет. И как говорят в их среде: «мента провести – дело чести». Как только узнали детали убийства, растворились. Бросили всё, и скрылись подальше из города.

– Да что там за убийство?

Сергей заёрзал на стуле от возбуждения. Он знал, что Игорь мастер рассказывать, и не мог дождаться развязки. Игорь как будто прочитал мысли друга, и развернул к нему монитор.

– Посмотри на фото. Это квартира убитого. Не замечаешь ничего странного в обстановке?

– Это квартира? Больше похоже на музей, или какой-то цирк шапито. Почему всё белое? И шторы и мебель закрыта белыми простынями? Твои эксперты постарались?

– Снова не угадал. В таком виде мы и увидели квартиру убитого. Странно, не правда ли?

– Да уж, ничего не скажешь… Может человек собрался делать ремонт?

Сергей заметно повеселел, но увидел, что Игорь по-прежнему сохраняет невозмутимое выражение лица и притих.

– Смотри дальше, это тебя удивит ещё больше.

Когда Протасов увидел на полу труп без головы, его чуть удар не хватил. Лицо побледнело, глаза сузились, на лбу от напряжения появились складки.

– Кто-то убил инженера. Ты видишь, что он в белом кимоно, и наполовину раздет.

– Не сам же он себе отрубил голову? Не похоже на скромного работника института.

– В квартире явно кто-то был, но не оставил ни одного следа, и тем более отпечатка пальцев. Этот неизвестный и отрубил инженеру голову.

– Оружие нашли?

– Не будь наивным, Сергей. Никакого оружия нет в помине. Голова слетела с плеч инженера с одного удара. Представь, что это был за меч.

– Ты хочешь сказать, что это похоже на харакири?

– Вот именно! С одной лишь пометкой. При харакири вспарывается кинжалом живот. И тот, кто присутствует при этом ритуале, должен довести харакири до конца.

– Как довести до конца? Добить жертву?

– И да, и нет. Он должен в момент, когда человек вспарывает себе живот, тут же отрубить ему голову.

Игорь улыбнулся и небрежно бросил на стол, перед Сергеем, пачку сигарет.

– Бросил я курить. Оля мне всю плешь на голове проехала, из-за курева. Так что пришлось с пагубной привычкой распрощаться.

Сергей с жадными глазами смотрел на сигареты, и видел, с каким наслаждением друг закуривает. Он проглотил слюну, но сдержался и не поддался соблазну.

– Как тебе вот этот поэтический опус? Прочитай.

И Игорь положил листок бумаги, на котором были написаны строчки:

 
И осенью листья уносит
вдоль улиц рассерженный ветер.
И жизнь вновь терпения просит.
И смерть зубы острые точит.
 

Строчки, написанные ровным почерком, удивили Сергея.

– Убитый стихи писал? – спросил он с удивлением.

– Это не просто стихи. Предсмертные строчки. И обрати внимание, наши эксперты графологи, после ознакомления, сделали вывод. Первое: почерк убитого. И писал он в абсолютном душевном равновесии. Какая выдержка у человека?

– Так может это он ещё год, или два назад написал?

– Сомневаюсь, мы нашли ручку и чернила. Потом ребята определили, где были куплены чернила. Магазин в центре города. Только там продаётся эта марка чернил. И продавщица узнала убитого. Тот за пять, шесть дней до самоубийства был у них в магазине. И купил именно эти чернила.

– Нормально, мне всё больше и больше это нравится, – сказал Сергей, и не выдержал. Взял сигарету и закурил.

Игорь усмехнулся и придвинул хрустальную пепельницу в виде слона.

– Вот и ведерко с водой и деревянным черпачком. – Игорь смотрел на друга с нескрываемой усмешкой.

– Давай Серёга, помогай, иначе мы зашьемся, и придётся менять работу.

– Неизвестный киллер наследил не только в нашем городе. Такие же убийства, только раньше, чем у нас, были в Киеве, и Харькове. Дело на полном контроле Банковой.

Глава 5

– Ложись спать Женя, – голос матери был почти угрожающим, и я с неохотой отложил книгу и пошёл чистить зубы перед сном.

– Придёт время, будешь мечтать о том, чтобы как следует выспаться.

Мама погладила мальчика по голове, и с нежностью поцеловала в щёку.

– Что-то ты много читаешь? Раньше я за тобой такого не замечала? И почему все книги исторические? Смотри, утром разбужу, как положено. Не вздумай до утра читать.

Мать пригрозила указательным пальцем. Я пожал плечами и открыл кран с водой. Вода тонкой струйкой потекла в белую, как снег, раковину. Выдавливая из тюбика зубную пасту, краем глаза посмотрел на дверь. Матери не было. И успокоившись, что не придётся отвечать на вопросы, принялся чистить зубы.

Закрывая за собой дверь в комнату, я увидел, что папа уже давно спит на диване, мама засыпает в уютном кресле перед телевизором. Чтобы не шуметь, я аккуратно придавил пальцем защёлку на двери. И дверь бесшумно закрылась. Спрятавшись под тёплое одеяло, включил настольную лампу, предварительно сделав из картона козырёк. Открывая книгу, снова прислушался к звукам за дверью. Никого. И с замиранием сердца взял книгу в руки. Это были исторические документальные очерки про Японию. Книгу на русском языке папа взял в библиотеке. Мне не терпелось узнать, правду или нет поведал учитель, уже так я его называл, про ронинов, и их подвиги. В последний раз я с ним встречался неделю назад. Изучая английский язык, мне практически уже не нужен был переводчик. Я хорошо понимал учителя, и каждый день занимался. Родители наняли для меня репетитора, и седой японец за скромную плату, приходил к нам три раза в неделю. Уже прошло полгода, как мы жили в Токио. Читая страницу за страницей под одеялом, я вспоминал повествование учителя.

– История случилась весной, – говорил учитель тихим и вкрадчивым голосом. – Когда природа просыпалась после холодной и снежной зимы, и наполняла сады удивительным ароматом цветов. В конце февраля, когда морозы ещё не отступили, и держат реки и заливы во льду, зацветает слива умэ. Её цветки радуют не только глаз, но и сердце. Некоторые самураи на своих гербах рисовали – умэ. Символ мужества и бесстрашия. Чуть позже цветёт сакура, и над Японией лежит ароматное бело-розовое облако.

Старик говорил с таким восторгом и загадочностью, что мне захотелось обязательно увидеть мягкую и сочную сливу умэ, и попробовать её на вкус.

– Скажите учитель, сколько вам лет?

– Сколько лет? Для начала научись внимательно слушать. И не перебивать старшего собеседника. Ты в школе хорошо учишься?

Я густо покраснел и опустил глаза. В школе я учился не очень хорошо, и едва сдавал экзамены.

– Молчишь? Значит, плохо учишься. М-да, тяжело с тобой придётся. Будем заниматься по старым правилам. Трудностей боишься?

Старик пристально посмотрел на меня и насупился.

– Боюсь, и в школе меня обижают…

Мой голос дрожал, и я едва не разрыдался.

– Девочек не обижаешь?

Я вспомнил, как тягал за косу Акеми на перемене и шмыгнул носом.

– Было один раз.

– Возьми этот меч, – сказал старик и протянул оружие.

– Зачем мне деревянный меч? Что с ним делать?

– Эх ты, простых вещей не понимаешь. Меч для твоего обучения. Пока не овладеешь в совершенстве теми знаниями, которые я хочу тебе передать.

Взяв простой, с виду, меч я повертел его в руках.

– Как игрушечный. И рассекая им воздух выдал: – Ерунда какая-то…

Потом ещё раз начал его крутить, и не удержал в руке. Меч выскочил и угодил старику в грудь. Глухой удар и крик, заставил меня испугаться. Открывая рот, словно рыба жабры, я от стыда чуть не проглотил язык. И тупо молчал. Учитель потирал ушибленное место рукой и негодующе качал головой.

– Не надо с ним баловаться Женя, так и до беды не далеко.

– Простите меня, я не хотел. Он случайно выскочил.

– Ладно, я не сержусь.

– Дайте мне настоящий меч, учитель.

– Этого ещё не хватало. Ты деревянный меч в руках удержать не можешь. Придёт время – получишь настоящий, самурайский. Если заслужишь, конечно. Пока не балуй. С детства будущих самураев заставляли уважать своё оружие. Как и родителей, независимо от того, кто они. Ты не имеешь права огорчать их и должен во всём слушаться. Теперь ты принадлежишь к воинам. Запомнил?

– Ага, я запомнил.

– Как у тебя со спортом?

– Познакомился во втором классе с лёгкой атлетикой!

– Ну и?

– Обещал тренеру навещать стадион… С тех пор только увижу тренера на улице, так тут же перехожу на другую сторону улицы.

– И всё?

– Нет. Ходил на велоспорт.

– Это борьба?

– Борьба с педалями. Раз пришёл на тренировку, выдали велосипед. Я случайно не успел притормозить и влетел в витрину магазина. После того, как папа отремонтировал раму, и вставил стекло, мне запретили садиться на велосипед.

– Спорт я вижу, заложен в тебя с детства. Ничего не скажешь, ты прирождённый мастер.

Старик улыбался и смотрел на небо.

– Учитель. Может вы ошиблись? И не я вам нужен?

В моих глазах застыли слёзы.

– Ты, ты нужен, брось сопли разводить. Лучше слушай, что было дальше. Давай присядем на траву, под деревом, и я продолжу: – Как-то раз двум отважным даймё из провинций выпала очередь готовить визит императорских гонцов во дворец сёгуна в Эдо. Одного из них звали Асано Такуми-но-Ками, и прибыл он из поместья Ако провинции Харима, а другого – Камэй Сама. Оба неопытны, молоды и почти сразу по приезду поступили в распоряжение чиновника Кира Коцукэ-но-Сукэ, известного заносчивым, вспыльчивым характером. Подарки не впечатлили Киру, он стал возмущаться и оскорблять, давая волю своим эмоциям. Молодые люди были смущены таким поведением Киры, и стояли с опущенными головами. С гораздо более стойким мужеством терпел унижения лорд Асано, тогда как Камэй был не сдержан и решил отомстить обидчику, убить его. Об этом он сообщил своим слугам. Обнажить меч в покоях сёгуна считалось преступлением. И при этом противоречило всем заповедям Бусидо. И если бы Камэй обнажил меч, то погубил бы не только свою жизнь, но и жизни всех слуг, и родственников. Однако гнев Камэя настолько сильно затмил его разум, что он решил расправиться с обидчиком на следующий день. Его советник, узнав об этом, преподнёс новые дары, более щедрые, чтобы исправить положение. На следующее утро Кира встретил Камэя с любезной улыбкой на лице и принёс извинения. Камэй был немало этому удивлён, но согласился с доводами о том, что временами старший наставник Кира вспыльчив и достаточно груб. И после столь лестной беседы Камэй изменил свои планы. От сердца у воина отлегло. Но дальше случилось то, что и должно было произойти. Слуги Асано оказались не столь умными и проворными, и Кира время от времени оскорблял своего подчинённого. Обзывал деревенщиной, и всячески унижал. Молодая кровь Асано вскипела и он, обнажая меч, набросился на обидчика. Стража бросилась на помощь к Киру и оттащила Асано. Меч самурая слегка задел лицо Кира, но когда Асано сделал второй выпад, повредил покрытые золотом двери.

Старик замолчал и задумался. Я увидел, что в глазах учителя заблестели слёзы. Мы вдвоём стояли на вершине скалы и смотрели на бушующее море. Не чувствуя порывов морского ветра, я тяжело дышал. В какой-то миг мне представилась эта кровавая картина, и стало не по себе. У меня создалось впечатление, будто тайком от взрослых я слежу за Кирой, и Асаном.

– Приговор был жесток, но справедлив, – продолжил старик. – Не смотря на симпатии к Асано, закон был на стороне Киры. Меч в покоях сёгуна нельзя обнажать. И молодой, ещё полный сил Асано, был приговорён к совершению ритуального самоубийства – сеппуку. Вся семья Асано лишилась имени клана, и имущества. Воины самурайского звания, кто служил под началом Асано, были низложены до ранга ронина и распущены.

Ронины, верные слову и долгу, поклялись отомстить обидчику. В то время когда всё это случилось, помощник и правая рука Асано Оиси Кураносукэ был в отъезде и, вернувшись, обвинил своих людей в нерасторопности. Он считал, что воины оказались не столь умны, и не смогли вовремя исправить положение. Существовало два пути мщения, и один был продиктован кодексом Бусидо. Я позже поведаю тебе о Бусидо, какие каноны ставились перед самураями. Итак, первый путь предполагал немедленно напасть на обидчика, второй занять выжидательную позицию и усыпить бдительность Кира. Коварный Кира предвидел такое развитие событий и усилил бдительность своих воинов. От ронинов ждали, что они нападут, и тем самым восстановят честное имя Асано. Эта дорога привела бы к неминуемой гибели всех ронинов. Но Оиси выбрал второй путь. Он хотел не просто отомстить Кира, и восстановить доброе имя Асано, а к тому уже убить обидчика. После того как заговорщики определились с планом мести, они разошлись по провинциям. Кто-то стал ремесленником, кто-то торговцев. Часть ронинов нанялась на службу к другим даймё. Сам же Оиси начал вести разгульный образ жизни – пьянствовать, ходить по злачным местам. Шпионы Кира доносили, о том, что Оиси потерял человеческий облик, и уже не представляет угрозы. Им жалко было смотреть на грозного воина, который превратился в обычного уличного бродягу. Сам же Оиси дабы ещё больше усыпить бдительность шпионов Кира выгнал на улицу жену с двумя малолетними детьми. Оставил при себе только старшего сына – подростка. Оиси настолько опустился, что часто засыпал пьяным на улице. Как-то раз его увидел крупный чиновник, и обозвал мерзавцем и дураком. Вдобавок ко всему плюнул пьяному Оиси в лицо, и при этом хорошенько пнул ногой. Какой это самурай? Кричал во весь голос на улице чиновник. Народ глазел на Оиси и отворачивался. Кира был только рад такому ходу событий, и половину своей охраны отправил в дом тестя.

Старик закончил и увидел, как я, подпирая подбородок руками, внимательно слушаю, открывши от удивления рот.

– Это не вся история, в следующий раз, я продолжу. Читай как можно больше и начинай заниматься спортом.

Последние слова учителя я уже слышал расплывчато, и не мог понять, кто меня трясёт за плечо.

– Вставай лежебока, в школу проспишь.

Голос мамы окончательно меня разбудил. Сладко потянувшись, я откинул одеяло в сторону. На полу лежал деревянный меч, который вручил мне учитель. Пряча за шкаф своё бесценное приобретение, я помчался умываться и завтракать.