Атомка

– Ты прав, он пытался что-то написать…

Выпрямившись, судмедэксперт приказал техникам:

– Ну-ка, помогите нам вытащить тело наружу, не повредив его. Быстренько, пока лед не растаял.

Они принялись «отклеивать» труп Кристофа Гамблена, не ожидая помощи Люси и стараясь действовать как можно аккуратнее. Наконец им удалось оторвать тело от промерзшего пола с минимумом потерь: так, несколько лоскутков кожи. Комиссар попытался расшифровать нацарапанное на льду:

– Похоже, тут написано… тут написано «ACONLA»… но некоторые буквы частично стерлись…

– Тут может быть не «C», а «G», – заметил Шене, – и не «L», а «I», тогда получается «AGONIA», то есть «агония». Или, на позднелатинском – «тревога», «томление», «страдание»… Это же вполне отвечает тому, что он испытывал, правда?

3

Закон защищает личность, человека, облеченного плотью, но не защищает плоти как таковой: тело превращается в объект, с юридической точки зрения не слишком определенный, – не вполне предмет, но уже и не личность. В глазах закона Кристоф Гамблен больше не был личностью – только телом. Час за часом аутопсия места преступления обнажала самые интимные уголки его прежнего существования: кто-то беззастенчиво обшаривал его ящики, кто-то перебирал бумаги и счета, кто-то, стремясь узнать, с кем и когда он встречался в последнее время, опрашивал соседей и близких…

Для того чтобы выяснить: дом, в котором жил Кристоф Гамблен, принадлежал его разведенному отцу, а машина была куплена в кредит, – долго копать не пришлось. Приступили к составлению списка абонентских договоров на оказание тех или иных услуг… На всех недавних фотографиях журналист был с женщиной – той, что снималась в шляпе и с тещиным языком, – или с друзьями, скорее всего на каких-нибудь домашних вечеринках. Всех этих людей предстояло допросить. Осиротевшую собаку Гамблена работники Общества защиты животных увезли в приют, там она будет ждать, не заберет ли ее кто-нибудь из близких погибшего хозяина. Полицейские рылись в личной жизни убитого, исследовали его досуг, изучали его постельное белье – пока они не переворошат весь дом, не успокоятся.

Люси и Шарко оставили коллег работать на месте преступления, а сами где-то около часа дня отправились в центр Девятого округа столицы – в редакцию «Высокой трибуны». Адрес нашелся на служебных визитках жертвы, и, возможно, именно там, в редакции, Кристофа видели в последний раз. Робко начинался снегопад, они ехали друг за другом, каждый на своей машине, часом позже припарковались на подземной стоянке вблизи бульвара Османа и вместе поднялись на поверхность.

Ветер трепал шарфы, прорывался внутрь станций метро, снег и рождественское оформление придавали Большим бульварам праздничный вид. Люси печально смотрела на большие красные шары, подвешенные над дорогой.

– В Лилле мы с девочками всегда наряжали елку первого декабря, я сама делала адвентские календари с сюрпризами и дарила им… На каждый день до Рождества по сюрпризу…

Она сунула руки в карманы и замолчала. Шарко не знал, что сказать. Знал одно: во время праздников и школьных каникул им обоим бывало особенно тоскливо, а рекламные кампании игрушек становились – опять-таки для обоих – просто адом. Любой шорох, любой звук или запах ассоциировался у Люси с тем или иным воспоминанием о дочках, любой возвращал ей девочек, и крохотные язычки пламени все загорались, загорались, загорались…

Франк решил, что лучше сейчас поговорить о грязном деле, которое им поручено:

– В дороге я получил от ребят кое-какие сведения: нашли сотовый Гамблена, но не обнаружили никаких следов компьютера, хотя в счетах обозначено, что чуть больше года назад он купил новый…

Люси не сразу оторвалась от своих мыслей и включилась в разговор.

– А заявления о краже не было?

– Нет. Что касается подключения к Интернету, то его провайдер «Ворднет»… Не повезло.

Люси поморщилась. И впрямь как назло: «Ворднет» из тех провайдеров, которые ни под каким соусом не выдают никакой информации о пользователях, даже погибших от руки преступника, даже в рамках расследования уголовного дела. Законы, которые позволили бы в таких случаях доступ к защищенным договором о конфиденциальности персональным данным, пока не были приняты, только обсуждались, так что приходилось обходиться открытой информацией. Все, что могли получить полицейские, – это отчет о подключениях Гамблена к Сети за шесть последних месяцев: координаты места, где он находился, и время подключения, но никакой возможности просмотреть его электронную почту, сайты, которые он посещал, адресную книгу, у них не было…

– Значит, компьютер унес убийца… Но зачем? Это связано с какими-то журналистскими служебными заданиями? Со знакомством по Интернету? Или для убийцы это стало средством в еще большей степени завладеть жертвой?

Шарко пожал плечами:

– Что касается слова, выцарапанного на льду, поиски соответствий слову «ACONLA» не дают ровно ничего, зато «AGONIA» – это и название книги, и название итальянского фильма, и название маркетингового агентства. Ну и, как подчеркнул Шене, это слово отсылает к латинскому происхождению нашего слова «агония»…

– Но почему он написал это на латыни?

– Робийяр скоро займется этим вплотную. Пока он исследует телефонные счета, но это все равно что искать иголку в стоге сена. Каких только нет номеров – буквально в любом уголке земли! Гамблен был журналистом, а это значит, что он буквально сросся со своим телефоном, без телефона никуда…

Редакция «Высокой трибуны» находилась в здании бывшей парковки, чем и объяснялась причудливая архитектура помещения. В этой ежедневной газете работали больше ста журналистов и сорок корреспондентов, тираж ее доходил до ста шестидесяти тысяч экземпляров. С одного этажа на другой надо было подниматься по спиральной дорожке, выложенной серым ковролином. Встречу главный редактор назначил на четвертом. Полицейские поднимались выше и выше, а вокруг них сновали туда-сюда люди, гудели компьютеры, голов сотрудников не было видно за горами бумаг. В последнее время темой номер один для прессы стало завоевание космоса. Глава Федерального космического агентства России сообщил, что очень скоро будет организована экспедиция в глубокий космос, до Юпитера и дальше, и это обещает новые решения, связанные с длительностью пребывания астронавтов вне Земли, увеличивая его едва ли не до бесконечности.

На Люси и Шарко были обращены все взгляды, везде, где они оказывались, устанавливалась тревожная тишина. Солидный мужчина в костюме в полоску… Женщина с конским хвостом, на ней джинсы, тяжелые ботинки, короткая куртка – эта баба наверняка с пушкой, достаточно посмотреть более внимательно на ее наглухо застегнутую куртку… Никаких сомнений в том, что сотрудникам уже известно об убийстве Кристофа Гамблена, им всем сообщил об этом главный, а ему – еще утром – полиция.

Но вот они наконец вошли в маленький, заваленный бумагами кабинет и поздоровались с главным редактором, вид у которого был весьма серьезный. Себастьен Дюкен, высокий худощавый мужчина лет сорока, закрыл за посетителями дверь, пригласил их сесть и тяжело вздохнул:

– Как ужасно то, что произошло!

Они обменялись несколькими принятыми в таких случаях фразами, потом Люси попросила хозяина кабинета рассказать о коллеге.

– Насколько помню, он в свое время поменял судебную хронику, которой занимался с первого дня работы в редакции, на хронику происшествий. Мы работали вместе шесть лет, но я не могу сказать, что хорошо знал Кристофа. Да мы почти и не виделись – чаще всего он писал свои заметки дома и присылал их мне электронной почтой. На задания ездил один, без фотографа. Независимый, расторопный, пробивной. Скандалов из-за его статей никогда не было.

– Какие темы предпочитал Гамблен?

– Я же говорю: он работал в отделе происшествий. А там может быть что угодно и сколько угодно грязи… Несчастные случаи, сведение счетов, убийства… Раньше он почти все свое время проводил в судах, на слушаниях самых кошмарных, самых ужасных дел. Надо же, пятнадцать лет болтался во всем этом дерьме, а теперь вот с самим такое…

Журналист смутился, сделал вид, что закашлялся, сообразив, что у этих двоих, сидящих напротив, работа еще менее завидная.

– Он никогда не пытался уйти к конкурентам. Несмотря ни на что, я думаю, ему было здесь, у нас, хорошо. Он встречался с людьми, он отлично знал свое дело.

– А любил он это свое дело?

– Да. Гамблен был истинный трудоголик.

– Передвигался много?

– Очень много, в конторе не сидел, всегда был где-то на задании, но не выезжал за пределы Парижа и окрестностей. Это была его территория. Наша газета принадлежит холдинговой компании, которая владеет несколькими филиалами в регионах, у каждого – свои новости и своя хроника происшествий, но для освещения самых важных новостей у нас общие страницы.

– Нам бы хотелось познакомиться с последними материалами жертвы.

– Нет ничего проще! Если дадите электронный адрес, я вскоре пришлю их вам.

Шарко достал визитную карточку, отдал ее Дюкену и перешел к рутинным вопросам.

Главный редактор рассказал, что у Кристофа Гамблена на работе не было никаких проблем, никаких врагов, никаких ни с кем ссор или разногласий – ну, разве что мелкие стычки время от времени. У него не было постоянного рабочего места; когда приходил в редакцию, садился в openspace то там, то сям, но никогда не пользовался редакционными компьютерами, только своим собственным ноутбуком – чтобы не тратить лишнего времени.

Люси перевела взгляд с собеседника на висевшую позади него на стене «простыню» – календарный план работы, где рядом с именем каждого сотрудника редакции была приклеена его маленькая фотография, какие делаются для документов, и с помощью разноцветных клейких кружочков обозначены его присутственные дни.

– Скажите… вот тут, на вашей схеме, фотография и рядом имя: «Валери Дюпре». Мы уже видели эту женщину на снимке с Кристофом Гамбленом у него в квартире. Но, судя по вашим данным, последний раз она была в редакции больше полугода назад… С ней случилось что-нибудь серьезное?

– Смотря что под этим понимать… Валери взяла годичный отпуск – она решила написать книгу, ради которой придется поколесить по свету. Дюпре обожает журналистские расследования, рыщет везде, где только можно, чтобы раздобыть нечто, никому еще не известное, что-то такое, что от всех скрывают. И надо сказать, у нее в этом смысле дар.

– А о чем ее книга?

Главный редактор пожал плечами:

– Опять-таки никому не известно. Предполагается, что это будет огромный сюрприз. Конечно же, мы пытались хоть что-то узнать, но Валери, как никто, умеет хранить секреты. И я убежден, что в любом случае ее книга наделает шума. Валери считается в журналистике «золотым пером», и работает она как одержимая.

– Похоже, у нее с Кристофом Гамбленом были очень близкие отношения…

Дюкен кивнул:

– Вы правы, они были очень близки, но, думаю, не жили вместе. Валери появилась у нас в редакции около пяти лет назад, и они с Гамбленом сразу же нашли друг друга. Но должен сказать, Валери не из тех сотрудников, с которыми все просто. Тут и легкая паранойя, и крайняя замкнутость, и, извините за выражение, занудство: такая кого угодно достанет… В общем, этакий журналист-следователь во всей красе.

– Можете дать ее адрес? – спросил Шарко.

Себастьен, справившись в компьютере, продиктовал полицейскому адрес, комиссар записал, а Люси тем временем встала и подошла к календарному плану с фотографиями:

– Как вам кажется, не было ли у Кристофа Гамблена в последнее время каких-то, может быть личных, проблем? Не выглядел ли он озабоченным, не изменилось ли его поведение?

– Ни в коей мере.

– Судя по тому, что я здесь вижу, в конце ноября и в начале декабря он брал отгулы. Почему-то не подряд. Вторник, четверг, а потом понедельник на следующей неделе… Можете сказать почему?

Дюкен закрыл на компьютере файл со списком сотрудников и, на мгновение обернувшись к листу на стене, ответил:

– Нет, причин, сами понимаете, я не знаю, но знаю, что он использовал свое свободное время очень странным образом. Один из коллег в тот самый отгульный день, когда Кристофу не нужно было появляться здесь, видел его в архиве на нулевом уровне. Насколько мне известно, Гамблен копался тогда в старых подшивках, десятилетней давности.

– А можно нам поговорить с этим коллегой?

4

На нулевом уровне не было окон. Бетонные стены, низкие потолки, пилястры каждые два метра – наследство автостоянки, ее призрак. От неоновых ламп – впечатление искусственно созданного дня. Некоторые места, предназначенные для машин, превратились в склады офисных материалов: вышедшие из употребления компьютеры, принтеры, тонны бумаг, которые никто никогда не сортировал…

Журналиста, который привел сюда Шарко и Люси, чтобы порыться в старых подшивках, звали Тьерри Жаке. Они шли втроем вдоль полок, где красовались одетые в разноцветный картон основное и все региональные издания, начиная с 1947 года. Тьерри был довольно молод: джинсы, кеды, очки в квадратной оправе, которая свидетельствовала о том, что перед вами интеллектуал, не чурающийся, однако, модных новинок.

– Мы спускаемся сюда, если надо откопать какое-то старое дело или найти материал для работы. Большинство до сих пор предпочитают бумагу компьютерным файлам, ну и потом, это дивное средство побыть в тишине, дать ушам отдохнуть от шума, вы же меня понимаете? Здесь я и видел Кристофа в последний раз. Мы тогда немножко поболтали, но я чувствовал, что он напал на след и только и мечтает: пусть меня наконец оставят в покое!

Люси рассматривала длинные ряды картонных корешков, теряющиеся в бесконечности подвала.

– А что он искал?

– Не знаю. Сказал только, что «готовит одну штуковину» и что дело это сугубо личное, но ничего не уточнил, а поскольку мне и без того казалось, что мешаю ему, я не стал расспрашивать. Но подшивки, которые лежали перед ним на столе, видел. Одни были темно-синие, другие – красные. Этими цветами обозначаются регионы Рона—Альпы и Прованс—Альпы—Лазурный Берег. Думаю, он рылся в подшивках нулевых годов, потому что заметил на одной из синих – региона Рона—Альпы – крупную надпись: «2001».

– Вы хорошо знали Кристофа?

– Нет, не сказал бы. Мы редко работали вместе, разве что на летучках встречались.

– Но что вообще может заставить человека просиживать здесь все свои отгульные дни?

– Ах вот вы о чем!

Теперь они добрались до ниши между стеллажами со сравнительно недавними подшивками. Все было расставлено в безупречном порядке. Жаке вытащил одну из больших плоских коробок – синюю, с надписью «Рона—Альпы / первый квартал 2001», достал ее содержимое – примерно девяносто газет – и стал быстро перебирать их.

Шарко нахмурился:

– Как вы рассчитываете найти тот или те номера, которые интересовали Кристофа?

– Не их. Кристоф вышел отсюда с зажатыми под мышкой газетами – наверное, хотел поработать с ними дома, и, если фортуна на нашей стороне, может быть, он не успел принести их обратно.

Задетая за живое Люси взяла другую подшивку 2001 года и принялась ее изучать. Дома у жертвы не оказалось никакого архива, но почему бы Гамблену не оставить газеты в другом месте? А если их унес убийца?..

Прошло несколько минут, и Жаке первым воскликнул:

– Бинго! Смотрите, тут не хватает номера за восьмое февраля две тысячи первого года!

– Можно найти другой экземпляр этой газеты?

– Две тысячи первый… в конце концов, не так это было давно… Думаю, в компах найдется электронная версия… А в худшем случае, запросим региональный филиал, они сосканируют со своей подшивки и пришлют то, что нам нужно. Хотите, гляну, что там у нас есть оцифрованное?

Шарко со вздохом оглядел ряды картонных полосок:

– Да, пожалуйста. А мы с коллегой пока пошуруем в этих двух регионах: Рона—Альпы и Прованс—Альпы—Лазурный Берег – я правильно понял? Темно-синие и красные коробки?.. Ну, хотя бы начала нулевых.

Искать недостающие газеты в комплектах из примерно трехсот шестидесяти пяти экземпляров – это, в общем-то, не так уж страшно, ну, понадобится чуть-чуть терпения…

Несколько минут спустя вернулся Жаке:

– В базе данных нашлась-таки электронная версия этого номера. Могу вам ее прислать.

– Это было бы прекрасно!

Они стали рыться в газетах втроем и через час выяснили, какие номера взял себе Кристоф Гамблен. Четыре газеты, вышедшие в период с 2001 по 2004 год: две, 2001 года и 2002-го, выпущенные филиалом редакции, расположенным в регионе Рона—Альпы, и две, соответственно, 2003 и 2004 года, – филиалом, что работает в регионе Прованс—Альпы—Лазурный Берег. Люси тщательно записала в блокнот, с которым никогда не расставалась, выходные данные, и полицейские отправились вслед за Жаке наверх, к компьютеру. Шарко по дороге размышлял, не связаны ли между собой таинственная игра Кристофа Гамблена в архивиста и его ужасная смерть.

Журналист сел к монитору, довольно быстро нашел полностью оцифрованные старые газеты и сохранил их в особой папке на рабочем столе. Шарко дал молодому человеку электронный адрес Паскаля Робийяра, лейтенанта, который в их команде занимался компьютерным поиском и сопоставлением разной информации. Жаке оказался парнем проворным и умелым, через пять минут документы ушли по назначению.

Шарко и Люси попрощались с Тьерри, сказали журналисту, что ему, как и его коллегам, с которыми Гамблен общался в последнее время, скорее всего, придется дать в доме 36 по набережной Орфевр показания, вышли из здания редакции и двинулись вдоль бульвара, отданного во власть ветра. Асфальт уже покрылся тонким слоем снега, и снег этот не таял, что не предвещало ничего хорошего для уличного движения. Люси, пряча лицо в красный шерстяной шарф, взглянула на часы:

– Ох ты! Уже почти три! Не зря у меня живот подвело… Может, зайдем перекусим, прежде чем вернуться на Орфевр? Повернем к Ле-Аль? Пиццу у Синьорелли?

– Валери Дюпре живет в Восьмом округе, недалеко от метро «Гавр-Комартен», то есть в двух шагах отсюда. Давай перехватим чего-нибудь тут поблизости и зайдем ее навестим, не возражаешь?

5

Судя по адресу, который выдал им главный редактор «Высокой трибуны», Валери Дюпре жила в старинном доме между станциями метро «Мадлен» и «Обер». Улица спокойная, с односторонним движением. Было уже около четырех, смеркалось. Снежинки, похожие на любопытных светлячков, поблескивая под фонарями, плясали вокруг прохожих. Зима вступала в свои права, и синоптики обещали, что она будет суровой.

Полицейские вошли в ворота, пересекли мощеный двор, отыскали парадное с квартирой 67, позвонили по домофону. Постояли, сунув руки в карманы и втянув голову в плечи, подождали и, поскольку никакого ответа на их звонок не последовало, стали тыкать во все кнопки подряд: авось хоть кто-нибудь да отзовется! Так в конце концов и вышло. Им открыли.

Выпростав лицо из шарфа, Шарко исследовал почтовый ящик с номером 67: полон до краев, только что не лопается.

– Слишком много почты – это дурной знак. Должно быть, Валери давно не была дома.

Люси обнаружила, что лифт здесь отсутствует, поморщилась и, наклонившись, потерла лодыжку.

– Что, опять? – забеспокоился Шарко.

– Болит немножко. Но не сильно.

– Ах вот оно что? Значит, теперь никакого спорта, никаких травм!

– Да ладно тебе, все в порядке!

Они стали подниматься на шестой этаж: впереди Франк, за ним Люси. Люси часто останавливалась: ее связкам лестницы были противопоказаны. Взобравшись почти под крышу, Шарко решил было позвонить, но передумал, присел у двери, исследовал замочную скважину и – приложил палец ко рту:

– Ш-ш-ш! Взломано.

Они тихонько отступили назад.

– Меня бы сильно удивило, если бы кто-то встретился мне внутри, – еле слышно прошептал Франк, – но на всякий случай оставайся здесь.

– Как же как же, размечтался!

Люси, стиснув в правой руке оружие, проскользнула вперед и, не снимая перчатки, повернула дверную ручку. Полицейские – друг за другом, палец на спусковом крючке – вошли в прихожую и прежде всего осмотрели углы. Никого. Зажгли свет и направились в комнату.

Беспорядок тут был ужасающий. Из ящиков все выброшено, стеллажи с книгами повалены, везде – груды бумаг…

– В спальне и в ванной – ничего интересного, – сообщила Люси, вернувшись в кабинет хозяйки квартиры.

– В гостиной и в кухне тоже, – ответил ей Шарко.

Они медленно повернулись вокруг своей оси, вглядываясь в окружавший их хаос и стараясь не наступить ни на одну бумажку.

– Все перевернуто и вывернуто наизнанку, но вроде бы ничего особо ценного не унесли.

Напряжение немного спало, и Шарко позвонил Никола Белланже. Люси тем временем еще раз бегло осмотрела другие комнаты.

Квартирка была маленькая, метров сорок, не больше, но с учетом ее местоположения, видимо, обходилась нанимательнице недешево. Холодильник и полки в кухонных шкафах оказались почти пустыми…

Шарко сунул мобильник в карман и взял Люси за руку:

– Пошли отсюда: как бы нам чего не затоптать до приезда наших ребят и криминалистов. Станем делать все по правилам и, пока их нет, опросим соседей.

– Ну да, как порядочные. Погоди-ка секундочку.

Люси подошла к телефону с автоответчиком. На экране мигала цифра 1. Телефон оказался соединен проводом с коробочкой, обеспечивавшей доступ к Интернету во всей квартире. Так… а ни одного компьютера и здесь не видно! Люси нажала клавишу.

Сообщение было датировано сегодняшним утром.

Сообщение 1: четверг, 15 декабря, 9 ч. 32 мин.

Здравствуйте, мадам. Вас беспокоит комиссариат полиции Мезон-Альфора^[6]. Сегодня четверг, 15 декабря, 9 ч. 30 мин.

Мы подобрали больного ребенка-бродяжку, а в кармане у него нашли листок бумаги, на котором синими чернилами написано от руки: «Валери Дюпре, 75^[7], Франция». Ребенок не разговаривает и выглядит очень испуганным. Ему лет десять на вид, волосы светлые, глаза черные. На мальчике поношенные вельветовые брючки, сильно стоптанные кеды и дырявый свитер. В Париже, кроме вас, – еще три женщины по имени Валери Дюпре. Если вы считаете, что дело касается именно вас, можете ли срочно нам позвонить? Оставляю свои координаты: Патрик Тремор, старший инспектор полиции. Мой телефон: 06-09-14… Повторяю: 06-09-14… Спасибо.

 

Шарко дослушал сообщение и, схватившись за голову, вышел в прихожую:

– Хотел бы я знать, что все это означает!