Читать книгу: «Конторщица-4», страница 3

– Я пожаловалась и Пётр Иванович…

– Ах вон оно что! – наконец поняла я и задала вопрос, – А что Пётр Иванович?

– Он застеклил окно! – радостно сообщила Римма Марковна.

– Замечательно, – кивнула я. – Но я так понимаю, это ещё не всё, да?

– Ну… – Римма Марковна опять отвела взгляд.

– Я жду, – напомнила я.

– В общем, Пётр Иванович пока поживёт у нас, – выдохнула Римма Марковна и обличительно посмотрела на меня, – ему сейчас жить негде!

Я аж зависла от неожиданности:

– В смысле у нас?

– Агриппину Ивановну сын забирает в город, и продает дом, – сообщила Римма Марковна, – поэтому Петру Ивановичу негде жить.

– У него есть квартира в городе, – подсказала я.

– Ну, туда же добираться надо. А электричка в пять утра ходит, тяжело же.

Меня аж покоробила эта наглость, то есть мне в пять утра не тяжело добираться, а ему – тяжело.

Я посмотрела в хитроватые глаза Риммы Марковны и сказала:

– Мне надоели ваши интриги Римма Марковна. Я возвращаюсь в город. Когда Пётр Иванович уберется из моего дома вон – позвоните и я приеду.

Я развернулась и пошла обратно к машине.

– Но Лида! – растерянно воскликнула Римма Марковна.

Я не стала оборачиваться.

На Ворошилова я приехала через минут двадцать пять. Какая же красота – своя машина!

Припарковавшись сбоку от подъезда, чтобы не мешать соседям, я пошла домой. Квартира встретила меня оглушительной тишиной. Еды почти не было, ведь я думала поужинать в Малинках. За продуктами идти было лень. Поэтому я решила принять ванну и пораньше лечь спать.

Включив колонку, я вытащила с нижнего ящика антресоли коробку с остатками мыла, которое я раньше варила в надежде подзаработать. Эта идея не принесла никакого ощутимого дохода, правда иногда я использовала красочное мыло для презентов нужным людям.

И вот сейчас я высыпала всё мыло на кровать и выбирала – ромашковое, овсяное или шоколадное? А может быть крапивное? Сделать непростой выбор помешал звонок в дверь.

Недоумевая, кто бы это мог звонить так поздно, я пошла открывать дверь.

На пороге стоял Иван Тимофеевич, сосед.

– Добрый вечер, Лидия Степановна, – поздоровался он, – вас к телефону. Междугородка.

Я вздрогнула.

Когда шла к соседу, первая мысль была, что это Иван Аркадьевич. Брала трубку с затаённой надеждой, что вот сейчас я ему всё про Альбертика расскажу, нажалуюсь и он разберется и всё будет хорошо. И мне не надо будет прилагать лишних усилий.

Но это оказалась Зоя Смирнова. Звонила из крымского курорта и тон голоса был радостно-приподнятый:

– Лидочка! Лидуся! Ты представляешь?! Здесь такая красота! Горы, море! А какой здесь воздух! Его же пить и пить хочется! И лаванда! Здесь растёт лаванда! И кипарисы…!

– Зоя, – перебила поток радости я, – ты мне звонишь так поздно, на ночь глядя, чтобы сообщить, что в Алуште растут кипарисы и есть горы?

– Ой, Лидочка! – засмеялась в трубку Зоя, – ты всё такая же сердитая. А жизнь ведь прекрасна!

– Зоя, – догадалась я, – ты там загуляла что ли?

– Ну почему ты сразу всё опошляешь?! – возмутилась Зоя, но сразу же засмеялась, – Лида! Ты представляешь?! Я встретила здесь любовь! Это так чудесно! Любить и быть любимой! Это такое счастье!

– Зоя, – попыталась вернуть подругу на землю я, – ты там гуляй, сколько угодно, никто ж тебе ничего не говорит. Но зачем ты мужу это рассказала? Ты в своём уме?!

– Потому что я не собираюсь возвращаться! – защебетала Зоя. – Виталик из Сургута. И мы уедем с ним в Сургут.

Я мысленно застонала. Вот дура, простигосподи! Но вслух сказала:

– Зоя! А как же дети? Как работа?

– Вот поэтому я тебе и звоню!

Глава 5

– Так, Зоя, – тон моего голоса потяжелел, – а от меня ты чего хочешь?

– Лидочка! Лидусенька! – промурлыкала Зоя просительно, – будь другом, ты же у меня одна единственная, самая-самая лучшая подружечка…

– Зоя! – повторила я более настойчиво. – Говори!

– Помоги мне… – пролепетала Зоя.

– Больше двух червонцев не могу! – отчеканила я непреклонным тоном.

– Каких червонцев?

– До получки.

– Да нет же! Мне не деньги нужны… – сделала паузу Зоя, ожидая, что я сейчас должна задать вопрос «а чем же тогда тебе помочь?».

Но я промолчала.

– Лида! – опять завела старую пластинку Зоя, – помоги мне-е-е-е…

– Чем помочь, – таки не выдержала я, – говори быстрее, время позднее, соседи спать уже давно хотят.

– Ты можешь забрать моих Пашку и Лёшку, когда они с лагеря приедут, и отвезти их в Лопуховку, к моей маме?

– Зоя, ты с ума сошла? – аж поразилась я, – как это я, совершенно посторонний человек, могу увезти куда-то чужих детей? Это же подсудное дело!

– Ну, скажешь, что я тебя уполномочила, – после секундной паузы выдала очередной «перл» Зоя.

– А сама почему не приедешь? – не поняла я её выкрутасов.

– Да не хочу я козла этого вечно пьяного видеть, – фыркнула с той стороны в трубку Зоя, – как вспомню его опухшую морду – так тошно мне.

– Зоя, ты совсем там от любви с ума сошла? – рассердилась я, – сама приезжай и с мужем своим разбирайся. И детей вози куда хочешь. Но сама. Меня в это втягивать не надо!

– Лида, но он же меня прибьет, – заныла Зоя.

– А меня, значит, не прибьет? – поразилась я такой то ли наивности, то ли наглости подруги. – Или меня не жалко? Он уже и так ко мне вчера на разборки приходил. Пьяный, между прочим.

– Лида, я не знаю, что делать, – разрыдалась в трубку Зоя.

– А маму почему не попросишь, чтобы она съездила и сама их забрала, если всё уж так серьёзно?

– Так мама старенькая, – расстроенным голосом протянула Зоя и опять заныла, – Лида, ну вот что мне делать?

– Как что делать? – удивилась я, – возвращаться домой. Решать вопрос с мужем. Разводиться, в конце концов. Решать вопрос с детьми. А потом уже думать о новой семье. Я это так понимаю.

– Но Виталик ещё не готов, чтобы мои обормоты жили с нами, – вздохнула Зоя печальным голосом. – Он хочет, чтобы мы пожили немного для себя, привыкли друг к другу…

– А детей, значит – к старенькой бабушке на село сбагрить? – вконец рассердилась я. – Так ты лучше в детдом тогда их сдай, чего уж мелочиться. Там хоть будет вероятность, что какая-то сердобольная бездетная пара усыновит их…

– Лида! Тебе бы шуточки шутить, а у меня, между прочим, жизнь рушится, едва наладившись! – психанула Зоя, – могла бы и поддержать. Не думала, что ты эгоистка такая окажешься…

– Какая есть, – нелюбезно ответила я и добавила, – в общем так, Зоя. Приезжай сама, или со своим Виталиком сюда. Разбирайся с мужем. Решай вопрос с детьми и старенькой матерью. А потом можешь уматывать хоть в Сургут, хоть в Гондурас!

– Ты за меня, я вижу, совсем не рада! – запричитала Зоя, – никогда не думала, что ты такая завистливая, Лида…

Она ещё что-то молола в трубку, но я уже не слушала. Трубка отправилась на рычаг, прервав Зоин монолог в кульминации.

Торопливо извинившись перед изнывающими от любопытства соседями, я вернулась домой. По дороге я размышляла над превратностями судьбы. Вот кто бы подумал, что такое может быть. Ещё совсем недавно я сама отдыхала с Жоркой на средиземноморских курортах, втайне изменяя мужу. Но при этом я не бросала ни детей, ни его. Я не знаю, правильно ли я поступала, но бросить их я даже не помышляла.

Нет, я отнюдь не считаю, что Зоя должна жить с этим пьяным дураком, и дышать его перегаром, но и вот так решать свои проблемы одним махом, второпях, через других людей – тоже не следует.

Новый рабочий день начался поучительно.

Нет, сначала всё было хорошо. И даже отлично. Я подкатила к депо «Монорельс» на автомобиле. Вышла из машины, ловя восхищённые, завистливые и восхищённо-завистливые взгляды на себе. Да, понимаю, «наши люди в булочную на такси не ездят», и народ прекрасно знал, что живу я в семи минутах ходьбы от работы, если напрямик через пустырь. Но, во-первых, с утра изрядно похолодало, небо затянуло свинцовой хмарью, вдобавок по радио обещали полдня моросящий дождь. А зачем мокнуть под холодной моросью, если я могу с комфортом на машине? Во-вторых, я хотела по-быстрому сгонять к «опиюсу» Быкову (если успею). Его настойчивость уже начинала беспокоить. Ну, а в-третьих, водителем в этой жизни я была всего второй день и просто наслаждалась возможностью лишний раз покататься.

В таком вот приподнято-радужном настроении я вошла в вестибюль, с легкой улыбкой на губах прошла по коридорам конторы, свернула во внутренний дворик и, уже, широко улыбаясь собственным мыслям, спустилась в полуподвальчик.

И тут моя улыбка резко увяла.

Потому что в собственный кабинет меня не пустили. Там уже восседала Герих, а мои вещи оказались выброшены в коридор. Точнее, как попало свалены в кучи у противоположной стены. Даже фикус и то не пожалели, и он завалился набок, комья земли рассыпались вокруг измятых листьев.

– А что вы здесь делаете? – я вошла в свой (или уже бывший свой?) кабинет и обратилась к Герих, которая сидела за моим столом и что-то писала.

– Вы что, не видите – я работаю! – вызывающе вскинулась Герих. – Извольте выйти вон. Вас не приглашали… в мой кабинет!

– Вы точно ничего не перепутали? – удивилась я и всё еще стараясь быть толерантной.

– Нет, Лидия Степановна, – ощерила в улыбке неряшливо испачканные в помаде губы Герих, – теперь это мой кабинет.

– Может быть, скорую вызвать? – сочувственным тоном спросила я, – вчера жара такая стояла, скорее всего вам в темечко напекло…

– Вот хамить мне не надо, Горшкова! – фыркнула Герих. – Мне этот кабинет Альберт Давидович отдал!

– Покажите приказ, – потребовала я.

– Какой еще приказ?

– О том, что вас назначили на моё место.

– Меня не назначили… пока ещё не назначили, – хмыкнула Герих, – но кабинет Альберт Давидович отдал мне.

– Меня об этом не уведомили, – пожала я плечами и подошла к коммутатору, – сейчас вызову понятых, милицию, составим акт взлома с целью хищения особо важных документов и личных денег.

– Каких еще денег? – взвизгнула Генрих.

– У меня здесь сумма была… большая… отложенная на покупку телевизора, – мерзко улыбнулась я. – Я сейчас живу в деревне, моя квартира пустует. Поэтому, чтобы воры не украли, храню все деньги здесь.

– Но вы же сейчас врёте, – прошипела Герих, – никакой суммы у вас не было.

– Милиция разберётся, – пожала плечами я. – Факт взлома налицо. Мои вещи, в том числе и личные, разбросаны по коридору. То есть то, что осталось от моих личных вещей. Деньги там тоже были.

Герих выпучила глаза.

А я не удержалась, процитировала:

– И куртка замшевая. Две штуки.

– Ваши вещи никто не трогал! – сорвалась на визг Герих.

Но я дальше слушать не стала, уже нажимая на кнопку вызова.

Буквально через десять минут кабинет был битком набит народом. Женщины из отдела кадров и Егоров что-то там записывали, составляя акт. Герих изображала умирающего лебедя, хватаясь то за сердце, то за голову, то трубно сморкаясь красным распухшим носом в огромный клетчатый носовой платок. Лактюшкина капала в стакан с водой валерьянку, демонстративно громко отсчитывая капли. Рядом крутились Базелюк и Акимовна из бухгалтерии. И все жалели бедную Тамару Викторовну, которую злая я довела до нервного срыва и практически до инфаркта.

– Лидия Степановна, а может не надо милицию? – очередной раз задала вопрос Лактюшкина. – Все свои, разберёмся. Зачем сор из избы выносить.

– Надо, Феодосия Васильевна, надо! – бодро ответила в который раз я, морщась от вонючего запаха валерьянки, который заполнил весь кабинет. – Сегодня Тамара Викторовна взломала чужой кабинет и похитила секретные документы и личные деньги, а завтра так и Родину продаст!

Герих охнула и приложила платок к покрасневшим глазам.

– Ну зачем вы так, Лидия Степановна, – упрекнула меня Лактюшкина, передавая вонючий стакан Герих, – вам тут шуточки шутить, а у бедной Тамары Викторовны сердечный приступ.

– Ты милицию вызвала? – игнорируя слова Лактюшкиной, спросила я Людмилу, когда та появилась в кабинете.

– Я хотела, но там вышел Альберт Давидович и сказал, что не надо вызывать, – промямлила краснеющая Людмила, – он сейчас, сказал, что сам подойдёт.

– Надо было-таки вызвать, – безжалостно отчеканила я, искоса взглянув на воспрявшую духом Герих, и мстительно добавила, – преступник должен сидеть в тюрьме.

Герих злобно зыркнула на меня, но ничего не сказала.

– Помогай пока коллегам акт составлять, – велела я Людмиле, – особо прошу обратить внимание на пропавшие поточные документы.

– Я не брала никакие документы! – завизжала Герих, трясущимися руками расплёскивая вонючую валерьянку из стакана.

– Разберемся, не волнуйтесь, Тамара Викторовна, – отрезала я и переключилась на работу комиссии.

– Кто это тут шумит? – послышался из коридора наигранно бодрый голос Альбертика и он вошел в кабинет.

– А что это у вас за собрание, товарищи? – попытался пошутить он.

– Как видите, взломали мой кабинет, похитили важные документы, – ответила я, махнув рукой на кавардак в коридоре. – Людмила сказала, что вы запретили вызывать милицию?

– Это внутреннее происшествие. Сами разберёмся, – отмахнулся Альбертик. – Не надо делать из мухи слона, товарищ Горшкова. Ничего ужасного не произошло.

– А то, что кроме рабочих документов похищены мои личные вещи и отложенные на покупку телевизора деньги, – это тоже внутреннее дело? – спросила я. – Мне их вернут? Компенсируют?

– Я не брала никаких денег! – заорала Герих, срываясь на ультразвук.

– Зная вас, Лидия Степановна, я склонен считать, что вы сейчас сильно преувеличиваете, – недовольно прищурился Альбертик. – Это досадное недоразумение с кабинетом мы сейчас решим, и все дружненько разойдутся по своим рабочим местам работать.

– А где моё рабочее место? – спросила я подчёркнуто наивным голосом.

– У вас же есть кабинет, – ответил Альбертик раздражённым тоном, – вот и работайте.

– А я? – прохрипела Герих, – Как же я? Вы же вчера сказали…

– Вы меня не так поняли, Тамара Викторовна, – лицо Альбертика пошло красными пятнами, глаза забегали, – это был разговор, так сказать, на перспективу…

– Но вы же сами…

– Тамара Викторовна, – слишком резко перебил её Альбертик, – поговорим об этом позже. А сейчас соберите свои вещи и возвращайтесь работать на своё рабочее место. А вы, Лидия Степановна, наведите здесь порядок и тоже начинайте работать. И да. Я таки жду отчет метрологов.

– Альберт Давидович, – зло ухмыльнулась я, – боюсь, что сейчас не только отчёт метрологов, но и любой другой документ найти будет невозможно. Сами посмотрите, у меня все документы были каталогизированы, хранились каждый на своем месте, а сейчас в этой куче как я что найду?

– Ну вы уж постарайтесь, Лидия Степановна, – нахмурился Альбертик, – это в ваших же интересах.

– Увы, при всём желании, я – не волшебница, так что обещать не могу, – деланно вздохнула я. – Кроме того, Альберт Давидович, у меня к вам тоже есть вопрос.

Альбертик аж вздрогнул.

– Во-первых, где приказ о том, что именно я должна курировать проект по переходу трудовых коллективов и бригад на хозрасчётный метод?

– Есть же решение трудового коллектива, – сердито ответил Альбертик, смерив меня непонятным взглядом.

– Решение – это не приказ, – парировала я, – нужно оформить всё надлежащим образом.

– Зачем приказ? – начал сердиться Альбертик. – Вы, Лидия Степановна, эти свои бюрократические замашки бросайте уже! У нас рабочее предприятие и никто вас здесь обслуживать не намерен!

– Альберт Давидович, – улыбнулась я, – не надо сваливать всё в одну кучу. Решение коллектива – это рекомендация к действию на общественных началах. А руководство подразделениями на основании приказа – это уже легитимная деятельность. И в данном случае приказ подтверждает увеличение спектра моих обязанностей, а соответственно и материальное вознаграждение. Сверхурочная работа должна соответственно оплачиваться.

Альбертик неопределённо хмыкнул и ретировался. Следом за ним потянулись остальные. Минуты через три я осталась в опустевшем кабинете одна. Это если не считать полуживого фикуса. Даже Людмила свинтила.

Мда. Позиционно я эту битву выиграла. Я ухмыльнулась.

Ведь что получилось, рассерженный на меня Альбертик в кругу единомышленников вчера после собрания поразорялся насчёт меня. Я уверена, что и о моём увольнении неоднократно упомянул. Ещё и приплёл что-нибудь эдакое. А дура Герих, которой он в пылу эмоций наобещал мой кабинет, не нашла ничего лучше, как поторопиться захватить его, не дожидаясь, когда меня окончательно уволят и подтянутся другие желающие. Обычно, на многих предприятиях и даже в школах, это прокатывало. Но не в этот раз.

Тем более, я максимально раздула ситуацию.

Поэтому Альбертик сдал назад. Временно, конечно же. Я не обольщалась, что за сегодняшний свой позор он ещё отдаст. И отдаст очень и очень больно.

Хотя Герих ему хорошую свинью подложила, ведь теперь я могу легитимно саботировать написание разных отчётов и прочей поточной документации, примерно с неделю-полторы, пока не разгребусь с картотекой и документами. А спешить я принципиально не буду.

Кроме того, мне нужно что-то думать о собственной защите. Альбертик вербует сторонников внутри предприятия, значит, мне нужно найти сторонников, а лучше покровителей, повыше. И начну я, пожалуй, с визита к «опиюсу». Не знаю, будет ли из этого какой-то толк, или же этот визит вылезет мне боком, но разведать обстановку не помешает. У Быкова хорошие связи. Уж получше, чем у Альбертика, который почти всё время был на подтанцовке у Ивана Аркадьевича и только сейчас начал показывать себя во всей красе.

А ещё есть у меня одна идея. Только надо обдумать, как её реализовать так, чтобы выставить Альбертика дураком.

От обдумывания этой мысли меня отвлекло возвращение Людмилы, которая, оказывается, бегала в магазин, прикупила чаю с конфетами, чтобы немного порадовать меня.

Милая девочка.

Вот все бы так.

К «опиюсу» я опять не попала – долго возилась с документами. Это только кажется, что всё быстро. А попробуй рассортировать хотя бы по основным кучам. Герих же сваливала всё в один ворох. Там многие папки рассыпались, страницы перепутались.

Ну да ладно, потихоньку разберусь.

Хотя, по сути, Альбертик таким вот образом меня прощупывает. Ищет, где та грань, дёрнув за которую, я сорвусь. Так что да, я не обольщалась, что это только начало.

А дома меня ожидал сюрприз.

Ещё на подходе к квартире, мой нос уловил витавшие обалденные ароматы жаренной рыбы и сдобных пышек. Явно Римма Марковна вернулась.

Хмыкнув, я вошла.

– Мама пришла! – ко мне радостным метеором метнулась Светка и обхватила руками.

– Привет, зайчонок! – обняла я её в ответ, – а ты откуда тут взялась? Ты же в Малинках сейчас должна быть.

– А мы с бабой Риммой приехали, – важно заявила Светка. – Галин папа привёз.

– Здравствуй, Лида, – из кухни выглянула Римма Марковна, вытирая испачканные мукой руки. – Мой руки и проходи на кухню, я дожарю последнюю сковородку и можно ужинать.

Долго просить меня не надо было, тем более толком пообедать сегодня, в связи с последними событиями, я не успела.

Переодевшись, я вошла на кухню.

Римма Марковна как раз заканчивала готовку.

– А что это вы вдруг вернулись? – спросила я, моя руки под краном.

– Да вот Светочке нужно в музыкальную школу нотные тетради купить, – начала объяснять Римма Марковна, и принялась с удвоенной энергией посыпать плюшки сахаром.

– А разве нельзя было купить потом, когда к школе её готовить будем? – удивилась я, – тогда же школьная ярмарка будет, как раз заодно всё и купили бы.

– Ну да, ты права, Лида, – вздохнула Римма Марковна, разворачиваясь ко мне и вытирая руки фартуком. – Поговорить нам с тобой надо. Серьёзно.

– О чём?

– О Петре Ивановиче, – ответила она.

Глава 6

– Римма Марковна, – нахмурилась я, – вы опять начинаете лезть туда, куда вас не просят.

Римма Марковна покраснела и уже набрала воздуху, собираясь достойно ответить, но я её невежливо перебила:

– Значит так, объясняю в первый и последний раз. С этим человеком у меня не может быть никаких личных отношений. Зарубите себе на носу. Причина простая – он мне изменил с другой женщиной, причём я это увидела. Говорю это вам не для того, чтобы вы бегали и распространялись среди соседей. Или выясняли отношения с Будяком. Ещё раз подчёркиваю – у нас с ним теперь ничего быть не может. Надеюсь, я ответила на ваши вопросы, и мы больше не будем возвращаться к этой теме и портить друг другу настроение?

Вид у Риммы Марковны был, словно у нашкодившей кошки в ожидании неминуемой расплаты.

– Далее, – неумолимо продолжила я, – вот вы сейчас поселили его жить у нас. Я не совсем понимаю, почему вы не посоветовались со мной? Вы считаете, что проживание постороннего мужчины в одном доме с незамужними женщинами – это нормально? Да?

И я безжалостно нанесла добивающий удар.

– А что люди скажут, Римма Марковна? Что они про меня подумают? Или моя репутация не имеет значения?

На глазах Риммы Марковны блеснули слёзы.

– И последнее – насколько я помню, у Петра Ивановича есть личный автомобиль, на котором он может спокойно ездить домой и обратно. Кроме того, он получает зарплату, а еще имеет военную пенсию. И поэтому снять другой дом в Малинках для него не проблема.

Губы Риммы Марковны затряслись.

– Я сейчас сделаю вид, что ничего не произошло, – прищурилась я и начала меланхолично нарезать хлеб, – а вы, когда вернетесь в Малинки, решите ситуацию с Будяком. Чтобы, когда я вернусь на выходные, а это через два дня, я его в нашем доме не видела. Договорились?

Римма Марковна кивнула.

– А по поводу моей личной жизни, скажу так. Посмотрите на меня, Римма Марковна. Сейчас я уже третий заместитель директора депо «Монорельс». И это за год, если не считать того, что полгода я провела в больнице. Как вы думаете, через два-три года кем я буду работать?

Римма Марковна изумлённо вытаращилась на меня. А я продолжила:

– Я отвечу сама. Через пару лет мы уже с вами и Светкой в Москву переедем. Могли бы хоть сегодня, но мне официально институт закончить надо. А вы мне пенсионера, который подрабатывает тем, что ведет кружок в Доме пионеров, сватаете. Нехорошо, Римма Марковна. Я знаю, что вы же всё равно не успокоитесь, поэтому озвучиваю вам критерии женихов – не ниже министра или генерала. В крайнем случае сойдёт профессор какой-нибудь, но лучше – академик. И по возрасту около пятидесяти лет. Младше не хочу и старше не хочу. Если найдёте такого – можете проворачивать свои матримониальные планы, интриговать, разыгрывать шахматные комбинации, я не против. Но давайте сразу договоримся – другие кандидатуры я не желаю даже рассматривать. Хорошо? Мы с вами договорились?

Римма Марковна расцвела счастливой улыбкой и торопливо закивала головой, словно китайский болванчик.

– Вот и ладненько, – подвела итог разговора я, и поставила тарелку с нарезанным хлебом на стол, – а раз мы с вами договорились, значит, зовите Свету, будем ужинать.

Приезд Риммы Марковны со своими свадебными интригами оказался для меня последней каплей. Вот часто так бывает, человек терпит, терпит, всё чего там ждет, пытается разрулить ситуацию и разгрести ворох проблем наиболее толерантным способом, чтобы ни с кем не рассориться и никого не обидеть. А внутри тем временем накапливается недовольство. И вдруг происходит что-то, как правило, какая-то ерунда, и – бац, комок недовольства разрывается и человек больше не считает нужным себя сдерживать и идти на компромиссы. И тогда он начинает буром переть к своей цели, круша и растаптывая всех бедолаг, не вовремя оказавшихся на его пути.

Так и я. Терпела, терпела, вяло огрызалась Альбертику и остальным, до тех пор, пока Римма Марковна меня окончательно не достала.

И я рассердилась.

В таком вот недобром состоянии я пришла на работу.

Переступив через стопку бумаг на полу (мы с Людмилой вчера так и не закончили сортировку документов), я подошла к коммутатору и нажала кнопку вызова:

– Людмила, а зайди-ка ты ко мне.

Я как раз просматривала бумажную текучку, как в дверь осторожно поскреблась моя секретарша.

– Можно? – в дверь просунулось смущённое лицо.

– Заходи, – велела я, не поднимая глаз от бумаг. – Так. Записывай график работ на сегодня. Готова? Пиши. Первое. Позвони секретарю Быкова Льва Юрьевича, согласуй с ним встречу на сегодня-завтра. Лучше – во второй половине дня. Сразу же сообщи мне, на какое время договорились. Далее, на завтра – созвонись с секретарем Барабаша Сергея Петровича. Это заместитель Плечевого. Ты знаешь кто это?

Людмила отрицательно покрутила головой.

– Это председатель областного профкома, – пояснила я и нахмурилась, вспомнив, как они втроём приглашали меня в баню и как некрасиво всё получилось. – Так вот, проси встречу с Барабашом. На любое время, какое ему удобно. Поняла?

Людмила кивнула, старательно записывая всё в блокнотик.

– Далее, свяжись с Иваном Аркадьевичем. Только не с рабочего телефона. Сходишь на телеграф, – я порылась в сумочке и вытащила пару купюр, – закажи переговоры, спроси, на какой номер телефона ему вечером позвонить.

– А какой у него рабочий номер телефона? – робко пискнула Людмила, – куда звонить?

– Высшая партийная школа. В Москве, – со вздохом ответила я, – это всё, что я знаю. Спроси у Антонины, в любом случае он через отдел кадров часть документов оформлял. Они там должны знать. Если спросят зачем интересуешься – скажешь для заполнения формы к отчёту Р-7, там нужна информация о всех стажировках и повышении квалификации сотрудников. Где-то методические рекомендации по отчёту здесь лежали… если что – покажешь таблицу эту. Да где же она?! Чёрт, ничего найти невозможно в этом бардаке теперь!

– Лидия Степановна! У меня тоже есть эта методичка. Я возьму свою.

– Вот и славно. Возьми, не забудь только. Значит, узнаешь у неё, на какой конкретно факультет он уехал учиться, закажешь через телеграф методический кабинет этого факультета. Позвонишь, оставишь ему сообщение и время, когда ты перезвонишь. Затем после обеда перезвонишь опять. Думаю, поймаешь его рано или поздно. Поняла?

– Да, – усердно закивала Людмила.

– Дальше, – я задумалась. Чёрт, наш местный профком и партком под каблуком Альбертика. Здесь особо ничего толком-то и не выйдет. Значит, нужно переступать через голову, только изящно. И желательно не своими руками. Вот только как это красиво сделать?

И тут меня осенило:

– Людмила, ещё такое. У нас в депо есть же отряд «Комсомольский прожектор»?

– Да.

– А кто там руководит?

– Андронов вроде бы, – неуверенно ответила Людмила. – Или нет, наверное, Сверчков.

– А почему так неуверенно?

– Дак формализм у них, – вздохнула она, – максимум, это с красными повязками на танцах подежурить могут, да и то, в основном из-за того, чтобы за билеты не платить. А так там не особо они что-то делают.

– Тогда Андронова этого или Сверчкова ко мне прямо сейчас. А лучше – обоих. И срочно – рявкнула я, – выполняй!

Людмилу словно ветром сдуло.

Я ухмыльнулась и вернулась к поточным документам.

Буквально через минут пятнадцать ко мне в кабинет опять поскреблись.

– Войдите, – разрешила я, не отрываясь от записей.

В кабинет вошла Людмила. За ней – двое парней, лет по восемнадцать-двадцать. Один, более развязный, с кучерявым чубом, лоснящимся породистым лицом и нагловатым виляющим взглядом, он был одет словно с советского агитационного плаката, в качественный двубортный костюм. Второй – тощий, нескладный, в замызганной спецовке. Его прическа давно просилась к парикмахеру, а лицо выглядело, словно прыщеватая подушка. Зато взгляд у него был открытым, хороший был взгляд.

– Здравствуйте, – первым поздоровался наглый и широко улыбнулся. – Людмила сказала, что вы нас вызываете.

– З-з-здрасти, – выдавил из себя нескладный и покраснел. Оказалось, что он еще и заикается.

– Здравствуйте, товарищи, – я строго взглянула на них. – Насколько я понимаю, вы являетесь руководителями отряда «Комсомольский прожектор» от нашего предприятия?

– Руководитель – это я, – важно заявил наглый и снисходительно кивнул на нескладного, – а Сверчков – мой заместитель.

– Замечательно, – сказала я и разрешила, – присаживайтесь, товарищи. Разговор, очевидно, будет долгим.

Юноши осторожно присели. Людмила, потоптавшись и, видя, что я её не гоню, пристроилась на стульчике в уголке.

– Итак, я внимательно слушаю, – бросила я равнодушным тоном и переложила пару листков в другую стопочку, где были отсортированные документы.

– Что? – не понял Андронов.

– Расскажите, чем вы занимаетесь? – я наискось черканула резолюцию в очередном формуляре и отправила его в самую маленькую стопочку, где были документы с пометкой «на контроле».

– Мы сотрудничаем с органами контроля, устраиваем рейды-проверки, дежурства…

– Проверки чего?

– Всего, что касается актуальных проблем народного хозяйства, а именно – соблюдения режима экономии, повышения качества продукции, внедрения новой техники, охране природы, улучшения работы предприятия… – заученными фразами торопливо отбарабанил Андронов.

– Замечательно, – похвалила я и задала вопрос, – а теперь давайте конкретизируем, какие именно актуальные проблемы народного хозяйства вы проконтролировали, ну, скажем, за последний месяц?

– Ну… – замялся Андронов и посмотрел на Сверчкова.

– Я слушаю.

– Эм…

– Ладно, тогда хоть за последний квартал?

– На этот вопрос ответит мой заместитель, – торопливо перевалил ответственность на плечи Сверчкова Андронов.

Я перевела взгляд на Сверчкова. Неожиданно тот не подкачал и ответил довольно внятно. Ответ портило лишь заикание.

– Лидия С-с-степановна, – наш отряд с-с-создан в депо «Монорельс» по с-сути ф-ф-формально, – на с-самом деле мы в ид-деале должны всё это вып-п-полнять. Но наш вклад ограничивается лишь д-дежурствами.

– Где дежурите?

– Н-н-на танцах, – покраснел Сверчков и потупился.

– И это всё?

– Д-д-да.

– Лидия Степановна, мы планируем принять участие во Всесоюзном фестивале… я поеду в Москву выступать с докладом… – начал было воспрянувший духом Андронов, но я перебила.

– Благодарю, товарищ Андронов. Можете быть свободны.

Тот побледнел, покраснел и направился к двери. За ним потянулся Сверчков.

– А вас, товарищ Сверчков, я попрошу остаться, – невозмутимо ответила я и подчеркнула важную информацию в следующем документе.

– Задержитесь, пожалуйста.

– Но Сверчков заместитель! Руководитель – я, – попытался восстановить справедливость Андронов.

– Я слышала это уже. Всего доброго, товарищ Андронов. Идите работайте.

После ухода руководителя отряда «Комсомольский прожектор», я подняла глаза на Сверчкова:

– Сколько человек в отряде?

– В-восемь, – запинаясь, ответил Сверчков.

– Надёжных сколько?

– Д-двое.

– Значит так, берёшь этих двоих, и после работы едете в Орехово, – велела я, – знаешь, где это и как добраться туда?

Сверчков кивнул.

– Не забудьте взять с собой удостоверения. Там постарайтесь аккуратно, я подчёркиваю – очень аккуратно, чтобы сторож ничего не заподозрил, осмотреть территорию нашего комплекса для отдыха. Меня интересуют здания. Точнее степень износа этих зданий. Завтра утром ты должен ответить мне на вопрос – при первичном визуальном осмотре, подлежат они сносу по ветхости или аварийности, или нет? Задание ясно?