Читать книгу: «Конторщица-4», страница 2

– Конфеткой… – с улыбкой повторила Лида и сунула последнюю конфету в рот.

Блин, а я и не заметила, что она за двадцать минут умяла почти килограмм конфет, если не больше! Да уж, процесс перевоплощения явно будет труднее, чем мне казалось. Но ничего, я и не такие задачки решала!

– Лида, – сказала я. – А что ты помнишь из своей прошлой жизни?

– Родителей, – неуверенно ответила Лида. – Но смутно. Словно во сне.

– А сестру?

– И сестру помню…

– А жениха?

– Жениха?

– Ну да, Витю. Из-за которого ты первый раз сюда попала, – попыталась объяснить я так, чтобы не травмировать её опять.

– Витюшу помню, – застенчиво улыбнулась Лида.

– Ты его так сильно любила? – спросила я.

– Почему любила? – брови толстухи взметнулись вверх, – я его и сейчас люблю.

И я решила, что Витя обязательно станет мужем бывшей Лиды, а ныне Веры Борейкиной. Во всяком случае я хоть так попытаюсь компенсировать этой бедной девушке её трагедию. Приложу все усилия. Витя должен сполна расплатиться за свой кобеляж между сёстрами. А Лариску мне было не жалко.

На обед я не осталась, решила смотаться в депо «Монорельс», раз Иван Аркадьевич хотел поговорить. Тем более как раз в ту сторону ехал завхоз из нашей больницы и по протекции Тамары Васильевны, с которой я задружилась, меня взяли подвезти.

Уже буквально через двадцать минут я влетела в приёмную. За столом никого не было. Аллочка ушла на обед.

На всякий случай я постучалась в кабинет, вдруг Иван Аркадьевич не ушел или уже вернулся. Но было заперто.

Немного разочарованная я развернулась к выходу из приёмной. Схожу сейчас пообедаю, раз так вышло, а потом вернусь сюда опять.

Я уже выходила из кабинета, как почти в дверях столкнулась с Альбертиком.

– Лидия Степановна? – удивился он, – а вы что здесь делаете?

– Здравствуйте, Альберт Давидович, – изобразила радость от встречи я, – да вот к Ивану Аркадьевичу пришла, а он на обед очевидно ушел.

– Вообще-то Иван Аркадьевич уехал, – улыбнулся Альбертик и его улыбка мне сильно не понравилась.

– В Главуправление? – зачем-то уточнила я.

– Нет. В Москву, – улыбка Альбертика стала ещё более мерзкой, – на переподготовку его отправили. В Высшую партийную школу.

– Надолго? – улыбка невольно сползла с моего лица.

– На полгода, – ещё больше расцвёл Альбертик, – так что исполнять обязанности директора теперь буду я.

Глава 3

– И да, у вас осталось всего полчаса на обеденный перерыв, – Альбертик демонстративно взглянул на часы, – а затем я жду вас у себя с докладом по подготовке плана мероприятий для метрологов на первую декаду.

– Но Альберт Давидович, я после обеда не могу, – растерянно сказала я, – я же прохожу сейчас медосмотр. Меня Иван Аркадьевич на три дня отпустил.

– Иван Аркадьевич теперь в Москве, – опять мерзко улыбнулся Альбертик, – ещё раз повторю, через полчаса я жду вас с докладом. И давайте уже прекращать весь этот балаган. Я не Иван Аркадьевич и терпеть ваши капризы не намерен.

От такого пассажа буром я даже не нашлась, что и сказать.

– Ой, чуть не забыл, – насмешливо окликнул меня Альбертик, когда я развернулась уходить, – те разработки по изменению ГОСТа на спецодежду, о которых на собрании вы так красиво всем пели…

– Что?

– Завтра до конца дня все эти материалы должны быть у меня, – гнусная улыбка Альбертика стала ещё шире, – В полном объеме. С доказательствами и отчетами от экспериментируемых подразделений. Послезавтра у меня доклад в Главке, как раз заодно и представлю. Полагаю, в этом есть рациональное зерно, и старшие товарищи «сверху» мои предложения оценят.

– Но это же мои разработки, – я прям почувствовала, как моё лицо вытянулось. – И я сама…

– Товарищ Горшкова, – не дав договорить, отрезал Альбертик, – пора уже оставить эти свои мещанские привычки и мелко-буржуазный карьеризм! Одну ведь общую работу делаем! На благо великой Советской страны!

Весело посвистывая, он вошел в кабинет Ивана Аркадьевича, оставив меня в глубокой задумчивости.

Издевательски хлопнула дверь кабинета. Я вышла из приёмной в коридор и растерянно уставилась в окно. Возле кочегарки рабочие устроили перекур. Они беззаботно смеялись и шутили. Мимо них прошли две девушки в синих спецхалатах. Явно из бригады маляров-штукатуров. Один из рабочих, молодой парень в кепке, что-то весело им крикнул. За двойными стёклами было не слышно. Девушки рассмеялись и хором ответили. Судя по растерянному виду парня, ответили, как надо. Внутренний дворик накрыл развесёлый хохот мужиков.

Я стояла и смотрела на этих людей. Как же у них всё просто и понятно. Есть работа. Есть дом. Есть семья, друзья, товарищи и система взаимоотношений. Они знают, что после школы советское государство предоставит им на выбор – учиться дальше, в ПТУ, техникуме или институте, или пойти сразу работать. Независимо от того, какой путь они выбрали, государство обязательно обеспечит их и работой, и жильём. Их дети будут ходить в детские сады, школы, Дома пионеров. Летом – в пионерские лагеря. Родителям будут предоставляться путёвки в санатории и здравницы. И всё это – бесплатно. Главное – живи в этой системе. Просто живи, работай и радуйся. И всё.

У меня же почему-то так не получалось. Вот и сейчас, только-только вроде всё наладилось, осталось всего пару штрихов (получить права и доучиться в институте) и можно спокойно жить и работать, не заморачиваясь больше ничем глобальным. Но нет же. Теперь появилась новая проблема в лице Альбертика.

Вот чего он ко мне прицепился? Врага во мне, блин, нашёл. Не пойму. Поначалу он же вполне нормально ко мне относился. Еще в те дни, когда я от Горшкова ушла. А затем его словно подменили. В чём причина такой ненависти? Может в том, что Иван Аркадьевич меня приблизил и помог в карьере? Но это же такая мелочь по сравнению с тем, как он тащит за собой Альбертика.

Где же я ему дорогу перешла?

Внезапно внутри меня вспыхнула такая злость, что аж в глазах потемнело, и я сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони.

А вот хрен тебе, Альбертик, а не мои разработки! Крепостное право давно уже отменили! И не тебе менять историю! И, тем более, мою жизнь!

Я грустно улыбнулась этим мыслям и пошла на обед.

В столовой вкусно пахло котлетами и было шумно. Две бригады наладчиков, которые явно припозднились со смены, долго выбирали, что взять. Они о чем-то горячо спорили с дородной поварихой в белом накрахмаленном колпаке, и очередь почти не двигалась. Я терпеливо стояла. Минуты тикали.

Наконец, другая повариха, ещё толще первой, выкатила тележку с раскалёнными противнями, пахнущими жареной рыбой. Мужики оживлённо нагрузили свои подносы и ушли рассаживаться за столики. Я выбрала рассольник по-ленинградски, котлету по-киевски, вишнёвый компот и салат из огурцов. Расплачиваясь в кассе, мельком взглянула на часы. Время обеда истекло, и сейчас я уже минут пять как должна делать доклад Альбертику.

Я неторопливо прошла к свободному столику, выгрузила тарелки и с аппетитом принялась за еду. Покончив с обедом, я развернулась и пошла на автобусную остановку. Пора заканчивать медосмотр.

Ах да, с этой работы я решила уволиться.

Я ехала в полупустом автобусе и смотрела в окно. Там мелькали магазины, тополя, жилые дома, тележки с мороженным, ясени, доски Почёта, киоски «Союзпечати», бочки с «Квасом» и люди. Всё смешалось в один пёстрый калейдоскоп образов. Вспомнилось, как только я попала сюда, в первые дни, мне всё здесь казалось унылым и серым. Теперь я отвыкла от красок моего прошлого мира и уже получаю эстетическое удовольствие от жизни здесь.

Я вздохнула. И мысли вернулись к насущным проблемам.

Значит так, сейчас добью квест с медосмотром. Насколько я поняла, у меня всё нормально, так что нужную справку я получу. Затем нужно сделать три вещи. Даже четыре. Одновременно.

Первая – уволиться с работы, отработать две недели спокойно, в общем, не дать Альбертику меня загнобить.

Вторая – устроиться на новую работу. Вопрос «куда?» даже не стоит. Вчера как раз Иван Тимофеевич предлагал идти в газету совместителем. Думаю, я вполне могу устроиться туда журналистом на постоянной основе. Тем более, образование я получаю филологическое. В крайнем случае – пойду в школу аниматором. То есть пионервожатой, конечно же.

Третья – получить права на вождение автомобиля. После того, как на руках у меня будет эта справка, останется парочка чисто формальных шагов, и я стану водителем!

И четвёртая – решить вопрос с настоящей Лидой. Бросать её я не собираюсь. Но здесь еще нужно изучить вопрос и всё спланировать правильно.

Как раз в этот момент автобус доехал до моей остановки, я вышла, вдохнула наполненный запахами крапивы и пыли воздух и прямиком направилась в психоневрологический диспансер. Легкий ветерок ласково ерошил мои волосы, обдувал лицо, весело щебетали птичка, светило солнышко, а я шла в дурдом и широко улыбалась.

На моё счастье, с остатком медосмотра я управилась довольно-таки быстро и уже через полтора часа выходила из здания, сжимая в руке заветную бумажку. Причём по старой привычке из моего времени выпросила в двух экземплярах. На всякий случай. Там поудивлялись, но дали.

Путь мой лежал обратно, в депо «Монорельс».

Сейчас забегу к товарищу Гашеву, отдам справку и узнаю, когда можно забирать права. Затем зайду в отдел кадров, напишу заявление на увольнение. К Альбертику идти не хочу.

Дожидаясь на остановке моего автобуса, я вспоминала встречу с Лидой. С настоящей Лидой. Увидеться наедине удалось буквально на пару минут.

– Ты, давай-ка, прекращай симулировать, – велела ей я твёрдым голосом. – Когда тебя подготовят к выписке, подойди к Тамаре Васильевне. Знаешь же её?

Лида кивнула, маленькие, заплывшие жиром глазки сверкнули радостью и надеждой.

– Я с ней договорилась. Она мне позвонит, и я за тобой приеду. Заберу тебя.

– Как-то аж боязно, – смущенно поёжилась Лида, плотнее кутаясь в безразмерный больничный халат.

– Понимаю, – вздохнула я. – Столько лет ты провела в этих стенах. Но ничего. Хватит уже. Пора теперь жить полной жизнью. Поживёшь пока в коммуналке на Механизаторов, адаптируешься. Займешься собой. А я как раз подумаю, куда тебя на работу устроить. Есть у меня кое-какие мысли.

– Но я же ничего не умею, – испугалась Лида, – ну, в смысле – не помню я ничего…

– Не страшно, – успокоила я её. – я тебя на какую-то спокойную малоотвественную работу устрою. На первое время. А там посмотрим.

– На какую?

– Ну, можно к нам, в депо «Монорельс», в Ленинскую комнату, газеты рабочим будешь выдавать и карточки заполнять…. Туда всё равно никто не ходит. Или в нашу городскую газету – письма читателей принимать и регистрировать. Но там чуть сложнее. Да мало ли вариантов. Что-нибудь да придумаем! Ты, главное, выписывайся.

Несчастная женщина несмело кивнула, не в силах поверить, что жизнь уже изменилась на сто восемьдесят градусов.

– А когда похудеешь, мы тебя к зубному врачу отправим, сделаем тебе голливудскую улыбку…

– Какую? – не поняла Лида.

– Да это я так, – мысленно ругая себя, исправилась я, – красивую улыбку тебе сделаем.

– Ох, как я хочу золотые зубы, – мечтательно вздохнула Лида.

– Зачем же золотые? – удивилась я, – Это ведь некрасиво. Сейчас уже должны быть технологии, когда протезы делают под естественные.

– Золотые – это красиво! – непреклонным тоном заявила Лида. – Хотя, конечно, дорого. Я всё понимаю.

– Ну, ладно, сделаем золотые, – удивилась я таким странным понятиям о красоте. – А потом, когда ты похудеешь, мы сошьём тебе новый гардероб. В ателье. Есть у меня там одна знакомая.

– Но это дорого, – радостно ахнула Лида.

– Нормально, – отмахнулась я, – просто шить сейчас гардероб нет смысла, раз ты всё равно худеть будешь… сейчас просто купим самые необходимые вещи.

Лида мечтательно кивнула, её мысли витали где-то уже в облаках.

– А потом помогу тебе вернуть Витю. Замуж выйдешь…

– Спасибо тебе! – огромная слоноподобная туша Лиды бросилась мне на шею, чуть не похоронив под своим весом…

Мои воспоминания прервал подъехавший автобус.

Я возвращалась из автошколы, где отдала-таки справку Гашеву. Он обещал, что водительские права я теперь получу быстро, возможно даже и завтра.

Так что шла я прямо окрылённая. И путь мой был в наш отдел кадров. Я шла писать заявление на увольнение. Настроение, невзирая на причину, было приподнятым. Я чуть покопалась в себе и поняла, что мне давно уже хотелось личной свободы. Отработаю вот две недели, как того требует закон, затем месяца полтора просто поживу в Малинках. Буду загорать, купаться в пруду, варить варенья с Риммой Марковной, ходить в лес по грибы. Красота! В сентябре Светка пойдёт в школу, нужно будет всё купить, поэтому мы вернемся в город. А может быть, я с ними поеду, всё куплю, провожу Светку в первый класс, потом они с Риммой Марковной останутся, а я вернусь еще на пару недель в Малинки. Проведу бархатный сезон на даче.

Хотя лучше бы, конечно, поехать на море.

Размышляя как лучше провести выпавшие мне свободные деньки (ведь слишком долго гулять мне система всё равно не даст – тунеядство в СССР, мягко говоря, не поощрялось), я практически нос-к-носу столкнулась с Альбертиком.

Ну вот почему так не везёт! Хотела написать заявление и потом избегать его эти две недели. И вот на тебе!

– Вообще-то я вас искал, Лидия Степановна! – не предвещавшим ничего хорошего тоном сообщил он.

Я пожала плечами.

– Как вы посмели проигнорировать мой приказ?!

– Какой ещё приказ? – деланно удивилась я.

– Приказ прийти на доклад сразу после обеда! – Альбертик всё больше и больше раздражался.

– Не видела я никакого приказа, – ответила я и попыталась пройти мимо. – Извините, спешу.

– Прекращай ёрничать! – психанул Альбертик, – шутки давно закончились. За то, что ослушалась моего приказа и прогуляла полдня, я же и уволить могу!

– Замечательно, – спокойно сказала я, – прямо такое совпадение! А я как раз иду в отдел кадров писать заявление.

– Какое заявление?!

– На увольнение.

– Вот и хорошо, – внезапно успокоившись, расцвёл улыбкой Альбертик, – пишите заявление, Лидия Степановна, я с удовольствием подпишу. Хотя, конечно, лучше если я вас по статье уволю. Давно пора было это сделать.

– По статье уже не получится, – деланно-грустно вздохнула я, – раньше надо было, когда я на доклад не пришла. Акт надо было составить по форме и всё такое. А сейчас я уже тут.

– Да. Не сообразил. Тогда сами пишите заявление, – согласился с моими доводами Альбертик и, развернувшись, зашагал в другую сторону по коридору, а я отправилась в отдел кадров.

 В нашем отделе кадров, как обычно, царили фикусы, герань и прочая ботаническая ерунда, изображающая тропические джунгли в понимании простого советского служащего, который дальше соседнего колхоза, куда он ездил ещё юным пионером на картошку, никуда и не выезжал. Здесь, как обычно, суетилась куча народа, так что Тоню я не сразу и заметила.

Давно уже с ней не общалась. Да и видела лишь пару раз, мельком. Сейчас, вблизи, я рассмотрела её получше. Тоня сильно сдала, в уголках глаз залегли морщины, как и траурная складка у губ. Она понуро сидела, думая о чём-то своём.

– Привет, Тоня, – улыбнулась я, – как дела у тебя?

– Здравствуйте, Лидия Степановна. Спасибо, всё хорошо, – Тоня невнятно махнула рукой.

– Да ладно тебе, еще по имени-отчеству называть друг друга будем, – проворчала я, – рассказывай лучше, что случилось.

– Ничего не случилось, – упрямо поджала губы Тоня.

– Я же вижу, что не всё хорошо, – прицепилась я.

Внезапно между нами просунулся какой-то юркий юноша, в синем халате и нарукавниках:

– Антонина Михайловна, – звонким голосом сказал он, не обращая внимания на то, что мы разговариваем, – я уже все карточки заполнил, а нужно еще три бланка!

– Так, – решительно сказала я, отодвигая настойчивого юношу подальше, – пошли-ка, Тоня, прогуляемся.

– Куда? – лишенным выражения голосом спросила Тоня.

– Да хоть и ко мне, – ответила я, – чаю попьем, поговорим.

Вздохнув, Тоня нехотя подчинилась.

Мы вышли в пустой в это время коридор. Здесь шум, постоянно царивший в отделе кадров, был значительно тише. Ничто не мешало нам поговорить прямо тут.

– А теперь рассказывай всё, – заявила я строгим голосом.

И Тоня, чуть помявшись, начала рассказывать. Чем дальше она говорила, тем больше меня охватывала злость.

– Ты понимаешь, Лида, он же списывает вполне пригодную технику, – оглядываясь по сторонам, горячо шептала Тоня. – А оно же всё на других числится. После того, как Люся ушла в декрет, это на меня в нагрузку повесили. Сначала всё было нормально, а недавно вот началось. Последние две недели где-то.

Я внимательно слушала.

– Закупили два цветных телевизора для актового зала и Ленинской комнаты, – сделала круглые глаза Тоня, – и в тот же день списали. А я теперь эти акты нигде найти не могу. Представляешь? И телевизоры эти сюда даже не привозили.

Я вспомнила полупустую Ленинскую комнату в двумя шкафами, парой столов-стульев и бюстиком Ленина.

– А Люся как это всё подписывала?

– Ой, ты же знаешь нашу Люсю, – хмыкнула Тоня, – ей бы всё хи-хи да ха-ха, ну и пожрать ещё. Она подмахивала всё, не глядя, лишь бы работы поменьше. Вот он и пользовался.

Я покачала головой.

– А ещё же у нас есть своя база отдыха – целый комплекс в Орехово, – продолжала делиться Тоня. – Ты хоть знаешь о нём?

– Что-то такое вроде слышала, – неуверенно ответила я, – вроде Лактюшкина как-то рассказывала, что они раньше всем отделом туда на выходные ездили. Грибы собирать.

– Да, там заповедные места, лес, очень красиво, – кивнула Тоня и её забавная чёлка смешно подпрыгнула, – и там есть домики, баня, купальня, столовая и даже актовый зал…

– Ты была там?

– Да, в детстве мы туда часто ездили, – усмехнувшись, кивнула Тоня, и с гордостью добавила, – у меня же отец здесь токарем работал… в четвёртой бригаде. Они делали наиболее сложные мелкосерийные детали для локомотивов.

Мимо нас прошел рабочий из пятой бригады. Мы помолчали, пока он не зашел в отдел кадров.

– Так вот, он сегодня подсунул мне подписать акт, что там всё устарело и под снос идёт, – сказала Тоня, как только за рабочим закрылась дверь. – А ведь комиссия там даже не смотрела. И я точно знаю, что там ничего особо и не устарело. А если какая доска и прогнила, так её же заменить можно. А знаешь кто в комиссии?

– Кто?

– Иванов, Герих и Щука, – еле слышно выдохнула Тоня.

– Хм… всё интереснее и интереснее, – покачала я головой, уже догадываясь о ком идёт речь, но всё-таки переспросила. – А он – это кто?

– Ну Альберт Давидович же…

Мы ещё немного поговорили с Тоней, и я вернулась обратно в кабинет. Работать.

В общем, увольняться я передумала. Сначала Альбертика урою.

Глава 4

Вчера весь вечер я мерила шагами пустую квартиру, раздумывая, как именно урою Альбертика. Появились некоторые соображения, но я их всё откидывала как малоэффективные. В результате перебрала все методы борьбы из моего времени с недобросовестными конкурентами, и кое-что таки придумала.

На работу пришла вся собранная, словно кобра перед прыжком, готовая к борьбе с Альбертиком.

Меня встретила тишина и неожиданно безлюдные коридоры.

«Зомби-апокалипсис или НЛО?» – хмыкнула я, и торопливо, почти бегом, прошлась по коридору, заглядывая по пути во все кабинеты.

Пусто. Везде причем.

Вся в недоумении, я ускорила шаг. И в боковом коридоре таки обнаружила живого человека: тётя Валя, уборщица, сосредоточенно намывала шваброй пол, не обращая внимания на исчезновение всего коллектива.

– А где все? – обратилась я к ней.

– Так на собрании, – равнодушно ответила она и ляпнула тряпку в ведро.

– Но еще же целых пять минут до начала работы, – удивилась я.

– Собрание уже час как идёт, – буркнула тётя Валя, склонилась над ведром, выжимая тряпку, и, заметив, что я вознамерилась идти прямо, угрожающе рявкнула, – только по помытому не иди!

Пришлось обходить. С тётей Валей конфликтовать чревато.

Обойдя помытый гектар, я дошла до актового зала и открыла дверь.

Уже вовсю шло собрание. Я незаметно вошла в забитый народом зал. За трибуной выступал докладчик – бригадир первой бригады из десятого цеха, высокий грузный мужчина примерно лет сорока пяти, вечно надутый и недовольный. Фамилия у него была под стать – Рыкун. Я его знала плохо.

Он уже закончил доклад и отвечал на вопросы. За покрытым кумачовой скатертью столом президиума восседали четверо. На моём месте, с левого края, величественно поджав губы, с важным видом сидела Герих. Рядом с Альбертиком, справа, красовалась Щука. С краю стола, на месте секретаря, неожиданно сидела… Тоня. Она торопливо строчила, не поднимая головы от протокола.

Я тихой тенью скользнула в зал и заняла пустующее место с краю, в десятом ряду. Тем не менее Альбертик меня заметил и посмотрел крайне выразительно. Я сделала вид, что не поняла. Рыкун вещал что-то с трибуны, зал тихо гудел, а Альбертик продолжал сверлить взглядом дырку во мне. Эдичка Иванов, который сидел в первом ряду, очевидно поймав взгляд Альбертика, развернулся посмотреть, что там такое, и увидел меня. Лицо его вытянулось. Другие тоже начали оглядываться.

Я сидела с невозмутимым видом, словно меня все эти взгляды не касаются. Думаю, весть о моём увольнении коллектив уже облетела.

Тем временем Рыкун закончил выступление, и на его место поднялся следующий докладчик – Семён Петрович Юрьев, инженер-метролог. Он громко объявил, обращаясь к залу:

– Товарищи! Пришло время обсудить очень важный вопрос! Правильно ли мы считаем рабочий коллектив бригадой, когда у него даже единого наряда нету? Правомерно ли это?

Шум в зале, который был обычным фоном на всех собраниях, понемногу стих, народ заинтересованно тянул шеи, и Юрьев воодушевлённо продолжил:

– И это, я не говорю об общем хозяйственном расчёте!

После этих слов зал накрыла такая тишина, что было слышно, как скрипит ручка у Тони, которой она торопливо записывала всё в протокол.

Я скосила взгляд. Сидящие рядом мужики-бригадиры молча переглядывались.

– Мы собрались, чтобы обсудить проблемы повышения роли трудового коллектива в управлении работой депо «Монорельс», – подал голос Альбертик, – поэтому в первую очередь мы должны сосредоточиться на обсуждении личной ответственности каждого из вас… то есть из нас… за работу нашего предприятия! Давайте придерживаться повестки, товарищи!

Юрьев сконфузился и встревоженно взглянул на зал в поисках поддержки.

Неожиданно ему на помощь пришел Иваныч.

– А я считаю, Петрович дело говорит! – воскликнул он, подхватываясь с места. – Сами прикиньте, сколько у нас настоящих бригад с крепким костяком?

– Пятнадцать!

– Восемь!

– Десять!

– Пять! – донеслись выкрики с зала.

– А я считаю, что и двенадцать еле-еле наберется, – ответил в зал Иваныч. – Мы же женщин из малярной бригады и штукатуров тоже считаем.

– Правильно! – подала голос какая-то женщина с задних рядов.

– И вот, товарищи, отсюда вопрос – а как же остальные? – Юрьев опять перетянул внимание на себя, – Если посмотришь – вот она, бригада! А если глянуть глубже – то каждый в ней отвечает только за себя!

Герих и Щука переглянулись и Герих, поджав губы ещё сильнее, что-то записала в блокнот, при этом она недовольно бросила на Юрьева недвусмысленный взгляд.

Щука покраснела, Альбертик же сидел с непроницаемым лицом.

– А если кто-то заболел?! – опять выкрикнула та же женщина.

– А если брак погнал?!

– Дык за это мастер отвечает!

– Пусть голова у начальника цеха болит! – хохотнул какой-то парень. На него зашикали.

– Вот видите? – развёл руками Юрьев.

– Бригада придёт на помощь, только если бригадир велит! – опять выкрикнула с места та женщина, и все засмеялись. Я не стала поворачивать голову.

Альбертик опять встретился со мной взглядом. Я смотрела прямо, не мигая. Он первый отвёл взгляд и принялся что-то быстро писать в блокноте. Затем выдрал оттуда листок и сложил его в несколько раз.

В это время страсти в зале продолжали накаляться.

– Поэтому я и предлагаю! – повысил голос Юрьев, и я перевела взгляд на него, – давайте поставим дело так: если есть бригада – то вся ответственность на ней. И за прогулы, и за брак, и за недостачу! А не справляется с задачей – значит нет и бригады! С неё и спрашивать! И если наказывать – то всю бригаду сразу!

В зале зашумели, заспорили.

Я поворачивала голову то туда, то сюда на спорящих рабочих, и вдруг Наумов, который сидел впереди меня, обернулся и сунул мне в руки листочек. Записка.

Я удивлённо воззрилась на него.

– Это вам, Лидия Степановна, – одними губами прошептал он и отвернулся.

Я опустила взгляд на листочек – это был тот, что писал Альбертик. Я подняла глаза на него. Альбертик сидел и смотрел на меня. Увидев, что я смотрю, кивнул, указав глазами на листочек.

Я вздохнула и развернула бумажку. Там была всего одна строчка:

«Я не видел ваше заявление об увольнении».

Я написала ответ:

«Я передумала». И передала записку обратно.

Тут как раз с места подпрыгнула Герих:

– Товарищи! Да что ж это такое! – заверещала она, я на секунду отвлеклась на неё и не увидела выражение лица Альбертика, который уже прочитал мой ответ и опять сидел с каменным лицом.

– Разве же наше депо «Монорельс» не выполняет плана?! Хоть когда-нибудь такое было?! И это – полностью заслуга бригад! Поэтому я предлагаю…

Что предлагает Герих я не расслышала, так как шум поднялся такой, что ох.

Когда народ подустал спорить, Альбертик внезапно постучал логарифмической линейкой по графину с водой. Зал притих.

– Товарищи! – сказал Альбертик. – Вы поднимаете сейчас крайне важные вопросы. Мы все руководствуемся недавним постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». Это наша «путеводная звезда». Курс Партии – на повышение эффективности нашей работы. По расчетам наших экономистов, нам необходимо повысить производительность труда не менее чем на 37 процентов. За счет чего же?

Он вперил взгляд в зал и обвел глазами присутствующих. Все молчали.

– У нас есть два варианта. Принять новый хозрасчётный метод или повысить нормы выработки для бригад. Для того, чтобы правильно найти выход, нужно попробовать и так, и так. Поэтому я предлагаю обе эти формы организации труда внедрить в производство нашего депо. А ответственным за нововведения будет Лидия Степановна Горшкова. Она – известный рационализатор, постоянно поражает нас новыми идеями. Вот пусть и поработает на увеличение производительности. С неё и спрос.

Он позволил себе бросить насмешливый взгляд на меня. Буквально полсекунды – но я поняла, что отныне жизнь моя тут будет адским адом.

Собрание закончилось, и я поспешила выйти одной из первых. Не хотелось с Альбертиком сейчас объясняться.

Настроение было злое. Вот что-то сильно мне во всём этом не нравилось. Что-то меня напрягало. И интуиция подсказывала, что дело пахнет керосином. Только не могла понять, в чём именно. Я уже пожалела, что решила остаться, чтобы наказать Альбертика. Тоже мне – Граф Монте-Кристо нашлась. Блин, надо было увольняться и жить себе спокойной жизнью. Но нет, меня же заело, и я решила повоевать с Альбертиком. А теперь вопрос – зачем оно мне? Ну, предположим, одержу я над ним победу. И что мне это даст? Моральное удовлетворение? Ой, сомневаюсь. Так что?

Я шла по коридору и ругала себя, пока не услышала, как сзади окликнули:

– Лидия Степановна!

Я обернулась – ко мне спешил Гашев, мастер-наставник по вождению автомобиля.

– Иван Михайлович! – улыбнулась я, – рада вас видеть!

– Лидия Степановна! – вернул улыбку Гашев, – После обеда я занесу вам права.

От этих слов я чуть не завизжала от восторга.

Мы ещё немного поболтали и разошлись по своим делам. Я опять вернулась к мыслям об Альбертике и грядущем наказании ему.

Так зачем мне всё это?

Я вдруг встала как вкопанная. Я поняла, зачем. Тут ведь даже не в Альбертике дело. Я сама хочу возглавить депо «Монорельс»!

Вот оно что!

Сама! Возглавить!

А раз так – значит возглавлю.

Я хихикнула. Настроение резко улучшилось.

– Я смотрю, вам весело, Лидия Степановна? – раздался за спиной голов Альбертика (вспомни чёрта, так он тут как тут!).

– Это запрещено? – с наивным видом поинтересовалась я.

– Что? – не понял Альбертик.

– Радоваться, улыбаться, быть в хорошем настроении… – подсказала ему я.

– Хорошо смеётся тот, кто смеется последний, – процитировал народную мудрость Альбертик.

Я промолчала.

– Вы задание как выполнять собираетесь? – задал главный вопрос Альбертик.

– Элементарно, – пожала плечами я, – В выбранных бригадах прослежу, чтобы рабочие честно распределили между собой на отчётный период работу, потом посчитаю коэффициент трудового участия каждого на основе личного дневного задания и, соответственно, какой у кого получится заработок.

– Понятно… – невнятно пробормотал Альбертик, – идите, работайте… пока работайте.

И я пошла работать.

А после работы я, не заходя даже домой поужинать и переодеться, отправилась на квартиру Валеева. Давно я уже там не была. Гараж с машиной был прямо во дворе и меня аж распирало желание сесть за руль.

Спасибо Гашеву, он быстро принёс права, поздравил, правда намекнул, что следует обмыть, но я сделала вид что не поняла. И он ретировался.

И вот, наконец, я открыла гараж и села за руль.

Моя ж ты прелесть… мммм….

В Малинки я зарулила на небесно-голубом автомобиле Валеева. Да, там ещё с документами нужно было до конца разбираться, но права были со мной, а ГАИ на просёлочной дороге редко бывают. Народ ездит не пристёгнутый.

Затормозив у двора, я вышла из машины. Пели птички, шумел лёгкий ветерок в кронах берёзок-осинок, пахло нагретыми за день травами и насыщенным духом от чернозёма. В общем, милая пасторальная красота русской природы.

На звуки автомобиля вышла Римма Марковна:

– Лида приехала! На машине! – обрадованно всплеснула руками она, – а я-то думаю, кто это к нам приехал!

– Как вы тут без меня эти дни, Римма Марковна? Где Света?

– Всё хорошо, я вот варенье из слив варю, – затараторила Римма Марковна, старательно отводя взгляд.

– Так, Римма Марковна, признавайтесь, что натворили? – подозрительно спросила я, – со Светой всё в порядке? Где она?

– У Роговых, с Галей играют, – ответила Римма Марковна.

– Хорошо. А натворили что? И кто? Вы? Она? Вместе?

– Да тут… – замялась она.

– Я жду.

– Светочка пенальти училась подавать… – пробормотала Римма Марковна.

– И? – подбодрила её я.

– Окно она разбила, – вздохнула соседка. – Все стёкла вдребезги.

– И это всё? – что-то явно не складывалось. Ну не будет Римма Марковна из-за стекла так паниковать.

– Ну…

– Что ну?

– Стёкла надо было ставить в окна, – опять вздохнула она и отвела взгляд.

– Дальше что? – меня уже эта ситуация начала выбешивать.