Наше лучшее детство

Почему два раза? Потому что в распорядке дня пионерлагеря, кроме сна ночью, полагался т. н. «тихий час» – два часа сна после обеда. «Тихий час» ненавидели все. И, понятное дело, почти никто не спал, а обычно в это время травили анекдоты и хулиганили – например, дрались подушками. Однако, если за нарушением «тихого часа» заставал пионервожатый, то могло последовать наказание…

Распорядок дня был следующим. Ровно в 9 утра раздавался трубный глас. То не ангелы небесные созывали всех на Страшный Суд, а по внутренней радиолинии запускали пластинку с сигналом «Подъем», исполнявшимся на горне. Я только в одном лагере видел настоящего горниста – им был дядечка лет пятидесяти, который ходил мимо корпусов и трубил в трубу с клапанами (не знаю, как она называется). Я в том лагере не «отдыхал», а приезжал на экскурсию с группой из другого лагеря на встречу с режиссером Котеночкиным (который нарисовал «Ну, погоди!»). В еще в одном месте – это когда КП «Новоарбатский» наконец-то построил свой лагерь – подъем и отбой играли два барабанщика. Что было несколько необычно.

Итак, вслед за подъемом все выбегали на зарядку. Не припомню, чтобы кто-то поминал зарядку добрым словом. Не любили почему-то советские пионеры раздвигать ноги на ширину плеч, поднимать руки на уровень груди и делать махи этими самыми руками. Но ничего поделать было нельзя. Но некоторые сбегали. Если пионервожатые ловили тех, кто не ходил на зарядку, следовало наказание.

После зарядки все шли по корпусам: умываться и убирать свои кровати. Затем начиналось тоже очень заманчивое мероприятие под названием «уборка территории». Сколько я лагерей посетил – во всех она была. Заключалась в сборе пионерами фантиков от конфет, которые эти самые пионеры разбрасывали по лагерю накануне. Только не подумайте, что пионеры специально разбрасывали фантики, чтобы следующим утром было что убирать. Нет, просто какой нормальный пионер, сунув очередную конфету в рот (дневная порция этих конфет находилась обычно в кармане), понесет фантик к урне?

После уборки территории наступала пора завтрака… Кстати, кое-что о завтраках, обедах и ужинах в пионерлагерях.

В каждом лагере, из тех, что я посещал, кормили по-разному. Лучше всего кормили в пионерлагере комбината питания «Новоарбатский». Там кормили просто на убой – суточная норма стоила около 3 рублей с чем-то. Даже несколько раз за смену давали красную рыбу, красную икру и один раз – черную. В других лагерях суточная норма довольствия колебалась значительно ниже – от полутора до двух рублей. Ну и, понятно, обходились без икры и красной рыбы. Опять же, на качество питания влияла не только стоимость путевки (и, соответственно, стоимость суточной продуктовой нормы), но и качество поваров. Как я уже говорил, в тех лагерях, куда ездил я, работали повара из КП «Новоарбатский», то есть повара из ресторанов и кафе. Так что в общем и целом кормежка была нормальной. Но я слышал рассказы о просто жуткой еде. Видимо, поваров в такие лагеря находили в каких-нибудь столовках и привокзальных буфетах. Ну и результат… Может быть, кто-нибудь из моих читателей поделится воспоминаниями на этот счет?

Вот о каком нюансе в этой связи хочется сказать. Качество лагеря напрямую зависело от богатства предприятия, которое этим лагерем владело. Например, на второе месте по качеству из тех, что посетил, я ставлю лагерь «Березка», который принадлежал ГИРЕДМЕТу (Государственный институт редких металлов). Там были кирпичные (белого кирпича) корпуса со всеми удобствами внутри, огромная, хорошо оборудованная территория и т. п. Самым плохим был лагерь КП «Новоарбатский». Вы спросите: как же так, кормили там лучше всего, а сам лагерь был убогим? На это я отвечу, что тут надо знать некоторые нюансы советской жизни.

Если взять СССР 70-х годов, то никто бы не удивился, что работники ресторанов и кафе, которые входили в Комбинат питания «Новоарбатский», жили в плане питания несколько лучше, чем, скажем, работники завода имени Лихачева. Что не удивительно – деликатесы, к которым имели доступ работники ресторанов и кафе, были в СССР дефицитом, что неминуемо рождало спрос на «черном рынке» и все, связанные с этим теневые перемещения капиталов. Работники ЗИЛа к такого рода дефициту доступа не имели. Но зато в плане официальной прибыльности ЗИЛ в разы превосходил не то что КПН, но наверное и весь трест столовых и ресторанов города Москвы. Это мое вольное допущение, но мне кажется, оно близко к истине. Поэтому сам по себе пионерлагерь ЗИЛа был очень богатым в плане основных средств (корпуса, площадки для игр и т. п.), но вот в плане продуктов питания – ситуация была не такой радужной. Ну советская специфика, словом.

К слову, самая мерзкая еда, которую мне доводилось пробовать, была в пионерлагере КГБ СССР в Бердянске. Но это были не происки «кровавой гэбни», глумившейся над пионерами (которые, собственно, в основном были детьми сотрудников). Все дело в том, что в Бердянске (который на Азовском море), чрезвычайно гнусная по вкусу водопроводная вода. Отчего вся пища, особенно супы и компоты, носят на себе следы этой бердянской воды. Помню, когда мы подъезжали к Бердянску (это был единственный раз, когда в пионерлагерь я ехал на поезде), толстенная добрая проводница увещевала вас: «Пейте хлопчики, пейте сейчас, а то в Бердянске вода дюже поганая». И даже могущественный Комитет ничего с этим поделать не мог. Так все и кушали супы, которые по вкусу были такими, словно в баке, в котором суп варился, растворяли по куску мыла каждый день.

Но… если бы у меня было два детства, я бы, не задумываясь, второе провел в СССР».

Вспоминает В. Тризно (сайт «Энциклопедия нашего детства»): «Знамя, горн и барабан – это тоже атрибуты нашей пионерской жизни. Знамя на торжественной линейке выносил самый правильный и высокий мальчик в лагере в сопровождении двух отличниц с огромными белыми бантами на хвостиках. Все это действо происходило под барабанную дробь. А вот горнист был самым известным человеком в лагере. Именно он давал сигнал на побудку и отбой, под звуки задорной «Бери ложку, бери хлеб!» мы все дружно бежали в столовую.

Еще одна важная вещь в лагере – это грамотно заправленная кровать. Причем существует несколько стилей и направлений: мода заворачивать пододеяльник наружу, чтобы оставались параллельные полоски, сменялась, и через год одеяло нужно было уже заворачивать под матрас заподлицо. Я иногда ловлю себя на мысли, что до сих пор стараюсь взбить подушку и поставить ее «корабликом»…

Второй священной вещью для воспитателей после правильно заправленной кровати были тумбочки и их содержимое. Такое впечатление, что все вчерашние вожатые сегодня работают в минских больницах. Во всяком случае, они так же гоняют взрослых пациентов, как двадцать лет назад гоняли нас: на тумбочке сверху может лежать только книга из библиотеки, внутри – расческа и зубная щетка с пастой. В крайнем случае – пара свежих носков (но лучше, чтобы и они прятались в чемодане). Порядок в тумбочках проверялся с армейской дотошностью до и после «тихого часа».

Умение заправлять кровати за 30 секунд, чистить картошку на весь лагерь, нарезать хлеб и масло кубиками впоследствии пригодилось многим нашим ребятам в их нелегких армейских буднях.

Для меня лично и тех, кто сегодня работает в рекламе, весьма полезным оказалось умение держать в руках не только кисть, но и перо, знание русского языка, любовь к литературе. Лидеры становились председателями отрядов и дружин. Сильные и ловкие защищали честь отряда на спортивных мероприятиях. Мы же с детских лет становились профессионалами нейминга. Ведь каждый отряд должен был носить гордое имя. «Чайка», «Бригантина», «Альбатрос» – даже в самых сухопутных лагерях в почете была морская романтика.

Кроме того, каждый отряд должен был хотя бы раз за смену выпустить свою стенгазету. Выпускали чаще, к датам (тематическим мероприятиям, проводившимся в лагере) – потому что заниматься творчеством разрешалось в ненавистный «тихий час». Представляете, пока все спали (младшие отряды), делали вид, что спят (средние) или тайком сбегали в ближайший лес (старшие), редколлегия совершенно официально в красном уголке упорно имитировала бурную деятельность, изводя ватманы, гуашь и чернила…

Трудовые будни пионера были однообразны: ранний подъем утром, зарядка, которую не любили так же, как и обязательную линейку. Раз в десять дней выпадало дежурство по лагерю. Здесь времяпрепровождение уже варьировалось: отрядное большинство отправлялось на очистку территории от конфетных фантиков, меньшинство – в столовую расставлять миски, раскладывать ложки, нарезать хлеб и (самое ответственное) справедливо распределять сухофрукты из компота по стаканам.

Вечером происходило самое главное и интересное: во-первых, организовывались танцы, впоследствии переименованные в дискотеку. Под бодрые песни Владимира Кузьмина и Стаса Намина отряды выстраивались в линейки друг напротив друга и демонстрировали танцевальные па, созвучные эпохе. Мое пионерское детство эволюционировало от подражания сиртаки до нижнего брейка. Медленные мелодии включались в пропорции один к пяти. Именно из лагерей лексикон советских школьников пополнился понятием «пионерское расстояние» – допустимое между танцующими мальчиком и девочкой, которое неумолимо сокращалось по мере продвижения по иерархической лестнице от 10-го отряда к 1-му. Из зарубежной эстрады звучали победители «Сан-Ремо» и «Сопота». Хрипел Челентано, мурлыкал Джо Дассен. Уставшие от речевок острословы переиначивали «Феличиту» сладкозвучных Аль Бано и Рамины Пауэр: «Пересчитай, тебя обманули на 20 копеек, пересчитай…» Тем, кому повезло с продвинутыми вожатыми, удавалось потанцевать под «Арабески», «Аббу» и «Бони М». И это в то время, когда даже девчоночьи песенники были изрисованы молниями «Кисс» и «АС/ДС».

Альтернативой танцам были песни под гитару. Это днем отряд орал во все тридцать глоток обязательное «Взвейся кострами» или интернациональное «Я, ты, он, она». Вечерним хитом было «Люди, тише, голуби целуются на крыше». В репертуар входили неизменные: «У них походочка, как в море лодочка», а также все мыльные истории прокурорских сыновей и дочерей, попавших в плохую компанию и обретших родителей исключительно на скамье подсудимых при залитом слезами зале.

Ночью, когда мы не выходили на тропу войны с тюбиком наперевес, случалось страшное… Самые немыслимые истории про черную руку в черном-черном городе, красный гробик и зеленое платьице, рассказанные в палате при выключенном свете, дадут фору любому современному фильму про зомби и прочую нечисть с точки зрения полета фантазии и неожиданности режиссерского решения.

В летней пионерской жизни было три важных события. Во-первых, родительская суббота, когда нагруженные съестными припасами, домашними котлетами и конфетами от бабушки предки приезжали в лагерь, чтобы дать своим чадам отдохнуть от казенной манки, щей и макарон по-флотски.

Отдельно стоит вспомнить «Зарницу». В каком-то лагере к ее проведению подходили формально. Но были места, где игра превращалась в настоящий шпионский детектив: когда нас будили ночью, сообщали, что знамя дружины похищено и мы уходили в лес, чтобы по оставленным следам найти и обезвредить 2-й отряд.

Третьим важным действом был Большой Костер. Желательно трехметровый. С песнями. Слезами расставания. Действительно объединяющий. Это была кульминация, о которой обязательно хотелось написать в сочинении «Как я провел лето», которое в мое детство неизменно 1 сентября нам задавали на дом…»

Лично я, будучи школьником, побывал в лагерях дважды: в 1971 году в лагере под Салтыковкой (путевку достал отец) и в 1974 году в «Дубках», что в поселке Кратово (путевку достала бабушка моего друга Сергея Фатова, с которым мы туда и отправились). Причем, если пребывание в Салтыковке меня не сильно впечатлило, то поездка на месяц в Кратово стала настоящим «пиром духа» – это была очень насыщенная впечатлениями поездка. Понравилось мне там все: начиная от утренней линейки с поднятием флага и заканчивая отбоем, после которого я превращался в активного рассказчика – пересказывал друзьям прочитанные книги или выдумывал свои собственные заковыристые сюжеты, на которые я всегда был большой мастак.

В лагере мы играли в футбол, пугали девчонок по ночам, врываясь к ним в палату или выдавливая в открытые окна зубную пасту из тюбика, записывали дворовые песни в специальные тетрадки (моей самой любимой была: «Ярко светит луна, схоронясь за листвою, по дороге лесной проскакали ковбои…»), маршировали строем по плацу, смотрели кино под открытым небом, танцевали под свежие хиты с последних грампластинок (в памяти до сих пор стоят две песни: «Это Москва» ВИА «Веселые ребята» и «Уби-дуби» американской рок-группы «Криденс»).

А еще мы катались на детской железной дороге, которая существовала (да и сейчас функционирует) в Кратово. Отмечу, что первая детская ж/д в СССР была открыта в 1935 году в столице Грузии городе Тбилиси. После этого таких дорог за пять лет открылось по стране еще полтора десятка, в том числе и кратовская, которая была открыта 2 мая 1937 года (2,3 км. путей). Вести первый поезд было доверено Вениамину Пасынкову, с самого первого дня ставшему активистом совета содействия строительству дороги.

В последующие годы дорога продолжала развиваться. Летом 1940 года исключительно своими силами юные железнодорожники построили еще почти 2 километра пути, здание вокзала на станции «Путь Ильича» и новую станцию «Культбаза» с разворотным треугольником для паровозов. А вскоре началась война.

Отметим, что открытие летнего сезона 1941 года было намечено на 22 июня. Но вместо него собравшиеся на митинг юные железнодорожники слушали сообщение Совинформбюро о вероломном нападении фашистской Германии на СССР. На какое-то время ж/д в Кратово была заморожена. Но юные железнодорожники не сидели сложа руки. Весной 1942 год они откликнулись на призыв «Заменим отцов и братьев, ушедших на фронт» и приняли участие в строительстве и эксплуатации узкоколейных железных дорог Спецлестрансхоза Народного комиссариата путей сообщения в Бронницах, Фаустово, Хоботове. По этим веткам в течение всей войны осуществлялась доставка леса, необходимого для производства шпал на прифронтовые железные дороги.

За героизм и самоотверженный труд в годы войны трем юным железнодорожникам присвоено звание Героя Советского Союза, еще 12 – награждены медалями «За оборону Москвы».

Движение на ДЖД было восстановлено 14 июня 1945 года и уже больше не прерывалось.

Но вернемся к интернет-воспоминаниям пионеров, имевших счастье в разные годы существования СССР побывать в пионерских лагерях.

Berrek: «Пионерлагерь «Лучистый» в Евпатории, район «Чайка», 1965–1966 годы. Лагерь – от Юго-Западной железной дороги, поэтому отдельный поезд с «пионерами» формировался в Киеве. Там мы и перезнакомились еще до начала смены… Это просто сказка, а не пионерская смена. Корпус – на берегу моря, вылез в окно – и ты на пляже. Вожатые – из балетного училища, воспитателей вообще не было. Кормили вкусно, танцы до 22.00, в нашем и соседних лагерях – летние кинотеатры, но кино – по ночам, приходилось нарушать режим. Подсаживали в окно девочек из четвертого отряда – они на втором этаже над нами жили. Юрка Петрунюк доподсаживался – потом женился через 3–4 года на самой красивой из подсаживаемых…

Еще один пионерлагерь «Лучистый», но уже под Киевом, в Буче, километров 40–60 в сторону Ворзеля. Лагерь от Министерства внутренних дел, все вожатые – милиционеры, следователи, прокурорские работники. Пионеры – их дети, родственники и т. н. проблемные подростки – состоящие на учете в детских комнатах милиции. Более толковой работы с детьми я нигде не встречал. Походы, футбольные чемпионаты, викторины, вообще работа с «кадрами» – все было на профессиональном уровне. Достаточно сказать, что фотодело вела Морика – венгерская женщина с неправильным русским языком, но прекрасными навыками в фотографии, а ее муж – Иштван – был инструктором по туризму. Ребята явно отдыхали под Киевом от спецзаданий, так как часто переговаривались между собой не на венгерском языке. Шефы были из общества «Динамо», поэтому у нас даже форма футбольная своя была, динамовская. Правда, это не помогло нам в матче с пацанами из соседнего лагеря им. А. Матросова, которые пришли на наше поле кто в чем был одет и в рваных кедах и во главе со своим капитаном Шуриком Куперштейном сделали нашу красивую команду не то 2:0, не то 2:1. Я тогда судьей был, но ничего не смог сделать, только назначил один пеналь в их ворота за игру рукою. Наш пеналист промахнулся, за что был лишен полдника…».

Иван Н.: «Кто летом 1966-го был в лагере Чайка (станция Полушкино, около Кубинки, Московская область, в бору, недалеко от Москвы-реки)? Лагерь Госплановский, московский. Но в то лето – большой заезд детей из разрушенного землетрясеньем Ташкента. Это как ориентир во времени. Пусть откликнется, кто может. Особенно, москвичи 1954-56 годов рожденья. Молодые, поинтересуйтесь у старших, многие из которых не пользуются компьютером.

Третий отряд, первая-вторая смены. Вожатые: Нора (ударение на первом слоге) и Саша Шеин. Девочки: Алла Скальская, Ира Укихва… Мальчишки: Серов (кличка Сироп), Десятников, Богатов (Сергей?), Сергей Сапрыкин, Юрка Лобанов, Сергей Иванов, Славка Демидов, Женька Галанин, еще один пацан по кличке Сандаль (Сандалов, наверное)… Перечисляю, кого удалось вспомнить. Чужие, то есть не нашего, третьего, отряда, но всем также известные вожатые: Алик и Коля Вобликов. Играли почти каждый день на полях сражений (гильзы от винтовок, ржавые авиабомбы – много было неразорвавшихся и обезвреженных саперами, колючая проволока), после войны прошло два десятка лет. Как нам тогда казалось, очень много, все равно что до потопа. Возили нас на экскурсию в Петрищево (Зоя Космодемьянская) и на места боев с французами (Бородино, Горки, Колоча). Там же и места боев с немцами. В Горках – ДОТ, внутри сплошь заваленный хламом (кровати, трубы, и. п.). До сих пор стоит, почистили, заварили входы решетками, мемориальная табличка. И везде ржавело по полям и придорожным канавам это военное железо, траки, бомбы, проволока.

В связи с футбольным чемпионатом в Британии пацаны одержимы выпиливаньем из фанеры львенка Вилли. В кружке Умелые Руки ежедневно пилили и красили. Не у всех получалось, и бывали такие, что тырили у своих товарищей, оставляя взамен свою дрянь.

А в общем, золотые денечки. Если, например, сравнить с опухающим от голода военным детством родителей. Тут были мнения, что ребенок должен воспитываться в семье. Они, конечно, правильные. Из серии: надо жить хорошо. Некоторые до седых волос у папы с мамой живут. Всегда в пионерских лагерях находились беглецы, как в армии самострельщики. Это вопрос психической конституции отдельных индивидуумов. Они и в семье себя чувствуют изгоями…»

Анатолий Бр.: «Пионерские лагеря – это моя ностальгия. Все детство (до16 лет) летом проводил в них. У меня рано умер отец, и профком завода, где работала мама, давал путевки бесплатно (разве сейчас это возможно). Пионерский лагерь назывался «Лесная сказка» (Щелковский район Московской области). А рядом еще было четыре пионерлагеря – «Салют», «Сосновый бор», «Дружба»… к сожалению, четвертый забыл. Каждый год проводилась олимпиада пяти лагерей. Помню, как в личном зачете занял общее первое место по легкой атлетике. На вечере дружбы после Олимпиады девчонки были «моими».

Купались на речке под названием Воря. Ходили в походы, встречали рассветы…… А сейчас только и слышно, то кто-то погиб, то отравились и т. д. Сплошной бардак…».

Ma_№ina: «Пионерский лагерь имени Комарова, запах кипарисов и стрекот цикад, ну а море и солнце для меня, как для жительницы Севастополя, атрибуты обязательные, о которых даже упоминать не стоит. Лагерь этот находится рядом с Форосом, недалеко от Горбачевской дачи, где его во время путча держали. В общем, место – сказка, поверьте, презик бы себе плохое место под дачу не выбрал. Чистейшее море, утопающий в зелени берег, там даже кактусы росли со съедобными сладковатыми плодами. Полезли мы как-то этих кактусовых плодов нарвать, немного не рассчитали и свалились прямо в кактусовые колючки. Больше не лазили. Нам резко перехотелось кактусовых плодов после выковыривания колючек из всех частей тела.

День начинался с горна и песенки «На зарядку, на зарядку, на зарядку по порядку становись» (песня была записана Детским хором имени В. Локтева в 1962 году.. – Ф. Р.). Проснувшиеся пионеры сбегались из всех корпусов на центральную площадь заряжаться. После зарядки идешь неспешно умываться, дышишь кипарисовыми и лавровыми ароматами – красота! Потом завтрак, мучение для меня. Дело в том, что я в еде была жуткая привереда, легче прибить, чем накормить, каши ела только определенной густоты, ни в коем случае не гуще, и под дулом автомата не стала бы есть перловку или овсянку. Лагерным поварам на мои вкусы было, разумеется, плевать с высокой вышки. Правда, они частенько меня баловали любимыми омлетами и творожными запеканками, и всегда можно было набрать вкуснющих сухариков, кои в столовой лежали в свободном доступе. Вот до сих пор терзаюсь вопросом, как повара эти сухарики делали, сколько дома ни пробовала изобразить аналогичное – не получается.

После завтрака идем на море, потом обед, тихий час, полдник (соки, печенье, фрукты, мороженое), а после него – свободное время, в которое мы либо готовились к конкурсам-соревнованиям, либо проводили эти самые конкурсы-соревнования, либо обследовали огромную лагерную территорию, попросту – шатались по окрестностям. Можно было и в кружках позаниматься, их куча была: макраме, выжигание, кройка и шитье, авиа-судомоделирование, еще какая-то хренотень, всех и не помню, но мы их почему-то почти единогласно игнорировали. Исследовать территорию лагеря было гораздо интересней. Потом ужин, кино в лагерном кинотеатре или дискотека и отбой. А потом жизнь после отбоя: намазать пастой соседний отряд – дело святое. Но это случалось не часто, все-таки сон брал верх.

Отдельно стоит рассказать о сборах на дискотеку. Сборы на дискотеку были очень важным процессом. Не знаю, как к ней готовились мальчишки, но мы – девчонки – менялись шмотками, делали друг другу прически, пускали по кругу немногочисленную косметику по принципу одна баночка блеска для губ на весь отряд.

Еще ходили в 3-дневный поход по Чертовой лестнице – красивейшие места, но это ребята постарше, малышню не брали, т. к. такую дорогу они бы не потянули.

В конце смены обязательный костер с концертом силами пионеров, в котором я как поющая девочка, да еще и гимнастка, принимала непременное участие, после него награждение медалями и грамотами отличившихся за лагерную смену, а потом опять-таки – дискотека, а наутро обмен адресами и слезы расставания с друзьями.

Лагерь этот был построен севастопольским морским заводом им. Орджоникидзе. И ребенок каждого заводчанина от уборщицы до директора мог там при желании пастись все лето по профсоюзной путевке, стоившей копейки. Приезжали также ребята и из других городов.

После развала СССР этот завод стали усиленно банкротить, чтоб выдрать у него курортный фонд – у него не только этот пионерский лагерь был, а еще и другие базы отдыха на южном берегу Крыма, завод заботился о здоровье и отдыхе своих трудящихся и их детей.

Стервятники своего добились. Завод – банкрот, а пионерлагерь им. Комарова сменил собственника, и теперь отправить туда ребенка отдохнуть стоит полтонны уев. Хрен теперь вашим детям, а не отдых в лагере, простые работяги. В лагере, построенном вашими же руками, в том числе руками моего отца. Да здравствует рыночная экономика!..»

Marinar: «Я каждый год по 3 смены ездила, самое счастливое время было. Каждый год в каждой смене влюблялась, так романтично было. Вечером в кино все ходили, на открытом воздухе, если холодно, то одеяла возьмем, завернемся и смотрим до конца, даже в дождик. После завтрака по лесу гуляли, помню у нас была молодая пионервожатая, самой, наверное, было лет 16, она нас на плавучий остров затащила. Такие острова, все, как в лесу – и почва, и лес, и трава, только под землей вода, и когда идешь по нему, земля шатается, того и гляди разорвется и провалишься под землю, страшно было, но мы шли, нам лет 10 было, сейчас я понимаю, что риск был большой, как она нас туда затащила, сама еще ребенок была, а мы ей так верили, а могло бы быть происшествие. Вообще ничего не боялись, я помню, мне нужно было домой съездить, я ушла из лагеря, сказала вожатой, что надо домой, через лес, мне лет 14 было, шла пешком целый час, потом по полю до остановки и обратно так же, одна, и не было страха, что кто-то что-то может сделать, только шла вдоль опушки, т. к. зверей боялась, вдруг волк… Это было 40 лет назад. Какое счастье, если людей встречала, вместе шли…

Обожала полдник, после дневного сна «тихий час» был полдник, всегда давали молоко или какао с выпечкой, вкусно было. Булочки пушистые, мягкие, теплые и какой-нибудь фрукт, обычно яблоки. Также любимый день был, воскресенье, родительский день, ко всем родители приезжали, забирали нас в лес на пикник, музыка кругом, у всех расстелены одеяла, еда, сладости, запах земляники, потом нам всем гостинцы давали с собой, придем в палату, разложим все и начинаем пробовать, у кого какие конфеты, объедались конфетами, сладостями. Самый последний день, ночью, обычно мазали зубной пастой всех, кто спал, утром просыпаемся – все лицо измазано белой пастой.

Одно из самых интересных мероприятий – игра «Зарница». Когда 2 команды боролись за взятие штаба и флага противника. В общем, настоящая война и погоны были, и разведка, по всему лесу разбегались. В конце смены обязательно костер, песни пели, так жалко было расставаться. Спасибо Брежневу за наше счастливое детство, те, кто не жил в это время, не поймет, о чем мы вообще говорим, о чем тоскуем, такой страны больше никогда не будет, за историю России, пожалуй, только при Брежневе люди пожили спокойно и беззаботно, нашему поколению, кто родился после войны, повезло, мы знали, что такое счастье, особенно сейчас все понимаем по глазам, когда начинаешь с ровесниками вспоминать, словами не передать, тогда тоже были недовольные, западные журналы смотрели, думали что там все так красиво и все красивые, сейчас, поездив по миру, все поняли, что тогда, оказывается, мы были самые счастливые, что этого… не видели».

Гость: «А какие фильмы были про пионерские лагеря!

1. «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен» – слава богу, я в такие лагеря не попадал. Но Рыжий с его «а чо это вы тут делаете?» – у нас такой был, и дочка начальника, и ябеда. И даже по рецепту из фильма мы в крапиву лазили, чтобы от смотра строя и песни отбоярится в санчасти.

2. «Каникулы Петрова и Васечкина» – детский советский мюзикл, заставивший прочитать и «Ревизора», и «Дон Кихота». После этого фильма всегда жалел, что наша классная немка совершенно не похожа на киношную француженку.

3. «Сто дней после детства» – моя первая школьная любовь была очень похожа на Таню Друбич…

А сколько забавного было. Например, мы к матрацу нитками спящих пришивали. А еще над ухом из стакана переливали воду в стакан. Но это не действовало. Зато сами от предвкушения и смеха в туалет в два раза чаще бегали. Ловили лягушек и девчонкам в палату подбрасывали в окошко. Подумаешь и понимаешь – не самые добрые шутки у нас были…»

Yuliya: «Я ездила в лагерь «Дубравушка» в Брестской области 7 лет подряд и весь год только и ждала следующего лета и новой смены. Сколько с ним связано – не передать словами!..

У нас уже не было галстуков и горнов (речь, видимо, идет о конце 80-х.. – Ф. Р.), зато были зарядки, стенгазеты, мероприятия типа «Мисс Дубравушка» (которые я, скромно замечу, выиграла 4 раза:)) и День бантиков и веснушек, День наоборот, День самоуправления, День Нептуна и пр.

Конечно, дискотеки, на которые девочки приходили, вырядившись в наряды подруг. Танцевали мы сначала под «Кар-Мэн», а потом уже под «Продиджи», и, конечно, «медляки» с пионерским расстоянием.

По ночам – обязательно вылазки на «дело». Мальчишек мы мазали уже не только пастой, но и помадой. Чтобы они не проснулись, пасту нужно было нагревать под мышкой. А еще каждая палата, опасаясь ответного налета, устраивала средства защиты: например, ведра с водой на шкафу, привязанные веревкой к двери.

А еще вынос спящих с матрасами на коридор, накрывание вместо одеяла маленьким полотенцем (как спящий пытался полностью накрыться им, сворачиваясь в три погибели) или пробуждение, когда человека с матрасом клали на пол, а потом резко и громко будили, и бедолага спросонья не мог понять, почему он не может слезть с кровати))) Ой, жестокие дети, жестокие…

И, конечно, разговоры… Сначала о гробиках на колесиках, черной руке и женщине, истошно вопящей «ОТДАЙ СЕРДЦЕ!!!». Потом уже о первой любви, первых поцелуях. Редкая смена проходила без «вызывания духов» или ввода кого-нибудь в транс. Мы вызывали духов Пушкина, Высоцкого и Талькова и духи эти, направляя иголку на нитке, рассказывали нам, во сколько мы выйдем замуж и сколько у нас будет детей».

Гость: «В мое время похищение знамени было самым крутым приключением. И крали мы его в соседних лагерях. Все происходило под руководством вожатых. К действу допускались только избранные, которые отличились в учебе. Лагерь был военизированный, и поэтому днем мы изучали азбуку Морзе, учились ориентироваться на местности, устанавливать радиосвязь (при помощи самой настоящей военной рации) между двумя отделениями (или отрядами в цивильных лагерях) и т. д.

А ночью начиналось действо. Под руководством командиров (вожатых) в роли которых выступали солдаты из шефствующей воинской части, начиналась вылазка в какой-нибудь из соседних лагерей с целью захвата знамени. Причем в ночных вылазках участвовали на равных и девчонки, и мальчишки. Кульминацией всего была организация переполоха во вражеском стане. После похищения знамени и отхода за пределы чужого лагеря командиры забрасывали территорию взрывпакетами (благо воинская часть снабжала лагерь этим добром исправно). Вот это был адреналин – посмотреть, как выскакивают из своих домиков вожатые и пытаются организовать погоню. Тут важно было вовремя смыться. А на следующий день парламентеры с похищенным знаменем отправлялись в лагерь побежденных с предложением его выкупить. В качестве выкупа обычно выступали фрукты и конфеты. Последующие ночи также проходили в нарядах (по 2 часа на бойца). Ведь нужно было ожидать встречной вылазки и не дать похитить свое знамя.