Читать книгу: «Развод. Новое счастье с Боссом», страница 2

– Ну? Будешь моим мужем?

– Разведись сначала. А потом приходи…

Глава 3

Голова гудела так, будто царь-колокол бил тревогу каждую минуту, чтобы я не отключилась. Стояла в центре приёмной издательства, где работала три года, и озиралась по сторонам, понимая, что это тупик, бетонная стена, в которую я упёрлась, а сражаться с холодной неприступностью нет желания. Закончился запал. Потухла спичка. На столе груда документов, телефон орёт, не затыкаясь, а у меня нет сил. Пустая ваза, в которой когда-то стояли цветы. Ну как цветы. Скорее сухоцвет. Такой уже запылившийся, усталый и истосковавшийся по любви.

Нет, я не жалуюсь. Просто констатирую факт, что жизнь моя летит по наклонной, а я уже давно смотрю на это и ни черта не предпринимаю.

Ставшая единственной подругой Адель Ночкина давно твердит, что я не ценю себя, что жалею своего мужа, хотя любви в нашей «семье» уже давно нет.

Да, её нет!

Но у кого любовь осталась спустя пятнадцать лет совместной жизни? При обоюдной незаинтересованности вы превращаетесь в соседей по коммуналке, пилите счета, скидываетесь на кредит, советуетесь, какую машину взять, и строите график готовки. Ну а после и вовсе пересекаетесь у дверей в ванной по утрам, выдавливая улыбку вежливости.

Но у всего этого есть одно, но очень жирное НО. Такой брак может склеить ребёнок. Крошечный комочек милоты и соплей способен и дыру в корме залатать, да, на время, но тем не менее.

А я пустая…

После четырёх выкидышей я перебрала всех врачей ближайших городов. Но даже самые прославленные гении репродуктологии разводили руками, напоминая, что они всего лишь врачи, а не боги.

На то, чтобы уговорить Гришу даже просто задуматься о возможности взять ребёнка из детского дома, ушли долгие пять лет. Он сдался, сразу предупредив меня, что отцовских чувств может и не вспыхнуть! А я была готова к такому, поэтому мирилась и с его истериками, и с обидами. Я просто шла к своей цели.

Но вот измена… Это последняя капля в чаше моего терпения.

Глаза пекло, вот только слёзы всё никак не накрывали. Наверное, это последствия двух бутылок шампанского и литра чая с пустырником? Но сейчас бы лучше поплакать.

Утром долго сидела в машине, наблюдая за тем, как в здание офиса стекаются коллеги. Знала каждого, помнила дни рождения, значимые даты, имена вторых половинок и их детей. И даже когда в служебную дверь проскользнул мой босс, я продолжала сидеть, не находя сил столкнуться с теми, кто когда-то был моим мужем и моей школьной подругой…

После переезда из Краснодара мы с Гришей вместе прошли собеседование в местное издательство «Азимут». Меня шеф взял своей помощницей, а мужу доверили небольшой отдел, специализирующейся по спортивной литературе. Наташка Зотова, моя закадычная школьная подружаня, уже здесь работала. Сразу после универа и устроилась в бухгалтерию, где и трудится по сей день.

Я, дура тупая, так радовалась, когда увидела её! Сама потащила в дом, сама впустила в семью. Так чего же я теперь обижаюсь? Не замечала… Боже! Я ничего не замечала! Эти её внезапные визиты по выходным, комплименты уюту моей квартиры, из которой даже выходить не хотелось ей. Сука… Да ей уже тогда трахаться хотелось! А я не видела. Верила и жалела дурёху одинокую.

А теперь? Теперь она жалеет меня? Или радуется? Злорадствует? Хотя ей совершенно некогда… Она строит планы по распилу квартиры.

– Таисия? – дверь кабинета директора распахнулась, и в приемную вышел Станислав Иванович. – Вызови Наталью, она отчёт ещё утром должна была мне занести.

– Не буду я её вызывать, – прошептала, и кулаки сами сжались от злости. – Вам надо, вот и зовите. Или секретаршу свою попросите.

– Это ещё почему?

– Не буду, и всё! – из горла вырвался рык, я будто в гиену превращалась, когда речь зашла о Зотовой. Сожрать бы эту суку… На куски порвать! Собственно, об этом я и мечтаю с самого утра. Проходила мимо дверей в бухгалтерию и держалась из последних сил, чтобы не ворваться в хранилище пыли, сплетен и скучных цифр, дабы взгреть эту суку принтером по хребтине.

– Таисия! – взревел мой босс и ногой топнул, придавая категоричности своему приказу. – Я что, тут шутки с тобой шучу? Меня центральный офис трясёт уже третий час!

– Я же сказала, что не буду звать Зотову, – выдала её фамилию и стала изображать тошноту. Отыгрывала не для шефа, а для себя родненькой. Лучше смеяться, чем подыхать в луже собственных слёз.

В этот момент входная дверь скрипнула, и по кафелю зацокали металлические каблучки. Знала я этот звук… Весь офис её ненавидел за него, но Наташке всё равно было. Она назло всем дефилировала, без надобности пробивая дно в нервной системе коллег. А ещё этот звук был похож на стук молоточка по гвоздикам в крышке гроба. Бессмертная…

– О! Вот и Зотова. Сама пришла, родимая, – Станислав Иванович возликовал и затряс рукой, с нетерпением подзывая мою бывшую подругу к себе. Но та замедлилась… Шаги стали неуверенными, тихими. – Где тебя черти носят? Опять, поди, всю ночь не спала и в последний момент отчет состряпала? Ты смотри, я больше не стану Беспутову слушать – уволю, к херам!

– Нет, что вы, Станислав Иванович, она просто всю ночь с мужем моим трахалась, – не выдержала я и выплюнула яд, что зудел на кончике языка. – Ещё стонала так бездарно-фальшиво. А-а-а-а… А! А! – я зачем-то начала передразнивать её вопли, из-за которых и не услышала меня эта шибанутая парочка изменников. Горланила всё громче и громче, созывая всех сотрудников, шуршащих на нашем этаже. Желание опозорить, раздавить, испачкать – было выше моего здравомыслия. – А… А! А! Гриша, у тебя такой большоооой…

– Беспутова!

– Да не парьтесь вы, Станислав Николаевич. Ни хера он там не большой. Среднестатистический отросток в капюшоне, игриво изогнутый у корешка, – я цедила яд сквозь зубы, сжимала кулаки, пыталась дышать, но уже почти смирилась с неизбежным.

Думала… Я всё думала, а каково мне будет видеть её каждый день? Мы не просто в одном офисе работаем, но и сидим в кабинетах напротив. Я же с самого утра за стол сесть не могу, потому что через стеклянную перегородку морду её наглую видеть буду. Стою тут, как солдатик, на звонки отвечаю и в окно пялюсь, лишь бы не сорваться.

– Беспутова, это не смешно. Ты что, не с той ноги встала? – рыкнул начальник, попытался усмехнуться, но когда понял, что мне совсем не до смеха, замер. И даже про отчет свой забыл. – Какое мне дело до корнишона твоего супруга-опездола? Ты, кстати, не в курсе, почему до сих пор статистика по продажам его отдела не готова?

– Так они тот отчет задницами измяли, чпокаясь на столе, а я так старалась… Три ночи готовила! Ой, Станислав Иванович… А что вы так удивились? Неужели не знали, что отчёты Кириллова – моих рук дела? – во мне было так много злости, что порция и шокированному шефу перепала. – Да всё вы знали.

– Таисия, я думаю, что это не совсем профессионально – обсуждать личное на работе… – но договорить эта дрянь не успела.

Не знаю, что со мной произошло, но внутри что-то затикало, потом затюкало, и Ба-БАХ! В глазах темень, сердце херачит, как сломанный синий трактор. Её слова чеку сорвали. Уж лучше бы ты, дрянь, молчала… Граната-то не учебная!

Я просто рывком кобры схватила её за шею и на удивление легко уложила на пол. Сжала тонкие волосюшки и стала рвать с такой силой, будто от этого жизнь моя зависела. Она визжала, вопила, но меня было просто не остановить.

Я не за мужа… Нет. За себя.

За своё унижение, за ту беспомощность, от которой уже отвыкла. Чувствовала себя гадкой, испачканной в их лжи. И эти стоны её театрально-восхищённые меня всю ночь преследовали, и сейчас заевшей пластинкой в ушах вибрировали:

«А-а-а-а-а-а… Я тебе рожу! Она пустая… Пустая…»

Ненавижу! Ненавижу гадину!

– Беспутова! Что ты тут вытворяешь? – орал начальник, а по кафелю зазвучали быстрые тяжелые шаги.

Охрана подхватила меня под мышки и подвесила в воздухе. И я ещё долго брыкалась, пытаясь вырваться и доделать то, что не успела. Смотрела, как её довольная морда растекается в спазмах рыдания, как щеки чернеют от слез, как по плечам гадюки спадают вырванные клочья, и смеялась. В голос. Как обезумевшая!

– Это издательство! Тут нет места вашим дешевым интригам. Мне срать на то, кто с кем спит! – вопил Станислав Иванович, размахивая руками хлеще дирижера. – Хоть весь офис в отместку перетрахай, Беспутова, но работай!

– Не буду… – выдавила и вырвалась из лап охраны. Я было снова ринулась в атаку, но мне преградили путь. Сжимала кулаки, извергала пламя, пыталась спалить тут всё к чертям!

– Ещё как будешь, Таисия! – хрипел он, размахивая отчётом у меня перед лицом. – Как миленькая будешь, а то уволю, к чертям собачьим! Иди, умойся, выдохни и вспомни, что мы на работе!

– Не буду! – бросилась к столу, достала нужный бланк и быстро подписала. – Я ни на секунду не останусь здесь. Сами свой офис трахайте, а мне тут больше делать нечего.

– Ты дура, Беспутова? Что ты творишь? – Станислав бросился за мной следом. – Где ты ещё найдешь такую работу? В нашем городе больше нет издательств. Таисия, у тебя огромный опыт, не смей ломать карьеру из-за мудака! Да все были в курсе их интрижки, одна ты блаженная и влюблённая. Что ты делать будешь, что?

– Семечки на пляже продавать, – я бежала по коридору, на ходу надевая пальто.

– А я? Мне что без тебя делать?

– Офис трахать!

Сдерживала всё-таки навернувшиеся слёзы, решив уйти феерично. Старалась не вдумываться в смысл его слов, потому что шеф был прав на все сто процентов.

Такой работы мне не найти…

Я вдруг вспомнила тот счастливый период, когда мы всё же решили вернуться в родной город, чтобы сменить обстановку и воплотить мою мечту в жизнь. А мечтала я о небольшом домике, где будет тепло, уютно и спокойно. Но и эту мечту он растоптал.

Ненавижу! Ненавижу!

Бежала по улице, сама не понимая, куда и зачем.

Мой мир рухнул.

Сгорел всего за сутки.

Чувствовала, как орет в сумке телефон.

Но на душе было так пусто, лишь в груди глухо билось сердце.

Глава 4

– А он что? – Ночка икнула и долила мне в бокал последние капли шампанского.

– А я откуда знаю? Я ж убежала, – пьяненько хихикнула и подвинула к себе ещё один чемодан. Конвейер был налажен до идеала: Верка собирала все мое шмотьё с полок, Ада упаковывала платья в портпледы, а я рассказывала про своё фееричное увольнение, забивая сумки и чемоданы всем, что под руку попадалось. Решение съехать было окончательным. Я ни дня не останусь в этой квартире. Ни дня! Меня мутило от одного только взгляда на кровать, где эти кролики-мутанты трахались. Гриша даже бельё не сменил, мразь ленивая! Только поверх плюшевого покрывала накидал лепестков, которые сейчас походили больше на клочки туалетной бумаги.

И как часто я ложилась в постель после неё? Раз? Два? Или стабильно по графику?

– Попросишь Раевского заняться квартирой? – с грустью осмотрела мою любимую двушку и вздохнула. – Жалко, конечно, но я решила начать всё с начала.

– Тай, ну не торопись! Живи в моей, сколько душе угодно, она всё равно пустует. Димке бабушка подарила квартиру, поэтому если решит от нас съехать, то есть куда. Представляешь? Бабушка Марта отдала ему свои пятикомнатные хоромы в центре, – Адка хохотала, катаясь по полу. – Наша снежная королева так прониклась к своему внуку, о котором не знала двадцать лет, что даже Денис офигевает. Они ходят в театры, гуляют по набережной и ужинают в ресторанах. Между ними пропасть, но даже она не помешала им стать лучшими друзьями.

В глазах подруги был такой винегрет из эмоций, что сердце сжималось. Она выстрадала своё счастье, заслужила, но до сих пор не верит, что за черной полосой наконец-то пришла белая.

Наверное, пришла и моя очередь погрузиться в самое черное пятно, чтобы потом вшагнуть во что-то счастливое. Ну не зря говорят, что вляпаться в дерьмо – к счастью. Пусть Гриня и будет той кучей, в которую я наступала и наступала долгие пятнадцать лет. И стоило только вспомнить его, как щёлкнул замок входной двери.

Сердце замерло. Шампанское, что уже третий день плещется в моей крови, взорвалось миллионом пузырьков, трансформируясь в жгучую ненависть…

Ненавижу! До глубины души ненавижу.

За его слабость, за трусость, за подлость.

Ну, никто же на привязи не держит, почему нельзя просто сказать, что он устал, разлюбил, потух? А быть может, это моя вина? Быть может, я передавила? Задушила его своей мечтой о ребёнке?

– Таисия? – Гриша влетел в спальню, застыв на пороге. Он с такой яростью смотрел на Аду и Верку, будто спалить их хотел! Но мои подруги продолжали собирать вещи, даже не обращая на него внимания. – Идём, поговорим!

– Ты головой ударился? – руками сжала подлокотники кресла, чтобы просто не броситься на него! Чтобы в глотку его не вцепиться! – Приказывать мне вздумал?

– Давай, завязывай своё театральное представление. Все оценили, тихо поаплодировали и в поклоне лоб разбили. Пойдем, – Гриша рванул вперёд, схватил меня за руку и потащил. – Что ты тут устроила перед посторонними? В жертву играешь? Сопли на кулак наматываешь? Только что ж ты всю правду-то не говоришь, что именно ты меня толкнула на это безумство. Ты!

– А ну отпустил её! – взвыла Вера и бросилась на шею моему супругу, а Адка недолго думая шандарахнула зонтиком по его пустой голове.

– Вы кто такие? – Гриша зашипел и на миг расслабил хват, а этого было достаточно, чтобы мои телохранительницы вырвали меня из его рук. – Убирайтесь из моего дома, сучки пьяные. Вон отсюда!

– Из твоего? Из твоего?!!! Твои здесь только трусы в горошек, Кириллов! Вот забирай их и сматывайся. Или ты думал, что достаточно поелозить Наташкиной задницей по поверхностям, чтобы своей сделать? Вот иди к Зотовой и трахай её дальше, а квартиру ты эту хер получишь. Моя она, ясно?

– Ты дура! Ну какая же ты дура, – хрипел он, ощупывая голову на предмет увечья. – Все мужики гуляют, а знаешь почему? Знаешь?

– Потому что женщины слепы и глупы, веря вашим словам, мольбам о прощении и стенаниям о великой любви. Да вашим враньём можно стены в бараках конопатить, чтобы не дуло, – мне было противно даже просто говорить с ним. Просто рядом находиться невыносимо! Воздух кислым становится, будто лимон целиком заглотила, а в груди опять жжет.

– Нет, потому что вы превращаетесь в тупых кур, которых интересует в этой жизни ВСЁ, кроме мужа! Забиваете свою голову работой, шмотками, навязчивой идеей о чужом выблядке, которого просто НЕВОЗМОЖНО полюбить в силу человеческой природы, – его слова были пощечиной. Звонкой, больнючей, убийственной.

Сколько в нём подлости? Где дно, которое можно пробить? Но в этом плане мой муж просто бездонный. Мешок с его сюрпризами бесконечный, собственно, как и его совесть. Нет предела, нет рамок. Ведь это он мне изменил. Он! Зато как гениально отыгрывает обиженного и растоптанного. Внимания ему мало я уделяла… Да я задралась уже от жизни такой. Нет во мне больше силы выносить этого гадкого подлеца.

– Тогда собери вещи и уходи. Курица эта уже никогда не поумнеет и на твои слова не купится.

– Ты одумаешься! Ты непременно одумаешься и поймешь, что я был прав. Вот только осознание этого настигнет тебя, сорокалетнюю, с чужим приплодом на руках, у которого к этому времени будет вагон неизлечимых болячек. Тогда ты и приползёшь, – он был настолько горд и собой, и своей желчью, что бесконтрольным фонтаном хлестала из его рта. Гриша улыбался, снисходительно осматривал нас с девочками, очевидно, ожидая реакции.

– Это развод! Я больше не буду терпеть тебя и твоих бездарных оправданий, не буду слушать обвинения в собственной никчемности. Слышишь, Григорий? Не буду! – я так смело махнула пальцем, наслаждаясь растерянностью в его глазах. – Ты больше не сможешь убедить, что это всё моя вина. Не я трахалась с Зотовой в годовщину нашей свадьбы. Не я планировала двойню и тройню растить в отобранной у меня квартире. Это всё ты!

– Ты дура, Беспутова! – он взревел и вцепился пальцами в свои волосы, будто вырвать их хотел. – Но я клянусь, что испорчу твою жизнь, если ты не одумаешься. Каждая собака будет знать о твоей дурости, фригидности и помешанности на работе. А люди жестокие, Таисия, скоро все начнут смотреть на тебя, как на городскую сумасшедшую, что довела мужа до измены. Это ты во всём виновата… ТЫ! Но ничего, ещё приползёшь, как делала это раньше. Приползёшь!

Меня вновь парализовало… Откинулась на Ночку. Только бы не рухнуть. Его колкие и явно отравленные слова пробивали меня, уносили во тьму воспоминаний и жалости к собственной бесхребетности.

Как же мне был знаком этот диалог… Слышала его уже не раз. А если и решалась уйти, то вскоре моя милая мамочка сама возвращала меня к мужу, говоря, что в семье случается всякое, но это не повод уходить от хорошего человека. А разве это хороший человек? Разве хороший человек будет уничтожать тебя словами, целясь в самое больное?

– Дядь, – внезапно выступила вперёд Верочка. – А у тебя большие проблемы по части секса, да? Наш препод по психотерапии говорит, что когда мужик мечтает не о гордой особи рядом с собой, а о пресмыкающейся, целующей его вонючие пятки, то тут проблема налицо. Ты давай, дяденька, – эта хрупкая девчонка вдруг схватила его за локоть и потащила в коридор, а супруг мой был настолько шокирован, что и не сопротивлялся. – Иди, очередь в поликлинику занимай, только в регистратуре сразу предупреди, что болеешь сильно. Пусть с нормальными людьми тебя не садят, вдруг долбоёбство заразное всё-таки…

Верка толкнула его, попутно вырвав связку ключей из ладони, и с шумом захлопнула дверь.

– Чао-какао! А если вздумаешь появиться тут ещё раз, мы и Раевского, и Мятежного на тебя спустим! Они от твоего корнишона только пупырку оставят, чтобы мочиться в точку, не разбрызгивая.

– Таисия! Таисия! Это что за фокусы? – орал Григорий с лестничной клетки, только не слышала я его. Тихо скулила, понимая, что весь год, что мы готовились стать приёмными родителями, он уже вынашивал план мести, наполненный ненавистью и желанием унизить меня, наказать.

За что?

А за то, что не способна я подарить ему своего ребенка. Вот только теперь ясно стало, что в сердце жестокого человека не будет места не то что приёмному, но и родному ребенку. Вся его вселенная замкнута только вокруг собственной персоны. Важной и единственно ценной. И для меня там никогда не было места, правда, поняла я это на четвертом десятке жизни, когда оказалась у пепелища упущенных лет.

И вдруг жить так захотелось!

С чистого листа начать, да так, чтобы спалить весь переплёт от насыщенности.

Глава 5

Сталь

– Что? И почему я об этом узнаю только сейчас? – рванул с кресла, да так резко, что дубовый стол заскрипел по гранитному полу. – Даша, мать твою! Ты же секретарь, у тебя не дуршлаг вместо головы!

– Марк Андреевич! – Дашка расплакалась и бросилась собирать с пола свалившуюся кипу документов, что минуту назад принесла на подпись. – Но я забыыыыла!

Хотелось орать, крушить и удавить кого-нибудь! Ярость и негодование лупили по венам, лишая возможности успокоиться. Сердце заходилось, чувствовал, как в голове пульсирует мозг от этой зубодробительной новости.

– Что конкретно тебе сказали?

– Мне…Мне… В при-при-при…

– Успокойся! – взвыл я и, забрав из её рук документы, всучил стакан с водой. – Пей и говори нормально!

– В приёмную позвонила женщина, представилась Маргаритой Семёновной Дашковой, сказала, что она ваша бабушка, – выдохнула секретарша и осела прямо на пол, пытаясь успокоиться. – Я хотела перевести звонок на вас напрямую, но та отказалась и попросила просто передать, что через две недели будет проездом в этом городе и намерена увидеть вас.

– Дальше?

– Всё, – всхлипнула Дашка, закрывая лицо руками. – Но я замоталась! Там же этот кипиш с Раевским и Ночкиной начался! Вы носились как угорелый, извергали пламя ада, да к вам полофиса боялось подойти. Я правда не специально.

– Даша, – я стиснул челюсть, мысленно соображая, когда эта женщина звонила. – А теперь вспомни число. Когда это было?

– Дней десять назад. Простите меня! Простите! – зарыдала Даша и бросилась вон из моего кабинета.

– Пиздец…

Все померкло. Планы, дела, рабочий график поехали в башке, потому что мозг отказывался работать, пребывая в инсульте ярости.

– Сталь? – в кабинет вошёл мой зам, Лаврентьев Кирилл. – А чего это наша Дашка там вещи складывает? Уволил, что ли?

– Лаврик, хоть ты мне тут душу не терзай, а? – я плюхнулся в кресло, пытаясь собраться.

Ну и что, что бабка едет. Я же не обязан с ней встречаться? Кто она такая? Просто старушка из знатного рода, не желающая знать, что её внук растет в детском доме. А сейчас, когда я уже не могу покрыть позором её род, фамилию, то она высралась из тумана и желает увидеться! Больная маразматичка с голубенькой кровью. Точно!

Это её не первая попытка прижать меня, в первый раз я столкнулся с ней в Москве, где практику проходил в крупнейшем издательстве. Оброс связями, выгодными знакомствами, именно это и помогло мне раздобыть информацию о том, кто я есть на самом деле. Приплод? Нагулянный сын алкашки? Но оказалось, что я просто жертва, отданная на откуп очищения знатного рода от позора.

Моя мама умерла при родах, информации об отце не было, но зато выяснилось, что я имею непосредственное отношение к роду Дашковых. И даже бабушка моя жива, бодра и вполне активна. Рауты, светские мероприятия, благотворительные фонды – классика для тщеславия старушки, бросившей и дочь, и внука.

А теперь она снова здесь? Снова требует внимания?

Никакой я не Дашков. Я – Сталь Марк Андреевич. Выпускник детского дома, где прошла вся моя жизнь.

– Лаврик, а ты чего припёрся? Ты должен был обивать пороги мэрии, добиваясь аккредитации! – я закурил, допил остывший кофе и посмотрел на зама. – Ну?

– Они отказали.

– Почему?

– А на этот вопрос они мне не ответили. Может, ты сам с ними поговоришь, а? Марк, ну мной вместо мячика в пинг-понг играют там, да по кабинетам гоняют, как шестёрку! А тебя они уважают…

– Слушай, а нахера мне такой зам? Вот объясни! Зачем? Так я и зарплату твою получать могу!

– Понял… – Лаврик встал, поправил галстук, стыдливо опуская глаза. – Сталь, но нам нужен этот проект!

– И на что ты готов пойти ради этого? – усмехнулся я, чувствуя, как мой пульс стихает. – Вот иди и подумай над этим. Если завтра ты не принесёшь мне толковый проект, то понижу до верстальщика. Ясно?

– Жестоко и не очень справедливо, Марк Андреевич, – Лаврик кивнул, стиснув зубы и развернулся. Мне нравилось, когда мои сотрудники испытывают профессиональную злость, ведь только так можно достичь успеха.

Вспоминаю свою юность, и зубы скрипят по инерции. Я рвался вперед, не зная преград. Шёл по головам, лишь бы выкарабкаться, лишь бы не быть простым выпускником детского дома, вновь не оправдавшим ожидания социума. Жрал сухари, чтобы хватило денег на хороший костюм. Пыль пускал, байки придумывал, лишь бы никто и никогда не смотрел на меня с жалостью лживой. Никому не жалко детдомовцев, это-то я уже прекрасно знаю.

Работал как бешеный, спускал все бабки на развитие, обучение и крутое шмотьё, чтобы, войдя в офис издательства, где смог сделать неплохую карьеру всего за пять лет, поймать завистливые взгляды. Вот чего не было у детдомовцев никогда – зависти… Мы все были одинаково несчастны, одинаково злы и опустошены. Зато тогда… В голодной, но щедрой на эмоции Москве я смог задрать свою самооценку до пика.

– Дашке там скажи, чтобы вещи разбирала! – крикнул я вслед Лаврику, но тот только кивнул, не решаясь сталкиваться взглядами. – Сборище истеричек со мной во главе.

Ладно, надо работать, а то в жопе мира окажемся с этими сердечными драмами.

– Чёрт, – посмотрел на часы, прикидывая время на дорогу до мэрии. Лаврик Лавриком, а вот возможность эту упускать никак нельзя. Достал телефон и набрал свою преданную любовницу, а по совместительству – главу приёмной.

– Птичка, здравствуй, – рассмеялся в трубку, зная, как её это заводит. – Ну что ты там Лаврика гоняешь? Зачем измываешься над мужиком? Мы же оба знаем, что проект я получу, даже если ты этого сильно не хочешь.

– А почему ты сам не приехал, Марку́ш? – заворковала Любушка, быстро цокая каблучками, чтобы уединиться для разговора. – Почему мне нужно нервы сворачивать твоему заму, чтобы ты обратил на меня внимание?

– Ты становишься навязчивой и максимально неудобной для моего бизнеса, – жестокость, произнесённая елейным голосом, довольно быстро достигла цели, потому что в динамике послышалось шипение.

– Приезжай сам, Сталь, иначе я твою газету в конец списка отправлю!

– Но ты же знаешь, что в этом городе не просто ВСЕ газеты и журналы принадлежат мне, – усмехнулся и стал собираться. Бунт на корабле мне не нужен, либо она пашет на моих условиях, либо я найду новую, более сговорчивую «птичку». – А также интернет-издания, паблики, группы в соцсетях. Я создаю новости в нашем регионе, я контролирую умы масс. И знаешь, Любушка, это такая удобная площадка для чернухи. От тебя требовалось лишь одно – чтобы определенная газета получила доступ к материалам, но ты почему-то противишься безысходности. Глупо… Очень глупо…

– Что? Против Каратицкого попрёшь? – она шёпотом произнесла имя, от которого у всей администрации поджилки тряслись.

– Что ты, Любушка! Мне достаточно пострелять по воробьям, окружающим нашего бессменного мэра.

– Ты приедешь? – заскулила Агеева, понимая, что в этой игре ей никак не переиграть мэтра интриг и подпольных заговоров.

– Скоро буду.

Надел пиджак, собрал вещи и, прихватив лэптоп, вышел из кабинета, устанавливая его на сигнализацию, уж очень много компромата хранится в его стенах, чтобы доверять кому-либо.

– Ну что, Дашуль? Как дела? – уперся руками в столешницу и навис над до сих пор шмыгающей брюнеткой с загадочно раскосыми глазами, как у восточной принцессы. – Когда ты мне помощницу уже найдешь?

– Вы их пачками увольняете, я тут при чём? Их же производить не успевают, Марк Андреевич!

– А ты найди. Лаврик хорош в административке, но вот переговоры вести совершенно не умеет. А мне дама нужна, такая, чтоб под кожу одним взглядом въедалась. Гадкая, противная, любопытная, острая на язык!

– Гадкой только нам в офисе не хватало! – вскинула руки секретарша и развернулась к стопке анкет. – Что, правда, саму противную выбрать?

– Выбери, Дашуль. Кстати, там Мятежный протеже свою пихал, она присылала резюме? – я наглым образом стырил с её тарелки мармелад и застонал, потому что тыщу лет не ел этой гадости в сахарной обсыпке. С детского дома и не ел.

– Нет, но она приходила на собеседование сегодня. Кирилл с ней разговаривал, пока вы на совещании были, – Даша и вправду стала рыться в анкетах, забавно щурилась, рассматривая фотографии претенденток, очевидно, гадость искала. Дурёха…

– До завтра! – я подцепил ещё пару мармеладок и толкнул дверь напротив. – Лаврик, а ты че мне про протеже Мятежного ничего не рассказал? Там же, как в сказке про репку, сначала наш великий и ужасный Слава Мятежный, за ним Вера Вьюник, потом чета Раевских. На плаху меня решил загнать, чтобы бизнес отнять, поганец ты этакий. Кишка тонка, Лаврик. Ну?

– А зачем вам помощник? – вспыхнул Лаврик и вскочил из-за стола, забыв захлопнуть ноутбук, где из-за несвернутого документа торчал пасьянс. – Я все сам могу. Вы же мне время дали до завтра!

– Одно другому не мешает, Кирилл. Ну, так что с дамой? Сколько ей?

– За тридцать, – Лаврик взял со стола папку и стал сыпать фактами. – Работала в трёх издательствах, опыт есть, последнее место работы, кстати, знаете какое?

– Ну, удиви начальника?

– «Азимут», – хмыкнул Кирилл и сел на край стола.

– Берём, – застонал я от удовольствия, готовясь танцевать от щедрости фортуны. Это что за подарок судьбы мне такой на голову шлёпнулся? Я уже год разрабатываю схему, как подогнуть «Азимут» под себя. – Звони, и пусть завтра же выходит на работу. Чао!

– Самодур… – послушался шёпот за спиной.

– Ты без премии, Лаврик! Без премии! – хохотал я, скрываясь от ошалелого взгляда зама за створками лифта.

Глава 6

– Ненавижу!!!! – рычал я, понимая, что оказался в плотном кольце пробки.

Четыре ряда центрального проспекта, и никто, сука, не двигается. НИКТО! Листал новостную ленту, проклиная и себя, и Лаврика… Это надо же было выбрать время для поездки? Ведь ещё вчера предупреждали, что на проспекте будет ограничено движение из-за реконструкции опоры моста. Я же сам эту новость ставил в рассылку! Идиот!

Я будто из реальности выпал, ощущая, как непозволительно бестолково теряю время. Стрелки часов неумолимо приближались к шести часам, а значит, моя дорогая Любушка сейчас вильнёт хвостом, так и не рассказав, зачем же я ей так срочно понадобился.

Переслушал радио, поговорил со всеми, кому не смог перезвонить из-за затянувшихся переговоров, но и это не могло скрасить минуты бестолкового прозябания. Скролил карту в навигаторе, пытаясь определить, где конец этой красной стрелки, в центре которой я застрял.

Вдруг в углу экрана вспыхнула иконка: «Есть сигареты? Крайний правый ряд, красная Киа, номер о567кт».

Неожиданно я прыснул смехом и стал разглядывать машины, ища бедолагу, оставшегося без никотиновой дозы. Я даже не знал, что здесь есть такая возможность – писать короткие заметки, видные тем, кто рядом с твоей геолокацией.

«Продам машину, потому что пока доеду до дома, она в старушку превратится…»

«Ищу велосипед. Пока беременна, но когда пробка рассеется, мой отпрыск в садик должен будет идти…»

От нечего делать посмеивался, следя за открывшимся ларчиком Пандоры. Десятки анекдотов, едких замечаний, проклятий в сторону мэрии, в которую я пытался добраться. Все это было так странно, забавно и необычно. И хотел было уже закрыть приложение, как вспыхнула метка:

«Ищу мужа. Срочно. Можно на пару часов. Интим не предлагать».

Внутри словно часовые шестерёнки заскрипели. Воспоминания той ночи вспыхнули огоньком зажигалки. В тот вечер мы с Мятежным рыскали по городу в поисках фотографа, купленного конкурентами, чтобы подставить нашего знакомого адвоката и местную художницу Адель Ночкину.

Мой интерес был в том, что этот слабый на приток левых денег фотограф числился в моём штате, но вот возни с Раевским не хотелось совершенно. Поэтому мы со Славой и выцепили его у клуба, преподав пару уроков выживания.

Правда, планы потом сильно поменялись, и Мятежный отправился провожать одну весьма привлекательную, но очень строптивую даму до дома, а меня попросил отогнать её машинку к паркингу.

И вот только я завернул за угол, только остановился, чтобы перенастроить переднее сиденье, как в салон ворвалась чокнутая с разбитым сердцем.

Такая забавная, необычная. Ревет, умирает от боли, но так отчаянно хочет жить, что выдавливает из себя улыбку, на разговор подкидывается, только бы не возвращаться к разбитому сердечку.