Читать книгу: «Сага Севера. Бремя рока. Книга 2», страница 3

– И зуб за зуб. Да, понимаю, наверно, это было единственно разумное решение, которое помогло твоему роду выжить и обосноваться окончательно в этих краях, – задумчиво произнёс Макуш, медленно поднимаясь со своего места. – Но есть маленькая неувязка, которая не даёт мне покоя. Уж больно похожая картина начала вырисовываться у эльфов, будто кто-то хочет повторить уже хорошо отработанную тактику тех давних времён.

– Или просто начал мстить, подбираясь с разных сторон к людям, – холодно заметил Нежко.

Ледень старший утвердительно кивнул:

– Постоянные набеги кочевников, которые будто обезумели, потом беспорядки у эльфов и теперь исчезновение твоей дочери. Правда, я ещё сомневаюсь, что последнее событие имеет какое-либо отношение к этой истории. Но всё же, – Князь Ледень умолк, и тяжело вздохнув, уточнил: –Поэтому ещё раз спрошу: не могли ли твои предки, вырубив взрослых, не углядеть семена, которые сокрылись в этой земле, и спустя многие годы дали новые ростки, полные озлобленности и ненависти ко всем людям Севера?

Авир с трудом сдерживал дрожь, которая предательски напала на его руки, поэтому он сложил их на груди, надеясь, что Макуш отнесёт этот жест на ужасное душевное напряжение и расшатавшиеся нервы. А тем временем в голове оглушительным гулом снова зазвенели слова Истра о Вете и Агидель, сливаясь в безумном потоке с мыслями о записке с перечислением изменений в его дочери. И заключающим аккордом прогремели слова оборотня, произнесённые в подземелье.

– Макуш, – произнёс потомок Воиборов. – Каждая летопись, рано или поздно, станет легендой. А она, как правило, опирается на то, что в неё просто верят, не требуя никаких доказательств. Я рассказал тебе, всё что знал, – Авир встал, с досадой ощущая, что силы его, и без того подорванные прошедшими событиями, теперь и вовсе подошли к исходу.

Старший Ледень, выждав несколько мгновений, грустно улыбнулся:

– Мой добрый друг, я тебе верю. Где же это видано, чтобы спустя столько лет, кто-то мог бы похвастаться точностью до последнего слова и абсолютной уверенностью в своих словах? Бывает, что люди забывают или меняют своё мнение спустя день. Нам обоим остаётся только верить друг другу, не так ли?

Его риторический вопрос повис в воздухе, будто предоставляя всем присутствующим возможность ответить про себя, и тем самым избежать и лишнего озвучивания неприглядной правды, рождая ещё одну маленькую тайну.

Где-то на верхних ступенях лестницы послышались тяжёлые шаги и вскоре из сумрака вынырнул Навой. Авир, в глубине души, очень порадовался появлению своего советника, что могло бы ознаменовать окончание затянувшегося рассказа историй из прошлого.

– Что же, – Макуш повернулся к своему сыну, который будто статуя застыл ещё в начале разговора и вот только теперь позволил себе оттаять, и взял из его рук свой плащ. – Князь Авир, благодарю тебя, что ты смог мне так основательно и доходчиво поведать житие первых отцов твоего рода. Теперь мне остаётся уже самостоятельно сопоставить то, что ты рассказал и то, что я знаю сейчас. Надеясь, что в будущем мне удастся найти ответы на то, в чём я сейчас сомневаюсь, и разгадать пока что неразрешимые загадки. До скорой встречи!

– Вы не останетесь на ночь? Может хоть поужинаете с нами?

Старший Ледень отрицательно качнул головой:

– Прости, но ещё есть дела, а после твоей истории что-то мне подсказывает, что надо заканчивать с ними быстрее.

– Что же, я понимаю, настаивать не буду.

– Спасибо за всё ещё раз, и прошу, не забывай, что даже в ворохе дел, я всегда постараюсь найти возможность тебе помочь, если это будет нужно. Только попроси.

– Конечно, Макуш. И благодарю вас. Ну что же, не смею больше вас задерживать. Доброй вам дороги, без печали и зла.

Гости легко поклонились Авиру и подошедшему советнику, и, быстро накинув свои плащи, спешно зашагали к выходу. Пара ударов и массивные врата открылись снаружи стражами, которые несли вахту, пропуская последних отбывающих приглашённых.

– Эге, быстро они отчалили, – озадаченно заметил Навой, и почесал бороду.

Авир хмуро кивнул и собирался сказать своему советнику о том, что необходимо разыскать Обрана, как вдруг с улицы через ещё не закрытые врата донеслась отборная брань и собачий лай. Потом гулкий грохот, будто кто-то уронил мешок с картошкой, причём наглухо запрятанный в латы, и в тронный зал влетел запыхавшийся предводитель следопытов, а вслед за ним в дикой ярости Яр и Крив, причем у последнего был разбит нос. Замыкал эту цепочку довольный волкодав Премил, который прямиком полетел к своему обожаемому хозяину и к столу.

– Что случилось?! – грозно рявкнул Князь, шагая к приунывшим стражам и, наоборот, к ободрившемуся следопыту.

– Да вот, Князь, приказ был: не велено никого впускать, а этот выскочка обманул стражей на внешних вратах, так ещё и тут бардак учинил и проскакал мимо, чуть не зашиб ваших гостей своими локтями, так ещё, вот… – прогнусавил Крив, указывая пальцем на учинённый урон на своём лице.

– Холера, – закатил глаза Навой. – Снова худшее подтвердилось.

– Зарубите себе на носу, вот на этом самом разбитом! – грозно прорычал Авир, нависая над окончательно понурившимся стражем. – Предводитель отряда следопытов, его помощники, и даже конь следопыта с его братом, сватом и отцом, леший бы вас побрал, даже пёс без самого следопыта имеет возможность беспрепятственно входит в замок, когда ему вздумается и просить о встрече со мной! Так было, есть и будет!

Последние слова, Воибор чуть ли не выплёвывал на Крива и Яра, которые совершенно стушевались. И чем громче втолковывал свою мысль Князь, тем шире становилась улыбка на лице Обрана.

– Но был же приказ, никого не пускать от вашего советника, – тихо попробовал реабилитироваться Яр.

– Запомните, что мои люди – это не кто-то! Если это только сейчас дошло до вас, тогда потрудитесь сообщить всей страже и дозорным в замке, чтобы в дальнейшем больше не было таких оплошностей. На ваше счастье, сейчас у меня довольно много своих проблем, и заниматься вашими тупыми головами нет времени. Но в следующий раз, себе в ущерб, я лично позабочусь о том, чтобы слова десяти плетей дошли до вас как можно доходчивее! Я ещё раз спрошу, вам все понятно теперь?!

Стражи дружно закивали головой.

– Тогда пошли вон! – проорал Авир, уже подыскивая, чем бы запулить в тугодумов.

Яр и Крив начали сбивчиво бормотать извинения, чередуя их с поклонами, и аккуратно пятиться к вратам. Как только они скрылись с глаз, Авир порывисто повернулся к следопыту, который усиленно рылся в поясном мешочке. Князь с сомнением смотрел на манипуляции Обрана, то и дело поглядывая на Навоя, который также совершенно ничего не понимал.

– Уф, я сейчас даже испугался, что он у меня развязался, и из него кое-что выпало, когда эти идиоты бросились на меня у врат, – уточнил полукровка и после почтительного поклона остолбеневшему Князю и его советнику протянул Авиру на своей ладони скрученный окровавленный кусочек бересты.

Хозяин замка аккуратно взял в руки это послание, в душе опасаясь, что вдруг это окажется миражом и при прикосновении он вдруг может рассыпаться на тысячи частиц и испариться. Но этого не произошло.

Авир, почти не дыша, плавно раскрутил берестяную трубочку, которая будто только и ждала этого момента, чтобы открыть людям долгожданную весть, и с замиранием сердца прочитал вслух руны, которые вдруг запрыгали перед глазами от волнения и подступивших горячих слёз:

«Я жива, отец. Мне необходимо уйти. Любящая тебя, Агидель Воибор»

Глава 3

Истр Мрачный угрюмо трясся в седле всю ночь, и только к утру нового дня уже с Великого Северного тракта, наконец-то, можно было начать различать смутные очертания небольшой крепости – Заморозь, вотчины недавно проявившего себя чернокнижника. А за её монолитной вековой фигурой, с притулёнными рядами домишек у крепостной стены, проступали через плотный занавес тяжёлых зимних облаков голубые очертания Искристых гор, которые растянулись аж до самых гномьих земель и их далёкой и мало кем изведанной столицы – Горхоста.

Наездник поёжился в седле, поплотнее укутался в плащ и низко надвинул на глаза капюшон. Всё его тело ужасно продрогло и отчаянно требовало тепла и покоя, и Истр с сожалением всё более ясно понимал, что сильно погорячился, когда, выбегая из замка Воиборов, принял столь скоропалительное решение о том, чтобы проделать путь в тридцать с лишним вёрст одним махом. Ему стоило сделать остановку для ночлега как минимум в Травницах, как было запланировано заранее, а может даже и раньше, но что-то неумолимо подгоняло его обратно в замок.

Ночь вступила в коварный союз с метелью, чем изрядно замедлила мужчину на тракте, точнее его коня, но одновременно дала больше времени для спокойно осмысления всего того, что произошло. А с рождением нового утра непогода только усилилась, а он всю дорогу продолжал думать о ней. Об Агидель…

Всё, что рассказал Истр Князю Авиру, являлось чистой правдой, без смазливых прикрас и выгодных увёрток. Хозяин Заморози долгое время считал, что у него всё же имелось настоящее сокровище: человек, которого можно назвать истинным другом. Пусть его понятие дружбы отличалось от общепринятого, но тем не менее, оно было настоящим и искренним, пусть и несколько кургузым и деформированным. Однако вчера вечером он понял, что во всём, что касалось людей, он в очередной раз ступил на неверную дорожку, которая привела его в лес заблуждений и пустых надежд. Князь Авир не только его не послушал, но и оттолкнул, бездушно причислив к врагам своего рода, и совершенно не захотел оценить тот великий дар, который он преподнёс ему и его дочери – правду. Правду, которую пришлось с таким трудом вычленять из сотен тысяч запутанных рун и искать в чужих, пропитанных чёрной магией древних книгах. А потом сопоставлять частичку с частичкой, чтобы прийти, в итоге, к ужасающей, но одновременно невероятно пленительной картине: те, кто в своё время вырезал Серых, сам того не зная, дал новую жизнь поколению отверженных и проклятых существ.

Истр в задумчивости улыбнулся и ослабил поводья, позволяя своему коню оставшиеся несколько вёрст идти в том темпе, которое выбрало животное. Прикрыл глаза и перед его мысленным взором возникла сцена его бегства через городок Благое, который погрузился в тревогу и волнение. Почему вдруг запылали городские врата – его особо не интересовало, поэтому в его памяти это происшествие вышло очень смазанным и нечётким. Скорее всего кто-то из стражей злоупотребил алкоголем и неаккуратно запалил факел. Когда же его конь проносился через десятки людей, снующих туда и сюда с вёдрами, его даже охватило возбуждение от ощущения собственного превосходства. Он благоразумно решил подождать, пока пожар потушат, скрываясь в темноте улочек. Мелочные людишки копошились у своих домов и переживали за скарб, даже не осознавая, какие открытия находятся у них перед носом.

Потом Истр воззвал в памяти образ Агидель, и лёгкое тепло зашевелилось у него в груди. Он понял, что пятнадцать прошедших лет были достойной жертвой для того, чтобы увидеть настоящую первородную волчью дочь. Там, во внутреннем дворе замка, когда она вышла с каким-то статным незнакомцем, он понял, что стоит рискнуть. Заклятие подчинения истинного оборотня было не из самых простых, и срабатывало оно лишь в том случае, когда Серый пребывал в поле зрения мага. Правда, наличие прямого зрительного контакта могло несколько затруднять положение колдуна, так как оборотень сразу чувствовал неладное, но в тот раз ему повезло. Как он понял при расшифровке книги, это было то заклятие, которое позволяло старейшинам Серых людей сдерживать и успокаивать свой народ, когда того требовала та или иная ситуация.

Потом в сознании возникла сцена его личного триумфа – практически удачная охота на самца оборотня, на котором так лихо получилось испытать заклятие перекидывания в противоположную ипостась. Всё было готово для того, чтобы связать и поместить в клетку на телеге Серого, которую Истр припрятал недалеко от места засады, но тут удача ему изменила – отряд следопытов вышел на обход для проверки земель Князя Авира и, конечно же, от их хитрых глазок и загребущих ручек не ускользнула законная добыча Истра. Мужчина с досадой втянул носом морозный воздух, который обжёг горло и проник в лёгкие, оставляя за собой ощущения покалывания, а потом недовольно сплюнул. Против людей, да ещё в таком количестве, у него не было ничего столь весомого, чтобы вступить в драку и быть уверенным в благополучном исходе для себя самого. Который раз он корил себя за то, что за столь долгие годы так и не смог найти в себе хоть крохи практичности – подыскать надёжных военных людей, которые за достойную плату были готовы поддержать его во всех авантюрах и экспериментах, при этом не забывая держать язык за зубами…

Однако, Истр не терял надежду на то, что в скором времени его собственная дорога жизни вновь сплетётся с извилистой тропой Княжны и выведет на исчезнувший в снегах путь оборотня. Он уже видел, как провидение приведёт девушку к нему, и уж тогда он, в полной мере, сможет ей всё объяснить без посредников в лице её отца. При мысли об Авире он снова сильно поморщился, будто ему на язык положили тухлое мясо. После изложения всех историй, он сможет доказать Княжне, что только она, Агидель Воибор, наследница рода Серых Людей, достойна стать его единственной ученицей и преемницей всех знаний, которые он накопил за эти долгие и холодные зимы. Ведь за эти годы он досконально смог изучить всю информацию о древних оборотнях Северных земель, и чем больше он знал, тем сильнее уверялся, что уже всё давным-давно было предрешено…

И только сейчас, сидя в седле, в котором он уже изрядно отбил и отморозил зад, он мог точно признаться себе в том, что любил Агидель. Любил как дочь, как светлый недоступный образ и настоящее живое доказательство того, что все пятнадцать лет его работы шли пусть и тернистым, но верным путём.

Позади осталось несколько маленьких, будто спящих, деревенек, которые укутались снежным покровом. О том, что там жили люди, говорил только дым из труб. Серой лентой он вылетал навстречу пурге, и вскоре исчезал. Кипучая человеческая деятельность наступала только по приходу тёплых дней. Начинали стягиваться наёмные рабочие в шахты и каменоломни, которыми владели долгие годы прародители Истра, но последний потомок уже давно потерял интерес к этим занятиям, предпочитая скидывать всё управление своему приказчику.

Когда всадник очнулся от своих грёз, перед ним уже возникли слегка приоткрытые огромные дубовые врата крепостной стены. Видимо, открытые из-за того, что въезжал обоз со снедью из Травниц. И вот шустро появились сонные физиономии стражей, вышедших из сторожки для досмотра и выяснения личности незнакомца. Они не сразу сообразили, что заметённый снегом путник, приобрётший разительное сходство со снеговиком, которого будто ради шутки водрузили на коня, является их господином. Последние сомнения помогли рассеять кроваво-карие глаза, которые мрачно пылали из-под занесённого капюшона. Стражи засуетились, громко бряцая доспехами, будто им кто-то начал поджаривать пятки, и попутно рассыпались в извинениях, параллельно орудуя рычагами, чтобы открыть на полную ширину ворота.

Истр ничего не ответил на показно-радушные возгласы мужчин, и лишь слегка пришпорив коня, отправился во внутренний двор, который весьма прилично замело за пару дней. Князь Заморози осмотрелся: рядом с колодцем, который располагался в центре небольшого внутреннего двора стояли пустые вёдра, а вокруг них были уже подмёрзшие лужи. Из конюшни периодически раздавалось блеяние и тихое ржание. Но никого из слуг не было видно, не считая стражей, которые закрыв врата, снова юркнули в своё укрытие. Хозяин замка завёл коня в конюшню и самостоятельно расседлал его, с досадой вспоминая о том, что его конюший, а по совместительству и дворовый уборщик, десятый день никак не мог справиться с какой-то хворью, предпочитая лечиться сомнительными настоями своей тёщи, якобы знахарки в третьем поколении из Травниц. А других людей искать по замку для распрягания коня – ему совершенно не хотелось тратить драгоценное время. Тем более за время его отсутствия кое-кто явно проголодался…

Самопровозглашённый искатель последних представителей Серых людей быстро снабдил коня водой и овсом, мельком оглядел жирных коз и несколько дойных коров, жевавших сено с превеликим удовольствием и спешно направился в свои покои в главной башне. Небольшой зал, в котором уже долгие годы не проводилось никаких приёмов и увеселительных мероприятий, встретил его глухой тишиной. Он был погружён в полумрак, которому противостоял огонь в очаге, и производил довольно унылое впечатление – огромные гобелены, на которых многие годы назад красовались яркие пейзажи и прекрасные девы со своими кавалерами, уже давно выцвели и частично стали жертвами моли, но ещё по-прежнему самоотверженно не давали теплу покориться сквознякам и холоду. В костылях на стенах неярко трепетали и горели факелы, где-то через один, а где-то и через два, что свидетельствовало о том, что его приказчик Михей уже давно встал и где-то волочил по замку свои старые кости. Слуга занимал это место ещё при отце Истра, поэтому после смерти родителя он посчитал лишней тратой времени и сил подыскивание другого толкового в замковых делах человека. Всё было в нём хорошо: молчалив, исполнителен, верен, как пёс, но, к сожалению хозяина замка, был подслеповат и практически глух. Поэтому, было легче сделать самому, чем орать до потери пульса о своём требовании. Но, тем не менее, Михей умудрялся ловко держать в подчинении остальных слуг, которые худо-бедно исполняли свои обязанности. Люди быстро поняли, что сильно напрягаться – не стоит, ведь Михей – может и не разглядит, а Истр Мрачный – просто не обратит внимание на происходящее вокруг.

Именно среди слуг крепости и родились первые сплетни и домыслы о том, что их хозяин увлёкся опасными книгами и науками. И чем дальше нёсся тот или иной слух, тем более бредовыми домыслами он обрастал. Но только не в этом случае, ведь то, что болтали о хозяине твердыни – были ещё цветочки. Тонкие губы Истра растянулись в самодовольной улыбке от этой мысли.

Он быстро шагал по ступеням в свою обитель, в своё святилище, отчего вскоре даже умудрился согреться, хотя мысли о горячей купальне казались ему до сих пор очень соблазнительными. И вот Истр оказался перед массивной деревянной дверью, окованной металлом, но прежде, чем он снял нужный ключ с кольца на поясе, чтобы открыть замок, внутри что-то вдруг заскрежетало, потом послышался натужный кашель, и в открывшемся дверном проёме появился Михей.

– О, хозяин! – пропел он скрипучим голосом и улыбнулся беззубым ртом. – Добро пожаловать домой.

– Здравствуй, Михей, как узнал, что перед тобой я? – почти проорав, поинтересовался Истр, прекрасно зная, что ответит его старый слуга. Но не озвучить сотни раз заданный вопрос – он не мог. Это был своеобразный ритуал, от которого ещё веяло подобием заботы и давало ощущение некоторой нужности для них обоих. Да и ко всему прочему, старый слуга иногда умудрялся придумать что-то свежее и оригинальное, что даже могло вызвать лёгкую улыбку на аскетичном лице властителя крепости.

– Хоть я слеп и плоховато слышу, нюх у меня ещё будь здоров, – прошамкал Михей, посторонившись и пропуская хозяина в его законные покои. – От вас, сударь, всегда пахнет ночью.

– Это как? – бросил хозяин, сбрасывая с себя плащ, и с удовлетворением отмечая, что за время его отсутствия в его покоях топили очаг и поддерживали тепло.

– Ну, это. Когда поссать ночью во двор выходишь, а ветер как дунет и…

– Всё, можешь не продолжать, – грубо перебил Истр, потирая тонкими пальцами виски. – Иногда ты очень сильно забываешь, как с кем нужно разговаривать, Михей. Холера тебя побери! Уж лучше прикажи принести мне горячей воды. Желаю принять ванну с дороги.

– Ась? – переспросил старик и почесал свою лысую макушку, которую ещё обрамляли небольшие кустики кудрявых седых волос. Он воззрился практически белёсыми глазами на своего хозяина и глупо улыбнулся.

– Воду говорю мне согрей. Помыться хочу!

– А, понял. Сейчас спущусь и кого из девок займу, а то пока вас не было, почти все из замка разбежались по своим халупам срам сплошной творить, – стал ябедничать приказчик, прикрывая за собой дверь и продолжая свой монолог больше для себя, чем для своего собеседника. Но потом его бледное морщинистое лицо, словно обесцвеченный изюм, снова возникло в дверном проёме. – Пока вы отсутствовали, сударь, я ваших питомцев кормил и поил, но аппетита у них, видно, не было. Почти ничего не жрали. Кабы не подохли.

Истр недовольно сощурился и подошёл почти вплотную к старику:

– Спасибо тебе, а теперь ступай! – дверь с грохотом захлопнулась перед самым носом Михея, но тот лишь пожал плечами, и, тяжело шаркая, направился вниз искать прислугу.

Хозяин замка постоял несколько мгновений прислонившись спиной к двери и тяжело перевёл дух, будто это он был дряхлым приказчиком. Сердце в его истерзанной груди бешено колотилось, а дыхание стало сбивчивым. Он бегло осмотрел свои покои: огромный дубовый стол, заваленный пергаментами и книгами вперемешку с колбами и флаконами, подписанными заковыристыми для обычного человека названиями, крупные свечи, разбросанные то тут, то там, стеллажи с манускриптами, закрывающие стены, сундук, небольшая кровать, бочка для купания да горящий очаг. Не обнаружив кардинальных изменений, Истр отлепился от двери и зашагал к стеллажу на противоположной стороне от входа. Он медленно протянул руку к самой большой книге, по странной иронии судьбы, это оказался гроссбух, который вёлся ещё отцом отца чернокнижника самоучки. По правде говоря, ему были абсолютно безразличны последнее время сметы, счета и цифры, особенно, если те не были связаны с алхимией или чёрной магией для вычисления пропорций зелий и снадобий. Вытащив книгу, он увидел потайной рычаг. Мужчина про себя укорил Михея, что тот не вплотную придвинул книгу на место, но выговор решил отложить на потом. Хозяин Заморози крепко сжал рукоятку рычага и дёрнул вниз, послышался натужный скрип потайных механизмов и стеллаж медленно отъехал в сторону. В Истра ударил спёртый воздух замкнутого пространства и тяжёлый запах зверя.

Когда-то очень давно, пару веков назад, ходили слухи, что давний предок Истра Мрачного был большим охотником до молодых девушек. Но простой близости с ними ему было мало, и он частенько позволял себе нечто большее, запирая несчастных в этой самой тайной комнате, которая находилась почти под самой крышей башни. Что происходило в этих стенах – было страшной тайной рода и ещё более ужасной страшилкой для людей в окрестностях этих земель, ведь юных пропавших дев больше никто не видел живыми.

Истр взял одну из свечей, и запалив её, направился по ступеням вверх в темноту открывшегося помещения. Каждый раз, когда он навещал их – сердце у него сжималось от волнения и даже гордости. И даже сейчас, шагая по ступеням в поднебесную башню, он поймал себя на том, что в сердце тревожно шевельнулось сожаление: его прекрасные творения так долго остаются невидимыми для всего мира.

Робкое пламя металось из стороны в сторону, постоянно грозя погаснуть и оставить согбенного мужчину в кромешном мраке, но тот уверенно поднимался наверх, не считая нужным даже прикрыть свободной ладонью свечу. Даже с закрытыми глазами он с лёгкостью преодолел бы все ступени, ведь этот путь он знал, как свои пять пальцев. Однако ему нравилось наблюдать за танцем огня.

Когда каменные ступени закончились, перед Истром открылся аркообразный проход в просторное помещение, внутреннее пространство которого было наполнено серым блёклым светом, сочившимся из небольшого витражного оконца, которое располагалось практически под сводчатым потолком башни. В помещении шириной в пять косых саженей высились четыре массивные железные клетки, накрытые плотной чёрной тканью. Высотой они сильно превосходили средний человеческий рост. Истр прислушался и потом внимательно посмотрел себе под ноги: прочерченные контуры замысловатой защитной пентаграммы были не смазаны и не стёрты старыми ногами его слуги. Князь Заморози с облегчением вздохнул, подошёл к крупному подсвечнику и запалил каждую из тринадцати свечей.

Когда робкое пламя с жадностью начало пожирать фитиль, и как следует окрепло, из-под ткани начало доноситься глухое утробное рычание, словно кто-то невидимый подал сигнал к пробуждению. Хозяин крепости удовлетворённо закрыл глаза, и, отбросив свою потушенную свечу в сторону, раскинул руки и громогласно произнёс:

– Дети мои, проснитесь…

Его голос взвился в высоту башни, а потом будто окрепнув, впитав стоны и крики замученных столетие назад девушек, вернулся уже вниз усиленный, мощный и растворился под пологом старых чёрных тканей. Они медленно начали сползать с клеток, оголяя железный скелет, внутри которого начинали пробуждаться жуткие существа. Они висели вверх ногами, подобно летучим мышам, скрывая свои тела в объятиях кожистых крыльев, которые оканчивались острыми костяными наростами.

– Почему же вы почти ничего не ели? – участливо заговорил Истр, присаживаясь на корточки около крайней клетки. Он вытащил специальный поддон, разделённый на две части. В одном была вода, а в другом лежали жирные шматы подветренного и не очень свежего сала вперемешку с чёрствыми хлебными корками и морковью. – Вот старый идиот, – выругался чернокнижник. – Говорил же, чтоб дрянью не кормил, а всё бесполезно! Увижу, заставлю самого сожрать, пусть потом мучается от несварения, олух слепой!

На звуки уже хорошо знакомого голоса, существо в клетке резко распахнуло свои крылья в сторону, и, разжав когтистые лапы с верхних прутьев клетки, ловко кувыркнулось на пол. Истр выдохнул, встретившись взглядом с пронзительно-жёлтыми глазами своего творения:

– Кирин, какая же ты красавица! Даже похорошела, – чуть слышно произнёс мужчина и улыбнулся.

На него внимательно смотрела химера, радостно покачивая длинным хвостом – удивительная и одновременно жуткая помесь трёх существ. Человеческое женское тело было покрыто не очень густой шерстью оттенка мокрого серого камня. Его венчала деформированная коротконосая волчья морда с чрезмерно большими голыми кожистыми ушами на макушке. Руки у химеры были длинные, когтистые кисти доходили почти до колен мощных жилистых ног, заканчивающихся стопой с удлинёнными цепкими пальцами.

Чернокнижник протянул руку сквозь прутья клетки и нежно погладил химеру по голове. Она издала низкое утробное мурчание и от удовольствия зажмурила жёлтые глаза с вертикальными зрачками. Ласки затребовали и остальные существа, которые уже полностью очнулись от своего сна и с ожиданием взирали на своего хозяина, громко утробно дыша и повиливая кожистыми хвостами.

Мужчина встал и начал проверку своих питомцев. Эти выжившие особи пока являлись его самым стабильным опытом слияния человека с животным. До этого было несколько других, но о них Истр старался не вспоминать. Тогда, давно, у него не было достаточно знаний и опыта, поэтому итог вышел поверхностный и совершенно не жизнеспособный. Другое дело его нынешние работы! Как хороши они были: два мощных и крупных черных самца и две крепких серых самки, над которыми он трясся уже несколько зим подряд.

Все они были когда-то людьми и довольно молодыми, с разными мечтами и чаяниями счастливой жизни, но волей Единого на земле им был отведен небольшой срок. Самый крупный самец, Адор, в своей прошлой жизни был славным парнем, работал подручным у кузнеца в Травницах, собирался жениться на красивой и молодой девушке. Но злой рок рассудил иначе, и сделал первый ход. Парню случилось занемочь возле кузнечного горна. Резкое головокружение и его повело лицом и телом прямо на пышущие жаром угли, а потом был долгий и непроглядный мрак, из которого уже родилась химера. Молодого человека посчитали мёртвым, да уже собирались хоронить, хотя жизнь в нём ещё теплилась, но такая робкая и едва заметная, что деревенским знахарям было не под силу её различить. Истр ловко и без лишнего шума уволок ещё живого парня из лап смерти. Именно благодаря Адору, Истру пришла одновременно безумная и гениальная мысль о соединении человека и волка, правда в несколько страшных пропорциях. Хищник живуч и быстро восстанавливался, а парню была нужна новая голова.

Другой самец, Драм, был в прошлом мелким воришкой, которого однажды хорошенько отделали свои же товарищи и оставили подыхать в сугробе недалеко от крепости Заморози. Стража приволокла почти мёртвого мужчину к своему хозяину, чтобы тот принял решение. Истр просто не мог пройти мимо такого бесценного свободного материала, тем более если бы не он, то умирающий пригодился разве что червям в земле, и то после таяния снегов.

Небольшая самка Кали также не отличалась в своей человеческой жизни благонравием и послушанием. Для Истра было совсем не диво, когда он застал её в дождливый осенний вечер, согнувшуюся в три погибели за старым полуразрушенным сараем, возвращаясь из объезда своих земель. Иногда старый стряпчий баловал своего хозяина самыми грязными сплетнями, разлетавшимися из трактиров, о разных представителях человеческого племени, живущих около крепости. Поэтому Истр многое знал о простых людях. Очередная большая любовь обрюхатила, в который раз, ещё молодую женщину, у которой совершенно не было желания возиться с орущим отпрыском, не имея рядом не то что мужа, а даже постоянного мужчину. Но в этот раз повитуха ошиблась, и привычная процедура для женщины пошла не по плану. А может и организм женщины отказался восстанавливаться после стольких частых вмешательств. И вот Истр, восседая на коне и ёжась от проливного дождя понял, что совсем скоро жалкая на вид женщина испустит дух в грязи, крови и холоде. Он предложил ей помощь, и она согласилась, хоть и боялась хозяина крепости Заморози до дрожи. Внутренние ощущения чернокнижника тогда точно подсказали, что женщина решилась бы на что угодно, лишь бы ушла боль и остановилась кровь. Этого она боялась гораздо больше. В целом, Истр выполнил обещанное, но итог вышел немного досадный – химера оказалась бесплодна.

А вот последняя питомица хозяина крепости, Кирин, была особенной во многих отношениях. Ведь только она, презрев все предрассудки и страхи, которые поселили в ней деревенские, сама пришла к нему, к Истру Мрачному. По доброй воле и без злых мыслей, она просто попросила помощи в воссоединении со своим женихом, с кузнецом Адором. Сказала, что её никто искать не будет, ведь она сирота. Ей было всё равно, каким он стал, главное, чтобы вместе, и чтобы навек, а в каком мире их души встретятся – ей было плевать. В этом её уже ничего не держало: накладывать на себя руки она не хотела, но и смысла в жизни не видела. И тут чернокнижник не обманул несчастную девицу, исполнив её желание. И даже дав ей больше. Его химера, его красавица Кирин, носила в своём чреве дитя, которым одарил её именно Адор.