Читать книгу: «Измена. Сбежать от любви», страница 2

С шумом выдыхаю и быстрым шагом спускаюсь по ступенькам, подхожу к скамье и беру плед. Обворачиваюсь им, плюхаюсь рядом с Глебом и решаюсь заговорить о том, что не давало мне покоя.

– Почему ты ненавидишь моего мужа?

– Вам показалось.

– Я видела тебя вчера в окно, – делаю глубокий вдох и продолжаю. – И то, как ты смотрел на Алексея… Мне кажется, так смотрят на врагов, – говорю это, потому что сама смотрю так на мужа, когда он не видит. – Ты его ненавидишь. Почему?

– Яна Викторовна, не знаю, что вы там придумали, возможно, вам стала скучна жизнь богатой супруги-затворницы… – говорит он с явным раздражением.

Я ждала любого ответа, но то, как он заговорил, просто выбило меня из колеи. Стало очень обидно и больно, как от пощёчины.

– Замолчи! Ты ничего обо мне не знаешь! Да как ты вообще смеешь разговаривать со мной таким образом? – практически перехожу на крик. – Быстро встал и ушёл со двора: ты здесь на работе, а не на отдыхе! – подлетаю со скамьи. – Я расскажу Алексею о том, как ты разговариваешь со мной и ведёшь себя по-хозяйски в нашем доме, – делаю паузу и добавляю уже тихо. – А также то, что ты трогал меня и гладил мои волосы.

– Не расскажите, – Глеб встаёт и смотрит, сжав губы в тонкую полоску.

– Тебя уволят! – цежу сквозь зубы.

Фыркаю и тут же уношусь в дом. Не хочу, чтобы этот козёл увидел мои слёзы, которые так предательски рвутся наружу. Обида заливает всю грудину и отдаётся болезненным комком. Ладно, муж меня ни во что не ставит, но какой-то водитель… Да кто он вообще такой? Двуличная и наглая морда!

Принимаю горячий душ, переодеваюсь, и только после этого, спокойствие более или менее возвращается ко мне. Подхожу к окну и выглядываю: костёр потушен, во дворе никого. Тут же накатывается слабость. Руки отрываются от занавески и плетьми повисают вдоль тела. Вот, за что он так со мной? Что я ему сделала? Сама виновата, конечно, не надо было вообще с ним разговаривать.

Я уже легла на кровать в надежде заснуть, как раздался стук в дверь.

Глава 5

Яна

Через год после свадьбы Алексея и Яны Беловых.

Смотрю на себя в зеркало и довольно улыбаюсь. Хороша, так хороша! Макияж, укладка, чёрное облегающее платье с открытой спиной и тонкими бретелями в виде цепочек. Всё просто идеально! Сегодня мы с Лёшей идём на ужин по случаю удачной сделки. Я не особо знакома с кругом его общения, но знаю, что там будут влиятельные люди, а значит, нужно выглядеть сногсшибательно. Да и повод важный, ресторанная сеть моего любимого мужчины разрастается как на дрожжах.

Спускаюсь на первый этаж, где меня ждёт супруг, в предвкушении его восторга. Лёша стоит около выхода, сунув руки в карманы брюк. Смотрю на него восторженными глазами. Красивый, дорогой, властный.

– Этот синий костюм тебе безумно идёт. Мой муж сегодня будет самым красавчиком и сразит всех наповал! – искренне улыбаюсь ему.

– А у тебя не нашлось платья поскромнее? Такие наряды подходят больше девкам, что ошиваются в ресторанах, ожидая подцепить себе “папика”, – выдаёт Алексей категорично.

Я замираю и начинаю часто-часто моргать. Показалось, что я просто ослышалась. Но нет, глаза Лёши говорят, что он действительно недоволен моим образом.

– Мне пойти переодеться? – произношу вдруг севшим голосом.

Муж достаёт руку из кармана, смотрит на часы и говорит:

– Нет времени, поехали.

Обидно. Я специально готовилась, выбирала заранее платье и образ. Даже специально звонила секретарю Алексея и уточняла некоторые моменты по формату ужина. Возможно, муж просто на нервах и сказал это необдуманно? Стараюсь успокоить себя и настроиться на позитивный лад.

Несмотря на то что ресторан находится на краю города, он пользуется большой популярностью среди элиты. Сегодня часть ресторана вышла за пределы здания и расположилась на улице. Оформление по-настоящему завораживает. Я то и дело останавливаюсь в восхищении от работы декораторов. Грубоватая мебель древесных тонов, покрыта белоснежными скатертями с золотым обрамлением, дизайнерская посуда ручной работы, несколько зон с открытыми уличными жаровнями из необработанного камня, на которых умелые повара готовят мясо. Многочисленные лампы приглушённого тёплого оттенка создают уют и при этом некую интимность. И конечно же, всё это великолепие добавляет близость к берегу реки, где обустроена небольшая сцена, на которой музыканты играют живую музыку.

– Потрясающе, – дрожащим шёпотом выдаю я.

Алексей смотрит на меня и довольный собой улыбается.

– Мы старались.

Крепко прижимаюсь к мужу и прощаю ему недавнюю грубость. Теперь я понимаю, каких стараний и нервов стоило всё это организовать. В такие моменты я всё больше и больше влюбляюсь с Лешу. Да, он, конечно, может быть вспыльчивым, нетактичным, ревнивым, но разве это так критично? Он просто сильная, волевая личность.

Вечер идёт гладко. Я, как верная супруга, везде и всюду рядом с Алексеем. Принимаем многочисленные поздравления и комплименты, отвечаем на вопросы журналистов, фотографируемся. Создаётся впечатление, что мы популярные звёзды, и сегодня весь мир крутится только вокруг нас.

Наступает момент, когда Лёша должен произнести свою речь. Он поднимается на сцену, ослепляет всех своей белоснежной улыбкой под громогласные аплодисменты. Когда шум стихает, супруг начинает свою речь, и в этот момент у меня звонит телефон. Смотрю на экран и сбрасываю. Повторный звонок – сбрасываю. Третий – сбрасываю. Четвёртый… Да что такое! Нажимаю “ответить”, но даже не слушаю, а сразу говорю:

– Мама, прекрати звонить, мы на важном ужине. Я потом сама перезвоню! – скидываю звонок и переключаю телефон в режим “вибро”.

Через пару минут смартфон снова начинает вибрировать в сумочке. Как могу, игнорирую, но в какой-то момент не выдерживаю от бесконечного “жужжания”, достаю его и смотрю на экран. Брат. Хмурюсь и всё же решаюсь отойти в сторону, чтобы ответить.

– Паша… – начинаю я, но не успею и слово вставить.

– Янка у нас, блять, трындец! Отец в больнице, дома всё вверх дном перевёрнуто! А ты ещё и трубку не берёшь! – истошно рычит младший брат.

– Это такой прикол? Пашка, ты бухой, что ли? Я не понима… – рявкаю я. – Где мама? Дай ей телефон, срочно!

– Дура! – бросает брат и в то же время передаёт телефон матери.

Маму было невозможно слушать, какие-то обрывки фраз сквозь истерику: “долги”, “кредит на развитие бизнеса”, “коллекторы”, “бандиты избили отца до полусмерти”.

Я начинаю зеркалить её состояние, и меня охватывает паника. Смотрю на любимого мужчину, он всё ещё на сцене, но у меня уже нет ни сил, ни терпения находится здесь. Я должна быть с семьёй. Сейчас! Но я не могу испортить Лёше вечер и не хочу отвлекать, поэтому… Достаю телефон и начинаю записывать голосовое сообщение, он должен понять ситуацию.

Яна-бельчонок: “Любимый, у моих родителей случилась беда, сама толком не совсем поняла, что произошло, но я должна срочно уехать. Прости меня! Вызову такси, до городка ехать отсюда недалеко. Как доберусь, обязательно тебе напишу, или позвони, как освободишься. Люблю тебя.”

До городка доезжаю очень быстро, за что отдельное спасибо таксисту, который вошёл в моё положение. Выхожу из автомобиля у здания больницы. Смотрю на обшарпанные старые стены здания, окна, которые не меняли ещё с советских времён, и не могу поверить, что папа действительно там. Может, это какая-то ошибка или чья-то злая шутка? Звоню брату и сообщаю, что я на месте. Отправить сообщение мужу совершенно забываю.

Нет, это была не шутка. Паша выходит из здания. Я отчётливо вижу, что на нём нет лица, идёт, ссутулившись и чуть покачиваясь. Подходит ко мне и застывает: глаза красные и опухшие от слёз, губы припухли и обветрены, на скуле синяк, а костяшки кулаков разбиты в кровь. Обнимаю моего брата и тихо шепчу:

– Так, это правда? Папа здесь? Как он? Как мама? Как ты?

– Всё плохо, Ян. Врачи говорят, если он и останется жив, то непонятно в каком состоянии… – устало и как-то отрешённо прохрипел Пашка.

А дальше, всё как в тумане. Ночью отец впал в кому. Под утро приехал Лёша и сначала наорал на меня, за то, что уехала одна. Я тоже сорвалась на крик. В итоге мы серьёзно поругались, и муж уехал домой. Первые два дня мы с мамой и братом безвылазно сидели в больнице, пока врачи откровенно не выпроводили нас из здания, заверив, что при изменении состояния отца нас обязательно оповестят. А в родительском доме меня накрыло новой волной отчаяния. Всё было перевёрнуто, разбито, сломано. Казалось, что дом пережил сильнейшее землетрясение.

Мой отец работал много лет обычным дальнобойщиком, но всегда мечтал к старости открыть свою небольшую фирму по грузоперевозкам. Этой мечтой он и поделился с другом, а тот посоветовал взять кредит под залог недвижимости. Мол, риски минимальны, грузоперевозки всегда имеют спрос, так что кредит с лёгкостью закроется. Так папа и сделал, да только бизнес не пошёл. Конкуренция, поломка сначала одной машины, затем другой. А позже одна из грузовых машин попала в ДТП и сгорела по вине водителя, работавшего на отца. Увы, это не страховой случай, а значит, никакой денежной компенсации. Ремонт транспорта требовал не только затрат, но и длительного времени. Возник простой и, как следствие, отсутствие денег. Со временем начали копиться проценты по долгам. На горизонте появились коллекторы, по факту – настоящие бандиты. Сначала всё шло на уровне угроз по телефону, затем дверь квартиры исписали краской всякими оскорблениями, закончилось всё тем, что в жилье родителей ворвались какие-то люди и все перевернули вверх дном, а отца избили. Пашка пытался помочь родителю, но куда уж там, братец совсем не боец. Он мечтает стать врачом, а махать кулаками считает удел глупцов, которые не могут договориться на словах. Наверно, теперь он поменяет своё мнение…

На четвёртые сутки отец пришёл в себя, однако последствия ЧМТ* оказались фатальны. Наш папочка, глава семьи – прикован к постели, а состояние его сознания навсегда изменилось. После выписки из больницы ему потребуется реабилитация и пожизненный уход.

Мама от горя осунулась и за несколько дней внешне постарела лет на десять. Все эти дни держится только на сильнодействующих успокоительных. Но всё равно постоянно переживает: как будет жить теперь папа, отберут ли у них квартиру, как быть с оплатой института, у Пашки, ведь он не смог поступить на бесплатное, недобрав несколько баллов.

Через неделю приезжает Лёша, с совершенно неуместным букетом цветов и золотым браслетом в подарок. Просит у меня прощение и обещает со всем помочь. Он и помог. Нанял юристов для решения вопроса по бизнесу отца, расплатился с процентами по долгам, пообещал отправить папу на реабилитацию в Европу и оплатить обучение Паши в медицинском.

А заодно, получил полную власть надо мной.

Каждая наша ссора непременно заканчивалась шантажом. Алексей постоянно давил на то, что перестанет оплачивать лекарства и лечение отцу, у которого идёт неплохая динамика по здоровью. А без оплаты универа Пашку ждёт работа разве что грузчиком. Ещё через какое-то время, нотки тирании начали все чаще и чаще присутствовать в моей жизни…

Да, примерно через год после свадьбы моя жизнь разделилась на “до” и “после”.

__________

*ЧМТ – черепно-мозговая травма.

Глава 6

Глеб

“Тебя уволят!” – цедит сквозь зубы Яна, мать её, Викторовна.

И меня обдаёт жаром, как от печи. Не ожидал от тихони услышать эту фразу. Тут же триггерит, и на теле напрягается каждый мускул, но, на счастье, “моей хозяйки”, после своих слов она срывается и убегает в дом. Нет, я бы ничего ей не сделал, но мысленно признаю: придушить захотелось. Последние дни Белова ведёт себя странно, и это начинает беспокоить. В первый день не особо придал этому значение, но сейчас… Её странные намёки, вопросы, открытые подколы… Такое ощущение, что её мотает из стороны в сторону. Может головой поехала? Тяну воздух. Сжимаю в руке недопитую банку и из неё тоненькой струйкой начинает выливаться жидкость прямо на газон. Видел бы сейчас эту картину Белов. Орал бы, как потерпевший. Усмехаюсь и качаю головой. Выбрасываю банку, тушу огонь, аккуратно складываю и убираю сброшенный девчонкой плед. Ухожу в домик охраны. Состояние поганое после её выпада, но и я, конечно, сегодня мудак, так налажать умудрился. Их семейка – долбанутая, но мне блять, нужна эта работа!

Примерно полтора года назад я узнал от близкого знакомого нашей семьи, что в его охранное предприятие обратился Белов – владелец ресторанного бизнеса. Изначально он имел один ресторан, довольно посредственный, кстати, но его плюс был в удачном расположении. Окраина города, тихое место вдали от дороги, с красивым видом на речку. В итоге это место облюбовал определённый контингент людей, привыкших себя не афишировать. Вслед за этим, дела у Белова постепенно пошли в гору. Отдам ему должное, мужик он не тупой и знает, как делать деньги, что для этого требуется, чего хотят посетители, как “убирать” конкурентов… Так вот, когда у Белова появились деньги и более высокий статус, не солидно стало без личного водителя и охраны. Алексей Романович для обеспечения безопасности и сопровождения взял тогда двух человек, а примерно полгода назад и я присоединился к ним. Работа не пыльная. Хотя этот деспот, тот ещё хмырь, жену свою чуть ли не на привязи держит. Но мне это только на руку. Стабильность! Практически всегда одни и те же задачи, отчёты, один и тот же маршрут, без каких-либо сюрпризов. Девчонка, вообще мне казалась пришибленной. За всё время работы мы разговаривали только дежурными фразами: “привезите – увезите”, “здравствуйте – до свидания”, а от мужиков, Белов не в счёт, она шарахалась, как от огня. Но сегодня вечером, получается, удивила.

“Почему ты ненавидишь моего мужа?” – да она обладает даром проницательности! Смеюсь, но выходит, как-то невесело.

Кажется, в моей рабочей рутине наметились изменения. Снова выхожу на улицу. Организм срочно требует дозы никотина. Делаю затяжку, прикрываю глаза и ощущаю, как расслабленное состояние заполняет сначала грудную клетку, потом расплывается в конечностях, и в конце наполняет голову. Приходит осознание того, что до возвращения Алексея Романыча, надо уладить стычку с его женой. “Тебя уволят!” – снова пульсирует её фраза в голове. Смотрю в окно спальни семейки Беловых: свет не горит. Спать легла?

“Ну, придётся нарушить её сон.” – мысленно говорю себе и двигаю к дому.

Внутри жилище утопает в темноте, лишь маленький красный огонёк, напоминает о том, что в этом доме всё под неустанным контролем, практически каждый уголок. Несчитая, спален, ванных комнат и еще пары мест. Запрокидываю голову назад и с шумом втягиваю воздух, задерживаю в себе и точно так же, с шумом выдыхаю. Позже надо будет “поиграть” с камерами наблюдения. Перешагивая через одну ступень, быстро поднимаюсь на второй этаж. Подхожу к двери и прислушиваюсь. Тихо. Стучусь. Тихо. Снова стучусь, мысленно считаю до трёх, медленно открываю дверь и прохожу в комнату. Яна лежит на кровати, с головы до ног укрытая одеялом. Спит? Не спит? Да, блять, только сейчас понимаю, как тупо это всё выглядит со стороны! Стою и пялюсь на неё, как маньяк на свою жертву.

– Яна Викт… – начинаю негромко, но голос предательски хрипит. Откашливаюсь, подхожу ближе и толкаю более уверенно. – Яна, давайте поговорим… Пожалуйста.

Ноль реакции. Но мне кажется, что Белова притворяется. Или нет? Молча стою, поднимаю брови вверх и накрываю лицо рукой. Зависаю в таком положении на несколько секунд, затем подхожу ещё ближе. В груди начинает невыносимо печь, а пальцы покалывать мелкими иголками. Рука тянется к уголку одеяла рядом с её лицом, но в какой-то момент смещается чуть выше, к волосам. Что я, блять, сейчас творю? Чёрт! Чёрт! Чёрт! Практически невесомое касание. Второй раз за день! Это конец, какие-то внутренние датчики беспрерывно пищат, и меня взрывает, словно вулкан. Отдёргиваю руку, смотрю на неё, как на что-то чужеродное в своём теле и с силой сжимаю в кулак. А в следующую секунду слышу, как Яна, показавшись из-под одеяла, полушепотом говорит:

– Ты снова это сделал!

Смотрю на неё совершенно безумными глазами. Готов поклясться, по ощущениям, у меня в этот момент из ушей и носа пар валит, а мой “бортовой компьютер” потерял связь с внешним миром. Рот будто цементом залит. Понимаю, что ничего членораздельного выдать сейчас физически не способен, и принимаю одно-единственное решение: срываюсь с места и вылетаю из дома, как полный кретин.

Глава 7

Яна

Услышав стук в дверь, мгновенно замираю. Кажется, я даже дышать перестаю. Бесшумно натягиваю одеяло на голову, оставив только макушку. Стук повторяется, и моё сердце начинает лихорадочно отбивать “чечётку”.

“Пожалуйста, пусть он уйдёт”, – мысленно говорю себе, но на самом деле мне хочется, чтобы Глеб зашёл. И он действительно входит в спальню. Я слышу его шаги, чувствую его, улавливаю сквозь одеяло аромат его парфюма – древесный, свежий, словно лес после дождя, есть ещё какая-то нотка, но её определить не могу. И испытываю смешанные чувства: злость, обиду, страх и стыд.

– Яна Викт… – начинает хрипловатым голосом и откашливается.

– Яна, давайте поговорим… Пожалуйста.

В его голосе чувствуются немного виноватые нотки. Неужели хочет извиниться? Слышу, как приближается, и окончательно цепенею. А затем происходит то, чего я совершенно не ожидаю. Ощущаю очень лёгкое, почти невесомое касание его руки до моих волос. Зачем он это делает? Это что, какая-то игра? Сначала наговорить гадостей, а потом вот это? Второй раз за день, между прочим! Меня настолько захватывает возмущение, что я убираю одеяло, чтобы громко выразить свой гнев. Вижу Глеба, и весь мой воинственный настрой улетучивается, отчего практически шёпотом говорю:

– Ты снова это сделал!

Глеб бросает на меня дикий взгляд, а затем просто разворачивается и быстрым шагом уходит. Через несколько секунд слышу, как на первом этаже хлопает дверь и в доме наступает полнейшая тишина… Сажусь в постели и растираю руками лицо, провожу ладонями вверх по волосам, зачёсываю их в хвост и сцепляю руки замком на затылке. Так и сижу какое-то время…

Завтра я обязательно об этом пожалею, но это будет завтра. Если и делать ошибки, то, очевидно – сегодня. Одной больше, одной меньше – уже не так неважно. Я не доверяю Глебу, но хочу его использовать. Два дня этот план не даёт мне покоя. Возможно, моя нервная система дала сбой, и я тихо схожу с ума. Потому что если не получу хоть капельку свободы, то окончательно сломаюсь. Этим и оправдываю всё то, что собираюсь сделать. Беру с прикроватной тумбы телефон, достаю из шкафа толстовку и надеваю. Иду вслед за Мироновым. Кажется, так он назвал свою фамилию… Смешно конечно, он столько работает у нас, но я совершенно ничего не знала о нём и даже не интересовалась.

Около дома охраны ненадолго останавливаюсь. Руки предательски дрожат, но я перевожу телефон в беззвучный режим, заранее включаю камеру и сую руку с ним в карман. Только бы камера случайно не отключилась. Только бы всё сработало, или Глеб может обернуть всё против меня в очередном отчёте Белову. Ну что, погнали! Тяну за ручку и открываю дверь. Глеб сидит в кресле с широко расставленными ногами, смотрит в пол, одна рука упёрта в колено, второй держит телефон и с кем-то разговаривает. Но как только я захожу, он бросает:

– Арт, сделай всё красиво, как ты умеешь, – устало улыбается, а я вдруг отмечаю, что ему идёт улыбка. – Всё, не могу говорить больше, – делает паузу и встаёт с кресла. – Да… Да, перезалей весь этот фрагмент. Ты смотри там, футаж*, как для телешоу не вставь! – смеётся. – Давай, братан, доверяю тебе. До связи, – кивает, будто собеседник его видит и отключает звонок.

– Привет… – говорю на выдохе, а внутри будто железный стержень стоит.

– Доброй но-очи… – тянет он в недоумении.

Делаю шаг. Ещё шаг, и ещё. Оказываюсь примерно в метре от Глеба. Смотрю в его глаза, но не могу удержать зрительный контакт, взгляд опускается на губы, я непроизвольно закусываю свою и чувствую, как лицо начинает гореть от смущения.

– Я хочу знать… Скажи мне? – выговариваю с дрожью в голосе, а затем перехожу на шелест. – Зачем ты это сделал?

Глеб делает шаг назад, закидывает руку вверх и треплет волосы. Оба молчим. Делаю очередной шаг к нему. Наблюдаю за тем, как он достаёт из кармана джинсов зажигалку, чиркает ею и смотрит на огонёк. Молчим. Снова чиркает зажигалкой. Делаю ещё шаг вперёд, теперь Глеб исподлобья впивается в меня острым взглядом и, ухмыляясь одним уголком губ, говорит:

– Я хотел извиниться, но что-то пошло не так, – разводит руки и делает паузу. – Прости-те, если напугал. Получилось не очень красиво, да? И тупо.

– Угу, не очень… – практически мычу в ответ. Каждое слово даётся с трудом.

А дальше всё происходит с такой скоростью и неожиданностью для Глеба, что он не успевает хоть как-то среагировать. Я стремительно делаю последний шаг и оказываюсь к нему максимально близко, быстро тянусь на носочках, одной рукой обхватываю за шею, зажмуриваюсь – и целую. Точнее сказать, просто прижимаюсь к его губам. Замираю в ожидании того, что он меня оттолкнёт, отшвырнёт, как болонку, но этого не происходит… Приоткрываю глаза, но не разрываю контакт, он смотрит на меня. А затем сводит брови к переносице, будто испытывает сильную боль, издаёт какой-то надсадный гортанный рык и неожиданно для меня, раскрывает свои губы. Я податливо отвечаю на это действие, после чего его язык проникает в мой рот. Вспышка! Разлетаюсь на бесчисленное количество атомов! Меня с ног до головы обдаёт волной ранее неизведанных чувств. Он меня опьянил! Заполнил своим уникальным, ни с чем не сравнимым в этом мире вкусом. Что это? Как поцелуй может вызывать настолько сильные эмоции? Кажется, что я сгораю и заново рождаюсь, и так бесконечное количество раз. Одна рука Глеба роняет зажигалку и обхватывает меня за голову, а вторая обвивает талию, и он с силой прижимает меня к своему телу. Мы целуемся! Жёстко. С первобытным голодом, словно два волка сражаются за кусок плоти. Божечки! Что я творю? Что он творит? Что мы творим? Внизу живота тяжелеет, болезненно и вместе с тем, приятно тянет. Грудь каменеет, по ней растекается саднящее тепло. Хочу тоже его обнять, хочу прижаться ещё ближе, ещё сильнее. Хочу буквально слиться в единое целое с этим мужчиной. Достаю руку из кармана в попытках обнять Глеба и только в это время вспоминаю про телефон. Чёрт, нужно решаться! Сейчас!

Заношу руку с телефоном вправо, касаюсь на экране заветной кнопки и нас ослепляет яркой вспышкой фотокамеры.

__________

*Футаж – короткий видеоматериал, созданный специально для видеомонтажа.

Глава 8

Яна

– Не понял блять, – резко бросает Глеб. – Ты зачем это сделала? – кивком указывает на мою руку.

Быстро блокирую телефон и собираюсь спрятать его обратно в карман, но Глеб перехватывает моё запястье и рычит:

– Ты. Чё. Мать твою. Сделала? Дура! – делает короткую паузу перед каждый словом.

И мне так некстати, приходят слова из популярной у молодёжи песни про дуру, которую тут же начинаю напевать.

– Точно дура! – фыркает он.

– Может, ты успокоишься и нормально поговорим? – выдавливаю из себя, когда кривляться уже надоело.

– Я тебе сейчас руку сломаю! Быстро включила свой телефон и удалила эту хероту, – напором берёт.

– Давай ломай! А может, сразу две? М? И заодно язык вырви, чтобы я не смогла Лёше ничего рассказать, – на одном дыхании выливаю эту тираду.

Глеб сильнее сжимает мне руку, и незажившие после Белова синяки удваивают от этого боль. Ну что за изверг? Он мне так новых добавит. Складываюсь пополам, издаю глухой стон и пытаюсь выкрутить руку из его крепкой хватки.

– Отпусти! Мне больно, придурок! – не в силах больше терпеть, рявкаю, и на последнем слове мой голос начинает дрожать.

Он ослабляет хватку и только тогда замечает синие гематомы. Физиономия становится ошалелой. Резко разжимает свою руку и задирает мне рукав.

– Это… – округлив глаза, произносит Глеб.

– Не беспокойся, это уже было. Ничего особенного, – растирая запястье, успокаиваю его. – Но было больно, знаешь ли.

Миронов снова хватает меня за руку и задирает рукав ещё выше, а затем делает то же самое со второй рукой. Пытаюсь вырваться, но он только сильнее раздражается, дёргает замок толстовки и стаскивает её с меня.

– Да прекрати ты уже! Я же сказала, всё в порядке! – перехожу на злобный крик.

– Это он? Белов? – каменным голосом толкает Глеб. Разворачивает меня спиной к себе и задирает край пижамы, чтобы осмотреть тело.

– А это не твоё дело! – отскакиваю от него, прожигаю взглядом и заливаюсь краской. Шарить у меня под одеждой – конкретный перебор.

Глеб стискивает зубы и дышит глубоко носом, отчего его ноздри на каждом выдохе расширяются. Отворачивается от меня и с безысходностью в голосе тянет:

– А-а-а, да что, сука, за день сегодня такой?

Абсолютно согласна с ним, между прочим. Это самый настоящий сюр. Замечаю, что за окном светает. Устало вздыхаю и плетусь в сторону кресла. Плюхаюсь в него и прикрываю глаза. Глеб, чертыхнувшись, выходит из домика. Слышу, как щёлкает зажигалкой: перекурить решил…

Скоро вернётся Алексей, а у нас тут турецкий сериал развернулся.

Пора заканчивать эту драму.

Через несколько минут возвращается Миронов. Вместе с ним в помещение проникает запах утренней свежести и росы, никотина и парфюма. Проходит и встаёт напротив меня, руки в карманах. Видно, что обдумывает дальнейшие слова.

– Яна Викторовна, удалите эту фотографию, – говорит привычным спокойным голосом. – Мне не нужны неприятности. Произошло недоразумение. Давайте вести себя, как взрослые люди, – заканчивает свою пламенную речь, которую, очевидно, придумал, пока “травился” никотином.

– Яна Викторовна… Мы снова перешли на “вы”? – говорю с лёгким сарказмом в голосе.

– Это моя работа, и я не хочу её потерять. Поэтому…

– Поэтому ты и не потеряешь. Но у меня будет больше свободы, – достаю из кармана телефон и задумчиво кручу его в руке. – Эта фотка – моя гарантия, что ты станешь где-то “слепым”, где-то “глухим”, – тихо выдыхаю и продолжаю пояснение: потому как вижу, что Глеб находится в недоумении. – Если банально – я хотела тебя шантажировать Глебчик! Твои подробные доклады Алексею, порой, стоят мне очень дорого. Да и ты не дурак, прекрасно видишь, что он контролирует меня двадцать четыре на семь. Так недолго и кукухой поехать, – делаю паузу. – Теперь у меня есть то, из-за чего тебя могут уволить, так что желательно нам подружиться. Я храню этот компромат втайне, а ты меняешь свой формат работы. Перестаёшь докладывать о каждом моём чихе и вздохе.

– Это и был ваш план?

– Давай, когда мы наедине, общаться без официоза?

Миронов немного тушуется, но быстро принимает новые правила.

– Это и был твой план, о котором ты упоминала тогда в кафе?

– По сути… Да и по факту – да, – улыбаюсь, говоря об этом.

– А ты сама не боишься, что муж увидит этот снимок? Тебе самой как? Не паришься об этом? – меняется в лице и со злорадной ухмылкой задвигает Миронов.

– Боюсь, – честно признаюсь и по его реакции вижу, что не ожидал такого ответа.

Конечно же, я боюсь супруга, потому что знаю, какой он. Знаю, что может причинить боль как физическую, так и моральную. Но и существовать уже просто устала. Хочу жить! Мне нужно продержаться несколько лет, пока Пашка не окончит универ. А там он устроится на работу. Я, надеюсь, смогу уйти от Белова и тоже начну зарабатывать деньги. Мы с братом обязательно что-нибудь придумаем, найдём финансы и поможем папе с лечением, долгами… Обязательно…

От этих мыслей на глазах выступают слёзы, но я заставляю себя улыбнуться, глядя на своего водителя.

Глеб скрещивает на груди руки и смотрит глазами, полными гнева. Думает о чём-то своём. Понимаю… Неприятно, когда тебя “схватили за яйца” и диктуют условия. Он отходит и садится в кресло перед мониторами. С минуту мы сидим в полнейшей тишине, пока он не разрывает воздух фразой:

– Алексей Романович вернулся.

Глава 9

Яна

Бросаю взгляд на монитор и вижу, как Рендж Ровер мужа, начинает заезжать в гараж. Десять секунд. Вот моё время на спасение.

– Помоги! Задержи его! – бросаю затравленный взгляд на Глеба и стрелой вылетаю в сторону дома.

Бегу с такой силой, что с ноги слетает тапок. Чёрт! Скидываю второй и несусь босиком дальше. Рывком открываю дверь и просто взлетаю на какой-то реактивной мощи в спальню. Приваливаюсь к двери спиной и пытаюсь отдышаться, но лёгкие настолько спёрло, что я тупо начинаю закашливаться. Зажимаю как могу, рот рукой, но продолжаю тявкать, как бродячая собака. В два прыжка достигаю ванной комнаты, открываю кран и начинаю жадно поглощать ледяную воду. Пью до тех пор, пока в желудке не каменеет, а горло не начинает саднить. Выключаю воду, вытираю рот рукавом пижамы. Кажется, отпустило. Возвращаюсь в комнату и отдалённо слышу тихие разговоры. Подхожу к окну так, чтобы меня не было видно. Глеб, Алексей и его водитель – Дамир стоят у беседки, разговаривают и курят. Видимо, Миронов всё-таки отвлёк моего супруга. Вал, это прозвище Дамира, очевидно, сокращение от его фамилии – Валеев, как обычно, рассказывает что-то весёлое и сам же смеётся, после чего эту волну подхватывают уже всё. Чудной он. Всегда на позитиве… Солнце уже практически полностью показалось из-за горизонта, а я так и не ложилась спать. Да уж, весёлая была ночка. Ищу глазами свою обувь. Вот, один тапок валяется на дорожке, второй отлетел в сторону и повис на кусте спиреи. М-да-а… Лёша точно удивится, увидев эту современную инсталляцию. Выдыхаю с шумом воздух. Перевожу взгляд на мужчин и смотрю на Глеба. Во мне тут же что-то коротит. Касаюсь пальцами нижней губы, чуть оттягивая её. Понравилось. Мне безумно понравилось целоваться. Впервые! По-настоящему мне понравилось!

По правде говоря, не сказать, что я имею богатый опыт отношений с мужчинами. Белов был моим намба ван* в плане настоящих отношений и телесной близости. Был ещё лет в пятнадцать мальчик, с которым я встречалась пару месяцев. Но за это время поцелуев было не больше пяти раз. И то, мне не понравилось. Совсем. Вот никак. Слюняво и противно. Одним словом – фу! С Алексеем, конечно, было иначе, но всё же… Это и рядом не стояло с тем, что я испытала сегодня с Глебом. С этими мыслями волочу ноги к кровати и ложусь спать.

Просыпаюсь в середине дня. Голова раскалывается от боли, в висках пульсирует. Состояние разбитости налицо. Белов лежит рядом и спит. Видимо, работал всю ночь. Осторожно встаю с кровати и ухожу в другую комнату. Умываюсь и спускаюсь на завтрак. Домработница сегодня отдыхает, поэтому сама делаю тосты, смазываю их сливочным маслом и джемом. Варю кофе. Аппетита нет, но я заталкиваю в себя еду, потому что вообще не помню, когда в последний раз ела. Думаю обо всём, что произошло, проматываю, как киноплёнку, кадр за кадром. Как вдруг, замираю, не донеся кружку с кофе до рта. Толстовка! Этот придурок сорвал её с меня и куда-то швырнул. А это значит… Она всё ещё лежит в доме охраны! Зашибись! Вся проблема в том, что сегодня у Глеба выходной, а на смену заступил Дамир. Это плохо. Очень-очень плохо. Что, если он её увидел и понял, что она моя. Он может рассказать об этом Алексею. Меня охватывает самый настоящий приступ паники. Как вообще можно было так облажаться?