Нашу память не выжечь!

Глава 7. Разбираем баррикады

После первого освобождения Ростова мы принимали участие в создании военных сооружений, таскали мешки с песком. Из парка Революции, где расположилась наша артиллерия, и стояли телеги, мы с ребятами ездили на Дон поить лошадей. Однажды, возвращаясь после водопоя, лошадь неожиданно пошла рысью, я не удержался и упал, но она остановилась и, не двигаясь, ожидала, пока я не сел верхом на нее. Мы продолжали наш путь уже спокойным шагом.

С большим энтузиазмом горожане принялись разбирать баррикады, ремонтировать трамвайные линии, латать пробитые снарядами стены домов, на заводах и фабриках приводить в порядок территории и рабочие места в цехах. Мы с ребятами сразу же включились в работу по восстановлению разрушенных объектов.

В течение нескольких дней в Ростове были восстановлены водопровод, энергетическое хозяйство, заработал хлебозавод, некоторые промышленные предприятия, такие как «Ростсельмаш», «Красный Аксай», «Красный Дон» и другие. Заработали магазины, открылись школы, некоторые техникумы и институты. Жизнь постепенно налаживалась.

Я и мои товарищи продолжили учебу в школе. Занятия проходили в здании «Зернотреста» на 1-й Советской улице, а в нашей школе с декабря 1941 года формировался 100-й отдельный полк связи 56-й армии, участвовавший в освобождении Кубани, Кавказа, Керченского полуострова. В начале декабря все трудоспособное население было отправлено на строительство оборонительных сооружений. Создавались комсомольско-молодежные бригады по сбору оружия, боеприпасов, военного имущества. Все оружие, которое мы собирали перед первой оккупацией и во время нее, было передано нашей армии. Теперь уже вместе с другими молодежными бригадами мы снова включились в работу по сбору оружия и военного имущества.

Невозможно забыть первые дни декабря 1941 года, когда в Ростове проходили массовые захоронения погибших воинов Красной армии, ополченцев и мирных жителей. Братские могилы были вырыты в сквере мединститута, в Покровском сквере, на Братском кладбище, в парке имени Фрунзе (на площади Карла Маркса).

Я был на похоронах в парке имени Фрунзе, видел, как в огромный вырытый котлован опускали десятки гробов. Вокруг собралось очень много народа. Люди плакали и рыдали. Состоялся митинг. Выступили военные – три-четыре человека, и представитель от гражданского населения. Прозвучал гимн Советского Союза в исполнении военного оркестра. Был дан артиллерийский салют.

Перед второй оккупацией был мобилизован в армию мой друг и товарищ, руководитель нашей хорошо сплотившейся молодежной группы антифашистского сопротивления Владимир Колпаков. Перед уходом на фронт мы собрались у него дома и так же, как и тогда, перед первой оккупацией города, когда он предложил нам объединиться в единую группу для борьбы против ненавистного врага, так и теперь получили от него наказ не отступать от наших правил совместной борьбы с врагом. И еще Владимир пожелал нам быть осторожными, бдительными и всем нам встретиться после войны.

Расставаться с нашим товарищем было тяжело, но мы верили, что и на фронте он проявит себя смелым и надежным бойцом. Вскоре после ухода на войну Владимир написал своей матери письмо, в котором сообщал: «Ухожу на очень сложное и ответственное задание. Я или мой товарищ можем погибнуть». Позже мы получили известие о его гибели.

С января Ростов основательно начал готовиться к обороне и уличным боям. Строились оборонительные сооружения не только вокруг него, но и в самом городе. Сооружались баррикады на улицах. Работы продолжались день и ночь. И мы, конечно, не остались в стороне. С весны начались разведывательные полеты немецких самолетов, которые с каждым днем все чаще появлялись в небе над Ростовом. А с июня немецкие варвары стали сбрасывать бомбы, было очень много жертв среди населения. Люди пытались покинуть город, но не всем это удалось: многие в пути погибли от бомбежек и немецкой артиллерии.

Перед второй оккупацией город в течение двух недель подвергался жестоким, варварским бомбардировкам. Шли кровопролитные бои на подступах к Ростову. Наши солдаты и офицеры стояли до последнего, не отступали ни на шаг.

Но силы были неравные. И 22 июля немецкие войска вошли в город. Начались уличные бои, которые продолжались 23 и 24 июля. Город горел, высоко вверх поднимались столбы дыма. К вечеру 24 июля стрельба постепенно стала утихать.

Глава 8. Вторая оккупация и немецкое рабство

Вторая оккупация Ростова-на-Дону длилась 205 суток, с 24 июля 1942 г. по 14 февраля 1943 г.

Наша группа и во вторую оккупацию продолжала выполнять порученные задания. Немцы вели себя как хозяева: устанавливали свои порядки, запугивали население, жестоко расправлялись с жителями, расстреливали, отправляли на принудительные работы в Германию. Через Дон целыми днями шла армия врага. На улицах появились полицейские, на проспекте Соколова – гестапо. На домах расклеивались объявления и угрожающие приказы фельдкомендатуры: «За неповиновение расстрел», «За неподчинение смертная казнь!».

Весь Ростов был наполнен немцами, румынами, словаками, были и итальянцы, и венгры. Они устраивали беспредельные акции против мирного населения, грабили дома. Известны случаи изнасилования женщин и несовершеннолетних девушек.

9 августа 1942 года комендант города генерал-майор Киттель издал приказ, в котором говорилось, что 11 августа все еврейское население должно явиться на сбор, якобы для переселения в западные области Украины, для безопасного их проживания. Евреям велено было с собой взять самое необходимое из вещей, ценности, деньги (последние иметь в отдельных свертках).

Всех несчастных, конечно же, обманули. Их вывели в Змиевскую балку и всех расстреляли. После войны в память жертв нацистского геноцида в Змиевской балке был открыт мемориальный комплекс.

Все чаще случались облавы и аресты. Начался угон молодежи на принудительные работы в Германию. Уполномоченных по домам заставляли составлять списки молодых девчат и ребят, заставляли являться для регистрации в помещение Государственного банка на углу улицы Садовой и проспекта Соколова.

У нас было задание узнавать, где и в каких помещениях находятся штабы. Появляться на улицах было небезопасно, поэтому мы действовали с большой осторожностью. Тем не менее нам удавалось срывать листовки и на словах успокаивать людей, вселять надежду в близкую победу. Владимиру Зубкову через надежных товарищей удавалось узнавать сводки Совинформбюро.

В городе свирепствовал террор, повсюду велась антисоветская пропаганда. По Ростову разъезжали агитмашины, из которых доносились бравурные немецкие марши. Останавливаясь, гитлеровцы в рупор объявляли о своих победах на фронтах, о взятии крупных населенных пунктов и городов. На столбах расклеивались листовки с угрозами и приказами. Появились агитационные плакаты с призывом ехать в Германию на работу, помогать по хозяйству, сулили прекрасные условия и счастливую жизнь. В начале августа немцы выпустили первый номер газеты «Голос Ростова». В ней восхвалялась немецкая армия, рассказывалось о победах на всех фронтах, призывали мужчин к службе у немцев, а горожан – к новой жизни. Для населения были изданы приказы, которые должны были выполняться беспрекословно. За невыполнение, неповиновение – смерть!

В городе формировалась местная власть. Бургомистром был назначен бывший главбух пивзавода «Заря» Н. П. Тиккерпу, по происхождению прибалтийский немец. После освобождения Ростова его судил военный трибунал и приговорил к смертной казни через повешение.

В городе появилось много полицейских, которые бесчинствовали, не уступая немцам. Они выслеживали антифашистов, устраивали расправы над ними. В такой обстановке трудно было действовать «народным мстителям», а таких в городе было много. Они устраивали поджоги, так же, как и мы, расклеивали листовки. А с теми, кто попадался, жестоко расправлялись. В городе от очевидцев мы узнали, как немцы расправились с молодой женщиной. Они затащили ее в горящее здание (ныне Дом офицеров), в котором находился пункт размещения новой немецкой власти. У женщины была обнаружена в сумочке бутылка с зажигательной смесью.

Мы с ребятами не могли молча наблюдать за всем, что происходило в нашем любимом городе. Вечерами мы собирались, обсуждали события прошедшего дня, докладывали Владимиру Зубкову о том, что удалось увидеть, узнать, составляли тексты листовок.

Владимир Зубков – участник антифашистского Сопротивления в Ростове

Писали плакатными перьями (пишущей машинки не было). Клей делали из муки. Расклеивали чаще на отдаленных улицах. Один из нас быстро наносил клей на столб, другой приклеивал листовку, а третий наблюдал за обстановкой на улице.

В листовках мы призывали не верить гитлеровским агитациям и их успехам на фронтах. Призывали верить в силу нашей армии и сообщали о победах советских войск.

Брат Владимира, Валентин Зубков – тоже участник антифашистского Сопротивления в Ростове

1 октября 1942 года при выполнении очередного задания я, Петя Фурсов и Леня Ниретин попали в облаву и были схвачены. Поместили нас в подвал здания Управления железной дороги имени К. Е. Ворошилова (ныне Северо-Кавказской железной дороги). Сюда согнали людей разных возрастов: молодых ребят и девушек, взрослых и престарелых женщин, мужчин. Через пару дней нас, молодых ребят, погнали на главный железнодорожный вокзал, а стариков отпустили. От них моя мама и узнала, что со мной случилось. На станции уже стоял состав из товарных вагонов, набитых людьми. Нас загнали в один из них. Все сидели на полу. Было очень тесно и душно.

Стемнело. Поезд не двигался. Состав простоял до рассвета следующего дня. Мы слышали тяжелый гул самолетов. В районе железнодорожного вокзала разорвалась бомба. Вагон дрожал. Все заволокло дымом. Вдали слышалась стрельба. А с левого берега Дона грохотали зенитки. Наконец, самолеты улетели. Состав подцепили к паровозу, и он медленно отошел от станции. Вдали продолжалась стрельба.

Наше состояние было удручающим. Под самым потолком вагона – два небольших оконца, оплетенных проволокой. Небо озарялось яркими лучами прожекторов. Я мысленно прощался с Родиной, с родными и друзьями.

Ехали несколько дней. Останавливались редко. Выпускали людей по очереди, вагон за вагоном, попить воды из кранов и в туалет. В день выдавали маленькую буханку хлеба на пять человек.

Остановку сделали в Бресте и в Польше, где мы пробыли целый день. В помещении вокзала была проведена регистрация пленных. Затем всех снова загнали в вагоны. На следующий день мы прибыли в Германию, город Дессау. На окраине города поезд остановился. Всех заставили выйти из вагонов. Мы увидели большую, свободную территорию без каких-либо построек и насаждений. Мужчины и женщины, так называемые хозяева, отбирали из числа угнанных людей работников для своих хозяйств. Покупатели вели торг с гитлеровцами. Картина была бесчеловечной, очень унизительной. Выбирали молодых, на вид здоровых девушек и крепких молодых мужчин. Были востребованы рабочие на ферме, мастера по ремонту техники и другие мужские профессии.

Когда отбор закончился, всех остальных построили в колонну по пять человек в ряду и под прицелом полицаев и охраны погнали дальше.

Глава 9. Побег из лагеря Капен

Шли быстро. Впереди показался редкий лес. Пройдя через него, мы подошли к воротам. Рядом стоял небольшой дом с окнами, под крышей которого была надпись: «Лагерь Капен». За воротами мы увидели несколько деревянных бараков.

Недалеко от лагеря находился санпропускной пункт. Здесь мы прошли санобработку. После этой процедуры нас распределили по баракам. Они были невысокие, из дерева, внутри – двухъярусные нары, на них матрацы, набитые соломой, и старые одеяла. На следующий день нас погнали на работу. В лесу были склады с боеприпасами. Мы должны были выносить их из склада и грузить в вагоны. Боеприпасы состояли из головок и гильз в ящиках. Иногда нам, ростовчанам, удавалось подсыпать песок в гильзы снарядов на капсулы, тогда снаряд не получал искру и не мог выстрелить.

Мысль об освобождении не оставляла нас ни на минуту. С первых дней пребывания в лагере мы с друзьями стали тщательно продумывать и обсуждать варианты возможного побега и, как могли, готовились к этому решающему моменту. Неделю мы наблюдали за охраной, изучали, как и когда она бывала менее бдительной. Окончательный план побега выглядел следующим образом: один подносит боевые снаряды к вагону, другие принимают их и укладывают в несколько рядов, головки снарядов в корзинах – влево, а ящики с тремя гильзами, в которых находился порох в мешочках, – в правую сторону. Их тоже укладывали в ряды. Двери загруженных вагонов немцы закрывали, пломбировали, и эшелон отправлялся.

Мы заметили, что некоторые вагоны имеют ступеньку, на которую можно подняться и, протянув руку к окну, забраться в вагон. Окна после загрузки боеприпасов закрывались на задвижку.

Договорились, что тот, кто будет принимать боевые снаряды, защелку на окнах не закроет. Через них мы собирались залезть в вагон. Итак, все решено и подготовлено к побегу. Стемнело. Я и мои друзья, ростовчане Леня Ниретин, Володя Куницкий и Коля Попов, подошли к проволочному ограждению за бараками. В этом лагере оно было без электрического напряжения. Мы уже хотели перелезть через ограду, как вдруг вдали из-за других бараков показалась фигура охранника. Мы давай бежать! В одежде забрались под одеяла. Два охранника с криком стали осматривать бараки один за другим, чтобы найти тех, кто не успел раздеться – но мы были накрыты одеялами, и они нас не заметили.

Побег не удался. На следующий день всех погнали на работу. К нам подошел Георгий Тищенко, ростовчанин, и тихо сказал: «Мы слышали, что вы хотели бежать. Мы с вами». Их было восемь человек. Теперь мы еще более тщательно стали готовиться к побегу.

Назначили день. Стали ждать темноты. Медленно тянулось время. Наконец, настал момент. Первыми вышли восемь ростовчан из соседнего барака. Один наблюдал за охраной, другие помогали друг другу перелазить через проволоку. Сложив две ладони вместе, один подставлял их под ноги другому. Так всем удалось перешагнуть через ограду. Ни одного звука, гробовая тишина – таков был уговор. Следующими были мы, девять человек. Итого семнадцать человек ростовчан.

Как можно тише, по одному, направились к вагонам. Стали искать вагоны со ступеньками. Палкой проверять, где не закрыты окна. Нашли, залезли, сидим не дыша. Переживаем, сердца колотятся, молчим. На рассвете услышали лай собак, немецкую речь. Предусмотрительные ребята по пути подсыпали махорку, чтобы собака не взяла след. Немцы осмотрели вагоны со всех сторон. Пломбы были на месте на закрытых дверях. Нас не обнаружили. Это время для всех нас было очень тяжким, волнительным. Ждем. Вскоре подогнали поезд, и мы поехали. На третьи сутки поезд остановился. Через окно пробивались солнечные лучи, на платформе, рядом с вагонами, стояли люди. Где мы находились, понять было трудно. Мы гадали, рассуждали: Польша, Белоруссия, Германия? Володя говорит: «Это Белоруссия. Давайте бежать». Но остальные его не поддержали и решили ехать дальше. Ехали, останавливались… И так несколько раз. На четвертые сутки, ночью, прибыли в Польшу, город Торунь. Услышали немецкую речь, крики, шум и поняли, что нас обнаружили. Сначала выгнали восемь человек из соседнего вагона, а потом и нас, девять ростовчан. Беспощадно избивая палками всех подряд, погнали в гестапо.

Гестапо – это тайная государственная полиция в фашистской Германии. Создана в 1933 году. Проводила террор в Германии и за ее пределами. Международным трибуналом в Нюрнберге признана преступной организацией. Но и без этого определения само слово «гестапо» наводит страх на любого здравомыслящего человека. В годы Великой Отечественной войны миллионы людей были зверски замучены в его застенках.

Вскоре мы оказались у больших железных ворот. Охранник с автоматом открыл калитку, и нас, подгоняя палками, погнали к зданию тюрьмы. Здесь нас встретил жандарм с большой металлической цепью в руках. Он бил нас, не разбирая, куда попадал. Всех затолкали в камеру, настолько тесную, что мы, семнадцать человек, едва поместились стоя. В углу стояла параша. Нас мучила жажда. Все эти дни мы были без воды. Я через закрытую дверь стал на немецком языке просить охрану дать попить воды. Но никто над нами не сжалился, и, только когда нас по одному стали вызывать в коридор для регистрации, жандарм, стоявший у дверей, разрешил попить из крана.

Когда всех опросили, нас вывели наружу и пешком, под охраной с автоматами и собаками, погнали через мост реки Вислы. Мимо нас прошел трамвай с людьми. Увидев молодых ребят под конвоем эсэсовцев с собаками, они с удивлением и жалостью смотрели на нас, громко разговаривая между собой и показывая пальцами.

Мы прошли еще минут пятнадцать, и привели нас к тюрьме города Торунь. Завели вовнутрь и затолкали в темную комнату с низким потолком. Там мы просидели около часа. Опять с шумом, криком, угрозами нас выгнали во двор тюрьмы, подвели к железным воротам, открыли их, и перед нами открылось большое помещение, в котором находилось много узников разных возрастов и национальностей. Они между собой разговаривали, показывая на нас. Справа стояла параша. Мы стояли, а другие заключенные сидели на полу, одеты они были в разную одежду: гражданскую, тюремную и другую, не знакомую нам форму. Через час-полтора нас вывели из распределительной камеры и завели в помещение тюрьмы. На первом этаже дали кусочек хлеба и кофе (каве). Вывели нас и погнали вверх по винтовой дорожке. Камеры в этой тюрьме располагались по кругу. По лестнице поднялись на четвертый этаж и всех, семнадцать человек, разместили в одну комнату с единственным небольшим окошком. Под потолком горела тусклым светом небольшая лампочка. Спать и сидеть приходилось на голом полу.

Мы очень переживали из-за неудачного побега. Все наши надежды рухнули, а ведь так хотелось прорваться за пределы Германии, добраться до Белоруссии, в леса, где, как нам верилось, можно встретиться с партизанами. Мы хотели помогать бойцам Красной армии, а не работать с утра до ночи на врага. А теперь у нас впереди все темно и безотрадно. Неизвестно, какая участь нам уготована. Находясь в томительном ожидании, мы делились воспоминаниями о прошлом, все глубже проникаясь тоской по Родине и родным, и даже вполголоса пели наши русские и знакомые с детства песни. Были среди нас и такие, кто впал в отчаяние и уныние. Я понимал, что даже тогда, когда сердечная боль отнимает у тебя всякую надежду, нужно быть сильным и бороться до конца. Нас судьба связала горькими испытаниями, и мы должны поддерживать друг друга.

Примерно дней через пять нас вывели во двор, где было много других узников. Всех рассадили по машинам с крытым верхом и повезли к железнодорожной станции. Здесь нас высадили, загнали в пассажирский вагон, и поезд повез нас в город Мальборк. Недалеко от станции находилась тюрьма. Завели в полуподвальное помещение. В ней мы так же, как и в тюрьме города Торунь, провели дней пять. Потом к тюрьме подогнали два трактора с прицепами, загнали по 25–30 человек и повезли по городу мимо дворцов, костелов, полей. На перекрестке дорог я увидел указатель со стрелкой «Штуттгоф» и вспомнил надпись, выцарапанную на стене в Мальборкской тюрьме: «Отсюда путь в Штуттгоф».

Часть II. Ад, созданный людьми

Глава 10. Рождение концлагерей смерти

Гитлеровская Германия стала классической страной лагерей. Славившаяся некогда утонченным, безмятежным барокко, она могла теперь гордиться своими бараками… Эволюция от барокко к бараку своего рода исторический процесс, наглядно свидетельствовавший о развитии немецкой культуры под пятой Гитлера.

Балис Сруога. «Лес Богов»

Старый лагерь Штуттгоф

Новый лагерь Штуттгоф

Концентрационные лагеря смерти – места для массового уничтожения людей. Первые концлагеря фашистской Германии были созданы сразу после прихода нацистов к власти с целью изоляции и наказания противников Третьего рейха.

В книге «Нацистских преступников – к ответу!» говорится: «В марте 1933 года был основан концлагерь Дахау. С 1934 года началась плановая акция расширения сети концлагерей. До 1939 года нацисты создали шесть крупных концлагерей в самой Германии: Дахау, Заксенхаузен, Бухенвальд, Флоссенбург, Нойенгамме, Равенсбрюк. В годы войны их значительно расширили, число заключенных в них увеличилось в два-четыре раза. Чудовищные злодеяния творили нацисты в «лагерях смерти», расположенных на территории оккупированных стран. До 1942 года было создано девять таких лагерей: Маутхаузен, Освенцим, Гузен, Нацвейлер, Гросс-Розен, Майданек (возле Люблина), Нидерхаген, Штуттгоф, Арбайтсдорф.

В 1942 году началось сооружение трех гигантских лагерей на территории Советского Союза: в Риге, Киеве и Бобруйске. Кроме того, существовали и особые лагеря, лагеря для малолетних и т. д.»

В издании «Dunin-Wasowicz K. Oboz koncentracyiny Stutthof. Gdynia, 1966» сказано: «Точное количество гитлеровских концентрационных лагерей установить невозможно. Многие из них создали свои филиалы-команды, которые в конце войны имели собственную самостоятельную администрацию».

В книге «Нацистских преступников – к ответу!» уточняется: «С 1934 года эти лагеря находились в ведении СС – военизированных отрядов гитлеровской власти. Эсэсовцы служили послушным орудием нацистского террора, порабощения и истребления целых народов.

Внутри корпуса СС были созданы специальные подразделения «Мертвая голова», отвечавшие за охрану концентрационных лагерей. Вся история фашистской Германии отмечена чудовищными преступлениями, но, пожалуй, самые мрачные страницы в летопись злодеяний Третьего рейха вписаны головорезами из СС».

Всего через концлагеря, включая уничтоженных сразу после прибытия в лагерь без регистрации, прошли восемнадцать миллионов человек, из которых погибли двенадцать миллионов человек.