Русская философия. Анализ истории. Том 2

1.0.2.-19. Если мы попытаемся вывести палку в положение вертикального равновесия, то обнаружим, что оная постоянно падает вновь. Почему оная падает? Потому что мертва есть. На здоровье живого организма постоянно что-то покушается, постоянно выводит его из положения равновесия, но живое борется, постоянно восстанавливает это равновесие. Процесс становления до некоторого максимума возможности пребывать в равновесии – это есть жизнь. Если дать определение смерти, то перед нами встает следующее – это то, что было и исчезло. Была одна форма и ушла безвозвратно. Смерть – перемена формы или смерть формы и появление новой формы-прообраза границы в чистом виде (точки). Вообще если сказать, то сам человек – торжество живого над смертью. Человек – это есть постоянно умирающая форма и стабильность ее же самой, то есть два в одном. Благодаря этому происходит сохранение формы. То есть торжество жизни над смертью заключено даже в том, что в нас идут процессы, постоянные перемены, мы движемся и управляем своим телом, а тело хранит форму благодаря этому.

Процесс деградации равновесия – это смерть, опосредовано коей мы имеем способность распознать альтернативу смерти, а именно свое же подобие – живое (также как, чтобы видеть белое, нам надо иметь представление о черном). (07.01.00) Смерти нет вообще как реальности, но есть смерть формы подобия Ему, а именно ее изменение во имя торжества живого. Когда-то в самые далекие времена сие привычное ныне для нас, явленное передвижением, оказалось вопиющим ключевым моментом истории, когда жизнь смертью в данном виде побеждает смерть во имя жизни. Появилось движение живого тела. Вообще если сказать в процессе эволюционного становления этих побед было множество и все они были ключевыми и каждая из оных нашла отражение на нашей природе. Просто каждый элемент, который напоминает нам об этом, о каждом шаге к большему совершенству в Боге, стал обыденностью и не воспринимается так, как к этому относилась жизнь. Если мы привязываем свое мировосприятие к постоянству формы, а не к сущности, то перед нами трагедия ломки. Эта путаница есть зло. Мы всегда зрим не смерть, а жизнь через смерть в процессе постоянного перестроения, ибо только через процесс перемены мы способны видеть то, что постоянно или то, что было постоянным. Так как становление или восстановление происходит до определённого предела возможности природы выражать всеобъемлющность полноты Божественного, то после этого предела возможности поражённой грехом природы исчерпаны. Почему? Потому что форма всегда выражает движение. Точнее это есть образ движения³⁴. К примеру, в храме из года в год обваливается штукатурка, кирпич и прочее. Чтобы поддерживать прежнюю форму, нужно движение или приток строительных материалов: кирпича, извести, цемента, песка и т.д. Если это движение прекращается, если возрастания нет, то форма (модус) тут же терпит распад. То есть, как только наступает максимум выражения Божественных свойств в пределах реальности, так сразу более некуда двигаться – наступает предел. Этот предел выражения наступает ещё и от того, что энергозатраты на восстановление не сопоставимо малы перед запросами восстановления, а потому эволюция разворачивается в иную сторону – в сторону минимизации при более качественном, глубоким и усложненном совершенстве в Боге, в подобии Ему. Палка, в процессе становления или отпадения от вершины равновесия – это не есть идентичное тому, чем оная является в положении максимума в верхней точке, когда все эти отклонения от равновесия настолько пока ещё малы, что никакого движения отпадения от точки равновесия мы не распознаем. Начало падения – это только ещё начало, но не само падение¹¹⁰. А так как нет движения, как важной кондиции нашей природы, то нет и образующейся им формы³⁴. Сие означает, что это состояние для нас выпадает из восприятия и нам сие представляется пустотой. Но именно это, становится эталоном, посредством которого мы замечаем только то, что сообразно ему. В эталоне – начало всякого развития и в то же время еще очень велико подобие Началу всех начал. Насколько далеко зашла эволюция становления мозга, что в нем происходит сравнительный анализ с тем, что еще не есть развитие, хотя уже не есть стабильность. Посредством точки мы видим все то, что ей сообразно во всех гранях двоичности природы. То есть, ещё раз подчеркну, что образ материи, как модус формируется внутренним движением. Жизнь – это вершина бытия и одновременно положение устойчивости в равновесии, которое исключает какое-либо движение. То есть вершина бытия – само естество жизни – ускользает из возможности восприятия нашими органами чувств, ибо мы распознаем только через то, что имеет альтернативу постоянству¹¹¹.

То есть восприятие замечает только перемены относительно постоянства берега (который есть вершина, а равно верхний предел максимума устойчивости, а равно точка двоичности распада-стабильности), что есть одно из свойств состояния равновесия нашей палки. Представьте себе, к примеру, живого барана. Его организм – это устойчивая поддерживаемая в состоянии равновесия система, а потому он не существует для нашего познания вкусовыми ощущениями и пищеварительной системой – организм барана живой. А так как он живой, то не распадается, а потому мы его не «видим» вкусовыми органами чувств. Природа познания, поражённая грехом, «видит» только то, что умерло, терпит разрушение. Но так как он, баран, жив (держит равновесие) и существует для разума и для души, то мы можем как-то с ним общаться и жалеть. Опять же следует подчеркнуть, что это ошибочное восприятие возникло из-за грехопадения, через призму коего наши чувства распознают только то, что деградирует, отмирает (см. 3 том «Некоторые технические стороны вопроса.»). Вне реалии греха возрастание тварного в Боге не имеет какого-то ограничивающего грехом предела, а потому бесконечно, а потому в пределах Начала начал, как в наибольшем подобии Первозданному бытию, мы наблюдаем это возрастание. Но имеет ограничение грехом в условиях земных. То есть наступает такой момент, когда одежды для души становятся малы. Во Царствии Небесном условия среды располагают к вечности и бесконечности возрастания, ибо возможности Царствия Небесного таковы, что для максимума выражения Божественных свойств нет пределов для реальности Рая. Это несколько подтверждается археологическими находками. Огромные организмы животных, насекомых, а также гигантские растения – все это могло возникнуть благодаря благоприятным, более всего подобным Раю, условиям жизни и внутренних особенностей самих элементов живого. А само Священное Писание свидетельствует о том, что первые люди жили более 900 лет. Двигаясь от общего к частному с помощью великих богословов прошлого, нам удалось ответить на некоторые вопросы, выразить частные моменты. Это сделано для тех людей, которые заблудились во множественных частностях научных, житейских и так далее, а общий вид, открывающийся с позиции Божественного, как это было и есть в Раю, к сожалению утратили. Тут делается попытка выхода из лабиринта. Примерно также решим проблемы математики, квантовой физики, биологии, не задаваясь особенным стремлением освещать вопросы, поставленные этими науками – нам нужно держать общий курс, а все остальное ситуационно по возможности и по востребованности.

1.0.2.-20. После распада, возникшее оказавшееся в поле зрения нашей воспаленной грехом природой частное всё равно остается частью Божественного Общего, то есть остается живым, хотя и воспалённым первородным грехом Адама. Но что тогда умирает и распадается? Распадается только то, что мы можем видеть воспаленной грехом природой – форму. Почему оное стало частью, частным, течением и так далее? Потому, что изменило ориентированность на противоестественную. Разрушается только противоестественная ориентированность, попавшая в область подобия нашей природе познания⁴¹⁷, но ведь сущность остается той же, несущей в себе ту же Божественную реальность сотварения во Царствии Небесном и оное исповедует себя только тем, что естественно ему, как Божий замысел на творении – оно возрастает до образа и подобия Божьего. Хотя являясь только оттенком Царствия Небесного даже в такой сложившейся односторонности природы воспаленной грехом, но стимулированное Божественным влиянием, вновь возрастает до естественной законченности полноты, в пределах ограничения возможностей природных свойств. И так всегда: возрастает до пределов возможности природной ограниченности свидетельствовать о Боге, после чего наступает предел возможности развития, после которого дальнейшее возрастание ограниченной грехом природы становится невозможным. А так как свойственное живому возрастание останавливается, то наступает смерть или разрушение, уходит сдерживающее в единстве начало и начинается распад на элементарные составляющие. А так как они все остаются в области влияния Божественного, то вновь начинается стимулированное Богом возрастание. К примеру, все что становится почвой, стимулированное Солнцем⁴⁶⁸, вновь становится растением_{(смотри 777-02-7)}. Если возникшая полнота остается в поле зрения возможности человека видеть, то перед нашим взором из относительного ничего (энергетической пустоты) появляется реальность, которая наполнена энергией Солнца⁴¹⁶.

Если полнота не вмещается в привычные возможности восприятия органами чувственной природы, то по мере нашего сближения ко Творцу в процессе естественного возрастания до Его Образа, обретает иные удобоприемлемые¹¹², хотя и может не ведомые нам перспективы полноты. Законченная полнота Божественного, специфически и уникально выраженная в данной своеобразно сложенной природе, в любом случае наделена полнотой свидетельства о Боге (в противном случае мы не могли бы её распознавать). А так как Божественное для греха не существует, то, как только возникает законченность в полноте свидетельства о Боге опосредовано поражённой грехом природы, так сразу же совокупность всех критериев развития, как форма, свидетельствующая о Божественном, должна тут же исчезнуть для нашей Вселенной поражённой грехом. Как это происходит – уже иной вопрос. Важен сам факт того, что замкнутая окружность – это образ пустоты и оная-то и становится пустотой. Как только наступает полнота, так сразу же начинаются процессы разложения. Вновь разрушаясь на множественные частные элементарные составляющие, в коих возрастание до полноты исповеди о Боге опять будет иметь место. Полноту Божественного воспаленной природой удерживать невозможно, но без этого нет жизни. Два вмещаются в одно и принимают образ всеобщего движения к полноте и разрушения, после того, как полнота эта наступает. В этом прообразе цикла живет абсолютно все вокруг.

(07.01.00)Если мы присмотримся к себе, то в природе человека этот момент выражен. Сам экстаз, по природе, является как раз именно этим, именно законченной полнотой, после чего начинаются процессы, которые связаны с усталостью и бессилием. Экстаз – это такой раскаленный камень, чтобы не обжечься и удержать в руках который надо постоянно перехватываться.

Мы об этом сказали чуть выше, что движение становления формирует воспринимаемый образ Его, а потому как только приток заканчивается – тут же форма распадается. Просто данное количество энергии может удерживать только определенный эквивалент структуры. На что-то большее он не способен согласно Закону Сохранения. (Если мы разожжем костер зимой и точно такой же летом, то увидим, что летом языки пламени намного выше, чем в мороз. Один и тот же квант энергии являет себя по-разному в разных условиях.) Парадокс: частное, ограниченное первородным грехом, но стимулируемое Божественным влиянием, возрастает до законченной полноты первообраза и потом тут же разрушается – просто полнота (фотографическое выражение Божественного), как только проявляется в пораженной грехом природе, так сразу становится максимально инородной греховному естеству, а потому разрушается и вновь начинает новое становление форм. Причем, разрушается для того, чтобы в следующем цикле свидетельствовать о Божественном несколько иначе, более полно и сложно выражая Его Природу в случайной полезной мутации, которая позволяет быть подобным Ему еще в каком-то ином качестве. Тем самым, выстраивая древо эволюции всех форм живого в абсолютно во всех сферах бытия. То есть если имеет место быть присутствие Творца, то даже при этом простом Его присутствии смерть сослужит Богу, выступает устроителем лучшего, обыкновенной переменой внешнего вида к более совершенному подобию, более адаптированному к выживанию в данных природных условиях, а потому более вечному. Так Вселенная, пораженная грехом, то пребывая под влиянием Его свидетельствует о Нём и об образе приобщения человека к Нему, указует человеку единственно верный путь к Богу (именно его прочитали мыслители Древней Греции, но также и то, что пройти по нему суждено только Богу). Таким вот образом соотносятся в единстве и борьбе противоположностей две составляющие наше естество природы – воспаленная первородным грехом природа и Божественное влияние.

1.0.2.-21. Так как согласно Священному Писанию, первый Адам не до конца отпал от Творца, ибо после поражения грехом продолжил общение с Ним и даже осознал произошедшее¹¹³ – это важно заметить. То есть мы имеем дело с некоторой степенью отпадения, бытие в коем предполагает энергозатраты. Следовательно, во Вселенной разрушается только то, что может быть разрушенным, то есть пребывает вне этого общения человека с Ним¹¹⁴. Ничего в этом мире нет, кроме межличностных отношений человека с Богом. В каждой микроне бытия не может быть утрачено то, что имеет даже хоть какое-то самое малую причастность к этой Беседе личностей. Так было при сотворении мира и осталось во веки. А потому той остаточной частицы прежнего естественного причастия Богу, не утраченного при распаде, достаточно для того, чтобы влиянием полноты Божественной во Вселенную через нее вошло всё Божественное. Оное оказывает через неё, через частицу, какое-то распознаваемое организующее влияние, которое созидает гармонию по прежнему Божественному образу, в полном соответствии со степенью той же роли причастия частицы к этой всей полноте Истины. Так как Божественное не утрачено, тогда будет иметь бытие всякое бесконечно малое частное. То есть, если явление имеет хоть малую толику причастности к полноте Его, или имеет что-то общее с полнотой (хотя и остается частичным) или частицей полноты, то может взаимодействовать опосредовано только этой составляющей, то есть посредством самой сущности, которая является и остается общей по прежнему для всего вокруг, посредством которой может произойти взаимодействие¹¹⁶. В пределах этой обще для всего одно становится составляющей или гармоничным дополнением другого. Иными словами, опосредовано её, то есть частицы, попадает под влияние полноты и становится тем самым сдерживающим полноту и организующим порядок живого в земных условиях – строит форму, попадающую в область созерцания органами чувств, как свое себе подобие. (Этот момент благотворно скажется потом на способности жизни иметь гибкость в эволюционном строительстве новых форм живых организмов). Вот эта общая для всего грань взаимодействием (в пределах общего полного выражения Божественного и многовариантного множественного частного) вычерчивает нам в процессе единства борьбы противоположностей некоторые образы или бесконечные образы одного и того же. Наделяют нас способностью познавать Божественное опосредовано Его носителей¹¹⁷. А если сказать, что полнота, как иное имя общего, сама по себе для нас, наделённых природой греха, является чувственной пустотой¹¹⁸, то мы можем иметь представление о том, в какой примерно реальности и где пребывает Бог. Читатель, наверное, устал от постоянных перечислений оттенков определения отношению Бог-творение. Но дело в том, что все эти оттенки – суть богообщение и богопознание в специфическом понятийном языке обсуждаемой нами реальности. Вне этого уникально сформированного отношения к Богу никакой реалии не существует.

1.0.2.-22. Двоичность природы¹¹⁵, выраженная аллегорично нами как берег-река⁴³ – вездесущее состояние зримой Вселенной. Всё то, что мы познаем чувственно обязательно подобно нам в этом срезе, в коем видны две составляющие, в противном случае мы ничего бы не могли распознавать, как реальность. Мы можем видеть только то сущее, что стало процессом взаимодействия обоих стихий. Мы чувствуем одно, но видим иное – чувствуя движение, видим сферу бытия, которая в природе вещей неизменная (иными словами постоянство) только является нам опосредовано какого-то прообраза поражённого грехом взаимодействия, то есть мы посредством поведения стихии видим то, что именно является тем самым берегом, относительно которого мы замечаем вокруг перемены, как подобие поражению грехом. Ведь только зная о зле, созерцая через зло, нам становится ясным что есть добро и где это добро. То есть мы видим Промысел Его, Десницу Творца, опосредовано поведения всеобщего движения в пределах Замысла Его, явленного нам как твердое, жидкое и газообразное вещество. Таким образом, изначально материя нам указует то направление, в котором пребывает Бог и куда следует двигаться в поисках Оного. Только не так, как это делают ученые, ибо то, с чем они туда лезут, наделено поражением первородного греха и потому могут вызвать только то, что естественно для него – подобие первородного греха, то есть расщепление, как новая степень зла. В этом есть содомский грех, ибо искать в Боге злое нельзя.

1 И пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел, и встал, чтобы встретить их, и поклонился лицем до земли

2 и сказал: государи мои! зайдите в дом раба вашего и ночуйте, и умойте ноги ваши, и встаньте поутру и пойдете в путь свой. Но они сказали: нет, мы ночуем на улице.

3 Он же сильно упрашивал их; и они пошли к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение и испек пресные хлебы, и они ели.

4 Еще не легли они спать, как городские жители, Содомляне, от молодого до старого, весь народ со [всех] концов [города], окружили дом

5 и вызвали Лота и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам; мы познаем их.

6 Лот вышел к ним ко входу, и запер за собою дверь,

(Быт.19:1-6)

Эти люди хотели узнать о том, что у ангелов Божьих злого и нашли огненную серу с небес – то что хотели. Только жить с этим оказалось невозможно. Поиск зла, как подозрительность – вот суть содомского греха. Нам же естественно искать добро через злое, спрятанное злом. Человек несет в себе Божественное, вопрос в том, как помочь ему это раскрыть для мира. В этом есть та самая война, побеждать в коей нам всем жизненно важно.

Поэтому, исходя из всего прежде сказанного, материя есть самая первичная феофания, которая полнотой специфического одностороннего свидетельства о Творце рассказывает о Нём в пределах возможностей, свойственных природе материи вот таким вот уникальным очевидным образом. Материя, из которой мы состоим – это самые первые ворота на пути к Нему (самая первая ступень), также значимая часть полноты творения, нуждающаяся в преображении человеком. Сам факт бытия человека делает бытие материи осмысленным. Через человека Вселенная вышла из Царствия Небесное и через него Вселенная должна вернуться, обрести прежнюю свою Родину – Царствие Небесное. Материя идет к Богу через человека, ибо только он есть вершина эволюционного становления, в коей Бог чувствует Себя все более и более удобоприемлемо.

1.0.2.-22-а. И при этом следует быть осторожным, ибо на каждой ступени явлено нам свое специфическое свидетельство о Нём, несущее торжество, а потому рискующее стать идолом Бога.

Чтобы вести исследования, изначально уже следует сказать важное о том, что наша Истина должна обладать неотъемлемым свойством животворения, в противном случае, оная Правдой быть не может. Точнее надо сказать, что правда – это ещё одно имя Божье. Также, Истина, как реальность имеет ещё одно имя – радость, которая всегда есть вид общего плана тварного мира, в котором сливаются во единое целое все частности и конкретности¹¹⁹. Так как изначально мы несем в себе поражение первородным грехом, скрадывающего и отягощающего наши возможности быть с Богом и зреть общий радующий душу своей вечностью бытия план окружающего мира, то мы вынуждены всегда подниматься от конкретного, частного и множественного к общему и животворящему, жизнерадостному единому целому. Это важно, ибо имеет с одной стороны радостное, а с другой, несет в себе воспитывающее, объединяющее начало на человека, чтобы «мысль не могла блуждать, когда сначала созерцала Лица, чтобы затем перейти к созерцанию их общей природы». Итак, один из критериев свидетельства об Истине – радость от созерцания её.

Единство Бога отмечено на всех творениях Его. Прежде чем продолжать эту мысль, надо повторить важное, раскрыв сие в ином ракурсе, что несмотря на то, что мир перевернулся из-за грехопадения человека, само его естество осталось тем, каким оное было во Царствии Небесном. Это также как цветок мать-и-мачеха, у которого лепестки со стороны Солнца нежны и бархатные, а с другой шершавые. Но от этого сам цветок не перестает быть тем же цветком. Или, если кружка валяется на полу, то это не означает, что сама эта чайная посуда есть зло. Как зло оная даже не появилась бы в этом бытии. Злом стал изменившийся в противоестественную сторону порядок. Поэтому само единство Творца после поражения грехом не утрачено, по прежнему выражено на Его творении, и так и осталось важным условием жизни и бытия каждой микроны Вселенной. Пораженный грехом мир не перестал быть единым, только теперь об этом единстве исповедует сам процесс распада в самых разнообразных вариациях, обусловленных свойствами среды, разнопланово в различных степенях свободы. Если единства нет – жизнь невозможна и мир разрушается. К примеру, Солнце, как проводник Божественного, в образе Того, Кого оное проводит, неделимо и то, что имеет его образ и подобие в земных условиях должно обладать этим же свойством неделимости, а значит свойством единого для того, чтобы быть таким же как Солнце – делиться собой в меру возможного без покушения на цельность единого своего бытия, жертвовать также как Солнце. Тем самым обладать в пределах возможности природы, пораженной грехом, некоторым ещё одним подобием Солнцу и в ином свойстве – в степени совечности бытию Солнца. Солнце становится перво-принципом становления всякой структуры живого на Земле. То есть быть единым как Солнце, чтобы жить в условиях земных, причем также вечно как Солнце. Только если единство Солнца остается всегда вне пределов досягаемости для разрушения грехом, то единое в земных условиях, выраженное посредством пораженной грехом природы, пребывает в некоторой степени досягаемости для противоестественных, для разрушительных сил бездны. Даже малое нарушение цельности образа единства Солнца в земных условиях, даже малое прерывание его на одну микрону приводит к отсутствию подобия Солнцу, как одного из проявлений Бога, что равносильно разрушению_{(смотри 777-02-7)}. Нет единства, тогда жизни тоже нет – оная может остановиться, если не вмешивается Творец. Таким образом, непрерывный причинно-следственный механизм, как специфически выраженный образ единства в данном уникальном инобытии, есть специфическое отражение Единого Целого в пределах модуса двух степеней свободы, явленных как линейное течение времени, в котором есть начало и конец. Почему двух степеней свободы? Потому что, не смотря на то, что пространство трехмерное и даже многомерное, мысль человека и вообще наше естество наделено свойством двумерного пространства¹²⁰, ибо в общем плане в наших силах двигаться либо вперёд, либо назад. Именно в этих же пределах движения (либо туда, либо обратно), мы в силах воспринимать чувственно мир. Просто наш мозг так устроен, что несет в себе две реалии. Одна из них вмещает все Царствие Небесное, а другая имеет образ змия-искусителя. И мы пребываем либо в одном, либо в другом. Точнее мы то в одном пребываем, то в другом. Так мы чередуем удобоприемлемо обе реалии своего миропостижения. Внимание может быть приковано к чему-то одному, в ходе мышления образуя линейный причинно-следственный механизм¹²¹. Да мы можем вновь выйти из себя, прикоснувшись с Царствием Небесным (мгновенно взобраться на вершину и потом, мгновенно распознав верный путь вернуться в прежнюю реальность и продолжить движение в верном направлении, что и происходит каждую секунду на протяжении всей жизни), чтобы переключаться, меняя направление, но опять же острие разума может быть направлено в одном лишь направлении и прикасается только последовательно к чему-то одному, а потом только к другому. Мы постоянно входим в инобытие и вновь выходим из него, чтобы

В этой специфике линейного мы можем распознавать единое, в виде отрезка, который цельный и без нарушения и разрывов в себе. Именно в этих аспектах формируется полнота единого в пределах возможности природы хоть как-то выражать Его присутствие, как образ уникально и специфично сложившегося следа Его Ступней. Отрезок имеет постоянство, ибо он непрерывен и не имеет искривлений, его направление постоянно. В то же время, отрезок имеет прообраз границы в чистом виде, то есть точки. Он подобен временности. Присутствие Творца теперь отразилось в реалии точки большим подобием пространству. Почему? Потому, что точка – абсолют временности в чистом виде, а пространство – это абсолют вечности в чистом виде. Когда одно входит в отношение с другим в данной степени, то получается образ пространства в точке в данной степени подобия.

1.0.2.-23. Вновь повернемся к математическому анализу. То есть если мы возьмем координатное пространство с центром в точке ноль, то очевидно, что все это пространство делится на две составляющие: сам ноль и окружающее его пространство. Тогда всякая функциональная зависимость – это есть уникальное повествование о гранях ноля в его множественных функционально оформленных проявлениях. Ноль виден нам во взаимодействии, через поведение окружающего ноль пространства, причем только в пределах естественной возможности этого пространства свидетельствовать о ноле. Таким образом, ноль в системе координат – это не просто число. Это то самое, о чем показано в видении одному старцу: группа бесов в процессе огромной суеты и усилия делали никчемное действо – волокли листик дерева. Бог вообще бездействует во грехе, то есть величина Его усилия во грехе равна нолю, но посмотрите насколько бесконечно сотворённое. «Упорядочение … управляется «светозарной силой», которой Бог пронизывает материю и которая есть те Его слова («логосы-воления» св. Максима Исповедника), те Его повеления тварным вещам, о которых повествует книга Бытия. Ибо Слово Божье, как говорит Филарет Московский, не похожи на слова человеческие, кончающиеся и исчезающие в воздухе, как только сходят с уст… . Его слова исходят, но не проходят. Он сотворил не на некоторое время, а навсегда.» Само же начало координат в пределах поражения грехом свидетельствует о величине греха, предполагает степень распада, но сам ноль – это есть вообще не сообразная этому пространству инобытия реальность, в коем все иначе абсолютно¹²². Но так как речь идёт о бытии Вселенной поражённой грехом, то приходится работать с тем инструментом, который оказался в поле зрения наших рук и соизмеримо возможности нашего естества, чтобы хоть как-то более адекватно свидетельствовать о процессах. Поэтому всё изменяется вокруг ноля только лишь потому, что сам ноль – постоянная в абсолютно во всех отношениях и мы замечаем пространство и все его перемены благодаря только присутствию ноля (хотя в настоящей реалии дело обстоит несколько иначе – это просто вид, который нам открывается с нашего поражённого грехом бытия), то есть на самом деле мы призваны видеть только ноль опосредовано перемен и во всех переменах находить характерную его природе печать. Ибо именно благодаря этому его свойству, человечество получило возможность в своей естественной полноте природы зреть все более и более всеобъемлющее восприятие.

Чтобы понять о чем речь, следует провести эксперимент. Возьмем цельную систему – мыльный пузырь. Вычленим в ней интересующую нас область, в которой анализ естественно функционален. Как замкнутая система, он не терпит распада, а потому оный в сфере распад-цельность остается аналитически распознаваемым нолем, то есть не поддающимся описанию посредством системы координат, с помощью которой мы анализируем только процесс распада. Но стоит только прикоснуться к его поверхности, так сразу включаются всякие функциональные зависимости. Мы можем видеть график распада на частицы в зависимости от времени. Дело в том, что прикосновение могло быть в любой точке мыльной сферы. То есть в любой точке её поверхности могло возникнуть начало развития и ее соответствие – координатной плоскости. Иными словами, вся плоскость (сферы с бесконечным радиусом) до распада была нолем. После начала распада мы видим отклонение от первоначального образа сферы и чем дальше, тем это отклонение все сильнее и сильнее. Сам процесс распада в системе координат односторонним образом исповедует нам только о том, чем был мыльный пузырь. Если бы пузырь был кубом, то после его распада, в самом его процессе развития мы получили бы свидетельство о кубе. И так далее, таких примеров множество.

1.0.2.-23-а. А теперь, если сказать, что в ноле есть и начало, и конец, все образы движения с любой скоростью, что он вершина всех множественных вершин в числовых рядах (А.Ф.Лосев замечательно этот момент разработал), и что он – неделимое (точнее как не дели он остается тем же по сути неделимым), то его разноликие множественные выражения или, иными словами, производные его абсолютного постоянства, также будут наделены этими же свойствами (разными именами постоянства), только теперь уже не в не в том абсолюте, каким является ноль, но теперь уже несущим в себе (кроме некоторого свойства постоянства, доставшегося от ноля) свойство нашего наделённого грехом пространства. К примеру, это свойство постоянства ноля выражено в образе непрерывности точки (начала координат) между началом и концом в ней самой, ибо как только обозначилось хоть какое-то не подобие ей в этом качестве, так сразу приходит не подобие во всех иных реалиях – в том же числе в свойстве быть или жить в земном естественном для нас проявлении жизни.