Читать книгу: «Да будет воля моя», страница 2

Милана едва удержалась, чтобы не воскликнуть от восторга. Сдерживая эмоции, она вновь догнала Маммона:

– А я думала, ты ездишь на такси.

– Для меня любая машина такси.

Они остановились возле сияющего на солнце «Гелендвагена». Маммон достал из кармана ключи, полученные им у администраторши гостиницы, и вложил их Милане в руку:

– Садись за руль, ты поведешь.

Милану задело такое небрежное обращение, но все-таки она взяла ключи и покрутила в руке брелок на кольце.

– Она не на сигнализации, – сообщил Маммон. – Такую машину никто не посмеет угнать.

Он открыл дверцу с пассажирской стороны и скрылся в салоне за непроницаемо черными стеклами.

– Понятно, – коротко ответила Милана.

Она уселась на водительское место и оглядела приборную панель. Казалось, приборы с рулем складываются в забавную рожицу, которая улыбается ей. Милана невольно улыбнулась в ответ. Машина как машина, мысленно сказала она себе и вставила ключ в замок зажигания. Мощный двигатель заклокотал под капотом. Милана поддала газа и услышала характерный гулкий, раскатистый рокот.

Довольно улыбаясь, она повернулась к Маммону:

– Куда едем, шеф?

– К тебе домой.

– Ко мне? Но с какой стати?

– Это лишь начало нашего пути.

– Но я живу в Кабардинке.

– Да хоть в Джанхоте. Поехали.

Маммон откинулся на сидении, сплел пальцы в замок на животе и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать разговор.

«Гелендваген» плавно выехал с парковки и покатил вниз по тенистой улочке. Водила Милана уверенно. Она управляла практически любой иномаркой, как с автоматической, так и с механической коробкой передач, не говоря уже о «Ладах». Просто – ей частенько приходилось транспортировать нетрезвых клиентов. Вот только «пилотировать» «Гелендваген» ей довелось впервые в жизни. Впрочем, она быстро приноровилась и к этому автомобилю, который, казалось, ехал сам по себе и не нуждался в управлении. Кроме того, на дороге вокруг гелика чудесным образом образовывалась дистанция «уважения», что позволяло Милане, практически не глядя, перестраиваться и совершать повороты.

Когда они пересекли черту города, Маммон неожиданно спросил:

– У тебя есть постоянный любовник?

Милана не была недотрогой и неженкой, однако она почему-то смутилась от бестактной, просто-таки циничной прямоты Маммона. Недолго поразмыслив, она ответила предельно откровенно:

– Нет. Но мне казалось, что после всего случившегося между нами им станешь ты.

Маммон одобрительно кивнул и продолжал, игнорируя ее слова:

– Подумай, кого бы из числа своих знакомых или не знакомых мужчин ты хотела бы иметь своим любовником?

Не отрываясь от дороги, Милана ответила в тон ему:

– Ну раз все возможно, то пускай им будет Соломон Руй.

– Кто он такой? Чем он занимается?

– Как, ты не знаешь Руя? – искренне удивилась Милана. – Это король вечеринок. У него собственный ночной клуб в Краснодаре.

– Подходящая кандидатура, – одобрил Маммон. – Все-таки у тебя есть голова на плечах.

Милана не поняла, комплимент это или оскорбление, и потому промолчала, продолжая следить за дорогой. Маммон больше ни о чем не спрашивал.

Сухумское шоссе тянулось вдоль побережья серой лентой, и если бы не живописные морские виды, можно было бы умереть от скуки, переезжая из Геленджика в Кабардинку. Все ближе подъезжая к дому, Миланой все больше овладевало чувство беспокойства. Одноэтажный дом, расположенный на окраине поселка, вряд ли мог показаться достойным жилищем привыкшему к роскоши Маммону. Нет, Милана вовсе не стыдилась пригласить Маммона к себе в гости. В доме был сделан приличный ремонт, была установлена дорогостоящая импортная сантехника, имелась современная мебель, а интерьер украшали стильные безделушки. Милана со вкусом обустраивала свое жилище, превратив его в будуар Шамаханской царицы. Просто – она не могла даже представить себе, какого черта Маммону понадобилось у нее дома.

Ломая голову над этой загадкой, Милана прослушала обращенный к ней вопрос.

– Что? – переспросила она.

– Я спросил, у тебя частное домовладение или квартира в эмкадэ? – терпеливо повторил Маммон.

– А, частный дом. А что?

– Стало быть, имеются гостиная, спальня, другие комнаты?

– Да уж конечно!

– Мебели в спальне много?

– Ну-у, кровать, бельевой шкаф. Но к чему эти вопросы?

– Что-нибудь запоминающееся есть?

– Много всяких безделушек. Но при чем здесь…

– В спальне фотографировалась?

– Не понимаю…

– Я интересуюсь, позировала ли ты для своих фотосессий в спальне и выкладывала ли эти изображения в сеть Интернет для публичного просмотра?

– Ну разумеется! Где же еще мне фотографироваться, у печки, что ли? Я же не кухарка!

– Это облегчает твою задачу.

Маммон замолчал, погрузившись в раздумья.

Глава 4

На въезде в Кабардинку, подчиняясь мимолетному порыву, Милана съехала на круговую развязку, вместо того чтобы продолжать двигаться прямо по шоссе, и покатила через центр поселка. Красуясь в престижной иномарке, Милана опустила стекло и снизила скорость. Ей было приятно ловить на себе восхищенные и одновременно завистливые взгляды прохожих. Яркое солнце слепило глаза, и даже пальмы не спасали, отчего Милане приходилось щуриться, но все же она не надевала солнцезащитные очки, желая быть узнанной как можно большим числом жителей поселка.

Проезжая мимо здания администрации, Милана затормозила прямо посреди проезжей части и с тоской оглядела окна второго этажа.

– Передумала с переездом в Краснодар? – поинтересовался Маммон, проследив за ее взглядом.

– Да нет. Это пройденный этап.

Милана отвернулась от окна и резко надавила на газ. Совершив длинный и ненужный крюк через центр поселка, «Гелендваген» окольными путями выехала на какую-то неприметную и тихую улочку где-то на задворках и остановился напротив невысокого забора из коричневого металлопрофиля.

– Вот мы и приехали, – сообщила Милана. – Здесь я и живу.

Маммон посмотрел в окно поверх забора. В просвете зелени фруктовых деревьев был виден лишь край двускатной крыши, покрытой темным профнастилом.

– Ты живешь одна?

– Угу. Когда мы продали отцовский дом в Пятигорске, а я купили себе вот этот, мама сказала, что здесь ей не подходит климат, и переехала к моей сестре в Горячий Ключ.

Маммон, не дослушав, вышел из машины.

Милана молча последовала за ним.

В доме Маммон повел себя по-хозяйски. Он прошел прямо в обуви в спальню и осмотрелся. Милана тенью проследовала за ним и устало села на кровать. Общение со скупым на выражение чувств и эмоций Маммоном начинало ее бесить. Она ожидала от Маммона если не восторга от ее изысканного вкуса, то хотя бы малейшей похвалы ее уютного гнездышка.

Вместо этого Маммон деловито распорядился:

– Возьмешь с собой постельное белье, портьеры с окна, циновку, вон ту треногу с белым кругом и эту пеструю холстину со стены тоже не забудь. Столик можешь не брать, невелика редкость.

Милана игриво улыбнулась ему:

– А ты не хотел бы сперва немного поразвлечься?

– Не будем тратить время на пустое.

Уже собираясь покинуть спальню, Маммон указал пальцем в дальний угол:

– Да, и хорошо бы еще взять с собой вон то причудливое приспособление.

– Ты хочешь, чтобы я потащила с собой в Краснодар тренажер?

– Да. Это весьма приметная вещь.

– Но он весит черт знает сколько! К тому же я не смогу его разобрать, а в собранном виде он не поместится в машину.

– Была бы воля.

– Ну хорошо, если только ты мне поможешь справиться с ним.

– Ладно, оставь его.

Маммон еще раз оглядел спальню:

– Тогда возьми те две оставшиеся треноги, что у стены.

– Это штативы.

Маммон ничего не ответил. Дав распоряжения, он развернулся и направился через смежную гостиную обратно в прихожую.

Милана выкрикнула ему вслед:

– Как, а разве ты мне не поможешь?

– Меня это не касается, – ответил Маммон уже откуда-то из глубины дома. – Где тут у тебя уборная? А, все, нашел.

Милана поднялась с кровати и огляделась. Ее взгляд остановился на картине на стене, заключенной в массивную, золоченую раму.

– Холсти-ину, – передразнила она голос Маммона и ворчливо добавила: – Да это полотно кисти самого Кандинского. Тоже мне ценитель искусства.

На сборы ушло не меньше часа, хотя Милана и не засекала точного времени. Она уже завершила переносить вещи в машину и присела на край разобранной кровати, чтобы перевести дух и отдохнуть, когда в спальню вернулся Маммон.

Он оглядел голые стены, после чего перевел взгляд на Милану:

– Где сатана не справится – туда бабу пошлет. Ты славно потрудилась. А теперь поехали, нечего тут рассиживать.

– Дай хоть немного передохнуть.

– Не забывай, у меня целая вечность впереди, а вот тебе стоит поторапливаться.

С этими словами Маммон вышел из спальни. Милана поднялась с кровати и последовала за ним. В прихожей она задержалась и напоследок оглядела покидаемое жилище.

– Погоди! – вдруг воскликнула она. – Я чуть не забыла самое важное!

Милана стремглав скрылась за одной из дверей. Маммон остался терпеливо ждать ее перед входом. Милана вернулась вскоре. Перед собой она несла громоздкую ярко-красную микроволновую печь.

– Это моя любимая вещь, – смущенно улыбаясь, сообщила она Маммону.

– Ты не умеешь готовить?

– Да нет. Просто – не люблю тратить время на пустое. В жизни есть куда более приятные занятия, чем готовка.

Милана заперла калитку на замок, бережно уложила микроволновку на заднее сиденье гелика, поскольку багажник был заполнен до верху, села за руль и завела двигатель. Маммон уже сидел в машине с закрытыми глазами, словно никуда не выходил. Невольно Милана бросила тоскливый взгляд на свой дом. Почему-то она мысленно прощалась с ним. Вернется ли она сюда снова? Или же в скором времени переберется в двухэтажный коттедж на Зеленом острове в Краснодаре? Милана решительно включила передачу и вдавила педаль газа в пол.

Пробуксовав, «Гелендваген» с визгом сорвался с места, оставив на асфальте черные полосы от шин и сизое облачко выхлопных газов в неподвижном знойном воздухе.

Глава 5

Петляя по серпантину Сухумского шоссе от Кабардинки до Новороссийска, Милана любовалась живописными видами прибрежной полосы. Маммон же спал или только делал вид, что спит, откинувшись на пассажирском сидении. Засмотревшись на спокойное, искрящееся на солнце Черное море, Милана вдруг поймала себя на мысли, что ей чего-то не хватает. Ей не хватало музыки.

Она коснулась пальцем сенсорной панели автомобильного компьютера. Высококлассная акустика ожила, и в салоне зазвучал глубокий и хриплый мужской голос: «…Самый правильный и модный на курорте отдых водный, пароходами гудит морской вокзал. И на озеро, на Рица, каждый хочет прокатиться, и вином убиться "Черные глаза". Эх, море Черное, солнце печеное, рыбка копченая мечет икру. Бары отличные, бабы столичные – всем обеспечит вас солнечный Юг…»

Крутой шансон в музыкальном плеере красноречиво свидетельствовал о хорошем вкусе владельца машины. Милана уважительно покосилась на Маммона. Тот никак не реагировал на музыку, и она прибавила громкость почти до предела.

«…Эх, море Черное, солнце печеное, рыбка копченая мечет икру. Бары отличные, бабы столичные – всем обеспечит вас солнечный Юг…»

Подпевая Наговицыну и наслаждаясь захватывающими морскими видами, Милана опустила тонированное стекло и откинулась на сидении. Ворвавшийся в салон поток солоноватого воздуха с моря разметал ее волосы. Милана надела солнечные очки, защищая глаза от ветра.

Встречная полоса была свободной. Вдруг откуда-то слева вынырнула темная тень. Милана непроизвольно вжала голову в плечи от испуга. Обгоняя ее по разделительной полосе, рядом с ней поравнялась черная «Лада-Гранта». Темное стекло с пассажирской стороны опустилось, и водитель «Гранты» заинтересованно посмотрел на Милану. Это был колоритный армянин, смуглый, лысоватый, с широкой, добродушной улыбкой на круглом, небритом лице. Он озорно подмигнул Милане.

«…Да листопадами, ой, дори-дори, бабки падали, ой, дори-дори, было весело, но вчера…» – неслось из динамиков гелика.

Милана невольно улыбнулась водителю «Гранты» в ответ и даже помахала рукой. Тот красноречиво обвел взглядом «ее» «Гелендваген» и вытянул вверх большой палец. Милана кокетливо пожала плечами, мол, ничего особенного, и кивком указала на спящего на пассажирском сиденье Маммона. Армянин разочарованно выгнул губы и развел руками. Тонированное стекло поднялось, «Гранта» обогнала гелик и, вернувшись на свою полосу, с ревом понеслась вперед.

Настроение Миланы было лучше некуда. И все же какая-то безотчетная тревога, неясное предчувствие чего-то недоброго ядовитым насекомым копошилось в глубине ее души под звуки забойного шансона.

Близился вечер. Багряное солнце клонилось к горизонту и больше не слепило глаза. Милана сдвинула очки на лоб, выключила надоевшую музыку и повернулась к посапывающему Маммону:

– Ты не устал все время дрыхнуть? Не хочешь для разнообразия немного порулить?

– Нет, – не открывая глаз, односложно ответил Маммон. – Останови перед тем мостом, мне надо устранить малую нужду.

Милана крутанула руль вправо и дала по тормозам перед бетонной опорой автомобильного моста через Кубань, недоумевая, откуда Маммон мог узнать о приближении к мосту, ведь он даже не удосужился открыть глаза.

От резкого толчка Маммон подался вперед, и ему пришлось упереться рукой в торпеду, чтобы не вылететь из сиденья и не удариться головой о лобовое стекло. Ни слова не говоря, он вышел из машины на пыльную обочину, оставив дверцу открытой.

Милана невольно проводила взглядом удаляющуюся широкую спину Маммона. Она была не в силах отвести глаз от искрящихся в последних лучах солнца страз на спортивном костюме. Они гипнотизировали ее, словно бриллианты.

Милана уже заканчивала поправлять макияж, когда вернулся Маммон и грузно уселся на сиденье. Она убрала пудреницу в карман джинсовки:

– Отлил? Теперь мы можем ехать дальше? Или, может, ты еще захочешь справить большую нужду?

– Я бы не стал иронизировать по поводу человеческой физиологии. Заводи, поехали, время не ждет.

Милана мысленно осекла себя за свою несдержанность. Не нужно было раздражать Маммона, пока она не получила от него обещанного.

– Да, конечно.

Разрезая светом фар первые сумерки, черный гелик вернулся на автостраду и покатил по широкому автомобильному мосту через реку, навстречу далеким огням большого города.

Миновав Кубань, Милана снова повернулась к Маммону и коротко сообщила:

– Краснодар.

– Я вижу.

– Где мы остановимся? В отеле?

– Нет. Ты снимешь квартиру.

– В центре? На окраине? Подешевле? Подороже? Ну, какую?

– Не имеет значения. Лишь бы спальня походила на твою собственную.

– Тебе все это безразлично, да?

– Да.

– Понятно.

Милана обидчиво замолчала. Маммон тоже не стал продолжать разговор.

Краснодар Милина знала хорошо. Конечно, не настолько хорошо, как Кабардинку, но все же. Ей частенько приходилось работать в этом крупном городе. Она с легкость ориентировалась в нем. До ближайшего агентства недвижимости было минут десять-пятнадцать езды, и все же Милана немного нервничала из-за пробок на дорогах, до окончания рабочего дня оставалось чуть больше часа.

Милане было жаль расставаться с деньгами, однако она догадывалась, что квартира ей потребуется не столько для проживания, сколько для соблазнения Соломона Руя. По этой причине она не стала экономить и снимать хибару на отшибе, где вполне могла бы перекантоваться некоторое время, а выбрала несколько приличных вариантов в центре.

Агентом по недвижимости оказался молодой и пылкий кавказец. Он неосмотрительно выразил Милане свое восхищение по поводу ее узнаваемой внешности, что дало ей основание разыгрывать из себя высокомерную, привередливую «звезду». Невзирая на присутствие Маммона, парень всю дорогу оказывал Милане знаки внимания и выражал восторг от «ее» машины. Но она лишь морщила нос и отвечала односложно – ее бесила мужская навязчивость. К счастью, первый же просмотренный вариант был одобрен Маммоном. Небольшая однушка располагалась на втором этаже двухэтажного дома на Красной улице. Правда, окна выходили на шумную и оживленную улицу, а не в тихий дворик, но Маммона это не смутило.

Договор был заключен, и Милана передала риелтору требуемую сумму из тех денег, которые ей вручил Маммон в геленджикской гостинице весьма необычным способом. В обмен на деньги она получила ключи от квартиры и копию договора. Облапав напоследок плотоядным взглядом соблазнительную фигуру Миланы, нахальный юнец многозначительно бросил: «Еще увидимся, Мия» и оставил Милану с Маммоном наедине в их новом временном пристанище.

Лишь только хлопнула входная дверь, Маммон нарушил молчание:

– Ты ничему не учишься.

Милана и без того была на взводе:

– Слушай, мне надоели твои недомолвки. Поясни.

– Ты могла бы не платить за квартиру.

– Ага, вместо этого мне надо было трахнуть вот этой самой канделяброй по башке того озабоченного самца и отобрать у него ключи от квартиры?!

– Насилие и мошенничество здесь неуместны. Все намного проще и естественнее. Тебе надо было отдаться ему. Ты же прекрасно видела, что он был готов продать душу дьяволу за близость с тобой. Так неужели он не заплатил бы из своего кармана за какие-то несчастные несколько суток аренды квартиры в обмен на ночь с известной фотомоделью?

– Я не такая! – с вызовом ответила Милана, прекрасно понимая, что в глазах Маммона она именно так и выглядит, а значит, такой и является на самом деле.

– Ты хочешь сказать, что я ошибся в тебе и напрасно трачу с тобой свое время?

– Нет.

Маммон смягчился:

– Не жалей о потраченных деньгах, вскоре ты им счет потеряешь.

– Маммон, объясни, зачем мы здесь?

– Ты разве не уразумела? Чтобы воссоздать видимость твоей спальни.

– Я не о том говорю.

– А я о том. Выгружай вещи и расставляй все по своим местам. А я пока приму душ, что-то умаялся я от переезда.

Маммон действительно вышел в прихожую и скрылся за дверью ванной комнаты. Милане не оставалось ничего другого, как приниматься за работу в одиночку. Она спустилась в темный двор к машине. Подсвечивая себе телефонным фонариком, достала из багажника объемный тюк с постельным бельем и торчащими из него треногами. С трудом перетаскивая громоздкий и тяжелый тюк с места на место, она кое-как подняла его на второй этаж и занесла в прихожую.

Милана прошла в спальню и критически оглядела ее. Обои по цвету и рисунку лишь отдаленно напоминали обои в ее спальне, но если не придираться, то разница не бросалась в глаза. А вот большая часть мебели явно была лишней. Убогий двухсекционный платяной шкаф у стены, продавленное кресло с потертой и потрескавшейся обивкой из кожзаменителя, торшер, высокая этажерка с какими-то книгами – весь этот хлам нужно было вынести в прихожую, а еще лучше выбросить на помойку. Журнальный столик можно было и оставить. Ну а двуспальная кровать из древесного массива в целом мало отличалась от любой другой. Застели ее атласным бельем антрацитно-черного цвета – и будет не отличить от ее собственной. Также радовало наличие плазменной телевизионной панели, вполне схожей с ее «Самсунгом». Но вот жалюзи на окне выбивались из антуража. Милана мысленно отдала должное Маммону, который настоял на том, чтобы взять с собой ее темно-вишневые портьеры. После всего оставалось лишь повесить «Кандинского» над кроватью, расставить вокруг кровати треноги с осветительными софитами да по углам высокие напольные вазы – и готово!

Милана принялась за работу. И все-таки тревожные мысли не оставляли ее.

– Зачем, черт побери, ему понадобилось превращать эту конуру в мой дом? – пробормотала она себе под нос, сбрасывая на пол хозяйское постельное белье.

Маммон вернулся из ванной комнаты обнаженным, посвежевшим и, как обычно, благоухающим ароматическими отдушками. Густые черные волосы на его груди слиплись от воды в сосульки. Он остановился на пороге спальни и, почесывая выпирающий живот, оглядел преобразившуюся обстановку.

Увиденное Маммону понравилось, и он торжественно произнес:

– Санкта санкторум!¹¹

Наводя последний лоск, Милана не заметила Маммона. Лишь услышав его хриплый голос, она обернулась:

– Прекращай говорить на непонятном языке.

Маммон, раскинув руки, вошел в спальню, словно в святилище:

– Я выразил радостные чувства свои, что сие место священно, ибо в скором времени его посетит мой господин.

– Да? А я думала, я сняла его для себя.

Маммон проигнорировал ее слова, что для Миланы было уже вполне привычным делом, и спросил:

– Есть ли поблизости какая-нибудь торговая точка, где в это позднее время можно было бы приобрести техническое средство визуальной фиксации?

– Это же Краснодар! Тут когда угодно можно купить что захочешь. А зачем тебе понадобилась видеокамера?

– Не мне, а тебе. Приведи себя в порядок, и поедем.

Маммон вышел из спальни и вернулся в ванную. Милана нахмурилась. Кое-что прояснилось, но догадок от этого не стало меньше. Она поправила волосы, разгладила сарафан и вышла вслед за Маммоном в прихожую.

Глава 6

На ярко освещенную уличными фонарями автомобильную парковку перед торговым центром въехал черный «Гелендваген» с крутыми номерами и остановился прямо на тротуаре напротив автоматических стеклянных дверей. Пешеходы с заметным недовольством посторонились, но возмущаться никто не стал.

Милана выключила зажигание и повернулась к безмолвствующему Маммону:

– Маммон, ты можешь мне объяснить, зачем мне видеокамера? Я должна буду что-то заснять? Или кого-то?

– Ну надо же, ум и красота в одном теле. Ты не перестаешь меня радовать.

– Кончай издеваться. Ответь на вопрос.

– Всему свое время. А сейчас пойдем пошопимся. Вроде бы нынче принято именно так выражаться?

Не дожидаясь ответа на риторический вопрос, Маммон выбрался из темного салона машины на освещенный тротуар.

Милана догнала его уже перед самыми дверями и по-свойски взяла под руку:

– Хотел от меня сбежать?

Маммон, по обыкновению, ничего не ответил, но Милане было глубоко наплевать на его молчание. Ей было приятно ловить на себе заинтересованные взгляды встречных мужчин и завистливые женские взгляды.

В торговом центре, несмотря на поздний час, было довольно многолюдно. Молодежь тянулась на фудкорт, а посетители постарше неспешно переходили от павильона к павильону, и лишь сонный охранник, как ослик на привязи, бесцельно бродил по атриуму. По внутреннему радио звучала легкая музыка, созданная новейшим изобретением человечества – нейронной сетью.

Милана неловко оступилась на движущемся полотне эскалатора и повисла на руке Маммона.

Он бережно поддержал ее:

– Будь осторожней. Я в ответе за тебя, пока ты не достигла цели своих устремлений.

Милана прильнула к нему и поцеловала в губы, после чего заглянула в его прозрачные глаза и прямодушно спросила:

– Скажи мне, кто ты, Маммон?

Маммон вдруг с силой ударил ногой по ограждению эскалатора. Автоматически сработал механизм блокировки, и полотно резко остановилось. Спереди и сзади послышался недовольный ропот.

– Ты хочешь проникнуть ко мне в душу?

Милане вдруг почудилось, что сквозь непринужденную лаунж-музыку прозвучали раскатистые удары литавров и хор мужских утробных голосов нараспев затянул: «О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми. О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми…»

– Почему бы и нет?

– Хорошо, я скажу тебе, кто есть я, ведь ты все равно ничего не поймешь.

– Даже так?

– Я вовсе не желаю унизить тебя или оскорбить. Просто – чтобы постичь чужую душу, нужно иметь к ней мерки. У меня к твоей есть, а у тебя – нет. Хотя ты уже должна была бы догадаться, кто есть я.

У Миланы пробежали мурашки по спине от леденящего душу взгляда «остекленевших» глаз Мамммона. Литавры в ее ушах зазвучали быстрее и громче, заглушая все внешние звуки, а утробные мужские голоса ускорились, продолжая нараспев повторять одно и то же: «О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми. О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми…» Милана с трудом оторвалась от гипнотизирующего взгляда и подняла глаза. Над головой Маммона вздымались оранжево-красные языки пламени. Они плясали прямо на голой коже, не опаляя ее.

Наконец Милана все поняла. И все же она нашла в себе силы произнести эти страшные слова:

– Ты сатана?

– Нет. Я человече, такой же, как и ты. Но только много выше и могущественнее тебя, как и любого другого, кто окружает нас.

Видя непонимание в глазах Миланы, Маммон простер руку на людей, идущих вверх по неподвижному полотну эскалатора. Те опасливо поглядывали на странную парочку и старались как можно скорее пройти мимо.

– Видишь? Я волен по своему произволу творить свою собственную судьбу, а также вершить судьбы других людей, тогда как эти другие готовы рабски сносить любые обстоятельства как неизбежные. В этом и заключена принципиальная разница между нами.

Милана заметила, что внизу забеспокоился охранник, и потянула Маммона за руку:

– Пойдем, Маммон.

– Ничего, совсем скоро ты вкусишь сладость всемогущества.

Иллюзия вдруг исчезла – пламя над головой Маммона погасло, голоса из хора стихли, а вместо тревожных литавров вновь звучала непринужденная электронная музыка. Эскалаторное полотно само собой тронулось с места и плавно поползло вверх.

Витрины модных бутиков на этот раз не вызывали интереса у Миланы. В напряженном молчании она провела Маммона по лабиринту торгового центра и остановилась перед входом в павильон с вывеской: «Мир электроников».

– Нам сюда.

Поблуждав между стеллажами с электроникой и сопутствующими товарами, они отыскали нужный им отдел. Маммон бегло осмотрел выставленный в витринах ассортимент видеокамер и задержал взгляд на видеокамере для присмотра за младенцами, изготовленной в виде сказочного домика:

– Бери ее.

Милана была удивлена таким странным выбором:

– Ты хочешь купить эту детскую безделушку?

– Не я. Сколько можно повторять, это твое дело и у тебя есть свои деньги.

Милана впервые с досадой отметила мелочность Маммона. Цокнув языком, она нервно схватила коробку с видеокамерой и пошла к кассам, даже не оглядываясь на идущего вслед за ней Маммона.

В кассе рассчитывалась за покупку пожилая женщина. Девушка-кассир объявила покупательнице итоговую сумму, взяла у нее деньги, несколько раз понажимала на кассовом аппарате какую-то кнопку, после чего вдруг запаниковала: она стала пересчитывать бумажные банкноты и мелочь в руках, то и дело сбиваясь и начиная сначала.

Время затягивалось, и Милана недовольно цокнула языком:

– Ц-ц!

Кассирша подняла на покупательницу виноватые глаза:

– Извините, а у вас случайно нет калькулятора? Просто касса слетела, не могу посчитать сдачу.

Пожилая женщина лишь с сожалением покачала головой.

– Ты должна вернуть покупательнице семьсот шестьдесят два рубля, – раздался монотонный голос Маммона.

Милана обернулась. Маммон безучастно смотрел в пустое пространство перед собой. Выходит, он, хоть и выглядел отстраненным и не проявлял ни малейшей заинтересованности, однако внимательно следил за всем происходящим, и ни одна мелочь не ускользала от него, тем более что касалось денег.

Продавщица быстро отсчитала положенную сдачу и передала ее покупательнице.

Пожилая покупательница одарила Маммона восхищенным взглядом:

– Какой мужчина!

Она отошла от прилавка, шурша целлофановым пакетом.

Девушка-кассир обратилась к Маммону:

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

Милана смерила кассиршу высокомерным взглядом и придвинула к ней коробку с видеокамерой и пятитысячную купюру:

– Посчитайте, пожалуйста… сами. Вам за это деньги платят.

На этот раз продавщица справилась с кассовым аппаратом.

Совершив покупку, Милана с каменным лицом покинула павильон электронной техники, не оглядываясь на идущего следом за ней Маммона.

Глава 7

Было далеко за полночь, когда Маммон с Миланой вернулись на съемную квартиру. Маммон молча прошел мимо Миланы в темную спальню, пока она разувалась в прихожей, и завалился на кровать. Милана вошла вслед за ним и щелкнула выключателем на стене. Комнату залил яркий электрический свет от пятирожковой люстры.

Милане было неловко за устроенную сцену в торговом центре, ей хотелось как-то загладить свою вину.

– Ты совсем ничего не ешь, – заискивающе заметила она.

– У меня язва, – мрачно ответил Маммон. – Четыредесятница не могла пройти без последствий.

Будто вспомнив о своем недуге, он, щурясь от яркого света, достал из кармана куртки блистер с таблетками, выдавил на ладонь одну из них и отправил ее в рот.

– Неужели на том свете не придумали средства от язвы лучше, чем кальций?

– Чем потешаться над чужим недугом, лучше погаси верхний свет, он режет мне глаза. Достаточно и того, что горит в прихожей.

Милана послушно клацнула выключателем, и комната вновь погрузилась в приятный полумрак.

– Ну а лично я умираю с голода, – сообщила она. – Закажу-ка я себе пиццу.

– Заодно и потренируешься на доставщике.

– А что? Это мысль!

Милана достала из кармана джинсовки айфон и выбрала из списка контактов какой-то номер:

– Алло, это «Дом пиццы»? Я хотела бы заказать большую пиццу «четыре сыра» с двойной ветчиной, колбасой и грибами. Нет, пускай все будет двойное! А еще бутылку вина. Красное сухое. Каберне подойдет. Адрес? Э-м, Красная шестьдесят шесть, квартира шесть. Да, и пусть курьером будет мальчик помоложе и посимпатичнее, мне не нравятся старые, обрюзгшие хрычи.

Милана отключила связь и убрала телефон в карман:

– Думаешь, я не сделаю этого?

– Посмотрим.

Милана подошла к кровати и легла рядом с Маммоном:

– Если бы все было так просто, то Руй давно был бы моим.

– Ты сама себе возводишь препоны.

– Вовсе нет. Мало того что вокруг Руя вьются все стриптизерки из клуба, так еще каждая заезжая «звездушка» так и норовит заполучить его в себе любовники. Кроме того, он женат и у него есть дети.

– Тем лучше. Значит, твоя задача намного упрощается.

– Ты думаешь, я не пыталась его закадрить? Пф! Как бы не так! Но этот сукин сын отшил меня, при всех, как сопливую девчонку.

– Расскажи мне об этом подробнее.

– Ну-у, это было прошлым летом, в его ночном клубе «Неон». Столичные знаменитости, как мотыльки на огонек, слетелись на организованную им закрытую вечеринку. Не буду говорить про гостей, среди которых не было разве что только… Впрочем, он тоже был, просто нарядился в женский прикид, чтобы его типа никто не узнал. Узнали, конечно же. Но это неважно. Короче, публика собралась что надо, но все не то. Да, так вот, меня и еще нескольких наших девочек подписал на тусу наш продюсер Омар, они с Руем давнишние кореша. За выпивоном, мефедроном и расколбасом я быстро просекла тему и подкатила к Рую – все остальные виделись мне пустышками по сравнению с ним. Он, конечно же, узнал меня, но до неприличия оставался в рамках приличия. Как только я ни манерила перед ним, разве что только наизнанку не вывернулась, чтобы он разглядел все мои достоинства, не только внешние, но и внутренние. Я имею в виду ум и все такое прочее. Ну ты понял, да? И он, знаешь, что мне сказал? Он сказал, рад был увидеться, Мия. А потом чмокнул в щеку, развернулся и ушел. Прикинь, да?!