Диверос. Книга первая

ГЛАВА 48

– Вейвлле! Ховваль! Навались! Тяни!

Стук топоров, гудение натянутых веревок, скрип снега под десятками ног. Облака пара от горячего дыхания. Громкие крики распугали из округи всех зверей. Не только мелкие ушастые вейги, но и хищные гольвы и стогги, подумав, подальше обходят просеку, на которой валят деревья лесорубы гедары.

– Вальборг, быстро еще веревку! Куда, стогга косолапый, вайге! Стой, говорю, куда полез?! В других санях!

Утреннее солнце, едва поднявшееся над лесами Вольгов, красно от мороза. Блестящая ледяная пыль осыпается с веток и висит в воздухе. Но работающие не замечают холода. Многие из них уже давно скинули теплые полушубки, оставшись в мохнатых меховых жилетах поверх теплых рубах. Натянув рукавицы, они держат в руках канаты, обвязанные вокруг ствола дерева, такого широкого, что его и четверым не обхватить. Тяжелые топоры и длинные пилы уже прогрызли в нем глубокую борозду, осталось лишь свалить дерево на землю. Но оно, кажется, не собирается сдаваться.

– Закрепили?! Берись! Ну, раз, два три!!! Вейвлле! Ховваль!

Вздулись мускулы, сжались со скрипом зубы, толстые веревки врезались в грубую кожу рукавиц. Вгрызлись в утоптанный снег толстые подошвы теплых сапог. Громко, раскатисто взметнулся в небо из десяток глоток яростно-дружный рык:

– Гедаррррра!

– Еще раз!

– Гедаррррра!

– А ну, поднажмите!!! Не заставляйте Гедрэ краснеть за вас! Ховваль!!!

Веревки поддаются, раздается громкий треск, дрогнув, дерево начинает падать, сбивая с веток лавины снега.

– Бросай!

Бросив веревки, лесорубы быстро разбегаются в стороны. Толстенный ствол тем временем продолжает падать на специально расчищенную просеку. Наконец, взмахнув верхушкой, дерево полностью обрушивается на землю, подняв целое облако снега, под радостный крик укрывшихся на безопасном расстоянии гедаров.

Хольда, старшина лесорубов, спокойно смотрел на радующуюся молодежь. За свою жизнь он срубил уже не один десяток таких великанов, выкорчевал целую гору гигантских пней, и отлично понимает, что свалить гиганта – это еще даже не половина дела: древесину нужно готовить к перевозке, а это тот еще труд. Но он знает и то, что молодым нужно дать почувствовать радость победы, поэтому не торопится раздавать новые распоряжения. Успеется. Погода обещает быть хорошей, да и ребята нынче толковые – свалили дерево без единой ошибки. Видимо, заботливая Гедрэ как раз оказалась поблизости. Ну что же – спасибо ей за помощь. Хольда мысленно поблагодарил Наэду всех гедаров. Однако хватит бездельничать. Работы еще непочатый край.

Но, выйдя на просеку, он с удовлетворением увидел, что молодые лесорубы и без команд уже работают вовсю. Некоторые из них забралась на широченный ствол, снимают веревки, обрубают толстые сучья. Несколько гедаров уже несли к нему тяжелые площадки, а их товарищи уже расстелили на снегу завернутые в пропитанные маслом полотна длинные толстые цепи с накрепко приваренными к звеньям прочнейшими острыми стальными зубцами. Сейчас цепи перебросят через ствол, и несколько лесорубов, встав на площадки, начнут перетягивать их по очереди то в одну, то в другую сторону. Зубцы, приделанные к звеньям цепей, вгрызутся в дерево, и превратят его в толстые диски. Останется только погрузить их на полозья и отвезти по накатанной специально для этого дороге в Вольг.

– Бьярне, топору место в руках, а не за поясом! А если ты хочешь прыгать по веткам – иди в лес, живи на деревьях со скельдами, если не сожрут!

Отплясывающий верхом на лежащем дереве здоровяк оглянулся, весело оскалился, сверкнув белыми зубами, и, выхватив из-за пояса топор, одним ударом снес торчащую ветку, толщиной с его руку.

Хольда покачал головой: силы-то хоть отбавляй – а вот ума бы кто добавил…

А по-другому никак – нельзя гедарам, в незапамятные времена получившим в вечное владение высокие северные горы, прозрачные холодные реки и непроходимые леса, спящие под никогда не тающими снегами, быть слабыми.

Прекрасный и богатый край им достался, но красота эта сурова и безжалостна: холодные ветреные зимы, длящиеся много месяцев, короткое лето, отличающееся от зимы тем, что мороз не так жесток, ветры и вьюги – не так яростны, и даже кое-где в низинах тает снег и появляются яркие цветы. И до того, как гедары стали здесь хозяевами, им пришлось отвоевывать каждый шаг у дикой природы, расчищая лес и борясь с приходящими из чащи хищниками. Но, сплотившись, они лишь стали сильнее и, в конце концов, научились говорить с этой землей на равных.

ГЛАВА 49

– Славно потрудилась молодежь, а, Хольда?

Оццель Пустоглазый переложил поводья из руки в руку и немного потянул их на себя. Идущий первым в цепочке тувар задает темп движения всем остальным, так что нужно следить за тем, чтобы он не отвлекался, шагая по широкой, расчищенной в лесу дороге. Животное, опустившее было голову, чтобы подобрать лежащие на дороге ветки, шумно выдохнуло воздух, словно бы вздохнуло печально, и зашагало дальше, волоча за собой сани, в которых сидели погонщик и старшина лесорубов.

За санями ползла большая, поставленная на полозья платформа, на которой, сложенные один на другой, лежали широкие деревянные диски – часть распиленного ствола рухнувшего лесного великана.

Следом по утрамбованному снегу цепочкой двигались еще с десяток таких саней, тянувших точно такие же груженные деревом платформы. В них расположились молодые подопечные Хольды.

Старшина потеплее укутал ноги в теплую пятнистую шкуру скельда, специально для этой цели уложенную на дно саней и кивнул:

– Неплохо отработали. Свалили два девяностолетка, не считая просеки. Хьялмар получит больше, чем заказывал.

– Ничего, он тоже не пожадничал, – Оццель снова подтянул вожжи, понуждая огромного мохнатого быка идти, не сворачивая с дороги. – Его шахтеры отвалили нам горючего камня на четыре воза больше, чем было оговорено. Так что этой зимой мы точно не замерзнем.

– Хьялмар знает, на что тратит. Не отправит же он свою дочку к нам замерзать.

– Значит, у них с Увригом уже все сговорено?

Хольда пожал плечами.

– Да кто ж их знает? Но не просто так же Увра принялся с весны поднимать отдельный дом. Вот увидишь: к зиме пить нам свагу.

– Поживем – увидим.

Старшина лесорубов погладил висящий на шее мешочек с землей, и Оццель последовал его примеру.

– Давно ли мы с тобой у самого Уврига на стройке топорами стучали? Летит время…

– Да уж, летит. Помнишь, как к родителям его пришли? Как старый Йон-то его тогда?

– Кто же Йона забудет! Пусть его отдых будет спокойным.

– Пусть будет…

Хольда очень хорошо помнил этот день, когда им довелось присутствовать при разговоре их общего друга с родителями. Матушка улыбалась и украдкой посматривала на отца, который в доме – глава, и поэтому за ним последнее слово. А Йон, только вернувшийся с вырубки, и, пребывающий после сытного ужина и большой кружки пива в отличном настроении, видно, решил над сыном покуражится.

– Ну, какая тебе жена? – махнул он рукой. – Жену ему подавай. Рубашку-то распахни, жених – волос на груди не отрастил еще, туда же – жениться надумал!

Хольда и Оццель, тогда еще не потерявший глаз, переглянулись и опустили головы, спрятав улыбки.

– При чем тут волосы?! Вон дед – весь в шерсти, как стогга, так что, за ним невесты бегают?! – покраснев, возмтился Увриг. – Сам-то ты много старше был, когда он за тебя мать сватал?!

– А ты по мне и не равняйся! – тоже повысил голос Йон. – Я ее, между прочим, в свой дом привел, а тебя за дверь выпусти – околеешь на снегу, как гольва без стаи! Ни ворот своих, ни двора, ни стен!

– А вот дом подниму – как ты заговоришь?!

– А ты подними сначала!

– И подниму! А вы двое, чего ржете сидите?!

Грохнув стулом, новообъявленный жених вышел из комнаты, протопал вниз по лестнице и хлопнул входной дверью. Йон усмехнулся и указал на деревянный бочонок, стоящий посреди стола.

– Хольда, что смотришь? Или мне вам разливать? Не доросли пока что. Давай… и этому тоже налей, сейчас придет окоченевший, там нынче особенно не погуляешь. Ну, хова!

А потом, вытерев рукавом усы, он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, и спросил:

– Ну что, куда свататься ехать? Кто такая? Рассказывайте, давайте.

Увриг, остыл на морозе и отцовскую правоту осознал: чтобы семью завести, сам о себе сначала заботиться научись, ремеслом овладей, друзей надежных заведи, которые помогут и тебе, и семье твоей, если вдруг что случится. Вернулся тихий, сел за стол, попросил за грубость прощения.

А за весну и лето выстроили они втроем и новый крепкий дом, и широкий двор к нему. К зиме как раз закончили. Йон (который потихоньку от Уврига уже пару раз наведался к родителям невесты и обсудил с ними все вопросы) лично пришел, везде прошелся, все осмотрел: не дует ли сквозь рамы, не дымит ли большой камин, крепки ли двери и ворота. Потом, рассевшись на мягких шкурах, посмотрел на сына, как на равного:

– Вот это другое дело. Теперь мне не стыдно за тебя просить. Собирайся, поехали за твоей невестой!

Да, много с тех пор снега выпало… Йона уж с ними нет, Увриг сколько лет как стал гевлом, главой всех Вольгов – одной из трех главных родовых ветвей, а Оццель остался без глаза. Да и времена нынче настали не те, что раньше. Сложные времена.

Нет между гедарскими семьями былого согласия. Хоксвооды – торговцы, живущие у самой границы Центральных Земель, сотни лет управлявшие торговлей от имени всего Севера, в последние годы все чаще следовали собственной выгоде, нежели общей пользе. Разными путями они добивались поддержки артельных старшин, и это уже привело к тому, что на Толльгеве – ежегодном собрании гевлов и представителей свободных артелей, все их предложения принимались большинством голосов. Увриг, от имени ветви Вольг и Хьялмар, гевл Увва, владеющих шахтами и мастерскими в северных горах, изо всех сил пытались восстановить исчезнувшее равновесие, но для того, чтобы этого добиться, необходимо было изменить уклад, существовавший столетиями, и готовых на это было очень мало.

Вот и в этом году Увриг провел на Толльгеве две недели. Вернулся он несколько дней назад, и лицо его, как говорили те, кто его видел по приезду, было темнее чащи лесной в полночь. Но сегодня он пригласил всех своих старинных друзей на традиционный праздничный ужин для молодых гедаров, впервые выехавших на настоящую вырубку, и на совет, который должен был состояться после. Было известно, что Хьялмар тоже должен прибыть. В общем, определенно намечался какой-то серьезный разговор.

ГЛАВА 50

Тольгард – самый большой, самый основательный дом в городе. Здесь живет гевл с семьей, здесь же, в толле – большом зале, занимающем весь первый этаж, гевл занимается делами, принимает посетителей и держит совет. Здесь же, при необходимости, он собирает "тольва" – собрание видных и авторитетных горожан и мастеров для решения срочных вопросов.

Зал велик. В его центре, в полу, довольно большая, в несколько шагов, ниша, выложенная камнем, вокруг которой и сооружен большой праздничный стол. В ней постоянно горят сухие поленья и тепло, поднимающееся к потолку, обогревает все помещение. Небольшие окна в толстых стенах расположены высоко от пола и закрыты цветным стеклом. Разноцветные блики испуганно отскакивают от развешанных на стенах украшений: огромных, крест-накрест скрепленных боевых топоров, молотов, рукояти которых покрыты металлическими пластинами. Под белоснежными склоненными знаменами на толстых цепях висят тяжелые щиты, а на крепких стойках, укрытых белыми плащами, покоятся тяжелые нагрудники и шлемы.

Сейчас вся эта грозная красота – лишь история, напоминание о тех временах, когда гедары, по призыву Верховного Гевла, в те годы правившего всем Севером, вместе со своими союзниками раг’эш прошли до самых Южных лесов, на сто с лишним лет установив свое господство над всеми Центральными Землями. Но покоренные гельды не смирились. Год за годом они копили силы, и когда пришло время – нанесли ответный удар. Вчерашние завоеватели сами оказались на пороге истребления. Видя всю безнадежность происходящего, главы трех семей подняли восстание, свергли Верховного Гевла и, предав бывших союзников, заключили с гельдами вечный мир, сохранив границы своих земель.

С тех пор прошли столетия, однако гедары чтят мирное соглашение. Они отказались от избрания нового верховного правителя, разделив власть между тремя главными ветвями своего народа, поделив между ними земли и богатства севера.

Сейчас в опустевшем толле тихо. Праздничный ужин закончился за полночь. Счастливая молодежь разъехалась по домам, отдыхать после громкого веселья. Родственницы гевла тихо и скоро убирают со стола, сворачивают скатерти, расправляют шкуры, разложенные вокруг. Подойдя к нише в полу, металлическими лопатами они осторожно сгребают еще горячие угли к краю, чтобы теплее было там, где задержались за столом сам гевл Увриг и его старые друзья: старшина лесорубов Хольда, одноглазый Оццель, приехавший погостить гевл Хьялмар и длинноволосый древний Эвха. Рядом со стариком лежит вусель – музыкальный инструмент из северного дерева с натянутыми струнами. Весь вечер Эвха развлекал молодежь веселыми песнями и сказаниями о древних временах. Сейчас он отдыхает. Прикрыл глаза, редко поднимает свой стакан и почти не участвует в разговоре, который неторопливо и негромко течет себе под треск догорающих поленьев.

– Хороших лесорубов обучил, Хольда. От меня и всех Вольгов тебе благодарность. Хова!

Увриг поднял свой стакан, над которым плясало неяркое голубоватое пламя и все (кроме задремавшего Эвхи, тоже, впрочем, кивнувшего и пробормотавшего что-то во сне), повторив «Хова!», стукнули об него своими, так, чтобы немного вайги выплеснулось в стакан соседа, погасив огонь.

– Толковые ребята. Я присмотрел там троих – нужно будет отдать их Фрёльгу в обучение. Думаю, будет из них толк в строительстве.

– А где наш Фрёльг, а, Увриг? – поинтересовался Оццель

Гевл Увва, который сильно отличался от сидящих за столом Вольгов своей смуглой, прожаренной огнем плавильных печей кожей, абсолютным отсутствием волос на голове и лице и одеждой из выделанной кожи, поднял руку:

– У меня он. Дня три уж. Посмотрит дом, может, где подлатает, если нужно. Мы же, горные, такие – камень да железо понимаем, а вот дерево нам не дается.

– Вот я его и отправил, – добавил Увриг. – Пускай покажет мастерство.

– Это ты правильно сделал, – вдруг, не открывая глаз, сказал Эвха. – Будущего родственника ублаготворить положено перед свадьбой, все наши обычаи того требуют.

Увриг рассмеялся.

– Все-то ты, старый, слышишь.

Эвха тоже улыбнулся, но глаз не открыл.

– Слышу все. А говорю только то, что думаю. Сейчас думаю, что вы правы. Без союза Увва и Вольгов, Хоксвооды нас окончательно по разным углам разгонят, в шахты да в леса. А сами будут от нашего имени со всем миром говорить. А такому быть не должно.

– Не должно, – согласился Увриг.

Затем помолчал, и добавил со вздохом:

– Не должно, да все к тому идет видимо.

– Что там, на Толльгеве случилось? – спросил Оццель

– Войга Ховскоод там случился.

Когда прозвучало имя нынешнего гевла Хоксвоодов, Хольда и Оццель заранее приготовились к плохим новостям. Слишком уж часто у Уврига случались с ним стычки. Да и Хьялмар предпочитал держаться от него подальше. В общем – не любили здесь Войгу. Но он был гевлом и полноправным главой своей ветви, а значит – с ним необходимо было считаться.

– Обязательный взнос для свободных артельщиков увеличили. Деньгами – на четвертую часть, товаром – на треть. А скупать сырье и товар на продажу в следующем году будут дешевле.

– Так это же для артелей – смерть! – поразился Хольда. – Они и так уж из последних сил тянулись, а теперь… К городам прибиваться?

– Так и у городов карман не бездонный – всех прокормить, – Хьялмар покачал головой. – Я вот больше никого принять не смогу. Ховскооды той рукой, что загребают, все больше берут, а из той, что расплачиваются, все меньше падает. Склады, говорят, заполнены, металл подешевел, горючий камень – тоже. А с тех пор, как полгода назад начали товар через Диверт возить, так и вообще…

Он наклонился пониже и продолжил в полголоса:

– Только пургу Войга метет. Хоть и идут подводы на юг одна за одной, а не падают цены. Наоборот – все растут. Мне тут кое-кто надежный сообщил, что Войгу даже в Аверд вызывали. Так он им там целый список выставил: и повозки изнашиваются, и Диверту платить за хранение груза… В общем, много всего.

Вольги тоже подались вперед. Один Эвха продолжал дремать на своем месте. Или делал вид, что дремлет, кто его, старого, знает.

– И еще вот что, – Хьяльмар заговорил еще тише. – Есть у меня сведения о том, что кое-кто в Аверде заметил, что раньше кованые ножи точили раз в два года, а теперь – в полгода раз точить приходится. И что на обогрев дома раньше хватало десяти мешков горючего камня, а теперь – тридцати хватило бы. И что мебель из твоего, Увриг, леса стала за десяток лет скрипеть и рассыхаться, а раньше про такое и не слышали. И этот кое-кто уже начинает потихоньку интересоваться, как это такое может быть и как на самом деле быть должно.

– Я скажу тебе, как такое может быть, – не выдержал Хольда. – Сколько уже ходит разговор о том, что Ховскооды закупают у нас дерево и руду за бесценок и держат на складах? А на продажу гонят то, что за прошлые годы не распродалось! А подержи дерево без ухода на воздухе год-два – что с ним будет?!

– Ходит-то он, конечно, ходит, – покачал головой Увриг. – Но, сам знаешь, тут все накрепко схвачено. Доказательств нет. Ну, продаст какой гельд в Хейране или в Аверде лежалое сырье – и что? Может, он сам его на складе передержал. Или в Диверте он перележал, пока отправки ждал – пойди, разберись! Да и не дураки Ховскооды, никаких гельдских проверок давно не боятся. Кому нужно, давно уже масла щедро подлили, чтобы не скрипело.

– И у нас тут тоже сил нет, чтобы помешать, – кивнул Увва. – Пожелай завтра Ройзель торговать с кем-то напрямую, минуя Ховскоодов, те соберут Толльгеву. А против Толльгевы идти – это не то, что против Ховскоодов. Таких и свои не поймут. И не поддержат.

– Верно говоришь, Хьялмар, – снова подал голос Эвха. – Против Толльгевы выходить не дело. Да и между собой гедарам враждовать не следует. Ховскооды – ветвь славная. Это они к гельдам безоружными вышли, они на себя всю вину нашу взяли. Север благодаря им свободен. Не силой они власть забрали – сами мы, Увва и Вольги, им ее отдали. Потому что каждому свое: кому в лесу дерево рубить, кому в горе железо плавить, а кому за столом нужные разговоры вести. А возьмешь на себя чужое дело – только погубишь.

Увриг махнул рукой и принялся наполнять опустевшие стаканы.

– Да где уже те Ховскооды, Эвха?! В песнях твоих только и остались. А сейчас Ховскооды – это Войга, тульд жирный. Хова!

Вайга вспыхнула, и стаканы громко ударились друг о друга с деревянным стуком. Эвха открыл глаза и подвинулся ближе к остальным.

– Войга с подручными – это не все Ховскооды, Увриг.

– Пусть так. Но с ним-то что делать?

Эвха взял в руки вусель и тихо провел пальцами по струнам.

– Я тебя с молодости учил – дерево, которое гниет изнутри, рубить не нужно. Оно, падая, много народу может покалечить. Оставь его, как есть – и оно упадет само.

– Как бы гниль эта на весь лес не разошлась, Эвха.

– А на то ты и гевл над Вольгами, чтобы за лесом следить, – засмеялся старик. – Не пускай гниль в здоровые деревья, а трухлявые сами завалятся.

– Ох, и хитер же ты, старый! – рассмеялся Оццель. – Хитрый да умный!

– А глупые, Оццель, на севере до моего возраста и не доживают, – ответил Эвха и снова тронул струны, уже веселее.

Хьяльмар, прищурившись, внимательно посмотрел на него:

– Вижу – придумал ты что-то, старый. Рассказывай, не тяни скельда за хвост!

– Может и придумал… – вусель снова брякнул перебором звуков. – Да только торопливая мысль, она же, как ненастоенная вайга – ни пользы от нее, ни радости, одни мучения потом да головная боль. Вот пусть и побродит ночку. А завтра пойдем в лес новую заимку смотреть – там и поговорим на воздухе. Там нас если какой стогга в берлоге под снегом и услышит – точно в чужие уши не разнесет… А давайте-ка лучше споем?

– Эй, Халька, скажи там, чтобы дров подкинули – огонь гаснет! – крикнул Увриг, пошевелив ножом лежащее над углями мясо. – Ну, Эвха, начинай!

ГЛАВА 51

– «Главное – это найти правильное сочетание кристаллов». Я ему устрою правильное сочетание!

Глиняная кружка с громким стуком опустилась на стол и тут же подскочила от удара хоть и небольшого по размерам, но, судя по всему, крепкого кулака.

Впрочем, в натопленном зале стоял такой гул голосов, что мало кто обратил на это внимание, только трое гельдов, сидящие за соседним столом и вполголоса обсуждающие какие-то свои дела, подняли глаза на совсем молоденькую еще гедарку с огненно-рыжими волосами, гневно стучащую по столу рукой.

– Я не знаю, об какой угол шарахнулся головой Вилхельм, но платить за его забавы собственной шкурой я не намерена!

Сидящая рядом с ней, то ли компаньонка, то ли сестра, что, учитывая их внешнюю схожесть, более вероятно, даже не подняла головы, продолжая вылавливать куски вареного мяса из горячего супа.

– Что он тебе сделал? – поинтересовалась она

– Да чтоб ему нос его жирный тульды отжевали!

– Сядь, не ори. Что случилось?

Плюхнувшись на стул, рыжая пробормотала под нос какое-то неразборчивое, но крайне грязное ругательство. Потом надула щеки

– В общем так. Вызвал он меня сегодня утром и говорит: «Вейга, радость моя, не знаю, что с тобой делать. В шахту тебя не отправишь, к работе с драгоценным камнем у тебя тоже склонности нет. Какое тебе применение найти – ума не приложу. А ведь пора бы уже – по шестнадцать лет уже вам с сестрой. Ну, та хоть при деле, а вот ты все еще ни туда, ни сюда.»

– Айц ротайн кен рауг штака, – громко произнес вдруг один из гельдов и вся компания весело загоготала.

Рыжеволосая изменилась в лице. Секунду она выглядела растеряно, потом зло прищурилась.

– Ты слышала, что он сказал? – спросила она

– Слышала, но не поняла ничего, – ответила вторая. – А что он сказал?

– Подожди-ка, минутку.

– Эй, ты куда?

Но та уже подходила к столу, за которым сидела веселая троица. Подтянув свободный стул, она уселась как раз напротив шутника и, мило улыбнувшись, захлопала ресницами.

– Прости, но ты же сейчас говорил на шпрай?

Тот, усмехнувшись, смерил ее взглядом.

– И что из того?

– Здорово! – рыжая восхищенно покачала головой. – Знаешь, мне нравится ваш язык. Я его учила даже. Только что толку, поговорить все равно не с кем – все повсюду говорят на общем. И тут, слышу – знакомые слова!

Усмешка на лице гельда растянулась еще шире.

– И что ты поняла?

– Вейга! – позвала сестра.

Гедарка, не поворачиваясь, отмахнулась.

– Ну… Я поняла и «рыженькая», и «милая», – улыбнулась она.

Гельды одобрительно загоготали, подталкивая друг друга локтями.

– Но я не поняла, что значит «штака»… Можешь сказать мне, что означает это слово?

Парнями овладел еще один приступ смеха.

– «Штака» – это значит… как бы тебе сказать, – гельд закатил глаза, размышляя.

– Красавица! – подсказал один из его приятелей.

– Да, точно! Именно, «красавица»!

– Ой…

На щеках рыжей вспыхнул яркий румянец. Она смущенно потупила взгляд и принялась водить пальчиком по ручке только что принесенной кружки, над которой еще стояла пенная шапка.

– Столько комплиментов… Ты меня смутил.

– А ты выпей! – гельд кивнул на кружку, а его друзья с энтузиазмом закивали. – Сразу полегчает!

– Угощаешь?

– Угощаем, угощаем!

– Ну, раз так…

Взяв кружку за ручку, гедарка оглянулась на соседний стол, за которым сестра не сводила с нее настороженного взгляда, и, снова повернувшись, улыбнулась самым трогательным и простодушным образом.

– За настоящих мужчин!

И она выплеснула содержимое кружки прямо в лицо шутнику. Тот отпрянул, раскрыв рот и выпучив глаза. Лучше бы прикрыл физиономию – меньше зубов бы потерял, когда в нее отправилась уже сама кружка. Глина не выдержала силы удара и разлетелась на куски, так, что в руках у девчонки осталась лишь ручка. Отшвырнув ее в сторону, рыжая запрыгнула на стол, и ударом ноги в грудь опрокинула гельда на пол вместе со стулом.

Раздался грохот. Схватившись за разбитое в кровь лицо, недавний душа компании захрипел, выплевывая выбитые зубы. Его друзья, подскочив со своих мест, в ступоре стояли рядом и не торопились прийти ему на помощь. Перевернувшись, он попытался не то подняться, не то уползти подальше.

Однако гедарка не дала ему такой возможности. Подхватив с пола опрокинутый тяжелый стул, она придавила его спинкой голову и руки гельда, наступив сверху сапогом.

– Что ты там говоришь, я не поняла? – спросила она, слушая, как он скулит на полу. – Еще что-то про нас с сестрой? Еще что-то смешное?! Давай посмеемся вместе!

Но гельду уже было не до смеха.

– Что, шутки кончились? – она обернулась к сестре, – Винга, ты знаешь, что он сказал? «Из этой рыженькой милашки вышла бы отличная подстилка» – вот что!

В наступившей тишине она повернулась к приятелям лежащего:

– А вы что больше не смеетесь? Не весело?!

Те, стоя у стола, настороженно осматривались в наступившей тишине, под тяжелыми взглядами молча окруживших их со всех сторон рослых гедаров – шахтеров и лесорубов.

– Слушай, мы просим прощения, – сбиваясь, заговорил один. – И за него… и вообще.

– Да, не стоило нам так говорить, – затравленно оглядываясь по сторонам, сказал второй.

Пробираясь между столпившимися гедарами, подошел Акса – хозяин корджи.

– Вейга, отпусти его. Пусть убираются на все четыре стороны.

Не убирая ноги со спинки стула, гедарка наклонилась, выдернула из ножен на поясе трясущегося гельда дорожный нож. Посмотрела на лезвие и усмехнулась.

– Сталь-то дрянь. Такая же дешевка, как и ты.

Затем полоснула по завязкам, держащим на поясе кошелек, и бросила его Аксе.

– Тут как раз хватит, чтобы возместить их поведение и бардак, который они устроили.

Она повернулась к гельдам:

– Или я не права?

Те замотали головами.

– Нет-нет, все верно.

– Мы пойдем?

– Топайте! – Вейга убрала ногу, подняла стул и поставила его рядом, освободив лежащего на полу. – И мой вам совет: в следующий раз говорите на общем – прислушиваться меньше будут к тому, что вы болтаете!

Не обращая внимания на дальнейшее, она вернулась за свой стол, не глядя на то, как гельды подхватили своего побитого приятеля и вытащили из зала.

Плюхнувшись на стул, она схватила обеими руками кружку, не обращая внимания на падающую пену, осушила ее в несколько глотков и откинулась на деревянную спинку.

– Уф, ну вот, кажется, полегчало.

Она подтянула к себе тарелку и застучала ложкой.

– Так на чем я там остановилась? Ах да, вспомнила! В общем, дал он мне эту коробку и мешочек с кристаллами и говорит: «Поставишь ее у второго выхода в верхний северный тоннель. Потом откроешь крышку, и в гнезда вставишь кристаллы, как написано вот тут». И сует мне бумажку какую-то. «Не перепутай, – говорит. – Главное – правильное сочетание кристаллов. Тогда устройство начнет издавать звук, который будет отпугивать всякую живность. Под землей тепло – вот зверье и лезет в тоннели. А потом шахтеры вместо работы дохлятину вонючую по разломам собирают».

– Какую коробку?

– Да вот эту, – Вейга, не отрываясь от поедания супа, толкнула ногой лежащий под столом мешок. – Открой, посмотри. Там и штука эта, и камни.

– Так ты что, ничего не поставила? Совсем мозги отморозила что ли?!

– Ну, так я же тебе рассказываю, а ты перебиваешь!

– Что ты мне рассказываешь? Тебя артельный старшина послал…

– Уж послал, так послал. Погоди ты орать-то, дослушай сначала!

Винга покачала головой. Она была младше своей сестры всего на час с небольшим, но, несмотря на общее сходство, они с ней заметно различались – в отличие от рыжей Вейги, ей достались более привычные для Севера светлые волосы и более спокойный и рассудительный характер.

– Вот ты горе. Рассказывай, что с тобой делать.

– Так я и рассказываю же!

Вейга отодвинула опустевшую тарелку.

– Лезла я по этим старым штольням, руки-ноги все подрала. Но, в конце концов, добралась до этого проклятого выхода. А он наверху. Нет, правда – в потолке! Видать, порода обвалилась вокруг. Ну что делать – думала, думала – придумала, как забраться. Выбираюсь на воздух задом кверху, мешок этот за собой тащу, и что ты думаешь? Оказываюсь прямо посреди вольгова логова! Они, видать, чуют, что из-под земли тепло – и жмутся к этой дыре. Лежат вокруг нее, греются. Щенята визжат, бегают. Спасибо Гедрэ – не наступила ни на кого, пока корячилась. Короче, вытаскиваю я этот мешок, разгибаюсь – и вижу перед собой серые морды вот с такими клычищами. Я стою перед ними, они смотрят на меня, и не понятно, кто в большем ступоре от такого моего появления – они или я.

Винга ошарашено уставилась на сестру, забыв о еде.

– Что?!

Вейга вместо ответа постучала ложкой по глиняному боку кружки. Тут же подбежала дочка Аксы. В одной руке она держала две полные кружки, а в другой – тарелку с нарезанной закуской.

– Отец сказал – это в подарок. И за обед можете не платить.

Подхватив пустую посуду, она упорхнула. Некогда задерживаться, когда за столами столько народа.

– Передай ему спасибо! – крикнула ей вслед Винга. – Ну, чего молчишь? Дальше-то что?!

– Да что дальше… – Вейга тут же принялась набивать род дареным угощением. – Первые пару секунд я думала, что вот прямо тут и останусь, на части поделенная. Потом думаю – дыра-то рядом. Ну, и начинаю потихоньку подталкивать к ней штуку эту. А гольвы, видать, опомнились – зубы скалить начали, шерсть дыбом, подступают со всех сторон. Щенята подальше от дыры сбежали. И тут я мешок этот в дыру уронила. Грохнул он изрядно – аж гольвы в стороны шарахнулись. Ну, я, не будь дура – следом за мешком вниз. Упала на него прямо. Слышу – сверху гольвы бесятся: рычат, зубами щелкают, землю роют, головы в дыру просовывают. Но прыгать боятся. Дожидаться, пока они осмелеют, я не стала – мешок в охапку – и бегом оттуда. Не помню, как назад прибежала. Но не остановилась ни разу.

Она отпила из кружки.

– Как добралась – хотела сразу пойти к Вилхельму и штуку эту об его башку старую расколошматить. Но потом почувствовала, что если сейчас не перекушу и хотя бы глоток пива не выпью – сдохну прямо на снегу. Зашла к Аксе – а тут ты.

Она улыбнулась и махнула рукой, убирая со лба рыжие пряди.

– Так что, будешь теперь на меня орать, что я эту коробку там не оставила?

– Непутевая ты, вот что. Вот что ты туда потащилась, без оружия-то даже? И еще в одиночку. Ну, жива – и хорошо.

Кружки стукнулись глиняными боками, как положено, расплескав немного пива.