Однажды, совсем юным, Тау спускался по утесам Керема на пляж. Он был с другими мальчиками, и один из них сказал ему войти по пояс в океан. Он отказался, и его назвали трусом.

Тогда Тау вошел в воду на четыре шага, и вода окутала его колени, сбив его с ног.

Его затянуло под воду, и океан принялся яростно его избивать. Выжил он только потому, что был отлив и возле берега было неглубоко. Остальные мальчишки взялись за руки, чтобы до него дотянуться, и вытащили из бурлящих волн.

Получив удар от Одаренной, он почувствовал себя так, словно тонет в океане. Будто тело Тау разбилось на куски, и весь мир обернулся вокруг него, вращаясь. Когда же вращение прекратилось, стало еще хуже.

Тау увидел Дабу, но все было по-другому. Цвета стерлись – селение, земля и небо были множеством разных оттенков серого. Тау хлестал неестественный ветер, завывая, заглушая прочие звуки, а все, что находилось дальше чем в двадцати шагах, скрывал непроницаемый туман.

Тау видел, судя по всему, других людей, которые стояли рядом, но то, что он видел, словно не имело смысла. Люди, во всех возможных степенях отчаяния, светились золотом. Тау посмотрел на себя. Он тоже светился, и его свечение привлекло что-то из мглы.

Существо было скрыто покровом и трудно различимо, но Тау видел более чем достаточно. Оно бежало на двух ногах, покачиваясь и удерживая равновесие с помощью двух дубинообразных рук, таких длинных, что доставали до земли. У него было плоское лицо и красные глаза, кожа казалась пораженной болезнью, а изо рта текли слюни.

Гневное чудовище заметило Тау и издало рев. Тау не мог заставить себя сдвинуться с места, и оно ринулось на него – вынырнуло из дымки и потянулось бесформенными руками. У Тау подкосились ноги, он открыл рот, чтобы испустить крик, упал и полетел вниз, сквозь землю, через мглу, туда, где его было не достать.

Втянув воздух, пепел и запах крови, Тау пошатнулся. Он стоял на коленях, и в нем бился страх, не похожий ни на что испытанное ранее. Он чувствовал, как теплая влага пропитала его штаны – он обмочился. Но ему было все равно, он и не мог с этим ничего поделать. Главное, он не рухнул в разворошенную в битве грязь.

Воины рядом с ним пребывали в похожем состоянии, и уголком глаза Тау заметил, что многие хедени тоже распластались на земле.

– Тау? – Это был отец.

– Да? – отозвался Тау.

– Расслабься. Сейчас пройдет. Все пройдет.

У Тау стучало в висках, но он все же взглянул на Одаренных. Амара по-прежнему посылала волну искривленной энергии. Отец вытащил его, и Тау понял, что он успел как раз вовремя. Волна ослабления, направленная Амарой, затащила душу Тау в темный мир, где до него чуть не добрался один из демонов.

В голове у него была каша, но Тау будто бы все понимал. Одаренная стремилась поразить как можно больше хедени, чтобы Ингоньяме удалось бежать. Но ее усилий было недостаточно. Она постоянно промахивалась, и Ингоньяма, истекая кровью из сотни ран, видел, что на месте каждого убитого им появлялось еще двое хедени.

– Я больше не могу убивать, – воскликнула Амара. – Не могу!

– Он должен сбросить разъярение, – ответила другая Одаренная, – не то Нсия умрет.

Одаренные переживали напрасно. Ингоньяма, взревев, убил еще одного и отступил, после чего возникло еще две вспышки света. Первая охватила его тело и исчезла вместе с его яростью. Он съежился, уменьшился ростом и силой.

Вторая вспышка появилась на плато, из полуоткрытого дверного проема одного из брошенных домов. Горнист, словно только этого и ждал, издал два резких звука, и группа хедени ринулась к дому.

Оставшиеся добили Ингоньяму. Закололи его копьями, зарубили топорами. Вскрыли живот, отрезали голову и подняли ее над собой.

У Амары в глазах выступили слезы, а Одаренная, стоявшая рядом, произнесла проклятие и воздела руки к небу. Когда из-под рукавов ее одеяния показались запястья, Тау услышал рев дракона.

Тот облетел круг, Одаренная дернула пальцами, и дракон, дохнув огнем, устремился к хедени, бежавшим к дому. Самые медленные из них погибали в пламени, когда зверь проносился мимо, но некоторые все-таки добежали, вошли в дом и вышли с тем, что искали. Хедени поймали Одаренную.

– Нсия! – вскрикнула Одаренная, связанная с драконом.

Нсию вывели из строения, выпростав что-то блестящее из ее одеяния. Это был нож. Хедени было слишком много, и сопротивляться не имело смысла, но Тау все равно удивился, что она даже не попробовала.

Вместо этого она попыталась схватиться за клинок и вонзить его себе в грудь, но один из врагов оказался быстрее. Он ткнул ей в руку копьем, и нож выпал из онемевших пальцев. Она было открыла рот, чтобы закричать, но один хедени ударил ее в висок, она обмякла и упала на руки хедени.

Когда ее понесли к командиру с обожженным лицом, Тау посмотрел на небо. Дракон выходил на очередной круг над селением, но явно не успевал. Горнист, стоявший рядом с командиром, протрубил последнюю ноту к отступлению. Налет на Дабу завершился еще внезапнее, чем начался.

Несколько Избранных торжествующе закричали. Большинство местных были в безопасности, Ихагу продержались до прихода военных, и Избранные в очередной раз отбились от врага. Ликование почти заглушило звуки удушья.

Это была одна из Одаренных. Не та, которая задела Тау своим ослабляющим ударом, и не та, что направляла дракона. Эта Одаренная тихо стояла в окружении солдат, вдали от сражения. Сейчас она содрогалась в конвульсиях и кашляла кровью, ее кожа покрывалась волдырями, которые тут же лопались. Ее словно разрывало изнутри. Как ту хедени, которую поймал и пытался допросить Джабари.

Один из воинов взял ее за руку и осторожно помог прилечь на землю. Остальные окружили ее плотнее, полностью закрыв от Тау. Но он слышал, что с ней происходило. Она умирала, и Тау было сорвался с места в ее сторону, желая помочь, но ему на плечо легла рука.

– Нет, – сказал ему отец. – Это касается только Одаренных.

– Она умирает.

Звуки, издаваемые Одаренной, стихли.

– Идем, – сказал отец. – Мы победили.

Глава вторая

Планы

Тау видел лицо хедени – он переживал мгновение, когда убивал ее. И в его сне она не умирала молча. Она кричала, оглушая его, сокрушая своей ненавистью. Он проснулся около полудня, не уверенный, что вообще спал хоть чуть-чуть.

– Тебе будет не по себе, – сказал ему отец, разжигая костер в их хижине. – Во время боя у тебя вскипает кровь и тело делает все, чтобы ты не останавливался. Когда опасность проходит, оно успокаивается. – Он предложил Тау вареных овощей. Тау отмахнулся.

– Ешь, – сказал Арен. – У тебя сегодня тренировка.

Тау не хотелось на тренировку. Он даже думал, что было бы недурно вообще больше никогда не прикасаться к мечу.

Арен, должно быть, заметил что-то в его лице, потому что отвернулся от Тау и уставился в гущу варева на дне котелка.

– Хотелось бы мне дать тебе больше, – проговорил он. – Хотелось бы… – Его голос надломился, и он провел по губам тыльной стороной ладони, будто вытирая грязь, которой там не было. – Тау… знаешь, мне придется на тебя надавить. У тебя скоро испытание на Ихаше, и я хочу подготовить тебя к этому. Я уже и забыл, насколько все может быть плохо. Забыл, как мало отношения к этому имеют формы мечей, упражнения или приемы.

Арен протянул руку, почти положив ее Тау на плечо. А потом резко опустил и сжал кулак.

– Я учу тебя убивать, – сказал он. – А нужно научить, как быть достаточно хорошим воином, чтобы выжить.

Тау кивнул. Вот чего хотел его отец.

– Отныне и до испытания тренировок будет в два раза больше. К дневным добавим еще утренние. У меня есть свои обязанности, поэтому по утрам ты будешь заниматься с Нкиру и кем-то из хороших мечников. – Арен велел Тау поесть и вышел.

Тау есть не стал. Он должен был встретиться с Джабари, поэтому поднялся, застегнул портупею и взял меч. Перед сном Арен заставил его вычистить оружие, но Тау до сих пор видел это. Видел на нем все пятна крови.

Когда Тау явился на дневную тренировку, Джабари уже дрался в боевом кругу.

– Тау! – тут же воскликнул он.

– Рад встрече, нкоси.

– На меня будто гора свалилась. Еле с кровати встал. Болело даже в тех местах, про которые я вообще не знал. – Малый Вельможа улыбнулся. – Хотя за это я уже мог бы и не переживать, потому что утром надо было встречаться с мамой. Думал, она меня убьет.

– Но не убила? – поинтересовался Тау, вызвав смех.

– Арен уже успел доложить ей. Она была зла, очень зла, но все-таки гордилась мной. Ты бы видел Лекана! Ему пришлось стоять рядом с мамой и слушать, как она меня хвалит. Вид у него был такой, будто вот-вот стошнит. – Джабари просиял. – Я же могу и привыкнуть к этому геройству. Джабари Онаи и Тау Тафари, самые грозные воины Избранных!

– Твои бы слова да Богине в уши, – ответил Тау, поднимая тренировочный меч и входя в боевой круг.

Джабари улыбнулся.

– Вот бы мы всегда были такими молодцами в ее глазах, – проговорил он нараспев и бросился в атаку. – Держись!

Учить их никто не пришел. Арена и его людей ждало несколько дней хлопот, за которые им и всему феоду предстояло оправиться после налета. Арен всегда говорил, что самая тяжелая часть битвы – это та, что начинается после.

Обязанностью инколели было также посещать дома тех, кто ушел к Богине. Тау не хотелось представлять, как он заходит к родным Тендаджи. Как он говорит жене Тендаджи, что та больше никогда не увидит своего мужа.

– Что тебя гложет? – спросил Джабари.

Потные, они сидели на границе боевого круга. Джабари превзошел Тау, и в этом не было ничего необычного. Необычной была легкость, с какой ему удалось это сделать.

– Не могу отойти от вчерашнего, – сказал Тау.

– Ну конечно, не можешь.

– Ты сам вообще спал? – спросил Тау.

– Почти нет, – ответил Джабари. – Все не мог успокоиться. Уже думал разбудить Лекана и поговорить с ним про битву. Можешь себе представить? Лекана!

Тау опустил плечи.

– Не думаю, что он бы это оценил.

Джабари снова рассмеялся.

– И не говори! Я теперь не уверен, что смогу размахивать хоть травинкой. Из крепости больше никуда. Отец предложил матери, чтобы мы с Леканом поучаствовали в восстановлении Дабы. Она согласилась, и мне нужно подумать, когда туда идти.

– Я бы хотел помочь, если ты не против, – сказал Тау.

– Это мило с твоей стороны. Тогда пойдем вместе. – Джабари встал. – Я дам знать, когда мы соберемся.

– Как думаешь… Они вернутся?

– Не знаю. Обычно они не нападают два раза в одном и том же месте, но раньше они и такими большими силами не совершали налетов. Это не очень хорошее начало правления новой королевы. И еще… – Сомнения Джабари были делом необычным. Ведь он всегда излучал уверенность. – Когда Арен докладывал матери о произошедшем, он упомянул, что среди мертвых были хедени из пяти племен, хотя разные племена не совершают налетов вместе. Они вынужденно объединяют силы на Кулаке. Там передовая линия войны. Но для налетов собираются по отдельности. – Джабари покачал головой. – Я этих дикарей никогда не пойму. У них разные расы. Они враждуют друг с другом. Но при этом они могут действовать сообща и… смешиваться. – Последнее слово Джабари произнес с явным отвращением.

Избранные очень удивились, когда узнали, что хедени относятся к разным расам, каждая из которых обладает уникальным даром. И совсем поразились, поняв, что те смешиваются, загрязняя свою кровь и рискуя этими дарами. Кое-кто из жрецов Саха говорил, что Богиня прокляла их из-за подобного нечестивого поведения.

– Так они теперь союзничают, чтобы вместе совершать налеты? – спросил Тау.

– Давай надеяться, что вчерашняя ночь была исключением.

– Твои бы слова… – сказал Тау, и Малый Вельможа одобрительно кивнул.

Джабари потянулся, обхватил Тау за шею и притянул его к себе. Они соприкоснулись лбами.

– Что бы ни случилось, мы с тобой – братья по оружию. Мы пройдем все испытания, как всегда проходили Избранные, и с нами будет острая бронза. – Он отпустил Тау, шутливо шлепнул его по затылку, встал и, насвистывая, отправился в сторону крепости.

Тау тоже собрался уходить. У него болело все тело, но нервная энергия не давала покоя, и насколько его переполняло нежелание «махать мечом», настолько же хотелось и отвлечься от мыслей за тренировкой.

Со стоном он поднялся и вытащил клинок из ножен. Проделал несколько отработанных движений, стараясь выполнять их как можно точнее, и, сморгнув капельки пота, замахал мечом еще быстрее.

Испытания, думал он, постоянно эти испытания. Культура Избранных вращалась вокруг сражений и испытаний, но ему не хотелось тратить целый цикл своей жизни в Южном Ихаше Исиколо на тренировочные бои с пустоголовыми здоровяками. И все ради того, чтобы потом провести десятую часть своей жизни на передовых нескончаемой войны. Ему не хотелось убивать женщин и мужчин, которых он не знал, и, что немаловажно, не хотелось, чтобы они убили его.

Он даже никогда не… Нет, ему не стоит так думать о Зури. Хотя он и думал. Думал иногда по ночам, воображал, как они поженятся, как будут жить подобно другим парам. Тау залился румянцем, ему стало жарко, будто нещадное солнце распалило его.

Только на воображение ему и оставалось надеяться, если он уйдет на войну и пробудет там шесть циклов – да еще потратит один цикл на обучение. После семи циклов разлуки вспомнит ли его Зури? Даже если вспомнит – Ихаше не считались хорошими мужьями, и Тау хватило одной битвы со всеми сопутствующими ей кошмарами, чтобы понять почему. Это не означало, что он был готов простить свою мать за то, что она бросила их с отцом ради миловидного и холеного мужчины из касты Правителей, но и делать вид, будто не понимает, почему она так поступила, он не мог.

Арен и Макена, распрекрасный муж матери Тау, недолюбливали друг друга, но последний действительно сделал ее счастливой, и Тау не мог из-за этого обижаться на мать. Ведь все хотят быть счастливыми. Он сам хотел. И думал, что это возможно, если Зури будет с ним.

Он сильнее взмахнул тупым тренировочным мечом, стараясь при этом не завидовать Макене. Тот стоял на несколько каст выше Тау, и поэтому казалось, что ему все в жизни давалось легко. Ему не надо было сражаться на войне, и его не могли сделать Батраком. Везучий ублюдок прошел испытание на Ихаше, но получил тяжелую травму, и этого хватило, чтобы получить освобождение от службы. Ему позволили вернуться домой и служить управителем вместо того, чтобы воевать.

Арен, конечно, не считал, что дело было в везении. Он говорил, что хромота Макены и его перелом – не из тех, что получают на тренировке или при падении. А из тех – как однажды рассказал подвыпивший Арен, – что получает мужчина, который считает, что покалеченная нога лучше добросовестной службы.

Тау ударил воображаемого противника по шее. Его отец мог презирать все что хотел, но исход не казался Тау таким уж плохим. Макене удалось избежать участия в войне и жениться на любимой женщине. И как Тау ни восхищался отцом, будь у него выбор, он предпочел бы жизнь Макены.

Тау споткнулся и чуть не упал, когда его, словно брошенный камень, настигло понимание: у него ведь в самом деле был выбор. Его лучший друг был вторым сыном умбуси. Его мать и ее муж были главными управителями умбуси. И пока Тау проходил испытание на Ихаше, он выполнял свой долг и не мог сделаться Батраком.

А если случится так, что во время испытания он получит ужасную травму… что ж, будет очень жаль. Ему придется вернуться в Керем, к своей семье… и Зури.

Тау выдохнул, сбрасывая напряжение, которое ощущал так давно, что забыл о нем. Теперь у него появился план, который решал все его проблемы, и мысль об этом наполнила его облегчением и умиротворением. Но ненадолго.

Только что обретенное спокойствие развеялось чувством стыда. Он был сыном Арена Соларина, и уклониться от долга с помощью обмана и в угоду своему эгоизму было ниже его достоинства. Отец воспитывал его не таким. На этом с сомнениями можно было и покончить, но затем ему вспомнилась женщина, которую он убил в Дабе, и стыд отступил.

Он не хотел убивать женщин и мужчин на этой бесконечной войне. Он не хотел участвовать во всеобщем безумии. У Тау был способ этого избежать, и, ей-богине, он готов им воспользоваться.

Он нанес воображаемому врагу смертельный удар, представив, что перед ним – жизнь, которую ему надлежало вести.

– Хватит с меня убийств! – воскликнул он.

– Ты кого-то убил?

– Сик! – выругался он, резко оборачиваясь к еще одному силуэту из своих снов.

Это была Зури.

Смелость

– Зури? Я… я не… – Он склонил голову, и от мыслей, которые его тотчас посетили, у него запылали щеки. – Прошу прощения, – проговорил он.

– Нет, это мне не стоило так тебя пугать, – сказала она, изогнув при этом бровь, будто давая понять, что, испугала она его или нет, сквернословие стало для нее неожиданностью. – Я смотрела, как ты тренируешься. Ты молодец.

– Ты очень добра. – Тау убрал меч в ножны. Ему хотелось добавить, что она так же красива. Но не хватило смелости. – Не такой уж молодец, – проговорил он вместо этого. – Мне просто повезло, что меня отец тренирует. Джабари лучше. – Зачем он так сказал? – Я имею в виду…

Зури подняла руку выше своей головы, будто отмеряя рост кого-то высокого.

– Он Вельможа, – сказала она. – Ты правда кого-то убил?

Тау похолодел внутри.

– Это была хедени. – Ему не хотелось рассказывать больше, но он еще не отошел от шока и не смог сдержаться. – С ней было еще двое. Они пытались ранить женщину с ребенком.

– Мне интересно…

– Ничего. Я… – Тау попытался совладать с чувствами, – убил ее, и все.

– Ты защищал Избранных.

– Мне так не кажется.

– Если бы ты не вступился, она убила бы женщину с ребенком. Разве их смерти стали бы справедливой ценой за чистую совесть?

Это казалось нечестным.

– Ты пришла поспорить? – спросил Тау.

Ее это задело.

– Разве мы спорим? – Она покачала головой. – Я пришла повидать тебя, – сказала она, поднимая подбородок и набирая воздух в грудь. – Я пришла… – Она нервно улыбнулась, уголки ее губ задрожали. – Я пришла…

– Что? – спросил Тау, смятенный.

– Э-э… – Зури будто бы собиралась с духом, но затем потеряла самообладание. – Странно, что Арен не отстегал тебя плеткой, – сказала она.

У Тау не было настроения шутить.

– Это Джабари попросил меня пойти с ним.

Улыбка сползла с ее лица. Он был с ней слишком резок. Вот идиот.

– Я видела Джелани, – сообщила она. – Она сказала мне, что видела тебя вчера перед битвой. Сказала, ты искал Джабари.

– У Джелани слишком большой рот для такого маленького личика.

– Тау, про Джабари можно много что сказать. Он смелый, красивый, высокий…

– Да ну? – спросил Тау.

– Но он не опрометчив. Это я сказала бы скорее про кое-кого другого.

– Так что ты хочешь от меня услышать?

– Ничего я не хочу. Я пришла… Я хотела тебя повидать. – Зури снова странно на него посмотрела. – Хотела убедиться, что с тобой все хорошо. Мне нужно было это знать.

– Со мной все хорошо.

Она приблизилась к нему на шаг, на расстояние вытянутой руки, и руки Тау вдруг показались ему тяжелее валунов. Она неуверенно положила ладонь ему на грудь.

– Но ты бы сказал мне, если бы это было не так?

Лоб Тау вмиг покрылся испариной. Она просто проявляет дружелюбие, твердил он себе. Переживает за давнишнего друга. Он опустил глаза на ее руку, потом поднял взгляд обратно к лицу. Она стояла так близко. Он почти мог…

– В битве м-мы… я думал, у нас нет надежды. – Тау запнулся.

– Ты сражался. Ты защищал нас, – сказала Зури, подойдя еще ближе.

Тау почти касался ее своей грудью.

– Они застали нас врасплох. Их было слишком много. – Он не мог сосредоточиться на том, что говорил. Каждый раз, когда Зури делала вдох, это… отвлекало. – Хедени уже почти нас одолели, когда прибыли войска со Стражами.

У Зури округлились глаза.

– Ты видел драконов?

Драконы. Вот о чем он мог еще рассказать.

– Я никогда не видел их так близко.

– Я их вообще не видела, – сказала Зури.

– Они огромные. Черные, как тени. Я чувствовал их жар. Это… На самом деле нельзя описать. И ими управляли Одаренные…

– Увещевающие.

– Что?

– Те, кто заклинает. Одаренные не управляют Стражами, они их призывают, – пояснила Зури. – Как она это делала?

– Э-э… она подняла руки и стала ими махать, – сказал Тау.

– Она махала руками? – Зури поджала губки, глядя на него.

– Правду говорю.

– Я тебе верю.

– Нет, ты опять надо мной смеешься, – проговорил Тау, стараясь не смотреть на ее рот.

– Ни в коем случае, – ответила Зури, и ее полные губы изогнулись в ясной улыбке, глаза засверкали. – По-моему, это смешно звучит – что Одаренная управляет Стражем, просто размахивая руками.

– Это выглядит не так, как звучит. Там… ты чувствуешь эту силу.

– Продолжай, – сказала Зури, стоя все так же близко.

– Была еще одна Одаренная, она была вместе с Ингоньямой. Хедени схватили ее, когда…

– Что? – Улыбка Зури померкла.

– Они убили Ингоньяму и забрали Одаренную.

Она отступила на шаг.

Зачем было ей это рассказывать? Может, стоило еще и описать, как выглядели мертвые?

– Не надо было мне ничего рассказывать.

– Это я виновата, – проговорила Зури еле слышно. – Я все расспрашиваю, как ребенок, представляю только славу и доблесть, храбрых воинов и чудесных Одаренных. Но это же не так, да?

– Да, – подтвердил Тау. – Не так.

– Не так, – эхом повторила Зури, опуская глаза.

Наступила тишина, и Тау понятия не имел, как ее заполнить.

– Тау, я пришла сюда не просто так. Когда я услышала, что ты ушел в Дабу, я так разволновалась, я… Тау, у нас осталось мало времени перед тем, как ты уйдешь тренироваться на Ихаше, и я не хочу вспоминать прошлое с сожалением. Я лучше поступлю дурно, чем не сделаю ничего и буду всю жизнь гадать о том, что могло бы быть.

Ему стоило сказать ей, что она красива, когда у него была такая возможность.

– Тау?

– Да?

Зури сделала шаг вперед и поцеловала его. Все его тело напряглось от потрясения. Ее губы, сначала нежно прижимавшиеся к его рту, стали настойчивее, и у него застучало в висках так, что начало покалывать кожу головы.

Он не знал, что делать со ртом и руками, а ощущение было такое, будто там, где он касался ее, кожу нагревало пламя. Тау обвил ее руками, прижал к себе и стал молить Богиню, чтобы этот момент продлился бесконечно. Ему захотелось умереть вот так, обнимая ее… Но она оборвала поцелуй.

Он открыл глаза, удивленный тем, что солнце по-прежнему светит в небе. Несколько бесценных мгновений для него не существовало ничего, кроме Зури.

– Мы должны остановиться, – сказала она, понизив голос. – Мы же не хотим зайти слишком далеко.

В голове у Тау была будто одна солома.

– Зури… – промолвил он и сам удивился, каким молящим оказался его голос. Он словно упрашивал ее о чем-то.

У нее в глазах заплясали огоньки.

– Я это сделала, – сказала она. – Хотя не была уверена, что мне хватит смелости. – Ее улыбка показалась ему новым рассветом. – Скоро увидимся, Тау Тафари.

Она выскользнула из его объятий и ушла. Тау смотрел ей вслед – на самое совершенное создание, когда-либо существовавшее на свете.

– У нас еще весь остаток Роста и Жатвы до твоего испытания, – крикнула она ему, прежде чем исчезнуть за склоном.

Тау стоял на месте, пытаясь понять, что произошло. Это никак не укладывалось у него в голове, но все же, кажется, его жизнь налаживалась.