Ярость драконов

Налет

– Вон там, – сказал Тау, указав на мерцающий вдали огонек. – Видишь? – Огонек ярко горел в вечерней темноте, но Тау не знал, как далеко мог видеть Джабари.

– Вижу, – ответил Джабари. – Они сжигают Дабу.

Он ускорил шаг, и Тау, который еще не отдышался после пробежки, приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать от друга.

Тау не верилось, что он согласился с планом Джабари, и он старался не думать о том, что они увидят, когда доберутся до селения.

– А что, если не сработает? – спросил Тау. – Что, если они не придут?

– Придут.

Прежде чем покинуть крепость, Джабари зашел в казарму и сказал всем, что отправляется защищать Дабу. Самый высокопоставленный стражник из присутствовавших попытался его образумить, но Джабари был непреклонен.

Это было хитро. Джабари не мог отменить приказ Лекана, но стражники были обязаны оберегать каждого члена семьи Онаи – за ослушание им грозила смерть. Дав им знать, что подвергает себя опасности, Джабари вынудил стражу выделить ему караул. Тау надеялся, что это сработает.

– Мечи к бою! – скомандовал Джабари, когда они поднялись на холм. Тау вынул оружие, посмотрел вниз на селение и застыл на месте.

Даба располагалась на плато с естественными границами. Самая четкая из этих границ достигала в высоту четырехсот шагов. Там плато снова становилось горным, и скала поднималась к облакам. Справа от Тау, шагах в восьмистах, лежал центральный круг селения. За кругом плато заканчивалось рядом крутых утесов, спускавшихся ко дну долины. Слева от Тау были налетчики.

Хедени прибыли по тропам, которые проходили через посевные поля, и половина селения уже была сожжена. Соломенные крыши больших домов были охвачены огнем, и в ночной темноте пламя освещало силуэты женщин, мужчин и детей, живших в Дабе.

Ихагу, воины Арена, сражались поодиночке между тесно ютящимися домами и амбарами. Они были в меньшинстве, теряли позиции и ничего не могли с этим поделать. Хедени вытесняли их к утесам.

Тау не ожидал такого. Все в шрамах, обезображенные, отмеченные проклятием Богини, хедени были вооружены костяными копьями или бронзовыми топорами с костяными рукоятями и рубили Избранных, точно дровосеки. Они не придерживались боевой тактики, не соблюдали порядка, их атаки не подчинялись единому ритму. Но хуже всего то, что Ихагу были вынуждены сражаться с ответной жестокостью. Те и другие буквально кромсали друг друга, и каждые несколько мгновений кто-то падал – мертвый, раненый или изувеченный.

– Что это? – спросил Тау, но слишком тихо, чтобы Джабари его услышал.

– Туда! – крикнул Джабари и, даже не взглянув, следует ли за ним Тау, поспешил вниз.

Тау посмотрел в том направлении, куда отправился Джабари, и увидел, как трое налетчиков нападают на женщину с ребенком. Джабари закричал и побежал быстрее – Тау кинулся за ним.

Когда он достиг жилищ, Джабари уже бился с двумя хедени. Те кружили вокруг него, пытаясь прорваться к женщине с ребенком.

Тау пошел на третью – дикарку. Взмахнул мечом с намерением ее обезглавить, но негодяйка выставила топор, парировав удар. Затем налетчица – у нее была копна сальных волос и покрытая засохшей грязью кожа – сделала выпад вперед, низко вывернув оружие, целясь Тау в бедро.

Страх придал Тау скорости, он быстро отскочил назад, когда лезвие топора просвистело у его колена – на волосок от ноги. Распаленный, отчаянно стремясь переломить ход поединка в свою пользу, Тау пошел в атаку. Он выставил клинок, целясь в сердце и, как его учили, не сводя глаз с соперницы, готовый к ответу, если хедени увернется.

Но когда его меч вонзился в плоть, Тау это удивило. Клинок вошел по самую рукоять, точно в грудь дикарки. Она даже не двинулась с места, чтобы избежать удара.

Тау не мог этого понять. Ведь выпад был очевиден, а удар не был смертельным. Всякий, кто имел хоть какую-то подготовку, легко бы от него уклонился.

Он посмотрел в лицо своей жертве. Большие, широко раскрытые глаза женщины словно глядели куда-то вдаль. Полные губы сложились буквой «О», а на покрытое шрамами лицо упали отталкивающие своей засаленностью волосы.

Тау в отвращении отпрянул, но клинок застрял в теле дикарки. Женщина – или девочка, он не мог понять, – вскрикнула, когда бронза резанула по ее внутренностям.

Она протянула к Тау руку, словно хотела прижать его к себе, надеясь остановить причиняющее движение клинка, и ее окровавленные пальцы коснулись его лица. Она попыталась что-то сказать, на губах выступили капельки слюны, но жизнь покидала ее. Она испустила вздох, и под весом обмякшего тела дикарки Тау повалился на землю.

– Тау! – Голос Джабари донесся откуда-то издалека. – Ты ранен?

– Нет… Я… я ее ранил, кажется, – услышал Тау свой ответ.

– Вставай. Сейчас еще прибудут. Нам нужно пробраться к нашим, – сказал Джабари. – Это твоя кровь?

– Кровь?

– У тебя на лице.

Джабари и женщина с ребенком смотрели на него. Двое хедени, с которыми сражался Малый Вельможа, лежали мертвые.

– Нет, – проговорил Тау. – Не моя.

– Нужно идти, – сказал Джабари.

Тау кивнул, попытался вытащить лезвие из тела женщины-хедени, но, сделав шаг, согнулся пополам в рвотном позыве. Наружу ничего не вышло. Его вывернуло еще раз – и когда он заставил себя снова выпрямиться, желудок так и не успокоился. Ребенок смотрел на него во все глаза. Он вытер рот тыльной стороной ладони, забрызганной кровью.

– Все хорошо, – сказал он. – Я в порядке.

Джабари посмотрел на Тау и двинулся с места.

– Нужно идти.

Тау пошел следом, оглянувшись лишь раз. Женщина, с которой он сражался, лежала на земле, будто сломанная кукла. Он еще никого не убивал. Его всего трясло. Он еще…

– Сюда, – сказал Джабари, когда они вчетвером начали петлять между хижин и строений, старательно избегая мест боев, разгоравшихся вокруг.

Джабари направлялся к баррикадам, которые Ихагу выставили на краю центрального круга селения. Они соорудили их из перевернутых тачек, столов и даже выломанных дверей – в ход шло все, чтобы перекрыть пути, ведущие к кругу. Пока баррикады помогали, но долго они не продержатся. Хедени было слишком много.

– Сюда! – Джабари подтолкнул женщину, и та, взяв ребенка на руки, юркнула в открытую дверь хижины. Он вбежал за ней – и Тау следом.

Хижина была гораздо больше той, в которой Тау жил с отцом. Похоже, она принадлежала Высшему Жнецу. А может, даже Берко, подумал Тау, но в этот момент в проеме показался воин-хедени.

С топором наготове, он бросился к Джабари. Тау он не заметил, и юноша нанес удар, вонзив меч хедени в предплечье. Вскрикнув от боли, налетчик пошатнулся, оперся о ближайшую стену, и Джабари воткнул клинок ему в живот.

Следом в дверях появилась женщина-хедени с копьем. Тау знал, что у хедени женщины сражались наравне с мужчинами. Знал как свои пять пальцев, но все равно, увидев уже вторую женщину-воина, замешкался.

Нужно было атаковать. Но он стоял на месте. Она выбросила вперед копье и попала бы ему в горло, если бы не Джабари, который выбил оружие у нее из рук.

Хедени выхватила кинжал. Тау по-прежнему стоял как вкопанный, заметив только, что женщина сражается без брони. Накидка землистого цвета прикрывала ей грудь и обвивала спину, заправленная в широкие развевающиеся штаны. На ногах сандалии, на руках браслеты – золото зазвенело на тонких запястьях, когда она замахнулась кинжалом, целясь в Джабари.

Джабари отскочил. Она сделала шаг вперед, и Тау увидел, что у него появился шанс. Теперь он был у нее за спиной. Он просто должен был ее убить.

Чувствуя, как подгибаются колени, Тау шагнул вперед и со всей силы взмахнул мечом, обрушив клинок плоской стороной ей на висок, так что она повалилась на пол. Джабари бросился к ней. Он выбил кинжал у хедени из руки и прижал меч к ее шее.

– Говоришь по-эмпирийски? – рявкнул Джабари. – Сколько причалило ваших кораблей? Сколько вас, налетчиков? – У кончика лезвия на ее шее выступила капля крови. – Говори или умрешь!

Она хоть и смотрела испуганно, но плюнула Джабари в лицо, закрыла глаза и забилась в судорогах. Джабари отпрянул, когда ее кожа, и без того вся в шрамах из-за проклятия Богини, начала пузыриться и вспучиваться. Из носа, ушей, рта и глаз хедени хлынула кровь, она закричала, громко и протяжно. А затем жизнь, словно задутая свеча, в ней угасла, сошла на нет.

Меньшая сдавленно всхлипнула и отвернулась, покрепче прижав к себе ребенка. Ребенок плакал. Джабари оставался невозмутим как камень и лишь смотрел на мертвую дикарку, широко распахнув глаза.

Приоткрыв рот и сдвинув брови, он повернулся к Тау.

– Демонова смерть, – сказал он. – Твой отец рассказывал, что они так умеют, если их поймать. Я раньше не верил.

Тау не знал, что на это ответить.

Джабари поднялся на ноги, вытер с лицо плевок и, держась за стену, побрел прочь. Тау и женщина с ребенком двинулись следом. Джабари выбил окно с закрытыми ставнями на задней стороне строения, и все вылезли через него, очутившись в середине круга тесно прижавшихся друг к другу домов.

Прямо перед ними был вход в длинный амбар, а до баррикад Ихагу оставалась еще сотня шагов. Джабари дернул ручку двери в амбар. Они могли пройти через него незамеченными. Если повезет, они выйдут почти рядом с баррикадами, где собрались жители селения. Джабари взломал замок, и они вошли.

Амбар был большой, но внутри оказалось очень тесно, почти все место занимали полупустые полки. Это было плохим признаком. Приближалась Жатва, и, судя по состоянию склада, омехи будет непросто прокормить своих людей.

В амбаре Тау стало трудно дышать.

– Что такое? – спросил Джабари.

Тау ничего не мог с собой поделать – он задыхался и чувствовал головокружение.

– Тут слишком тесно, – сказал он, глядя на полки и стены.

– Что?

Тау зажмурился, но это не помогло – он продолжал задыхаться. Он остановился, не в силах идти дальше. В этот момент чья-то прохладная рука коснулась его.

– Осталось всего несколько шагов, – сказала Меньшая. – Не открывай глаза, я тебя поведу.

Тау кивнул и поплелся за ней.

– Готовы? – спросил Джабари.

Тау, еще не придя в себя, открыл один глаз. Они прошли через склад и уже стояли у выхода.

– Скорей, – сказал он, желая как можно скорее выбраться наружу.

– Даст Богиня, мы сможем прорваться к баррикадам, – проговорил Джабари. – Там мы будем в безопасности.

Но Тау сомневался, что где-либо в Дабе можно чувствовать себя в безопасности. Он ведь видел, сколько там хедени.

– Готовы? – еще раз спросил Джабари.

Женщина, широко распахнув глаза, кивнула.

– Идем! – крикнул Джабари, вышибая ногой дверь.

Тау, желая поскорее покинуть амбар, вырвался наружу и врезался в опешившую хедени. Этим он сбил дикарку с ног, и Джабари заколол упавшую. Рядом было еще четыре или пять налетчиков, но они все сражались с Ихагу. Джабари вступил в бой, и Тау, все еще потрясенный, схватил Меньшую за руку, оттаскивая ее прочь.

Баррикады находились впереди, и Тау направился в их сторону. Женщина, неся ребенка на руках, отставала, и ему уже казалось, что налетчики вот-вот их настигнут. Стиснув зубы, он сжал руку женщины и сильнее потянул ее за собой. Люди за баррикадами увидели, что они приближаются. Тау показалось, что он узнал одного из них, но он не был уверен: на лице мужчины запеклась кровь.

Когда они достигли баррикад, мужчина сдвинул штабель перевернутых стульев, чтобы Тау и его подопечные смогли перебраться через баррикаду.

– Теперь ты! – крикнул Тау, испачканный кровью, Ихагу, когда женщина с ребенком оказались за шаткой преградой.

– Тендаджи? – окликнул Тау.

– Тау? – узнал его Тендаджи. – Ты что тут делаешь? Ладно уже, забирайся!

– Не могу. Джабари еще там.

– Джабари тоже здесь? – Новость явно потрясла Тендаджи.

Тау кивнул и, чувствуя, как от страха сжимается нутро, заставил себя развернуться и кинуться обратно – туда, где шло сражение. Далеко бежать не пришлось: Джабари с воинами уже приближались к нему.

У Джабари по рукаву гамбезона стекала кровь, другие бойцы несли раненого товарища.

– Я в порядке, – сказал Джабари, отмахиваясь от обеспокоенного Тау. – Надо его перенести через баррикаду.

Тау подскочил, чтобы помог нести раненого Ихагу.

– Джабари? – произнес Тендаджи, раскрыв рот от удивления. Хоть Тау и предупредил его, встретить одного из наследников феода в самом пекле боя все равно было слишком необычно.

Тендаджи помог сначала поднять раненого, потом взобраться Тау и Джабари. Как только последний воин оказался за баррикадой, заграждение сдвинули обратно, закрыв проход.

За баррикадой Тау надеялся почувствовать себя в безопасности. Но этого не случилось. Большинство Ихагу были ранены; сражавшихся одолевал враг, а жители селения и вовсе были в ужасе.

Выглянув за баррикаду, Тау увидел, что хедени перегруппировали силы и, наверное, еще сотня их спускалась по тропинкам и выходила на плато. Тау посмотрел на Джабари – обычно заряженный оптимизмом второй сын теперь выглядел озабоченным. Эта битва не из тех, что можно выиграть. Даже караул Джабари – если он доберется до Дабы раньше, чем все здесь погибнут, – сумеет лишь отсрочить неизбежное.

– Отойдите, нкоси, – предостерег Тендаджи, на этот раз использовав почтительное обращение. – Они идут.

– Пусть идут, – ответил Джабари, делая шаг к баррикаде.

Тендаджи посмотрел на него так, будто собирался сказать что-то еще. Но вместо этого лишь подвинулся, пропуская Джабари.

Тау встал по другую сторону от Джабари.

– За королеву, – проговорил он с неуверенностью, которая все нарастала.

– За Богиню, – отозвались хором Джабари и Тендаджи.

Все трое подняли оружие. Баррикадам не выдержать, а им самим не устоять против такого числа наступавших хедени, но они, по крайней мере, могут оставить о себе славную память.

Стражники

Когда первая волна хедени достигла баррикад, наступило настоящее безумие. Тау махал мечом направо-налево и рубил головы и конечности. Он отсек кому-то пальцы, надеясь, что это была рука кого-то из врагов; потом один из налетчиков едва не снял с него скальп; затем ему удалось оттолкнуть дикарку, прежде чем та успела перелезть через баррикады.

Но все было напрасно. Врагов оказалось слишком много. Их всегда было слишком много. Вот почему Богиня наделила Избранных дарами. Вот почему она дала им драконов.

В сотне шагов перед баррикадами вспыхнул огонь, опалив Тау брови. Он отпрянул от жара, бросившись на землю, а как только к нему вернулось зрение – увидел, что Джабари и Тендаджи тоже лежат на земле. Тау попытался заговорить. Во рту у него все пересохло.

– Стража! – прокричал хриплый голос откуда-то издалека. – Стража!

Чувствуя, как все плывет перед глазами, Тау посмотрел вверх и увидел дракона – впервые в жизни так близко. Настоящий исполин, являвший собой массу истинно черных чешуек, которые поглощают свет и вызывают обман зрения, он всем своим телом прорезал воздух. Тау наблюдал, как он летит навстречу хедени, волоча за собой извилистый хвост, которым он рассеивал дым пожаров в зыбкие клочья.

Оказавшись достаточно близко, черный зверь распахнул пасть и осветил вечер извивающимся столбом яркого, как солнце, пламени, толщиной с трех человек. Тау неуверенно поднялся на ноги и вскарабкался на баррикаду, чтобы увидеть, как по земле хлестнет выпущенная драконом огненная цепь. Хедени, которых она задела, превратились в пар, и дракон отлетел от плато Дабы, а затем пошел на следующий круг.

– Тау? – произнес голос, который он узнал бы где угодно.

– Отец, – сказал он, поворачиваясь к Арену.

– Зачем, Тау? – спросил его отец. – Зачем?

Тау открыл и закрыл рот, не произнеся ни слова.

– Я услышал про налет, нашел его и попросил меня сопроводить, – солгал Джабари. – Это мой долг как сына умбуси – сражаться рядом с воинами моей матери. Я знаю, что я еще не Индлову, но это мое селение, и я не мог идти один.

Арен внимательно посмотрел на Джабари и крикнул тем, кто находился поблизости:

– Укрепить баррикады! От Стражи не будет толку, если хедени смешаются с нашими людьми. – Все, кто стоял без дела, бросились выполнять его приказ.

– Джабари, я инколели воинов твоей матери, и мне решать, где тебе быть. Придя сюда, ты подверг свою жизнь риску.

Джабари был вынужден ответить кивком, принимая самый строгий выговор, какой только мог объявить ему Арен. Тау стоял, потупив взгляд. Сказанное относилось и к нему.

– Прошу, Арен, примите мои извинения, – проговорил Джабари. – Я делал лишь то, что, как мне кажется, обязан был делать. – Он поднял голову и слегка выпрямился. – Я заходил в казарму. Стража знает, что я здесь. Они пришлют людей.

– Безрассудно, но хитро, – проворчал Арен. – Спасибо тебе от меня и от моих людей. А сейчас держись подальше от сражения. – И, отходя, чтобы отдать приказы своим воинам, он бросил на ходу: – У меня сердце не выдержит, если придется сказать твоей матери, что ты погиб. – Это также относилось к Тау.

– Ихагу! – крикнул Арен. – Всем построиться и помочь жителям вынести из домов все, что можно. – Воины зашевелились. – Если у Одаренных были причины призвать Стражу, значит, мы должны бежать.

– Бежать? – переспросил у Тау Джабари.

Вместо Тау ему ответил рев сотен чужеземных голосов, и они приподнялись над баррикадой как раз вовремя, чтобы увидеть всю мощь налетчиков хедени, ринувшихся в их сторону.

– Богиня… – произнес Тендаджи, и его голос прозвучал не громче шепота на фоне завывающего шума, что летел им навстречу.

– Прочь от баррикады, – приказал отец Тау. – Бегите. Живо!

Джабари слез с баррикады первым, Тендаджи и Тау – сразу за ним. Местные, которым не требовались распоряжения от Ихагу, побросали все и всех, кроме своих родных, и тоже кинулись бежать.

– Нас оттесняют! – крикнул Джабари. – Когда плато закончится, мы упадем с обрыва. Там нет никаких троп.

Налет был тщательно спланирован. Первая атака была мощной, но не в полную силу. Ихагу и местные жители поверили, что сумеют удержать Дабу, и сами позволили загнать себя к утесам. Тогда хедени атаковали во всю мощь и тем самым оправдали самый большой страх отца Тау. Это был не налет – это было истребление.

Стражники все же изменили ход сражения. Они бы проредили ряды хедени, но, как заметил Арен, если дикари смешаются с Избранными, то дракон должен будет либо сдерживать огонь, либо сжигать тех, кого прилетел спасать. Поняв это, Тау уже знал, что случится дальше.

– Ихагу! – крикнул его отец. – Построиться в боевой порядок.

Это был единственное разумное решение. Ихагу останутся сражаться. Они и задержат хедени, чтобы у местных появился шанс скрыться.

Тау остановился и посмотрел на ужасающую массу вражеской плоти, с ее заточенной бронзой и костью. Тендаджи был рядом, его присутствие удивительно успокаивало. К ним подбежал и отец.

– Джабари, Тау, – сказал он, – мне нужно, чтобы вы сопровождали жителей при спуске с гор. Отведите их туда, где безопасно.

– Вы просите слишком многого, Арен, – ответил Джабари. – Я ничем им там не помогу, и вы не можете уберечь меня от моей участи. Я останусь с теми, кто сражается здесь.

На лице Арена отразились противоречивые чувства. Тау видел, как в нем борются гордость и страх. Он хотел их спасти.

– Мы покажем им, что такое быть Избранными, отец, – сказал Тау, чувствуя, как у него дрожат руки.

– Так тому и быть, – ответил Арен, заглянув Тау прямо в глаза, а потом повернулся, чтобы отдать приказ остальным: – Сомкнуть ряды. Держаться вместе. Помните, те, кто слева от вас, и те, кто справа, – это ваши братья по оружию. Не давайте их в обиду, и они сделают то же самое для вас.

Арен остановился, выжидая нужный момент. И он вскоре наступил.

– За Богиню! – возвестил он.

– За Богиню! – крикнули в ответ воины, когда на них обрушились первые ряды хедени.

Воины

Битва была кошмарным месивом из бронзы и крови. Оружие мелькало у Тау перед глазами; он сражался яростно, кричал, хрипел, потом получил неглубокий, но болезненный порез ноги и был оттянут назад Нкиру, вторым командиром после его отца. Тау попытался его поблагодарить, но старший воин сразу вернулся в бой, рубя мечом хедени.

Заметив отца и Джабари, Тау, действовавший теперь медленно из-за раненой ноги, двинулся обратно на передовую. Поначалу рядом с ним бился Тендаджи, но вскоре ожесточенная схватка их разлучила.

Боясь оказаться отоброшенным от Ихагу, Тау попытался подобраться к отцу, но поскользнулся. Упав, он едва не был раздавлен женщинами и мужчинами, которые пытались перебить друг друга. Привстав на одно колено, он услышал, как мимо уха просвистело копье. Тау махнул мечом, вслепую целясь в того, кто это копье держал. И хотя он не попал, меч прошел достаточно близко, чтобы воин, ругнувшись, убрался обратно в гущу хедени.

Тау поднялся и посмотрел под ноги. На земле лежал Тендаджи с разбитой головой. У Тау скрутило живот, он отшатнулся от тела, врезавшись в одного из людей Арена, который резким движением полоснул его по руке.

Порез был не сильный, но в предплечье все же вспыхнула боль. Тау втянул ртом воздух и задышал учащенно, но это никак не помогло. Зрение тоже словно пропадало – он видел только черные и красные пятна.

В панике, ощущая боль и боясь, что ослепнет, он отошел подальше от гущи сражения. Тау уже готов был бежать, спуститься с горы вместе с жителями, но в этот момент один из хедени нацелился на Ихагу, что находился рядом.

Ихагу боролся с другим налетчиком, вооруженным топором, и не заметил копья, направленного ему в спину. Он бы погиб, даже не поняв этого. Тау хотел крикнуть, предупредить его, но ничего не вышло. У него пропал голос.

Он налетел на дикаря с копьем, и они вместе повалились на землю и стали бороться, сжав челюсти и издавая рев. Затем поверх плеча Тау промелькнуло лезвие меча – и вонзилось хедени в щеку, разрубив его лицо надвое. Хедени забулькал кровью, попытался ухватиться за Тау и обмяк. В следующий миг Арен протянул руку и помог Тау подняться на ноги.

– Назад, – сказал ему отец, волоча меч острием по земле. – Атака стихает.

Тау, весь в крови и грязи, оглянулся в поисках воина, которого пытался спасти. И увидел его неподалеку – тот лежал мертвый. Тау уставился на тело. Все показалось лишенным смысла. Ведь еще минуту назад он был жив.

– Ихаше и Индлову уже здесь, – сообщил ему отец. – Слава Богине.

Тау посмотрел на бушующий вокруг него бой и там, среди дикарей, увидел их – всю мощь войска Избранных.

С хедени бились Ихаше, элитные воины, набранные из каст Меньших, и Индлову, более крупные и мощные воины из каст Знати. Все они сражались яростно, но на самом острие контратаки у Избранных был настоящий великан. На нем были кожаные доспехи с бронзовыми пластинами, выкрашенные в красный и черный цвета. В одной руке он держал щит, в другой – сверкающий бронзовый меч. Это был Разъяренный Ингоньяма.

Ингоньяма был примерно вдвое выше Тау, его руки бугрились мускулами, и он двигался быстрее, чем казалось возможным для человека таких размеров. Он сражался, как бог.

– Держать строй! – приказал Ихагу отец Тау. – Войска прибыли!

Пока Арен это говорил, Ингоньяма прорезал себе путь сквозь целый ряд хедени – он взмахнул мечом с такой силой, что одним ударом сразил двоих человек. Тут же на него напали еще трое – он оттолкнул первого мечом, второго ударил в грудь ногой, а третьему расколол череп рукоятью меча, словно то был гнилой орех.

– Все к Одаренным! Шевелитесь! – крикнул отец Тау, и Ихагу начали поспешно отступать к женщинам в черных одеждах, стоявших группой возле утесов.

– Он невероятный, – проговорил Джабари, указывая на Ингоньяму. – Невероятный.

Детьми они играли в Ингоньям, и Тау не забыл, как расстроился Джабари, когда Лекан, застав их за этим занятием, посмеялся над младшим братом, открыв ему правду. Кровь Джабари, как у всех Малых Вельмож и у всех низших каст, была слишком слаба, чтобы можно было стать Разъяренным.

– Быстрей! – скомандовал Арен, дергая Тау за гамбезон.

Они уже были так близко к Одаренным, что Тау мог их смутно различить. Их было восемь, они стояли в кольце воинов в традиционных угольно-черных развевающихся одеждах. Все Одаренные были в капюшонах, а на их золотых ожерельях отражались мерцающие в селении огни.

Оказавшись в относительной безопасности, люди Арена поддались усталости. Кто-то упал на колени, а один щуплый Ихагу уселся на землю и уставился в пространство отсутствующим взглядом. Воин рядом с ним по-прежнему держал меч прямо перед собой, словно ожидая, что товарищи внезапно обернутся против него.

Тау оглянулся в поисках Ингоньямы. Тот стоял все там же – на руинах Дабы, и уничтожал все, что появлялось перед ним. Его Индлову были рядом и, будто кружась в танце, сеяли вокруг смерть. Вместе это были самые могучие воины Избранных.

Тау посмотрел на Джабари – тот нашел где-то воду и жадно пил, проливая на грудь. Было трудно поверить, что от того, чтобы стать полнокровным Индлову, этого оптимистичного юного Вельможу отделяли только испытание и время. Испытание Джабари предстояло уже скоро, и если он его пройдет, то посвятит свою жизнь цитадели и после трех лет обучения отправится на войну как один из них.

Отец Тау желал ему равносильного пути, доступного Меньшим. Он хотел, чтобы Тау прошел испытание на Ихаше, обучился в ближайшей из двух боевых школ для Меньших и стал служить в армии, в точности как сам Арен. Служба вознесла Арена так высоко, как только мог мечтать Низший Мирянин, – он возглавил Ихагу своего феода.

До того, как родился Тау, его отец обучился на Ихаше, сражался как один из них и отслужил шесть обязательных военных циклов. Как раз на последнем цикле службы он встретил и полюбил Имани Тафари, красивую и своенравную Высшую Мирянку. Он стал за ней ухаживать, а когда его служба подошла к концу, они сбежали в Керем, чтобы избежать гнева ее отца, который осудил бы выбор дочери.

В Кереме оценили то, что Арен служил в Ихаше, и его назначили вторым командиром Ихагу, служивших умбуси Онаи. Его жена добилась большего – она заняла высокое положение в крепости.

Вскоре после этого родился Тау, но уже в первые циклы его жизни Имани надоела жизнь Мирянки. И она ушла от Арена. Бросив и Тау.

Потеряв любимую женщину, Арен посвятил себя двум целям – воспитанию Тау и стремлению стать лучшим воином в феоде. Со временем он встал во главе Ихагу, а когда подрос Джабари, умбуси попросила Арена его обучить.

После того, как Лекан, ее первенец, провалил испытание, она не могла позволить себе нанять для Джабари тренера из числа Индлову. А отец Тау, пусть и значительно уступал Индлову, был лучшим из воинов. Арен принял предложение не раздумывая. Обучение Джабари позволило ему проводить время и с Тау.

Тау знал, что это было лучшее, что Арен мог ему дать, чтобы поставить на путь к светлому будущему, но сейчас, в горящем селении, окруженном мертвыми и умирающими, ему с трудом верилось, что на этом жестоком пути, который заготовил ему отец, было хоть что-то светлое.

Зури цокнула бы языком, закатила бы глаза. С тех пор как она стала Служанкой, у нее становилось все меньше времени и еще меньше терпения, чтобы выносить приступы жалости к себе, что случались у Тау. И все же, закатив глаза, она бы улыбнулась, и все сразу стало бы хорошо. С ней всегда становилось хорошо, думал он, когда над плато раздался звук горна, вырвав его из плена воспоминаний и возвратив в кошмар Дабы.

На дальнем краю селения в горн протрубил хедени. Он дал еще три коротких сигнала и один подлиннее – Тау молился, чтобы это была команда отступать. Но похоже, что-то было не так. А именно – человек, стоявший за горнистом.

– Что это? – спросил Джабари, и Тау вздрогнул. Он не слышал, как тот подошел.

– Там, за тем, который с горном, – сказал Тау. – Мне кажется, это их инколели.

– И на кого похож?

– Он высокий, почти как Малый Вельможа, крепкий. Одежды больше, чем они носят обычно, и у него костяное копье. Он… он обожжен, не просто проклят. Похоже, выжил в пожаре. У него половина лица изуродована.

– Они не уходят.

Джабари был прав. Они не уходили. Они поступали совершенно наоборот.

Хедени, заслышав горн, сгрудились, но не стали бросаться ни на баррикады, ни на войска, что им противостояли. Все как один, они напали на Разъяренного Ингоньяму, не обращая внимания на прочих воинов рядом с ним.

– Останови их, Амара! – сказала ближайшая к Тау Одаренная другой женщине в черном одеянии.

Та, которую звали Амарой, подняла руки, целясь мимо Тау в атакующих хедени.

– Они слишком далеко. Не долетит, – сказала она.

– Давай, чтоб тебя! – крикнула первая Одаренная, и Амара подчинилась.

Из ее пальцев поплыла энергия, словно пульсирующие волны тепла, которые становились гуще, удаляясь. Ослабление, подумал Тау с любопытством, а в следующий миг энергия задела его, и мир исчез.