Читать книгу: «Черный список», страница 2

Глава 6. Второе убийство

Аурис-Бэй снова молчал. Ни один клочок неба, ни ветер с залива, ни звуки машин не выдавали, что в кампусе элитного Университета снова умер студент.

Александро Крус нашли мёртвым в университетской библиотеке утром, когда охранник открывал здание. Он сидел в глубине читального зала – будто уснул за книгой. Только при ближайшем рассмотрении стало ясно: он не дышал. Губы посинели. На шее – та самая точка. Незаметная. Почти эфемерная. Рядом, у локтя, аккуратно лежал чёрный матовый лист бумаги с фамилией: Крус. Серебряные буквы словно светились в утреннем полумраке.

Катя и Моралес приехали через сорок минут после вызова. Полицейские уже оцепили зал, но никто не тронул тело. Катя встала в дверях, осматривая зал.

– Второй, – сказал Моралес. Он выдохнул так, будто это был выстрел.

Катя не ответила. Её глаза скользнули по комнате, по беспорядочно разбросанным книжкам, по одиночной чашке кофе, по безмолвной фигуре, которая выглядела спокойной. Как будто Александро просто заснул.

Патологоанатом подтвердил: смерть наступила ночью, примерно между двумя и четырьмя утра. Симптоматика та же. Анализы позже показали тот же токсин. Всё совпадало. Всё – до последнего штриха.

– Это не случайность, – Катя смотрела на тело. – Это подпись. Убийца повторяет ритуал. Он создаёт серию.

Моралес кивнул.

– Значит, между жертвами есть связь. И не только нынешняя. Нам нужно их прошлое.

Через два часа они сидели в архиве администрации кампуса. Рикардо Вега – факультет политологии. Александро Крус – экономика. Ничего общего, ни факультетов, ни курсов, ни общих преподавателей. Даже круг общения – разный. Но у Кати в голове не укладывалось: почему тогда обе смерти связаны одним и тем же «почерком»?

– А если не сейчас? – сказала она вслух. – Если связь – не в настоящем, а в прошлом?

Моралес посмотрел на неё с интересом.

– Ты думаешь… школа?

– Да. Старшая школа. Иногда именно там начинается ненависть, которая длится десятилетиями.

Они запросили информацию. Это заняло несколько часов, но на запрос откликнулся частный архив учебных заведений. Рикардо и Александр оба закончили Кингсвью Хай Скул в южной части страны. Причём – в одном году.

– Одноклассники, – Моралес проговорил это почти с удовольствием. – Вот оно.

Они решили поехать туда. Школа оказалась типичной – с готическим фасадом, аккуратными клумбами и тихими коридорами. Преподаватели сменились, но несколько всё ещё работали. Они представились сотрудниками, ведущими проверку по выпускникам, и начали задавать вопросы.

Педагоги вспоминали выпуск 2017-го. Говорили о нём сдержанно – талантливые дети, яркие, с будущим. Вега и Крус и другие имена повторялись.

– У них была своя компания, – сказал один из учителей. – Очень закрытая. Мы называли их «шестерка». Поначалу – просто из-за количества, но потом это стало почти чем-то мифическим. Весь класс крутился вокруг них, но внутри этой группы – ни с кем не дружили.

– Какие-то инциденты? – спросила Катя.

– Всякое бывало, – уклончиво ответил он. – Но то было давно. Старшие классы – всегда на грани. Эмоции, гормоны, популярность. Никто не хотел лезть в лишнее. Они были золотыми детьми. Из очень богатых семей.

Катя делала заметки. Ничего конкретного, но чувствовалось напряжение в каждом слове.

Когда они вернулись в отель, Катя разложила фотографии. Вега. Крус. И остальные. И всё сильнее чувствовала, что кто-то смотрит на них с другой стороны этой истории. Кто-то, чьё имя пока не всплыло. Кто-то, кто всё это затеял.

– Мы ещё не знаем, за что, – сказала она вслух. – Но знаем, к кому пришли.

Моралес мрачно кивнул.

– И кто-то следующий уже стоит в списке.

Глава 7. Следы в цифровом прошлом

Катя сидела за столом в небольшом номере отеля, где они с Моралесом остановились на время расследования. Лэптоп мерцал холодным светом, на экране мигала строка поиска. Она устала облокотилась на руку, сжимая в другой чашку остывшего кофе.

– Я просто не понимаю, – проговорила она вслух, – если между ними есть связь, она должна быть на поверхности. Где-то здесь.

Моралес, сидевший в кресле с усталым лицом, откинул голову назад.

– Катя, ты надеешься выловить убийцу в соцсетях? – усмехнулся он. – Знаешь, я до сих пор считаю, что телефон должен только звонить. И чтобы зарядки хватало на неделю.

– А я считаю, что в цифровом веке глупо игнорировать цифровые следы, – ответила она.

Хименес пожал плечами, не спорил. Катя не отвлекалась. Она забила в строку поиска имена – Рикардо Вега. Потом Александро Крус. Потом добавила запрос «Кингсвью Хай Скул». Искала по страницам выпускников, по альбомам, отмеченным фотографиям, геометкам. Спустя час глаза уже резало, но наконец – вспышка.

Одна страница. Старый альбом. 2017 год. Подпись: Senior Year Party. 28 мая.

Катя замерла. На фотографии шестеро. Шестеро подростков, стоящих в круге. Сзади – пыльный задний двор, пластиковые стаканчики в руках, стол с закусками. Все – улыбаются. Самоуверенные, красивые, в дорогой одежде. Девушка с густыми каштановыми волосами и серьгой в носу. И ещё один парень, с нечитаемым лицом, потому что повернулся в сторону.

Катя нажала на другие фото. Были ещё снимки с этой вечеринки. Размытые, вспышки, пьяные улыбки. Одна фотография привлекла внимание: на ней компания стояла вплотную у костра. За ними – темнота. И что-то… какая-то тень в глубине кадра. Маленькая, тонкая фигура сбоку. Неясно, ребёнок ли это, девушка, или игра света.

Она заскринила и увеличила. Фигура не двигалась, смотрела на группу. Лицо было невозможно разглядеть.

– Моралес, смотри.

Он неохотно подошёл, присел рядом.

– Это кто? – спросил он. – Или что?

– Я не знаю. Но мне кажется, это кто-то, кто не должен был быть на той вечеринке. Или не хотел, чтобы его видели.

Катя продолжила листать. В комментариях кто-то написал: «Легендарная ночь! Никто её не забудет». Под этим комментарием – эмодзи огня и тоста. Ничего особенного. Только фраза звучала теперь зловеще.

– Думаешь, кто-то ещё живёт с этой памятью? – спросил Моралес.

– Если это убийца, то да. И он не забыл. Он мстит. Это было началом чего-то ужасного.

Катя распечатала фото. Шесть человек. И возможно, ещё один. Та тень. С этой вечеринки, с этого круга началось всё.

– У нас теперь есть ориентир. Мы знаем, кого искать.

– И знаем, что они сделали что-то, что стоит смерти, – тихо добавил Моралес.

Катя не ответила. В её голове крутились лица с фотографий. Их глаза. Их улыбки. Их уверенность. И чёрные листы с фамилиями, лежащие на телах. За дверью тихо шумел ночной ветер. В городе кто-то, возможно, уже составлял третий лист.

Глава 8. Инцидент

Сара позвонила Кате ранним утром, её голос звучал взволнованно, но уверенно:

– Я знаю, что вы с детективом Моралесом работаете над этим делом… Нам нужно встретиться. Это важно.

Они встретились в маленькой кафешке недалеко от кампуса. Сара выглядела спокойной, но её глаза выдавали тревогу. Катя с интересом слушала, стараясь не перебивать.

– Вчера, в столовой, я услышала, как несколько девочек обсуждали старую байку, – начала Сара. – Они говорили про какую-то пропавшую девушку… Но дело не в этом. Один из них ляпнул: «Всё началось после той вечеринки в 2017-м». Это зацепило меня. Я спросила – что за вечеринка?

Катя слегка напряглась. Эта деталь не входила ни в одно из официальных дел.

– Говорят, была вечеринка… не в кампусе, а ещё в старшей школе. Тогда, шесть лет назад. И после неё одна девушка просто исчезла. Без следа. Пропала. Кто-то сказал, что она убежала из дома, кто-то – что её никогда и не было. Но якобы на той вечеринке были те же люди, чьи фамилии появляются сейчас в этом «чёрном списке».

Катя смотрела на Сару, медленно переваривая информацию.

– Ты уверена, что это не очередная городская легенда?

Сара покачала головой:

– Там были имена. Те же самые. Я не успела всё расслышать, но… кажется, это связано. Просто не могу отделаться от этого чувства.

Катя поблагодарила её за разговор и пообещала никому не упоминать, откуда у них информация. После встречи она и Моралес собрались в гостинице, где остановились, и обсудили услышанное.

– Что думаешь? – спросила Катя.

Моралес пожал плечами:

– Пока только байка. Но совпадение пугающее. Два мёртвых, обе фамилии на чёрных листках. И теперь – странная пропажа девушки в прошлом, в одной и той же школе. Надо копать.

Катя уже на следующий день связалась с администрацией той старшей школы. Они договорились о встрече и через пару часов уже были на месте.

Старое здание выглядело почти уютно: кирпичные стены, яркие баннеры на спортивной площадке, цветы в клумбах у входа. Но ощущение, с которым они вышли из машины, было тяжёлым.

Они разговаривали с несколькими преподавателями, включая завуча и социального психолога. Все вспоминали 2017 год довольно обтекаемо, ни один из них не говорил прямо о какой-либо трагедии. Один учитель, старик с усталыми глазами, слегка нахмурился, когда услышал год.

– Да, была какая-то история. Девочка перестала ходить в школу. Насколько я помню, её фамилия была… Нортон? Нет, не Нортон… Но я не уверен. Кажется, потом её мать подала заявление в полицию. Но вроде бы не нашли ничего. Тогда все быстро замяли. Говорили, что она могла уехать к родственникам в другой город. Знаете, у нас тут такие случаи не любят раздувать.

Катя сделала пометку. Они вышли из школы с ощущением, что всколыхнули старую, пыльную воду. Моралес мрачно заметил:

– Кто-то тогда прикрыл это дело.

Катя кивнула:

– И кто-то – прикрывает это и сейчас. Но теперь у нас есть направление. Будем искать всех участников той вечеринки. Кто был там, кто исчез, кто остался.

И кто – теперь в чёрном списке.

Глава 9. Архив

Моросил дождь. Низкое небо над Аурис-Бэй гнуло тучи в асфальт, капли стекали по решёткам канализаций и по лицам прохожих, будто выжимая из города остатки цвета. Катя стояла у входа в архив городской полиции с чашкой дешёвого кофе в руках. Моралес курил, прижавшись спиной к колонне.

– Ты уверен, что они нам дадут доступ? – спросила она, поднимая капюшон.

– Комиссар подписал бумаги лично, – ответил он, выдыхая в сторону. – А я всё ещё числюсь в резервном списке следователей. По формальности – я их человек. Формальность, как видишь, – полезная штука.

Катя хмыкнула. Они вошли внутрь.

Архив хранил в себе десятилетия человеческой боли, замурованные в папках, склеенные в конвертах, сжаты в отчётах и протоколах. Их проводили вглубь зала – туда, где хранились дела по пропавшим без вести за последние двадцать лет.

– 2017 год. Пропавшие. Сортировка по алфавиту, – буркнул архивариус, седой мужчина с красными глазами и измятыми пальцами. Он кивнул на шкаф с металлическими ящиками и оставил их.

Катя и Моралес сели за стол. Прошло около получаса. Перелистанные папки, пыль, цифры, формуляры. Наконец:

– Вот, – пробормотал Моралес. – «Алисия Норте. Пропажа несовершеннолетней. 15 сентября 2017 года».

Он разложил документы на столе. Катя села рядом.

На первой странице – заявление матери: Алисия ушла вечером на частную вечеринку одноклассников и не вернулась. Телефон отключён. Дом, где проходила вечеринка, к утру уже был пуст. Организатор сказал, что Алисия «ушла до полуночи», но никто не мог вспомнить, когда именно.

– Классика, – шепнула Катя. – Все вдруг забыли. Все вдруг ничего не видели.

Далее – стандартные опросы: несколько учеников, двое преподавателей, соседка. Всё скупо, нейтрально. Ни одного реального факта. Никакой эмоциональной окраски.

Следующий документ – заявление брата Алисии, Тобиас Норте. Он утверждал, что его сестра подвергалась постоянному буллингу в школе, над ней насмехались, её сторонились. Мать Алисии подтверждала это в отдельной записке.

Тобиас в своём письме просил допросить следующих учеников:

Рикардо Вега, Алехандро Крус, Диего Арденте, Фернандо Акоста, Хосе-Мария Ромеро, Лусия Наварро.

Катя замерла:

– Это они. Все фамилии – те же, что были на чёрных листках. Двое из них уже мертвы. Вега и Крус.

Моралес прищурился:

– Значит, не случайность. Не инцидент. Список.

Они пролистали дальше. Ни следов, ни улик. Ни камеры не зафиксировали Алисию покидающей вечеринку, ни собаки не взяли след. Спустя две недели дело было заморожено.

На последней странице:

«Прекращено за отсутствием состава преступления. Исчезновение без подтверждённого факта насилия. Поиски не дали результатов».

– Кто-то тогда очень хотел, чтобы это замяли, – прошептала Катя. – Слишком быстро закрыли.

– Да и как закрыли. Ни попытки расширенного поиска, ни повторных допросов. Всё свели к "ушла добровольно".

Катя вытащила вложенные фотографии. На одной – Алисия: тёмные прямые волосы, упрямый, закрытый взгляд. На другой – групповой снимок класса. Всё те же лица, теперь такие знакомые: самодовольные, уверенные в себе, смеющиеся. Без страха, без подозрений.

– Они все были на той вечеринке, – сказала она. – И они все молчали.

– Кто-то ждал. Выжидал. «А потом начал мстить», – сказал Моралес. – Методично. Катя молча кивнула.

– Пока что умерли двое. Остались четверо.

Они сделали копии, сканировали страницы. На выходе из архива Катя вдруг остановилась.

– Мы не знаем, кто убивает. Брат? Кто-то ещё, кто знал Алисию? Но что бы это ни было – это не просто серия несчастных случаев. Это – ответ.

Моралес молча кивнул.

Катя взглянула в окно.

Небо Аурис-Бэй снова затягивало. Но теперь она знала: под серыми облаками кто-то ходит с планом. С памятью. И с чёрным списком в руках.

Там, где сердце не подписывает протоколы.

Катя не любила перелёты. Особенно такие – когда знаешь, что никто не будет встречать тебя с табличкой, и никакие гостиничные завтраки не сгладят, зачем ты здесь.

Хименес сидел рядом, в кресле у окна. Всё время смотрел на облака и молчал.

Катя думала: «Как странно. Два человека в одном салоне самолета, с одним делом, и всё равно – будто между нами океан».

Они летели в Гранаду – мать Алисии уехала туда через год после исчезновения дочери. К родственникам.

В деле было всё: обыск, показания подруг, психиатр, даже адвокат.

Кроме одного – человеческого голоса матери. Настоящего, а не стенографированного.

– Думаешь, она откроется? – наконец спросила Катя, когда самолёт пошёл на снижение.

– Если ещё помнит, как говорить. – Хименес пожал плечами. – Женщины с такими потерями часто учатся молчать, чтобы не сойти с ума.

Их встречала жара, старый таксист и запах розмарина от гостиничного лобби.

Дом Марии Норте находился на окраине – белая штукатурка, резные ставни, закрытый двор. Всё выглядело спокойно, как могло бы быть у живущей вдали от прошлого женщины.

Катя позвонила. Мария выглядела… не как мать. Как человек, которого боль сделала стеклянным: если тронешь – порежешься. Седые волосы собраны в пучок, платье простое, глаза – прозрачные. Слишком.

Катя отметила, что они не отражают свет.

– Вы приехали, чтобы снова спросить, кто виноват? – голос был хриплый.

– Нет, – мягко сказал Хименес. – Чтобы спросить, что было упущено.

Она молчала долго. Потом пригласила в дом.

Комната была полутёмной, с тяжёлыми шторами, почти без мебели. Только кресло-качалка и старый проигрыватель.

– Я могу рассказать вам то, чего нет в протоколах, – начала она. – Но вы всё равно не найдёте в этом правосудия. Лишь разложение надежды.

Катя сжала руки.

– Мы ищем правду. Не оправдания. Не месть. Только правду.

Мария посмотрела на неё внимательно. Потом заговорила, как будто листала внутреннюю книгу:

– Алисия много писала. Вела дневник. Не тот, что нашли в комнате. Настоящий был спрятан. Внутри старого альбома с детскими рисунками. Когда я уезжала, я не взяла его. Я не могла. А потом, когда вернулась за вещами, его уже не было. Я думала, что, может, он исчез с полицейскими. Или с её братом. Или с женихом.

Катя и Хименес переглянулись.

– Что было в этом дневнике? – спросил он.

– Её мысли. Боль. Непринятие. Подозрения. Имён не было, но… были описания. Очень точные.

Они ещё долго сидели. Пили холодный чай с мятой. Мария рассказала, что раз в месяц она ходит к местной церкви, где заказывает службу по Алисии. Не потому, что верит – потому что иначе она исчезнет навсегда.

На прощание она сказала:

– Если найдёте дневник – пришлите. Я хочу знать, что она на самом деле думала моя дочь.

Когда Катя и Хименес вышли на улицу, жара уже начала спадать.

– Мы должны найти этот дневник, – тихо сказала Катя.

– Мы должны найти всех, кто знал, что он существует, – добавил Хименес.

Катя кивнула. И впервые за долгое время ощутила, как внутри неё снова горит – не боль, а цель.

Дом, где жил свет

Алисия всегда знала: дом – это не стены, не дорогая мебель и не модные гаджеты. Дом – это люди. Тёплые руки матери, улыбка брата, запах свежего хлеба по утрам и вечерние разговоры под тусклым светом лампы.

В маленькой квартире на окраине города было не слишком просторно. Комнаты скромные, стены немного потрескавшиеся, а мебель – скорее старая, чем новая. Но в воздухе всегда витала любовь. Мама, Мария, каждое утро вставала раньше всех, чтобы приготовить завтрак и помочь собрать школьный рюкзак Алисии. Она работала в местной аптеке – тяжёлая, но честная работа, которая позволяла семье сводить концы с концами.

– Не переживай, моя дорогая, – говорила мама, гладя Алисию по голове, – главное, чтобы ты была счастлива и здорова.

Алисия смотрела на неё и знала – мама всегда будет её опорой, даже если мир вокруг рушится.

Брат Тобиас был старше на пять лет, и хоть между ними иногда возникали мелкие ссоры – кто быстрее добежит до остановки, кто первый съест последний кусок пирога – они были больше, чем просто родственники. Они были друзьями, по крайней мере до тех пор, пока он не уехал.

– Помнишь, как я учил тебя кататься на велосипеде? – иногда вспоминал Хоакин, улыбаясь. – Ты падала, но всегда вставала и ехала дальше.

Алисия смеялась, вспоминая те моменты. Несмотря на трудности и постоянную нехватку денег, в их семье царила атмосфера взаимной поддержки.

– Мы не богаты, – говорила мама, – но у мы есть друг у друга. И этого достаточно.

Вечерами семья собиралась за столом, делилась новостями и планами. Алисия рассказывала о школе, о друзьях и о своих мечтах стать учителем, чтобы помогать другим детям.

– Ты обязательно добьёшься всего, – уверенно говорил Тобиас.

И даже когда мир вокруг казался несправедливым и холодным, в их доме горел свет надежды. Свет, который согревал сердца и давал силы идти вперёд.

Утро в их небольшой квартире начиналось с тихого скрипа старого паркета и запаха свежезаваренного кофе, который мама Мария аккуратно ставила на кухонный стол. Солнечный свет мягко просачивался через занавески, окрашивая стены в золотистый цвет.

– Алисия, вставай, сегодня тебе нужно в школу, – ласково говорила мама, постукивая ложкой по чашке.

Алисия, завернувшись в одеяло, приоткрыла глаза и улыбнулась.

– Мам, сегодня контрольная по математике. Я немного нервничаю, – призналась она.

Мария присела рядом на табуретку и взяла дочь за руку.

– Ты справишься, моя умница. Я видела, как ты готовилась всю неделю. Не позволяй страху победить тебя.

В тот момент в комнату вбежал Тобиас, взволнованный и полный энергии.

– Эй, маленькая! Сегодня я помогу тебе с контрольной, – заявил он с широкой улыбкой.

– Ты? – удивлённо посмотрела Алисия. – Но ты же всегда отвлекаешь меня своими шутками.

– А это и есть секрет успеха, – ответил он, подмигнув. – Смех помогает расслабиться.

После завтрака Мария напомнила:

– Не забудь взять с собой тёплую куртку, обещают дождь.

– Спасибо, мама, – сказала Алисия, обнимая её.

Школьный день проходил сложно, но с поддержкой брата и матери, Алисия чувствовала себя сильнее.

Вечером, когда дом опустел, и Мария уже готовила ужин, Алисия подошла к брату.

– Тобиас, ты правда думаешь, что я смогу стать учителем? – спросила она робко.

– Конечно! – он улыбнулся. – Ты умная и добрая, и никто не сможет лучше тебя помочь детям понять этот сложный мир.

– Спасибо, – сказала она, чувствуя, как сердце наполняется теплом.

В один из таких вечеров, когда семья сидела за столом, раздался громкий стук в дверь. Это был сосед, который предупредил, что в районе усилилась активность воров.

– Мария, будь осторожна, – сказал он, – мы все должны держаться вместе.

Мария взяла дочь за руку и прошептала:

– Мы справимся, главное – мы вместе.

Несмотря на трудности и опасности, их семья оставалась крепкой крепостью, где любовь и поддержка были важнее любых проблем.

Вечер опустился на город, окрашивая окна квартиры мягким оранжевым светом уличных фонарей. На кухне Мария и Алисия сидели за столом, пили чай и тихо разговаривали.

– Мам, – начала Алисия, слегка нервно закручивая в руках кружку, – я всё чаще думаю о том, что хочу сделать со своей жизнью. Хочу помочь людям… стать учителем, чтобы дети чувствовали себя уверенно и не боялись говорить правду.

Мария улыбнулась, её глаза наполнились гордостью и теплом.

– Ты всегда была особенной, Алисия. У тебя доброе сердце и сильный дух. Я знаю, что у тебя получится. Учитель – это не просто профессия, это миссия.

– Иногда страшно, – призналась Алисия, – боюсь, что мир слишком жестокий. Что люди не захотят слушать или поймут неправильно.

– Страх – это нормально, – сказала мама, кладя руку на плечо дочери. – Но ты не одна. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать и помочь. И помни, что твоя сила – в искренности и вере в добро.

– Спасибо, мам, – улыбнулась Алисия, чувствуя, как тепло растекается по груди. – Мне хочется сделать мир лучше, даже если это сложно.

Мария нежно погладила дочь по волосам.

– Ты уже делаешь этот мир лучше, просто будучи собой.

Тишина заполнила комнату, но это была тихая, уютная пауза, наполненная надеждой и любовью.

Тогда они еще не знали, что получение гранда на обучение в элитной школе, будет стоить Алисии жизни…

Голос крови

В небе было облачно, как будто само небо сдерживало что-то. Катя смотрела в иллюминатор, не разговаривая. Хименес листал досье – не для информации, а как рефлекс. Они направлялись к Тобиасу Норте – единственному человеку, который мог знать, что произошло до исчезновения Алисии, но до сих пор молчал.

Он не давал интервью. Он никогда не говорил о сестре.

Они нашли его в мастерской. Лицо было взрослым, но в глазах – застывшая настороженность ребёнка.

– Вы по делу Алисии? – спросил сразу. Без приветствий.

Катя кивнула.

– Нам нужно поговорить. Лучше не здесь.

Тобиас долго смотрел на них. Потом сдался.

– Поехали ко мне. Но предупреждаю – я не скажу того, чего не знаю.

Квартира на пятом этаже с видом на море. Минимализм. Всё стерильно. Почти безлично.

Он поставил на стол чайник. Сел напротив.

– Говорите.

Хименес начал:

– Мы знаем, что в течение нескольких месяцев перед исчезновением Алисия вам звонила. Часто. Иногда поздно ночью.

– Да.

(Пауза.)

– Она плакала. Говорила, что чувствует себя чужой в школе. Что над ней издеваются.

Я говорил ей не драматизировать. Я думал, подростковые вещи. Ну… вы понимаете?

Катя тихо:

– А потом?

– Она позвонила за день до вечеринки. Радостная, сказала, что ее позвали на вечеринку, но Эмиль против, но она в е равно пойдёт.

А на следующий день…

– Он сжал руки. – …я получил звонок от полиции.

– Я был её братом. Старше. Я должен был понять, что она в опасности. А я…

Я подумал, что это подростковые глупости.

А теперь – что бы я ни сказал, это не изменит факта: я не спас.

Катя положила на стол распечатку – тот самый список, «Чёрный список», где были фамилии всех, кто знал, молчал, или участвовал.

– Вы видели это?

Тобиас кивнул. Медленно.

– Я знал, что там будут все. Кроме меня. Потому что я был слишком трусливым, чтобы знать.

Моралес прищурился:

– Вы были знакомы с Эмилем, женихом Алисии?

– Да… мы дружили. Один из немногих, с кем Алисия дружила по-настоящему. Он знал, как её поддержать.

Но потом… после исчезновения… он просто пропал.

Она писала мне: «Эмиль сказал, что я особенная. Что однажды мы сбежим отсюда и построим что-то своё». Он был старше. И очень… внимательный. Тихий. Я думал, может, он – просто влюблён.

– Почему вы нас пустили? – спросил Хименес.

– Потому что, если вы всё ещё ищете, значит, Алисия не умерла зря.

И я… хочу знать, где она лежит на самом деле. Не на кладбище. А в памяти. Если у неё остались только воспоминания других – пусть они будут честными.

Катя встала. Подошла ближе.

– Вы не виноваты в её смерти. Но вы обязаны не молчать о её жизни.

Он кивнул. Впервые с глазами, полными слёз.

Когда они вышли из дома, Хименес посмотрел на Катю:

– Думаешь, он всё рассказал?

– Думаю – всё, что знает. А может он очень хороший актер. Но пока у нас на него ничего нет. Поехали обратно.