Я научу тебя летать

Глава 7

Варя

– Послушайте… – я лихорадочно вспоминала имя-отчество Драконова-старшего и, к своему позору не могла вспомнить – вылетело из головы от неожиданности.

– Иван Аркадьевич, – видимо, по лицу понял мои затруднения папуля Ваньки. Какой чуткий, а главное – внимательный мужчина!

– Послушайте, Иван Аркадьевич. Думаю, вы немного не поняли сути наших разногласий с вашим сыном. Дело в том, что я и так занимаюсь с ребёнком, заметьте, совершенно бескорыстно в послеурочное время. Но, плотно общаясь с вашим мальчиком уже второй год, подозреваю, что он… эээ… немного лукавит. И не так безнадёжен, как хочет казаться.

– Другими словами, – ловит налету мой эзопов язык проницательный папулька, – он издевается, а, говоря по-современному, троллит вас, Варвара Андреевна.

И вот тут на меня напал ступор. Я пыталась что-то сказать, но, как говорят в народе, – ни тпру ни ну. Слова не могла выдавить в ответ. Что-нибудь достойное брякнуть, чтобы совсем уж низко не упасть в глазах дорогого родителя.

– Не стесняйтесь, – подбадривает меня Иван Аркадьевич. Провоцирует, можно сказать. – Называйте вещи своими именами.

Что это? Желание посмотреть на моё истинное лицо? Услышать, как я взвизгну и начну обзывать его сына засранцем и гадёнышем? Нет, про себя я его ещё и не такими эпитетами, конечно, награждала, но никогда не позволяла себе ни оскорблять учеников, ни открыто кляузничать на них родителям.

Это ниже моего достоинства, во-первых. А во-вторых, хоть Ванька и гад ползучий, но было что-то в нём такое, что заставляло меня с упрямством тупоголовой ослицы думать, что он не так плох, как хочет казаться. Что он просто трудный ребёнок, у которого есть кое-какие заскоки, а я всего лишь не смогла найти к нему подход.

– Я в курсе его поведения. Общался с директором и другими учителями, – продавливает меня авторитетом и знанием вопроса папа Драконов. – Ваня не отличается ангельским характером, и другим учителям тоже достаётся. Но все остальные предметы он учит и получает нормальные отметки, а к вам пылает повышенной любовью. Почему-то. И яростной ненавистью к русскому языку.

Ну, вот. Сейчас он расскажет, что таким, как я, не место в образцово-показательной гимназии, что я вселенское зло, не умеющее ни преподавать, ни находить подход к ребёнку. К этому всё и велось. Наверное, и Лев Моисеевич приложил усилия, чтобы опорочить моё честное учительское имя.

Я молчу как партизан на допросе. Мне остаётся только гордо голову держать повыше. Если он ждёт, что я начну каяться, – не дождётся.

– Именно поэтому я предлагаю вам пообщаться и позаниматься с моим сыном более плотно.

Ах, да. Я и забыла о его предложении от расстроенных чувств.

– Может, вам стоит найти другого преподавателя? Более опытного?

– А вы не вполне компетентны? – прищуривает папа Драконов левый глаз, но по губам я вижу: он надсмехается. – Или у вас очень плотный график репетиторства? Так поверьте: я заплачу вам столько, что вполне можно подвинуть толпу желающих и освободить время для Вани.

Я позорно молчу, но он улавливает моё колебание и спешит ставить точку в нашем нелёгком разговоре.

– Вот и прекрасно. Думаю, мы договорились. Вторник и суббота – с трёх до пяти, четверг – с четырёх до шести. Будьте пунктуальны. Вас будет забирать водитель, и, надеюсь, в ближайшее время с русским языком у нас всё наладится.

По-моему, это ловушка. Он всё продумал до мелочей, и даже время сам назначил. Он знает, что во вторник у меня методический день, а в четверг – кружок до полчетвёртого.

– Всего доброго, Варвара Андреевна. До встречи.

– До свидания, – пролепетала я ему в спину.

Вот так и случается всё. Что «всё» определить я не смогла. Чувствовала только: выльется боком мне это элитное репетиторство. А Ванька Драконов станцует канкан на моих костях, от радости высоко задирая ноги.

Домой я доползла в какой-то прострации. Сидела на кухне, уставившись в одну точку, и ворочала тяжёлые мысли. А потом разозлилась. Что, собственно, случилось? Репетиторство? Да легко, как в балете! Я Ваньке таких фигвамов нарисую, они ещё не рады будут, что связались со мной. И неплохо было б мать его увидеть распрекрасную, которая неуловимая и недоступная – даже по телефону не ответила мне ни разу. А заодно изучу, в каких условиях живёт и воспитывается мой ученик. Милый, но довольно сложный.

Вечером неожиданно позвонил Пилон. Тот, который Сеня.

– Как настроение? – голос у него – бархатный баритон, журчит ручьём горным. Я вначале и не поняла, кто это. За выходные как-то свыклась с мыслью, что всё произошедшее в «Алых парусах» – придуманная история в духе Миргородской: вроде бы что-то было, а на самом деле – больше выдумки, чем реальности.

– Э-э-э… Пилон! То есть Сеня! – выпалила я, закрыв глаза. – Я понимаю, что Нина тебя просила поухаживать за мной и всё такое. Давай ты ей скажешь, что поухаживал, в кино приглашал, розы дарил, а я не повелась. И совесть твоя будет чиста, и стараться не нужно.

Я ещё никогда не слышала, чтобы так весело и легко смеялись. Очень такой натуральный искренний смех. Я даже трубку от уха отодвинула, чтобы не оглохнуть.

– Ты решила, что Нина попросила меня за тобой приударить? – поинтересовался он, отдышавшись. – Подумала, что мы тебя разыграли?

– Ну, не то, чтобы разыграли, – уточнила я, – а договорились. Она наплела тебе, что я в печали и нуждаюсь в поддержке. И хорошо, если это будет симпатичный мужчина, оказывающий знаки внимания.

– А я симпатичный мужчина? – в голосе его интерес и ирония.

– Очень, – ответила вполне искренне.

–Вот что, Варя. С Ниной, конечно, мы давние знакомые, это правда. Но, уверяю, встретились в клубе совершенно случайно, и ни о чём она меня не просила. И если ты думаешь, что не можешь привлекать внимание мужчин, то ошибаешься. Это не так. Поэтому предлагаю забыть этот разговор. И… может, встретимся?

– Сходим в кино, и ты подаришь мне цветы. И не потому, что так Нинка приказала, – попыталась свести всё к шутке, но вышло как-то горько – у меня аж слёзы брызнули.

– Да, – снова этот совершенно потрясающий смех, от которого на душе становится легко. – И ты узнаешь меня поближе. И поймёшь, что я не тот человек, который легко идёт на поводу у старых знакомых девушек. Если бы Нина действительно предложила мне подыграть ей, я бы сказал «нет». Даже таким напористым, как Нина.

– Н-н-ну-у, – протянула я, лихорадочно соображая, – в среду?..

– Договорились. Я позвоню, Варя.

И так это многообещающе прозвучало, что я растерялась. И долго ещё сидела, крутя в руках молчащий телефон. Может, и хорошо, что Витюша слинял? Вон, жизнь, кажется, налаживается. И совершенно не вовремя в голову пролез другой, хриплый голос, от воспоминания о котором меня в жар кинуло.

А ну брысь, брысь, давай! Кыш! Долго я ещё, спрашивается, буду вспоминать мимолётную историю, что получила кодовое название «позор на кафельном полу»?

Глава 8

Варя

Ровно в два у меня зазвонил телефон. Незнакомый номер.

– Варвара Андреевна? – вежливый холодный голос. – Я водитель Драконовых. Жду вас у подъезда вашего дома.

Упс. Я как бы не то, чтобы забыла о занятии, но утром подумала, что понятия не имею, куда и как мне добираться. Ума не хватило даже адрес в журнале посмотреть. Мысли не возникло, что водитель заберёт меня не из школы, а прямо из дома. Вот кто-то точно не поленился уточнить, где я живу.

Водитель – двухметровый шкаф. Плечистый, с челюстью-кирпичом и глазами цвета маренго – серо-синие с льдистой корочкой Ему бы телохранителем работать.

– Валентин, – представился он, распахивая передо мной дверцу машины.

– Ну, а я, значит, та самая Варвара Андреевна, – пробормотала, устраиваясь поудобнее.

Ехали мы в гробовом молчании. Несколько минут я напрягала мозговую извилину, пытаясь придумать сносную тему для беседы – ну, невозможно ж вот так молчать всю дорогу, но кроме дурацкой фразы: «Какая прррекрррасная погода» на ум ничего не приходило. А стоило только кинуть взор на лицо водителя, как даже дурацкие мысли позорно покинули мою отягощённую интеллектом голову. Лучше молчать, да. Может, он киллером подрабатывает. Купит его Ванька, кокнет меня этот Святой Валентин и прикопает где-нибудь под кустиком.

Пока я яростно фантазировала, мы приехали. Особняк. Нет, дворец. Короче, мне так не жить. Мда, почему бы Ваньке мне кукиши не рисовать? Вполне хороший символ учительской доли. Но не будем унижаться. Мы бедные, но гордые. Вот.

И первой встречает меня в этой резиденции небожителей мадам Драконова собственной персоной. Но, видимо, моё появление для неё – неожиданность. Я вижу это по её застывшему лицу.

Красивая, огненно-рыжая, как и Ванька. Или Ванька, как она, точнее. Холёная и молодая. Я-то думала, судя по папе, сынок – поздний ребёнок, а оно – вона что.

Александру Николаевну видеть мне не довелось ни разу, но то, что это она, жена папы Драконова, сомнений нет. Наблюдает за мной брезгливо. Плотно сжав губы. И ноздри её подрагивают, словно я дурно пахну.

– Кто вы такая и чем обязаны? – если бы голосом могли убивать, сейчас бы у её ног валялся мой трупик.

Ну, она же должна понимать, что просто так за их высокие заборы я попасть не могла никак? Тут, наверное, даже мухи по паспортам летают.

– Здравствуйте, Александра Николаевна. Меня зовут Варвара Андреевна, я учитель русского языка и литературы, а также классный руководитель вашего сына.

– И это я попросил Варвару Андреевну позаниматься с нашим сыном дополнительно.

Вынырнул откуда-то папа Драконов, на ходу застёгивая запонки на белоснежной рубашке. Хорррош. Ур-р-р-р!

Видели бы вы её лицо. Наверное, на моём она поймала восхищение в адрес собственного мужа и замерла, как анаконда перед броском. Я так и представила, как мадам Драконова заглатывает меня целиком.

Парочка обменивается такими огненными взглядами, что они красноречивее слов. Вслух супруги ничего не произносят, но мне хочется попятиться и выйти вон. И не возвращаться сюда никогда. Кажется, они в контрах, а тут ещё и я со своим русским языком.

– Пойдёмте, Варвара Андреевна, я провожу вас в комнату сына.

Как любезно. А я думала, не барское это дело. Слуги таким занимаются. К слову, слуг и не видно. Но они имеются. В таком огромном доме без помощников не обойтись. Я почему-то представила, как рыжая красотка Драконова на коленях пол моет, и стало мне смешно. Еле удержалась. Нервное это всё.

– Иван, – отпрыск на строгий папин голос реагирует мгновенно.

Ванька сегодня бледный и линялый. И тихий чересчур. Стоит навытяжку, словно кол проглотил. И мордочка у него такая постная, что мне становится его жалко.

Ну, да. Вот такая я дура: он столько крови моей выпил, а я стою сейчас и чувствую себя виноватой. Этот момент мог стать бы моим триумфом, а стал чуть ли не самым горьким поражением.

– Надеюсь, ты всё понял, – давит на него Драконов-старший, недобро сверкая глазами.

Ванька бледнеет до синевы. Веснушки на его лице проступают отчётливо. Уши пылают.

– Иван Аркадьевич, – прошу я тихо, – можно, мы дальше сами?

Он смотрит на меня тяжёлым взглядом и уходит со словами:

– Если что, я рядом.

И звучит это зловеще. Вот уж не думала, что мальчишку так тиранят дома. Странно как-то.

– Ненавижу! – выдыхает сквозь стиснутые зубы Ванька, как только за отцом закрывается дверь, и смотрит на меня с такой яростью, что я понимаю: он сейчас устроит козью морду и мне, и несчастному русскому языку.

Он так и стоит посреди комнаты со сжатыми кулаками. Костяшки пальцев белеют, как игральные кости. Точечек только на них не хватает.

Я делаю несколько шажков, осматривая комнату. Очень хорошая пацанская комната. Сделано с любовью, как говорят. Богато, но не по шнурку. Нет идеальной чистоты и солдатского порядка. Валяются вещи. Груша боксёрская висит – маленькая такая, детская. Компьютер, конечно же, стол тетрадями, учебниками завален. И я решаюсь. Если не сейчас, то потом никогда.

– Поиграть хочешь? – Ванька смотрит на меня недоверчиво. Он с толку сбит. – Не в компьютерную игру, конечно, но, может, тебе понравится?

Я подхожу к столу и начинаю перекладывать его вещи. Тетради в одну сторону, книги – в другую.

– У тебя есть альбом? А ещё мне нужны ножницы, карандаши, фломастеры, клей.

Ванька вздыхает и с видом опытного знатока и по совместительству фокусника выуживает всё перечисленное.

Решение пришло спонтанно. Мне сейчас важно, чтобы он оттаял. Не могу его видеть таким. Я не смотрю на него. Я занята очень важным делом. Рву листы из его шикарного альбома. Режу на прямоугольники. Не спешу. Любовно закругляю края, рисую рамочки фломастерами. За плечом пыхтит Ванька, но я не обращаю на него внимания.

– И что вы делаете? – интересуется он, делая вид, что ему скучно. Брезгливо морщит нос, совсем как его мамашка.

– Мы будем играть в карты, – сообщаю, заглядывая в карие глаза. – Но не простые, а волшебные.

Ванька скептически кривит губы. Ну и пусть. Я тоже не собиралась в игры играть, но сейчас не вижу другого пути.

Когда часа через полтора папа Драконов заглянул в дверь, мы с Ванькой ползали по полу, отвоёвывая друг у друга карточки со слогами, из которых составляли слова. Раскрасневшиеся в пылу нешуточной битвы, мы не сразу сообразили, что в комнате нас уже не двое.

– Сдавайся, Драконов! – хохочу я как Мефистофель.

– Ни за что! – пыхтит мой ученик и бессовестно захватывает в плен побольше вариантов, чтобы укрепить свои позиции.

– Я вижу брешь в твоей защите! Стена сейчас рухнет, потому что там слово с ошибкой! И мои воины войдут в твою крепость!

– А если так? – находит Ванька верное решение.

– А если так, то мы осаждаем! Рано или поздно твоя армия сделает ошибку, и мы ворвёмся победителями!

Наверное, никто ещё не видел у грозного Ивана Аркадьевича такого лица.

– Что здесь происходит? – спрашивает он, оглядывая «поле боя».

Я стою на коленях. Я сдуваю упавшую прядь с глаз и поспешно заправляю её за ухо. Пытаюсь оправить блузку и юбку. Мда, как-то мы увлеклись.

– Не мешай, пап! – Ванька весь в азарте, и пока я растерялась, отвоёвывает ещё несколько карточек.

– Гм-кхм, – почёсывает старший бровь и заинтересованно осматривает наши слова-сооружения. – Вот здесь у тебя…

– Не надо, пап, я сам! – сердится Драконов и лихорадочно пытается составить ещё несколько слов, пока мои «войска» дезориентированы. Укрепляет позиции, «стены замка», так сказать.

– Да нет же, – вдруг возражает папулька и… опускается на колени рядом с сыном. – Чушь собачья, ты что, не видишь? Нет такого – «кантингент». Есть «а-гент» и «кон-тин-ент». И «контингент» есть, кстати. Кон, а не кан.

– А «кан» тогда куда? – вырывает Ванька карточку из отцовских рук

– Кан-ал? Вул-кан? Тара-кан? – гадает папа и хищно поглядывает на мои баррикады и нехилую осаду.

– Не отдам! – закрываю я свои кровью и потом отвоёванные позиции раскрытыми ладонями. – И вообще, двое на одну – нечестно.

– На войне, как и в бизнесе, все средства хороши, – холодно возражает папуля, и по его расчётливым глазам я вижу, что сейчас начнётся «отжимание» моей собственности.

Возразить я не успеваю. Как-то не до того мне становится. В открытых дверях стоит Александра свет Николаевна и прожигает меня таким взглядом, что в груди сердце сжимается в нехорошем предчувствии.

Как долго она за нами наблюдает? И почему мне кажется, что это война? И она сделает всё, чтобы жизнь моя перестала быть томной?..

Глава 9

Илья

Они ругались – отец и его жена Сашка.

– Иван, я не хочу больше видеть её в нашем доме! – шипела рассерженной тигрицей огненная «мачеха» – бывшая одноклассница старшего брата Димки. – Это моветон – приводить в дом учителя да ещё классного руководителя ребёнка! Если тебе так приспичило нанять репетитора, мог бы посоветоваться со мной, я бы подобрала Ванечке лучшего педагога, а не эту… проходимку!

– Ну, у тебя было предостаточно времени, чтобы и в школу сходить на собрание, и успехами единственного ребёнка поинтересоваться, и репетитора нанять такого, который бы тебе по душе пришёлся. Но ты всего этого не сделала, хоть и торчишь сутками дома и ничем иным не обременена. Я нашёл время, чтобы посетить школу и сделал выбор, подобрав ему лучшего учителя.

Отец делает акцент на слове «лучшего», а это значит – Сашка проиграла. Ей вообще не стоило рот открывать. С отцом не спорят. Отцу внимают и кивают. Но госпожа Драконова – бессмертная, поэтому спорит.

– Лучшего?! Это она-то лучшая?! Да она из яйца только вылупилась, не знает, что такое индивидуальный подход! И её профессиональные качества вызывают сомнения! Ни опыта, ни имени!

– У Варвары Андреевны будет и опыт, и имя, поверь, – и звучит это так зловеще, что даже мне хочется поёжиться. – Я разбираюсь в людях.

– Ну да, – язвит неожиданно горько Сашка, – молодая, перспективная. На свежую кровь потянуло, Драконов? По старым меткам, так сказать?

Батюшки! Да она же ревнует! И мне срочно захотелось увидеть чудо педагогической науки, из-за которой сыр-бор.

О чём старшее поколение спорит дальше, я уже не слышу: по широкому коридору на цыпочках бесшумно скользит фигурка. Я видел её дважды: на входе в клуб «Алые паруса» и в полутёмном коридоре, когда падал, лежал, целовал. Варежка. Убейте меня, но я узнал её сразу. Моментально.

Тело быстрее мозгов. По крайней мере, моё. Я ещё подумать ничего не успел толком, как кинулся и прижал её к стене.

– Ты что здесь делаешь? – я вжимался в неё с наслаждением. Пахла она чудесно: смесью парфюма, горячего тела и неожиданно осени, что заблудилась в её густых волосах на прямой пробор. Тёмно-коричневая патока с глубокими оттенками рыжины. Я помню тяжесть её прядей у себя в руке.

– Пустите! – затрепыхалась она как рыбка, выброшенная из воды. – Что вы делаете?

– Варежка, – позвал я её и приподнял подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Варвара Андреевна! – рявкнула девушка, ударила меня по рукам и двинула кулаком в грудь. И я отпустил. Сделал пару шагов назад. – Попрошу впредь обращаться ко мне по имени отчеству и не позволять себе лишнего!

Бог мой. Училка. Я завёлся так, что впору охладитель в трусы засунуть. О, да. Этот строгий колючий взгляд. Эта почти классическая блуза и юбка-карандаш. Столько достоинства, грации, праведного негодования. Правильная хорошая девочка. Но я помнил поцелуй с ней. И стон. И пальцы на бритом затылке. И тело, что изгибалось подо мной дикой кошкой.

Я помнил, а она нет. Не притворялась. Не делала вид, что видит впервые. Не узнала. Забыла. Вычеркнула из памяти. Ну, ничего, я освежу её воспоминания – обязательно. Теперь она от меня никуда не убежит.

– Илья Иванович Драконов, – учтиво склоняю голову, заложив обе руки за спину. – Средний сын Ивана Аркадьевича. А вы, я так понимаю, та самая учительница, репетитор, которую для Ваньки наняли.

– Да, – она смотрит на меня подозрительно. У неё два плюс два не сходится. Ну, надо помочь человеку в беде.

– Вы простите. Я спутал вас с другим человеком.

Она кивает мне по-королевски. Прощаю, мол, неразумный. У меня дико чешутся руки – хочется притронуться, смять, подчинить, увидеть страсть в её глазах. Она как наваждение – половодье, что переполнило реку моей жизни.

– Варвара Андреевна! – несётся по коридору Ванька. – Вы забыли! – пёстрый шарф змеёй скользит в руках брата. – Илюха! – переключается он на меня. – Привет!

Я подхватываю его на лету, мы шутливо боремся, а затем истинный сын своего отца оглядывает меня подозрительно и щурит лукавый глаз:

– А чего это ты заявился? Опять папа стружку снимать будет?

О Варваре Андреевне он забыл напрочь и шарф так и не отдал. Осторожно забираю аксессуар из его рук. Вот только обсуждений моего разгильдяйства при девушке, которую я решил склеить, мне не хватает.

– Нет. У нас перемирие и стратегические планы. И вообще я решил почаще к вам приезжать.

– Ура! – ликует младший брат, а я вручаю шарфик его драгоценной учительнице.

– Прошу, – снова склоняю голову. – Я провожу вас. Тут легко запутаться и потеряться. А вы здесь впервые, я так полагаю?

– Я сам, – неожиданно хмурит брови брателло и решительно берёт руку Варежки в свою. – Пойдёмте. Её дядя Валик домой отвезёт, – с каким-то мстительным злорадством объявляет он мне и тянет Варю за собой. И тут я понимаю, что собственничество у Драконовых – семейная черта. Видимо, от предков чешуйчатых передалась по наследству.

Варежка для меньшего то, что обозначают кратким, но ёмким словом «моя!». Любит он её или не любит, вероятно, даже ненавидит или терпеть не может – не зря уже второй год тянется история с его патологической безграмотностью и целой вереницей двоек, которую наставила ему «противная Барби дура». Так – догадываюсь я – братишка ласково называл именно Варвару свет Андреевну. И вот она нынче во плоти – легендарная личность, занимающая первые строчки хит-парада Ванькиных россказней про школу.

Одно плохо. Я тоже успел для себя произнести собственническое «моя». Так что брату меньшему придётся поделиться. В безраздельное пользование он мне её не отдаст, я так понимаю.

Я вижу, как выскакивает Александра из библиотеки, где они с отцом скандалили при открытых дверях. Тихо, конечно, но я-то подслушал. Мог и кто-то другой их поймать. Ванька, к примеру. Незачем ребёнку все эти распри, ревность, подозрения. У них и так в семейке не тишь да благодать.

У «мачехи» рыжие волосы дыбом, грудь колесом, лицо красное, а каблуки она в покрытие напольное вдавливает так, что могут дыры остаться. Фурия. Бестия. Сумасшедшее торнадо. В такие моменты я думаю о том, как отцу все эти годы удавалось сладить с таким явно буйным темпераментом. Горячая штучка. Жаль только, энергия даром пропадает.

Честно говоря, я думал, она на Варежку нападёт. Гадость какую-нибудь скажет. Я вижу, как крепче сжимает Варину руку Ванька. Интересно: он готов её защищать? Но Сашка, мазнув по нам взглядом, шагает мимо. Ну, это и к лучшему. Пусть пар свой в другом месте спустит.

Я иду следом, как приклеенный. Даже не задумываюсь, почему делаю это. Почётный эскорт, блин. Дверь эта парочка открыть не успевает – она сам распахивается и Варвара свет Андреевна по инерции впиливается в широкую грудь вошедшего.

– Простите, – привычно извиняется она и поднимает глаза.

– Варя?!

– Ой… Сергей Александрович? А вы что здесь делаете?

Варежка счастливо хлопает ресницами и лучезарно улыбается.

– Хотел спросить то же самое, – бормочет мой двоюродный брат и бережно хватает её за руки. Сжимает нежно её ладони и оглядывает Варю с ног до головы взглядом, в котором сквозит восхищение.

Я чувствую, как, взрываясь и бабахая, летят к чёрту предохранители в моей башке. Ненавижу. Всеми фибрами души ненавижу!