Читать книгу: «Бессонница»

Шрифт:

Глава 1. Лили

– Твою же…

Проходящий мимо парень сильно толкает меня в плечо, и я роняю тетради и книги на промокший от ночного дождя тротуар.

– Извини! – бросает он через плечо и торопится скрыться в здании университета.

Провожаю его злым взглядом, но опускаюсь на корточки и начинаю собирать своё барахло. Теперь все мои усилия не опоздать в первый день занятий в новом университете провалены. А начиналось всё так хорошо: я проснулась, сходила на пробежку, за завтраком погрузилась в новый роман. Он затянул меня настолько, что я забыла о времени. Вместо того чтобы сделать лёгкий макияж и хотя бы привести волосы в порядок после душа, натянула первые попавшиеся джинсы и толстовку, а мокрые волосы собрала в пучок – который, кстати, уже растрепался, пока я бежала от остановки до корпуса, где начиналось первое в этом семестре занятие по английской литературе.

Чёртова Гиллиан Флинн и её «Исчезнувшая»! Кто вообще пишет настолько захватывающие книги, что от них невозможно оторваться?

Теперь придётся заходить в аудиторию после начала лекции и привлекать к себе ненужное внимание.

Моя тревожность не давала мне покоя, поэтому ещё вчера, до начала занятий, я обошла все корпуса и нашла нужные аудитории. Мысленно хлопаю себя по плечу: по крайней мере, сейчас я не трачу время на поиски и быстро нахожу нужную дверь.

Курс английской литературы проходит в самом старом корпусе университета. Пол выстлан тёмным паркетом, который поскрипывает под ногами. На потолке – лепнина, на стенах – портреты основателей университета с цитатами под ними.

Я замираю у дверей цвета тёмной вишни и перевожу дух. Отдышавшись, открываю её. Яркий солнечный свет бьёт в глаза. Взгляды студентов обращаются ко мне, и в тишине аудитории дверь с громким хлопком захлопывается за моей спиной. Профессор стоит за кафедрой, спиной к двери, и оборачивается на шум. Взгляд его стальных серых глаз пригвождает меня к месту, взирая из-под поблёскивающих стёкол очков.

– Мисс, займите место и не отнимайте время, – говорит он.

Профессор кивает подбородком на свободное место в первом ряду. Его голос звучит сухо и строго, но без раздражения.

Встряхнув головой, я приказываю своим ногам двигаться и занимаю указанное место.

– Начнём заново. Всем доброе утро. Я профессор Эванс, и в этом семестре буду читать вам курс английской литературы. Те из вас, кто выбрал в рамках учебной программы семинары по творческому письму, ещё встретятся со мной там. Первый семестр будет посвящён…

Профессор продолжает рассказывать о программе курса и контрольных точках, поправляя указательным пальцем съехавшие на нос очки. Я, стараясь не шуметь, достаю ноутбук.

И только сейчас позволяю себе как следует его рассмотреть.

Он молод. Очень молод. На вид – слегка за тридцать. Вытянутое, скуластое лицо с резкими чертами, бледная кожа, нос с небольшой горбинкой, чёрные непослушные волосы, лежащие в лёгком беспорядке. Он высокий. Рукава чёрной водолазки закатаны до локтей, обнажая жилистые предплечья и длинные пальцы, которые сейчас сжимают край кафедры.

Голос у него спокойный, глубокий, с лёгкой хрипотцой и английским акцентом. Он навевает мысли о тёмных, укромных местах, тихом дожде осенним вечером, обволакивающем тумане и смятых простынях.

Осознаю, что мои фантазии завели меня не туда, снова встряхиваю головой и сосредотачиваюсь на том, что говорит профессор, а не на том… как он это делает.

– Поражает, да? – раздаётся лёгкий смешок над ухом.

Я поворачиваюсь к соседке и вижу улыбающееся лицо девушки со стильным чёрным каре и лицом-сердечком.

– Обычно только первокурсницы страдают «лихорадкой Эванса», – говорит она, почти не шевеля губами. – Но это чувство проходит после первой сданной работы.

– Он валит?

Терпеть не могу людей, которые злоупотребляют своим положением. Особенно преподавателей, отыгрывающихся на студентах.

– О, нет, – легко улыбается девушка. – Мы все для него бесполые существа. Он будет говорить только о предмете и твоей работе.

– Тогда мы с ним поладим, – облегчённо выдыхаю я.

– Мне кажется, если раздеться перед ним, он просто хмуро посмотрит и скажет: «Мисс, застегните кофточку и уделите внимание десятой странице вашего реферата. Вы неверно определили проблематику произведения».

С моих губ срывается громкий смешок. Голова профессора резко поворачивается в нашу сторону.

– Мисс Уолш, меня поражает ваша способность быстро находить общий язык с новыми людьми, но дождитесь конца занятий.

– Конечно, сэр, – весело отвечает соседка, ничуть не смущённая замечанием.

Я же вжимаю голову в плечи и бормочу:

– Прошу прощения, профессор.

Эванс уже потерял к нам интерес и вернулся к лекции. Какое-то время мы молча конспектируем, но когда профессор поворачивается к доске, девушка снова шепчет:

– Я Миа, кстати. – Она протягивает худенькую руку, унизанную кольцами.

– Лили, – с радостью жму её ладонь.

Меня подкупает её непосредственность. Кажется, с ней будет легко подружиться. А знакомый человек в новом городе мне точно не помешает.

– Я раньше тебя не видела. Ты сменила специальность?

– Университет.

Не добавляю, что заодно поменяла город, уехала на другой край страны и оставила всех друзей вместе с прошлой жизнью.

– Ого, на последнем курсе. Должно быть, это тяжело.

– Да, непросто, – устало выдыхаю я.

Кривлюсь, стараясь не вспоминать, что мне ещё нужно дописать статью для блогера. Безумно рада, что нашла эту подработку, и будет глупо её потерять. Но этих денег всё равно не хватит, чтобы снимать квартиру. Залезать в накопления не хочется, поэтому я откликнулась на вакансию в книжном магазине недалеко от университета. Придётся выпрыгивать из штанов, чтобы успевать работать и не завалить выпускной год.

Миа больше не говорит до конца лекции, а когда профессор отпускает всех, быстро складывает вещи в большую вязаную сумку.

– Ещё увидимся, – бросает она на прощание.

– Увидимся, – улыбаюсь я.

– Мисс Миллер, задержитесь, пожалуйста, – подзывает профессор.

Подхожу ближе, но останавливаюсь в паре шагов от него. Вблизи он ещё выше, и мне приходится запрокидывать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. От него исходит лёгкий древесный аромат, пробуждая мысли о нагретом солнцем сосновом лесу у моря. Глубоко вдыхаю – и в голове воцаряется тишина. Чувствую себя умиротворённо и… защищённо. Будто кто-то накрыл меня невидимым куполом, сквозь который не пробиваются проблемы внешнего мира.

Странное ощущение.

– В деканате мне передали информацию о вашей успеваемости в университете Орегона. Впечатляет. Надеюсь, у нас вы покажете себя не хуже.

– Спасибо, сэр.

От неожиданной похвалы начинаю ковырять носком кроссовка проплешину в паркете.

– Рекомендую уже сейчас начать поиски научного руководителя для диплома и записываться на консультации.

– Спасибо, я уже записалась к профессору Рочестер.

Рискнув, поднимаю голову и попадаю в капкан его серых глаз. Глубоко посаженные, под нависшими бровями. Взгляд хищника. А я чувствую себя овечкой, по ошибке забредшей в логово волка.

– Отлично, – сухо отвечает он.

Он опускает голову к бумагам, всем видом показывая, что разговор окончен. Помявшись, я прощаюсь и выхожу. На улице подставляю лицо прохладному осеннему ветру и шумно выдыхаю.

Что это было? Неужели он настолько красив, что превратил мои мысли в кашу? Порывшись в памяти, не могу припомнить, чтобы кто-то вызывал у меня подобную реакцию. Хотя… был только Итан, но он скорее внушал ужас. Сильно зажмуриваюсь, стараясь стереть это имя из головы.

Чёрт. Я же поклялась даже в мыслях не произносить его имя, словно это заставит его почувствовать, где я, и материализоваться на другом краю страны. Ну уж нет. Слишком много усилий потратила, чтобы скрыться.

Лучше подумать об учёбе. Сегодня у меня ещё одна лекция, но до неё есть перерыв. Решаю зайти в кафе на территории кампуса – как раз успею дописать статью.

В кафетерии тихо. Несколько студентов что-то печатают за ноутбуками. В воздухе витает аромат кофе и свежей выпечки. Вооружившись круассаном и большим латте, приступаю к работе. Время пролетает незаметно, и к началу лекции статья готова и отправлена заказчику.

На второй паре задали кучу самостоятельной работы. Покидаю корпус с лёгкой мигренью, торопясь на первый рабочий день в книжном. Мысли не дают покоя: не замечаю ни прохожих, ни красоты осеннего города. Голова занята тем, как успеть после смены взяться за домашку.

Оливия – пожилая, но энергичная хозяйка магазина – встречает меня с улыбкой. Несколько часов она посвящает экскурсии по этому небольшому, но уютному месту.

Магазин занимает два этажа. На первом – стеллажи и столы, заваленные книгами и канцтоварами. Кажется, царит хаос, но приглядевшись, замечаешь систему. На потолке и витринах – гирлянды в виде кленовых листьев, повсюду горшки с пышными папоротниками и другими растениями, названий которых я не знаю.

На втором этаже – ещё книги, зона для чтения и мини-кофейня. Там стоят мягкие бордовые кресла, журнальные столики и небольшая софа. И снова много зелени.

Сейчас посетителей мало: одна женщина бродит между стеллажами, двое других листают журналы в креслах.

Оливия подводит меня к стойке, за которой мелькает белая копна волос.

– Лили, это Эмма.

Девушка выныривает из-за кофемашины.

– Привет! – машет она пустым холдером.

У неё открытая улыбка, длинные белые волосы, собранные в хвост, тёплые карие глаза и спортивное телосложение. Запросто можно представить её легкоатлеткой или чирлидершей.

Кажется, сегодня мне везёт на приятных людей.

– Лили будет твоей сменщицей, – говорит Оливия, кладя руку мне на плечо. – У нас ещё есть Джон, но он работает только по выходным. Эмма, покажешь ей всё? А я спущусь вниз – возможно, мадам что-то выбрала.

– Конечно! – кивает Эмма.

Оливия уходит, а Эмма ведёт меня в подсобку и выдаёт фирменную футболку с фартуком.

– Ты тоже студентка? – спрашиваю я, переодеваясь.

– Ага, на втором курсе. А ты?

– Выпускной.

– Ого, – поднимает брови Эмма. – Думала, ты младше.

– Многие так говорят, – улыбаюсь я, копируя, как она завязывает фартук.

Из-за миниатюрности и тонких черт лица мне редко дают мои двадцать один.

– Тебе здесь нравится?

– Ещё бы! – оживляется Эмма. – Мне повезло устроиться сюда в прошлом году. Оливия редко берёт новичков. Моя знакомая работала у неё во время учёбы и порекомендовала меня на своё место. В этом году открыли кофейню, работы прибавилось, но я не жалуюсь. Лучшая подработка из всех, что у меня были.

Киваю. Место действительно приятное, а Оливия кажется доброжелательной. Да и платят здесь чуть больше, чем я ожидала. Возможно, если совмещать это с написанием статей, получится не трогать сбережения от продажи дома и даже сменить квартиру.

Эмма показывает мне бар, напоминает, как варить кофе (у меня уже был небольшой опыт, так что быстро вспоминаю). До самого закрытия она болтает обо всём на свете, отвлекая от мрачных мыслей. Показывает фото своего шпица по кличке Один и знакомит с парнем, который зашёл за ней после работы.

Глава 2. Лили

– Лили! – окликает Миа, когда я вхожу в столовую и пытаюсь найти свободное место.

Она и еще две девушки расположились за столом у окна, и я с радостью к ним присоединяюсь.

– Спасибо, – говорю я, снимая сумку.

– Как неделя?

– Честно? – спрашиваю я, набрасываясь на еду. Я потратила почти весь перерыв, стоя в очереди, поэтому ем быстро, почти не пережевывая. – Это катастрофа. Я ничего не успеваю. Рочестер – сущий ад. Три раза переписывала введение, и каждый раз она просила добавить то, что на прошлой консультации велела убрать. Это что, проверка на прочность?

Миа и ее соседки смеются.

– Понимаю, – она похлопывает меня по плечу. – Держись, потом станет легче. Она сначала ко всем придирается.

– Хотелось бы.

– Я знаю, что тебе нужно, – заговорщицки улыбается Миа.

– Двенадцатичасовой сон?

Миа фыркает и закатывает глаза, от чего я улыбаюсь краешком рта. За эту неделю мы с ней много общались – оказалось, у нас совпадает большая часть курсов.

– Парни из братства устраивают вечеринку, и нам точно нужно сходить.

Я протестующе мычу – рот набит едой.

– Ну же, Лили. Ты всю неделю сидела в библиотеке или работала, а сегодня у тебя выходной. Может, с кем-то познакомишься.

Я делаю усилие и шумно глотаю.

– Меня не интересуют вечеринки.

– Как знаешь, – не настаивает Миа. – Но если передумаешь, напиши. Мы тоже не будем там долго, но развеяться хочется. Неделя и правда была тяжелой.

Девочки прощаются и первыми выходят из столовой. Я доедаю и тоже спешу на занятия.

Вечером без сил возвращаюсь домой. Хоть сегодня нет смены в книжном, новые люди и начало занятий вымотали меня. Бросаю сумку в кресло и плюхаюсь рядом. В своей скромной квартире я постаралась создать уют: на кровати – вязаный плед и маленькие подушки, на столе – светильник в форме дерева, переливающийся мягким светом. На стенах развешаны плакаты из фандомов детства: Гарри Поттер, Сумерки и группы Bad Omens.

В голове каша, поэтому решаю принять расслабляющую ванну. Долго стою перед зеркалом, разглядывая свое лицо. Напряженная неделя не прошла бесследно: под глазами тени, и без того бледная кожа стала еще бледнее, каштановые волосы потускнели. Хотя, возможно, виноват холодный свет ламп в ванной.

Быстро сушу волосы и забираюсь в кровать с кружкой чая и книгой, намереваясь дочитать роман Флинн. Но отвлекает сообщение на телефоне. Смахиваю экран и вижу селфи Мии с воздушным поцелуем и подписью: "Скучаешь? Мы да".

Хмыкнув, оглядываю темную комнату. Сейчас она кажется холодной и одинокой. С горечью представляю, как провожу здесь каждый вечер. Подруг у меня не было со старшей школы. Может, стоит начать новую жизнь и обзавестись ими?

Недолго думая, выпрыгиваю из кровати и пишу Мие, что скоро буду. Она отвечает кучей смайликов и скидывает адрес. Не хочется выглядеть ханжой на первой вечеринке, поэтому к обычным черным джинсам надеваю открытый топ на тонких лямках. Делаю легкий макияж, волосы собираю заколкой. Проверяю, что в сумочке есть ключи, деньги, перцовый баллончик. Заказываю такси, и через двадцать минут меня обнимает Миа.

– Лили, это Лиам, – она кивает на парня с темными каштановыми волосами.

– Привет, красотка.

Карие глаза светятся любопытством. Он протягивает руку, и моя ладонь утопает в его большой, горячей ладони. Рукопожатие затягивается, и я с неловким смешком вырываю руку. Этот парень выглядит как модель: правильные черты лица, чуть пухлые губы, каштановые волосы, падающие на лоб, которые он небрежно откидывает. Прямой нос и кожа с легким загаром. В нем нет ничего вызывающего, но его яркая внешность почему-то пугает меня.

– Тебе принести что-нибудь выпить? – спрашивает он.

– Бутылочное пиво, если есть, – оглядываюсь на Мию со стаканчиком в руках. – И я открою сама, спасибо.

Лиам уже повернулся, но, услышав последнее, замирает.

– Мы только познакомились, а ты уже записала меня в конченые мудаки? – с осуждением поднимает бровь.

Я смеюсь, потому что отчасти это так. Извиняюсь и говорю, что не думаю о нем плохо. Он покачивает головой, но улыбается и уходит. Из колонок доносится Doja Cat – «So High», но громкость приятная, не мешает говорить.

– Как тебе Лиам? – спрашивает Миа.

Я смотрю ему вслед, провожая взглядом его задницу, обтянутую синими джинсами.

– Симпатичный, – пожимаю плечами. Что еще сказать о человеке, с которым только познакомилась?

– Да. А еще он хороший друг.

За тоном будто стоит что-то большее. Окинув ее взглядом, спрашиваю:

– Вы не вместе?

– О нет, – она легко смеется. – Лиам для меня прочитанная книга, как и я для него. У нас были отношения на первом курсе. Ничего серьезного, просто тусовались. Убедились, что дружить у нас получается лучше.

Замолкаем, когда возвращается Лиам. Он протягивает мне закрытую бутылку Corona с напускным осуждением.

– Итак, Лили, – говорит он, провожая нас к дивану. – Миа сказала, ты тоже на кафедре английского.

Миа садится рядом со мной на спинку дивана, Лиам – с другой стороны. Он по-хозяйски вытягивает ноги и кладет руку позади меня, не касаясь. Это движение заставляет меня сжаться внутри. Вся его поза кричит об уверенности и это отталкивает.

– Да, я только перевелась, – отвечаю, стараясь говорить спокойно.

– Хочешь стать писателем?

– О нет, – делаю глоток пива. – Сценаристом.

– Давай договоримся: я пишу книгу, становлюсь популярной. Мою книгу экранизируют. Ты пишешь сценарий, и мы обе становимся богатыми, – предлагает Миа.

– Договорились, – смеюсь и даю ей пять.

– А мне какую роль отведете? – спрашивает Лиам, улыбаясь.

– Хм, – Миа постукивает пальцем по подбородку. – Можешь приносить нам кофе и делать другие маленькие штуки, знаешь.

– Ха-ха, – Лиам толкает мое колено. – Хочешь, покажу город? Я здесь вырос.

– Думаю, справлюсь.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься. Можешь не увидеть самые интересные места, – пилит меня взглядом. – Ты знала, что в Филе есть книжный магазин в Старом городе, и в нем живет кот по имени Пиклз?

Я смеюсь, запрокинув голову. Миа фыркает в стакан.

– Да, это написано на сайте университета.

– Лиам, ты забыл, с кем говоришь. Мы не твои баскетбольные фанатки. Мы девушки, которые читают. Много читают.

Она кидает в него попкорном, и он морщится.

– Разве это не скучно? – спрашивает он.

– О, не для меня, – бормочу я.

– Да, – горячо соглашается Миа. – У меня в голове идет фильм, где я главная героиня, которая спасает мир или путешествует, безумно влюбляется. Я могу быть брюнеткой, блондинкой, драконом или кракеном… У меня даже может быть несколько членов.

Лиам давится пивом, а мы с Мией смеемся.

– Мне кажется, ты читаешь не те книги…

– Хм, может, как раз те самые, – поднимаю бровь. – Книги могут многому научить.

– Ага, вижу, – настороженно говорит Лиам. – Ладно, но почему ты здесь? Зачем переводилась?

Я кручу бутылку, отдирая этикетку, чтобы выиграть время. Могу сказать, откуда перевелась – эту информацию можно узнать в деканате.

– Из университета Орегона в Юджине.

– Ого.

Миа и Лиам переглядываются. Я и ей не рассказывала.

– Это хороший университет. Что заставило уехать на другой край страны?

Одно имя. Четыре буквы. Нужно было изменить жизнь, чтобы избавиться от одного человека. От этих мыслей холодеют пальцы, и я сжимаю горлышко бутылки.

– Думаю, мне больше нравится климат восточного побережья, – отвечаю после паузы, стараясь звучать легко.

– А если серьезно? – спрашивает Лиам.

Шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана. Голова касается его руки, но сейчас не обращаю внимания.

– Это сложно… Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было двенадцать. – Годами отточенная ложь легко срывается с языка. Они бормочут слова сожаления. – После их смерти меня удочерила кузина матери, но два года назад она умерла от рака. – Это правда. Сердце до сих пор болит от потери Сьюзен. – Тот город и дом хранили слишком много воспоминаний. Если бы осталась, возможно, сошла бы с ума.

Миа берет мою руку и сжимает.

– Прости, – говорит Лиам. – Не знал… Чувствую себя дерьмово, что заставил тебя рассказать.

– Ничего. Ты же не знал.

– Друзья, вторая половинка?

Я смотрю на него с недовольством: не слишком ли много вопросов?

– Нет и нет, – спокойно отвечаю.

Мысленно хвалю себя за ровный голос.

– Что ж, мы это исправим.

Миа фыркает, я закатываю глаза, но смеюсь. У Лиама есть бравада, но если посмотреть поближе, он прост и бесхитростен. Мне все еще некомфортно от его близости, от того, что его колено касается моего, но это мои проблемы. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я чувствовала себя в безопасности рядом с мужчиной.

Хотя, если вспомнить, это было не так давно на лекции одного профессора.

Хм. Не стоит об этом думать – тогда я переволновалась, и чувства были запутаны.

Лиам наконец заканчивает допрос и знакомит меня с друзьями. Эти баскетболисты оказываются шумными и утаскивают его. Мы с Мией остаемся вдвоем, и после обсуждения книги она уводит меня танцевать. Миа смеется, ее волосы подпрыгивают, заражая меня весельем. В какой-то момент музыка и алкоголь берут свое, внутренние стены становятся тоньше. И я чувствую себя Лили – молодой, веселой и свободной.

Вечеринка затихает, и я решаю уйти. Попрощавшись с друзьями, выхожу на прохладный ночной воздух.

В душе расцветает что-то легкое, волнительное. Подозрительно похожее на надежду.

Глава 3. Лили

Еще одна неделя пролетает незаметно. В пятницу я просыпаюсь с легким волнением перед первым семинаром у Эванса. Особенно тщательно укладываю волосы и достаю из шкафа любимую тонкую блузку. Надеваю ее на голое тело – маленькая грудь позволяет мне такие вольности. Десять минут смотрю в зеркало на свои выступающие соски, пытаясь убедить себя, что делаю это только потому, что мне так хочется, а не чтобы привлечь внимание тех самых серых глаз.

– Твою мать, Лили, что ты творишь? – спрашиваю себя вслух.

Зачем мне вызывать интерес профессора, который, по словам Мии, никогда не проявит его первым? И тут же извращенная часть меня отвечает: именно поэтому я так отчаянно этого хочу.

Не давая благоразумию взять верх, собираю сумку, на всякий случай беру толстовку и выхожу.

– Мисс Уолш, поделитесь своим мнением, – произносит Эванс.

Семинар посвящен разбору творчества Хемингуэя. Группа в восторге, все делятся наблюдениями. По выражению лица профессора и блеску глаз под очками видно, что тема ему действительно интересна. Легко заметить, как его лицо озаряется улыбкой, когда студенты высказывают мысли, похожие на его собственные.

А я сижу и кусаю щеку изнутри, чтобы не сорваться и не разрушить общую атмосферу. Потому что… потому что это не мой автор. Совсем.

– Это не идеологическое противостояние, а борьба ни за что, – воодушевленно говорит Миа о "Фиесте". – Как цунами – катастрофа без логики и морали. Нечто, посланное за грехи.

Я согласна, но для меня это минус, а не плюс. Отвожу взгляд от профессора, чувствуя, что следующая очередь за мной, и делаю вид, что увлечена каракулями в тетради. Но это не помогает.

– Мисс Миллер?

– Ну вот, – бормочу. – Полностью согласна с Мией. Очень интересная точка зрения. Добавить нечего, – громче говорю, не поднимая глаз.

– Мисс Миллер, – голос профессора звучит ближе.

Поднимаю голову и вижу, как Эванс встает из-за стола, обходит его и облокачивается, скрестив длинные ноги в черных брюках. Рукава белой рубашки закатаны, обнажая мускулистые предплечья с проступающими венами. Этот вид пробуждает во мне голод.

Не понимаю, чего хочу больше: вгрызться зубами в сочный стейк или опуститься перед ним на колени.

Ого. А это откуда взялось?!

– Вы же читали хотя бы один роман Хемингуэя? Уверен, вам есть что сказать.

Купаюсь в серебре его глаз.

– Боюсь, мне они не нравятся по тем же причинам, по которым вы их любите, – отвечаю честно, не в силах лгать под этим взглядом.

– Расскажите, – просто говорит профессор, и в его глазах мелькает искра интереса, словно проблеск молнии.

– Как бы выразиться… он мне неинтересен. Я понимаю, зачем и как это сделано. Даже в "Фиесте" герои слишком типичны, а эти прямолинейные метафоры о том, что мужчина не может любить женщину, имея это позорное ранение… – по аудитории пробегает смешок, но лицо Эванса остается серьезным. – Для меня литература – нечто более тонкое, мистическое. Не сказанное в лоб, а заставляющее пробираться сквозь скрытые смыслы. Каждое слово должно иметь вес. А удовольствие – в распутывании этих замыслов.

Профессор долго смотрит на меня, потирая подбородок, затем наконец говорит:

– Вы считаете Хемингуэя переоцененным?

– Он важен для исторического контекста, но сегодня его произведения теряют актуальность.

– Это можно сказать о многих авторах. Тот же Стейнбек с "О мышах и людях" о временах Великой депрессии. Вы думаете, писатели значимы только в рамках своего времени? – профессор пристально смотрит на меня.

Он даже подается вперед, будто увлечен не меньше меня. Слышу одобрительное хмыканье Мии. Хороший вопрос. И его невозмутимость только подстегивает меня.

– Литература отражает свое время, но не обязана оставаться актуальной. Локации и обстоятельства меняются, но в великих произведениях всегда есть что-то вечное. Сегодня нам нужен более философский подход.

Эванс почесывает бровь и упирается руками в стол. Мой взгляд скользит по его кистям, сжимающим край стола. Ох, какие же это руки… Непроизвольно представляю, как они смотрелись бы на моем теле.

– Итак, вы за сложную, многослойную литературу? – подытоживает профессор. – Но не думаете, что при этом теряется что-то важное?

Я не успеваю ответить – он опрашивает остальных и задает огромное домашнее задание. Волосы на затылке встают дыбом при одном взгляде на список. Не представляю, как за это взяться. Уже вижу себя в библиотеке на ближайшие недели – начинает дергаться глаз. Надеюсь, когда перечитаю задание, оно окажется не таким страшным.

После семинара Миа быстро обнимает меня и убегает на репетицию. Недавно узнала, что она поет в группе. Когда эта девушка все успевает?

Не спеша собираю вещи и замечаю, что профессор все еще в аудитории. Проходя мимо, хочу пожелать хороших выходных, но наталкиваюсь на его взгляд, полный ненависти. От неожиданности чуть не спотыкаюсь.

В дверях бросаю последний взгляд на его лицо, ища объяснение. Но профессор уже опустил голову. Только напряженные скулы и мертвая хватка на портфеле выдают его состояние.

Выхожу с ощущением, будто последние пятнадцать минут прошли без моего участия. Как объяснить этот взгляд? Что его так взбесило?

Холодный воздух бьет в лицо, заставляя остановиться и перевести дух. Такое же чувство было две недели назад после лекции Эванса. Похоже, это становится нормой.

Поднимаю голову к серому небу. Несколько холодных капель падают на лицо. Достаю толстовку, защищаясь от начинающегося дождя.

– Эй, Лили!

Вытираю капли плечом, прежде чем повернуться к Лиаму.

– Привет.

Его искренняя улыбка слегка согревает. Но ненадолго.

– Как дела? Не хочешь пойти с нами на вечеринку? – он кладет руку мне на плечо, подстраиваясь под шаг.

За неделю привыкла к его легким прикосновениям и почти не замечаю их.

Вспоминаю планы. Ничего срочного. Уже открываю рот, чтобы согласиться, но его следующая фраза бьет как обухом:

– Сегодня у малыша Чарли день рождения. Засранцу исполняется двадцать один.

Проверяю дату на телефоне – и чувство вины накрывает с головой.

– Я… пожалуй, не пойду. Куча домашки, еще статью к выходным дописать.

– Ты уверена? Будем только свои.Пара стаканчиков, немного музыки. Я даже позволю тебе включить свой плейлист на Spotify, – легонько толкает меня плечом.

Но все его аргументы разбиваются о мое состояние. Сейчас не вынесу веселья и смеха. Хочется только одного – остаться одной и утонуть в своем отчаянии.

– Давай в другой раз, – говорю и, не дожидаясь ответа, поворачиваю к выходу.

Прошу себя держаться. Шумно выдыхаю, сдерживая слезы. Только не реветь посреди кампуса! Чувствую себя опустошенной, ничтожной, хочется выть.

Решаю заглушить мысли чем-то крепким и направляюсь в бар возле дома. Накидываю капюшон, включаю на полную громкость "Angel" Massive Attack. Знакомые слова обволакивают, как мрачное одеяло, помогая сосредоточиться.

В баре шумно и тепло. Сажусь за стойку, заказываю джин. Морщусь, когда первый глоток обжигает горло. Редко пью крепкое, но сегодня пива недостаточно.

Когда первый стакан согревает изнутри, прошу добавки и только тогда позволяю воспоминаниям нахлынуть.

Перед глазами – мамино лицо с такими же карими глазами и ямочками на щеках. Вот она возится с тестом, замахиваясь на отца, который облизывает миску. Он в гараже возится со своим пикапом, возвращается пропахший бензином, треплет меня по голове, оставляя поцелуй на макушке.

Вырывается судорожный вздох. Один из редких вечеров, когда он был трезв, в доме царили уют и покой, не звучали крики и мамины мольбы: "Джонатан, перестань!".

Все кончено. Он больше никогда не причинит ей боли. И слава богу, что этот ублюдок сам свел счеты с жизнью. До сих пор злюсь на себя за то, что не смогла защитить ее, и на нее – за то, что не ушла, позволила ему сломать себя, с детства окрасив мой мир в черный.

Прячу лицо в ладонях. Одиночество пронизывает до костей, и хочется бежать, спрятаться, не дать этой черной твари утащить в свое логово.

Так было в прошлый раз. Я была слишком уязвима после смерти Сьюзен – единственного человека, который пытался сделать мою жизнь лучше. Хотелось чувствовать себя нужной, любимой, важной для кого-то. Поэтому появился он.

Итан.

Имя, как яд, разливается по телу, немеет язык, холодеют руки, во рту появляется привкус крови.

Мы познакомились на одной из тех грязных тусовок, которые ты хочешь удалить из памяти. И до сих пор сомневаешься: это действительно происходило со мной? Бесконечные попойки, которые длились по нескольку дней в непонятных, незнакомых квартирах, где в воздухе витало уныние, пропитанное алкоголем и наркотиками.

В то время это давало ощущение свободы, словно это была последняя преграда между мной и тем, что осталось от прежней жизни. А все происходящее казалось лишь блеклым отражением реальности от которой хотелось сбежать.

В один из таких вечеров я была на тусовке в старой квартире. Стол был заставлен пустыми банками и плавающими в остатках пива бычками. Висел плотный дым сигарет. Я сидела на подоконнике, прижавшись лбом к грязному стеклу. Пыталась поймать глоток воздуха, который бы не пах потом и перегаром. Кто-то громко ржал над шуткой, которую уже повторил три раза. Я пыталась вспомнить, чья это квартира и сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз спала.

Он появился внезапно, просто встал рядом, оперся о стену и закурил. Высокий, с тяжелым взглядом, который скользнул по мне сверху вниз.

– Тебя тошнит? – спросил он на выдохе, выпуская дым в сторону.

Я помотала головой, но в рту действительно собиралась слюна, как перед рвотным позывом.

Он протянул банку с водой. Холодную, конденсат стекал по бутылке. Я сделала глоток – стало легче.

– Я Итан, – сказал он.

Я хотела представиться, но он перебил:

– Да мне похуй, как тебя зовут.

Но в его тоне не было злости – скорее какая-то усталая снисходительность. Как будто он уже тысячу раз видел таких, как я.

Он взял меня за подбородок, повернул к себе и внимательно посмотрел в глаза.

– О, ты вообще уже отключаешься, да?

Я моргнула – веки вдруг стали тяжелыми.

– Не-а…