Читать книгу: «Аэлла», страница 2

Из толпы показалась Энн с парнем модельной внешности в блестящем бирюзовом пиджаке. Она кинулась на меня с объятиями.

– Энн, ты что, охренела? Я думала, с тобой что-то случилось! Ты зачем меня сюда позвала?

– Кэт, ну не сердись. Я тебя разбудила, так это того стоило! – шмыгнув носом, подмигнула Энни.

– Ты ненормальная. Отпусти! С тобой бесполезно говорить, я пошла.

– Куда ты пошла? Мил, мы сейчас подойдем, – улыбнулась Энн Бирюзовому Пиджаку, вцепилась в мой рукав и потащила меня в туалет.

– Кэтти, ты злишься еще на меня? Да, я была неправа. Нагрубила тебе из-за какого-то Мэтта. Подумаешь, пропал жених на миллион долларов. Зато у меня осталась лучшая подруга. Ну, прости меня, детка.

– Энн, ладно, все, отцепись. Ты в следующий раз думай, прежде чем звонить среди ночи, просить срочно приехать и потом выключать телефон! Это ненормально!

– Прости, прости, Кэтти. Я же знала, что по-другому тебя из дома не выудишь. И я не могла не разделить такой вечер с тобой! Мы с тобой одно целое, и нас, несмотря ни на что, никто и никогда не разлучит.

Энни обняла меня и с ужасом обнаружила:

– Кэт, блин, во что ты одета?

Энн еще раз оглядела мой черный спортивный костюм и стащила с меня куртку.

– Штаны тоже снимешь?

– С преогромным удовольствием! Кэтрин, запомни: когда тебе ночью кто-то звонит и просит срочно приехать, не важно куда, надевай всегда каблуки и платье.

– А если на том конце провода человек умирает?

– Если на том конце провода человек умирает, он будет звонить не тебе, а в девять один один.

Энни вытащила из сумочки помаду, пудру, тушь, расческу и принялась наводить мне марафет. Через пару минут я посмотрела в зеркало. Энн в золотом, коротком шелковом платье – и я в черном топике и спортивных штанах, с макияжем на скорую и не совсем трезвую руку.

– Ну вот, типа стиля кежуал, – сказала Энн и швырнула мою куртку в дальний угол, где стояло мусорное ведро.

– Ты что делаешь?

– Детка, все окей. Мы завтра идем шопиться и купим тебе хоть три костюма. Смотри, сколько у меня денег.

Энн открыла внутренний карман сумки и, как веером, помахала на меня стодолларовыми банкнотами.

– Откуда у тебя столько? – удивилась я.

– Помнишь, я тебе говорила: никогда не жалеть о прошлом, не жить будущим и всегда получать удовольствие от настоящего? Так вот, так и есть! После скупердяя Мэтта судьба одарила меня более щедрым покровителем. Щас все расскажу, только давай сперва…

Энни прищурилась и вновь шмыгнула носом. Прибитая ее сверкающим взглядом к стене, я стояла, еще размышляя, уйти мне или остаться. Но Энн не думая засунула мне в рот две сигареты и подожгла. Я подкурила обе и одну вернула Энни, что всегда означало примирение в наших ссорах.

Мы вернулись к столу, и она, хихикая, налила в бокал для шампанского густой желтый виски, жестом показывая, чтобы я выпила все залпом, пока никто не видит.

– Кайф, – заулыбалась я и уже совсем скоро почувствовала знакомую легкость, радость, желание говорить и говорить.

Теперь стало понятно, почему перед нами столько нетронутых закусок. Алкоголь притуплял чувство голода, и есть никому не хотелось.

Я обратила внимание подруги на Бирюзового Пиджака. Он стоял у соседнего столика и, сильно жестикулируя, что-то рассказывал двум девушкам.

– Энн, обычно в таких ситуациях ты очень ревновала.

– Сейчас нет никакого смысла.

– Почему?

– Потому что наша цель вон там, – и Энни указала на солидного мужчину лет пятидесяти у барной стойки, медленно потягивающего виски.

– Не поняла. Так это не твой парень?

– Не-е, с ним можно потусить, но ничего больше. А все деньги как раз у того, что постарше. Его зовут Рон. Знаешь, мне кажется, он импотент.

– С чего ты взяла?

– Ну, я же была у него, и он даже пальцем меня не тронул. Устроил дома что-то наподобие афтерпати.

– А может, он того?..

– Да нет, не думаю. Домой-то он меня все же к себе отвез… Знаешь, я кое-что придумала на сегодня, с пустыми руками мы точно не останемся.

Подошел счастливый Мил. Кажется, улыбка никогда не сходила с его лица.

– Кэтти, котенок, давай выпьем с тобой по бокалу «Дом Периньон» ¹ за наше знакомство!

Он наполнил бокалы, и Энн, подмигивая, протянула мне один. Потом еще и еще… Странная горечь на языке смешалась со сладкими пузырьками игристого. Потом я ощутила слабое головокружение. Всё преобразилось, края стола округлились, лица вокруг по-дружески улыбались, внутри осталось только умиротворение, спокойствие, любовь и полное доверие. Мне больше не нужно было смотреть на происходящее своими глазами, я будто провалилась вглубь собственного сна и наблюдала за всем со стороны. Вот Энн тянет меня за руку, вот мы садимся в огромный черный лимузин… Никогда не видела обивку салона в расцветке леопарда! Я заворожённо изучаю рисунок сиденья под собой и в ужасе нахожу, что мои ноги тоже становятся леопардовыми. Энни смеется с Милом, а Рон по-прежнему выглядит очень серьезным. Затем белый, как призрак, дом, окруженный темным ковром травы в ночном свете. Длиннющий коридор как наша комната в общежитии, только стены украшены шпоном американского ореха, а не дешевой желтой краской в жирных пятнах. Вот гостиная, белый кожаный диван и длинный дубовый стол, похожий на некую сцену, занимающую бо́льшую часть комнаты, а над ним огромная, как в театрах, люстра. Глоток виски с вишневым вкусом, сигарета с тем же вишневым вкусом, усиливающая и дополняющая аромат, как хорошая музыка, которая и заиграла в самый нужный момент.

Энн тащит меня к столу.

– Кэт, Кэтти, помнишь, ты говорила, что вместо юридического хотела поступить в театральный? – шепотом спрашивает Энн.

– Не помню такого…

– Это театр, Кэт! – не слушая меня, продолжает Энн. – Представь, что играешь роль. Ты же актриса, самая настоящая актриса…

Энни шепчет эти слова мне в затылок, медленно поворачивает мою голову в сторону Рона, наматывая мои волосы себе на руку и обжигая своим дыханием мои запястья. Ее прикосновения легкие и чувственные. В них столько тепла и нежности. Ее волосы, как водопад, стекают на мои плечи. Боже мой. Она поворачивается ко мне и приковывает меня взглядом. Я больше не вижу ничего вокруг, кроме пелены ее желтых глаз, похожих на слиток золота в оправе из черных и грязных рук, глаз, затягивающих в водоворот океана, на дне которого скрываются блики солнечного света. Чьи-то тяжелые дубовые руки касаются меня сзади и вырывают из теплого бриза, обдувая чужим холодным дыханием. Энни непрерывно шепчет мне вслед, повторяя и повторяя:

– Ты такая красивая, Кэтти! Ты такая красивая! Это просто игра…

– Ты с ума сошла, Энни… – и я таю, как кусок льда под ярким светом лампы.

* * *

Утром я проснулась с дикой головной болью уже в нашей с Энн комнате. Энни курила на подоконнике, приветствуя прохожих голой пяткой над их головами.

– Энни, дай воды, – взмолилась я.

– Оу, наша суперзвезда проснулась. Ну что, как всегда, последний бокал был лишний?

– Нет, в этот раз первый был лишний, – заглушая вчерашние эксперименты, протянула я. – Сегодня я пас.

– Конечно, с нашим вознаграждением мы хоть месяц можем сидеть в зале запасных, – махая передо мной веером из зеленых купюр, ухмыльнулась Энни. – Знаешь что? А давай забудем обо всем, что было, и просто кайфанем от этого дня?

Ту ночь мы действительно оставили в прошлом, не вспоминая ни о чем, будто ничего и не было. Настоящие актрисы!

Все последующие дни мы занимались приятными заботами. Например, переехали в небольшую однокомнатную квартиру на Парк-авеню. О других улицах Энни и слышать ничего не хотела, а я, как всегда, поддержала ее идею. У нас наконец-то появилась своя большая кухня, и я грозила Энн, что ужинать мы теперь станем только дома, пока я буду развивать навыки повара. Но первые две недели мы занимались шопингом, гуляли дни напролет в парке, ели на бегу, перекусывая то там, то здесь, а ночь проводили в клубах. Энн все ждала звонка от Мила или Рона, но безрезультатно. Во вторую пятницу мы поехали в тот закрытый клуб, но нас не пустили. Энн была просто в ярости.

– Почему сама им не позвонишь?

– А смысл? Зачем названивать? Такие люди или сами ищут встречи, или избегают ее любыми способами. Как бы то ни было, Кэтрин, бюджет я слабовато рассчитала, у меня осталась всего пара сотен баксов.

– Пара сотен?

– Сама удивляюсь! Ума не приложу, что теперь делать…

– Энн, я говорила тебе. Нам нужна работа. Давай напишем резюме и отправим сразу в несколько компаний. Хочешь, помогу составить?

– Нет, не хочу. Ну сама подумай: сколько я там заработаю? Я еще не готова заковывать себя в серые будни и зависеть от идиота-начальника и крошечной зарплаты, которую выдают как дешевый наркотик, чтобы все позабыли о своих истинных желаниях.

– Ты все слишком утрируешь! Так живет большинство. И не от кого-то, а от тебя зависит, сколько ты заработаешь, – начала я было умничать, но Энни вновь перебила:

– Вот именно, Кэт, хорошо сказано! Все в наших руках! И сейчас самое время этим воспользоваться. Сегодня пойдем туда, где можно за один день получить столько, сколько будешь зарабатывать в любой конторе месяц, а может и два.

– Энн, я не уверена, что хочу. Мы столько времени учились на юридическом…

– Кэтти, я тоже не хочу. Но мы даже поесть в кафе не можем. А когда время следующего платежа за квартиру придет, что будешь делать? Бросишь меня и поедешь к маме? Ты хоть раз задумывалась, что все деньги приношу я? Твоя работа никуда не убежит, Кэт, догнать наших сокурсников всегда успеем. Давай попробуем разок. Если поймешь, что не твое, тогда окей, так и быть, я тоже отправлю резюме.

– Попробуем разок, – согласилась я, но мелькнула мысль: «Обычно все так и начинается. Никогда не знаешь, какой „разок“ затянет тебя в пучину бездны…»

* * *

«Попробуем разок» – эту фразу я повторила вновь, но уже про себя, наблюдая за тем, как одиннадцать девушек усердно наводят марафет у зеркала. Кто-то расчесывал волосы, кто-то рисовал тонкую линию поверх ресниц, пытаясь их удлинить чуть ли не до самых ушей, а кто-то переодевался в то, в чем нормальные девушки, как правило, ложатся спать. Я, выбрав себе удачное местечко под лампочкой, серыми тенями растушевывала смоки айс. Меня всегда спасал этот удачный вариант, когда совсем не было времени или нужно было скрыть неумение пользоваться подводкой. Темно-серый на веки и светло-белый в уголки глаз, немного туши… нет, еще, так, что несколько ресниц слиплись. Все равно в темноте никто не заметит, а так хоть что-то будет видно со сцены. Где пудра? Конечно же, в косметичке у Энн.

Я медленно втирала оттенок айвори в красные от стыда щеки и не торопилась к выходу. Энни, напротив, выбежала одной из первых, чтобы разведать обстановку и оглядеться. А мне было страшно. Чтобы чем-то занять себя, я, делая вид, будто еще не готова, расчесывала свои и так идеально гладкие волосы. Интересно, здесь у меня одной они натурального оттенка? Однажды Энн затащила меня в парикмахерскую, чтобы придать моей истерзанной невниманием шевелюре хоть какой-нибудь цвет, но я воспротивилась, предпочитая остаться серой и незаметной мышкой, какой и была всю жизнь.

Заметив, как долго я вожу расческой по волосам у зеркала, ко мне подошла Кейла, самая яркая и востребованная стриптизерша клуба. Ее пустые бледно-голубые глаза в черной оправе из тонких стрелок делали взгляд дерзким и, наверное, желанным, а идеальная фигура подтянутой худышки звала следовать только за ней. Ее всегда выбирали даже те гости, которые только ступили в теплый полумрак, не успев увидеть всю партию представляемого товара. Кейла знала это и привлекала к себе как можно больше новых поклонников, создавая, как на аукционе, нездоровый ажиотаж вокруг своего полуобнаженного тела. Казалось, что, когда она танцует, ни один мужчина не может отвести от нее глаз. Остальным девушкам всегда приходилось ждать, когда их главная соперница выберет того, с кем выгоднее покинуть сегодня это место, и им можно будет отправляться на второсортную охоту. Да-да, именно «выберет», потому что Кейла всегда выбирала сразу из нескольких претендентов, следивших за ней, пока она, как змея, медленно, но грациозно обвивала холодный ствол металлического пилона. Едва заметной улыбкой, посвященной лично каждому, она приковывала к себе взгляды десятков восхищенных мужчин. Интересно, знает ли Кейла, что она теперь не первая звезда клуба? Очень хотелось, чтобы Энни поставила ее на место.

– Твой первый выход? – спросила меня Кейла.

– Почти, – постаралась произнести я как можно увереннее.

– Можешь не скрывать. Видно, что первый. Значит, добро пожаловать в логово разврата, – язвительно усмехнулась Кейла.

– Хм… на это обычно отвечают «спасибо»? – уточнила я.

– По-разному.

– Ну, спасибо тогда.

– Как тебя в список записать?

– Запиши как Кэтрин.

– Кэтрин, поздравляю, ты у нас первая в списке. Можешь идти на свой первый выход.

– Нет-нет! Можно третьей хотя бы? Я не готова еще…

– Знаешь, у нас тут можно сразу без лифчика выходить и не париться. – И снова язвительный смешок, только уже при поддержке таких же завсегдатаев, как и она.

Зашла администратор Мари, неприметная, неяркая, ненакрашенная, невыспавшаяся, с быстро собранным пучком на голове, в вытянутом сером, как стены, свитере. О таких часто говорят: «Не важно, как и во что одет, какая у него прическа, – в воспоминания и сны образ приходит всегда одинаковый, тот, что прочно закрепился в памяти». Вот так и с Мари – серое женское пятно, вечно окутанное сигаретным дымом.

– Девочки, все готовы? Первый клиент в зале. Кто на выход идет?

– Да-да, вот список.

Кейла протянула исписанный ею лист с заковыристыми именами:

1. Кэтрин

2. Джессика

3. Злата

4. Оливия

5. Ева

6. Кейла

7. София

8. Мане

9. Венера

10. Моника

11. Мерседес

– Кэтрин, ты первая, тебя объявят через три минуты. Давай скорее на сцену!

– Я не… – начала было я, но, осознав, что бесполезно пререкаться, про себя ругнулась: «Вот черт!» – а вслух промямлила: – Иду, иду…

Боже мой, и что мне теперь делать? Пока мы ехали в клуб, Энн старалась все описать как шутку, будто у нас новая постановка и в ней просто поменяются декорации.

– Кэтти, танцевать прикольно, – повторяла она. – Представь, что ты не на сцене, а в ночном клубе с бокалом «Чиваса», кальяном на коньяке и тебе абсолютно наплевать на всех.

– Мне бы точно и первый, и второй не помешали бы…

– У тебя и так все получится. Если поймут, что ты под чем-то, нас тут же оттуда выпрут. У тебя же все на лице, как будущее у меня на ладони, расписано. В общем, не дрейфь, собери ляжки. Ты там будешь настоящей звездой! – продолжала убеждать Энн. – Представь: падает свет, ты в красивом красном платье – я дам тебе красное, сама-то золотое надену – стоишь у шеста… У мужиков челюсти падают, слюнки текут, а ты вальяжно ходишь по сцене туда-сюда, туда-сюда… Главное, создать видимость, что ты окутываешь вниманием каждого. Одному улыбаешься, на другого смотришь так, словно вы уже вовсю занимаетесь сексом и твоему возбуждению нет предела, следующего представляешь связанным веревками, ремнями, чем угодно… Детка, это легко! Ты будешь настоящей королевой! Я тебе гарантирую!..

Вспоминая слова Энн, я как можно увереннее вышла из ярко освещенной гримерки в тусклый полумрак. Мягкий свет освещал небольшую сцену в багрово-коричневых тонах. В таком свете кожа казалась загорелее, а образ – привлекательнее. Хотя какая сцена… так, невысокий подиум, с которого мог спуститься и двухлетний ребенок. На сцене стоял трехметровый шест. Вокруг – синие кожаные диванчики с небольшими столиками, полукругом оплетающие центральную ее часть. Боже, быть незамеченной не получится. Неужели я здесь? Зачем?

«Хорошо, что пока только один гость, – думала я. – Пять минут позора, а потом целый час буду смотреть, как танцуют другие».

Заиграла музыка, но я совсем не слышала ритма. Подойдя к шесту, я повернулась к нему спиной. Мои ноги тряслись, как у мужика, впервые надевшего десятисантиметровые шпильки. Медленно подняв руки вдоль бедер, я тесно зажала ладонями грудь и приподняла кончиками пальцев волосы, приготовившись полуоткрытыми глазами встретить взгляд гостя, сидящего перед сценой за столиком, точь-в-точь как меня учила подруга.

Розовый луч светил прямо в глаза. Я посмотрела в сторону моего зрителя. Передо мной сидел мужчина лет сорока, небрежно одетый, с шарфом на шее. Это летом-то? Наверное, итальянец. Хотя волосы у него были светлые. Может, немец. На столе уже стоял бокал с красным вином, и мужчина медленно изучал меню. Пока я, как могла, создавала видимость танца, он продолжал смотреть в дурацкую бумажку, не обращая на сцену никакого внимания. С одной стороны, я порадовалась, что он не видит моих танцевальных экспериментов, а с другой – это меня завело. Энн ведь рассказывала про звезду и открытые мужские рты. А вместо этого сидит всего один рот, разглядывающий картинки с закусками, и, видимо, только и думает, чем бы побыстрее набить живот. Я повернулась к нему лицом и замерла, ожидая ощутить на себе его взгляд. Опять ноль внимания. Песня подходила к концу, я медленно двигалась вокруг шеста, покачивая бедрами, а гость ни разу не взглянул на сцену.

Мой взор постепенно уносился в сторону зеркального потолка. Очень хотелось проверить, насколько уместно я смотрюсь в таком образе. Странно, но мое отражение мне даже понравилось. Как бы банально я ни вертелась вокруг шеста, мое молодое тело, окутанное в шлейф красного шелкового платья, струящегося от каждого плавного движения, выглядело стройным и сексуальным. Волосы переливались под разноцветными огнями и мягкой волной рассыпались по плавной линии плеч. Голубые глаза блестели, будто только что выпавший снег, освещенный ночной луной.

Рядом с моим отражением в дальнем углу появилась фигура Энн. Она жестами отвешивала мне поклоны и рисовала сердечки в воздухе. Из другого угла мое внимание старался привлечь светящийся экран телефона, которым недовольно семафорила рука администратора Мари. Этим жестом она показывала, что время на снятие платья и бюстгальтера давно прошло и чтобы я не наглела, а уже разделась. Я поспешно стянула платье и каблуком отбросила его в сторону; но платье, как красный плащ матадора, привлекающий внимание быка, предательски упало прямо к ногам единственного посетителя, для кого и предназначалось все зрелище. Гость поднял шелковый кусок ткани и посмотрел мне прямо в глаза.

О боже! Это был тот самый мужчина из галереи! Кристиан… Фамилию я не помнила. Я оцепенела в ужасе. Тут к посетителю подошла официантка, и взгляд его быстро переключился на нее.

«Ничего себе, – подумала я. – Что он тут делает?»

После песни по правилам клуба я должна была подойти к мужчине, пока на сцену выходит следующая девушка, и потанцевать у его стола, чтобы тот дал чаевые. Но к этому типу я подходить не собиралась. Все равно влетит из-за бюстгальтера, который я так и не сняла. Да, гость всего один, и зачем ему столько внимания?.. И выход у меня первый. В общем, как-нибудь объясню.

Моя песня закончилась, я откинулась спиной к шесту в такт угасающей мелодии и поспешно, не оглядываясь, ушла со сцены. Вслед за мной выступать вышла не Джессика, а Энн. Мне так хотелось посмотреть на ее танец, но я решила спрятаться в гримерке и не показываться, пока не уйдет этот Кристиан. По правилам клуба танцовщицы все время должны были находиться в зале, общаться с гостями, разводить их на коктейли и разнообразное эротическое меню. Все полученные от клиента деньги, даже свой «чай», нужно было засунуть в специальный аппарат в гримерке, который выглядел так же, как обычный терминал. Каждая девушка вводила свой номер телефона, пароль и нажимала кнопку «Пополнить баланс». Ни одна проверка не догадается. С полученной суммы на счет танцовщице поступала половина, а вторая исчезала в никуда, точнее, шла хозяину клуба. Аппарат выдавал талончик на указанную первоначально сумму. Его нужно было брать всегда, когда клиент заказывал приватный танец или комнату, и с талоном идти к администратору, чтобы она выдала заветный ключ. Возле каждой приватной комнаты всегда стоял охранник, который отсчитывал десять минут, после чего деликатно стучал в дверь. Если танцовщица с гостем не выходила, то еще через десять минут стук повторялся. За продлением такого сеанса, безусловно, должна была следить сама девушка и после второй песни предложить продолжить танец, не забыв сразу взять предоплату, а то расплачиваться придется ей. Целью девушки было предложить продлить общение с ней уже в другой, более комфортабельной комнате.

– Кэтрин, ты почему лифчик не сняла? – В гримерной меня ждала недовольная Мари.

– Простите, я замешкалась. В старом клубе, когда был всего один гость, мы могли не раздеваться, – попыталась оправдаться я. Когда мы устраивались на работу, Энн сочинила легенду, что мы якобы танцевали вместе и у меня уже есть опыт.

– Впервые о таком слышу. Ты должна снимать платье и бюстгальтер в первую минуту песни, я тебе говорила! Штраф за несоблюдение правил на сцене – пятьдесят долларов.

– Мари, я поняла… Еще вы говорили, что у меня есть право на первое предупреждение, ну, то есть… Вы меня предупредили? – как можно деликатнее спросила я.

– На первый раз да, предупредила. Сейчас иди за платьем, которое ты возле гостя бросила, и садись читать правила.

– А официантка не может мне платье принести?

– Кэт, никто твои шмотки носить не будет, и их не кидать в гостей нужно, а снимать, складывать на полку в углу и всегда уносить самой. Это тоже в правилах написано.

Мари, суетливая и энергичная, торопила всех на выход в зал для создания наполненного интерьера, кричащего о том, как много здесь красивых барышень ждут «именно тебя». Я вышла из своего убежища. У шеста танцевала моя Энни под сценическим именем Злата. Этот псевдоним очень ей подходил. Желтоглазая загорелая блондинка в шелковом золотом платье, готовом спуститься к ее миниатюрным ногам на острых, как цыганская игла, шпильках. Чистый кусок золота в объятиях туманной пелены дешевого ночного клуба.

Я подошла в одном нижнем белье к гостю и умоляюще взглянула на платье, которое лежало у него на коленях.

– Добрый вечер. Я могу забрать свое платье или оно вам еще нужно?

– Забрать можете, только если пообещаете больше не бросаться им в малознакомых мужчин.

– Малознакомых? Мы, кажется, уже познакомились с вами в галерее.

– Да-да, я вас тоже сразу узнал. Так вот где проходят практику начинающие юристы, – съязвил посетитель.

– Так вот где вдохновляются современные художники! – парировала я, быстро взяла с его колен платье и ускоренным шагом ушла в гримерку.

«Какой позор! Ужас! Кошмар!» – кусая губы, повторяло мое отражение в зеркале, пока за моей спиной не показалась счастливая Энн.

– Кэтти, детка, с дебютом! Ты так классно платье кинула, у меня аж сердце екнуло. Даже у меня бы так не получилось.

Энн взяла чью-то кофту со столика и попробовала отбросить ее так же, но та просто проскользила серой тряпкой в противоположный угол. Я улыбнулась.

– Энн, не знаю… Я не уверена, что у меня получится здесь работать. Тот мужчина…

Я не успела договорить, потому что Энн категорически ничего не хотела слышать.

– Ерунда какая! Ты бы себя видела! Я глаз от тебя не могла оторвать.

В гримерную зашла Мари:

– Кэтрин, поздравляю! Гость оплатил твой приватный танец. Я уже провела его в комнату. Быстренько собирайся и иди, твой баланс после пополним. А где моя серая кофта? Я оставила ее здесь… или не здесь. Нужно посмотреть в зале.

– Да-да, наверное, в зале, – сжав губы, чтобы не рассмеяться, произнесла Энн, а я незаметно ущипнула ее за руку.

«Приватный танец? Нет-нет, у меня так голова разболелась…» – хотелось ответить мне. Но Энни на меня посмотрела так восхищенно, а Мари – так строго, что я поправила волосы, подкрасила губы блеском и пошла в комнату с красной дверью. Помню, дома Энн готовила меня к такому, мы репетировали каждое движение. Она усаживала меня на кухонный табурет и крутилась вокруг, показывая, как двигаться и смотреть на клиента. Я гримасничала, пытаясь изобразить нечто похожее, и мы без остановки хохотали.

Мари распахнула передо мной красную дверь, и мои ноги машинально завели меня внутрь. Вся комната была синего цвета, в том числе кожаный диван. Вдох – выдох. Музыкальный центр спокойно напевал композиции «Энигмы». Мой гость вальяжно сидел на диване все с тем же бокалом красного вина.

Как только закрылась дверь, я, вместо того чтобы начать танцевать, стоя в противоположном от него углу комнаты, быстро стянула с себя платье, лифчик и трусы, швырнула на пол возле себя и спросила:

– Все? Теперь я могу идти?

– А ты шустрая. Куда-то спешишь?

– Нет, это ты шустрый, раз сразу заказал приват.

– Тебя это смутило? В зале музыка громкая, а я хотел поговорить с тобой. Забавно, как тесен мир… Кстати, могла и не раздеваться, если тебе не нравится.

«Вот черт!» – выругалась я про себя и принялась одеваться.

– В этом месте делают не то, что нравится тебе, а то, что нравится другим, – сказала я.

– Напротив. Здесь много девушек, которые получают от этого удовольствие.

– Я рада, что ты уже знаком с ними.

– Если тебе не нравится то, чем занимаешься, зачем выбрала такой заработок?

Эх, лучше бы я молча протанцевала две песни, чем участвовала в его допросе.

– Какое это имеет значение? – поправляя волосы, спросила я.

– Большое. Легкие деньги редко кого отпускают. Там, в галерее, ты сказала правду, что только окончила юридический?

– Не поверю, что ты приходишь в клуб, чтобы учить жизни молодых особ.

– Для тебя я сделаю исключение.

– Ну, конечно. Мне не нужны исключения. Я уже подала резюме в несколько компаний. Мы с моей подругой здесь временно. Нужно только чуть поднакопить, чтобы оплатить следующий месяц за квартиру.

– Кто твоя подруга?

– Блондинка. Злата. Она выступала сразу за мной.

Мужчина глотнул вина.

– Можно мне тоже? – я посмотрела на его бокал.

Он пододвинул его ко мне, и я выпила все залпом.

– Прости, в горле пересохло. У меня сегодня первый день, я немного нервничаю.

– Ты, наверное, еще и голодная. Заказать тебе что-нибудь?

– Нет.

Пауза. Я выждала немного, посмотрела в его бледно-серые глаза и спросила:

– Ты можешь меня забрать отсюда? Я не хотела бы сегодня снова выходить на сцену.

– Куда хочешь поехать?

– Мне все равно, но я не хочу быть здесь.

– Что мне нужно сделать?

– Нужно заплатить нашему администратору Мари тысячу долларов или отдать мне.

– Неплохо для выпускницы. Тебе хоть что-то достанется?

– Да, половина. Я тебе ее верну, как только получу.

– Не нужно ничего возвращать. Иди собирайся, буду ждать внизу.

Мой первый клиент отсчитал тысячу долларов и протянул мне.

Я вышла из комнаты сама не своя. Зал вновь окутала громкая музыка и сигаретный дым. Гостей прибавилось. Перед сценой за столиком уже сидела большая компания парней лет двадцати пяти. Энн советовала опасаться их сильнее всего: у них меньше денег, но больше понтов, осуждения, неприятия и жестокости. Позади столика, где сидел Кристиан, расположился одинокий мужчина под шестьдесят, а за соседним столиком – двое мужчин, с которыми уже были брюнетка Кейла и моя Энни. Она незаметно позвала присоединиться. Я этим же жестом позвала Энн в гримерку. Там я закинула деньги в терминал, как учила Мари, и на мой счет автоматически зачислилось пятьсот долларов, забрать которые я могла из другого терминала у охраны, не раньше шести утра.

Забежала раскрасневшаяся Энни.

– Ну, как все прошло? – И, не дождавшись моего ответа, она протянула: – Кэтти, Кэт, те два гостя, они в комнату зовут. Я держу оборону и настаиваю, чтобы со мной была не та «черная пантера», а ты. Пойдем со мной, они должны тебя увидеть.

– Нет, я уезжаю с тем клиентом. На моем счету пятьсот баксов. Забери их с утра. Пароль – дата моего рождения. Этого как раз хватит за следующий месяц аренды.

– Ничего себе, Кэт, обалдеть! Да ты всех сделала в этом клубе! Вот так управиться за двадцать минут. Детка, я же говорила, что ты здесь будешь звездой! Так хочу все подробнее узнать, боже мой! Ладно, собирайся скорее, увидимся дома утром.

Энн прижалась ко мне, расцеловала и вытерла свою помаду с моих щек.

Будто на марафоне я сбежала вниз по лестнице. На первом этаже меня встретили два охранника. Один не обратил на меня никакого внимания, а другой с ядовитой ухмылкой произнес:

– Как быстро наша новая ласточка улетает. А мы с Томом ставили на то, что твоя подружка упорхнет отсюда первой. – Во рту у него засветила золотая коронка, как у цыгана.

«Какая пошлятина. Разве в Америке делают такие?» – подумала я.

– Как тебя зовут, ласточка?

– Какая разница? Меня не зовут, я сама прихожу, – резко оттарабанила я.

– Ты тут не шути, иначе не выйдешь отсюда.

– Кэтрин, – сквозь зубы процедила я.

Зубастый подошел ко мне вплотную, проверил мою косметичку, карманы брюк; будто улитка ощупал талию, засовывая руки за пояс; попросил отодвинуть бюстгальтер, чтобы убедиться, что из него не посыплются золотые монеты, и только после этого пропустил к моей ячейке. Энн говорила, что однажды забыла сдать свои же деньги, которые были в кармане ее джинсов, и при проверке ей отдали только половину, сочтя их за чаевые, которые она должна была внести в терминал, но забыла.

Я вышла из клуба. Было ощущение, что каждый прохожий смотрит только на меня, понимает, откуда я и куда иду, бросая мне вслед ухмылку. Все было будто в тумане. На улице меня ждал мужчина, с которым я обязана была остаться как минимум до утра. Эти мысли мурашками царапали мою кожу, я старалась успокоиться, надеясь на то, что с Кристианом мы просто пообщаемся, прогуляемся вместе и ничего такого, что уже сидело занозой в моей голове, не будет.

Кристиан ждал меня под высоким фонарным столбом. Статный, со светлой копной волос, с зачесанной назад челкой, небрежно уложенной гелем. Обтягивающие джинсы, серая мятая рубашка и чертов синий шарф на шее. Рядом с ним я, в обычных черных брюках и бежевой футболке, казалась вновь все той же бесцветной мышкой, какой всегда была в сравнении с Энн.

– Готова?

– Да, – уверенно произнесла я и поняла, что совсем не боюсь уезжать с этим незнакомцем.

Я вдруг оказалась готова на все, лишь бы убежать от слепящих взгляд ярких лучей, оценивающих тебя глаз и мигающего телефона, напоминающего о штрафе, когда ты еще ничего не заработала.

Кристиан был не очень разговорчив. Мы молча дошли до парковки. Прежде чем сесть в его БМВ, я обратила внимание на номер его машины – одни восьмерки.

– Почему восьмерки? Нравится знак бесконечности? – поинтересовалась я.

– И это тоже. Один мой друг, астролог, говорил мне, что моя планета – Уран. Она характеризуется числом восемь, и ее влияние несет независимость, непредсказуемость и свободу от ограничений.