Читать книгу: «Ж. замечательных людей», страница 3

13. Я не хочу спать с чужой женой!

Пол нацепил очки и попросил моё свидетельство о браке. Потом кинул бумагу на стол.

– Разведись со своим мужем.

– Зачем? Если я разведусь, его выкинут из страны – у него же только временная грин-карта.

– А нам какое дело?

Пол не хочет быть великодушным. Он специально говорит «нам», чтобы разделить: вот «мы», а вот «он». Для него Зэк – оккупант, взявший чужое, и он приписывает ему все мыслимые грехи – чтобы было удобнее презирать.

А для меня Зэк навсегда останется обаятельным мальчишкой с бритой башкой и солнечной улыбкой. По идее, наш брак должен был быть фиктивным, но фикции не получилось. И я, и он были влюблены друг в друга – правда, совсем недолго. Он врал мне, что я сексуальна и чертовски умна. Он смешил меня и завязывал мне шнурки на кроссовках. Ну как я могла устоять? Именно этого Пол не может ему простить.

– Я не хочу спать с чужой женой! – кипятится он. – У меня же репутация: партнёры, коллеги!

Коллегам совершенно на меня наплевать, но дело не в этом. Пол хочет победить врага, но почему-то сражается со мной. Разведись, а то обижусь!

Обижайся.

Мне нельзя приказывать. Хочешь добиться своего – объясни, что тебя тревожит, и мы вместе подумаем, как решить проблему. Но не занимайся вымогательством.

Разругались. Он уехал к себе. На полу осталась обронённая визитка:

Пол Вардлоу

Адвокат

Ваши проблемы – моя работа.

Так и есть.

Вечером:

Только что звонил Пол.

– Поздравляю, ты вышла замуж за мудака!

Голос его срывался от злости.

– Ты где?

– Я ездил переговорить с твоим супругом.

– Ты что, потребовал у него развода?

– Не потребовал – попросил. Как у нормального человека. Но он НЕнормальный. Я ему сказал, что, если он откажется, мы подадим в суд и признаем ваш брак недействительным.

– А он?

– Заявил, что, если его принудят к разводу, он потребует себе половину имущества.

Вот так. Борьба Пола со злом обернулась борьбой за моё добро.

Когда у меня плохое настроение, меня тянет на поэзию – условный рефлекс такой. Пол когда-то сказал, что по количеству четверостиший в стихах можно рассчитывать глубину моих страданий. Сегодня она оценивается в два балла по шкале Вардлоу.

 
Судьба подставила мне ножку,
Забыв меня предупредить…
Я не успела на дорожку
Себе соломки подстелить.
 
 
Но если быть с собою честной,
То, чтобы больно не упасть,
Такой, как я, мадам прелестной,
В трусы солому надо класть.
 

14. Как попадают в Голливуд

Я знаю, Зэк нервничает, ему скоро грин-карту переоформлять. И всё равно не постигаю: он что, решил взять меня на испуг?

Когда-то бабушка говорила мне: «Девушка в глазах мужчины должна выглядеть как пугливая лань». По молодости мне это никак не удавалось, а сейчас, видимо, пришло время. Один стращает меня обидой, другой – подставой. Чем бы мне их в ответ припугнуть? Прикинуться мёртвой?

Душа ноет, как прищемлённый палец. Не столько больно, сколько обидно. Полу многое прощается – всё-таки он мой бойфренд. А Зэк-то как посмел позариться на мои деньги? И ведь, как нарочно, за время нашего брака я много заработала. Вот уж не думала, что когда-нибудь пожалею об этом.

Зэк вырос в Новой Зеландии. Как и Пол, он страстно мечтал об актёрской карьере, но в Веллингтоне ловить было нечего.

Если человек по специальности медик, то после окончания вуза он работает врачом, если юрист – адвокатом, а если актёр – стоит на кассе в «Макдоналдсе». Так что при первой возможности Зэк перебрался в Штаты к кузине Агнессе.

Вообще-то она пригласила его для того, чтобы он помог ей с дочкой, трёхгодовалой Пи-Пи. Агнесса работает костюмершей: мужа нет, зарплата маленькая, на садик не хватает… Но няня из Зэка получилась фиговая. В первый же день он довёл ребёнка до истерики.

Пи-Пи обнаружила в кустах коробку из-под сока, сказала, что это её телевизор, и стала «смотреть» по нему мультики. Зэк подошёл и «переключил» на футбол: «Чик-чик!» (ему, видите ли, смешно было). Ребёнок вновь «поменял канал»: «Чик-чик!» Зэк не сдавался.

В результате «телевизор» был растоптан; Пи-Пи ревела.

Слушая радио, Зэк наткнулся на сюжет о фирме по набору статистов для кино. Позвонил, договорился о собеседовании.

Измученная девушка просмотрела его резюме и сказала, что они не сотрудничают с иностранцами. В этот момент в приёмную вошёл Кевин.

– Мне нужен знаменосец, а вы мне пидоров подсовываете! – кричал он на менеджера.

Тот оправдывался:

– Я уже не знаю, кого вам предлагать! Вы двести человек отсмотрели.

Взгляд Кевина остановился на Зэке.

– Ты! Ну-ка, иди сюда! А вы говорите, никого нет!

Девушка-секретарша поднялась из-за стола.

– Но у него нет разрешения на работу!

– Идите вы в пень со своими разрешениями! – отмахнулся Кевин.

На следующий день Зэка позвали на съёмки – нести флаг. Кевин был в восторге.

Вечером они встретились в подземном гараже – оказалось, что Зэк оставил машину на парковке, зарезервированной для начальства.

– Пойдём выпьем, – позвал Кевин и вытащил из кармана охотничью фляжку.

Зэк вёл себя как надо. Не совал ему резюме, ни о чём не просил, а просто слушал и смеялся его шуткам. Кевин начал с ним здороваться.

Однажды он подвёл Зэка к лысому толстяку.

– Это очень хороший агент. Если он возьмёт тебя – считай, что твоя карьера сложилась.

Зэк превратился в благотворительный проект Кевина. Чтобы мальчик мог остаться в Штатах, он нашёл ему жену – меня. Первые деньги, общение с небожителями – Зэк чувствовал себя так, будто судьба целует его взасос.

Вскоре Кевин дал Зэку одну из главных ролей. Был подписан контракт, но в последний момент руководство студии решило пригласить солидную звезду.

– Ваш мальчик, конечно, симпатичный, но он пока никто, – сказал исполнительный директор. – Зрители не пойдут на него.

Контракт был расторгнут, Зэк получил отступное… и впал в затяжную депрессию. Я утешала его, как могла. Но в этот момент появился Пол, и мне стало некогда.

Зэк едва перенёс двойное предательство – жены и старшего друга (тогда он во всём винил Кевина). Мы разъехались; я узнавала о его новостях от общих знакомых. Зэк опять начал карабкаться в гору: снимался в роли солдат, мелких негодяев и проходных любовников. Его жизнь на экране была коротка: как правило, Зэка убивали через минуту после появления. Но это случалось регулярно – что уже означало успех.

Наверное, его можно понять. Он слишком многое вложил в свою карьеру, и для него немыслимо потерять всё из-за такой ерунды, как грин-карта. И всё-таки простить его невозможно.

Когда-то Зэк любил меня – это было видно, – и я по инерции жду от него лояльности. А он ведёт себя так, будто я чужая тётка, которую не грех пошантажировать. В голове болтаются мысли: «Сукин ты сын! Тебя бы вообще здесь не было, если б я не пошла за тебя! Сидел бы в каком-нибудь кукольном театре и гавкал за сценой».

Впрочем, чего я ожидала? Что посеешь, то и пожрёшь.

 
Ах, как бы сделать так,
Чтоб все меня любили
И ничего в обмен
За это не просили?
 

15. Мои мужчины объявляют друг другу войну

С Зэком надо было поговорить, и я отправилась к Агнессе.

Многоквартирный комплекс. Чахлые пальмы, полные урны. Я не была здесь уже пару месяцев, если не больше.

– Мардж приехала!

Стеклянная дверь отъехала в сторону, и мне навстречу вылетела Пи-Пи.

– А у меня Элмо есть! – Красный пучеглазый монстр был наряжен в трусы и пластмассовую корону. – Это мой жених! Хочешь его поцеловать?

– Чужих женихов целовать неприлично.

Из кухни появилась Агнесса. Мы обнялись. Я украдкой оглядывала квартиру: дома ли Зэк?

– Тогда пусть мама Элмо поцелует! – прыгала вокруг Пи-Пи. – Она тёща, ей можно!

Агнесса рассказала мне, что Элмо – проклятие её жизни. Перед Рождеством его по каждому телеканалу показывали. Пи-Пи как заело: «Хочу Элмо! Хочу Элмо!» Отправились в магазин, а его нет. В утешение пришлось купить голову Барби с расчёсками и бигуди в наборе.

– Через месяц смотрю – привезли этого пучеглазика, – вздохнула Агнесса. – Пи-Пи опять за своё: «Хочу!» Теперь Элмо через день женится то на ней, то на голове Барби.

Я похихикала и посочувствовала. Ну да, классический приём раскручивания на два рождественских подарка вместо одного. Вопящий ребёнок – лучший двигатель торговли.

Зэка дома не было. Я напряжённо размышляла: спросить о нём, или не стоит? Но Агнесса сама начала разговор:

– Тут пару дней назад твой адвокат заходил. Ты хочешь развестись с Зэком?

– Да.

– Ну и правильно. Он по дому вообще ничего не делает.

Любимый анекдот Агнессы: «Как называется бесполезный кусок плоти на конце члена? Ответ: мужик».

Она приехала в Штаты по приглашению феминистского театра. Единственным мужчиной в нём был реквизитор Карл. Бог ведает, как туда занесло рыжего пузатого жизнелюбца. Возможно, охотничий азарт, возможно, сексуальное извращение. Театралки придерживались крайних взглядов: вся власть феминисткам, потому что мы добрее и сердечнее. Кто не верит в нашу доброту – получите в морду.

Вскоре Карл продемонстрировал, что мужики – действительно сволочи. Агнесса залетела, рассказала об этом гримёрше, и оказалось, что та тоже беременна от Карла. Увольняясь из труппы, Карл долго извинялся:

– Девчонки, я бы вам сделал предложение, но меня жена убьёт.

– Жена?! Кто эта сучка?!

– Хм… Э-э… Знаете Эллу-буфетчицу?

Эллу побили, но потом оказалось, что никакая она не жена. Карл к ней приставал, а она его послала.

Пи-Пи родилась недоношенной. Феминистки помогали Агнессе чем могли: скидывались на коляску, дежурили по ночам.

– Хорошо, что у тебя дочка, а не сын, – сказала режиссёрша. – Вот вырастет – мы её в труппу примем.

В перерывах между кормлениями и работой Агнесса писала статьи на тему «Умозрительное изнасилование».

– Что это такое? – поинтересовалась я.

– На тебя когда-нибудь смотрели облизывающим взглядом?

– Ну…

– Вот когда мужики так смотрят, они тебя мысленно трахают. Без твоего согласия!

Умеренный феминизм чужд их театральному коллективу. Их не интересует равноправие, потому что равноправие с похотливыми козлами – это унизительно. Последний их спектакль был посвящён целлофановым пакетам с изображением красоток в бикини. Одна из драматургинь съездила в Грецию, увидела там эти пакеты и разродилась пьесой под названием «Мы не мясо». Спектакль имел большое просветительское значение: из него зритель узнал, что мужики нарочно используют подобные картинки для унижения человеческого достоинства.

Агнесса – мой союзник. Они с Зэком с трудом уживаются: он ни в грош не ставит её борьбу и время от времени насмехается над «святым». Но выгнать его Агнесса не может: Зэк довольно часто сидит с Пи-Пи.

– Ты знаешь, он чуть не подрался с твоим адвокатом, – сказала Агнесса.

Я поперхнулась. Пол, наверное, по плечо Зэку будет.

– А что произошло?

Явившись к Зэку, Пол сначала уговаривал его, потом совестил, потом стращал. Зэк слушал, развалясь на диване…

– Дядь, надо быть выше всякого говна.

– Если бы я был выше тебя, я бы тебе морду набил.

После этого Агнессе пришлось одного выставлять на балкон, а второго – за дверь.

– Шли бы драться во двор, чего мне в квартире-то бардак разводить?

Зэк сейчас на съёмках, вернётся – будем разбираться.

16. Я феминистка

Я сама – феминистка до мозга костей. Но только мой феминизм – это не сражение, а взаимоуважение.

Недавно в интернете одна дама заявила: «Но ведь все великие произведения были созданы мужчинами!»

Все, кроме картин Софонисбы Ангвиссолы, стихотворений Сапфо, романа Мурасаки Сикибу и зданий Джулии Морган.

Дама ответила, что она про таких не слышала и, следовательно, они не считаются. «Ну вы же не будете спорить, что в целом мужчины добились в науке и искусстве большего, чем женщины? Спрашивается, почему?»

Да потому, что до изобретения нормальной контрацепции женщинам некогда было творить. Они были вечно беременными или кормящими. Рожали по 8–10 детей; выживала, дай бог, половина. Если кто-то не считает это препятствием к творчеству, пусть попробует забеременеть.

Сейчас ситуация изменилась. Это при феодализме женщины были не способны прокормить семью – у них физических сил не хватало. А вот когда им дали возможность думать головой, женщины стали получать Нобелевские премии, летать в космос и возглавлять правительства.

– А водить машину так и не научились, – ворчит Пол.

Он, сексист чёртов, иногда до бешенства меня доводит. Стоит мне сесть за руль, как он тут же начинает «помогать»:

– Держи дистанцию… Осторожней! Там пешеход! Ой, нет, это дерево. Ты что, совсем по-нормальному водить не можешь?

Я огрызаюсь:

– Если бы я водила «по-нормальному», я была бы мужиком. И тебе бы пришлось стать геем.

– Тебе тоже, – вздыхает Пол.

Он вежлив и почтителен с дамами, его манеры безупречны: подаст пальто, отодвинет стул, откроет дверь… При этом Пол рассказывает анекдоты про тупых блондинок и считает, что женщина-начальник – это неприятно.

Что с этим делать – понятия не имею. Агнесса бы на моём месте подала в суд. А я закрываю глаза: от добра добра не ищут. Но так снисходительна я только к своим. Когда кто-то чужой высказывается в духе «Женщины не способны ни на что толковое», я добавляю: «И вы тому – лучшее доказательство».

17. Моя бывшая любовь

Я решила выспросить у Агнессы про личную жизнь Зэка. Наш разрыв был непростым: Зэк то уходил, то возвращался, и это то оскорбляло, то приятно щекотало самолюбие. На словах я искренне желала ему счастья, а на деле – не менее искренне – страданий по мне, красавице. Зэк однажды сказал: «Ты, Мардж, любишь только себя. И это единственная причина для моей ревности».

У нас не было шансов. Ему нравились ночные клубы, а мне – ночные разговоры. В его возрасте хочется удивлять окружающих, а в моём – саму себя. И тем не менее мне жаль терять эти воспоминания. Чем мы занимались во время брака? Смеялись и болтали: в машине, в постели, через дверь туалета… Если я буду считать Зэка предателем, то забуду про наши весёлые глупости, и в памяти останется только каша из полупереваренных обид.

Мне хотелось знать, почему он решился на шантаж. Другая женщина могла быть единственным объяснением.

– Ну да, Зэк встречался с нашей соседкой по этажу, – сказала Агнесса, когда я ей позвонила. – Но они поссорились, и она переехала на другую квартиру.

Я не знала, то ли мне радоваться, то ли огорчаться.

– А что случилось?

– Она на него обиделась. У нас была вечеринка, они танцевали рок-н-ролл, и Зэк её подкинул и не поймал.

– То есть?

– Ну, он поддатый был! Ему показалось, что он увидел тебя, разжал руки, а она – головой об пол. Сотрясение мозга, между прочим, получила. А Зэк через неё перешагнул и побежал тебя искать. Мне кажется, он до сих пор ничего не забыл.

Как это понимать – не знаю. Зэк стеснялся показывать меня своим друзьям, чтобы они не подумали, что он женился на «старой». Пропадал на съёмках, не приходил ночевать… А теперь я ему вдруг понадобилась. Чего он хочет-то? Только грин-карту или большой и светлой любви?

Лучше бы я не звонила Агнессе.

18. Мои будущие достижения

Пол выдумал нам новое развлечение: записывать мечты.

– Наш мозг работает по принципу радио: на какую частоту настроишься – ту музыку и будешь играть.

Шансы даются всем и всегда, главное – заметить их. Если наше подсознание в курсе, чего мы хотим, оно будет отфильтровывать требуемые возможности. Это как с грибами: кто ищет – тот находит. Но надо помнить, что подсознание не видит разницы между мечтой и страхом и реализует то, о чём мы больше всего думаем.

Забавно, что многие культуры подавляют желания. Моя сестра Лёля до сих пор никому не рассказывает о своих планах: «А то не сбудется». Чушь собачья! А как люди узнают, чего ей хочется? Ведь они могут и контакт нужный дать, и посоветовать что-нибудь дельное…

Лёля не верит:

– Помнишь, как у Булгакова? «Никогда и ничего не просите!.. В особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат, и сами всё дадут!»

– А помнишь, кто это сказал? – намекаю я. – Кажется, «лжец и отец лжи»².

А буддизм? Смысл целой религии заключается в том, чтобы ничего не желать. Не в этом ли причина хронической нищеты многих стран Юго-Восточной Азии? Ведь если ничего не желать, так не нужно ни думать, ни работать.

Мои будущие достижения

Работа

Я пишу книги уровня мировой классики, их перевели на 40 языков, по ним сняли пять фильмов.

Фильму, снятому по моей книге, дали «Оскар» за лучший сценарий (напишу сама, выйду к микрофону и, поплакав, передам привет бабушке).

Я получила Пулитцеровскую премию.

Моё литературное агентство процветает: мои клиенты пишут замечательные книги, которые тут же становятся бестселлерами.

Мой средний годовой доход – 2 миллиона долларов.

Семья, друзья, здоровье, саморазвитие

Мы с Полом живём душа в душу. У нас есть малыш – умный, здоровый и добрый.

У меня отличные отношения с родственниками.

У меня есть друзья – люди, которых я глубоко уважаю и у которых есть чему поучиться.

У меня великолепное здоровье.

Пять раз в неделю я хожу в спортзал.

Четыре раза в год я путешествую.

Я всё время учусь чему-то новому и расту над собой. Каждая моя книга лучше предыдущей.

Я бросила курить.

Душеспасительное

Я открыла и содержу на свои деньги японский сад камней и суперсовременный роддом в Нижнем Новгороде.

Я создала читательский клуб, который рекомендует лучшие произведения мировой литературы.

У Пола почти то же самое с поправкой на адвокатскую работу; правда, денег ему хочется в четыре раза больше. И в качестве душеспасительной цели он ставит себе не роддом, а стипендию для одарённых студентов имени себя, любимого.

19. Я отдам тебе свою почку

Моя подруга Мелисса – такая умница, что сделала из себя красавицу. Хотя иногда бывает пьяницей и задницей.

Когда у нас кризис – мы встречаемся каждый вечер; в дни мира и покоя надолго забываем друг о друге. Но такое случается нечасто.

Мелисса – профессиональная гадалка. Сегодня она позвонила мне:

– Угадай, кто заходил в мою контору.

– Санинспектор?

– Один-ноль в мою пользу. Это была Лёля, твоя сестра!

Я удивилась. Вообще-то они друг друга не жалуют. Лёля считает Мелиссу язычницей, а Мелисса Лёлю – членом Республиканской партии. В обоих случаях это смертные грехи.

– Что она хотела от тебя? Чтобы ты ей погадала?

– Ну да. Я тебе скажу по секрету (только ты никому не говори): у неё плохие анализы! Не только медицинские, но и астральные! А это означает ужас что!

– А поконкретнее? – забеспокоилась я.

Но рассказывать подробности Мелисса отказалась.

– Это врачебно-сакральная тайна.

У нее так всегда: разболтала половину секрета – на душе стало легче; умолчала о второй половине – легче на совести.

Я набрала Лёлин телефон.

– Ты как себя чувствуешь?

– Как фабрика стройматериалов, – пробурчала она, – из меня то камни выходят, то песок. Ладно хоть ацетон не выпускаю.

– У тебя что, опять проблемы с почками? Ты была у доктора?

Когда Лёле было десять лет, мы поехали в поход. Ночи стояли холодные, и ей досталось лежать у стенки палатки. Застудилась, с тех пор так и пошло: нефриты, нефролитиазы и тому подобные страсти.

– Слушай… Я тебя хотела спросить… – Голос у Лёли был серьёзен. – Может случиться такое, что мои почки откажут и я умру. Врач сказал, что альтернатива только одна – пересадка… И нужен донор, близкий родственник… Ты, пожалуйста, не пугайся, ещё ничего такого нет. Мне просто нужно было тебе сказать…

У меня до сих пор трясутся руки. Я смотрю на себя в зеркало: невозможно, немыслимо разбирать себя на части! Добровольно отрезать кусок… Конечно же, я наговорила Лёле правильных слов: что всё будет хорошо, что она выздоровеет и что, если потребуется, я отдам ей свою почку.

Она сразу повеселела.

– Люблю тебя. Ты настоящая.

А я не настоящая. Я в ужасе и тоске. Я лепила первое, что подворачивалось на язык, только чтоб прекратить этот разговор. Боже, боже… Пусть у Лёльки всё будет хорошо!

С горя ещё стишок сочинился:

 
Не уходи, побудь со мною!
С моим пупком и головою,
С желудком, печенью, костями
И всеми прочими частями.
 
 
Ведь есть же способ откосить:
Хирургам справку предъявить,
Дать взятку, в морду… Заразиться…
Или заранье утопиться.
 

20. Прислуга знаменитостей

Джош до смерти напугался за мать. Не знаю, правда, что его больше шокировало: сам факт её болезни или то, что Лёля больше не сможет дуть ему в попу.

Впрочем, нужно отдать ему должное: он начал ездить за продуктами, заправлять постель и просматривать объявления, чтобы найти ещё одну работу. Лёля приносит в семью львиную часть дохода – шьёт поповские облачения, – и если она сляжет, то всем придётся туго.

Джош появился у меня под вечер.

– Ну что, нашёл себе приработок? – спросила я.

Он отодвинул меня в сторону и направился в кухню, где Люси перетирала чистую посуду.

– А ты знаешь, что количество буржуев в Лос-Анджелесе постоянно растёт, а качественной обслуги на всех не хватает?

Люси посмотрела на него в недоумении.

– Чего?

– Вот, изучай! – Джош вытащил из кармана вырезку из The Los Angeles Times. – Если у тебя есть кулинарное образование, знание этикета и умение отчищать всё от всего, то можно запросто устроиться домработницей в миллионерский дом.

– Я вообще инженером хочу стать, – напомнила Люси.

– Сколько тебе будут платить, когда ты окончишь колледж? Тысяч сорок в год, самое большее. А если ты работаешь прислугой где-нибудь в Беверли-Хиллз, то у тебя в год будет выходить 80 тысяч плюс медицинская страховка и оплачиваемый отпуск. И это не считая проживания в шикарном доме с бассейном и винным погребом.

Мы с Люси прыснули.

– Чего вы ржёте? – возмутился Джош. – Это очень почётная профессия! Для крутых домработниц даже глянцевый журнал издаётся – «Прислуга знаменитостей: управление особняками и имениями». Вот ты, Люси, хоть знаешь, что газету перед подачей хозяйке нужно прогладить утюгом?

– Зачем?

– Чтоб руки о типографскую краску не пачкать! Тебе надо не в колледже горбатиться, а пойти в Международный институт домоправления в Денвере. За два месяца тебя всему научат. Только постарайся есть побольше: домработница должна быть толстой и принципиально несексуальной.

– Чего ты к ней пристал? – не выдержала я. – Иди сам в домработники, если тебе так нравится.

Джош скромно потупил глазки.

– Нет, я не могу. Мне надо, чтобы кто-то устроился и познакомил меня с хозяйкой.