Дженис Джоплин – жемчужина рок-н-ролла

Молодой мужчина – ее будущий жених – неожиданно ворвался в жизнь Дженис и предложил выход, или, по крайней мере, ей так казалось. Хотя Чету Хелмсу было плевать на него, он признаёт: «Я отдаю ему должное. Он был парнем, который просто чувствовал, что все вышло из-под контроля, а он не может справиться с ней и не может помочь. Единственное, что он мог придумать, – скоординировать всеобщие попытки отправить ее домой в Порт-Артур. Мы устроили большую вечеринку, собрали деньги, купили билет, и она должна была поехать обратно в Техас».

Все, кто знал Дженис, говорит Чет, «даже те из нас, кто принимал спиды, всерьез стали волноваться о ее здоровье, она была на дне». Она превратилась в скелет и болезненно пристрастилась к наркотикам или, как это определяет Чет, «настолько обдолбана спидами и героином, что стала явно не в себе». Прощальная вечеринка прошла на аллее Минна, и каждый пришедший на нее пожертвовал денег на покупку Дженис билета на самолет или автобус. Чет вспоминает, что мероприятие в итоге превратилось в дикую тусовку на всю ночь. По ее окончании у Чета сложилось впечатление, что Дженис отправилась в Порт-Артур. Саншайн говорит, что все было несколько по-другому: «Связавшись с тем мужчиной, она оставила свою полностью обставленную квартиру на улице Бейкер и уехала вместе с ним в Сиэтл. Мы с Линдой Уолдрон пришли и убрали в квартире. Нам нужно было забрать ее вещи, ведь она сказала, что не вернется. А уехала, оставив еду на столе».

Как утверждает Саншайн, в Сиэтле Дженис «слетела с катушек». Ее бойфренд был немногим лучше. У него начались галлюцинации, и его пришлось госпитализировать. «Он просто шизанулся по полной, – рассказывает Саншайн. – Она уехала домой в Порт-Артур, а он остался в Сиэтле, и потом приехал в Техас, где попросил у Сета Джоплина руки Дженис». Была назначена дата свадьбы, мать Дженис стала готовить подвенечное платье, однако, к сожалению, жених так и не пришел на церемонию. «Он подвел ее, – говорит Саншайн. – И я думаю, что именно тогда ее жизнь изменилась. После она еще пыталась встать на путь исправления, но этого никогда бы не произошло, ведь она была другой».

* * *

Благодаря любящей заботе своей семьи Дженис начала набирать вес и восстанавливать здоровье. Она сделала прическу «буффонат» в стиле Джеки Кеннеди, подобрала консервативный наряд, поступила на учебу в Ламар на летний и осенний семестры 1965-го и весны 1966-го. И мрачно готовилась к будущей жизни в юго-восточном Техасе. Рассказывает один из ее одногруппников: «Она сидела позади меня на нескольких занятиях в Ламаре. Несносно вела себя, была груба и оскорбляла преподавателя. Думаю, что ее попросили не возвращаться в класс».

Чарльз Уильямс был членом студенческого союза, в здание которого однажды зашла и Дженис. Выглядевшая покинутой, она сидела в одиночестве, а другие студенты в холле глазели на нее и перешептывались. Чарльз сказал ей, что получает степень магистра по машиностроению, а Дженис ответила: «Ну, а я здесь ненадолго». Она называла себя «успешной певицей». «Но мне она не казалась таковой», – говорит Чарльз.

Постепенно распространились слухи о том, что она вернулась в город и ее старая компания воссоединилась. Рассказывает Джим Лэнгдон: «Когда она приехала из Калифорнии, то весила около девяноста семи фунтов^[44] и носила платья, застегнутые на все пуговицы, с длинными рукавами – ее руки были в следах от уколов. Она там встречалась с какой-то женщиной, и они обе подсели на спиды. Она чуть не убила себя. Она была совсем обдолбана. Она говорила, что пыталась стать певицей, исполняя фолк-песни для туристов». У Гранта Лайонса к этому времени была жена Бонни, и они отправились в Порт-Артур, чтобы увидеться с Дженис. «Ее волосы были собраны в пучок сзади, я в первый раз видел, чтобы на ней был макияж. Она играла в канасту^[45] с этими очень, очень скучными людьми, с которыми я не провел бы и секунды, – типичными представителями Порт-Артура, – говорит Грант. – Было ясно, что она пытается стать кем-то, кем не является. Она выглядела очень подавленной и почти уничтоженной, и я помню, что, когда она курила, ее рука дрожала. Она не смотрела на меня».

Грант рассказал ей, что год учился в Северо-Западном университете по стипендии фонда Вудро Вильсона, но ему там не понравилось, и он «бросил все и поехал бродяжничать по Европе». Дэйв Мориарти тоже бездельничал за океаном, поступив в Университет Мюнхена и делая все что угодно, чтобы продлить свою студенческую отсрочку от призыва. Во время поездки в Порт-Артур осенью 1965-го он встретил Дженис на вечеринке и нашел ее «очень худой, но полной энтузиазма вернуться к правильной жизни и научиться работать на карточном перфораторе. Я уже умел на нем работать и знал, что это будет верной смертью для Дженис. Она вещала мне всю эту ерунду о поступлении в колледж, устройстве на работу секретаршей, правильной жизни и о том, чтобы никогда больше не пытаться стать битником».

Женщина, учившаяся на четырех курсах, которые посещала и Дженис, делится со мной: «Дженис, девушка с прической „улей“, на занятиях по машинописи выглядела грустной и потерянной. Я предложила ей свою помощь, но ответом был только пустой взгляд. «Нет», – все, что она произнесла. Наша сокурсница сказала мне: «Это дочь миссис Джоплин. Она хотела, чтобы Дженис училась тут, потому что вылетела из Университета Техаса». Она сидела там по семь часов в день со сложенными руками, пристально глядя вперед, даже не улыбаясь. По какой-то причине она мне понравилась, и я ощутила в ней родственную душу. Хотя ей было больно, она никогда никому не причиняла зла. Вам следует понять, что в промышленном городе вроде Порт-Артура тебе никогда не стать частью компании, если ты чем-то отличаешься».

В итоге Дженис вернулась в кофейни Бомонта и Остина, умоляя своих друзей из Порт-Артура, чтобы они возили ее туда. Пауэлл Сент Джон говорит, что она превратилась в совершенно другого человека по сравнению с той оторвой, что он знал по Университету Техаса. «Она была очень встревожена, – говорит Пауэлл, – одета правильно, вела себя правильно. Она была очень сдержанной. Что бы ни случилось в Сан-Франциско, это напугало ее почти до смерти. Она чувствовала, что прошла по краю, но каким-то образом сумела спастись, и была полна решимости измениться. Она не пела, приехав в Остин в первый раз; она просто была очень серьезна, отстраненна и сдержанна».

У Джима Лэнгдона теперь были жена и двое детей, а сам он писал для Austin Statesman^[46]. Он помнит Дженис «сидящей перед камином со своей гитарой в нашем доме на холме рядом с шоссе Би Кейв и поющей для моей младшей дочери». Когда Джим стал убеждать Дженис позволить ему организовать ее концерт в качестве сольного фолк-блюз исполнителя в остинском клубе Eleventh Door, она ответила ему, что боится вернуться к наркотикам.

«Знаешь, не обязательно, что все будет именно так», – сказал он. «Я боюсь, Джим. Я помню, что произошло со мной». Он попытался ее переубедить: «Пение и наркотики не должны идти рука об руку». Однажды ее мать спросили, почему она не продолжила карьеру певицы, на что та ответила, что «сцена» ее никогда не интересовала. Дженис тоже боялась музыкальной сцены и, возможно, бессознательно связывала пение с трагической хирургической операцией, которую пережила мать.

Дженис пыталась завязать с выпивкой, но в Порт-Артуре ей не хватило поддержки. Вместо того чтобы помогать, некоторые, наоборот, критиковали ее за то, что, воздерживаясь от спиртного, она стала скучной. Поговаривали, что старые друзья сторонятся ее из-за того, что она теперь такая трезвенница. Дженис приехала в неподходящее место для избавления от наркотической и алкогольной зависимостей. Испорченный и ядовитый цветок, она вернулась в тот сад, в котором изначально проросла, и максимум, чего она могла достичь, – мимолетный период трезвости. Одна из ее наиболее частых жалоб в то время была связана с тем, что в течение года у нее не было секса и никто в ПортАртуре не прикасался к ней. «Я жила там, пытаясь бросить [наркотики], – рассказывала она Дэвиду Долтону, – нетраханная, пытаясь закончить колледж, потому что моя мать хотела этого».

Она посещала местного психотерапевта, который сказал, что ей не место в Порт-Артуре и она точно найдет того, кто сможет ей помочь, в Остине или Сан-Франциско. Хотя она часто обращалась за помощью к медицине и психиатрии, они ничего не могли дать, и следующий срыв был только вопросом времени.

Примерно через полгода Лэнгдону наконец удалось убедить Дженис спеть на бенефисе в Eleventh Door в честь слепой скрипачки по имени Теола Джексон. В тот день в Остин из Порт-Артура ее довез Клифф Ходжис, учившийся на три класса младше в школе Томаса Джефферсона и всегда мечтавший стать ее любовником. В машине она рассказала Клиффу, что думает вернуться в Калифорнию. «У меня ничего не распланировано, дел там никаких нет, – сказала она. – Я просто хочу уехать из Порт-Артура. Я полагаю, что смогу обустроиться, петь в Калифорнии».

Лэнгдон представлял Дженис в тот вечер, а Грант Лайонс был среди зрителей. Грант в первый раз слышал Дженис со сцены, и, когда она закончила, а публика разразилась аплодисментами, он подал Лэнгдону условный знак. Лэнгдон описал ее выступление в Austin Statesman, назвав Дженис «величайшей белой блюзовой певицей в Америке». В адрес редактора приходили письма с вопросом: «Как вы можете утверждать это в отношении совершенно неизвестной певицы?» Лэнгдон говорит: «Я не собирался рекламировать личного друга или девушку из родного города. Я правда в это верил. Думаю, что она была уникальным талантом. У нее был самый разносторонний голос из тех, что я слышал – от хрипоты в духе Одетты до фальцета в стиле Джин Ричи. Позднее в комментариях мать Дженис признавалась, что ей очень досадно слушать записи Джоплин, потому что она могла бы петь красиво, если бы хотела. И она могла».

Дженис как-то сказала, что обладает тремя различными голосами: кричащим, глубоким эмоциональным и пронзительным стенанием Джин Ричи. Мать Дженис предпочитала ее глубокий эмоциональный голос и умоляла прекратить вопить, а использовать тот «красивый». Дженис в насмешку говорила, что это тот голос, которым она будет петь, если когда-нибудь окажется в Вегасе.

Дороти Джоплин страшно разозлилась на Джима Лэнгдона, когда увидела его рецензию, и, по словам Лэнгдона, сказала: «Прекрати поощрять ее. Ни к чему хорошему ее это не приведет. Эти публикации только вредят ей». Ее мать хотела, чтобы она вернулась в Порт-Артур, рассказывает мне Джим, «назад к учебе, к этой стенографии. Она не желала, чтобы Дженис занималась пением, из-за ассоциаций с наркотиками. Думаю, что не могу особо винить ее».

Пауэлл Сент Джон вспоминает, что видел Дженис в Eleventh Door «примерно через шесть месяцев после того, как она вернулась в Техас. Она была чуть более расслабленной – настолько, чтобы быть в состоянии выступать. Она играла на гитаре, пела и держала себя очень серьезно». Она больше не пела с Пауэллом и The Waller Creek Boys, теперь давая концерты соло; кроме того, Лэнни Уиггинс ушел и дуэт распался. Пауэлл помнит, как они с Дженис говорили об упадке фолк-сцены шестидесятых. Она слышала новое электрическое звучание и находила его восхитительным. Дилан расколол поклонников фолка, сменив, при поддержке The Paul Butterfield Blues Band, акустическую гитару на электрическую на фолк-фестивале в Ньюпорте. Ни Дженис, ни Пауэлл не были из числа тех несгибаемых пуристов, что осудили Дилана. Они оба приветствовали смешение фолка и рока, а Дженис вскоре сама сыграла важную роль в скрещивании блюза и рока.

Пауэлл описывает Дженис во время концертов: «Она носила женские деловые костюмы, чулки и каблуки, высокое декольте вплоть до самого адамова яблока вверху, вела себя серьезно, исполняя блюз, и это работало. Вся ее энергия выплескивалась наружу; она отлично пела и играла на гитаре – играла немного, будучи очень разборчивой в том, что играть».

В один из вечеров Дженис удивила публику, изменив для исполнения баллады свой резкий, мощный и наэлектризованный голос на мягкое мелодическое контральто. Когда слушатели стали просить спеть еще в том же ключе, она сказала: «Спасибо, но я не могу много петь в таком стиле, потому что мне нужно заботиться о своем имидже».

Она внимательно изучала прото-хард-роковый стиль Роки Эриксона из The 13th Floor Elevators. Эта группа также выступала на бенефисе Теолы Джексон, Дженис познакомилась с ними в этот вечер и позднее сыграла вместе на другом концерте. Роки, с его кудрявыми волосами и детским лицом, был одним из первых рокеров, открыто пропагандировавших наркотики, и находился на гребне успеха в Техасе в течение короткого времени в начале шестидесятых. Рассказывает Чет Холмс: «Влияние Роки на нее в плане подачи вполне очевидно. Сам Роки подвергся влиянию Литтл Ричарда и пел в том кричащем стиле, когда вам кажется, что его миндалина выскочит и попадет в вас и на расстоянии трехсот ярдов. По сути, стиль Дженис – это Литтл Ричард, переданный через Роки Эриксона». К сожалению, Роки употреблял слишком много ЛСД и в итоге три года провел в Государственной больнице Раска – психиатрической клинике, где он подвергался шоковой терапии, а его группа так и не достигла популярности на национальном уровне.

Вновь ощутив пьянящий аромат выступлений перед аудиторией, Дженис 10 мая 1966 года сообщила Лэнгдону, что хочет переехать в Остин и присоединиться к The 13th Floor Elevators. «Пожалуйста, организуй мне еще несколько концертов, – умоляла она его. – Я хочу еще поработать в Eleventh Door. Ты можешь это устроить?»

Всегда преданный друг, Лэнгдон обзвонил всех своих знакомых, включая Билла Симонтона из Eleventh Door. «Я рискнул своим именем ради нее, – говорит он. – У меня была репутация профессионала, но Дженис попросила меня помочь ей, и я попытался сделать это». Вскоре он перезвонил Дженис, сообщив хорошие новости о том, что устроил ее в Eleventh Door. Наконец она вернулась в фолк-тусовку.

Big Brother and the Holding Company (1966)

Колледж-Стейшен, в котором находится Техасский университет A&M, уныл настолько, насколько может быть унылым город в Техасе. Дженис выступала тут в один из вечеров в мае 1966-го. Тогда к ней подошел молодой мужчина и сказал: «Ты в самом деле хороша. Я знаю парня, который может устроить тебя на работу в рок-н-ролльную группу в Сан-Франциско».

«Я уже там бывала, чувак. Но спасибо».

«Это всерьез. Слушай, почему бы нам не взять по пиву, а я бы рассказал тебе поподробнее».

Дело закончилось тем, что в час ночи они оказались у него дома, и спустя некоторое время Дженис собралась уходить. «Нет, – сказал он, – почему бы тебе не остаться на ночь? Я действительно хотел бы устроить это дело с утра».

Ей нужно было ехать домой, но он продолжал разглагольствовать о ком-то из Сан-Франциско, кто искал ее, будучи в районе Остина. «Он говорит, что группа из области залива Сан-Франциско сейчас прослушивает девушек-вокалисток».

Дженис подозревала, что ее дурят, а на самом деле он просто хотел затащить ее в постель, однако продолжила эту игру. «И как зовут этого чела?» – спросила она.

«Я засыпаю. Слушай, пойдем в постель, утром я поеду в Остин и помогу тебе найти его».

Он сообщил ей, что парня зовут Трэвис Риверс. И она поняла, что тут все по-честному. Ей нравился Трэвис, она доверяла ему, и Дженис не успокоилась, пока не нашла его. Трэвис рассказывает: «В шесть или семь утра она очутилась у меня на пороге, стуча в дверь и вопя: „Это Дженис!“ Я сказал: „Черт возьми! Что ты тут делаешь?“» Трэвис, высокий крепкий мужик, выполз из постели, пробрался на цыпочках на кухню и начал варить кофе.

«И что там у тебя за группа?» – требовательно спросила Дженис. «Дженис, это не у меня, – сказал он. – Это Чет. Как ты об этом узнала?»

«У меня свои способы», – заявила она.

«Чет звонил тебе? Я возвращаюсь. Я, конечно, возьму тебя с собой, если хочешь, и улажу все детали. Кроме того, я был бы счастлив прокатиться через всю Америку с тобой, дорогая».

За кофе Трэвис объяснил, что Чет стал очень важным промоутером рок-вечеринок в Avalon Ballroom и был менеджером одной из самых популярных в районе Залива групп, Big Brother and the Holding Company. Все в группе считали, что им нужно усилить вокальную составляющую, а двое из музыкантов, Питер Албин и Джеймс Гёрли, слышали, как Дженис поет в Cofef e Gallery. Предложение Чета пригласить Дженис было воспринято следующим образом: «Ну, да. Мы знаем ее. Она хороша, но чудачка. С ней у группы будет слишком странная аура». После прослушивания пятидесяти-шестидесяти вокалистов всех сортов – «мужчин, женщин и всех, кто между», Чет сказал: «Короче, слушайте. Давайте дадим Дженис шанс».

В связи с тем что Трэвис возвращался в Техас, Чет попросил его передать Дженис предложение о работе, если он ее увидит. Наконец удача и время были на ее стороне. Когда Трэвис обрисовал ей условия контракта, она сказала: «Не знаю, чувак. Сейчас у меня в жизни все спокойно. Я не знаю, смогу ли выдержать Сан-Франциско. Что, если я вернусь туда и опять стану спидовым торчком?»

«Слушай, там сейчас вся движуха, – ответил Трэвис. – Ты примешь участие в новом деле с самого начала».

По словам Трэвиса, они разговаривали следующие четырнадцать часов, но Дженис утверждала, что они не только говорили. «Этот парень пришел и просто сгреб меня, чувак, это был Трэвис. Трэвис просто пришел и швырнул меня на постель. Он просто трахал меня по полной всю ночь! Всю ночь! Все утро».

Лэнгдон подтверждает, что «Дженис говорила, как хорошо Трэвис трахался». Я разговариваю с Трэвисом в 1991-м и выпытываю у него детали, а он начинает плакать и произносит: «Я любил ее, чувак. Я был так счастлив находиться с ней рядом. Мы были нос к носу».

Чувства Дженис к Трэвису ограничивались только вожделением. Позднее она рассказывала Кенаю, что если ей требовалась от мужчин помощь с дурью или деньгами, то она часто прибегала к услугам тех, кто выглядел как «Трэвис Риверс/лесоруб». Секс был ее платой за одолжения с их стороны, при этом по-настоящему в сексуальном плане, по крайней мере среди мужчин, ее привлекали красивые мальчики. «Когда она подцепляла кого-нибудь, то им обычно оказывался какой-нибудь панк, алкоголик или спидовый торчок», – говорит Кенай.

Трэвис работал в книжном магазине на Хейт, и, чтобы оплатить поездку в Техас, разделив расходы на бензин, он позвал с собой парня по имени Марк. Машина тоже принадлежала Марку, Трэвис описывает ее как «двухдверный желтовато-коричневый Chevrolet Bel-Air 1953 года с продавленной зеленой крышей и металлической полосой на борту в пятнах».

Прибыв в Остин, Трэвис узнал о Дженис сведения, которые заставили его пересмотреть намерения как-либо менять ее жизнь. «Я услышал, что она не прикасалась к выпивке больше года, – рассказывает он, – ходила на терапию и на отлично училась в университете. Я не хотел стать тем человеком, из-за которого она вновь пойдет по кривой дорожке». Он встретился с ее психологом, который подтвердил, что у Дженис действительно все хорошо. Трэвис рассказал психологу о предложении Дженис от Чета, полагая, что тот передаст ей эту информацию в ходе следующего сеанса, однако спустя несколько дней от врача ничего не было слышно. Только после того, как паренек из Колледж-Стейшен упомянул имя Трэвиса, Дженис кинулась искать его в Остине.

В их первый вечер вдвоем Трэвис в районе девяти часов повел Дженис в рок-н-ролльный бар под названием Fred. «В Нью-Йорке есть Arthur, а у нас – Fred, – сказал Трэвис. – Ты никогда не пела с рок-н-ролльной группой, только в акустическом сопровождении. Послушай этих ребят».

Сегодня Трэвис рассказывает: «Мы уселись и слушали, я думаю, что это был Бозз Скэггс, и Дженис обернулась ко мне с широко раскрытыми сияющими глазами. „Да, – произнесла она, – это то, что я хочу делать“». Хотя Дженис была готова отправиться в Сан-Франциско, Трэвис беспокоился о том, чтобы она рассмотрела ситуацию со всех сторон и не сжигала за собой мосты. Он посоветовал для начала «узнать отношение к этому домашних. Может быть, нам стоит поехать и поговорить с твоими родителями, обосновать все логически».

Они отправились в Порт-Артур, и пока Дженис была в доме, Трэвис оставался в машине. «Я чувствовал, что мне не стоит принимать участие в разговоре между дочерью и родителями, учитывая то, в каком состоянии она вернулась из Сан-Франциско. Сестра Дженис, Лора, сказала: „Этот странный парень сидит в машине“. Ну, начиная отращивать волосы в 1963-м, я заявил: „Я не собираюсь стричься до тех пор, пока мы не уйдем из Вьетнама“».

«Разговор прошел не совсем гладко. Они вышли наружу. Я заверил их, что если ничего не сработает, то она вернется вовремя к началу следующего семестра».

В кампусе университета Ламар в Бомонте Дженис поговорила со своим куратором. Трэвис вновь остался в машине, в этот раз прождав два часа. «Куратор согласилась, что если Дженис будет оставаться благоразумной, то справится», – говорит Трэвис. Вернувшись в Остин, они пошли домой к другу по имени Хьюстон Уайт. «Мне нужен был телефон, и у него он был», – вспоминает Трэвис. Он позвонил Чету в Сан-Франциско и сообщил: «У меня здесь Дженис, и она заинтересована в поездке на прослушивание при следующих условиях». Суть заключалась в том, что Чет дал согласие купить ей в соответствующее время обратный билет на автобус, если ничего не выгорит.

«Я объяснил ей, что к чему», – говорит Чет. Виски-клубы не нанимали волосатиков, поэтому Чет открыл свою площадку Avalon Ballroom, чтобы там играла его группа Big Brother and the Holding Company. Они были домашней группой в Avalon и только начинали становиться известными на национальном уровне. Название для команды было придумано, когда из длинного списка предложений оставались два варианта – Big Brother и The Holding Company. Так и не сумев выбрать между ними, группа решила взять оба. «Big Brother» относилось к роману Джорджа Оруэлла «1984», а «The Holding Company» произошло от употреблявшегося в то время термина, означавшего, что у кого-то при себе есть марихуана.

Дженис была обеспокоена насчет «темы с наркотиками», и Чет уверил ее, что местные наркоманы и алкоголики завязали психоделическим способом – заменив выпивку, спиды и героин на ЛСД. «Люди здесь позитивно настроены, – сказал он. – У них [Big Brother] начинает получаться – если не на национальном уровне, то на местном. На них обращают внимание, им платят не только за выступления на свадьбах или днях рождения». Он пообещал ей оплатить из своего кармана аренду жилья за первые пять или шесть месяцев. «Она знала, что сможет выжить, имея крышу над головой», – говорит Чет.

Дженис решила рискнуть. Перед отъездом нанесла визит Пауэллу Сент Джону, признавшись: «Я возвращаюсь в Сан-Франциско, чувак. Теперь у меня там есть связи. Я не попадусь в прежнюю ловушку. Они сказали, что я могу приехать и делать свою музыку». Он спел ей только что написанную им песню Bye, Bye Baby, а она сказала: «Мне нравится. Я хочу выучить ее». Пауэлл показал аккорды и записал текст. «Дженис была известна как фолк-музыкант, – говорит Пауэлл, – так что Bye, Bye Baby была хорошей песней для нее, ведь она и для старых поклонников фолка, и для рок-н-ролльщиков. Я сказал ей, что если однажды мне надоест Остин, то отправлюсь или в Нью-Йорк, или в Сан-Франциско».

* * *

Дженис, Трэвис и Марк приготовились к возвращению в СанФранциско. Хотя она ехала налегке, взяла с собой две книги, одна из них – «Десять заповедей». Четверть века спустя я держу эту книгу в руках, находясь в квартире друга Дженис Ричарда Хандгена в районе Ноб-Хилл. Конец января, день туманный и меланхоличный, и из большого панорамного окна в квартире я могу разглядеть только мост Золотые Ворота и Алькатрас. Каким-то образом «Десять заповедей» уцелела, пройдя через все перипетии в жизни Дженис. «Возможно, это была вещь сентиментального характера, связанная с детством и напоминавшая ей о доме», – говорит Ричард, глядя, как я листаю пожелтевшие страницы.

«Это одна из немногих принадлежавших ей вещей, которые я узнал бы и через долгое время, наряду со школьной выпускной фотографией и детской фотографией, которую она отдала Петтикейкс Джозефсон. Я забрал „Десять заповедей“ из дома Дженис, а сама она взяла ее в библиотеке неполной средней школы в Порт-Артуре. Книга всегда была у нее на полке, где бы она ни жила – от Хейт-Эшбери до округа Марин».

«Она была религиозной?» – спрашиваю я.

«Нет-нет, – отвечает он. – Тогда никто не был религиозным в каноническом смысле, но все были духовными. Биография Билли Холидей была ее библией». «Леди поет блюз» Билли Холидей – вторая книга, которую Дженис взяла в Сан-Франциско и хранила всю свою жизнь. Билли начала рассказ о своей жизни такими словами: «Мама и папа были всего лишь парой детей, когда поженились. Ему было восемнадцать, ей – шестнадцать, а мне – три». По совпадению, и Билли, и Дженис вызвали в Калифорнию, чтобы усилить группы. Как пишет Билли, Арти Шоу «думал, что ему нужно нечто сенсационное, чтобы придать толчок его новой команде. „Что-нибудь сенсационное? Это легко, – сказала я ему. – Найми хорошего негритянского вокалиста“». Чет надеялся, что с помощью Дженис Big Brother будет в той же лиге, что и Jefefrson Airplane, которые готовились выпустить свой первый сногсшибательный альбом.

Уезжая из Остина, Дженис не забыла связаться с Джимом Лэнгдоном, который приложил значительные усилия, чтобы договориться о ее концертах в Eleventh Door, рискнув ради нее своей репутацией. Рассказывает Лэнгдон: «Потом она очень внезапно решила уехать из города, и, конечно же, я был расстроен, что она не выполнит свои обязательства, но ничего не мог поделать. Я считал, что она поступила безответственно по отношению ко мне, учитывая, что сама просила о помощи, и я сделал все, что мог. А потом выставила меня не в лучшем свете. Я был не в восторге от всего этого, но и не злился на нее».

Тогда Лэнгдон сказал ей: «Я думаю, что тебе следует серьезно поразмыслить о том, чтобы остаться и отыграть оставшиеся концерты. После, если ты все еще захочешь поехать в Сан-Франциско…» Но она уже приняла решение, и пути назад не было.

Запихивая книги в рюкзак, отряхивая пыль Техаса со своих ног и вновь отправляясь в Сан-Франциско, она, возможно, обратила внимание на строки, напечатанные на обложке «Десяти заповедей»: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства»^[47].

Покинув Остин 30 мая 1966 года, они поехали через Центральный холмистый район Техаса, мимо ранчо Линдона Б. Джонсона на реке Педерналес, а после начался долгий переход к Форту Стоктон – больше трехсот миль бесконечных столовых гор и плато. У них начали спускать колеса, как только они въехали в эту суровую и нетронутую дикую местность. Они посмеялись над первым проколом, но в следующий раз испугались не на шутку, чуть не вылетев с шоссе.

Достигнув Эль-Пасо, они решили заскочить через границу в Мексику. Выпив текилы в кабаках Хуареса, навестили друзей по колледжу, отбывавших сроки за наркотики в мексиканской тюрьме. Переехав обратно через Рио-Гранде, они оставили позади Эль-Пасо и направились в сторону Нью-Мексико. Дженис однажды сказала: «На полпути через Нью-Мексико я осознала, что меня заманил в рок-бизнес этот парень, который был таким хорошим трахарем. Я была затрахана в состав Big Brother».

На просьбу объяснить это утверждение Трэвис отвечает: «Ее история „меня затрахали в это“ – это комплимент в мой адрес. Спустя годы она рассказывала об этом в ходе интервью в Нью-Йорке, а когда она вернулась в Сан-Франциско, я встретил ее в Avalon Ballroom. Увидев меня, она проскакала через лобби, запрыгнула на меня и обвила обеими ногами. «Я все устроила, дорогуша, – сказала она. – Если теперь ты окажешься в Нью-Йорке, то там не будет ни одной девушки, которая не согласится лечь с тобой в постель».

Где-то в районе Труф-ор-Консекуэнсес, Нью-Мексико, они решили изучить местность и свернули с шоссе, следуя по двухполосным асфальтовым дорогам, куда бы они ни вели. «Мы остановились у озера, – вспоминает Трэвис. – Было сюрреалистично: огромные камни, кристально прозрачная вода, ни единого дерева поблизости». Почти на каждой остановке они занимались любовью. Посреди Нью-Мексико они оказались на дорожной развилке и поняли, что безнадежно потерялись. Они заметили индейца на столовой горе, который снимал шкуру с чего-то, выглядевшего, как олень. «Мы хотели бы узнать, какой дорогой ехать», – окликнул его Трэвис.

«Езжайте по той, что справа», – ответил индеец.

«Она ведет в Голден?»

«Не знаю. Но на второй зыбучие пески. Видите, машина торчит вон там? Это был священник. Он повернул налево».

На подъезде к Голдену, городу-призраку на холме, у них произошел шестой прокол. Старик на станции обслуживания автомобилей предложил съездить в Альбукерке за «обувкой», пообещав вернуться на следующий день и заменить колеса. Ввиду того что город был заброшен, они сами могли выбрать здание для ночевки. Марк ушел куда-то, а Трэвис и Дженис забрались на третий этаж ветхого дома, затопленного солнечным светом из больших окон, расположенных со всех сторон. «Мы могли видеть бесконечность во всех направлениях, – говорит Трэвис. – Мы долго там пробыли». Владелец станции обслуживания вернулся на следующий день, поменял колеса, и вскоре они вновь поехали.

Два дня спустя они прибыли в Сан-Франциско, не имея договоренностей о том, где остановятся. У Трэвиса была хижина в Биг Сур, и он планировал вернуться туда, но сейчас он был влюблен в Дженис и чувствовал, что должен обосноваться в Сан-Франциско. Они нашли квартиру на улице Пайн, 1947, за тридцать пять долларов в месяц. В эту ночь Дженис прижалась к Трэвису и сказала ему, что хочет, чтобы он «поездил с группой» по мере возможности. Он поцеловал ее и сказал: «Спасибо, милая, но мне ничего не нужно». Сегодня Трэвис говорит: «Я действительно раздумывал о том, чтобы собрать группу для Пауэлла Сент Джона, – было бы хорошо иметь возможность побыть рядом и понять, как управлять успешной рок-н-ролльной группой». Чет решил вопрос с арендой жилья для них обоих.

На следующий день Дженис прослушивалась в Big Brother and the Holding Company на репетиции на улице Генри. «Это была старая конная пожарная часть, построенная в 1888 году», – вспоминает присутствовавший на прослушивании художник плакатов Стэнли Маус, у которого была студия наверху. Дженис ужасно нервничала и боялась. Обычно ее аккомпанемент состоял только из акустической гитары, так что она чувствовала себя совершенно неподготовленной к пению в сопровождении барабанов и электрических инструментов. Находившаяся там девушка по имени Сюзи позднее вспоминала: «Она никого не знала и выглядела такой испуганной, пытающейся понравиться, стать своей». Ведущий гитарист Джеймс Гёрли вспоминает: «Дженис была одета в джинсы Levi’s, мексиканские сандалии и рваную толстовку. Ее длинные спутанные волосы были заколоты. У нее была тяжелая форма акне и немного лишнего веса. Не слишком многообещающе, подумал я. Конечно же, я видел ее прежде и знал, как она выглядит. Слушай, мы сами были в то время – не на что смотреть. Я работал с шоу смельчаков, у меня все передние зубы были выбиты. Мы с Дженис были парой десперадос. Мы пытались прочувствовать и понять, сработает ли это».