Читать книгу: «Следствие ведёт некромант. Том 1: Проклятие пикси», страница 4

– Ещё и ночные дежурства у мужа бывали, – со знанием вопроса продолжала квартирная хозяйка, – преступники, Эни, не считают нужным творить свои преступные дела только в рабочее время. Вот и приходиться ночами и по праздникам дежурить.

– Занятно, – проговорила Эни, – она совсем недавно подцепила это модное словцо и теперь вставляла его по любому поводу, – а у тебя, Рикочка, были на этой неделе выезды на преступления? Убийство, например?

На чародейку выжидательно воззрились две пары любопытствующих глаз. Неделя у Рики выдалась на удивление спокойной, ни убийств, ни грабежей. А с драками по пьяни прекрасно, и сержант Меллоун разбирался. Так что рассказывать было не о чем.

– Пока мне довелось побывать только на одном вызове, да и тот к бывшей придворной даме, которой всюду мерещатся пикси, – сказала Рика.

– Расскажи, расскажи, – принялась упрашивать чародейку подруга, – ты видела настоящих пикси! Какие они? Правда с крылышками?

– Никаких пикси в природе не существует, – отрезала Рика, – графиня Сакэда навоображала себе всякого, а коррехидор с готовностью сочувствует женщине, хоть она ему в матери годится. При этом свалил на меня целую кучу работы на выходные.

– Вы были в доме Сакэда? – не поверила своим ушам госпожа Призм.

– И что? Вы так удивляетесь, словно меня в Кленовый дворец приглашали.

– Род Сааэда – весьма почтенный род, дайте мне боги памяти, Ивового клана, – сообщила квартирная хозяйка, неослабевающим интересом которой был интерес к светской жизни Кленфилда.

– Да, да, – поддержала её Эни, в лице которой Доротея Призм нашла верного союзника. Они вместе читали "Светский листок" – жёлтую газетёнку, переполненную сплетнями и скандалами из высшего общества. Они горячо обсуждали и спорили так, что иной раз могло показаться, будто речь идёт об их знакомых или родственниках.

– Совсем недавно с Сакэда был скандал, – воскликнула Эни, – тогда ещё все газеты писали.

– Летом муж дамы, помешанной на пикси повесился на клановом дереве у себя в саду, – чародейка поспешила предвосхитить подробный пересказ газетных статей, уже готовый сорваться с языка квартирной хозяйки. Об этом говорили загоревшиеся глаза.

– В точку! – подтвердили Эни, – я отлично помню рисунок разбитого грозой дерева. Тогда ещё что-то о родовом проклятии писали.

– Писали, подтвердила госпожа Призм, – но я уверена, вокруг фамилии Сакэда ещё раньше много скандальных слухов ходило. Мы тогда с моим дорогим Юто недавно поженились, вот и вертится в голове слово "свадьба".

– Знаете, сэр Чарльз, это тот мужчина, что повесился, в молодости собирался жениться на эльфийке. Газеты падки на подобную ерунду, может, из слуг разболтал кто, а, может, и сам Сакэда с журналистами планами поделился, – Рика допила чай.

– Дом у них, поди, роскошный, – мечтательно проговорила Эни Вада, – оно и понятно, графам хочешь-не хочешь, а статусу соответствовать надо.

– Дом, как дом, – пожала плечами чародейка, – медные ручки на дверях, библиотека хорошая и дикий виноград по фасаду. Слуг мало. Сама графиня вполне приятная, если б не отпечаток придворного прошлого, эдакая привычка смотреть на всех свысока, да интерес к сказочному народцу. Тут от светской дамы не остаётся и следа: глаза горят, пикси и проклятие с языка не сходят.

Да ещё коррехидор ей поддакивал во всём. А она: " Я всё рассказала Вилли. Только вы, Вилли, меня понимаете!" Я этого Вилохэда Окку просто прибить была готова!

– Я не ослышалась? – подруга чародейки замерла, не донеся кусок торта до рта, – ты назвала имя Вилохэда Окку?

– Да, и что с того? Сперва этот стервец не подумал представиться, и я посчитала, что имею дело с дежурным офицером. Потом же, напустив на себя всю важность древесно-рождённого, повелел к завтрашнему утру написать отчёт, – чародейка перевела дух, – не дав себе даже труда объяснить, в какой именно форме нужно его писать!

– Она говорила с Вилохэдом Окку! – восторженно вскричала Эни, госпожа Доротея, вы слышали? С самим Вилохэдом Окку!

– Ушам не верю – Вилохэд Окку! – вторила ей квартирная хозяйка с дурацкой улыбкой на губах.

– Подумаешь! – дёрнула плечом Рика, – чего такого особенного, Вилохэд Окку – верховный коррехидор Кленфилда и, к моему искреннему сожалению, мой начальник.

– Она ещё смеет говорить, что особенного! – возмутилась Эни, – то и особенное, что он – самый красивый и самый знатный из всех холостых мужчин столицы. Хотя король Элиас тоже не женат, – сама себе возразила подруга, – его можно не считать. Вилохэду Окку двадцать шесть лет, и о нём говорят, будто осколками женских сердец, которые он разбил, можно вымостить дорожку Жреческого парка Семи храмов. Он, и правда, настолько хорош?

– Хорош? – усмехнулась Эрика, – ровным счётом ничего хорошего я не увидела: надушенный, избалованный, надменный лентяй в замшевых туфлях, которому наплевать на работу, на подчинённых, да и на потерпевших тоже. Его влиятельные родители пристроили главой Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, чтобы их никчёмное чадо взялось за ум, но просчитались. Горбатого могила исправит.

– Заклеймила, так заклеймила! – засмеялась госпожа Призм, – только большинство девушек Кленфилда тебя буквально распнут за такие слова.

– Вил Окку не сходит со страниц "Светского листка", – подхватила Эни – его привычки, предпочтения в еде и одежде, романы, даже мимолётные увлечения, сразу становятся достоянием публики.

– В этом ему можно лишь посочувствовать, – Рика встала, – благодарю за поздравление и прекрасный торт. Я пойду к себе, мне ещё отчёт делать нужно, который утром велел принести ваш любимец. Ему наплевать, что у людей выходной, что у людей – планы.

– У тебя планы на выходной? – удивилась Эни. Обычно, если она не вытаскивала подругу в город, та все выходные валялась на кровати с книгой в руках.

– Нет, растеряно ответила чародейка, но ведь могли бы и быть!

Глава 3 МОЙ БЕСПУТНЫЙ СЫН

Вилохэд Окку из дома графини Сакэда решил заехать в клуб. Элитарный мужской клуб "Молчание – золото" слыл политическим, но это было, пожалуй, одно из немногих мест в Кленфилде, где обычно избегали политических дискуссий. По честности, многие члены клуба приходили сюда просто чтобы отдохнуть от семейной и светской суеты, посидеть в тишине, да и отменная кухня клуба не была лишней.

Вил попросил бокал вина и фирменных бутербродов с омлетом, свежим огурцом и тоненькими ломтиками маринованной свинины. Проведя пару часов наедине с "Мемуарами неудачливого царедворца" Джерико Мураси, он отправился домой.

Первое, что его неприятно удивило с порога, были подбитое мехом пальто и клетчатый берет с дубовым серебряным листом, знакомый с самого детства. Сие означало, что прибыл сэр Гевин – герцог Окку отец Вила и глава Дубового клана.

– Давно он приехал, – спросил камердинера, отдавая пальто.

– Часа два уже.

– И что он сказал?

– Поинтересовались с порога: «Где мой беспутный сын?» Я ответил, что вы на службе. Его светлость бросил взгляд на часы и хмыкнул, – продолжал свой рассказ Фибс, – я со своей стороны, чтобы хоть как-то умилостивить вашего почтенного родителя, предложил откушать утку с кисло-сладким соусом. Это блюдо получается у Наны особенно хорошо.

– И он умилостивился?

– Увы, господин граф. Его светлость съели и утку, и соус, но расположение духа его от этого никак не улучшилось.

– И где отец сейчас? – Вилохэд в глубине души надеялся, что герцог отправился с дороги спать, из-за чего их встреча отложится до утра. Но оказалось, что отец всё ещё в столовой. После обеда он потребовал кофе, свежие газеты и эгног.

Вил вздохнул, придётся идти, здороваться и выслушивать очередную порцию отцовского неудовольствия.

Герцог Окку сидел за столом с трубкой в зубах и газетой в руке. Другая рука у него была занята бокалом эгнога – омерзительного пойла из сырых яиц и крепкого спиртного, щедро приправленного порошком зелёного чая. Вил с детства его терпеть не мог, а отец же, напротив, почитал эгног первейшим средством при лечении простуды и болей в животе. Он с удовольствием вспоминал, как во время войны именно этот целительный напиток поставил на ноги добрую половину его отряда, когда они попали под сезон проливных дождей в горах.

– Где тебя носит? – недоброжелательно спросил отец поверх газеты, – уже битых два часа я дожидаюсь тебя.

– Добрый вечер, отец!

– Он был бы добрым, если бы младший Окку встретил меня дома, каки полагается почтительному сыну.

– Я был на службе, а потом заехал в клуб.

– Ужинать собираешься?

– Нет, благодарю. Я поел в клубе.

– И с каких пор в ночных заведениях кормят? – герцог отхлебнул из бокала.

– Если бы я был в борделе, – начал закипать Вил, – то пришёл бы домой не к десяти часам вечера. Я поужинал в "Молчании". Да и ты не спешил.

– На Драконьем перевале намело порядочно снега. Пришлось расчищать дорогу. Но я дожидался тебя, Вилли, не за тем, чтобы вести светскую беседу о погоде или выслушивать жалкие оправдания твоего безделья. Дубовый клан не устраивает, что наш четвёртый сын Вилохэд Окку является объектом постоянного интереса газетных писак!

– Дубовый клан? – сощурился Вил, – думается мне, большинство членов клана не только не держали в руках столичных изданий со светской хроникой, но даже не подозревают об их существовании. Скажи уж лучше, тебя это не устраивает.

– Пусть, меня! – отец раздражённо кинул газету на стол, – и пересядь, наконец, чтобы мне не нужно было выворачивать шею, разговаривая с тобой.

Вилохэд подсел к столу. Теперь он был лицом к лицу с родителем. Герцог провёл рукой по густым, таким же тёмным как у сына волосам. Он принципиально не следовал моде и носил традиционно длинные волосы, собранные в низкий хвост.

– Ты – младший наследник Дубового клана, – со значением произнёс он и выдержал многозначительную паузу, давая сыну прочувствовать всю глубину ответственности выпавшей на его долю судьбы, – ты – верховный коррехидор Кленфилда, мы состоим в родстве с королевским домом, твоя мать – урождённая Каэда. Ты просто не должен вести себя так, чтобы о тебе в газетах писали такое.

Вил понятия не имел, что такого прочитал отец, чтобы покинуть Оккунару тащиться через не расчищенный от снега перевал. Ему ничего не оставалось делать, как взять газету и взглянуть собственными глазами. На первый взгляд ничего из ряда вон выходящего в статье не было. Там говорилось о премьере в королевском оперном театре. В числе прочих высокопоставленных особ, почтивших своим присутствием спектакль, вместе с его величеством Элиасом упомянули и его.

– Что ты усмотрел в этом особенного? – Вил сделал невинное лицо, – в газете написали по меньшей мере о дюжине различных людей, вместе со мной смотревших премьеру. За короля Элиаса тебе тоже стыдно?

– Не паясничай, – вскричал отец, – говорится-то о многих, но только о тебе пишут: «На премьере был также замечен господин Вилохэд Окку, который уже несколько месяцев исполняет обязанности главы королевской Службу дневной безопасности и ночного покоя Кленфилда». Вздор! Ты вовсе не исполняешь обязанности, ты назначен на эту должность личным указом его королевского величества!

– И всё? – Вил пожал плечами, – неудачная фигура речи либо некомпетентность редактора. Пошли за ним завтра и выругай как следует

– Отец недобро глянул на сына через дым от трубки и продолжил читать дальше: «Младший Окку, известный всему Кленфилду своими экстравагантными выходками и любовными похождениями, сопровождал в опере некую молодую даму, чьё лицо было сокрыто под изящной маской белой лисицы. Нам остаётся лишь мучиться догадками, кем была красавица в серебристом платье из тяжёлого шёлка. Однако, лисья маска, вошедшая в светскую моду с лёгкой руки придворной дамы Камиры Хакано, не была в силах спрятать от наших взоров ни льняных кудрей, ни безукоризненной шеи таинственной госпожи. Мы предполагаем, что вместе с господином Окку театр посетила госпожа Серенити Инэро, супруга господина Грэма Инэро, находящегося в данный момент с дипломатической миссией в одной из дружественных стран юга». Мой сын вместо службы Кленовой короне шатается по увеселениям в женском обществе!

– Отец, – возразил Вилохэд, – спектакли дают обычно в вечернее время, а поскольку я пока не женат, то в праве приглашать в Королевскую оперу кого захочу.

– Но не жену посланника! – воскликнул в сердцах герцог, – среди тысяч жительниц столицы тебе угораздило попасть на глаза газетчикам именно с ней!

– Отец, уверяю тебя, в театре тогда была вовсе не жена посланника, – ухмыльнулся Вил, – госпоже Хокано под сорок, а я не отношу себя к мужчинам, ищущим в женщинах зрелость. Под маской лисицы пряталась милая молодая особа, чей общественный статус не позволяет ей присутствовать в Королевской опере.

– Проститутка! – грубо заклеймил герцог, – час от часу не легче! Мой беспутный сын притащил девицу лёгкого поведения на премьеру в Королевскую оперу, да ещё и тогда, когда там присутствовал сам глава королевства! Надеюсь, у тебя хватило ума не притащить её в королевскую ложу?

Вилохэд смущённо запустил руку в волосы.

– Тогда мне это показалось премилой шалостью. В месяц карнавалов и празднеств показать простой девушке высший свет и короля. Малышка прекрасно справилась со своей ролью: она раскланивалась самым изящным образом и таинственно молчала. Потому как произнеси она хоть словечко, весь маскарад пошёл бы псу под хвост, манера говорить разрушила бы всё очарование и выдала бы её с головой.

– Не знаю, что хуже, – отец Вила допил свой коктейль, – выйти в свет с женой дипломата или привести на официальное мероприятие проститутку? Отныне я запрещаю тебе любые подобные выходки. Ты больше времени станешь уделять своей службе. Завтра я нанесу визит его королевскому величеству и узнаю, насколько он доволен тобой. И пускай боги избавят тебя от мыслей сотворить что-либо, бросающее тень на Дубовый клан! Я просто лишу тебя содержания!

– Отец, я зарабатываю в несколько раз больше содержания младшего сына клана! – не выдержал Вил.

– В таком случае я просто очень рассержусь, – нахмурился герцог, – ступай спать. Твои извинения мне не нужны.

"А никто извиняться и не собирался", – подумал коррехидор, пожелал спокойной ночи и покинул гостиную.

Рика проснулась рано. Она с детства умела вставать, когда пожелает. На столе аккуратной стопочкой дожидались листочки её доклада о происшествии в доме графини Сакэда. Показания всех домочадцев леди Элеонор были систематизированы, оформлены и аккуратно записаны.

Девушка быстро оделась и спустилась на кухню. Стараясь не шуметь, сварила кофе и позавтракала остатками вчерашнего торта. Квартирная хозяйка и Эни ещё спали, субботним утром можно позволить себе подольше понежиться в постели, тем более что ноябрьский рассвет не спешил со своим приходом. Небо на востоке только чуть-чуть посветлело, но фонари на улицах продолжали гореть, выхватывая из темноты редких прохожих. Вдруг чародейка осознала, что не имеет понятия, куда именно ей надлежит отвезти отчёт. Если в будние дни коррехидор приходит на службу часикам к десяти (об этом ей с противной улыбочкой сообщил всё тот же Дурада), то в субботу в коррехидории едва ли кого сыщешь кроме дежурного офицера и его подчинённых. Тащиться туда попросту не имело смысла. Рика повелительным жестом остановила извозчика (на то, что он свободен указывал весело подмигивающий зелёный фонарик слева от возницы).

– В резиденцию Дубового клана, пожалуйста, – чародейка продемонстрировала амулет коронера, а это означало, что поездка будет оплачена Королевской службой дневной безопасности и ночного покоя. Извозчик вздохнул и тронул поводья. Он понимал, что на самом деле за поездку не заплатит никто.

Эрика решила, что коррехидор, естественно, живёт в главной резиденции своего клана, даром что ли он их четвёртый сын! Извозчик остановился возле особняка, по размерам и роскоши уступающему разве что Кленовому дворцу. Дом окружал парк, занимающий весь квартал целиком, а от ворот вела прямая подъездная аллея, с двух сторон обсаженная вековыми деревьями. Чародейка готова была дать мизинец на отсечение, что это были дубы.

Охранник в цветах клана (коричневый и нежно-зелёный) попытался остановить её, задавая неуместные вопросы, но амулет Службы дневной безопасности и ночного покоя, имя и должность возымели волшебное действие: парень отдал честь и пропустил внутрь.

На звук дверного колокольчика, помнившего многие поколения Окку, появился величественный дворецкий, посмотрел сверху вниз на чародейку и поинтересовался, чем он может быть полезен.

– Мне нужно видеть господина Окку, – твёрдо сказала Эрика.

– Его светлость? – зачем-то переспросил дворецкий, как будто плохо расслышал с первого раза, – в такой час? Вы уверены?

«Значит, дома он – светлость, а подчинённым довольно будет и господина, – раздражённо промелькнуло в голове чародейки, – поразительное двуличие!»

– Ваш господин сам приказал мне явиться, как можно раньше, – с важным видом заявила Рика, – пошевеливайтесь, уверена, его светлость уже ожидает меня.

На лице дворецкого отразились откровенные сомнения, однако ж он впустил раннюю гостью, забрал её курточку и островерхую шляпу, после чего жестом пригласил следовать за собой.

В ранний час в особняке было ещё темновато, но Рика видела множество портретов красивых женщин и важных мужчин, которые, казалось, провожали её оценивающими взглядами, пока она поднималась по широкой, крытой бархатным ковром, лестнице. Чародейка вздёрнула подбородок, пусть дворецкому, искоса наблюдавший за её реакцией, не дождаться открытого от изумления рта и восторженных ахов-вздохов. Чародейка всем своим видом демонстрировала, что ей доводилось бывать и не в таких домах. Подумаешь, портреты! У всех есть история и предки, пускай и не такие великие, как у Дубового клана.

– Прошу, – перед Рикой распахнулась высокая дверь, украшенная резьбой из переплетённых ветвей дуба.

– Интересно, кому это я понадобился в такую рань? – недружелюбно поинтересовался незнакомый мужской голос.

Чародейка сделала по инерции ещё несколько шагов и остановилась. У камина в кресле сидел совершенно чужой мужчина. Он был немолод и сердит. Ноги его укрывал клетчатый плед, а на ручке кресла стояла чашка чая. Он неодобрительно оглядел девушку, облачённую в чёрное платье с узким корсажем на шнуровке и пышной юбкой, из-под которой выбивались отороченные чёрным же кружевом оборки, чуть вздёрнул бровь, обратив внимания на чулки и обувь.

– Нет, нет, милочка, вы нам категорически не подходите! – мужчина постучал чубуком трубки по нижней губе, – полосатые чулки – слишком вызывающие, а в вашей обуви можно болото вброд перейти! Я уже не говорю о причёске! Горничная Дубового клана не может носить никакую причёску, кроме традиционной артанской. Вашей новомодной стрижке понадобится лет пять, чтобы волосы могли достичь необходимой длины! Краска на лице меня вообще не волнует: вода и кусок мыла сделают своё дело. Одним словом, чего бы вам не пообещал мой сын, я отказываю вам в найме, и не благодарите за отсутствие отрицательного отзыва. Ваше начальство в агентстве само разберётся, может кто в Кленфилде и возьмёт вас в дом. Фибс, проводи кандидатку и подай ещё чая, но на этот раз по-настоящему горячего и не жалей сливок.

– Сударь, – сказала Рика, к которой после неожиданной отповеди вернулся дар речи, – я пришла не затем, чтобы наниматься к вам горничной.

– Неужели? – недоверчиво переспросил мужчина в кресле, – с какой стати тогда вы так вырядились и зачем пришли в мой дом в такую рань?

– Я коронер его королевского величества Элиаса, явилась в резиденцию Дубового клана к верховному коррехидору Кленфилда господину Вилохэду Окку с личным докладом.

– О боги, как я сам не догадался! Только мой беспутный сын мог завести чучело в качестве пассии. После уличной девки в королевской ложе я уже перестаю чему-либо удивляться! Фибс, немедленно разбудите Вила, если он приглашает девиц с утра пораньше, так пусть сам их и развлекает.

– Я – не только коронер его величества, – попыталась напустить на себя важный вид чародейка, – я ещё и посвящённая жрица бога смерти Эрару, – она очень старалась, чтобы её голос звучал как можно более зловеще. Пусть перед ней у камина сидел сам глава Дубового клана, унижать её он не имел никакого права, – вы не вправе оскорблять меня лишь потому, что строго выполняю указания своего начальника и вашего сына, между прочим.

Герцог Окку окинул гостью оценивающим взглядом, задержав его на высокой груди, затем усмехнулся и сказал:

– Могу себе представить, какая у Вилли богатая фантазия по части указаний!

– Что бы вы там себе не вообразили, а я впервые встретила господина коррехидора вчера после обеда, – попыталась разъяснить ситуацию Эрика.

– А сегодня ни свет, ни заря вы уже дома у холостого мужчины! Слыхал я, что о чародейках рассказывают всякое, а ваше поведение лишь подтверждает эти сплетни. Стыдитесь, в столь юном возрасте проявлять неподобающую развязность и пренебрежение приличиями просто недопустимо! И это, когда основной добродетелью артанских женщин по праву считается скромность! Ваша мать хотя бы временами утруждала себя разъяснениями правил приличия в обществе?

Герцог чуть не опрокинул чашку, выругался себе под нос, потянулся поставить её на низкий столик, но при этом плед немного сполз, и исподнее бельё несколько подпортило впечатление от гневной тирады. Эрика сделала вид, будто ничего не заметила и с достоинством произнесла:

– Мой доклад – единственная причина посещения резиденции вашего клана нынешним утром.

– С вашим докладом я ознакомлюсь позднее, – изрёк Дубовый герцог, – так вы, как я понимаю, служите?

Спросил он таким уничижительным тоном, словно интересовался, продолжает ли Рика воровать сладости в соседней лавке, – служите коронером и нимало не стесняетесь этого факта?

– Не нахожу ни единого повода для смущения, – ответила девушка, – как дипломированная чародейка я зарабатываю себе на жизнь тем, чему меня обучили в Академии магии и по мере своих скромных сил стараюсь приносить пользу Кленовой короне.

– Самая большая польза, какую только женщина способна принести Кленовой короне, это стать хорошей женой и родить много детей, – возразил сэр Гевин, – в наше время слишком много говорят об образовании женщин. Я считаю всё это вздором, многие проблемы Артании проистекают от избытка свободы и материковых идей о псевдоравенстве полов. Ты – чародейка, ну и что! Выходи замуж и воспитывай детей, а в свободное время вари всякие мази-помады, кудри завивай, прыщи выводи.

– Кому это ты, отец, столь настоятельно советуешь избавиться от прыщей? – в библиотеке появился Вилохэд. Вид он имел несколько заспанный, но успел умыться и причесать волосы, – доброе утро!

– Эта девица, – не удостоив сына приветствием, герцог указал длинным чубуком трубки в сторону чародейки, – заявилась с утра в мой дом и доказывает мне, что работающая женщина – это норма!

– Мистрис Таками, вы всерьёз думали переубедить моего отца? – Вил запахнул домашний халат и занял второе кресло.

Чародейка же осталась стоять, поскольку присесть ей никто так и не предложил. Она чувствовала себя не в своей тарелке в присутствии сразу двоих Окку.

– Я выполняла приказ, – избегая смотреть на обоих проговорила она, – вот подробный отчёт об обследовании дома Сакэда.

– Дома Сакэда? – подался вперёд герцог, – что там произошло?

– Ровным счётом ничего достойного внимания главы Дубового клана, – отмахнулся коррехидор, – пожилая дама чудит. Давайте мне отчёт и можете быть свободны.

– Господин коррехидор, – проговорила чародейка, передавая бумаги, – я самым тщательным образом обследовала дом и побеседовала с каждым из слуг. Поэтому склоняюсь к выводу, что мы, вероятнее всего, имеем дело с душевным расстройством графини Сакэда, а пикси и всевозможные из манифестации – всего лишь плод больного воображения.

– Да кто вы такая, чтобы записывать графиню Элеонор в сумасшедшие! – возмущённо вскричал герцог Окку.

– Я никого никуда не записываю, – повернулась к нему чародейка, – просто предполагаю.

– Видишь ли, отец, – вмешался коррехидор, – леди Элеонор сама обратилась за помощью к королю, написав, что её буквально осаждают пикси. Мы всё проверили, я сам побеседовал с ней, старался успокоить, но она твёрдо стоит на своём.

– Пикси не существуют, – вставила замечание Рика, – верить в них могут только отсталые личности, напрочь отметающие современные магические воззрения.

Отец Вилохэда посмотрел сначала на чародейку, а потом на сына.

– Если уважаемая дама, бывшая первая дама королевы, утверждает, что видит пикси, – веско произнёс он, – то верх неприличия подвергать сомнению её слова. Что бы не беспокоило графиню Сакэда, твой долг, Вилли, найти и устранить причину беспокойства, а вовсе не писать многостраничные доклады, доказывая ошибочность мнения человека, доверившего твоему ведомству свою жизнь и покой. Мне оскорбительно видеть пренебрежение четвёртого сына Дубового клана к долгу и неуважение к почтенной даме, также отдавшей должное служению Кленовой короне.

– Предлагаешь нам с мисртис Таками присоединиться к шарлатанам, что бумажками с молитвами, сжиганием благовоний и ритуальными танцами изгоняют несуществующую нечисть и приманивают в дом достаток? – совсем по-отцовски заломил бровь Вилохэд, – поощрять причуды бывшей придворной дамы? По большому счёту нам там и делать-то было нечего: преступления нет, потерпевших нет, криминалом и не пахнет. Я поехал туда только по личной просьбе его величества Элиаса. Коснись любого другого, сержанта Меллоуна хватило бы за глаза. Так что я проявил должное уважение и потратил своё время на выслушивание бредней о следах на муке и леденящих кровь голосах, которых кроме самой леди Элеонор ни слышал ни один человек. Более того, я направил госпожу Таками провести магическое обследование и побеседовать со всеми домочадцами. Если я не сделал чего-то, скажи.

– Понятно, почему Служба дневной безопасности и ночного покоя не пользуется особым расположением у граждан Артании! – герцог принял из рук неслышно вошедшего дворецкого чашку со свежим чаем, – пока тебя не убили или не ограбили на улице, будешь получать вместо реальной помощи отчёты, в которых кроме разъяснений, почему это – не ваше дело, ничего и нет!

– А что мне прикажешь делать? – покраснел Вил, – предотвращение преступлений – сама по себе идея хорошая, слов нет, но пока не изобрели способа применить её на практике. Мы исправно отлавливаем карманников, дебоширов и домушников. Поверь, Королевский суд не сидит без дела. Но гоняться за маленькими человечками со стрекозиными крылышками – уволь! Я перестану уважать себя, если пойду на поводу безумия бывшей придворной дамы.

– Удручающее единство мнений, – воскликнул герцог, – что ж, напарницу ты себе подобрал соответствующую! Интересно, госпожа чародейка тоже придерживается твоего кредо возведения безделья в главный жизненный принцип?

– Никогда и ни за что! – горячо возразила Эрика и гордо подняла голову, – только трудолюбие является достойным приложением таланта! Я как раз хотела сказать, что при обследовании дома я не обнаружила следов магической активности, но у проблемы графини Сакэда, – она бросила осторожный взгляд на герцога Окку, – может быть и рациональное объяснение.

– И какое же? – не без иронии поинтересовался коррехидор, – шуточные розыгрыши? Бросьте, вы ведь видели, кто окружает леди Элеонор? Кому придёт в голову блажь смеяться над горем вдовы!

– Я о другом, – чародейка мотнула головой, отчего чёлка снова упала ей на глаза, – Тама почуяла в чашке графини кошачий хвост.

– Стоп, стоп, – вмешался герцог, – а теперь, милочка, остановитесь и переведите свою последнюю фразу на разговорный артанский. Я кроме "чашки и графини" ровным счётом ничего не понял.

Рика глубоко вздохнула, собралась с мыслями и поведала о фамильяре и её ещё прижизненном интересе к траве под названием "кошачий хвост". Она даже вызвала череп для наглядности, чем произвела особое впечатление на дворецкого, незаметно стоящего у двери и не сумевшего сдержать восторженно-удивлённое восклицание при виде важно усевшейся на плечо девушки Тамы.

– Тама точно учуяла в остатках кофе кошачий хвост, – объяснила Рика, – а графиня заявила в весьма категоричном тоне, что не принимает вообще никаких лекарств. Относительно траволечения я вообще услышала настоящую отповедь с полным отрицанием этого метода. Но фамильяр не мог ошибиться: в кофе леди Элеонор действительно кто-то добавил кошачий хвост.

– Вы не допускаете, что графиня Сакэда банально солгала вам? – небрежно бросил Вил, – люди склонны скрывать свои недуги от посторонних. Кстати, от чего принимают этот ваш кошачий хвост?

– У меня не было времени посетить библиотек и свериться со справочниками, чтобы составить всестороннее мнение, но, насколько я помню из курса травологии, кошачий хвост – вполне безобидное растение. Его вытяжки и отвары используют при болезнях сердца, тревожных снах и повышенном кровяном давлении.

Отец Вила покровительственно улыбнулся.

– Иногда жизненный опыт является более важным при раскрытии преступлений, нежели гуды пособий, – от чародейки не ускользнул взгляд коррехидора в сторону секретера, где среди бумаг пестрели обложки бульварных детективных романов, – леди Элеонор просто отказывается принимать лекарство, а кто-то из её близких незаметно подливают капли в кофе. Твоя мать поступала подобным образом, пока я не заменил варенье, с которым тебе давали микстуру от кашля на ремень в моих руках.

– Да, – засмеялся Вил, если бы я попробовал отказаться глотать ту отчаянно горькую микстуру, моей древесно рождённой заднице пришлось бы не сладко! Полагаю, ты прав, отец. Графине просто дают лекарство, которое она не желает принимать. Может, отрицает саму болезнь, может, снадобье чем-то не устраивает. По-моему, с кошачьим хвостом всё ясно. Вы хорошо потрудились, коронер. Можете быть свободны.

Чародейка попрощалась с приличиствующей случаю вежливостью и удалилась. Дворецкий подал ей куртку и вдруг отвесил почтительный поклон, выражающий глубокую степень уважения. Рика даже замерла со шляпой в руках от неожиданности.

– Позвольте мне выразить моё глубочайшее восхищение, госпожа волшебница, – проговорил он, всё ещё пребывая в согнутом положении, – демонстрация фамильяра произвела на меня необычайно сильное впечатление. Я читал о подобном, но никогда не думал, что мне выпадет честь увидеть собственными глазами мастерство вызова.

Он разогнулся и возвратился к своей обычной величественной осанке.

– С этого дня у вас не найдётся более преданного поклонника вашего таланта, коему особое очарование придаёт ваше посвящение богу смерти, чьё имя я не считаю себя вправе произносить просто так.