Река жизни. Тривиальные рассказы

Страшная сказка

Фатина теперь чувствовала себя значительно окрепшей и помолодевшей от изнурительных судебных разбирательств после своего бракоразводного процесса, разделения нажитой за двадцать лет супружества собственности. Ей отошла квартира родителей, дача и комната в многоэтажном доме, которую она собиралась продать, затем купить новый комфортабельный автомобиль и срочно заплатить за обучение младшего сына в юридическом университете. Она в шелковых брюках и блузке медленно, прогулочной походкой шла по лучезарному белому песку вдоль пляжа побережья Карибского моря, омывающего остров Гаити, рядом со своей семнадцатилетней внучкой Кларой, с кем пустилась в кругосветное путешествие в Доминиканскую республику полечить нервы и расслабиться. Средства на предполагаемую поездку нашлись ровно через четыре года упорного труда на ниве страхования от несчастных случаев в январе, когда изумительная белая Тойота уже стояла около подъезда.

Загоревшая Клара в бикини шлепала голыми ногами по воде так, что брильянтовые искрящиеся брызги разлетались в разные стороны. Вдалеке раскачивались шлюпки местных рыбаков, чей небольшой улов омаров, лангустов, черепах, рыб шел на стол отдыхающим, а те благосклонно отдавали остатки хлеба для подкормки. Девушка иногда ныряла и доставала пустые раковины разной формы, переливающиеся перламутром. Поседевшая от переживаний, Фатина вспотела и любовалась природой лагуны. Она сильно загорела, а смуглая длинноногая Клара испачкала мокрым песком руки и живот, подставляя ноги и лицо утреннему солнцу

– Давай вернемся сюда на следующий год? – спросила неугомонная, избалованная девушка.

– Непременно, – ответила женщина и прошла в тень пальмы, раскладывая на песке свои пожитки: тонкую ткань для лежания на песке, бутылку с содовой минеральной водой, контейнеры с морскими продуктами, яркий зонтик, фрукты.

– Вот здорово! Значит, у меня будет опять фото сессия. Фотограф сказал, что вчерашние снимки войдут на этой неделе в номер, и он даже заплатит мне за них, – сказала Клара, громко рассмеялась и зачерпнула в ладонь воды, чтобы брызнуть на Фатину, стоя на берегу.

– Ты же хотела приехать к своему двоюродному дяде, а потом навестить отца? – спросила женщина, понимая свою ответственность за девушку.

Клара продолжала хихикать и брызгаться.

– Что с тобой? Ты что-то еще скрываешь от меня?

Фатина была дотошной как ее отец. Он работал следователем, но после тщетного раскрытия криминала – изнасилования и убийства молодой женщины, чей обнаженный труп был найден в лесополосе, дело передали его коллеге, который быстро отыскал женатого, бездетного шофера из того же городка, виновного в содеянном. Тогда отец Фатины не сумел найти преступника, поэтому вскоре перешел консультантом в крупную строительную компанию. Дочь мечтала, чтобы ее сыновья тоже стали юристами.

– У меня есть идея! – воскликнула Клара жизнерадостно.

Она покраснела от сильного загара до самых кончиков пальцев ног. А Фатина попалась на удочку девушки, мечтавшей заинтриговать любого, чтобы привлечь к себе взгляды публики, интерес фотографов, режиссеров, сценаристов и сделать карьеру в киносъемке.

– Внимание, снимаю! – закричала она, вытащив из сумки кинокамеру в качестве удобного способа сохранить воспоминания о незабываемом отдыхе среди тропических джунглей с изобилием бананов, ананасов, фиников, кокосов, манго, авокадо и маракуй.

– Ты случайно не влюблена в здешнего бармена? – серьезно озадачила Клару Фатина, которая сама была в бешеном восторге от ухаживаний местного населения.

Загорелые услужливые аборигены в бриджах нравились всем приезжим богатым туристам своими обходительными манерами.

– С чего бы это? – спросила девушка, не зная, как объяснить свое нелепое поведение.

Сейчас она почувствовала, приветливый, но стальной присмотр за собой, что мешало ей расслабиться и говорить правду. Специально она фантазировала, а Фатина вглядывалась в лицо девушки, угадывая в нем свои черты в молодости.

– Перестань притворяться наивной. Я вижу тебя насквозь, – серьезно констатировала Фатина, лежа на песке под пальмой. Оливковые глаза у нее потемнели, ресницы опустились, она отбросила непослушную прядь волос со лба.

– Я не вру, – со слезами проговорила Клара, спрятала камеру в пакет. – Пойдем, поныряем…

– Иди, но недолго… – предупредила она. – Ты не боишься акул? – Фатина в который раз задала один и тот же вопрос, как в первый день появления на пляже.

– Боюсь. Но они у меня дрессированные… – пошутила Клара, чтобы не огорчать бабушку, чей присмотр она выносила с удовольствием.

– Помнишь фильм, о котором я тебе рассказывала в самолете, «Челюсти»? – спросила снова женщина. – Действие происходило где-то недалеко отсюда… – сказала она, вспоминая содержание фильма.

– Ну, это же кино! Да и рыба была искусственная из пластмассы, раскрашенная под настоящую хищницу, – объяснила девушка забавно.

Клара бросилась в прозрачную воду смыть с себя тяжелые подозрения во лжи. Она разозлилась на то, что сама навлекла на себя гнев. Глубоко нырнув, проплыла метров пять, вынырнула и пожалела, что не захватила с собой акваланг из бунгало. Лень было тащить, а местный грум был занят наполнением бокалов всевозможными экзотическими соками и колкой льда. Она заплыла в море на возможно дальнее расстояние, огороженное от берега поплавками на веревке.

«Какой кайф!», – подумала Клара и помахала Фатине рукой.

– Плыви назад, – крикнула ей Фатина в ответ, откинувшись на шезлонг, предоставленный обслуживающим персоналом.

Время подходило к одиннадцати. Туристов на пляже было единицы. Все пожилые люди в шляпах прятались в тени, намазанные солнцезащитным кремом. Расспросы о личной жизни Фатины закончились давным-давно, но она в уме продолжала отвечать на вопросы навязчивого адвоката, которого нанял бывший муж, так как тот же персонаж драмы стал впоследствии ее любовником, предложив ей грязелечение, как поощрительный приз, чтобы полечиться, за ее вознаграждение, но она выбрала кругосветный перелет через океан.

«Дорого да мило!» – подумала она, искренне надеясь в успех предприятия и веря в свою давнюю мечту – побывать здесь.

Клара выбежала из блестящей воды. Она поняла, что не следовало столько брызгаться и злить бабушку. Запомнить все эти непростые правила поведения, и житейские хитрости было выше ее сил. Она любила только сниматься и позировать.

– Сколько можно плавать? – окончательно смягчившись, разомлев на солнце, спросила Фатина, загадочно улыбаясь, как Мона Лиза, вставая с песка.

Она протянула Кларе пушистое махровое полотенце.

– Чувствую себя замечательно! – снова воскликнула девушка, и все взоры парней обратились к ней.

Двое молодых людей подошли ближе к Кларе. Они указали на четырехместный пятиметровый катамаран, покачивающийся на волнах невдалеке. На английском языке один из них пригласил присоединиться к их небольшой компании покататься. Они искали любителей приключений. Клара, не обращая внимания на Фатину, которая уже уснула, накрытая парео, махнула головой в знак согласия и последовала за спортсменами к берегу. Через минут пять к ним подошла их загорелая подруга в черном резиновом костюме с маленькими веслами. Она раздала каждому по веслу. Компания из четырех человек доплыла до катамарана, взгромоздилась сверху, и без усилий они поплыли по воле волн, держась за паруса гоночного катамарана олимпийского класса.

– Не надо портить сладкие последние часы пребывания в райском местечке жуткими репортажами о терроризме и джихаде… – сказала элегантная бабушка внучке, с усердием вытираясь махровым полотенцем с незатейливым вышитым орнаментом, – а то я не усну. Немедленно выключи, – продолжила Фатина ворчать, когда Клара переключила случайно музыкальный канал на новостной, где появились сообщения о беженцах, предпринятых взрывах, террористических атаках, заложниках, массовых расстрелах и зверствах.

Обе умиротворенные лежали в бунгало на циновках, укрытые простынями. Кондиционер тихонько работал.

– Ты куда-то исчезала на пляже или мне показалось? – недоумевала Фатина от внезапного исчезновения Клары из ее поля зрения.

– Нет, тебе показалось, – снова солгала Клара, обмахиваясь веером, купленным у торговцев на рынке.

– Ты такая хитрая. Вся в меня в юности, – одобрила Фатина.

Ей было приятно, что девушка создает дополнительную вентиляцию.

В аэропорту Клара прошла таможенный досмотр. Она уже стояла в зоне вылета, дожидаясь появления бабушки, которую задержал дотошный полицейский. Он с предвзятым любопытством разглядывал паспорт женщины, а у той вместо улыбки на лице появилось озабоченное выражение.

Туристы проходили медленно. Пограничник что-то долго говорил по телефону. Появился еще один полицейский в кабинке. Он стал переводить слова первого таможенника Фатине. Вылет на родину затягивался. Самолет оказался вне ее компетенции.

– Вам предъявлено обвинение в поддержке запрещенной в нашей стране организации, – констатировал он сурово.

– Но у меня через полчаса вылет, – забеспокоилась Фатина, обливаясь потом. – Меня ждет семья, – сказала она, озадаченная внезапным арестом.

– Поступило новое сообщение о чем-то предосудительном. Вам придется задержаться на некоторое время, – сказал он.

– Пока мы выясним все подробности вашего прошлого, – добавил переводчик.

– Никакого прошлого у меня нет, – стала оправдываться женщина. – Я требую адвоката.

– Пройдемте с нами в переговорную комнату, – предложил таможенник. – Португалка очень настойчиво требует адвоката.

– А мои вещи? – перебила его Фатина, ускоряя шаг на бег.

– Все вещи получит в аэропорту ваша подруга, – ответил полицейский рассудительно.

Когда таможенник назвал Клару подругой, у Фатины похолодело под ложечкой. Ей вспомнились семь счастливых дней на берегу.

«Что за черт!» – возмутилась в душе арестованная женщина.

Отдохнувшая Клара летела домой без родственницы. Все вещи – свои и Фатины – она забрала с разрешения сотрудников аэропорта. Оттуда она позвонила матери, и та часа через два встретила дочь с распростертыми объятьями.

– Что произошло? Объясни? – потребовала женщина с чувством такта, понимая свою беспомощность.

– Бабушку арестовали на время, но она должна скоро вернуться. Об этом никому не говори, – еле слышно сказала Клара, когда села в машину, и они поехали в направлении дома.

Дня три Фатина находилась в специально отведенном только ей помещении со всеми удобствами для туристов. Женщине предложили обедать и ужинать теми же фруктами и овощами, которые она уже пробовала в бунгало. В тот же день появился адвокат. Им оказалась американка лет сорока с золотыми украшениями на руках. Разговаривали они через опытного в таких делах переводчика. Посетительница представилась, а затем объяснила задержанной претензии полицейских к Фатине, чтобы та оформила договор на поддержку в суде.

– Хорошо, я согласна оплатить ваши услуги с условием, что меня отпустят на свободу в ближайшие дни и разрешат общаться с родственниками, которые перешлют мне деньги для вас, – предложила Фатина вариант перемирия.

Она была вся в нервном напряжении.

– Гаагский суд отказался вас защищать, – перевел микрофон, вставленный в наушники.

– Ужасно устала ждать вас. В чем меня обвиняют? Пожалуйста, скажите мне конкретно? – спрашивала настойчиво подозреваемая, тон Фатины сменился на вежливую просьбу защиты своих прав от законных посягательств полиции. – Кто-то еще знает о моих просьбах?

– Пять лет назад вы, а точнее госпожа… – в микрофоне закашляли, пытаясь произнести правильно все буквы фамилии, – вы сдавали квартиру главному лидеру запрещенной в мире террористической организации, который скрывался на территории вашей страны. Об это доложило Федеральное бюро расследования преступлений США.

– Это не правда… Что? – переспросила женщина в недоумении, пытаясь воспроизвести в памяти события пятилетней давности.

– Вспомните. Я буду работать на вас, поддерживая с вами контакты, – заботливо сказала американка.

– Кто знал, что тот старик джихадист… – бросила на прощанье арестованная по статье связи с террористами.

Адвокат спокойно отсоединилась от нее и ушла. Целый день Фатина размышляла. Наконец поняла, о чем шла речь. Воспоминания как в тумане душили ее своей изощренностью и сарказмом. Тогда она пустила на временное проживание в свою комнату в многоэтажке пожилого мужчину за очень приличные деньги.

Тот подвернулся ей случайно на рынке, когда она самостоятельно развешивала объявление о сдаче жилья, чтобы сэкономить на государственных посредниках. К ней подошел такой грязный и замызганный старик, что она сразу от него отшатнулась. Но он, грубо сорвав объявление Фатины, написал ей английскими буквами на обороте того же листа: «Good». Она с неохотой повела его к себе в сдаваемую комнату. Там они поднялись на лифте, зашли в комнату. Соседей дома не было. Старик сразу разложил вещи. Из небольшого рюкзака достал ноутбук, лег на кушетку. Потом встал. Покопался за пазухой. Отвернулся, отчитал что-то. От него разило конским пометом. Он положил кругленькую сумму перед Фатиной и, улыбаясь, стал гладить Фатину по руке. Она еле отделалась от него таким образом.

Подробности она не помнила, но точно знала, что интимного контакта не было у нее с этим облезлым типом. Она потом подсчитала сумму. Оказалось, что старик аккуратно внес всю плату за три месяца с предоплатой.

Платил он регулярно, когда она приходила за деньгами, но никогда с ней больше не общался.

Она сразу решила, что он глухонемой и снисходительно относилась к его причудам. Весь год она жила без проблем со здоровьем. А потом «дорогой» постоялец съехал, а она продала эту злосчастную комнату очень выгодно через агентство.

Целый рой воспоминаний пронесся в ее больном мозгу, когда она ночью кляла себя за проделанную давным-давно глупость. За ней никто не приходил и не требовал платы за проживание. Дверь была глухая. На следующий день предприимчивый адвокат принесла анкету с вопросами обо всех подробностях того периода в интимной жизни Фатины.

– Но кто же мне об этом докладывал. Я ничего не знала о его прошлом и всем остальном, – подтвердила Фатина обвинение. – Вы мне верите? – спросила она чуть не плача.

– Итальянские власти тоже отказываются принять вас госпожа Фатина, – так адвокат стала кратко называть несчастную женщину, задержанную в качестве подсудимой. – Мы напишем опровержение, снимем с вас часть вины.

– Мне нужно вернуться на родину, – сказала подозреваемая членораздельно, вспоминая, что в таких случаях делают с преступниками.

– После суда, вас поместят в тюрьму. Оттуда по почте мы направим в вашу страну запрос. Возможно, они согласятся пойти с нами на контакт. Надо привлечь ваших близких родственников, – как могла, успокаивала адвокат, каждый раз появляясь в новом брючном костюме.

Метафизика

Поздравления юбиляра с присвоением ему звания Народный артист сыпались как из рога изобилия. Он сидел во фраке и белой бабочке в левом углу на авансцене, среди корзин с живыми цветами, а на столе стояла раскупоренная бутылка шампанского и фужер. Артист с увлечением декламировал и зачитывал совершенно новые поэтические произведения и отрывки из пьес. Иногда на экране возникали эпизоды из фильмов с его участием.

Прямо напротив него в зале ближе к сцене, держа мужа за руку, возвышалась статная фигура девушки. Она с упоением наслаждалась декламацией. Иногда ловила восхищенные взгляды зрителей на сцену, храня торжественное молчание. Юбиляр был ее бывшим поклонником, с кем ей пришлось побывать почти на всех спектаклях драматического театра.

Худо-бедно, а классических произведений хватало, чтобы нанять директора, охранников, обслуживающий персонал, билетеров, кассиров и распространителей. А труппа могла бы сыграть даже на открытом воздухе любой финал трагедии, драмы, а возможно и комедии Шекспира. Никому не хотелось омрачать свое одинокое странствие в мире сценического искусства.

Проводниками туда были умудренные опытом режиссеры, раздавая актерам роли направо и налево изначально уверенные, что ведущий состав совершит метаморфозу за неделю, озарив рампу своими талантами.

Кто бы из толпы не вопрошал о лишнем билетике на бенефис, все сумели проникнуть в зал. Мажордомом, в лице юбиляра, были сделаны неимоверные усилия, собрав всех своих прежних знакомых среди городской интеллигенции. Он гениально распорядился казной своего дарования.

– Я зачитал вам, уважаемые зрители, последний свой отрывок, который сочинил сам. Посвятил данный опус моей возлюбленной музе, – закончил артист свое выступление.

Он встал с кресла и демонстративно поклонился. Шквал аплодисментов огласил полный зал. Та самая красавица – муза артиста, кого так высоко превозносил счастливый юбиляр, подлетела к нему из зала с ярким букетом роз, вручила, волнуясь. Артист с поклоном принял букет. Он, покачиваясь, опустился опять в кресло.

– Покорно благодарю тебя, Зоя, – сказал он еле слышно.

Видно было, как с левой стороны зрительного зала, зрители побежали по проходу с букетами вслед за предыдущей поклонницей. Девушка вернулась на свое место, села рядом с мужем. Народный артист прозрачным взглядом обвел зрительный зал. На лице у него появилась испарина.

– Спасибо за признание, за любовь, – тихо сказал юбиляр. – Буду работать… – он запнулся.

Кто-то из присутствующих отметил:

– У него слишком бледный вид. Может быть ему плохо. Есть в зале доктор? Немедленно надо измерить пульс.

– Есть, есть, – прокричали с балкона.

Через минуту над центральным персонажем действия, окруженного цветами, склонился молодой мужчина. Он уже держал руку актера у запястья, измеряя сердечный ритм. Суета и хождения по проходам показывали, что можно идти в гардероб и одеваться.

Занавес закрылся автоматически. Врач расстегнул воротничок, ослабил галстук страдальца. Кто-то из администрации набрал номер скорой помощи, чтобы больного с сердечным приступом отвезли немедленно в больницу.

Юбиляр был все еще без сознания (теперь он лежал, откинувшись на банкетку), когда бригада медиков с носилками появилась на сцене. Третий акт бенефиса занятно увлек всех действующих актеров театра своей непредсказуемостью. Приглашенные для исполнения своих номеров альт и сопрано беспрестанно пожимали ослабевшему юбиляру руки, как бы прощаясь навеки со своим коллегой, повалившемуся без видимых причин в шоковое состояние. Красивый, с шевелюрой роскошных волос, тенор положил под голову, лежащему артисту, подушку, найденную в реквизите. Врач странно и угнетающе смотрел за происходящим.

– Наконец-то приехали по вызову! – пронеслось среди присутствующих известие.

– Отойдите подальше от больного, – сказал строго врач в синем форменном костюме.

Кто-то из появившихся медиков стал делать искусственное дыхание пациенту, а все статисты посторонились в углы сцены, надеясь, что признаки жизни вернутся к артисту.

– Умереть на сцене в рассвете лет… Как это романтично… – прижимая руки к груди причитала билетерша, обращаясь к администратору в черном платье.

– Он много сделал для искусства, – посочувствовал тот.

Носилки спустили с лестницы и через фойе поднесли к машине скорой помощи. Плащ, шляпу и шарф передали сидящей в машине женщине – жене юбиляра – присутствующей среди приглашенных гостей торжественного вечера. Она горестно взяла предметы туалета. С какой-то непоколебимой грустью и отчаянием положила все рядом с мужем.

Вечер был холодный. Осенний дождь моросил беспрестанно, разгоняя брызги от автомобилей в разные стороны. В сквере театра опустело. В машине было трое человек, исключая шофера. Публика высыпала из дверей и безмолвно провожала своего любимца. Порывистый октябрьский ветер срывал листья с парковых осин и березок, разбрасывая оранжевое кружево вокруг театра. По-осеннему было горько и томительно. Чувствовался небольшой морозец. Было настолько печально, что у жены навернулись слезы. Она разглядывала супруга, вопрошая себя в исступлении:

«Как такое могло произойти? У него никогда не было сердечных приступов».

Люди расступились полукругом. Карета скорой помощи завелась и понеслась в ближайшую клинику. Актер, попавший на свой юбилей и на похороны одновременно, казался совсем старым и дряхлым – лет семидесяти – на носилках рядом с посеревшей от горя женой, хотя на самом деле ему было шестьдесят. Он едва ли рассчитывал произвести такой фурор, задолго готовясь к предполагаемому бенефису.

Актером он был феноменально талантливым, по-молодецки всегда бодрым, веселым, жизнерадостным. Любил ухаживать за молоденькими девушками и часто так увлекался комплиментами, что таскал за собой целую свиту поклонниц, на ходу раскрывая и объясняя секреты актерского мастерства.

Он долгое время преподавал на актерском факультете, потом вдруг перешел на режиссуру, помогая приезжим из дальних уголков поселиться в общежитии и продвинуться своими силами на сценических подмостках. Многие его ученики заняли достойное место среди столичной молодежи: кто снимался в кино, кто в театре, кто уехал на гастроли, кто готовился поступать в аспирантуру – все продвинулись благодаря его участию. Обладая неистощимой фантазией, он придумывал все новые и новые авансцены.

Квартира у него была большая. Там царил мир и порядок, благодаря усилиям молодой жены и детей. Вел он пуританский образ жизни. Приучил себя бегать по утрам, заниматься в тренажерном зале, по вечерам посещал бассейн. Летом никогда не пропускал гастролей. Даже подумывал обзавестись собакой, но боялся, что животное умрет от тоски и одиночества.

Костюмерши и гримеры любили работать с ним. Он сам подбирал себе костюм для роли. Пел, играл на фортепиано, гитаре с отчаянием профессионала.

Сейчас его красивый облик придавал силы жене – актрисе того же театра – справляться с неимоверной утратой, потому что в фойе дежурный врач констатировал смерть бенефицианта от укола отравленной иглой, спрятанной в букете. Но все цветы перепутались, пока происходило замешательство, и врачи сомневались, что предпринять в таком тяжелом случае: везти тело в морг или сразу вызвать полицию и отправить тело на экспертизу. Что, по сути, было одно и то же.

В полиции жена написала категорический отказ от начала уголовного расследования.

– Пожалуйста, не надо ворошить прошлое. Ему и так много пришлось перенести трудностей в профессиональной карьере и жизни, – сказала она.

– Что ж, ваше право, – добавил появившийся дежурный следователь подобострастно. – Мы вернем тело через два дня. У нас такой порядок – получить заключение эксперта.

Полицейский красноречиво посмотрел на женщину. Она прониклась уважением к его искренним словам.

– Спасибо, – закончила она. – У меня есть запись всего бенефиса. Под самый конец боялась, что не хватит места для заключительных кадров. Могу показать.

Она достала кинокамеру и протянула полицейскому. Тот написал расписку об изъятии.

– Вернем сразу после исследования. Нам нужно метафизическое изучение предметов, – философски проговорил полицейский, покусывая верхнюю губу. – Судмедэкспертиза установит точно, кто совершил это правонарушение со смертельным исходом.

Снедаемая ревностью к представителям закона, жена покинула морг, намереваясь через положенное время явиться и забрать тело для похорон.

– Какой-то кошмар творится вокруг талантливых людей, – сказала она с чувством досады и сожаления.

Когда полицейские установили что-то конкретное относительно состава преступления, собрали справки и заключение экспертизы, они вызвали всех сотрудников и актеров из труппы театра, кто видел, куда были выброшены подаренные букеты цветов.

– Все цветы были сохранены, их отнесли за сцену, – в один голос отвечали свидетели и поклонники Мельпомены

Несколько солидных офицеров из районного подразделения в полицейской форме и перчатках с собакой разгребли засохшие бутоны, оставленные в гримерной юбиляра. На глаза попался слегка помятый букет гардений, аккуратно упакованный в целлофан. В нем обнаружили специфический флакончик в виде желудя, но с шипами, привязанный к самому низу букета для подпитки растений.

– Есть ли заключение экспертизы, – заглядывая к себе в ай-пад, спросил тот же следователь, которому поручили расследование этого каверзного случая, у судмедэксперта на следующий день на летучке.

– В красивом флаконе были капли яда гремучей змеи или ядовитого дерева, чье название представлено в стихотворении «Анчар» великого русского поэта – Пушкина, – урезонил специалист в области химии.

– Это из школьной программы? – озадачил полицейский своих коллег.

– Вроде бы, но современное латинское название звучит несколько по-другому, – пояснил судмедэксперт.

– Жена актера просила не придавать дело огласке, – посочувствовал следователь по делу.

– Такой дикий способ был придуман древними индейцами, когда они намазывали копья и стреляли ими в конкистадоров, – возразил эксперт. – Надеюсь, что у нас не произрастает такой романтический вид умерщвления.

Этот случай был тщательно изучен криминалистами. Обладательницу такой изощренной смерти нашли по киносъемке на камере видеонаблюдения.

Ей оказалась та самая поклонница – Зоя, которая самая первая преподнесла цветочки, наполненные дремлющей смертью. Девушка немедленно постаралась сменить имидж, надев черную рясу. Она ушла под лоно церкви, где надеялась смыть свой грех. Но, не смотря на это, ее арестовали безотлагательно в течение недели рано утром до службы, когда пришли к ней домой с обыском.

– Мы хотим проверить есть ли у вас еще этот сильнодействующий яд? – спросил следователь, разглядывая семь мраморных статуэток слоников на полке, реставрированного и покрашенного лаком, дивана.

– Вот, что видите… – ответила девушка без тени сомнения в своей невиновности. – Можете приступать…

– За этим мы пришли к вам, – поблагодарили полицейские, начав осмотр квартиры.

Они осмотрели обои, морозильную камеру, заглянули на балкон, пошарили на антресолях и за батареями. Среди косметических наборов нашли две упаковки французского парфюма наполовину начатых и один маленький пузырек наливных духов. Эти вещественные доказательства передали судмедэксперту тут же в тесной прихожей. Он аккуратно спрятал все химические препараты в сумку.

– Что-то на ладан не похоже… – разглядывая вещественные доказательства, сказал эксперт. – А карболка в квартире или кофе имеются? – спросил он назойливо как пчела.

– Могу предложить только кофе, – засуетилась Зоя на кухне, подметая пол черным одеянием.

Она поставила на кухонный стол две чашки и металлическую банку с кофе «Мокко». Затем принесла из комнаты бумажные салфетки и цветную скатерть. Согрела электрический чайник, насыпала кофе в три чашки и поставила на стол хрустальную вазочку с трюфелями и сухариками.

– Мы хотели отбить запах духов, чтобы правильно оценить содержимое стеклянных колб, а раз так, то пить утренний кофе будем из одной чашки, – подозрительно сказал следователь, щурясь от лучей солнце внезапно проникших на кухню через окно без штор.

Эксперт, скучая после проделанной работы, смотрел по сторонам, наблюдая, как Зоя с притворным безразличием что-то напевала.

– Думаю, лучше сравнить все эти напитки, мужской одеколон и духи с тем, что ты преподнесла юбиляру, – лицемерно настаивал эксперт, разглядывая этикетки на жидком мыле, препаратах, каплях, найденных в ванной комнате.

– Разве нельзя пользоваться дорогой косметикой? – спросила Зоя, оправдываясь, теребя ручки дорожной сумки, как раз собираясь сбежать из города в костюме инокини.

– Пока задержитесь. Вот тебе повестка о не выезде. Но, кстати, ты была любовницей или просто поклонницей актера? – срочно доставая из кармана телефон, снова спросил следователь.

Он закончил слушать вызов. Внес к себе в ай-пад какие-то адреса. Бегло осмотрел комнату, храня молчание.

– Жили в гражданском браке около полугода. Он закатывал постоянно скандалы и ревновал меня к каждому ухажеру. Но сейчас у меня есть печать в паспорте. Я замужем за… – она показала штамп в документе, раскрыв перед носом следователя паспорт, а потом убирая в тайный карман платья.

– Ну, ладно заканчиваем осмотр. Но тебе придется проехать с нами, Зоя… – предложил полицейский, который так и хотел добавить «отравительница», но из соображений такта промолчал. – Вещи пока можешь оставить дома.

Втроем они сели в машину и поехали по направлению ближайшего отделения полиции. У Зои было скверное настроение. Она сжимала руками черное платье. Периодически расстраиваясь, что новоиспеченный муж накануне уехал на гастроли и приглашал ее подъехать к нему.

Жалеть или плакать о случившемся инциденте ей не хотелось, поэтому она сердито смотрела по сторонам, следя за дорогой, и, что-то шепча, перебирала четки.

На утреннюю службу она уже опоздала из-за полицейских, появившихся у нее в квартире и проторчавших битый час. Кофе оставленный на столе давно остыл. Билеты на самолет она надеялась когда-нибудь сдать и перенести свой вылет за границу на другое число.

«Сегодня по гороскопу не мой день!» – Зоя решила с грустью, ностальгически взглянув на часы.

Примирения с собой она так не достигла, потеряв всякое бренное желание участвовать в светских мероприятиях и тусовках. Ей хотелось углубиться в мир метафизики.