Река жизни. Тривиальные рассказы

– Да, я пересекла границу по заданию командира, – отвечала она сразу на допросе рассеянному сотруднику полиции. – И что?

– Напишите подробно о вашей деятельности, – предложил ей военный полицейский, передавая лист бумаги и ручку.

Пройдя через издевательства прессы на суде, выступая в роли собственного адвоката, она подчас теряла терпение и наивно не раз оправдывалась в содеянном страшном военном преступлении, отрицая сам факт существования совести и порядочности, настойчиво поддерживая культ хитроумного предательства и обмана, тогда, когда ей задавали наводящие вопросы, связанные с ее службой. Присутствующие в зале родственники не обращали внимания на наличие гигиены и прилив эмоций у женщины-гладиатора. Подсудимая – военная разведчица, сидя на деревянной скамейке за прутьями, придирчиво рассматривала всех тех свидетелей и очевидцев, кто находился в огромном зале суда.

Она упорно вспоминала и с трудом повторяла про себя свою оправдательную речь, тщательно отработанную с нанятым, наконец, собственным адвокатом, но этого не потребовалось. Летчица уже самостоятельно настойчиво в уме планировала, в какую копеечку выльется освобождение из тюрьмы, самонадеянно веря в присвоение ей очередного воинского звания – и затем поездку для лечения психики в любой приличный санаторий, так как опытные компетентные специалисты заведомо признали женщину на первый взгляд невменяемой. Требовалось более глубокое изучение личности террористки.

«Найду нужным и займу место в другом помещении, среди своих бывших однополчан», – критически и больно стучала в голове одна единственная железная фраза.

«Терять мне нечего, уйду в отставку в хорошем звании. Желательно генерала, как дед. Ну, или полковника, как отец. Жаль, он сразу отвернулся от меня. К черту этих командиров подразделений с их приказами, политикой и гулянками. Лично отомщу кровопийцам и бандитам».

Разодетая в пух и прах сестра со своим заносчивым гонором, иронично наблюдая из зала, отказалась помочь материально, чтобы выплатить штраф за нанесенный ущерб, а мама с портретом дочери дежурила у решетки перед входом на территорию двора суда.

Лишь жалкие, накопленные за время службы деньги, часть сбереженные в банке, оставшиеся от отпуска после торговли овощами с личной дачной сотки, а часть, припрятанные в домашнем сейфе, а потом полученные с разрешения адвоката, помогли ей почувствовать себя свободной среди компетентной и лицемерной публики.

Поздравления от руководства в черных рамках доводили Риту в тюрьме до бешенства. Она срывала свои старые кофты и бросала в угол камеры. Подшивать и штопать дыры на старых вещах она считала бесполезным. Чтобы не потерять надежду, она собиралась на выходе передать все документы маме через адвоката. Посылки от родственников для нее и других заключенных приходили с очень большими интервалами. У нее оставалось одно отчаяние на смену места жительства или политического убежища. Она написала несколько писем в другие сопредельные государства с просьбой о помиловании и обмен на своих противников.

Ответы шли за большие деньги, которые ей передавала адвокат из тающих, как весенний снег, заначек. Требуемый судом штраф был скрупулезно выплачен до копейки, но автомобиль Волгу она подарила любимой сестре, чтобы та распорядилась по своему усмотрению. Кое-что начало срастаться в деле. Адвокат стала меньше придираться к трудно понимаемой гражданскими лицами биографии. Через полтора года циничная драма превратилась в фарс с насмешливыми репликами, щелканьем затворов фотоаппаратов и блеском кинокамер журналистов, репортеров местных и столичных средств массовой информации.

Обмен на разведчиков подобных ей происходил часто по линии Госдепартамента, поэтому Рита ждала с нарастающим нетерпением письма с Украины. Наконец предпринятые шаги увенчались успехом после второй попытки. Следствие начало сворачиваться в тот момент, когда домашний сейф и счет в банке опустели, а маму положили в больницу.

Когда у нее ушло полмиллиона рублей на все перипетии, она легла в камере на живот и стала, как в детстве, зарываться в подушку лицом, чтобы уснуть и отрешиться от страшной действительности, разворачивающейся впереди. На очередном выездном заседании суда зачитали разрешение на обмен за двух украинских уголовников, заключенных под стражу в России. После чего в течение недели она молилась за скорейшее освобождение и возвращение домой. Бывшая украинская разведчица была помилована президентом России. Она стала депутатом Верховной Рады, сообщив об этом безапелляционно в эфире национального телевидения, вызывая безудержный восторг слушателей, подражателей и сторонников президента, нравоучительно и фанатично показывая индивидуальные возможности женщины добиться самой всего, к чему она стремится, даже не задумываясь, какие последствия это может иметь:

– Я готова вновь выехать Россию, если это принесет пользу Украине. Согласна ездить везде, куда буду считать необходимым. Даже рискуя своей жизнью, хотя за это у нас лишают доступа к секретным материалам. Ни одной государственной тайны я не открыла, – в который раз повторяла она, заученную до боли, фразу. – И это проверено всеми спецслужбами и официальными органами Украины.

С таким резким заявлением для иностранных журналистов, к кому она относилась лояльно, но кого прежде собиралась бомбить, выступила после того, когда снова побывала на своей разрушенной земле – в Донбассе, пообщалась с ополченцами, а потом опять была задержана и арестована. На допросе с пристрастием в полиции дала показания по поводу посещений «оккупированных территорий». Это ее выступление было записано на диктофон. Все представители Верховной Рады поняли, по ее словам, что она согласна поехать и в Донецк, и в Россию. Однако ранее сообщалось, что украинские силовики не пустили Риту в столицу ДНР, где она собиралась «лично провести прямые переговоры» об обмене военнопленными на основе собственного горького опыта.

Три грации

Жаркое июльское солнце возвестило о разгаре отпускного летнего сезона с лихорадочным поиском возможности спрятаться в тени крупных магазинов или переменить домашний климат контроль на прохладу и веерное вентиляционное перекачивание воздуха, создающее легкий ветерок. Зной постепенно превращался в духоту и ожидание вечера, как манны небесной после падения метеорита, отколовшегося от известного солнечного тела под названием в честь английского астронома – кометы Галлея, вращающейся по параболической траектории, возвращающаяся к солнцу. Такая предрасположенность к ночным астрономическим изысканиям способствовала изучению философии, возникая в жару, как серьезное осложнение у любого здравомыслящего человека. Белый многоэтажный корабль – круизный лайнер «Силья лайн» с грандиозной музыкальной программой, лифтами, бутиками, ресторанами, кафе, концертными залами, танцполами, шведским столом, рулеткой был по карману только изысканной публике. Запланированная долгожданная поездка в Скандинавию на три дня, наконец, началась у группы туристов, измученных летним отпуском. Северные страны: Швеция, Норвегия, Дания и Финляндия. Все привлекательные своими шедеврами в кулинарном искусстве, ландшафтом, фьордами, замками, дворцами, сменой караула, достопримечательностями, связанными с великими драматургами, композиторами, учеными, поэтами, художниками и геральдическими королевскими династиям: Ибсен, Сибелиус, Григ, Ларссон, Цорн, Ольденбурги, Глюксбурги, Виндзоры.

Соседками на судне оказались три молодые женщины разной национальности. Одна – стройная, маленькая, с короткой традиционной стрижкой, китаянка-фармацевт – владелица, по ее описаниям, сети аптек, богатого мужа, страстного любовника и образованного сына, мечтающего вернуться навсегда в Китай к своей невесте. Другая – темпераментная, с длинными, упругими, как прутья, волосами, раскосыми глазами, в открытой майке – украинка, татарского происхождения или казачка, судя по характеру, продавщица московского бутика – «Шторы». А третья – моложавая провинциалка, одетая в тонкий кожаный пиджак с золотыми кольцами на рукавах – изделие турецких мастеров – преподаватель вуза, которая проявляла завидный интерес к расположению кают, чтобы не потеряться между этажами и трюмами. Соседство по столу их нисколько не напрягало. Наоборот, вызывало периодические вспышки разговора.

Они называли друг друга одним преобразованным русским именем – Елена, к чему у восточных китайцев проявлялась неизгладимая тяга. Следовательно, им не следовало называть свою соседку однозначно, но, переключив внимание на обилие закусок, мороженого, икры и других лакомств, китаянка назвалась просто – Ель, казачка – Аленой, а провинциалка так и осталась – Леной. Они с нетерпением ожидали заключительного бала, наряжаясь в вечерние туфли, яркие, наилучшие платья или брюки, надушенные французскими духами от Кристиана Диора, Армани и Коко Шанель, чтобы подчеркнуть достоинства фигуры.

В сногсшибательных туалетах три грации обошли кормовую часть девятой палубы, фотографируясь на фоне приближающегося берега Стокгольма, который поражал своими великолепными гранитными набережными, улицами, развлечениями, ресторанами, магазинами, памятниками, музеями, цветниками и королевскими дворцами. На обратном пути, после длительных препирательств с Елью, которая очень устала и вернулась к себе в каюту люкс класса, они вдвоем мужественно отправились на дискотеку в танцзал. Давно играл вокально-инструментальный ансамбль.

Ночное шоу «Ритмы Бразилии» воодушевляло посетителей, сидящих полукругом вокруг сцены за столиками или на удобных мягких креслах. На площадке вокруг сцены танцевали пары в бурном ритме. Женщины-тезки наслаждались взглядами одиноких мужчин, развалившихся на диванах и выбирающих себе пару для танца.

Лену пригласил высокий красивый финн с повадками благородного фавна и удивительными манерами. Остальная часть ночи пронеслась в зажигательном урагане бешеных ритмов самбы, танго, румбы, ча-ча-ча, твиста и шейка. Около четырех часов ночи на эстраде оказались они вдвоем с финном. Приз за выносливость и лучшее исполнение им никто не вручил. Зато все остальные участники отсеялись, отправившись отдыхать в каюты после душераздирающего темпа.

Танцовщица-провинциалка и столичная штучка, наблюдавшая весь вечер и ночь за ураганом танцевального шоу, сидя на мягком диване за столом, рядом с потомком династии Габсбургов – финном вышли на кормовую вторую палубу, чтобы проветриться и обсудить прошедший танцевальный конкурс.

От воды шел сильный перепрелый запах отходов с кухни, а за бортом видны были крошечные островки, поросшие травой. Где-то вдалеке маячила главная цитадель королевской семьи. Они живо обсудили семейный и дружеский отдых на английском языке, поблагодарив друг друга, решили вернуться в свои каюты, обменявшись электронными адресами и телефонами.

– У него отличный голос, – похвалила Алена партнера по танцам подруги, когда они возвращались в каюту на лифте. – Ты будешь ему звонить или писать?

– Будем считать, что твой риторический вопрос остался без ответа, – твердо ответила Лена, как преподаватель вуза в аудитории перед студентами, дожидающихся проставления зачета.

Алена понимающе улыбнулась. Они зашли в тесную, но очень комфортабельную каюту, быстро собрали вещи, приняли душ, освежились, а оттуда с восьмой палубы в спортивном темпе сбегали на не менее комфортабельную третью или четвертую палубу на завтрак в ресторан после сногсшибательных ночных танцев. Затем они уже втроем, встретившись с китаянкой Елью, которая сладко успела выспаться и отдохнула перед высадкой на берег, вернулись за чемоданами, спустились снова на лифте вниз и покинули судно.

Увлечение

Суета и досужие разговоры о предстоящих экзаменах и зачетах слышались изо всех углов коридора, где стояли умудренные жизненным опытом студенты медицинского вуза. Сессия была в самом разгаре. Преподаватели с важным видом передавали зачетки старостам и те вписывали требуемые слова в графы, чтобы профессор мог сразу, получив грамотный ответ от компетентного студента, расписаться.

– У кого есть пожелания? – спросила научный секретарь.

– Будем строже. Смотрите, сколько у них накопилось хвостов! – провозгласила почтенная заведующая одной из кафедр на заседании Научного Совета.

– Следует довести до ректора наши насущные требования и задачи, – пожелал другой руководитель с места.

– Профессора и деканы других вузов с величайшим удовольствием поддержат нас, – сказала тихо новоиспеченная аспирантка своей коллеге, сидящей впереди, наклонившись вперед.

Они прекратили общаться, дожидаясь окончания заседания научного сообщества, чтобы на следующий день приступить к работе по новым законодательным требованиям.

Для деятельной Ольги с багажом знаний по немецкому языку такая инициатива была на руку. Она спала и видела себя заведующей кафедрой. Быть примером для подражания, вызывая зависть сотрудников – этим могла похвастаться не каждая женщина. Домашние Ольги занимались кто, чем в профессиональной сфере. Мама была разъездным продавцом по собственной инициативе, торговала пластиковой мебелью, посудой, хозтоварами, чулками, галантереей. Любимый муж и отчим одновременно с нетерпением дожидался окончания оставшегося срока тюремного заключения – каких-то пять-шесть лет – за непреднамеренное убийство своего близкого сотрудника на почве ревности к его бывшей любовнице на территории большого закрытого мебельного предприятия. Шестнадцатилетний сын – Сашка – заканчивал учиться в школе. Он постоянно сновал между первым этажом и подвалом их частного дома, куда он приводил понравившихся одноклассниц познакомиться со своим великолепным интерьером и послушать его обожаемую, известную во всем мире рок группу – Рамштайн. Многочисленные диски и кассеты этих умопомрачительных певцов были аккуратно упакованы и спрятаны в диван, чтобы хранились и не портились от частого прослушивания.

– Вижу, скоро добалуешься, – предупредила Ольга сына перед обедом, чтобы наставить подростка на путь истинный, когда вернулась с работы, наблюдая за его перекусом. – К девочкам и женщинам надо относиться с уважением, – назидательно, как опытный психолог и педагог, проговорила она. – Кто приходил? Я их знаю? И зачем ты с ними встречаешься?

– Они сами просятся ко мне в гости, – ответил сын, медленно дожевывая на ходу бутерброд с колбасой и присаживаясь за стол.

– Ты у меня красивый мальчик, поэтому они и хотят с тобой поближе познакомиться, чтобы дружить, – успокоила она, продолжая злиться на него, еле себя сдерживая, чтобы не сорваться по пустякам.

– Ладно. Исправлюсь. Покупай мне Мерседес. Будем с ребятами кататься, – торжественно потребовал отпрыск. – Водить я умею, на права сдам без проблем.

– Ты мне деньги дал, сопляк? – продолжила перебранку рассерженная в конец Ольга. – Кредит за холодильник еще не выплатила. Вот закончится у тебя учеба, пойдешь и заработаешь себе на любую иномарку. Будешь с кем угодно кататься.

– Мне сегодня с двоюродным братом надо по клубам проехаться разок. Он меня обещал взять в долю в его бизнесе.

На самом деле сводный брат был от отца Сашки, но от другой женщины. Он очень гордился уголовным прошлым их общего родителя и заигрывал с сыном Ольги, позволяя кататься на его джипе и даже садиться за руль.

– Тоже сутенером хочешь стать? Какая у него профессия ты знаешь? Нет, вот и молчи, – спросила наставительно и тут же ответила за него женщина, с гневом глядя на своего подрастающего защитника и опору в жизни.

– Тогда собираюсь завербоваться на север. Буду нефтяником как дядя, – оправдывался тщеславный парень с крепкой фигурой, симпатичным лицом и фривольным взглядом на окружающие предметы, в чем он мало разбирался.

– Какой такой дядя? Мало одного зэка в семье, так ты еще собираешься меня под монастырь подвести. Мы ведь с тобой хотели в Германию смотаться по туристической путевке. Я и документы подала на Шенгенскую визу для двоих, – порадовала сына и себя Ольга, доказывая ему их близкое родство, схожесть характеров и взглядов на существование.

– Ладно, согласен. Значит, пойду дальше учиться, – примирился он, вздыхая и тут же соглашаясь с ее влиятельным мнением.

– Правильно. Надо в вуз идти, чтобы высшее образование получить. Я бы тебе помогла к нам в медицинский университет поступить… – внезапно предложила она, рассуждая, как ректор или проректор по учебной работе. – На подготовительные курсы могу тебя пристроить. Но документы нужно заранее собрать и отсрочку от армии взять.

– Стану хирургом! – заключил сын. – Вот это да-а-а.

Обрадованный Сашка быстро вскочил из-за стола и снова спрыгнул по деревянной лестнице в уютный подвал для наведения абсолютного порядка после очередного интимного общения со своей новой подружкой, кого он особенно любил, обнимать, лапать и щипать, а она хихикала, но помалкивала, что давно он ей нравился, мечтая выйти за него замуж.

– Ты слышишь меня или нет, сына? – крикнула ему разгневанная Ольга, заглянув внутрь тщательно однообразно побеленного и отремонтированного подвала на всю длину частного дома.

Там находилась столярная мастерская, стены были увешаны плакатами зарубежных ВИА, а над продавленным, видавшим виды, диваном висела коллекция из четырех ножей в открытом доступе, без стекла и рамок. В углу, на столе стоял монитор и старенький компьютер.

– Слышу. Меня на ужин не жди. Договорился с братом. Поедем в клуб, девчонок развозить по домам. Сейчас полежу немного, а когда встану тебе помогу, что скажешь, – ответил, как настоящий, мужчина подросток, который собирался идти на работу.

– Ну, ты даешь! Только обсудили твои проблемы! А ты опять за старое! Кто будет к экзаменам для поступления в московский вуз готовиться? – честолюбиво спросила Ольга, не догадываясь о его амурных проделках. – Репетитора тебе наняла. Тогда узнаешь!

Намерения были у нее очень серьезные побаловать сына, свозить по турпутевке в Германию, тем самым компенсировать участившиеся подзатыльники за бездельничанье. Она наивно полагала, что за одну поездку он выучит немецкий в совершенстве. С рождения ребенка она завела привычку рьяно заботиться о семейном бюджете, записывала каждый потраченный рубль.

– Все и так знаю. Надоело твое нытье, – в очередной раз, прикинувшись больным, он разлегся на диване, чтобы скрыть пятна крови, выступавшие на светлом гобелене обивки.

– Вот, вот. Только и умеешь, что врать! – воскликнула она.

– Учусь нормально. Завтра репетитор меня проверит, – Сашка поднялся на первый этаж, положил на кухонный стол учебник математики. – Вот видишь, – сказал он, исподлобья глядя на мать, затем посмотрел на продавленный пол, – тоже ремонт требуется.

– Полицейский приходил… Спрашивал тебя вчера, когда вы с братом катались по клубам, – укоризненно, допивая чай с лимоном, сообщила она, заинтригованная его желанием помочь ей.

Вид у нее был умеренно строгий, потому что надо было заняться подсчетом недельной выручки от продажи на работе среди сотрудников некоторой пластиковой посуды, которую она взяла в магазине у матери. Деньги тайно откладывала для покупки себе новых вещей, на кредит, репетитора и будущую намечавшуюся поездку с сыном за границу.

– Мам, чего ему у нас надо? – поинтересовался сорванец и ухарь одновременно с отчаянием переростка и опытного бизнесмена.

– Тебя надо спросить. Ты у нас главный распорядитель деньгами, – пояснила Ольга с видом учительницы. – Ладно, иди куда хочешь, – отослала она его предусмотрительно.

Посыпать голову пеплом из-за отсутствия мужа или богатого спонсора, который бы снабжал деньгами или продуктами, она не собиралась, поэтому работала, не покладая рук. Взяла полторы ставки на работе, вела кружок и не гнушалась мелких подарков от студентов в период зачетов: цветов, коробки конфет, пачки чая или кофе, бутылки шампанского.

– Могу объяснить. Ты только никому не говори, – признался зарвавшийся школьник с гордым видом опытного ловеласа и покорителя женских сердец.

– Я тебя слушаю, – самодовольно сказала она, лелея надежду вывести сына в люди.

Старое черное трикотажное платье с желтыми пятнами от жира на животе обтягивало фигуру молодой, плотно сложенной, женщины. Волнистые волосы были тщательно причесаны и красиво уложены на пробор. Игривая челка приятно открывала лоб с мелкими родинками. На руках блестели электронные часы со стрелками и обручальное золотое кольцо, подаренное ей бабушкой. Она вспомнила о неприятных каждодневных обязанностях, от которых очень уставала, что ей надо еще сходить в больницу, отнести передачку, чтобы угостить свекровь фруктами. Она задумалась.

Тягостные мысли отвлекли ее от тщеславных забот сына. Она стала переодеваться в спальне за дверцей шкафа, не обращая внимания на свое обнаженное отражение в трюмо, стоящее напротив.

– У моей девчонки – выкидыш, – сказал он сходу.

– Она что, сделала аборт в больнице? – спросила сведущая Ольга.

– Да, когда пришла сюда к нам в гости позаниматься со мной, что она пропустила в школе, открылось кровотечение. Она весь диван кровью испачкала, когда появилась ко мне сама оттуда… – повторил он. – Мне пришлось ее до самого дома вести.

– Молодец! Доигрался! – у Ольги округлились глаза от удивления.

– Я не нарочно. Она сама ко мне навязалась, – вставил он.

– Не пущу с братом мотаться по берегу реки ночью. У нас не спокойно. Полицейский предупреждал, что находят трупы рыбаков-утопленников, всплывших после того, как утонули зимой в подтаявшем льду и полыньях… – сказала она часть полученной от полицейского информации и предупреждения: «Лучше следить за подростком, а то не ровен час, отобьется от рук».

У Сашки сразу отлегло от сердца. Он страшно боялся, что его привлекут за связь со щупленькой, смазливой, ярко накрашенной одноклассницей и другой своей подружкой, которая была старше его на год и постоянно критиковала своих родителей за нерасторопность. Он сделал вид, что задремал. Натянул на плечи покрывало, найденное на стуле.

– Ты опять уснул? Сейчас влеплю подзатыльник, – она не унималась, перейдя на фальцет. – Ты – лентяй. Мне надо заскочить в больницу, отнести фрукты бабушке. Пойдешь со мной? Ты и так продрых до обеда.

Она набрала холодной воды из ведра в кружку и плеснула на сына сверху вниз. Холодная струя воды немедленно заставила его вскочить на ноги. Он стал отряхиваться и вытирать воду с кудрявых волос и лица. Вспомнил, как он с матерью и группой студентов-первокурсников ездили на экскурсию в Тарханы, по Лермонтовским местам.

Смотрелся он тогда еще необстрелянным юнцом, но проявлял жесткий самонадеянный характер. Они честолюбиво собирались со сводным братом съездить туда еще раз, когда он расхваливал на все лады природу тех мест: узкие овраги, заливные луга, изумительные дорожки, ухоженные клумбы, покрытые высаженными цветами, небольшой лесок, изящные мостики среди зарослей кустарника, где можно было заблудиться, ручьи с золотыми рыбками, сувенирный домик.

Девушки брата уговаривали их взять с собой туда, прогуляться по тенистым аллеям, посетить церковь, полюбоваться на восстановленный интерьер барской усадьбы, просторную избу прислуги и крестьянскую утварь.

– Пойду, – согласился он, когда вылез из подвала смущенный. – Что нести? – спросил он, отоспавшись и стряхнув с себя дрему.

– По дороге купим. Вот возьми сумку с халатом и сменной обувью. Помнишь, какие куличи бабушка пекла на пасху? – вспомнила она солнечные счастливые весенние деньки, чувствуя неотвратимость времени.

Она вручила сыну небольшой рюкзак.

– Да, объедение, – ответил он, надевая рюкзак на одно плечо.

– Надо бы тебя еще в спортивный лагерь отправить недели на две для поправки здоровья. Вдруг чемпионом станешь, – снова предложила Ольга свой вариант воспитания сына.

Они вышли из дома в тенистый садик, а небольшой огород окаймлял обе стороны дорожки, которая вела прямо к Волге.

– Мам, я решил жениться, когда окончу школу, – сообщил Сашка по дороге в больничный стационар, где лежала его родная и любимая бабушка, которая постоянно баловала внука выпечкой.

– На той своей однокласснице, которую ты отводил домой после аборта? – спросила Ольга с отвращением, но деваться было некуда, поэтому пришлось смириться.

– Нет.

Она поняла, что характер у сына весь в нее – страстный и необузданный, способный на разные чудачества.

– На старшекласснице. Я ей уже предложение сделал. Она обещала меня вечно любить, – пояснил он, наивно полагая, что все трудности в семейной жизни и ухаживаниях уже преодолены.

– А родители согласны? – спросила она оторопело от такой очередной глупости сына.

– Мы ждем год и расписываемся. Она предупредила родителей, чтобы копили на свадьбу. Обменяем квартиру или переедем в наш дом. Потом мы купим новую комнату. Возможно, въедем в однокомнатную квартиру, – высказал он свой сумбурный план.

– Спасибо, сынок, сообщил, – не слушая сына, сказала она.

Вечернее солнце еще не собиралось садиться. На деревьях золотыми искорками играли ярко-зеленые блики. Придорожный асфальт был белого цвета. Речная волжская гладь сливалась в единое целое с небом, разделяемым узкой полоской прибрежной полосы. Зеркало высоких пирамидальных тополей, рябин и берез напоминало о природном богатстве местности. Стаи уток и журавлей перелетали в заводях. Щелкали кузнечики. Стрекозы, шурша прозрачными крылышками, парили то над водной поверхностью, то над камышами.

Ольга с сыном поднялись к остановке автобуса, пошли вдоль дороги. Сашка был высокий, плечистый, смуглый, похожий на Маугли, с прекрасными внешними данными. Он всегда чувствовал себя лидером. Атлетически, по-взрослому сложен. Но глаза выдавали его задиристый мальчишеский темперамент, заносчивость и самоуверенность. Рот и подбородок говорили об отсутствии воли, желании выделиться. Он не терпел никогда сильной боли. В душе он был добрым и наивным по сравнению со своим двоюродным братом, имеющим задатки кровожадного бизнесмена и авантюриста, который разъезжал на отцовском джипе. Девушки обращали на Сашку больше внимания и предпочитали его общество более чем брата.