Читать книгу: «Сыщик Анна Чебнева: комплект из 3 книг», страница 6

Прекрасная Коломбина.

Нюркины сыскные потуги

Всю ночь Нюрке снилась Коломбина – то ли кукла, то ли живая женщина, – а утром она решила еще раз поговорить с Аделаидой Кох. Вчера своей горячностью она напугала бедную женщину. Сегодня надобно завести спокойный разговор и выведать о Судейкиной побольше. Для этого следует после гимназии напроситься к Краюхиным, что совсем нетрудно.

Однако сбыться ее планам было не суждено. Вернувшись после учебы, девочки застали всю семью на пороге. Выяснилось, что Краюхины отправляются на вокзал провожать Аделаиду в Париж, где ей предстояло продолжить карьеру пианистки. Сама Аделаида тоже была здесь, но даже не взглянула на Нюрку. Так и есть. Ошарашила она чувствительную даму своими приставаниями.

Разумеется, не привыкшая отступать Нюрка увязалась на вокзал вместе со всеми, однако и там подступиться к Аделаиде не удалось.

На перроне к Кох подбежала и кинулась на шею высокая молодая женщина. С нею была девочка лет пяти, которую пианистка сразу стала тискать, не забывая щебетать с ее мамой и беспрестанно повторяя:

– Боже, Саломея, как же я счастлива видеть тебя!

«Всю обедню испортила», – расстроилась Нюрка.

И что за Саломея такая?

Тятеньке о том, кто изготовил кукол, она говорить не стала.

Почему? Да потому что решила найти эту Коломбину-Судейкину сама.

Вот так-то!

Друзей в сыскной части у Нюрки было немало. Узнал бы тятенька, удивился бы сильно. Он-то думал, что ее посещений никто не замечает, а если с кем и сталкивается, то на ходу, случайно. Однако уже давно Нюркой была разработана и успешно осуществлялась стратегия по освоению тятенькиной территории. Другими словами, постепенно – и для Афанасия Силыча незаметно – она обзаводилась собственной агентурой, коей считала всех сотрудников Рождественской сыскной части. Исключая начальника, разумеется.

После праздника у Краюхиных она после уроков отправилась прямиком в отделение, но не к тятеньке в кабинет, а туда, где сидели рядовые сотрудники, агенты и сыщики.

Предварительно, конечно, заглянула к Афанасию Силычу. На ее удачу, тятенька вместе с агентом Кулаковым отбыл по неотложному делу, как в сыскной называли расследование.

Зато на месте был ее любимый Золотарев, пожилой добряк, у которого всегда находилось для нее доброе слово, а в кармане – тянучка или леденец.

Вот и сегодня он встретил ее улыбкой.

– Заходите, заходите, Анна Афанасьевна. Рад видеть. А батюшка ваш отбыл совсем недавно. И ребята с ним.

– Ах, как жаль! А я как раз хотела домой его позвать.

– Расстрою тебя, Анюта. Рано быть не обещались.

– Тогда можно я с вами посижу? Передохну маленько.

– Да, посиди. Ландринку хочешь?

– Спасибо.

Золотарев извлек из кармана кулечек с конфетами, отлепил несколько леденцов и протянул ей.

– Может, чаю? Голодная, поди.

– С удовольствием, – кивнула Нюрка, радуясь такому замечательному поводу завести беседу на интересующую ее тему.

Золотарев только с виду выглядел простоватым. На самом деле служил он очень давно, к тому же был коренным петербуржцем, поэтому знал многое из того, что другим сотрудникам оставалось неведомо.

Запивая чайком кислую ландринку, Нюрка ловко завела разговор про всякие увеселительные заведения и спросила про «Бродячую собаку».

– Так закрыли год назад, – не удивившись ее интересу, поведал Золотарев. – И правильно сделали.

– Неужели там всякие темные личности ошивались?

– Смотря кого считать темным, – прихлебывая из стакана, ответил он. – Если бандитов разных, то нет. Там чистая публика бывала. Поэты, художники, актеры разные. Только у них там организовалось что-то вроде закрытого заведения.

– Это что значит?

– Попасть туда можно было только по рекомендации, чужих даже за деньги не пускали. В общем, подозрительно. Вот Владимир Гаврилович Филиппов – он тогда сыскную полицию города возглавлял – и добился от градоначальника, чтоб, значит, закрыть эту «Собаку» к чертям! Только все зря.

– Это еще почему?

– Хозяин «Собаки» Пронин хитрее оказался. Выждал немного и открыл на Марсовом поле новое заведение. «Привал комедиантов» называется. И разрешение на алкогольные напитки выбил. Хитер. А все через знакомство с новым начальником сыскной полиции – господином Кирпичниковым. Смекаешь?

– Ага. Знаю такое заведение.

Золотарев поднял брови. Она торопливо поправилась:

– В смысле мимо шла.

– Ты, Анюта, смотри, – погрозил пальцем Золотарев. – Приличным девушкам в таких местах делать нечего. Разврат один!

– Да неужели разврат?

– А ты думала! Поэты через одного чистые развратники. И бабы у них – им под стать. Поэтессы! Художницы! Актерки! Тьфу!

– А вы кого-нибудь знаете, ну, из посетителей?

– Да кто ж их не знает! Каждый хоть раз был в непотребствах замечен.

– И женщины тоже?

– Ну… нет. Они не такие.

– Так вы же сами сказали…

– Я другое имел в виду: ни жены, ни матери из них путевые не получаются. Легкомысленные создания. Понимаешь?

– Как не понять, – важно кивнула Нюрка. – А вот мне ни одной из таких дам видеть не приходилось.

– Так и хорошо! Тебя, моя девочка, ничему хорошему они не научат.

Нюрка все хотела подойти к теме – вдруг Золотарев слышал что-нибудь о Судейкиной? Например, бывает ли она в «Привале комедиантов» и с кем. Но он пошел рассуждать о роли женщины и о том, что место ее в семье, а эту тему Нюрка всегда считала скучной.

Единственное, что получилось выяснить: в «Бродячей собаке» несколько раз доводилось бывать Румянцеву.

– Это по какой же надобности?

– У него там мать на кухне работала до войны. Никита ее встречал, когда задерживалась. Рассказывал нам, что там за нравы.

Румянцев там бывал? Значит, надо к нему!

Нюрка быстренько допила чай и, заявив, что к тятеньке зайдет позже, кинулась вон. Когда заходила, видела Румянцева у стола дежурного. Тот искал что-то в журналах. Вдруг он еще там?

Румянцев был на месте и, увидев ее, обрадовался. Расцвел прямо, как будто ему праздник был обещан.

Этого в разговор втянуть оказалось еще проще, и, зайдя с двадцать пятой стороны, Нюрка стала расспрашивать о «Бродячей собаке».

– Ты знал кого-нибудь из посетителей?

– А тебе зачем? Решила в богемную жизнь окунуться?

– Нет, просто… Чего пристал? Если не знал, так и скажи!

– Ну, допустим, некоторых знаменитостей я там видел.

– Кого?

– Поэтов разных.

– А из женщин?

– Их там много было.

Нюрка уже начала подозревать, что Румянцев просто тянет время, а сам ничего не знает, но тот вдруг сказал:

– Однажды я даже представление смотрел. Краем глаза. Одна барышня голая танцевала.

– Прямо голая?

– Ну… почти. А ты что думала, там девицы из Смольного института? Эта, кстати, которая танцевала, с мужем была. Он тоже из этих… из творцов. Художник, мать говорила. И как только позволил своей жене в непотребном виде к публике выходить?

У Нюрки вдруг забилось сердце. Так бывает, когда предвкушаешь удачу.

– Не помнишь, как фамилия?

– Чья?

– Ну, творца этого и его жены.

– Суворов, кажется. Или нет, подожди. Судейкин! Точно!

Он Судейкин, а его жена, стало быть, Судейкина? Конечно! Иначе и быть не может!

– А какая она, эта… танцовщица?

– Да она не только танцовщица. Другой раз стихи читала.

– Ты там что, часто бывал?

– Да не бывал я! Мать ждал просто. Ну и смотрел от скуки. Интересно же.

– Она красивая?

– Та, что танцевала? Красивая. Они все красивые там. Ну что? Расскажешь, зачем тебе знать про эту «Собаку»?

– А теперь вместо этого кабаре что? – не слушая, продолжала наседать Нюрка.

– Этого конкретно – ничего. Публика теперь в другом месте посиживает. Здесь недалеко, кстати.

– Твоя мать там уже не работает?

– Нет, она теперь в ресторане на Невском. Говорит, там посетители понятнее. Из генерального штаба.

Нюрка хмыкнула. Да, в генеральном штабе народ понятнее. Поэты и художники – все не от мира сего.

– Так скажешь? Или что? – подсунулся Румянцев и блеснул глазом.

– Да что ты заштокал! Пристал тоже! В танцовщицы хочу пойти, вот!

– Ты? Да не поверю!

– А ты проверь! – крикнула Нюрка и, показав ему язык, помчалась к выходу.

Ее просто распирало от нетерпения. Нужно любыми путями попасть в «Привал комедиантов»! Там она сможет выяснить все! Как туда попасть? Да проще простого! Устроиться на работу, и всего делов! Посудомойкой или еще кем. Неважно!

Конечно, с улицы затесаться вряд ли получится. В заведения такого уровня абы кого не принимают, но на этот случай у нее есть нужный человек – тятенька Афанасий Силыч. Для него устроить своего человека куда угодно – не проблема. Если только она сможет его уговорить.

Придется рассказать о прекрасной Коломбине – Ольге Судейкиной.

«Привал комедиантов»

К делу она подошла тонко и издалека. Сначала похвасталась, что знает, чьи куклы находили рядом с трупами. На этот раз Афанасий Силыч слушал внимательно и настолько заинтересовался, что позволил еще раз высказать свою версию. Ну, что все убитые как-то связаны с актрисой Ольгой Судейкиной. А пока он, задумчиво теребя ус, переваривал услышанное, Нюрка перешла ко второму этапу:

– Тятенька, вот послушайте. Раньше поэты и художники собирались в «Бродячей собаке». Год назад заведение закрыли, но господин Пронин Борис Константинович недавно открыл новое. «Привал комедиантов» называется. Красивое название, правда? Как в Италии.

Сразу мечтательное выражение у нее на физиономии появилось. Афанасий Силыч почесал плешь. Ох уж эти гимназии! Одна смута от них в мозгах!

– Это в доме Адамини который? На Марсовом поле? Бывал я там перед самым открытием. Искали одного бегунка. Он туда забежал, мы за ним. Не понравилось мне. Непонятное что-то. То ли ресторан, то ли театр. Кабаре какое-то! Опять же в подвале расположен. Случись пожар…

– Тятенька, послушайте: мне просто необходимо туда попасть.

Афанасий Силыч часто заморгал белесыми ресницами.

– Голубушка… Да чего там делать приличной девице?

– Например, посудомойкой работать или еще кем.

– Это кем же? И с какой же стати моя дочь…

– А с такой, что в том ресторане выступает Ольга Судейкина!

Она взглянула победно. Вот, дескать, какая я ушлая. Полюбуйтесь, тятенька! Но тятенька любоваться не стал и помогать отказался наотрез.

Нюрка, видя, что у него от огорчения лысина потом покрылась, сразу отступила и сделала вид, что смирилась. Однако, выждав некоторое время, прилипла с тем же делом, доказывая, что сумеет в момент вызнать об этой Судейкиной все нужное и важное для дела.

– Да я минуты лишней там не задержусь! Мне и самой неохота в посудомойках ходить! Или пальто барам подавать! Мне бы только порасспрашивать, что да как. Прямо чую: эта Судейкина связана с убитыми! А может, с самим убийцей!

– Не дай бог! Что ты, дитятко! Получается, я тебя в самое пекло толкаю!

– Да какое пекло! Это же не вертеп!

Тятенька хмыкнул и открыл было рот возразить.

– Ну, если и вертеп, – заторопилась Нюрка, – мне-то что с того? Я объявляться не собираюсь, а с посудомойки что возьмешь! Была и нет ее!

Афанасий Силыч крякнул, и Нюрка поняла, что таки добилась своего: поможет тятенька с рекомендациями.

Посудомойкой в «Привал комедиантов» ее не взяли, а предложили место подавальщицы. Это значит не в зале гостей обслуживать, а бегать из кухни и передавать блюда опытным лакеям – Прохору и Александру. Ну и в обратку – с грязной посудой.

Рассудив, Нюрка решила, что такая работа гораздо лучше. У мойки весь вечер стоять – какая радость! А тут можно без опаски торчать у входа в зал, разглядывая посетителей сколь душе угодно.

Важный управляющий Антон Никитич окинул новую работницу взглядом и скривился, отвернувшись. «Сейчас дадут от ворот поворот», – испугалась Нюрка.

– Вы не смотрите, что щуплая! – преданно тараща глаза, начала она. – Я выносливая! Могу всю ночь туда-сюда мотаться и не устану ни капельки! Испытайте меня! Не пожалеете!

– Заведение наше новейшее, – повернулся к ней управляющий, – с апреля только открылись. Деньжищ в него вложено немало, сама видишь. Так смотри: ежели что испортишь или сломаешь, век не расплатишься.

Нюрка поняла, что опасность миновала, никто ее выгонять не собирается, прошла в зал и ахнула:

– Это кто ж такое непотребство намалевал?

Управляющий проследил за ее взглядом и нахмурился:

– Это не непотребство, а художество. А кто намалевал, не твоего ума дело. И нечего тут с немытым рылом прохаживаться. Не для таких, как ты, рисовано.

С немытым рылом? Ну погоди! В другой раз не смолчу!

Нюрка проглотила обиду. Лишь платок в мелкий цветочек – у Фефы выпросила – надвинула на лоб.

Антон Никитич посмотрел на разрисованные стены зала и усмехнулся в усы. А ведь точно сказала малявка. Непотребство и есть! Трактирщики и гуляки со своими подружками, коими расписана «Таверна», еще куда ни шло. А вот на гологрудую нимфу в следующем зале, к которой понятно с какой целью липнет фавн, даже взглянуть неловко. И как только не совестно было этому безбожнику Судейкину свою собственную жену в таком бесстыдном виде изображать. Срам, да и только! Да и арлекины криволапые вокруг не лучше! Ишь как раскорячились! Ноги задирают так, что перекреститься хочется и плюнуть!

Управляющий кашлянул и, недовольно взглянув на новую подавальщицу, пошел в кабинет. Надо будет сказать Тимофею, чтоб приглядел за этой пигалицей. А то не дай бог ляпнет при гостях чего не надо!

В первый вечер Нюрка больше глазела на посетителей, чем работала. Конечно, пришлось и побегать, особенно когда публика повалила валом. Но в основном старались, крутились и сновали туда-сюда ее новые знакомые – Прохор и Александр, одетые чудно: в восточные тюрбаны да шаровары цветные. Сколь Нюрка ни раздумывала, так и не поняла – при чем тут восточные одеяния?

Поглядев на лакеев, Нюрка решила: хорошо уже то, что не пришлось в портки рядиться. Ей выдали обычное серое платье, чтоб незаметней была. Ну и фартучек, как без него!

В любую свободную минуту она пристраивалась где-нибудь и, не привлекая внимания, разглядывала господ.

Женщин было гораздо меньше, чем мужчин. Это хорошо. Будет легче вычислить ту, что ей нужна.

Нюрка переводила взгляд с гостя на гостя, пока одно лицо не показалось ей знакомым. Она напрягла память.

Странные светлые глаза, угрюмый рот, вьющиеся волосы… Да это же ее спаситель! Так он тоже из этих, из художников? Или, может, актер? А что, красивый!

Вот встал, прошел по проходу, направляясь в соседний зал. Нюрка не могла оторвать от него взгляда.

– Это Блок, – шепнули ей на ухо.

– Какой еще… – думая, что Прохор подкрался незаметно, начала Нюрка и вдруг поняла.

Так это Александр Блок? Певец Прекрасной Дамы? Тот, стихами которого бредили все девочки в гимназии?

Нюрка аж задохнулась от нахлынувшего восторга. На глазах помимо воли выступили слезы. Ах ты боже мой! Великий Блок заслонил ее от преследователей! Даже полой прикрыл! Кому рассказать, не поверят! Скажут, что врушка!

– Он нечасто тут бывает, – продолжал говорить стоящий за спиной, и Нюрка наконец обернулась.

Это был вовсе не Прохор, а совершенно незнакомый юноша. Она почувствовала, что медленно краснеет.

– Позвольте представиться. Синицкий Николай Леонидович, – все так же шепотом произнес юноша и наклонил голову.

– Чебнева Анна Афанасьевна, – не осознавая, что сдает себя с потрохами, ответила Нюрка.