Ты здесь чужой

Маркус слегка поморщился, тень неудовольствия появилась в светлых глазах и в изящном изгибе губ.

– Послушай, Дэн, – произнес он мягко, но со скрытым раздражением. – Рейнен все отрицает, он говорит, что непричастен к пропаже твоей сестры. Ты же не думаешь, что мы на основании одних подозрений начнем пытать имперского аристократа?

Почему бы нет? – вертелось у меня на языке.

– Если мы сделаем нечто такое, то уподобимся нашим врагам, – уже пожестче заявил Маркус. – К тому же, похищать твою сестру у Рейнена нет причин. Она не была ни его любовницей, ни предметом особой ненависти. Сейчас сложное время, нужно проявлять предусмотрительность и не увеличивать число наших врагов. Однако, я понимаю твое горе и обещаю – даже если Дар не был причастен к исчезновению твоей сестры, за ним числится достаточное число преступлений. Этот человек будет осужден и ответит за все. Ты же не сомневаешься в моих намерениях, дорогой Дэн?

Конечно, я не сомневался. Ходили слухи, будто в лабораториях Супремы обнаружили нечто ужасное, но я-то знал, что это было лишь скопище непонятных машин.

Уже после этих событий моя бывшая невеста леди Кэн появилась в столице со своим новым мужем – магнатом, поставлявшим оружие для элитных подразделений, расквартированных в столице.

– Ты струсил, ты отступился, – вскользь упрекнула меня она. – Это было так обидно! Нам обязательно надо было умереть вместе.

Слова этой дамы происходили из уязвленной гордости и досады, не более. Мне было все равно.

Подпортило мне настроение лишь одно обстоятельство – Дар Рейнен до самого суда свободно разгуливал по улицам столицы. Он нанял лучших адвокатов, казалось, ничего не боялся и делал вид, что плевать хотел на мстителей. Я подошел к нему. Он молчал. Я собирался дать ему пощечину, но передумал – уличная драка не соотносилась ни с размерами, ни с качеством моей ненависти, а он заметил это и сказал с тонким цинизмом:

– Я не приму твой вызов на поединок. Если попытаешься прикончить меня просто так, то под судом мы окажемся вместе.

– Я тебя не трону, оставлю это дело палачу, – ответил я, рассчитывая, что такой ответ бывшему советнику Тэлия не понравится.

Впрочем, Дара Рейнена так и не казнили, только лишили имущества и сослали в далекую провинцию. Позже я видел своего побежденного врага только один раз – издали, из своей машины, когда оказался в тех краях по собственным делам. Опальный глава Супремы сидел на берегу, сунув удочку в воду и ссутулившись. Он походил на черную, усталую птицу, выглядел несчастным и вызывал в основном презрение. Я даже был рад, что он все еще жив и мучается от поражения.

Жаль, что мои паранормальные способности тогда не сработали.

Если бы я предвидел будущее, то остановил бы машину, вышел и убил Рейнена на месте. Это стоило бы мне карьеры, ну да и черт с ней, но прошлое уже не переделать.

Теперь мне трудно смириться со смертью Маркуса. Он был умен, талантлив и, наконец, именно он меня спас, удержал от глупостей.

Маркус получил государство в упадке. Когда надо, он проявлял твердость, когда надо, шел на компромиссы. Он успел сделать многое, но ушел не вовремя, был убит в самом расцвете сил. Так исчезает главная фигура, сбитая ловким шулером с отполированной доски…

Глава 3. Настоящее время, Земля, Элам. Версия Дэна

Доктор Ливнев встретил клиента (то есть меня) хмуро, – наш личный медик в очередной раз оказался немного пьян.

– Полиция тревожится, – с сухой усмешкой сообщил он. – У меня машиной размазало соседа. Редкостная дрянь был покойный, но при этом осведомитель. Не ясно, кто пристроил его под колеса. Это не ваша работа, случаем? – добавил он он явно в шутку.

«Работа» была как раз моя, но я благоразумно промолчал.

– Если вы собрались прикончить и меня тоже, то лучше откажитесь от этой затеи, а то всех убьете, один останетесь, – ехидно добавил доктор.

Это опять была шутка, и опять, помимо желания Ливнева, она попала прямо у в цель.

Он уже вынул дренаж из моей руки и бойко делал повязку.

– Ну не хотите делиться секретами, и не надо, у меня своих секретов полно. С вас полторы тысячи. Или, хотите сказать, дорого?

– Нет, терпимо.

Я отдал деньги и прислушался – за дверью легко и часто стучали чьи-то ботинки. Ливнев медленно покачал головой, отрицая свою вину. Нос дока, и так красноватый, от возмущения сделался еще краснее..

– Какой вы нервный пациент. Кстати, лифт не работает, и эта девица, не запыхавшись, пробежала пять этажей. У женщин чаще бывает здоровое сердце.

Я остался в кресле, в состоянии обманчивой расслабленности. Вскоре сквозь тонкую дверь послышался треск – кто-то рвал ленту, которой полицейские опечатали соседнюю дверь. Ливнев ехидно рассмеялся.

– Что, боитесь? Не запирайтесь, я вас, проходимцев, вижу насквозь. У покойного был широкий круг знакомых. К тому же он – мелкий стяжатель, такие с собой не кончают.

«Проходимцев» я пропустил мимо ушей. Доктор сильно мне помог, за деньги, конечно, а еще за возможность иметь собеседника для обсуждения своей философии.

– Вы с ним дружили?

– С кем, со стукачом? Вы меня оскорбляете. Ну, иногда заглядывал в дырку. У дырок в стене, знаете ли, такое свойство – к ним можно прикладываться с любой стороны.

– Много интересного?

– Да, так себе. Этот Джек умел писать.

– Он что, романы писал?

– Нет, не романы, но кое-что вроде того – доносы про запас. Даже вклеивал в книжечку фотографии тех, кого собирался шантажировать. Девушка, шаги которой вас так напугали, его, так сказать, соавтор. Я им платил иногда, но не очень много. Я не того масштаба личность. Неденежный.

– Шутите?

– Да мне, приятель, не до шуток. Иметь такую парочку под боком – не самое большая радость в жизни.

Правдивость Ливнева в данном случае была вне подозрений.

– До свидания, – поспешно попрощался я.

– Надеюсь, вы не станете убивать бедняжечку, – с кислой иронией предположил доктор. – А то меня, пожалуй, замучают угрызения совести…

Я быстро спустился вниз по лестнице. Двор выглядел замусоренным и был совершенно пуст. Дальше улица становилась все уже и упиралась в заброшенные дома, настоящие трущобы, изъеденные грибком. Тут тоже было пусто, женщина успела удрать. Я отыскал под забором из сетки дыру и протиснулся в нее, обдирая плечи и вытирая своей курткой этот грязный лаз.

…Женщину стукача я догнал в узком безлюдном проходе между задней стеной ангара и руиной наполовину разобранного дома. Она даже не оглядывалась до самого конца, пока я не схватил ее за шею и не затащил развалины. Жертва почти не дергалась, и я развернул ее лицом к себе.

Глаза у нее оказались красивого разреза, но совершенно пустые. Длинные пальцы с когда-то ухоженными, но теперь сломанными ногтями прижимали к груди сверток. Я отнял сверток и отложил его сторону.

– Ты извращенец, что ли? – сиплым шепотом спросила она и попыталась принять «соблазнительную» позу.

Выглядело все это жалко. Я держал женщину за виски, мешая ей отвернуться и видел все – ее страхи и желания, короткую историю никчемной жизни и бесконечные компромиссы.

– Джек был твой парень?

Она кивнула. Вернее, согласилась мысленно.

«Мой муж».

– Зачем ты приходила?

«За бумагами. Их можно продать. Меня выселили. У меня нет денег».

Она не лгала. От свалявшихся волос и грязной блузки пахло потом и дешевым местным наркотиком.

– Джек умер. Где ты теперь живешь?

«Под заброшенным мостом»

– У тебя есть друзья?

«У меня никого нет».

Наверное, стоило ее убить. Почти любой кэйтианец, оказавшись на моем месте, свернул бы шею никчемной бродяжке. В этой руине труп могли не найти. Она такая легкая и истощенная, что, наверное, высохла бы до состояния мумии.

– Запомнила меня?

«Ты большой, страшный»

Хорошее описание… Особенно если учесть неконкретность и несходство с оригиналом.

– Я из полиции. Будешь шарить в чужих вещах или болтать – поймаю и упеку тебя туда, где не дадут таблеток.

Она заплакала. Я выпустил тонкую грязную шею и ушел, напоследок забрав сверток с бумагами. Следовало вернуться домой и помыться. Скорее всего, от этой женщины я нахватался блох.

* * *

…Дома, уже после душа, я разобрал бумаги, отнятые у подружки стукача, и нашел страницу со собственным портретом (снят в кресле у Ливнева в профиль). Джек не оставил под фото никаких заметок, там значилась только дата моего визита к врачу. Очевидно, парень сформировал это «досье» наспех. Черт с ним. Одной проблемой меньше – то хорошо. Я отодрал край паркета и сунул бумаги в устроенный под полом тайник.

Оставалась проблема Дара Рейнена, но для сеанса связи следовало выбрать мощный источник энергии. Я использовал электронную карту города, быстро отыскал то, что нужно, положил коммуникатор и и инструменты в кейс и запер за собою дверь.

…Подходящая подстанция электросети Элама оказалась невелика, неряшлива снаружи, внутри пахла горелым пластиком и обслуживалась маленьким кибером. Он ткнулся в мой ботинок и откатил прочь. Жирная крыса вразвалку отправилась в угол и затаилась там, наблюдая. Я опасался получить удар током, поэтому надел толстые резиновые перчатки. Через пару минут слабое свечение, предвестник сеанса связи, повисло прямо в пыльной темноте.

…Дар Рейнен возник в виде объемного изображения головы. Голова нахмурилась – пускай. Раздражение врага играло мне на руку.

– Добрый вечер, полковник.

– Ах, это ты… Если хочешь поговорить – давай, я тебя слушаю.

– Думаешь, избавился от меня? Не выйдет. Можешь вербовать дураков и посылать их через портал в другой мир, сам понимаешь, какая их тут ждет участь.

Даркин оглядел меня бесстрастно, изучающе и довольно равнодушно. Ему было все равно. Или он сделал вид, будто все равно.

– Чего ты добиваешься, Вильер?

– Разумного подхода к делу. Если Маркус умер, пускай это подтвердит второй человек. Из тех, кого я знаю в лицо.

Мой враг не смутился, наверняка предвидел такой оборот.

– Хорошо, – без особой спешки согласился он. – Кого предпочитаешь увидеть? Правда, выбор не большой, у нас довольно поздно, и я не стану посылать за теми, кого сейчас нет в Супреме.

Мне очень нужен был мой друг Шэм, но я не хотел его подставлять, поэтому просто ответил:

– Устроит любой человек, знакомый мне, но не из твоих приспешников.

– Приспешников? У меня таких нет. – Рейнен улыбнулся с отсутствующим видом, будто думал о чем-то другом.

– Ладно, – внезапно согласился он. – Конечно, такое недоверие оскорбительно, но ты никогда не отличался вежливостью.

Рейнен исчез из поля зрения. Появился другой человек, я даже смог его припомнить. В Супреме этот белобрысый парень с невыразительным и простым лицом ухаживал за химерами. Он заметно трусил и краем глаза косил куда-то в сторону, наверное, на самого Рейнена.

– Что происходит в столице? – быстро, чтобы не дать ему опомниться, спросил я.

– В Кэйтиане траур, господин, – ответил этот парень с сильным крестьянским акцентом.

– Что ты делал сегодня?

– Мыл клетки.

– С самого утра?

– Нет. Утром я ходил посмотреть на нового императора, потому что…

– Хватит! – Дар оттеснил прислужника и целиком занял весь кадр. Я успел заметить страх на лице парня, перед тем, как оно исчезло.

– Ты удовлетворен?

– Нет.

– Считаешь, я тебе лгу?

– Да.

– Мне надоели уговоры, Вильер. В конце концов, умрешь ты в другом мире или все же вернешься и будешь казнен – мне все равно.

Я показал изображению Дара свое кольцо и позволил рассмотреть его как следует.

– Я уничтожу эту вещь, тем самый прерву связь, и ты меня больше не отыщешь. К тому же сдам ваши планы властям Элама. Скажу им, что портал может работать в обе стороны. Так что ждите гостей с этой стороны.

– Не посмеешь. Это измена Империи.

– Посмею.

– Тебя это не спасет.

– Конечно. Но зато тебя уничтожит.

– Только попробуй напоследок хлопнуть дверью!

– Именно так я и сделаю.

Даркин помедлил, разглядывая меня с сомнением, но, к сожалению, без особого страха, он словно взвешивал что-то в уме.

– Проваливай, – наконец, нехотя отозвался мой враг. – Ты слишком взвинчен сейчас и не можешь понять, во что ввязался из-за своего упрямства. Ты успокоишься и поймешь, что был неправ. А я пока подумаю. Потом еще поговорим.

Коммуникатор погас. Результат оказался очень неплох – он давал мне немного времени. Я быстро собрал инструменты в кейс и ушел, не обращая внимание на крутящихся под ногами грызунов. Отсрочка – это моя частичная победа. Если разговор с Акэти пойдет в том русле, которого хочу я сам, у меня появится возможность вернуться в Кэйтиану. При личной встрече с Рейненом, я больше не буду колебаться и сделаю то, что должен был сделать еще годы назад. А пока следовало вернуться домой раньше, чем закроется подземка…

* * *

…Все остальное я запомнил только урывками.

Да, я ушел в наступающую ночь с приятным чувством решимости.

Да, Маркус был мертв, но в некотором общем смысле я продолжал следовать его целям, хотя и вносил в них свои коррективы.

Да, продолжая действовать в том же духе, я мог и сам умереть, но не особенно печалился об этом, потому что давно привык к риску.

Так я прошагал несколько кварталов пешком и только тогда заметил «хвост». Меня догоняли не полицейские, а местная шпана, которая выбрала подходящую с их ублюдочной точки зрения жертву. В этом месте улица сужалась, вода, загнанная в ливневую канализацию, гремела где-то под ногами, отделенная от прохожих толстой плоской решеткой.

Я остановился. Преследователи тоже остановились. Потом приблизились. Потом, как это водится, напали.

Я уклонялся о ударов и бил в ответ, используя физические навыки и отчасти паранормальные способности. Мне тоже перепадало, но вполне терпимо, и противники пострадали больше. Кончилось это безобразной несправедливостью судьбы – во тьме появились мигалки патрульных машин, вооруженных блюстителей прибыло человек пять, я даже не подумал с ними связываться.

Мой поддельный чип был надежным, внешний вид – приемлемым, а одна ночевка в камере – не ахти какая неприятность. Словом, я позволил им затолкать меня в арестантский фургон. Кейс с инструментами, брошенный в самом начале драки, оставался в грязи до тех пор, пока его не подобрал полицейский-стажер. Мои противники-подельники, уличная шпана, оказались в том же фургоне, мне предстояло провести в их компании длинную и бесполезную ночь, к тому же в духоте и дискомфорте, хотя это не имело большого значения.

Я сидел за решеткой «обезьянника», рассматривал ноги проходивших мимо дураков-полицейских, испитые рожи товарищей-преступников и был уверен, что все обстоит сносно. Помнится, меня даже забавлял юмор ситуации – Кэйтианский аристократ и пришелец из чужого враждебного мира арестован за уличную драку.

Тощий оборванец робко попросил сигарету. В этот миг я понял, что кольца на моей руке больше нет. Возможно, оно свалилось от удара или его незаметно украли. Обычному куску металла грязь повредить не может, но навигационное кольцо нуждается в контакте с владельцем. Сколько такая вещь пролежит, не испортившись, в грязной луже? Едва ли долго. Я не мог его вернуть, не мог даже обшарить карманы бродяг, не начиная новой драки. Если я не отыщу свое кольцо, то никогда не вернусь домой и не смогу отомстить Рейнену.

По ту сторону решетки мелькнул мундир и чье-то бледное лицо.

– Офицер! – заорал я что было сил. – Офицер! Подойдите ко мне!

Глава 4. Измененная. Версия Деми

Сегодня я поняла, что забываю собственное детство. Вот Артиса и все, что он сделал со мной, помню хорошо. Но чуть глубже в прошлое – и там пусто, словно в выпитом стакане.

Сегодня утром, после завтрака, я в который раз изучала свою ладонь с тыльной стороны. Кожа там гладкая и мягкая, ногти плоские, розовые, но это только на первый взгляд. Однажды, в одном паршивом городке, в глухой провинции меня попытался кадрить парень, которого я совсем не хотела. Он действовал грубо, но я старалась избегать скандалов на людях, а потому зашла с ним за угол. После начала моей трансформации он еще пару секунд тормозил, потому что был пьян. А потом поглядел на мою вдруг ороговевшую кожу и сразу умолк. И руки убрал, видимо, противно стало. С глазами и зубами у меня, наверное, тоже начались проблемы, потому что парень вскрикнул от испуга и сбежал.

Всем этим богатством – злостью, силой и возможностью в минуту сильно подурнеть, меня как раз и наградил Артис.

Познакомилась я с ним, кажется, лет в пятнадцать, когда еще ходила в муниципальную школу для бедных, где научиться можно было разве что потреблению дури. В тот год моя мама сбежала с любовником в соседний округ и даже не звонила, а папаша, если не сидел в баре с друзьями, то валялся дома пьяный. Когда я продавала вещи, он этого не замечал. Сначала удалось сбыть кое-какие мамины платья, но деньги быстро кончились, и потому пришлось спереть папино обручальное кольцо прямо у него с пальца – хорошо, что он его не пропил.

Настоящие неприятности начались после того, как мой парень Крис, убегая от полицейских, выбросил пакет, за который его могли отправить в тюрьму для малолеток. Пакет принадлежал одному типу по кличке Кокс, и Крис сразу же задолжал этому Коксу кучу денег.

Мне на Кокса было плевать, и дурь я почти не пробовала, но Крис был моим первым парнем, и когда он попросил помочь ему обчистить богатый дом в соседнем городке, я согласилась.

Мы не знали, кто там живет, точнее, Крис мне не сказал. Ночью он вскрыл окно и мы залезли на первый этаж. Пока я собирала в мешок серебряные вещички, мой парень вытащил очень хорошую электронную отмычку и попытался сунуться к сейфу, но, видимо, одной отмычки оказалось маловато, потому что в особняке сработала сигнализация.

Враки, будто в такие минуты гудит сирена, стояла полная тишина, просто нас обоих в минуту скрутили такие мальчики, о сравнению с которыми Кокс – просто безобидная мартышка.

Криса били сильнее, меня же не колотили по крайней мере по лицу, наверное, чтобы не портить товар. Отлупив, нас закрыли в подвале порознь, и я ревела там почти до самого утра, не столько от боли, сколько от страха и злости.

Утром дверь открылась и меня поволокли куда-то на верхний этаж, в те комнаты, которые мы даже обворовать не успели. Вот там я впервые увидела Артиса.

Он носил очень дорогую рубашку, сидел в очень дорогом кресле и курил сигару, наверное, тоже дорогую, но я в сигарах тогда не разбиралась. У Артиса были слишком черные волосы, слишком светлые глаза и особая улыбка, похожая на оскал. Рядом, на обычном стуле устроился какой-то белесый невыразительной внешности тип в джинсах. Артис протянул руку (я еще успела заметит у него на среднем пальце кольцо-печатку), взял меня за подбородок и заставил поднять опухшее от рева лицо.

– Сойдет? – спросил он у белесого.

Тот дернул плечом и брезгливо сморщился.

– Ослаблена. Труслива. Скорее всего, родители – дегенераты и алкоголики. Боюсь, у нас она и полгода не протянет.

Я не сомневалась, что эти люди собираются продать меня в шлюхи – куда-нибудь в бордель подальше, где меня никто не отыщет, и где я потихоньку издохну. Чем так, лучше, если убьют сразу, поэтому я изо всех сил укусила Артиса за руку.

Охранники лупили меня по чему придется, это было больно, но от боли зубы сжались ее крепче. Белесый мужчина в джинсах охнул и попятился. Артис же, не издав не звука, схватил меня второй рукой за шею и придавил за ушами, отчего челюсти разжались сами собой.

Кожу этому типу я все-таки прокусила, причем, глубоко. Он равнодушно стряхнул алые брызги на белый ковер.

– Лион, ты, кажется, говорил, что она ослаблена… Да это настоящая бешеная сучка.

Я облизывала испачканные кровью Артиса губы и чувствовала себя скорее уж затравленной лисой.

– Я не буду вашей шлюхой.

Артис коротко хмыкнул.

– Ты, детка, не годишься мне даже в посудомойки.

– Возможно, она подойдет как пробный материал, – вмешался тот, кого звали Лионом. – по крайней мере, для первых экспериментов… Правда, немного старовата, но сойдет.

Артис коротко кивнул, вытащил платок и приложил к руке, которая все еще кровоточила.

– Хочешь получить настоящую работу? – уже деловито спросил он, – Если будешь покладистой и умной, мы отпустим твоего друга, а у тебя появятся деньги и многое другое.

…Был этот Артис по сути бандит, пусть и выбившийся в полуэлиту. Но, если не отворачиваться от темной части собственной души, то следует признать – хоть и сбежала я от босса через пять лет, все же о тогдашнем выборе не пожалела. Несмотря на весь будущий кровавый ужас, несмотря даже на то, что потом сделали с Крисом – все равно не пожалела ничуть…

…Если же вернуться к старой истории, то Лион проработал со мною два года – примерно столько ушло на биологическую модификацию. Денег это стоило громадных, а результат получился немного не тот. Способность выживать, конечно, сильно выросла, ловкость, сила – все как надо, зато внешность у меня в момент опасности становилась не лучше, чем в фильме ужасов. Да что там в момент опасности… иногда стоило сильно психануть, и зрачки делалась вертикальными, кожа роговела, а на руках вырастали когти.

Лион от этого тащился и называл меня «наша химерочка». Артис держался поспокойнее, и, если эти эксперименты по выживанию затеял ради себя любимого, то скажу точно – двинуть по накатанной мною дорожке он не решился, уж очень броским на вид получился результат.

Но это только в передрягах. В нормальном состоянии была я девушка ничего так, все при мне, к тому же научилась носить приличные платья, получать удовольствие от музыки и книг, а так же пользоваться дорогой косметикой, пистолетом и ножом.

Артис тоже мною пользовался – и как телохранителем, и как киллером, и как шпионкой, а потом и как одной из любовниц, потому что ценил экзотику во всех проявления и моих вертикальных в кое-какие пикантные моменты зрачков не пугался…

В общем, все шло терпимо и весело, о будущем я и не думала. Босс меня выделял из других, называл жемчужиной коллекции и живой бы точно не отпустил. Впрочем, я и не хотела уходить, потому что привыкла к его деньгам и ко всему, что можно за деньги купить. Временами было немного погано, временами кроваво и сильно погано, а потом Артис устраивал большую вечеринку с фонтаном шампанского, или даже соколиную охоту… такой уж у него был вкус. Курорты и другие лучшие места мира смешались у меня в голове.

Я бы прожила у Артиса в питомцах еще сколько-то – пока бы его не грохнули, или пока бы не грохнули меня, но судьба распорядилась иначе.

Письмо от моего первого парня, от Криса, пришло на тайный сервер, о котором даже Артис не знал. Там было немного «соплей в сиропе» о том, как нам раньше было хорошо, я все это пропустила и сосредоточилась на главном…

По словам Криса получалось, что босс меня трахал, обманывал и собирался вот-вот продать. Покупателем выступала военная корпорация, так как я единственный удачный образец человеко-рептильской химеры, и деньги за меня предложили хорошие, а также прощение некоторых артисовых грехов.

Своему бывшему я верила, но как бы и не вполне, однако, факт, что он слишком много знает, меня и насторожил…

…Нелепо, но спустя годы мне все труднее вспоминать лицо Криса – черты словно тают, и все попытки удержать их в памяти дают только бледное подобие. Зато я помню огромный зал и нас двоих под куполом…

Мы встретились в пустом недостроенном вокзале. Мой первый парень сказал мне, что с дурью давно завязал и у него все лады. Что работает на владельца «Акэти Энртерпрайзис», в общем, на хозяина, по сравнению с которым мой Артис – обычный бандит. Еще Крис сказал, что все еще любит меня и хочет спасти, хотя и понимает, что со мной сделали. Нет, конечно, ему не все равно, и он охотно бы отомстил, но моя переменчивость по части вертикальных зрачков и внезапно прорезавшихся когтей, это очень даже интересно…

Если Крис врал, то красиво врал.

Боюсь все же, что именно врал.

По его словам, стоило лишь согласиться – и ждали меня новые документы, и новая жизнь, и никакой больше крови, и его, Криса, любовь-морковь. Я вдруг подумала – а почему бы нет… Новый Крис был хорош, свободный и раскованный, со светлыми волосами и чуть нахальной улыбкой, загорелый, дорого одетый. Мне вдруг захотелось удрать с ним, не оглядываясь, не оставляя ничего интересного за спиной. Чтобы поддержать марку, я медлила, через цельное, во всю стену стекло рассматривала силуэты двух вертушек и плела Крису что-то о трудном выборе (уже понимая, что согласна).

В этот момент полыхнул взрыв, и острые осколки стекла полетели веером. Это, мать ее, сработала ловушка.

Я успела прикрыть руками лицо, потом упала на колени. Мои руки опалило огнем, из кожи торчали острые осколки. Крис захрипел от боли, его ноги превратились в кровавое месиво… Он, вроде, просил его не бросать, но у меня началась полная трансформация в рептилию, а это не способствует сообразительности. В общем, Крис так и умер у меня на руках, или на когтистых лапах, но я даже в этом не уверена, потому что память будто подернулась туманом.

Так я и сбежала от Артиса – зализывая раны, щуря вертикальные зрачки на закат, и не потому, что очень уж хотела, а потому что поняла – иначе мне конец.

С того дня момента миновало уже четыре года. Мне стукнуло двадцать пять, я все еще в бегах, в чужом мрачном городе. Недавно переделанные фальшивые документы очень хороши – настолько хороши, что позволили устроиться в местную охрану, что-то вроде муниципальной полиции. Ирония вышла неплохая – я тут ловлю такую же шпану, какой сама была в ранней юности. Артис наверняка не успокоился, и гулять приходится с опаской. Вчера вечером возле подъезда меня встревожила облаченная в черную кожу девица. То, что блеснуло у незнакомки в руке, показалось мне пистолетом, но это был только смартфон. Когда к девице подъехал парень на байке, сделалось еще хуже – мои когтистые пальцы уже искали оружие, нижние клыки оттопырили губу. В таких случаях не знаешь, что лучше – глядеть во все глаза или стеснительно прятать лицо.

По счастью, парочке на меня было плевать. Подружка байкера уже карабкалась на заднее сиденье, потом обняла парня покрепче, и он придавил газ…

Оставалось только выдохнуть и вдохнуть. На этот раз ложная тревога.

Я побрела в свою убогую квартирку, решив больше не нарываться. Темнело тут по-южному быстро. Старая стена соседнего дома оказалась вся заляпана свежим граффити. Пожарную лестницу оплел настоящий дикий виноград, частично облагораживая сцену разрухи. В этом вся суть Элама – еще красивая местами оболочка и сердцевина, пораженная гнилью.