Читать книгу: «Генератор участи. Фантастический роман», страница 6

Он ушел, тайно посмеиваясь. Подспудное недовольство Рассвета указывало на то, что беспокойный брат, сразу и с большой охотой воспользовался неожиданным приглашением и уже заявился в Элам. Дин дал себе слово непременно проверить идентичность Константина, но торопиться не стал, чтобы не возбудить подозрений. Рассвет же, не дожидаясь конца заседания, взял гироплан и отправился домой, ругаясь на чем свет стоит, витиевато, но совершенно беззвучно. Чуть позже он поклялся самому себе при случае проверить Шеннона на правдивость.

Так и закончился этот день.

* * *

– Что с тобой? Может быть, ты заболел?

Тони промолчал. Он всегда пытался скрыть пробелы в знании за молчанием.

Оба говорили на родном диалекте декан-координатора.

Рассвет отложил в сторону аптечку.

– Ты вовсе не простужен, и прибор это показывает. Зачем ты приехал, Костя?

– Ты сам меня пригласил.

– Не обманывай, у тебя это плохо получается – я не приглашал тебя. У меня сейчас много работы, и некогда возиться, здесь плохой сезон и городская обстановка вредна при твоей болезни.

– Ты звал меня приехать.

– Почему ты вообразил, что я тебя зову? – довольно терпеливо переспросил Рассвет.

Тони (который жил у «брата» уже сутки) упорно избегал прямых взглядов. Его пугала копия украденного лица.

«Что делать, если эламит ударится в воспоминания детства? Спросит, как звали моего первого щенка, или какое платье надела наша мать в день нашего же совершеннолетия? Я ведь не знаю почти ничего. Бред. Возможно, у нас не было собаки, и какой сын вспомнит все платья матери спустя годы? Эламит легко наврет, имея единственной целью внести путаницу. Остается надеяться на абсолютное сходство. Вообще-то, любые странности можно списать на чудачество Константина. Да и с чего я взял, что „брат“ мне не доверяет? Вот он, сидит напротив, держит на ладони аптечку, само воплощение родственной заботы».

– Я очень рад тебя видеть, – ласково сказал Рассвет. Безмятежная улыбка брата казалась Тони приклеенной. – Послезавтра уедешь домой, тебе лучше исчезнуть до того, как Марина вернется из отпуска.

Мариной звали жену координатора.

– Можно мне остаться еще ненадолго?

– А разве ты вспомнил, кто дал тебе приглашение?

Лейтен опустил голову на ладони.

– Я не помню. Меня сюда позвали.

– Кто?

Тони напрягся, подыскивая интонацию поправдоподобнее.

– Голос, – пробормотал он.

Эламит едва ли был сведущ в психиатрии, и Лейтен очень надеялся именно на это. Декан-координатор от души ругнулся.

– Тебя обманули, Костя, – добавил он уже спокойнее. – Тут беспокойное место и не очень подходящий момент – ехал бы ты домой, ей богу…

– Меня уже выгнали с работы.

– Это все ерунда – найдем тебе другую. Если захочешь, можешь совсем не работать, живи на деньги, которые я тебе даю. Чем отдых-то для тебя плох?

– Скучно.

– Займись собирательством. Хочешь попутешествовать – помнишь, где мы ловили рыбу?

Тони растерялся. Он тайно дотронулся до того робкого, почти уничтоженного, что оставалось в нем от чужака. Он знал язык Рассвета как родной и чувствовал в себе необычайно яркую тягу к самовыражению, которой раньше не замечал.

Но он не мог вспомнить ни единой подлинной картины прошлого – ни рыбалки, ни детского облика брата, ни лица и рук Наташи, иначе как по фотографиям.

– Давай-ка, я лучше порисую, – нашелся он неожиданно для себя.

Рассвет кивнул.

– Я куплю тебе инструменты и альбом, они будут на месте через пять минут. Только не пачкай тут ничего – не вздумай мазать стены или сиденья, эта акриловая краска чертовски хорошо ложится.

Тони забился в угол – его все время тянуло устроиться в углу, как будто надежно защищенная спина что-то меняла в деле. Маленькое и ловкое скользнуло мимо, задев шкуркой его ботинки. Лейтен уже знал, что это ручной хорек, любимец координатора. Давным-давно (а на самом деле всего пять лет назад), еще оставаясь студентом Академии Искусства, Лейтен любил рассматривать леонардовскую «Даму с горностаем», хотя Да Винчи, с его тогдашней точки зрения, безнадежно устарел.

Тони знал, что красавица-итальянка на картине держит вовсе не горностая, а только белого хорька, смирного одомашненного альбиноса, который в минуту испуга вполне мог испустить на ее голубое платье вонючую струйку.

Хорек координатора был иным – зверь неиспорченной цивилизацией темной породы, что только укрепляло опасения Тони по части мерзкого подвоха.

– На вот, рисуй, – сказал Рассвет. – Мне даже интересно, что у тебя получится.

Лейтен развел краски, уже осознавая, что впутался в опасную авантюру. Он слабо представлял, как может выглядеть живопись неподдельного безумца. Возможно, качественная художественная работа натолкнула бы координатора на подозрения, а, может быть, только укрепила бы его в мысли, что ненормальность-сестра таланта.

Не мудрствуя, и не утруждая себя деталями, Тони принялся рисовать вид Элама – по памяти, таким, каким видел его позавчера через иллюминатор. Рассвет стоял рядом и рассеяно кивал, наблюдая, как ложатся мазки и обретают совершенство светотени.

– Неплохо. Очень даже сносно. Не знаю, как ты умудрился выучиться. При оплаченной рекламе мог бы сделать себе имя и карьеру в искусстве.

Лейтен посмотрел на результат и испугался.

Так, ярко, точно и экспрессивно, он не рисовал никогда. Что это – случайность? Влияние переноса? Свойство чужих пальцев? Манера выглядела почти не знакомой.

Тони отодвинул лист в сторону.

– Давай, что-нибудь еще. – Попросил Рассвет.

Лейтен нарисовал общий контур водоема, намереваясь дополнить его башней и вдруг понял, что первоначальный замысел не слушается его. Неживая вода эламитских резервуаров превратилась в зеленоватую воду заболоченного озера. Черные ели по окоему воткнулись в пасмурное небо. Тонко переданный дождь высекал из поверхности крошечные фонтанчики воды. Лейтен наметил было контуры купола, но опомнился, смял литок бумаги и швырнул его в камин.

– Зря, – заявил эламит. – Очень жаль. Рисунок был отличный, мне даже кажется, что я узнаю это место.

Паника охватила Лейтена. Ненадолго он решил, что рука Константина, движимая собственной волей, едва не выдала похитителя.

– Вообще-то, тебе нужно заняться делом, – добавил заботливый декан-координатор. – Утром ты уедешь, в самом деле, я не хочу, чтобы вы с Мариной лишний раз виделись. Знаешь, она, увидев тебя, нервничает. А ты вернешься домой, бросишь свой зоопарк, и всерьез возьмешься за рисование. Будут деньги и время поработать. Я найму людей, которые оценят результаты и сделают тебе известность.

Лейтен представил себе, как несчастный Костя Рассвет, получив тело обратно, покрывает груды бумаги бессмысленными каракулями, и подавил подступившую истерику. Он не сомневался, что этого не будет никогда, что Кот убьет сумасшедшего близнеца, как только он, Тони получит назад свое тело.

Но прообраз будущих рисунков все же не уходил. В тусклом смешении красок явственно проступал дождливый пейзаж Сонного Острова.

– Хватит мучиться, иди спать, Костя, – настойчиво предложил Рассвет. – Завтра будет трудный день, тебе лучше отлежаться перед перелетом.

Лейтен убрался в свою комнату. Он расположился в темноте, старательно делая вид, будто спит. Рассвет не обманул ожиданий, через полчаса он явился на цыпочках с аптечкой, приложил ее к руке брата и сделал инъекцию, скорее всего – легкое снотворное. Даже после этого взвинченный художник не уснул, а лишь погрузился в душевное оцепенение.

Он лежал очень тихо, слушая тиканье антикварных механических часов. Ложное окно на стене, показывало созвездия южного полушария. Светила, сообразуясь со временем, тихо ползли по куполу небес, но не непрерывно, а подергиваясь, и это техническое несовершенство, состоящее из крошечных скачков, хорошо замечал тренированный глаз Тони.

Он впервые понял всю безысходность ситуации.

«Даже если мы вернемся с победой, и сволочь Кот не подведет, и проходимец Феликс Новаковский выполнит обещание, и я получу назад свое тело – что тогда станется со мной? Сегодня я едва не почувствовал себя настоящим братом координатора. Смогу ли я освободиться от чужых мыслей? Где вообще граница души и тела? Мозг? Но у меня сейчас мозг настоящего сына Наташи. Не сделаться бы до конца жизни чудаком… А Вильма? Что будет с Вильмой, я не знаю. Мне ее жаль, но я не стану искать девушку в Эламе, потому, что боюсь ловцов, боюсь касаться глубин, и потому что эгоизм одиночек давным-давно вытравил в нас стремление к милосердию. К тому же я верю, мне хочется верить, что она спасется сама. Вильма всегда возвращается…»

Он выждал два часа – заунывные удары антикварных часов оказались как раз кстати.

Потом встал и бесшумным шагом прошел в кабинет. Рассвета там не было, он ушел спать, а спальня располагалась где-то в дальней стороне резиденции. Лампа на стене давала очень удобный пучок света – узкий и направленный. Сейф стоял рядом. Тони нащупал инструмент под кожей бедра. Тайничок, вживленный хирургически, не требовал при вскрытии разрезов, никакой крови, отверстие в тканях маскировала сделанная в виде родимого пятна наклейка.

Лейтен тут же сорвал наклейку и спрятал ее в карман. Вытащил из бедра отмычку, пристроил устройство куда положено, тонкая механическая гусеница немедленно поползла по металлу, вздергивая передний сегмент и отыскивая ей одной понятные приметы. Потом нырнула в отверстие замка.

Тони присел на пол. В замке едва различимо похрустывало. Гусеница ненадолго высунула из скважины «головку», но ее искусственный разум, возможно, располагался совсем в другом месте. Тони ждал с бесконечным, ровным терпением. Хорек координатора шмыгнул куда-то – ладно, хоть не нагадил прямо на виду. В замке противно скреблось, через минуту дверца приоткрылась на палец, штыри клацнули, уступили, гусеница упала на ковер и, ориентируясь на тепло, подползла к ногам Тони. Он, движимый чем-то вроде сострадания, поднял полуразумное существо и пристроил у себя в кармане.

Оставалось самое главное.

«Может ли Система различать близнецов?». Дактилоскопия, некогда популярная, а ныне затюканная наука об идентификации по отпечаткам пальцев, работала против Лейтена. У близнецов отпечатки разные. То же самое касается рисунков на радужной оболочке глаза. Он вынул заранее приготовленное зеркальце и бесконечно аккуратно пристроил на роговицу контактные линзы. Там, на Сонном острове, Тони получил их от Кота, где взял образцы Кот, оставалось загадкой. По словам техника, рисунки тайно скопировали с самого Рассвета, то же самое касалось напалечников с папиллярными линиями. Лицо и общая форма руки в усовершенствованиях не нуждались – сходство гарантировалось геномом близнецов.

Тони натянул напалечники, вздохнул, выждал секунду, помолился богу, в которого не верил, одним движением открыл вторую дверцу сейфа и приложил подушечки пальцев к панели.

В беззащитные зрачки ему смотрел объектив камеры. Несколько секунд внутренняя система резиденции сканировала внешность пришельца – лицо, почти точную копию физиономии Рассвета. Лейтен знал, что при неудачном тесте сур с безжалостной точностью включит сигнал тревоги. То, что сейчас лежало за тяжелой дверцей, стоило и защитных мер, и любой предосторожности.

Тонкая игла проколола напалечник и вошла в безымянный палец.

«Проба крови, – понял Тони. – То, ради чего мне понадобилось подлинное тело Константина Рассвета. Раз в дело пошла игла, значит, поддельные радужки и отпечатки вызвали некоторое сомнение. На анализ крови уйдет минут десять, и это в лучшем случае, а времени-то почти нет, декан-координатор вот-вот проснется, я интуитивно знаю это».

В кабинете стояла глухая тишина. Игла больше не появлялась. Сур, искусственный разум резиденции, должно быть, призадумался, пытаясь закончить идентификацию.

Через минуту последняя, третья дверца хранилища лязгнула и отошла в сторону.

«Ну вот и все, я выиграл и спасен».

Лейтен тыльной стороной ладони вытер мокрый лоб. Искомое лежало совсем рядом, Тони вытащил крошеный диск и сунул в копировальное устройство. Подождал, когда устройство плюнет копией, и убрал ее в освободившийся тайник на бедре. Потом вернул оригинал на место, запер сейф, снял напалечники и вместе с контактными линзами зашвырнул их в утилизатор. Про разумную отмычку Лейтен не вспомнил, она легким комочком свернулась в кармане и там притихла, чтобы спастись.

Дело было сделано, и казалось, сделано как надо.

«Завтра уеду из Элама. Причем, за счет самого декан-координатора. Остается только собрать свои рисунки».

Он незаметно вернулся в свою комнату, и, охваченный эйфорией победы, прикинул, как получше скоротать оставшиеся часы. Бессонница, последствие нервного перенапряжения, была тут как тут. Лейтен отыскал альбом и принялся рисовать по памяти. Как это иногда случается, грубые образы, отстоявшись в сознании, получались убедительными и одухотворенными. Тут тебе и задумчивый технократ Рассвет в полупрофиль с хорьком на шее, и вдохновленный декан-координатор в позе Наполеона с сигаретой в зубах, и Вильма, в сложном пируэте, с глазами, сверкающими как драгоценные камни.

…Опасный рисунок с Вильмой он спалил – немедленно, в том же самом утилизаторе. Портреты Рассвета прибрал в папку. Утренняя заря вливалась в окно словно сахарная глазурь – розовая и приторная. Тони пытался притвориться спящим. Как ни странно, сон пришел сам собой – и сон этот оказался страшен.

Художник видел смутно знакомую комнату, книгу в распластанном переплете, брошенную на пол. Опасность и откидное красное кресло, словно бы приготовленное для отдыха… Свое мертвое тело на нем.

* * *

– Вставай, Костя, хватит дрыхнуть!

– Сейчас.

– Одевайся, черт, даю тебе только четверть часа, потом сядешь в мой гироплан и я подброшу тебя в аэропорт. Пора кончать затянувшиеся каникулы.

– Я хочу забрать свои рисунки.

– Бери… Впрочем, погоди, оставь их пока на месте. Пойдешь со мною, на этот раз брату понадобилась твоя помощь.

Лейтен уже оделся, голова раскалывалась, ломило за ушами и в затылке – должно быть, настигли последствия вчерашнего стресса. Отмычка опасно шевельнулась в кармане рубашки, но заносчивый декан-координатор, кажется, ничего не заметил.

– Нужно переставить стол, – заявил он. —Хорек вчера нагадил под антикварным столом, размеры кибергорничной не рассчитаны на нестандартные щели и нестандартный вес.

Лейтен, негодуя в душе, поплелся вслед за Рассветом.

В кабинете царило спокойствие. Вскрытый ночью сейф выглядел нетронутым и даже казался исполненным достоинства. Письменный стол, и в самом деле, массивный, дубовый, нижней поверхностью ящиков почти касался пола.

– Возьмись за крышку с другой стороны.

Лейтен обошел некстати подвернувшееся кожаное кресло. Он не помнил, видел ли его вчера. Задетая книга сорвалась со стеллажа и рухнула на пол.

– Марина в отпуске, и всюду беспорядок.

Тони не ответил. Декан-координатор отстранил брошенную книгу и зашел Лейтену за спину, подбирая разбросанные безделушки.

– Хорек поработал, – заявил он очень серьезно.

Тони молчал.

– Смотри…

Лейтен инстинктивно обернулся на зов. Как оказалось – на вдохе. Густая струя аэрозоли попала ему в лицо. В тот же миг смешалось все – потолок и пол, стены, сейф, запертое окно, мебель, и панели…

Первое ощущение оказалось холодно-тошнотворным с маслянистым привкусом, потом стало все равно. Тони упал ничком на ковер и еще некоторое время ощущал щекой мягкое прикосновение ворса и биение крови в венах. Он напрасно ждал настоящего обморока. Рассвет держался на расстоянии, потом совсем исчез из поля зрения, только где-то поблизости нехорошо побрякивало, то ли стекло, то ли металлические инструменты. Слабость не только не отпускала Лейтена, а даже усиливалась, эффект походил на паралич.

Эламит подошел поближе и носком ботинка ткнул противника в бок.

– Что ты чувствуешь? Ты можешь говорить?

Тони попытался сказать что-нибудь оскорбительное, но язык накрепко прилип к гортани.

«Брат» поднял чужую бессильную руку и аккуратно закатал на ней рукав. Тони хорошо видел шприц. Сознание работало удивительно ясно, он не сомневался, что сумел бы выдумать и правдоподобно защищать в споре любую ложь, но, к несчастью, не мог даже пошевелить онемевшими губами. Игла приблизилась к вене, потом Рассвет заколебался, отошел и вернулся со жгутом.

«Значит, укол не смертелен, он не собирается меня травить, – подумал Тони. – Иначе не стал бы перетягивать вену. Почему? Да все это просто как разбитый орех – технократ хочет сохранить в целости брата. Он был привязан к близнецу и еще надеется повернуть весь процесс вспять».

Эламит обмотал вялую руку противника, ткнул шприцем. Тони не почувствовал ни боли, ни даже самого укола. Он вытянулся на полу, на спине, и хорошо видел боковину дубового стола, пыльный уголок под шкафом, книгу, свалившуюся на пол, да так и оставшуюся лежать – странный предмет с распластанным переплетом и неловко подогнутой страницей.

– Ты меня слышишь?

Онемение с гортани сошло, Тони попытался ответить «да», но вместо этого закашлялся.

Задумчивый Рассвет сидел рядом на корточках, видимо, эта поза ему надоела, он, ругнувшись в выражениях, которые не подобали декан-координатору, подхватил Лейтена под мышки и довольно ловко зашвырнул в глубокое кресло.

– Дыши носом, иначе стошнит, я не хочу, чтобы моя горничная убирала за тобою блевотину.

– Меня не мутит.

– Врешь, впрочем, это не важно.

Тони попытался шевельнуть рукой, но не сумел – оцепенение продолжало сковывать конечности. Рассвет каким-то чудом заметил эти попытки и печально покачал головой.

– Не надо и пытаться, тут все надежно, перестраховка совсем не лишняя вещь, когда имеешь дело с аферистами.

То, что декан-координатор опознал присутствие чужака в теле брата, становилось слишком очевидным. Как он мог? Знал или догадывался? Лейтен не был уверен, что Рассвету эффект переноса знаком хотя бы в теории, таинственные эксперименты Феликса прошли где-то в недоступных Лейтену сферах. «А что я знаю о наследнике Наташи? – обреченно подумал он. – Я считал его сыном скандально известной примадонны, человеком, который стесняется умалишенного близнеца и дойной коровой по части денег. Может, у Рассвета плохо с милосердием, зато с логикой все в порядке. Но он меня не убьет, этого можно не бояться. Декан-координатор не рискнет оказаться заподозренным в братоубийстве».

Несмотря на эти утешительные мысли, Тони сильно мутило.

– Носом, – снова мрачно посоветовал Рассвет.

– Не помогает.

– Сейчас поможет. Впрочем, не пытайся воображать себя важной персоной. Я забочусь о твоем здоровье только из-за брата. Где ты оставил его?

– Не скажу.

– Он жив?

– Да. Поэтому прикладывать ко мне руки категорически не советую. Иначе ваш брат погибнет тоже.

– Где то, что ты спер у меня в сейфе?

Лейтен промолчал. Декан-координатор обшарил его – сначала небрежно, потом, не найдя ничего, более тщательно.

– Тайник под кожей, что ли? – спросил он поморщившись. – Ну и дрянь. – Кто тебя послал сюда?

– Наниматель.

– Я понимаю, что не Богородица – меня интересует его имя и род занятий.

– Мы общались только заочно и под псевдонимами, через Сеть и посредническое агентство.

– Ты хочешь сказать, через вашу подпольную биржу аферистов.

– Пусть даже так, если вы очень хорошо осведомлены о жизни аферистов, то сами, должно быть, знаете, что рассказывать мне особо нечего.

Рассвет задумался.

– Жаль, что ты вылитый Костя – сказал он сардонически. – Я бы проучил тебя с огромным удовольствием, но сделаю еще лучше.

Тони попытался не показывать страха.

– Декан-координатор Элама не станет рисковать карьерой, калеча человека, который выглядит его близнецом. Если хочется, вызывайте полицию – давайте, продемонстрируйте им свое обращение с больным братом.

Рассвет кивнул, задумчиво, без особой злобы и ответил почти вежливо, перейдя на «вы», от его прежней фамильярности не осталось и следа, но это еще больше испугало Лейтена.

– Пожалуй, верно – примитивные избиения не по моей части. Оставим это занятие для подобных вам ничтожеств. Впрочем, не спешите расслабляться от радости. У моего брата признанный схизис, расщепление личности, любые странности поведения объяснят этим. Молчите или выкрикивайте свои признания полиции, никто не докажет, что вы и Костя – не одно и тот же лицо… Знаете, что я сделаю? Как опекун отправлю вас в клинику. Там очень хорошие условия – весь мыслимый комфорт, который можно предоставить за деньги. Замечательные лекарства. Остаток жизни вы проведете среди психов.

– Вы брата этим не вернете.

– Знаю. Но этим я за него отомщу.

Тони снова затошнило, на этот раз – от страха, а не от наркотика. «Впереди только полгода жизни. Он вполне способен выполнить угрозу. Он ее и выполнит, можно не сомневаться. Мое сознание будет постепенно растворяться в чужом теле, без помощи, без сочувствия и жалости, без свидетелей агонии. Что бы я ни говорил, все сочтут бредовыми видениями помешанного. Полгода. А потом я фактически умру – меня не станет как личности, а останется только это тело, которое я уже привык считать своим».

– Я сделаю все это, – пообещал декан-координатор.

– Может быть, лучше договориться?

– О чем?

– Мои друзья возвращают вам брата. Вы отпускаете меня.

– Не пойдет. Я не верю таким аферистам.

– Какого черта! Мы ведь не причинили ему ни малейшего вреда. Константин до сих пор жив, я отдал ему свою оболочку. Разум вашего брата слишком искажен, чтобы страдать от воспоминаний о переносе. Вы собираетесь мстить за то, что существовало только в теории.

– Что делать, я и по натуре и по профессии теоретик.

Рассвет подтащил поближе стул и уселся напротив Лейтена. Пожалуй что, он с интересом рассматривал копию собственной головы. Близнецы отличались немногим – волосы Константина отросли на пару сантиметров по сравнению с короткой стрижкой декан-координатора. В остальном сходство выглядело разительным. Зеркальный фрагмент стенной панели помогал Тони видеть и по достоинству оценить всю картину.

«Как две капли воды. А ведь он понимает, как сильно мы похожи. Это физическое сходство способно помочь – сыну Наташи очень трудно причинить вред собственной копии. Но у ситуации есть и вторая, скрытая сторона – внешнее сходство не совсем лжет. У нас есть что-то общее, на тонком уровне, почти неуловимое. Это подобие не между Рассветом и идиотом Костей, которые отличаются словно небо и земля, а между мною, Тони Лейтеном и декан-координатором Элама. Мы оба в здравом рассудке и не хотим крайнего исхода. Надо попытаться уговорить его…»

– Сколько отвалили за изменение внешности? – внезапно спросил Рассвет.

Тони, поколебавшись всего секунду, назвал настоящую цифру, после чего зеркало снова отразило скептическую гримасу координатора.

– К несчастью для вас, я ученый и твердо знаю, что обмен сознаниями невозможен. Долго объяснять, почему невозможен, поэтому просто поверьте – если даже каким-то чудом удалось обойти чисто технические трудности, если полдесятка фундаментальных законов оказались неточными, если даже нашелся гениальный до безумия специалист, который задумал и осуществил эту авантюру – цена результата баснословна. Господи! Да имея на руках такую технологию, вы могли царить в научных сферах. А вместо этого за гроши ввязались в уголовщину с подлогом. Врете вы все. Это обычная пластическая операция.

Паралич немного отошел, Тони в бессильной злости чувствовал, как пылает его лоб.

– Это не постоянный обмен, а только временный.

– В любом случае, открытие такого уровня не отдают по дешевке.

– Хотите сказать, что я лгу даже сейчас, когда сижу перед вами совершенно беспомощный?

– А черт вас знает, все может быть, – грустно ответил координатор. – Я мог бы подумать, что вы и впрямь мой брат, что у Кости новая мания, и вся история с переносом рассудка – только игра его больного воображения, но…

– Почему «но»?

– Есть несколько мелочей, которые выдают преступный умысел.

– Что выдает?

– Да пыль на вашей одежде. Обычная пыль. Как только у меня возникли подозрения, я проверил ее под микроскопом – меня интересовали споры и пыльца растений. У пыльцы очень интересный состав – такого брат не мог нахвататься в пределах Элама. На карте есть всего несколько мест с подходящей растительностью, но все они довольно далеко отсюда. Брат не мог путешествовать, не имея свободных денег. Значит, его вывезли – только потом в Элам, а сначала куда-то еще. Это сделали вы.

Лейтен опустил веки, чтобы не видеть своей суровой копии.

– Когда меня заподозрили?

– Почти сразу же. Вы играли Костю чересчур бездарно. И, все-таки, я сначала не мог поверить, что передо мною другой человек. Такое предположение выглядело слишком фантастическим. Как хоть вас зовут на самом деле?

– Антон Лейтен.

– Это настоящее имя?

– А вы как думали?

Координатор укоризненно покачал головой.

– Вы тоже дурак, как и мой братец, только в другом роде. У того внешняя пассивность и сложная внутренняя жизнь. А у вас распущенное воображение и активная тяга к смертельному риску. Словно вы до конца не представляете последствий. Надеюсь, мои объяснения вас убедили?

– В каком смысле?

– В том смысле, что кто-то вас лихо надул. Не знаю, как именно был проделан трюк с сознанием, но целью наметили вовсе не диск, который вы украли. Из ценной информации там только банковский код. Я не беден, скорее, довольно богат. Но не настолько богат, чтобы опустошение моего счета окупило уникальный эксперимент с вашим сознанием.

– Тогда я не представляю, что вам и ответить. Я не знал, что было на тех дисках. Мне просто обещали заплатить за работу.

– А не отвечайте ничего – ваша неосведомленность и так вопиет о себе.

– Что собираетесь делать теперь?

– Не знаю, – хмуро отозвался эламит, и Тони в тот миг верил, что декан-координатор говорит правду. – Не знаю, Лейтен. Ваш паралич продержится до следующего полудня, за это время я решу окончательно, заявлять ли в полицию, или тихо спровадить вас в клинику для душевнобольных. Мой брат погиб в любом случае – вы не вернете мне его, даже если бы сильно захотели.

Тони, поневоле лишенный нормальной мимики, изобразил кривую улыбку.

– Стоило поберечь Константина, пока он прозябал в роли сторожа зоопарка. Теперь мне трудно поверить, будто вы заботитесь о нем.

– Может быть, вы и правы – я негодный брат. У каждого свои недостатки.

Координатор махнул рукой и повернулся, чтобы уходить.

– Погодите!

– Чего еще?

– Негуманно заставлять меня почти сутки сидеть в кресле.

– Вор и лжец, вы еще рассуждаете о гуманизме.

Рассвет, впрочем, сделал шаг назад и нажал кнопку на панели. Кресло мгновенно запрокинулось, став кушеткой, и Тони оказался в лежачем положении.

– Я хочу пить.

– Ладно, пришлю кибера, он даст вам минералки. А без еды пока обойдетесь, поголодаете несколько часов – это полезно. С вами столько хлопот!

Декан-координатор прикрыл жалюзи, ссутулился и ушел, Тони остался в устроенной для него полутьме и почти сразу перестал ориентироваться в пространстве. Он не мог бы сказать наверняка, лежит ли к двери головой или ногами. В доме что-то похрустывало – то ли в потемках перемещался обещанный кибер, то ли хорек координатора вышел на очередную охоту. Пожалуй, это был хорек – мигнула пара светящихся глаз – и Тони сразу вспомнил Вильму.

«Господи, если ты есть, помоги хотя бы ей… А надо ли помогать?»

Он лежал опустошенный, и пытался скрепить распадающиеся звенья логической цепочки. Сейчас, после слов Рассвета, внешняя бессмыслица событий открылась во всей красе. Лейтен по очереди представлял себе Кота, Феликса или Вильму в роли провокаторов, и каждый раз воображение услужливо подчинялось, создавая необходимую картинку. Отчаявшись, он попытался дремать, но вскоре понял, что ничего не получится – мучительная тревога держала мозг в напряжении.

– Эй, послушайте!

Декан-координатор не ответил. Лейтен попытался вертеть головой, шея немного двигалась, но руки и ноги оставались тяжелыми и безжизненными – их словно свинцом налили.

– Эй, координатор!

Молчание затянулось. Эламит не ответил. Глаза хорька потухли – должно быть, животное убралось в свое гнездо. Скверное предчувствие, более глубокое и менее рациональное, чем обычный страх, все сильнее мучило Лейтена. Он попытался повернуться на бок, но это получилось не вполне. Лежать стало неудобно, но он уже не мог вернуться в прежнее положение, на спине, как ни крутился.

Красноватая обивка кресла коснулась его щеки.

– О, господи!

Теперь Лейтен вспомнил все – предпоследнюю ночь на острове, свой сон – странный и недвусмысленный.

Чужая комната. Жалюзи. Мятая книга на полу. Красное откидное кресло. Его, Тони, мертвое тело, застывшее в перекрученной позе.

Лейтен почувствовал, что задыхается от страха.

«Меня сейчас убьют».

Он снова попытался подняться, но парализованные мышцы ответили судорогой. Чьи-то шаги прошуршали украдкой. Через минуту острое холодное жало воткнулось в шею – не очень глубоко, но довольно болезненно. На этот раз Лейтен заорал так, что звякнули плафоны. За стеной рухнула мебель, заверещал перепуганный хорек. Характерные шаги координатора уже раздавались в холле.

– Рассвет!

На появление хозяина система башни среагировала мгновенно – свет вспыхнул, яркий и холодный. Рассвет держал в руке пистолет. Удушье отпустило, но шею все еще покалывало. Декан-координатор быстро поправил жалюзи, и только потом подошел к «гостю». Он наклонился над Лейтеном, осторожно выдернул из его шеи оперенную иголку и поднес к чужому лицу, позволяя рассмотреть. Кончик иглы оказался испачкан кровью.

– Откуда эта штука?

– Прилетела сквозь щель. Я по забывчивости не аккуратно закрыл окно. От земли высоко. Никто не смотрит. Скорее всего, стреляли прицельно, по вам, из зависшего гироплана. С такого расстояния и дурак попадет.

– Зачем? Я ведь жив.

– Скорее всего, пулька была отравлена. Довольно экзотический способ расправы, зато тихо и незаметно, и не нужно боевое оружие, хватит пистолета, которым усыпляют животных. Как вы?

– Более-менее.

– Повезло. У брата, который тащил в рот что попало, выработался иммунитет к некоторым ядам.

– А вы уверены, что стреляли снаружи? Мне послышались чьи-то шаги и писк.

– Это бродяжничает Пушок, мой хорь. Я так торопился вас спасать, что наступил ему на хвостик.

Тони искоса, насколько позволяла поза, наблюдал за декан-координатором. Эламит на взгляд Лейтена выглядел не слишком напуганным, скорее, задумчивым.

– И не боитесь, что в ваш дом вот-вот вломятся?

– Ко мне? Вот уж не думаю. Я только что заблокировал окна и двери. Система безопасности башни работает безотказно. Малейшая попытка взлома чревата кое-кому неприятностями.

Лейтен вздохнул.

– Как все же правильно произносить, «Рáссвет» или «Рассвéт»?