Как убить человечество

Пролог

Женщина в тонкой идеально отутюженной бордовой кофте и белой пышной юбке держала за руки двоих детей- близнецов.

Она с легким омерзением оглядывала улицу, слегка поворачивая подбородок и вытягивая шею. Шла на высоких каблуках, пытаясь обойти опадающие красные листья и неглубокие лужи. От резкого запаха полыни, растущей по краям улицы, женщина морщилась, крепче сжимая своими костлявыми руками руки детей. Дети привычно морщились от боли. Солнце падало на медно-рыжие волосы, отливая золотистым свечением. Оба одеты в легкие коричневые брюки, с заправленными в них белыми футболками. Смотря по сторонам, они заметили ещё пару детей в точно такой же одежде.

Когда близнецы шли медленнее, мать тянула их сильнее, что спотыкаясь, чуть не падали,

Они щурились от яркого полуденного света, он мешал им разглядывать прилавки с выпечкой и фруктами, за которым толпились дети, они толкались и болтали, притягивая теплые монетки продавщице.

Рина и Кир засматривались на хрустящие вафельные трубочки с вареной сгущёнкой, солëную карамель в банках и цукаты из вишни в пакетиках.

Рядом с площадкой, дети лазили по высокому дубу, с выстроенной вокруг него деревянной лавочкой со спинкой. Она только помогала залезать на него и служила опорой. Ветви дерева были столь тяжёлыми, что метров через пять опускались прямо на землю.

Одна группа девочек с вплетëнными красными лентами в их косички чертила классики разноцветными мелками на асфальте.

Вторая – этими же мелками рисовала красных и оранжевых божьих коровок на розах и ромашках. Одни перебивали друг друга, убеждая, что они лучше смотрелись бы на тюльпанах или в крайнем случае бархатцах, кучами растущих на огороде их бабушек.

Близнецы с матерью шли дальше, проходя мимо их любимых качелей и каруселей, но не пытались попросить мать остаться поиграть там.

Впереди располагалось двухэтажное серое здание, окружëнное чëрным забором с клумбами увядающих цветов, неизвестных близнецам.

– Мам, мы же идём… не туда? – усомнилась девочка, указывая на здание свободной левой рукой, переглянувшись с братом- близнецом.

Кир насторожился, сжал правую руку в кулак, вдохнув свежий влажный воздух, к которому примешался запах сигарет.

Женщина молчала. Она всегда делала это, совершенно игнорируя любые неудобные вопросы «спиногрызов». Она лишь закатила глаза, и про себя выстроила длинную тираду, если еë продолжат беспокоить.

Они подходили всë ближе, вслушиваясь в мелодии скрипки и балалайки,звучащих одновременно, но из разных кабинетов. Звукоизоляция, хотя бы минимальная, поддерживаемая в большинстве приличных музыкальных школ, кажется, здесь отсутствовала.

– Ты обещала, – произнëс тихим недовольным голосом Кир. Он расчихался от запаха сигарет и пытался выдëрнуть руку от хватки матери. Ему не хотелось касаться матери, а хотелось быть ближе к сестре.

У матери на языке крутилось куча язвительных фразочек и об их тупости. Она схватила детей ещё сильнее, оставляя проявляющиеся синяки на тыльной стороне ладони.

В этой музыкальной школе близнецы уже были пару дней назад: их отводили на прослушивание для проверки слуха и голосовых данных, закончившееся для них хорошо – лишь условно.

Мать обещала, что больше они там не появятся.

Они уже видели эти серые стены, слышали громкие неприветливые, даже презрительные голоса учителей, доносившиеся из кабинетов, и чувствовали сильный неприятный запах штукатурки и старой мебели.

Приëмная комиссия состояла из трëх женщин преклонного возраста с сединой, которую каждая из них неудачно закрасила.

Ещё у них были одинаковые прозрачные папки старом столе, которые лежали на старом столе с облупленным лаком и исчерканный синей ручкой.

Та, что сидела посередине, была преподавателем хора, одета в серую рубашку и в такие же брюки, с длинными тëмными волосами и легкой просвечивающей сединой. Еë лицо не выражало насмешку, как это было у двух других женщин, одетых под стать ей.

Справа сидела преподаватель фортепиано, отличающаяся ярко- синим жакетом, что выглядел совсем не дурно. А слева сидела учитель сольфеджио. Она брызгала ядом больше остальных, придираясь к каждому их движению.

Близнецы не понимали как они хорошо они выступили, исполнив песню дуэтом и повторив парочку упражнений за учителями.

Сейчас они вошли в здание, там увидели деревянные лавочки и вахтершу странной внешности.

Близнецы схватились за руки, как только мать отпустила их, стала надевать шуршащие бахилы и отдала вахтерше пять рублей.

Вахтерша что- то сказала матери.

Рина не услышала,что именно сказала вахтëрша,

они с братом переглянулись, понимая, что как бы они не уговаривали мать, всë равно им придётся учиться здесь.

Их уже отводили в ту хореографическую студию, о которой вспоминала мать, но она всë же хотела, чтобы еë дети были музыкантами.

Близнецы же боялись, что здесь будет то же самое.

Дети покорно шли, не оглядываясь и не смотря по сторонам, пока их вели на второй этаж в кабинет директрисы. Оборудование в нëм было заметно лучше всего находящегося в этой школе.

Еë дубовый стол был громоздким, под стать ей. На тëмных стеллажах выставлены цветы в горшках и пустые вазы.

Посмотрев на детей, та скривилась, увидев их кудрявые рыжие волосы и глаза цвета аметиста.

«Такие маленькие, а уже линзы носят» – подумала она, собираясь общаться с ними спокойно, но явно не умея сдерживать выражение лица.

Любые необычные отличия во внешности вызывали у неë отвращение, а в такие естественные отличия директора не верила. Бледная россыпь веснушек по всему лицу, округлые губы, заострённые уши, и длинный и узкий нос были абсолютно одинаковыми, а единственным отличием детей были брови: у Рины с изломом, а у Кира – прямые и четкие.

– Сколько им лет? – спросила она, открыв папку и листая еë, записывая туда что- то.

– Одиннадцать, – ответила мать, резко бросив взгляд на детей и обратно.

– Имена и специальность.

– Рина и Кир Ворожеи. Фортепиано у обоих.

– На специальности фортепиано учатся восемь лет, а им уже по одиннадцать. Они бы могли получить возможность обучаться бесплатно, при котором учатся пять лет, но все места заняты, – ответила женщина, ничуть не сочувствуя.

Дети посмотрели на мать, умоляя еë позволить им сделать выбор самим. Они не отводили взгляда от еë карих глаз. Она молчала.

– Гитара и барабаны, – одновременно выдали близнецы, задержав дыхание.

Директриса вопросительно посмотрела на женщину, уверенная в том, что сейчас они получат за своеволие.

Близнецы шли в кабинет слушания музыки и музыкальной литературы, название которой было официальным, и остановившись, были уверены, что слушать музыку они не будут.

Близнецы осмотрели кабинет, заставленный низкими партами и стульями, стоящими в два ряда в каждом по четыре. Там был только один мальчик их возраста. Другим было на вид лет семь- восемь, и они удивлëнно глазели на близнецов.

«Неприлично даже как-то», – подумали они.

Деление на классы в музыкальной школе было по годам обучения, а не по возрасту. Мальчик своими пронзительными голубыми глазами смотрел в затылок учительницы, она писала на доске какие-то символы, непонятные для близнецов.

Рина с Киром сели за этим мальчиком на третью парту. Тот, повернувшись, произнëс:

– Я Фил, – протянул он руку.

Теперь он смотрел прямо в глаза близнецов и улыбался.

Друзья познакомились с Адрианом, наткнувшись на него в кабинете директрисы. Рина, Кир и Фил шумели и смеялись.

«Не похоже, чтобы они расстроились» – подумал Риан, не удивившись.

Собственно, самой директрисы в кабинете не было. Это отчасти оправдывало их громкое поведение.

– А вас за что? – поинтересовался русоволосый мальчик с нежными чертами лица, глядя на них, и перебивая рассказ Фила об одной из их учительниц.

– Прогуляли сольфеджио. – ответила Рина, – А ты?

– Опоздал на пять минут, – усмехнулся тот, проведя рукой по затылку.

– Всего-то? Очень справедливо. Почему мы не видели тебя на занятиях? – спросил Кир.

– Уже четвëртый год учусь. Я Адриан, можно просто Риан, – протянул он руку.

– То есть тебя пытают этим уже четыре года? Ужас какой, – пожалела его Рина.

– Не то чтобы, я ни разу не прогуливал. Но свободного времени нет от слова “совсем”, – произнëс Риан, глядя на поворачивающуюся дверную ручку.

Глава 1

Поднимая голос на малую терцию выше и заканчивая петь, Рина быстрыми движениями пальцев перебирала струны электрогитары, висящей на её плече, отбивала такт правой ногой, при чëм игра и пение становились проще, внимательно смотрела на гриф, но пыталась отрывать взгляд в качестве тренировки, хотя это давно перестало быть для неё сложным. Сложным становился факт перебивания их музыки из других кабинетов: музыкальный диктант у младших на сольфеджио, с незатейливой детской песенкой, пение вокалиста, исполнение Чайковского на фортепиано, медленное проигрывание нот на балалайке, табулатуру которых только учили.

Она всегда пыталась выступить на отлично, не допустить неудачи, выдрессировывая и остальных трёх участников группы, хотя они сами оставались в музыкальной школе так долго,что на пальцах перестали образовываться мозоли. Рина, будучи единственной девочкой среди них, была их негласным лидером, добиваясь и отдельного помещения для репетиций, и дополнительных занятий у преподавателя ансамбля, занимающегося также с подобными коллективами, играла решающую роль при решении как и когда выступать и где работать. Остальные ничуть не противились этому, а полностью доверяли подруге. Группа могла подставлять их «любимую директрису» постоянно, но тех настолько часто грозились исключить, что энтузиазм упал.

Рина любила музыку, как и еë друзья, но они четверо разводили руками, не зная, на чëм будут зарабатывать.

В этап кризиса, музыкальная школа подбирала подходящие кандидатуры на группы, выступающие и защищающие честь школы.

Вначале дуэтом стали исполнять музыку близнецы и для себя, и на концертах. Их заметили пара пока что адекватных учителей, учащих другие классы, и поставили ультиматум, по которому нужно было выбрать себе бас-гитариста и второго вокалиста или пианиста. Им предлагали развешивать объявления по набору или устроить его сразу в музыкальной школе. Близнецы пропустили их слова мимо ушей, смотря на расписание, развешенное на первом этаже и ища имена Фила и Адриана.

Кроме того, в разные районы и города выезжал их хоровой коллектив, но не выигрывал, хотя держащийся у них статус победителей, существовавший пару лет назад сохранялся, не давая относится к ним с пренебрежением.

Рина осматривала маленькую комнату для репетиций, выделенную им школой: потрескавшиеся стены нежно-розового цвета вызывали отвращение, покрашенные лет десять назад, судя по оттенку. а отходящий грязный линолеум был настолько убогим, что за всю учёбу в музыкальной школе, они приносили сменную обувь лишь несколько раз: на первый учебный день, и на концерты, боясь изуродовать их любимые ботинки. Это бы не было большой проблемой, если бы не их гонения от уборщицы с тряпкой, лишь угрожающей, а не выполняющей свою работу.

Барабанная установка, занимающая четверть помещения, била по ушам, из-за маленького кабинета и была электронной, отчасти выкрашенной в бордовый цвет. Старое потëртое фортепиано стояло справа от неë, накрытое тканью, с деревянным стулом за ним. На этих стенах висели ненадëжные, прибитые держатели для гитар, одна из которых всë же была там. Проходить мимо этой стены прямо под гитарой было чем-то вроде запланированного суицида. Все, кто играли на гитаре предпочитали класть их на фортепиано или ставить рядом, чем давать стенам дополнительный шанс обрушиться на них.

Рина взглянула на Фила, стоящего к ней полубоком справа, чья игра на бас-гитаре была незаметна. Его пальцы передвигались по грифу на легато с одного лада на второй так же незаметно. Мелодия была не сложной. У группы не возникало с ней тех проблем как с некоторой классической музыкой, что заставляли их играть на уроках по специальности.

В противоположной стороне стояло пустое фортепиано, а его хозяин, Адриан, которого все называли Рианом, реже Андреем, считая его имя слишком выпендрёжным, сейчас стоял рядом с Риной у микрофона и допевал последние ноты.

Проиграв последние басы, Фил снял гитару с плеча, задевая ремнём тёмные волосы и не дожидаясь окончания, под возмущëнные взгляды, подошёл к барабанной установке, спихивая Кира со стула.

– Эй! Я сейчас засуну эту палочку так глубоко тебе в задницу, что ты ей поперхнёшься! – возмутился барабанщик, сидя на грязном холодном полу, махнув на первое определение рукой.

Кир протянул ладонь, уже почти лёжа:

– Помогите мне встать, я уже старпëр, – усмехаясь, и выпрямляя спину, под хруст той говорил он.

– На коленях уже не держишься?– сказала Рина со смешком.

– У него биполярка, ты только посмотри, Рин, я же говорил, а ты не верила!

– закивал головой Фил, поворачиваясь к подруге, находящейся с широкой улыбкой на лице, сдерживая смех.

– А у тебя аутизм! -вновь возмутился Кир, – А ты вообще предательница! -наигранно грустно указал он на Ворожею.

Рина сняла гитару, положила её на фортепиано под тихий стук дерева и струн, и протянула руку брату, сжимая его ладонь, и поднимая:

– Какие таблеточки купить? Или уже не помогут? – наигранно ужаснулась та.– А хотя! Не смей сдохнуть! Нам твой труп что-ли потом убирать? Лежать вонять будешь. И ты видел сколько стоят похороны? Гроб, место на кладбище, поминки, такие траты! -брат-близнец поднялся, мигом стряхивая пыль с чëрных брюк и белой рубашке на которой осталось небольшое пятно.

– Вот свинтус ты! – воскликнула Рина.

– Это всё он! -указал тот на бас-гитариста.

– Ладно, ладно, постираю, не будешь же ты меня ходить позорить. Хотя вообще-то, ты сам это сделаешь. Уже такой большой мальчик, а не умеет пользоваться стиральной машинкой, -усмехнулась та.

– Ворожеи! Цепеш! Зеленов! Ко мне в кабинет! – от микрофона донёсся до них то ли разъяренный, то ли восторженный голос директрисы, всегда звучащий мерзко и высокомерно.

– Опять что-ли буянит? Маразматичка эта старая– лениво протянул Фил, локтем опираясь на барабанную установку.

– Пойдём? – спросил Кир, – Ну очень некрасиво будет, правда? – уверенно говорил он, перебирая пальцами медно-золотистые волосы.

– Ну ты, конечно, дебил, но иногда ведь прав. Не нужно доводить пожилого человека, мы ведь не изверги какие-то.– подхватила Рина.

– Вы только сами в это случайно не поверьте, -с усмешкой переглянулись Фил и Риан.

– Так мы валим? – приподнял бровь бас-гитарист, хитро переглядываясь с Рианом.

– Всегда задаëшь идиотские вопросы. Но мне интересно посмотреть что она ещё могла придумать своим поехавшим мозгом, – Рина перекинула такие же медно-золотистые пряди, как у брата за спину.

– Может лучше в окно? – предположил Фил, аккуратно поглядывая на Адриана.

– Не вариант, ты не знаешь какие здесь окна? Мы их закрыть не сможем и потом получим , – покачал Кир головой, также смотря на пианиста, переглядываясь с сестрой. – И ещё каморки этой вонючей лишимся. – В ней действительно иногда пахло чем-то тухлым, из-за чего Ворожея постоянно таскалась с флакончиком духов, что купила по ошибке, они пахли освежителем воздуха. Сама же девушка пользовалась другими духами.

Рина, кивнув головой Риану, пошла по направлению к двери, находясь с одной стороны, а друг с другой.

– Стой! – крикнул тому Фил, пытаясь отвлечь.

Ворожея вздрогнула, посмотрев на бас-гитариста, и кивнув тому:

– Да, лучше стой, дебил, -кладя руку тому на плечо.

Но Риан приоткрыл дверь, не успев среагировать на его паузу.. Он выглянул в коридор, поворачивая голову в начале влево, а после оттолкнулся от двери, отступив на шаг.

– Кхм – прокашлялся знакомый голос из-за двери, – вы же идёте к директрисе?

Она была одна из немногих, относящихся к ним более менее хорошо, но прикрывала она их нечасто. Полностью открыла дверь женщина со сверкающими ярко-зелёными глазами и тëмными кудрявыми волосами по плечи, на вид лет тридцати, давно работающая концертмейстером, называющаяся просто Юмелией. Еë отчества никто не знал.

Она стояла, облокотившись на дверной проём, и уничтожающим взглядом смотрела на замеревшую группу.

– Я же говорил! – вставил Фил, убирая гитару в чехол.

– Ну конечно, -ответила Рина на вопрос Юмелии, – а были другие предположения? – слащаво улыбнулась Рина. – Как же вы могли так о нас подумать?

– Нас вызвала наша любимая директриса! Как мы можем не пойти, вы что? – стал возмущаться Кир после слов Рины, пытаясь пристыдить концертмейстера.

– А вы здесь вообще зачем? – поинтересовался Риан.

– Хочу провести время с моими самыми лучшими учениками, -съязвила она после слов близнецов. – Так зачем время терять? Пойдёмте-ка к ней сразу, – она отошла от белой двери в пятнах, пропуская и

Те переглянулись и вышли в длинный коридор с серыми пустыми стенами и проходящими мимо первоклассниками, смотрящих на фиолетовые глаза близнецов, следуя за женщиной, после того как посмотрели на ту с одинаковым ироничным взглядом.

Когда директриса вызывала их к себе, они всегда придумывали способы сбежать, от чего потом получали ещё больше, так что за ними и раньше вызывали надзирателей – провести к кабинету.

Они могли заговорить человека, чтобы он забыл о том, что хотел сделать, сослаться на помои, которыми кормят в столовой в общеобразовательной школе, или просто совершенно случайно потеряться в коридорах.

Ребята научились понимать друг друга без слов за годы их общения, и только по взгляду и кивкам головы договорились, что сегодня убегать они не собираются. Те слегка отстали от женщины, идя, скрестив руки.

«Мы ведь ничего не натворили. Старую грымзу опять маразм хватил» – думала группа.

Они выпрямили спины и подняли подбородок, подходя к этому кабинету "Исчадия ада".

Юмелия постучалась и открыла дверь.

За деревянным столом, покрытым тёмно-бордовым лаком сидела женщина лет пятидесяти, одетая в облегающее ярко-красное платье до колен, явно не предназначенное для её возраста, с украшениями во всю шею и синими тенями на глазах. Когда близнецы в первые оказались там, совершенно не придали значение внешнему виду людей, разглядывая помещение.

– Ну неужели. – сказала она змеиным голосом, – вы наконец-то пришли. Слишком редко навещаете меня в этом году, так скучаю по вам. Давайте как обычно, дело-то привыкшее, – Сверкнула та взглядом –Часто тренируетесь? Что играете?

Все разом закатили глаза, из-за подвоха, видного за километр.

– Moriro da re – Måneskin, – ответила Рина, вспомнив одну из их последних тренировок и скрестив руки за спиной.

Закатила глаза уже директриса, игнорируя подобный ответ. Она протянула своими полными руками с неровными, обрезанными под корень ногтями жёлтую папку на кнопке с нотами, явно являющиеся классической музыкой:

– Вам нужно разучить это. До завтра. Меня не волнует, придëтся ли вам сидеть над ними до ночи, чтобы сыграли. Вас придёт слушать один мой знакомый и его слова о вас очень повлияют на репутацию школы.

«Ты убить вашу репутацию что-ли хочешь? Изощрëнный способ»– подумали все четверо.

– Свободны, -высокомерно поставила точку директриса.

Они переглянулись с ухмылками, похожие друг на друга, и вышли из кабинета.

Рина увидела ближайшее мусорное ведро и закинула туда папку левой рукой, попав с трёх метров:

– Она не сказала время выступления. Будет не жаль, если мы опоздаем.

Глава 2

Рядом с музыкальной школой, примерно в ста метрах от неë, находилось мини-кафе, вначале продающее лишь молочный шоколад, запах которого был слышен на всю улицу, заставляя прохожих заходить туда и за плиткой, и за целой коробкой, кисло-сладкий мармелад в виде сердечек, мозгов, мишек или змеек, совершенно не похожих на магазинные, доступные фирмы которых делали его резиновым, и какао с капучино, с которыми Рина уже позже покупала пончик, эклер или трубочку со сгущёнкой, когда эта выпечка появилась в кафе. Оно называлось «Мир сладостей», но все говорили и самому владельцу о банальности подобного названия, и именовали еë «Шоколадницей» или «Шоколадом Вонки».

Ворожея выходила оттуда с трубочками со сгущенкой и все ещё горячим какао, действительно пахнущим настоящим шоколадом. Она оглянулась на тёмные небольшие, покрытые лаком деревянные круглые столы, и на протиравшего их пятидесятилетнего темноволосого мужчину с бородой, знакомого ей уже восьмой год. Они с братом, до их обучения в музыкальной школе убегали с площадки, медленно открывали тяжëлую стеклянную дверь с висящей на ней табличкой «Открыто», подбегали к прилавку, на котором тогда лежали лишь шоколад и горы мармелада, клали на стол монеты, равные пятидесяти рублям, а заслуженные ими за уборку по дому. Близнецам удавалось делить шоколад поровну, ведь количество долек было чëтным. Мужчина был невероятно добрым человеком, угощая их горячим шоколадом, в ответ получая искреннюю помощь детей в мелкой уборке по кафе. А позже, и работая у него за небольшую плату. За эти годы группа сумела накопить кругленькую сумму. И конечно, он не мог не восхищаться их фиолетовыми глазами.

Рина положила крафтовый пакет в черный кожаный рюкзак-сумку, не снимая с плеча, и, не спеша, пошла ко входу в музыкальную школу.

– Здравствуйте, – обратилась к ней вахтёрша, нахмурив брови, когда та зашла, не вытирая грязь с обуви о ковер.

Она была угрожающе-забавной, которая, похоже, если и поймает тебя на воровстве ручки из органайзера учителя или вырисовывании полового органа на фасаде школы, то еë лицо примет довольно забавное выражение с красным цветом в придачу, а тон разговора даст о себе знать в цитировании школьников при рассказе об этом друзьям.

Ворожея кивнула, специально заметно для той закатив глаза и не снимая уличную осеннюю обувь, прошла в раздевалку, вешая теплое пальто на крючок.

– Я не пущу тебя без сменки, – вышла женщина из-за вахты, встав напротив неë и поставив руки по бокам.

– По-моему вам показалось, очки лучше протирайте, я в сменной обуви, – вначале взглянув за вахтëршу на пустые деревянные лавки, со слегка торчащими в них гвоздями, и указала на свои высокие чёрные сапоги девушка, толкнула её в плечо, и освободила проход.

Рина поднялась на второй этаж, и зашла в их "каморку", видя сидящего с гитарой Фила.

– Ого, дебил номер два уже тут- Ворожея подошла к нему, и, пожимая руку, притянула к себе, приобнимая и поправляя его тëмные взъерошенные волосы.

– Остальные пока не выскочили из своих гробов? -поинтересовалась та, подмигивая.

– Выскочили, -начал он.

– Прям как ты каждый день.

– Какая злая шутка, Рин, ты жестокая!

– Ну-ну, прости, малыш Филушка, -вместо того, чтобы поправлять волосы, она стала издевательски гладить парня по голове.

– Эй! -тот угрожающе приподнял висящую на стене гитару, заставив Рину поднять руки в жесте капитуляции.

– Ты без Кира.

– Нам нужно было разделить обязанности. Как видишь, я уже свободна, – ухмыльнулась она, подмигнув.

Ворожея подошла к маленькому письменному столу, стоящему в самом дальнем углу и вмещающему в себя очень небольшое количество предметов, из-за чего папки валялись на нëм горами, а все письменные принадлежности магическим образом помещали в один стакан. Ну как магическим, в нём было всего четыре синих шариковых ручки, карандаш, линейка и ластик. Подростки считали, что этого даже много.

Рина, добившись выделения им отдельного кабинета, не остановилась, вновь придя в общую учительскую.

– Что это за фигня? – повернулся Кир к сестре, когда этот стол принесли в их каморку.

– Скажи и на этом спасибо, -ответила девушка. – Нам и это не хотели давать в пользование.

– Мы ведь пойдëм к этой старой грымзе? Мне рассказали… -он прислушался к тому, нет ли кого-то поблизости – Точнее наш одноклассник рассказал, что мужчина, что придет слушать нас связан с другими музыкальными школами.

– То есть мы получили возможность крупно опозорить директрису? Остальные знают? – воодушевившись и повернувшись полубоком, спросила Рина.

– Знают, скоро припрутся, они выпытывают точное время выступления, чтобы удачно опоздать, а старая стерва нас не нашла- Фил подал той электрогитару, стоящую на полу на подставке- Тебе нужно распеться.

– Мы даже песню ещё не выбрали, подожди, – Ворожея надела еë на плечо, громко принявшись рыться в завалах стола.

– Песенка по хору за первый класс? Это Риана что-ли? О, вот его же ноты уже за второй.

– У него здесь вообще всë? – Фил подошëл к Рине, доставая вторую папку из всей этой горы. – Это чьи рифы? Давно пора бы их выкинуть, легкотня же.

– Кхм, -она скрыла смешок за кашлем, – это твои.

Ворожея достала прозрачную толстую папку с нотами, и перебирала листы А4.

– Вы видели маразматичку? – спросила Рина, у наконец вошедших барабанщика и пианиста, не глядя на тех, и передавая пару нот бас-гитаристу- Пока вы копались, можно было родить, Фил выступил в добровольцах, – он закатил глаза.

– Видели, она нас не заметила, – ответили те вместе, оглядывая их красные клетчатые рубашки, купленные девушкой для всей группы.– Отчитала бы.

– Возьмите с полки пирожок. А точнее, потом сходим в “Шоколаднице” посидим. И ещë я купила трубочки, – указала на свою сумку, пока внимательно вглядывалась в ноты, вспоминая, как играются все еë партии – С вас капучино или горячий шоколад, я ещë не решила.

– Выступление в 16:00.

– Надеюсь, тоже со слухов узнали?

– Нет, мы у директрисы напрямую спросили, -съязвил Кир.

– Ты какой-то сегодня агрессивный, -спокойно переворачивала Рина бумагу. – У меня уже есть несколько вариантов того, что мы можем сыграть, – сказала Ворожея, упав на крутящийся стул, и подождав, пока все трое подбегут к ней за спину, сгорбив спины.

– Сколько времени? 10 минут у нас есть, как раз успеем и выбрать, и порепетировать, и опоздать. …Ой, вы такие прикольные. На вопросительные знаки похожи, -хихикнула девушка, ткнув пальцем в спину брата, заставив того выпрямиться. Его позвоночник резко хрустнул, после чего Риан прокашлялся, пряча за этим свой смех.

– Может встанешь? – предложил Кир

– Нет, мне и так нравится. Только вместо стула мне бы трон, и если бы вы встали по бокам было б вообще восхитительно.

Хотя ладно, Кир, чисто по родству можешь не стоять, лучше встань на колени.

– Всем бы твою самооценку, – закатил глаза брат, не удивляясь уже ничему.

– Так вот, о чём это я. Мы можем взять что-нибудь группы Skillet, – предложила гитаристка, положив первый лист вперëд.Все никак не отреагировали. И Рина положила следующие ноты.

– I hate everything about you – Three days grace ? One direction?

– Рин, на английском неубедительно как-то будет. В идеале, конечно, вообще ей с матюками что-нибудь спеть, – говорил Адриан.

– Но мы от такой современной музыки чокнемся прямо на сцене, -согласился Фил.

– А как вариант, – Кир широко улыбнулся, подобно Чеширскому коту.

– Так! Нет! Это уже слишком! – возмутилась Рина- Пожалей нас, дебил. Ария? Би-2? ДДТ? Кино? Земфира? Король и Шут?

– Может «Ночь короче дня?» -предложил бас-гитарист. – Может она и не офигеет, но стыдно ей будет точно. А ещë вон папка с Арией лежит, а остальное искать надо, -снова посмотрел тот на завалы.

– Мы её лучше знаем, – сказал Риан, соглашаясь с тем.

– Ну вот это уже плохо, не сможем опозориться, ну и ладно, пусть тот мужик знает, какие мы офигенные.

Рина полезла в другую папку, ища дополнительные три копии песни.

– Ну поесть мы уже не успеем, маразматичку инфаркт хватит- подумала она про лежащие в сумке восемь трубочек, и протянула им листы, снова посмотрев время, на висящих часах на стене, оформленных в ноты, скрипичные и басовые ключи, – 15:59, знаете, в принципе можно уже идти.

– Да, эта старая стерва уже поседела, а чего мы будем доводить пожилого человека, – кивнул Кир.

Они вышли из кабинета, с висящими у Рины и Фила гитарами на плечах, и направлялись к двери в конце коридора. Рина приоткрыла её, через щель посмотрев на эту жабу рядом с мужчиной лет тридцати, и уже тогда открыв дверь полностью. В актовом зале находилась небольшая сцена, с к счастью помещающаяся между роялем и барабанной установкой, красные кресла в десять рядов и стол с ноутбуком и колонками.

– Здравствуйте, – сказали они вместе фразу, предназначенную для мужчины, а не для директрисы. На неë группа вообще не смотрела.

– Извините, хотя не за что, мы не опоздали, -посмотрели на часы близнецы, увидев точное время: 16:00.

– Здравствуйте, проходите быстрее, у меня мало времени на вас, – сурово произнёс светловолосый мужчина с серыми глазами в брюках и белой рубашке. – Думаю, меня вам уже представили.

– Обязательно, -кивнул Фил, – Владимир Александрович? Александр Владимирович?

– Евгений Романович.

– Вот видите, какой позор мне нужно терпеть. Ученики приходят минуту в минуту, как министры, да ещë и язвят! Одежда неподобающая, и память у них, видите, какая короткая! -жаловалась она на группу.

– Так что же вам, нельзя было представить кого-то другого? Более дисциплинированного? -сухо и тихо ответил тот.

Они прошли на сцену, оглядывая приготовленные им инструменты. Среди них, дополнительно, были принесены две классические гитары и детские электронные барабаны. Директриса действительно думала, что они станут играть классическую музыку.

«Это ещë один повод сомневаться в еë умственных способностях» – подумала Рина, встав на середину сцены, предварительно подключив все четыре микрофона.

Начиная играть, они смотрели за тем, как жаба в платье сначала побледнела, контрастируя с ним, а потом становилась красной от гнева, как помидор, уже ближе к цвету одежды.

Теперь она была вся в цвет атласа по географии за 9 класс. Это повод ненавидеть географию ещё больше.

Закончив играть, на мгновение повисла тишина, директриса засуетилась и не дала мужчине вставить свои пять копеек, который, в свою очередь, заинтересованно разглядывал образы группы, посмотрев сначала на одежду, а затем заглядывая каждому в глаза и смотря на цвета волос. Женщина же сразу сказала группе:

– Вы свободны, придëте в мой кабинет чуть позже, – стала она скрипеть зубами.

– Это вы так смущаетесь? Ну неприлично как-то, кроме вас с этим, ну, замечательным статным мужчиной ещё четыре человека в одном помещении находятся, имейте совесть, – одновременно сказали Рина с Киром.

Пока директриса не успела ответить они быстро выбежали из актового зала, ухмыляясь и собираясь поесть в «Шоколаде Вонки» с заранее купленными трубочками со сгущëнкой. Их, как и многую другую выпечку быстро разбирали, а по дружбе, владелец кафе звонил кому-либо из группы и говорил приходить, как только выпечка будет готова.

Группа забежала в кабинет. Гитаристы сняли с себя инструменты, присев на стулья.