Проверка на прочность

Глава 9

А разбудил меня звонок. Телефонный. Признаться, сообразила я не сразу, откуда он доносится, – после внезапного пробуждения не то что думать, дышать было тяжело. Перед тем, как нашарить на прикроватной тумбочке трубку, я опустила глаза на часы, которые на ночь так и не сняла. Семь часов утра! Ох, ничего себе! Кому я могла понадобиться в такую несусветную рань?

Номер на дисплее почему-то не отобразился. А вдруг это Дашка??

– Алло! – хрипло воскликнула я. – Дашка, Дашенька, это ты? Алло!

– Маша! – донёсся до меня далёкий голос. Далёкий, но такой родной. – Солнышко, доброе утро!

– Егорка! – я села одним махом. – Егорка, это ты!

– Слава богу, узнаёшь ещё! – рассмеялся он счастливо. – Ну, как вы там без нас, девочка моя? Небось, забыли уже, а?

– Конечно, забыли! Нам тут и без вас не скучно, солнце, море и вода – наши лучшие друзья!

– Ты что, только что из душа, любовь моя?

– А как ты догадался? – я легонько шлёпнула себя по губам. Вот ведь идиотка, чуть не проговорилась! О море она, понимаешь, вспомнила… – Егорка, ну конечно соскучились! Рассказывай же быстрей, что у вас там! Как Захар? Разобрались вы с этой ситуацией?

– Разбираемся, Маш, – бодренько воскликнул он. Знаю я этот его тон. Он совсем не умеет врать, мой любимый мужчина. – Не переживайте за нас! Придётся, правда, ещё немножко задержаться, но к свадьбе как раз уложимся, я уверен!

– К свадьбе? – Боже мой, я совсем о свадьбе забыла, вот это да…

– Ну, Марфуша, ты же понимаешь, что так быстро такие дела не делаются! – Егорка неправильно расценил мой возглас. Ну и хорошо. – Лучше расскажи, чем вы там занимаетесь, как проводите последние летние деньки? К совместному торжеству уже всё прикупили?

– Почти. Так, осталось по мелочи. Не думай об этом, это наши, бабские заботы.

– Маш, а Дашка с тобой рядом? Тут у меня один нахальный тип трубку из рук вырывает…

– Нет, Егор, её здесь нет…

– Не понял, а где моя любимая женщина? – спросил меня уже другой голос. – Она что, дома не ночует?? Привет, Маш.

– Доброе утро, Захар! – я сделала глубокий вдох. – Что ещё за наговоры на мою родную сестру, а? Даже обидно. И от кого я это слышу! От будущего зятя!

– Маш, скажи честно, она всё-таки на меня обиделась, да? У меня сердце не на месте, весь вечер вчера ей звонил – абонент недоступен. Разговаривать со мной не хочет?

– Захар, ну ты что! Просто она к подруге поехала, а зарядку от телефона дома оставила. Ну, ты же её знаешь…

– Вообще-то рассеянностью моя девушка никогда не страдала… Но ладно, пусть забыла, допускаю такую возможность, а сейчас-то она где? Или спит ещё?

– А она ещё не вернулась… У подружки ночевать и осталась. Знаешь, как у нас, девочек, бывает – заболтались, о времени забыли, а уже и ночь на дворе…

– Вот в это я поверить могу легко! Особенно зная о Дашкиной страсти помолоть языком… А что за подружка, Маш?

– Так Оля же!

– Ольга? Говоруха? Ну, тогда тем более, – выдохнул он. – От Ольги так просто не сбежишь…

– Это точно, Захар! – улыбнулась я.

– А ты разве с ней знакома, Маш?

– Я? – ещё один шлепок по губам. – Ну, Дашка твоя рассказывала, конечно. А у меня, Захар, весьма развитое воображение, ты не знал?

– Догадывался! – хмыкнул он. – Я даже не уверен, что половину из того, что ты мне сейчас наплела, можно правдой назвать…

– Захар!

– Шучу, Маш, шучу. Кажется, не очень смешно. Что поделать, не до смеха нам тут сейчас…

– Захар, а как там Лариса? – осторожно поинтересовалась я. – По-прежнему тебя во всём обвиняет?

– Лариса… – он вздохнул. – По секрету тебе скажу, Маш, – только Дашке не проговорись, ладно? – мне кажется, с Ларой происходит что-то. Второй день на себя не похожа. Она и так-то эти дни не в себе, а сейчас… Как будто какая-то идея её изнутри съедает. Знаешь, как бывает, когда человек погружается в мрачные мысли и накручивает сам себе что-то…

Он помолчал. А потом огорошил меня:

– Как бы она с горя руки на себя не наложила…

– Тьфу на тебя, Захар! Уж поверь мне, Лариса не из той породы людей, которые так просто сдаются!

– Я тоже так раньше думал, – вздохнул он. – Ладно, давай-ка эту грустную тему сворачивать. Передай Дашке, что я её обожаю и страшно соскучился. Сегодня позвонить уже не сможем, а завтра в это же время – обещаю! И пусть больше по подругам не шляется, а то ревновать начну!

– Я ей передам, Захар! Берегите себя, мальчики!

Когда я положила трубку, у меня дрожали губы…

Ложиться, конечно, я уже не стала. Кто рано встаёт, тому Бог даёт – буду всей душой надеяться, что эта пословица сегодня сбудется на сто процентов! И завтрашним утром отвечать своему любимому мужчине будет уже сама Дашка!

А когда я потихоньку выскользнула из спальни, чтобы не потревожить Георгия, то увидела пустую комнату и тщательно заправленный диван. Встал уже!

Из кухни донёсся невероятно вкусный аромат. Кофе и ещё что-то, сразу и не разобрать, что. Но пахнет чудесно! Одним махом пересекла огромную гостиную и распахнула дверь.

– Георгий!

– Доброе утро, Маша!

Мой гость стоял у плиты с деревянной лопаточкой в руках. На варочной панели что-то скворчало радостно.

– Что это вы тут шаманите, а? Ну-ка, ну-ка… – я вытянула шею и принюхалась. – Блины? Глазам своим не верю! Георгий, вы что, умеете печь блины??

– Наука трудная, конечно, но осилит дорогу идущий, – улыбнулся он и, ловко тряхнув сковородкой, перевернул блин в воздухе.

– Мамочки мои! – ахнула я. – Всегда хотела так научиться! Георгий, да вы просто маг и волшебник!

– Я не волшебник, я только учусь. Доставайте сметану из холодильника, Маша, и прошу к столу.

– Хочу вас огорчить, Георгий, сметану я вчера не купила. Ну да, да, не смотрите на меня с таким укором, и на старуху бывает проруха. – Я всё же открыла дверцу холодильника, и первое, что бросилось мне в глаза, была именно она, упаковка со сметаной. – Ой! Это что такое? Я же точно знаю, что ещё вчера её тут не было!

– Никогда не подгоняйте настоящее под шаблоны прошлого, Мария! – важно изрёк он, не оборачиваясь, и вылил в сковородку следующую порцию теста. Сковородка зашипела – от удовольствия, я полагаю.

– Не буду! – пообещала я и, с громким стуком ставя на стол сметану, а также две разноцветные тарелки, поинтересовалась: – А Юру мы что, ждать не собираемся?

– Что это вы за моего помощника так переживаете, а? – он обернулся с усмешкой на лице.

– Потому что я очень добрая! Разве в моём досье об этом не написано? Ай-яй-яй, какое непростительное упущение!

– Ну какое досье, Маша! Мне кажется, вы нас не за тех людей принимаете!

Он с грохотом отставил сковородку в сторону, погасил пламя конфорки и взял в руки блюдо с блинами. Судя по высоте поджаристой горки, мой гость явно не только что проснулся, а уж часа два как минимум. А может, и вовсе спать не ложился?

– Георгий, признайтесь честно, вы родственник Бориса?

Хорошо, что до стола ему оставалось дойти совсем чуть-чуть, иначе нам точно грозило бы остаться голодными – тарелка чуть не опрокинулась на пол. Но я же не знала, что невинный вопрос способен вызвать такую странную реакцию!

– Ну, Маша, умеете вы задавать вопросы! Хотите, я замолвлю за вас слово перед начальством?

– Благодарю покорно, меня вполне устраивает моя работа! – хмыкнула я и, со скрипом отодвинув стул, села. – А вот вы мне не ответили!

– В наших с Борисом жилах течёт разная кровь. Этого вам достаточно, Маша?

– Вполне! Значит, Марусе показалось…

– Та-а-ак… – он внимательно на меня посмотрел. – Что ещё ваша невестка про меня наплела?

– Что у вас красивое имя, – улыбнулась я. – И сложная судьба.

– Ну, за такими сведениями и к гадалке ходить не нужно!

– Маруся – не гадалка!

– А я этого и не говорил! – его пристальный взгляд не отрывался от моего лица.

– Почему вы так на меня смотрите, Георгий?

– Скажите, Маша, а как вы познакомились с Борисом?

– А что, этого тоже в вашем досье нет?

– Маша!

– Извините. А с Борисом меня познакомила его младшая сестра Амалия. Мы дружили с ней когда-то… Она замечательная девушка была, Георгий, но очень… как бы правильно выразиться – нервная, понимаете? Мне кажется, над ней всю жизнь висел страх безумия, только тогда я этого не понимала. Потом уже поняла, когда вся эта история закрутилась, а в те времена Амалия казалась мне такой… знаете, тонкой, ранимой, трепетной девицей. Возможно, не совсем от мира сего, но в пределах нормы, конечно. А красавица она была какая, не представляете! У них с братом это семейное. Впрочем, вы, наверное, сами это знаете, если давно делом Бориса занимаетесь.

– Как долго вы с ним встречались?

– Да я не помню уже…

– Лукавите, Маша.

– Ну какая, к чёрту, разница, сколько мы с ним встречались, если всё это уже давно быльём поросло?

– Как видите, не поросло, если Борис опять вспомнил о вас.

– Кстати! – вспомнила я. – Вы же мне не сказали, что было в той записке!

– В какой?

Он перекинул себе в тарелку один блин, положил в самую его серёдку ложку сметаны и, завернув треугольником, отправил себе в рот. И расплылся в довольной улыбке.

– Которую вы в вещах Бориса нашли!

– Маша, давайте потом о делах поговорим. Ешьте, пока горячее.

– А Юра?

– Дался вам мой помощник! К вашему сведению, он известный поглотитель блинов и всяких оладушек. Будь он здесь, вам даже попробовать бы не дали. Так что мой вам совет: не теряйте времени!

– Уговорили. Тем более, что я тоже блины люблю… – и я потянулась к сметане.

– Кстати, – сказал Георгий спустя какое-то время. – Мы нашли ещё парочку свидетелей…

– Как?! – ахнула я, чуть не подавившись последним блином. – Всё это время вы знали об этом и ничего мне не сказали??

– Вот говорю, – он усмехнулся, промокнул губы салфеткой и встал. – Вам кофе со сливками или чёрный, Маша?

– Какой к чёрту кофе! – вскричала я. – Что за свидетели?

– Оператор с автозаправки, довольно наблюдательный тип, и Степанида Савельевна, словоохотливая продавщица магазина.

– И что они сказали?

Я тоже вскочила. Как я могла усидеть на месте, услышав такие новости?

– А сахара вам сколько, Маша? – он повернулся ко мне спиной.

– Георгий, вы в детстве любили мучить животных? – не выдержала я.

– Животных? – плечи его дрогнули. – Кстати, ваша невестка вчера говорила что-то такое…

– Она сказала, чтобы в ближайшее время вы опасались зверей! – злорадно произнесла я. – Коз, овечек и прочую домашнюю живность!

– Да вы что! – он обернулся. Лицо его было невозмутимым. – И именно этих несчастных тварей вы собирались от меня хворостинкой отгонять?

– Теперь я уже сомневаюсь, стоит ли это делать! Георгий, ну о чём говорили свидетели, а?

– На автозаправке, как вы, полагаю, уже догадались, наши путешественники заправляли свой автомобиль…

– Автомобиль? А за рулём Борис был? Как вела себя Дашка? Она не выглядела, как человек, который нуждается в помощи? Вы уже пробили по базе машину? На чьё имя она зарегистрирована?

– Найдём вашу сестру, и я сделаю вам всё-таки повторное предложение…

– Георгий!

– Автомобиль взят напрокат, – смилостивился он. – Вчера, в девять часов утра. В Симферополе. Оформлен на имя Иванова Сидора Петровича.

– Вот скотина! Извините, Георгий…

– Извиняю. По словам оператора бензоколонки, всё время, что заправлялась машина, девушка просидела внутри. Беспокойной она не выглядела, хотя погружённой в свои мысли – весьма.

– А Борис? Он вёл себя адекватно?

– Ничего странного в его поведении замечено не было. Движения спокойные, без суеты. Лицо только прятал, но это понять можно.

– Опять тёмные очки и кепка, надвинутая на лоб?

– Совершенно верно. К тому же оператор, как вы понимаете, к мужчине не особо присматривался. Во-первых, жара, во-вторых, там как раз наплыв туристов был, а в-третьих – он не по этому делу. Нормальный мужик. На сестру вашу больше смотрел. По предъявленной нами фотографии Бориса ничего конкретно сказать не мог – вроде он, а вроде и нет…

– Он, кто же ещё-то? – с уверенностью воскликнула я. – Во сколько это было?

– В тринадцать двадцать пять. Автозаправка находится в трёх километрах от Гурзуфа. Автомобиль следовал по направлению в Симферополь.

– О боже! Ну а вторая свидетельница, эта Серафима Остаповна?

– Степанида Савельевна. Днём, ближе к четырнадцати часам, в придорожный магазинчик у самого подъезда к Симферополю зашла девушка. Лет тридцати, в лёгком платье, красных босоножках и со шрамом на левой руке.

– Дашка!

– Да, ваша сестра. За прилавком находилась Степанида Савельевна, она работает в этом магазине продавщицей. Девушка спрашивала о каком-то камамбере, о котором наша Степанида слыхом не слыхивала.

– Камамбер! – прошептала я. – Это Дашкин любимый сыр!

– Да, Степанида Савельевна это потом поняла. Сыра, конечно, у них не оказалось, поэтому ваша сестра попросила самую дорогую минеральную воду, какая только была в наличии, – а могу вас уверить, в таких заведениях вся вода не дешёвая! – и, купив маленькую бутылочку, вышла. Её спутник ждал её за стеклянной дверью. Внутрь не заходил.

– Фото тётке предъявляли?

– Обижаете. Девушка была узнана сразу же, с мужчиной опять возникли сомнения. Та же история. Вроде похож, но… Маша, кофе готов, садитесь.

Я даже не заметила, как сварился кофе, настолько погружена была в свои переживания. Пока непонятным было всё – начиная с того, что Дашка села в лодку к совершенно незнакомому человеку, и заканчивая тем, что, не сделав ни одной попытки предупредить свою сестру, она уехала из Гурзуфа, и при этом, как утверждают все, на аркане её никто не тащил. Или моя сестрёнка умудрилась с первого взгляда влюбиться в этого негодяя? От такого предположения меня даже в дрожь бросило. Нет, это невозможно! Она без Захара жить не может, при чём тут Борис?

– Сахара достаточно?

– А? – я даже не заметила, как выпила всю чашку. О том, что вкус не почувствовала совершенно, можно и не говорить. – Да, спасибо. Георгий, вы мне можете объяснить, зачем она с ним поехала? Я… ничего не понимаю. Совсем ничего…

– Смешно предполагать, что ваша сестра пошла за Борисом по зову, так сказать, сердца…

– Вы так думаете? – я заглянула в его глаза.

– Да! Иначе, Маша, жизнь становится бессмысленной. И получается, что верить никому нельзя. А я так не хочу…

– Я тоже!

– Значит, эту версию мы отметаем сразу. Шантаж, похоже, тоже отпадает. Что такого он мог ей пообещать…

Мой собеседник задумался. Я тоже приумолкла.

Надолго меня не хватило.

– Георгий, за это время они могли… не знаю… в Америку улететь!

– Мы проверили – ни один пассажирский самолёт эту пару в воздух не поднимал.

– А поезда, автобусы? Автомобиль, я так понимаю, Иванов Сидор сдал обратно?

– Так точно, в четырнадцать тридцать три.

– Откуда у Бориса подложные документы? Он ведь всего неделю как на воле!

– В наше время деньги ещё никто не отменял. И связи, кстати, тоже.

– Господи, как же я его ненавижу! – с жаром воскликнула я. – А себя ненавижу вдвойне – ведь именно я вытащила Дашку сюда! Думала, отдохнём, на солнце понежимся, порадуется моя сестрёнка. Она ведь теперь точно в ближайшие пару лет никуда не вырвется…

– Почему? Отпуск не дадут? Но вроде бы в школе с этим делом запросто?

– При чём тут отпуск?! Беременна она!

Сказала и рот ладошкой закрыла. Вот трындычиха, проговорилась всё-таки! А ведь обещала – никому!

– Как – беременна? – он даже побледнел.

– Ну как можно быть беременной?! – простонала я. – Георгий, умоляю вас, только не говорите никому! Я Дашке пообещала, а сама.... Ох, что я наделала!

– Подождите, Маша. Это правда? Ваша сестра на самом деле носит ребёнка под сердцем?

Ребёнка под сердцем! Надо же, прямо девятнадцатый век какой-то.

– Носит! Моего дорогого и любимого племянника! И если с ними что-то случится, я себе этого никогда не прощу!

– Я тоже. Но на этот раз ничего не случится, вы поняли меня? – он схватил меня за руку. Даже напугал, честно говоря, такой у него вдруг сделался взгляд.

– Георгий, что с вами?

– Если Борис опять… опять… Я его убью.

– Что значит – опять? – похолодела я. – А он уже когда-то…

– Амалия. У нас с ней должна была родиться дочь… – он сглотнул. И поднялся. – Извините, Маша, я не могу об этом говорить. Вы допили кофе?

– Да, благодарю вас…

Он молча собрал грязную посуду и повернулся к раковине. Я оставалась сидеть с разинутым ртом. Вот это поворот, чёрт возьми! Значит, Маруся оказалась права? Георгий всё-таки приходится родственником Борису, пусть и не кровным? Да, дела-а-а…

– Давайте я помою, Георгий! – наконец, пришла я в себя. И вскочила.

– Я сам, – коротко ответил он.

Голос его звучал как обычно. Вот это самообладание у человека!

– А мне что делать теперь? Я не могу вот так просто сидеть…

– Маша, мне сейчас нужно будет отъехать на какое-то время, – он домыл последнюю тарелку и поставил её в шкафчик. После чего повернулся ко мне. – А вы, пожалуйста, никуда пока не уходите.

– Я с вами поеду!

– Нет. Вы останетесь здесь. Не переживайте, это ненадолго. Сейчас за мной Юра заедет.

– А все блины мы съели, – грустно заметила я.

– Не беспокойтесь, – он улыбнулся. – Мой сотрудник голодным не останется. А вот и он, кстати.

Да, я тоже услыхала шум подъезжающей машины. И направилась к выходу вслед за Георгием.

– Доброе утро, Юра!

– Доброе, Маша! – при виде меня Юрий расцвёл. Он сейчас особенно был похож на Хэнкса, и это обстоятельство вкупе с его искренней улыбкой подействовало на меня самым лучшим образом – на душе стало заметно легче. К тому же я вспомнила Маруськины обнадёживающие слова, а предчувствиям – или предсказаниям? – своей невестки я привыкла доверять.

– Маша, запишите на всякий случай номер Юриного телефона, вдруг я не сразу смогу ответить. И прошу вас, до моего приезда постарайтесь никуда не выходить.

– Естественно! А вы правда ненадолго?

– Правда! – они улыбнулись одновременно.

И, заняв свои места в просторном шевроле цвета баклажан, уехали. А я поторопилась вернуться в дом. Странное дело – море, блеснувшее синевой сквозь черепичные крыши соседних домов, совсем не задержало мой взгляд. Не до него мне было сейчас. Совсем не до него…

Глава 9

Чем заняться в ближайший час, я пока не представляла. Мне редко удавалось сидеть дома, и на что обычно тратят свободное время одинокие тётушки, вот вроде меня нынешней, ответить я затруднялась.

Та-а-ак. А какие у меня есть варианты? Я обошла квартиру, придирчиво осматривая каждый уголок. Первое, за что зацепился взгляд, – это, конечно, книги. Их было не так много и особым разнообразием они не отличались. Дамские детективы, любовные романы, весьма потрёпанные, кстати, – видно, публика, наезжавшая в этот домик, была преимущественно женская, – а также огромный альбом с картинами Сальвадора Дали, странным образом затесавшийся в ряды легковесной прозы. Да, была ещё отдельная полка с книгами Чехова, но томление к ним я пока не испытывала.

Кроме чтива, ничего стоящего моего внимания в доме не нашлось. На крайний случай для убийства времени есть, конечно, чай и – я хлопнула дверцей холодильника – полбанки сметаны плюс малюсенький кусочек сыра, одиноко лежащий на блюдечке. А также последнее яблоко, которое я тут же схватила со стола. Час продержаться вполне можно!

Взяв в руки объёмный и достаточно тяжёлый том, я забралась с ногами в кресло.

А теперь… – я зажмурилась на мгновение – открываем книгу на пятьдесят четвёртой странице и смотрим, что ждёт нас в ближайшем будущем. Если вместо текста судьба преподнесёт картинку – тем лучше, нагляднее будет! Правда, сюжеты у Дали своеобразные, как бы не нарваться… Но эту упадническую мысль я запихнула поглубже и, совершив глубокий вздох, открыла глаза, быстренько пролистала до нужной цифры – эх, всё-таки текст! – и прочитала:

«Я – декадент. В искусстве я нечто вроде сыра камамбер: чуть переберёшь, и всё. Я – последний отголосок античности – стою на самой грани».

– Ну ни фига себе! – присвистнула я.

Камамбер! Надо же случиться такому совпадению! Это ведь любимый Дашкин сыр! А что значит – стою на самой грани? К чему это?

Взглянула на соседнюю страницу. Там-то как раз картинка была. Точнее, картина. И подпись к ней: «Явление лица и вазы с фруктами на берегу моря».

Да-а-а… Не знаю, как с вазой, а со всем остальным художник угадал. Море имеется, фрукт – вот он, в количестве одной штуки, довольно сладкий, между прочим, а что касается лица – уж не себя ли я узнаю в этой фантасмагории? Или пропавшую Дашку?

Я принялась рассматривать причудливые образы. Слева направо, справа налево, сверху вниз и по диагонали. Они ускользали от меня, то вдруг объединяясь во что-то общее, то рассыпаясь отдельными фрагментами. Кем я себя сейчас чувствовала? Непроходимой тупицей, однозначно! Или весьма неразвитой личностью. Ну вот не понять мне смысла этой картины и всё тут! Особенно действовал на нервы канат, обрубленный с двух сторон. Спрашивается, к чему он тут нужен? На змею похож. Бр-р-р – змей я не любила с детства!

Я перелистнула страницу. Мда, хрен редьки не слаще – и оттуда на меня смотрело что-то явно бредовое. «Мягкая конструкция с варёными бобами» – умереть не встать! Тут и змей никаких не нужно, всё и так гадко до омерзения. Вот так на ночь наглядишься – не заснёшь! Хорошо, что сейчас утро и солнце светит прямо в глаза!

Ладно, даю себе третью попытку – раскрыла альбом ближе к концу, тоже наугад. Слава богу, здесь просто текст. Но какой! Заголовок одной из записей в дневнике Дали меня просто потряс: «О пуке с придыханием».

Надеюсь, это не то, о чём я подумала?

То.

«Пук с придыханием представляет собой полувокальный малый пук, состоящий из материи влажной и тёмной. Чтобы дать вам общее представление и возможность почувствовать привкус, лучше всего сравнить его с пуком гуся; и совершенно не важно, каким калибром его выпускают, широким или узким; он такой хилый, что сразу чувствуется, что это просто какой-то недоносок. Такой пук обычно встречается у будочников.»

Всё, этого мне было достаточно. С треском захлопнув книгу, я уставилась в окно с полубезумным выражением лица. Даже меня начало трясти, а каково же было самому гению, а? Это же сколько у него в мозгах гадости всякой произрастало? Бедненький, ну и намучился, небось! Не мудрено, что приходилось всё это свинство на холсты выливать – тут и до безумства недалеко! Хотя гениальность и сумасшествие – не однокоренные ли это слова, вот в чём вопрос!

– Да-а-а… – в который раз протянула я.

Уберу-ка я лучше эту чудесную книгу на место. Пусть лежит тут в ожидании более чуткого и понимающего читателя. А мы, пожалуй, неучами походим. Так оно, батенька Сальвадор Доменек Фелип Жасинт Дали, безопаснее будет.

Я втиснула альбом обратно на полку и вытащила из стопки маленькую книжонку. «Непокорная невеста». О, какое замечательное название! А главное – сразу всё понятно, никаких тебе завихрений мозгов. Что ж, ещё полчаса я точно продержусь. И повалилась на кровать. Любовные романы лучше читать лёжа.

Хватило меня ненадолго. Нет, старалась я честно, не отлынивала. Вчитывалась в каждое предложение, образы героев и героинь рисовала в уме. Дошла, докатилась до седьмой страницы. На восьмую заглянуть мне не дала фраза: «Нервные мурашки поползли вверх по позвоночнику. Она превратилась в одну огромную мурашку и сказала: "Да!"»

Этого я выдержать уже не смогла. С криком «Нет!» я вскочила, вдавила бедную книжонку на прежнее место и, совсем уж обалдевшая, вывалилась на кухню. Теперь я понимаю, отчего одинокие дамочки так падки на пищу – чем-то же надо заесть этот привкус пошлости!

Вода в электрическом чайнике вскипела быстро. Жаль, листового чая в этом доме нет, не люблю я пакетированный. Но что поделать, не до капризов сейчас. Кстати, – циферблат моих часиков блеснул солнцем, – мои гости отсутствуют уже почти час! А ведь обещали не задерживаться. Вот и верь после этого мужчинам.

Налила в чашку воду, окунула туда пакетик, вытащила из холодильника блюдце с сыром, захлопнула дверцу, медленно обошла стол вокруг, улыбнулась пальме, живущей в массивном напольном горшке, развернулась к окну спиной и только тогда обратила внимание на входную дверь. Между ней и дверной коробкой явно виднелась щель, хотя я поклясться могу, что закрывала её на защёлку!

– Георгий, это вы? – спросила неуверенно.

И вперёд шаг сделала. Потом ещё один. Тишина. Странно. Может быть, я всё-таки забыла её закрыть? Вот Маша-растеряша! Не найдя никаких других объяснений, в прихожую направилась. Но, поражённая, остановилась на полпути…

– Ну, здравствуй, душа моя!

– Боря…

Он стоял в глубине прихожей и из кухни, конечно, заметен не был. Постарел. Седина на висках и в бородке, лицо нездорового оттенка. А в глазах… нет, туда лучше не смотреть.

– Узнала…

– Ты совсем не изменился, – слукавила я.

– И ты – так же складно врёшь, как и раньше!

– Боря, где Даша?

– А ты тут неплохо устроилась, – он повертел головой. – Не хоромы, конечно, но жить можно. Чаем напоишь, хозяйка?

– Сначала ответь мне – где моя сестра??

– Полагаю, там же, где и моя, – он расхохотался. Громко, страшно, на весь дом.

– Что ты с ней сделал, гадина? – я бросилась на него.

– Но-но, потише, милая!

В руках его что-то блеснуло. Мои ноги приросли к полу, а в голове пронеслось одно воспоминание – как мы с Дашкой собирались в первый день на море, и она, обмотанная ярким парео, счастливая, белокожая, выбегала из комнаты с радостным криком: «И братья меч вам отдадут!»

Если в первом акте на стене висит ружьё, к концу пьесы оно обязательно выстрелит…

– Борис, я прошу тебя, скажи, где моя сестра?

– Я очень устал. Так устал… Ты думаешь, легко было до тебя добраться? Эти люди кругом, одни люди… много людей… Стой, где стоишь, Марфа!

– Я стою… Боря, я умоляю тебя…

– Хорошо, что Джоник подвернулся под руку. Ты помнишь нашего маленького дружка, девочка моя? Он тоже тебя помнит. И меня… вспомнил. У меня теперь нет друзей, Марфа. Один я. Как пёс бездомный.

И он опять расхохотался. Только что слезу готов был пустить, а через секунду залился жутким смехом, вздрагивая всем телом. Сумасшедший, господи боже мой, совсем крыша у человека поехала. О том, что мог этот негодяй сделать с Дашкой, лучше было сейчас не думать…

– А помнишь, как мы по Москве бродили? Ночь, фонари горят – и мы с тобой. Молодые, счастливые. Помнишь?

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи ещё хоть четверть века —

Всё будет так. Исхода нет.

Умрёшь – начнёшь опять сначала

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь².

Я помнила, как такое можно забыть? И стихи он читал превосходно, правда сейчас в его голосе совсем другие нотки звучали…

– У меня для тебя радостная новость, Марфа! – губы его растянулись в пугающей улыбке. – Есть исход. И я пришёл, чтобы это доказать!

– О чём ты, Борис?

– Я много размышлял, душа моя. О себе, о людях, о жизни, о фонарях и улицах, и вот к чему привели меня эти мысли: я говорю тебе – исход есть. Но при одном условии....

– Каком?

– Бессмысленное существование можно изменить только самому. И тогда есть надежда, что повторения не будет! Ты понимаешь меня, не правда ли? Ты почти всегда меня понимала, девочка моя, именно поэтому я к тебе и пришёл.

В глазах его отразилось пламя от костра, вознёсшего к небесам Орлеанскую деву. Мне стало жарко.

– Ты ошибся, Боря. Я никогда тебя не понимала. А сейчас тем более!

И сделала небольшой шажочек назад. Совсем незаметный. Но моё движение от него не укрылось.

– Не торопись, милая, – усмехнулся он. – Я тебе сейчас всё объясню, и ты сама поймёшь, как это просто и легко!

– Боюсь, что ты теряешь со мной время, Боря. Скажи мне только, где моя сестра, и больше ничего объяснять не нужно. Я…

– А тебя никто не спрашивает, Марфа! – внезапно рассвирепел он. – Ты забыла, что всё всегда решаю только я? Я! Я!! Я!!!

Белки глаз его налились кровью, а лицо побледнело ещё сильнее. И слюна – боже мой, я никогда не видела, чтобы вокруг рта так пузырилась пена. Кинжал, который он держал в руке, дёрнулся и остриём направился в мою сторону. Он был знако́м мне. Золотая ажурная ручка, витиеватый цветочный узор на лезвии – я видела каждый лепесток, каждый штрих. Как загипнотизированная на него глядела, глаз оторвать не могла. Послание из прошлого…

– Марфа! – пальцы, сжимавшие рукоять, побелели.

– Уходи, Боря! – я, наконец, смогла перевести взгляд на его лицо. – Скажи, где моя сестра, и уходи. Прошу тебя, уходи…

– Мы вместе уйдём, милая! – он опять засмеялся. – Ты что, ещё не поняла? Я за тобой пришёл, чтобы сделать это вдвоём!

– Что – это?

– Из плена вырваться! Остановить проклятое колесо, в котором мы с тобой задыхаемся! Я устал, я так устал, Амалия!

– Я не… – я прижала ладонь к губам.

– Ты предала меня! Ты, которую я готовил, ушла, не дождалась, растаяла, как снег в горячих пальцах! И думала – я смирюсь? Выхода не найду? Дура, всю жизнь дурой была, дурой и в гроб легла! – он оглушительно расхохотался. – Есть выход, Амалия! Глупая девчонка, ты сама мне его и подсказала! Помнишь свои слова? Боря, я прощаю тебе всё, но одного простить никогда не смогу – гибель Марии. Марии, ты слышишь меня? Вот оно, указание! Ты сама решила её судьбу, и пусть так и будет! Я найду её, твою бедную подружку, носом землю перерою – а найду. И замкнётся круг! Иди ко мне, Марфа!

– Пошёл ты к чёрту, идиот!

Со всей силы запустив в него первым, что попалось под руку, – а это оказался тяжёлый зонт, висевший рядом на крюке, – я кинулась обратно, на кухню. Каким-то невероятным чудом мне удалось захлопнуть за собой дверь и провернуть рычажок замка. Восхваляя предусмотрительного, как Наф-Наф, хозяина дома, не поскупившегося на обстановку, – и само здание, и все детали его интерьера выглядели достаточно надёжными, чтобы выдержать осаду самого лютого зверя, – я, дрожащими пальцами, принялась лихорадочно набирать номер Георгия.

Дверь затряслась от серии мощных ударов. Кажется, я не учла одного: в таком состоянии, в котором сейчас находился Борис, силы человека удесятеряются.

– Георгий, возьми трубку, заклинаю, – шептала я, поглядывая то на вспыхивающий синевой экран, то на стонущее от болезненных пинков дверное полотно.

Увы. На звонки ответа не было. Но мне ведь оставляли и номер Юрия! Юра откликнулся сразу же. Будто ждал, что я позвоню. А может быть, так оно и было?

– Маша! – без предисловий выпалил он. – У вас что-то случилось?

– Да! Борис! Он здесь, в доме! И у него оружие! Юра, помогите! Боюсь, что кухонная дверь долго не протянет…

– Понял. Возвращаемся! Маша, там в кухонном шкафчике полно колюще-режущих предметов…

– Да-да, вы только постарайтесь побыстрее, умоляю. Он заявил, что собирается взять меня с собой. На тот свет… Ох!

Дверь всё-таки не устояла. Телефонная трубка вылетела из моих рук, меня отбросило к противоположной стене. Таким разъярённым я Бориса никогда не видела. И вот тут мне по-настоящему стало страшно. Так страшно, что даже ноги отказывались мне подчиняться – превратились в какое-то безвольное жидкое болото, того и гляди – растекутся по паркету.