Читать книгу: «Аромат морозной вишни», страница 3

Жизнь не начинается рано утром

Утро было странным. Во-первых, я проснулся слишком рано: на часах 7-мь утра, – давно я так не вставал. Был период в моей жизни, когда я просто обожал это делать, – но это была ошибка; хотя, я был лишён многих проблем: недосып, бледность кожи, недовольное лицо в первые три часа после пробуждения. Что ещё хуже – эта пизда меня разбудила, – не хочу казаться грубым, я люблю женщин, но разбудить в 7-мь утра может только та ещё пизда.

Через 5-ть минут я чудом оказался у местной плиты и варил макароны. Обстановка выглядела сурово: длинный ряд из 4-х белых плит; на противоположной стороне шкафы; и два старых холодильника, издающих ужаснейший звук, больше похожий на результат секса тракторного движка с люминесцентной лампой; посредине этой холодной комнаты был огромный стол, на котором студенты разделывали огромные туши бомж пакетов. По всему виду было похоже, что его не только стащили с какой-то свино-бойни, но и забыли помыть. Зачем им такая кухня? Не понимал! и не понимаю сейчас! Пахло на ней умершими тараканами или макаронами, которыми этих тараканов травили; периодическое присутствие людей выдавали лишь открытые пакетики с дешёвыми специями, датируемые ещё текущим годом.

– Отличное место, если ад и имеет штаб-квартиру, то она тут.

Я взял сигарету и закурил, мастерски помешивая перья макарон другой рукой. У меня стояло в голове два вопроса: почему тут такие белые и чистые потолки, и почему Люцифер отправил её на землю? Стоял ещё один вопрос, но он был немного ниже выключателей плиты, что, наверное, и являлось видимой причиной, почему я на кухне один.

– Ты идиот? – прозвенел голос в левом ухе; я старался не обращать внимания и дальше, искусно, помешивал макароны; когда голос прозвучал в правом, я понял, что стоит прислушаться.

– Да! моя госпожа, я вас слушаю.

– Сигарету потушил!! – почти вдавив руки в пол, выдавила она.

– Эй!.. это придаёт мне силы как повару.

– Это придаёт макаронам вкус пепла… Ohh… what a dick..!

– Dick Purple?

– …

Я понял намёк и потушил об плиту наполовину не докуренную сигарету, оставив её аккуратно балансирующей на сахарнице. Я ещё что-то пошутил про секретный ингредиент и подпись повара, но интервент явно не оценил мой юмор, поэтому я продолжил мешать, но уже против часовой стрелки.

– А ты знаешь, что не обязательно постоянно их мешать?

– Люцик, – (вообще её зовут Люси), – иди и буди общагу, в аду работы много; я уже наказан, ты решила меня никотина и сна – единственные две вещи, которые я люблю и уважаю. Дай повару доделать своё дело. Если надо помешивать, то я делаю это из-за необходимости; посмотри на эту оголодавшую кастрюлю, в ней уже лет пять ничего не готовили, того и гляди сожрёт половину макарон.

– Ладно, кастрюля действительно не вызывает доверия, – сказала она и с улыбкой ушла, хотя и попыталась сыграть недовольный вид. Не особо обращая на неё внимания, я достал чёрный наушник, вставил в левое ухо и нажал «Play». Увидев на сахарнице одиноко качающуюся сигарету, я взял её; закурив, продолжил помешивать макароны уже по часовой стрелке; в правом ухе играла музыка, что-то из лофи-хипхопа: плавное нажатие клавиш пианино; японский мотив под ритм кото; объёмные, округлые звуки в lo-fi обработке, под лёгкие, уходящие напевы: «And the rain raain goes down down», расплывающиеся в мелодии и заставляющие немного прикрыть глаза, и задуматься о лёгком дожде в жаркий день. Сказать честно, утро на самом деле было, наверное, самым необычным за последние пару-тройку лет; я продолжал мешать макароны; гипнотизирующий их вид давал мне темп для дрёмы; на секунду, мне даже показалось, что за окнами действительно капает дождь.

10-ть минут перемешивания и макароны чудеснейшим образом готовы. Я снял их с плиты, накрыл крышкой, прикрыв сверху грязным полотенцем. «Знаю я этих студентов» – подумал я про себя, и немного оглядываясь, и прислушиваясь, не бежит ли кто на приготовленное, направился по длинному линолеумному коридору в сторону комнаты моей рыжей королевы.

Обстановка была спокойная, поскольку все ещё спали, хотя мне и попалось пару девчат. Судя по их виду, они и не ложились: немного подтрёпанные волосы и мятые платья дали понять, что они были всю ночь в театре, поскольку откуда как не с театра человек возвращается с запахом палёного коньяка изо рта. Не смею говорить, что они обратили на меня внимание, хотя одна и покосилась на меня недовольным взглядом: когда не спал всю ночь и уже чувствуешь шторм в голове, всегда с презрением смотришь на окружающих, которые своим видом подают хоть малейший намёк на счастье. Затем, в шаге от меня, распахнулась дверь, – я бы сказал, что почти вылетела с петель, – и как истребитель стремительно и угрожающе делает пике, также, только прямо, помчалась в комнату напротив девушка, в персиковой футеровой ночнушке, с рисунком на левой щеке, чем-то похожим на ракету при запуске; секунду спустя, после волшебного слова: «Сука» картонная дверь комнаты напротив начала открываться в неестественную ей сторону, видимо, это всё же не татуировка – крики позади и тишина впереди – приятно знать, что кто-то также рано начинает свой день.

– Ну что, – сказала она, выходя из комнаты, чуть не сбив меня, только протянувшего руку, чтобы потянуть ручку двери, – пойдём, поедим?

– Нет. Ты можешь идти, а я наказал себе пиццу и пиво.

«Только псих будет есть те макароны», – добавил я, и, отвернувшись, уже хотел направиться в сторону лестницы, но её рука меня остановила, я почувствовал мягкую кожу, совсем недавно в которую, судя по ощущениям, она втирала крем.

– Ты же растолстеешь и потеряешь единственное, что в тебе не так плохо, твою фигуру. Потому, что остальное – ну если это не описывать фразой «полный пиздец», то единственное, что будет уместно, так это молчание.

– Знаешь, а ты умеешь делать больно тем, кто специально встаёт с петухами и идёт готовить тебе завтрак; было бы уместно!.. услышать слово «спасибо» и… знаешь, пиво и пицца не сделают её хуже; тем более макароны – эта та же мука, но без маркетинга на тему вредности мучной пищи; и если посмотреть под правильным углом, пицца – это то же самое что и макароны с соусом.

– Знаешь, Люцик, когда-то давно, как там у вас начинаются обычно сказки: «Once upon a time was a little prince» у которого всегда было немного подкоженного жира, и он не видел свой пресс, как твой будущий муж не видит своего члена.

– Он маленький?

– Нет! Нет! Нет! – член огромный, даже не переживай, но живот… Так вот… я продолжу? Тшшшшш

– Не суй мне свой fucking finger in my mouth!

– Тшшь! Так вот, когда – то, пересмотрев роликов на YouTub-бе, я бросил всё, даже мастурбацию, думая, что это подхлёстывает неверные гормоны и мешает мне концентрироваться на том, что мне действительно важно, растрачивая мою полезную энергию и отправляя её куда-то к Сатурну, а вместе с этим великих врагов сахар и мучное. Сколько я не пытался, я был уже самым здоровым человеком на свете – я писал витаминами: каждый день тренировки и правильное питание, спортивные мультивитаминные добавки – да я! был парень с идеальной спермой: мои сперматозоиды оплодотворяли, ещё не вылезая из члена, а анализы утверждали, что я амбассадор гипервитаминоза. Но этот пиздячёк, что прямо под пупком – последний оплот жира, так и не убирался.… А знаешь в чём проблема? – наличие в рационе определённых (хоть и невредных) продуктов питания, в особенности молочка! – Мне мой диетолог сказал, что нужно исключить из рациона и как вести диету, чтобы получить самый идеальный живот в мире. Там был такой список рекомендаций и ограничений, которые делают из жизни ад ради современных стандартов красоты. Тогда я понял, что нужно поднимать самооценку, а не заниматься хуйнёй. Теперь я ем, что хочу. Конечно, я не исключаю полезные продукты и раз в неделю съедаю пару ложек овощного бульона, но и в чём-нибудь вкусном также не отказываю.

– О боже мой, бедный мой… – сказала она, погладив меня по щеке. – Ну иди, хлебни немного пивка, я вижу, как тебе тяжело, – добавив в свой взгляд ироничное выражение лица.

– Кстати, я тут парня тебе нашёл. У него потрясающее тело, вот только лицом не вышел, – но тело супер: если бы дать ему моё ебало… Кстати, он крутился около макарон, возможно фетишист, возможно даже серийный, иди быстрее.

– Вот это, кстати, не смешно – это реальная проблема, – сказала она и целеустремлённо ушла, словно слониха в засуху на водопой.

Я спустился по лестнице вниз и вышел на улицу; на удивление выйти отсюда было намного легче чем войти; местный фюрер выпускал всех и даже не посмотрел на меня.

– «Всё-таки не ад»

Напротив общежития кучковались заведения, дающие возможность купить, а затем вкусить самую энергетически полезную и вкусную пищу на свете: местные пивные ларьки и кебабные, дающие хлеб и зрелище миллионам студентов. Я подошёл к одной, с целью заказать два божественных блюда. Естественно, о пицце я и не думал, я просто не хотел есть те же макароны; на какой только обман ни готов пойти мой мозг, чтобы сожрать чего-нибудь мясного и залитого пивом.

Я стоял в какой-то забегаловке с греческим названием: по-нашему – шаурмечная, или если вы были за рубежом – кебабная. Там я заказал бутылку пива и пару гиросов: по-турецки – донер, по-арабски – шаурма. Можете называть как-угодно, главное не говорите хозяину забегаловки, если он Турок, что это придумали Греки: последние 50-т лет, а то и больше, почти каждый Турок приходит в возмущение, если слышит, что это изящество придумали не в Турции, а в Греции. Почти уверен, что аналогичное произойдёт и с Греком.

Смуглый парень, в достаточно небелом поварском наряде, нехотя и зевая, протянул мне салфетки и закрыл передо мной окно, и, усевшись на стул в углу, продолжил монотонно помешивать кофе, который, видимо своим приходом, я не дал домешать – ох уж эти ночные смены: организм уже отторгает кофеин, но привычка всё-ещё тянет к стакану.

Получив то, что хотел, я сразу устроился за уличной стойкой, по полной закинувшись калориями сомнительного качества и залив это всё пивом, что определённо, по мнению врачей, самое вкусное, что изобрело человечество. Я стоял и вкушал этот сочный вкус мяса, не отказывая себе в удовольствии и прожёвывая каждый кусочек; это было моё маленькое приключение, и каждый, даже незначительный момент, проходил максимально осознано. Кстати, я был не один. На этой, освещаемой утренним солнцем аллее, усаженной липами и кебабными, были студенты. Они сидели напротив меня и недовольно прищуривались от лучей, пролезавших сквозь желтоватые соцветия липы. Им было интересно, почему я так довольно ел то, что давно у них не вызывает интереса? Ведь их слюна измотана студенческой пищей, и уже давно течёт в сторону блюд, требующих больших средств, а соответственно и усилий, что в свою очередь порождает конфликт, как итог: половина людей в мире недовольно ест свой гирос и озирается на заведения ресторанного типа.

А там и: экзистенциальный стресс;

психогенное переедание;

депрессия;

очередной развод;

смена работы;

походы к психологу;

и привычка подолгу лежать на уже немытом месяц полу и размышлять о бытие.

Спустя немного времени, в белом летнем платье, вышла моя подруга, и мы уселись с ней на ближайшей скамейке. Почему студенты также не воспользовались ей (?) я не знаю, возможно, – это какой-то очередной общественный протест, вызов социуму, желание идти против системы – главное, чтоб не курили!

Мы молчали. Она дала мне распечатку одной единственной фотографии моей незнакомки; также дала сложенный лист, флаер и зажигалку: на первом название города, в котором она учится и специальность; на флаере и зажигалке было название бара – «lust and loneliness» и информация о субботних скидках; согласно словам Люси, она постоянно рассказывала о своих приключениях в нём, отвлекая её от учёбы, и даже в последний день, отметила, что наконец-то возвращается к нормальному алкоголю.

Она смотрела на меня с непониманием: «Зачем он прётся на другой конец света. Ради чего? Какая его цель? Может она ему нравится? Нет – не может быть, хотя… парням нравятся всякие стервы. Да, хотела бы и я, чтобы для меня кто-нибудь пересёк тысячу километров, а лучше две тысячи; немного заблудился и пересёк ещё дополнительные 500-т, но всё же нашёл». – Что сказать, женщины любят романтику, любят загадки.

Молчание длилось с полминуты, она была погружена в свои мысли, а я пытался их расшифровать; была странная пауза, видимо ей также, как и мне хотелось надольше растянуть этот момент. Не скажу, что это была самая крутая ночь в моей жизни, но было весело – нестандартное разнообразие. Но не было времени романтизировать, мне нужно было отправиться домой и собрать свой оранжевый рюкзак для заграничной поездки.

– Ладно, мне надо идти, – сказал я.

Она хотела что-то сказать, но промолчала, я лениво встал со скамейки и начал удаляться, немного задерживая на ней взгляд. Вдруг, она быстро поднялась, словно вспомнила, что хотела что-то сделать, подбежала ко мне и на секунду замерла …вытянула руку – в ней была бумажка, на ней номер.

– Это мой номер. Если будет нужна помощь, звони, пиши…

Это была ещё одна маленькая помощь, я мягко кивнул и бессовестно направился в сторону белого такси, которое остановилось, видимо, чтобы немного перекусить.

В добавок, пока я ел – и я совсем забыл упомянуть это: я обратил внимание на пятнистую футболку одного из студентов и неожиданно вспомнил маленькую татуировку на левой её лопатке, пятнистый блять жирафик – вот и всё, что должно было помочь мне в поисках.

Я: Проверка связи

Люцик: Работает, не смотря на возраст.

Последние улики

– Фотография – распечатанное селфи.

– Специализация (предполагаемая) дизайн.

– Зажигалка с названием бара «lust and loneliness».

– Флаер.

– Маленький пятнистый жирафик на её лопатке.

А за бортом сейчас дождь

Я стоял в очередной очереди на самолёт: на календаре суббота, я уже смотался домой, закрыл все “важные” дела, договорился об отпуске, надел свой асфальтовый спортивный костюм, авиаторы на носу, на плече припаркован оранжевый походный рюкзак, который уже как 5-ть лет повсюду таскал с собой, и хоть лямки и выглядели слегка потёртыми, они всё равно прекрасно сидели (для более долгой носки я всегда его носил то на левом, то на правом плече). Очередь была большая. Мне пришлось вернуться в Москву, поскольку ближайший рейс был только оттуда: на часах 7-мь утра, солнце уже взошло, кондиционеры незаметно охлаждают очередь, беся родителей и возбуждая детей, постоянно дёргающих их кошельки для размена в автоматах, один из них даже обозвал мой рюкзак противным терракотовым цветом:

– Малыш, а вот это какой цвет? – спросила мамаша (невежливо, пальцем, показав на мой рюкзак), видимо решившая, что всем в очереди как раз не хватает урока художественного восприятия.

– Это терракотовый, мамуль.

– «Терракотовый!?! Откуда этот хрен знает такие цвета? В его возрасте мои познания ограничивались радугой»

Спереди стоял уже изрядно вспотевший мужик – его зовут Бил. Откуда я узнал? На его футболке, на спине, чёрным по белому было написано: «I am Bill, please bring me home if I am too drunk; the address is on my boxers» – я бы сказал, что это очень серьёзный подход к отпуску.

Не могу представить, каким нужно быть извращенцем, чтобы попытаться найти адрес на его трусах. Я думаю, эта футболка, ещё ни разу не выручала его. Количество пота, которое лилось с него, было заоблачным – побольше оливок в рацион и с него можно собирать оливковое масло, подставив бутылку под копчиковый ход (возможно, это место, между поясницей и задницей, для этого и придумали). И больше всего меня раздражало, что он пах – нет! я хорошо отношусь к полным людям, но если они не стоят передо мной с литровым стаканом газировки и пачкой чипсов, которые добавляют этой печи жару; я не совру, если скажу, что пару раз даже услышал подозрительный звук, чем-то напоминающий сдувающийся круг. Поэтому, я буду называть его «жирный уебан»– как первое, так и второе являются фактами. Чуть позже он будет жаловаться на пассажирку сзади, поскольку она настойчиво попросит его не отклонять до максимума кресло, но он ответит, что, к сожалению, ничего не может поделать: он купил билет и собирается поиметь все возможные опции.

– Но мне не поместиться!

– Нехрен жрать!

– «А мне нравится она!»

Возможно, базовый её характер ничуть не уступал его, что подтверждал агрессивно-взъерошенный взгляд и короткие волосы; также, пирсинг был поздноват для её среднего возраста, и намекал на непримиримую натуру бойца за права женщин. Но в тот момент мы были на одной стороне и боролись с одним злом. Конечно, я занял выжидательную позицию, но поверьте, я мог ворваться в любой момент ей на выручку!

Эти ругани продолжались до тех пор, пока стюардесса не пересадила его к эвакуационному выходу. Вообще – это отличное решение с точки зрения безопасности т.к. если дверь раскроется и начнётся разгерметизация салона, то он сыграет роль отличной затычки. Возможно, даже станет героем. Возможно, посмертно. Эта мысль не покидала меня до момента взлёта.

Лететь было 14-ть часов – что просто волшебно; единственное, что я обожаю в жизни так это самолёты. Меня они радуют из-за трёх возможностей: ощутить себя ближе к выходу с этой планеты; вторая – возможность отведать величайшую кухню эконом класса; и с особенным трепетом я отношусь к леденцам, которые дают при взлёте. В этот раз я поистине насытился ими, сказав, что меня обычно очень сильно тошнит: «И, если вы мне не дадите минимум 10-ть, я заблюю даже вон того мужика у аварийного выхода», – что по умолчанию было очень далеко и поистине можно назвать олимпийской дистанцией. И как вы поняли – взлёт был отличный.

Самолёт был хороший: приятные бежевые сиденья в эко обивке (по два кресла с боков и три посередине); белая обшивка; работающие кондиционеры; в среднем приятные люди; отзывчивые на леденцы бортпроводницы. Что больше всего порадовало так, что я смог урвать место в правом ряду, у прохода, чтобы не перешагивать ночью через спящего соседа; конечно, в обратном случае, он будет перешагивать через меня, если конечно не будет скромником, удерживающим свою мочу до приземления.

Самолёт выровнялся: лёгкая турбулентность прошла; люди разжали пальцы, кто-то даже перекрестился и простил мужу все его пьяные рыбалки, вспомнив, что рыба имеет евхаристическое значение и как-то связана с символом сына божьего. За бортом виднелся дождь, падающий вниз. Вы когда-нибудь представляли себе, как дождь падает сверху вниз? Нам кажется это привычным, но, если задуматься… Дождь падает с неба, – хорошо, скажу по-другому, – вода падает с неба. Можете ли вы визуализировать, как из воздуха образуется вода? Я могу представить себе, как вода в кастрюле превращается в пар, но не могу представить обратный процесс. Хотя я и видел, собирающуюся влагу в парнике, я всё-же не могу визуализировать появление такого явления, как дождь на высоте 10-ти тысяч метров.

– Ненавижу дождь, – сказал сосед справа.

А поездки в экономе всегда такие: ты сидишь не один; ты сидишь, упёршись коленями в кресло спереди; ты не хочешь говорить, но коммунальная близость с соседом не даёт тебе выбора.

– Не хочешь поговорить? – ещё раз, повернувшись, сказал он, уткнувшись взглядом в моё периферическое зрение – я изо всех сил старался не дёрнуть глазом вправо, дабы не выдать малейший признак заинтересованности, ведь таким пассажиром обычно хватает мельчайшего, даже надуманного знака, – даже не знаю… хотел ли я говорить, – определённо я хотел, чтобы он заткнулся.

Я откинул кресло и направил на себя лёгкую струйку вентилятора, встроенного в сиденье спереди. Но парень был настойчивый; его взгляд был прикован ко мне, обычно, таким уверенным взглядом и зелёными глазами можно смутить любую красивую девушку в метро. «Странно… но я же не девушка, – но я смущаюсь» – именно эта мысль заставила меня повернуться. Я сразу обратил внимание на его короткие светлые волосы: блондин, без чёрных корней – кабель не покрашен (надежда на гетеросексуальность повысилась); мощные скулы; спортивная фигура, упакованная в белую футболку, обтягивающую его мышцы (боже мой, я уже начал думать, как какая-то блондинка, но определённо этот экземпляр заслуживал секса с живой женщиной, и уверен, что более чем был конкурентноспособным). Я что и мог, так только смотреть на него – нет, я не заворожился его взглядом, просто мне было нечего ответить, а когда мне нечего ответить, я молчу и жду, когда от меня отъебутся. Но этот профессионал знал своё дело: c секунду он смотрел на меня, затем перевёл взгляд, подняв глаза на свои, слегка растрёпанные волосы, видимо ошибочно предположив, что мой мёртвый взгляд интересовался именно ими.

– Согласен, я сам не люблю растрёпанные волосы: с утра сделаешь причёску, наведёшь красоту, а потом выходишь, и эта тварь портит тебе всё. Да… к чему тебе мои мелкие проблемы. Люблю солнце, оно питает нашу кожу витамином D, что очень полезно! А ты знаешь, в чём польза витамина D? Я вижу, ты понимаешь меня. Да! он действительно полезен для кожи. Также он поддерживает интеллектуальную деятельность, а это, на секундочку, не калькулятором пользоваться…

Он реально не останавливался и рассказывал это с такой экспрессией, и одновременно с таким занудством, что на секунду, мне даже показалась, что передо мной сидит седовласая пенсионерка, засидевшаяся на Википедии. Вообще, за последний месяц, моё тело потеряло столько витаминов и минералов, что разговоры о них, никак не могли восполнить их недостаток.

– … А ещё он полезен в связке с кальцием и магнием, но главное не перебарщивать, а то будут проблемы с запором; на такой случай, я всегда с собой беру…

– Ахуууеть! – тихо, но достаточно, чтобы он расслышал, словно из тюбика зубной пасты, жаждущей свободы, выдавил из себя я. – Ты блять мне уже пять минут ебёшь мозг, а я даже ссука не дал тебе согласия на диалог. Знаешь, обычно люди как-то показывают это, кивают, моргают на худой конец, – у меня блять не то, что они не моргают, у меня даже слеза перестала вырабатываться, – как ты это сделал?!

– Ну ты же смотришь, – совершенно спокойно ответил он. – Обычно люди дают сигналы, что им некомфортно: нервно двигают ногой или стучат пальцами, в идеале говорят: «Закрой свой рот». А ты сидишь и молчишь, откуда я знаю, что у тебя на уме, – и в недоумении развёл руками.

– Я вижу, слово «отъебись» ты ещё не научился читать по глазам.

В тот момент я подумал, что в жизни не встречал такого идиота, тогда, я совершенно не понимал, почему он был так спокоен. Сложилось впечатление, что он парень на опыте и я далеко не первый его собеседник.

Наш диалог на этом не закончился и продолжался ещё достаточно долго, скажу так: я не смог избавиться от него; иногда, я всё же попадался и отвечал на его вопросы. Он как клещ, вцепившийся в нерасторопную жертву, впрыскивал в меня энцефалит. Временами, улыбаясь и вытаскивая из моих рук фаст-фуд и прочую пищу, успешно поднимающую мой инсулин и заставляющую меня хотеть больше сахарный батончик, нежели голую женщину. Вообще, сильно голодный человек всегда выбирает в сторону сахара, а не бюста – иначе, я бы посоветовал сторониться голодных людей. Что касается полёта – он продолжался – и наши, а точнее его разговоры, не останавливались, а в моих руках непонятным образом появлялось всё больше протеиновых батончиков и печенья.

– Как-то прохладно… не кажется?

– На табло написано, что температура 24-ре градуса по Цельсию. Отключи вентилятор!

– Не, это всё температура на борту. Мой термометр показывает 17-ть градусов – смотри. Ну мало же?

– Не знаю, ну переведи в фаренгейты. И вообще, кто с собою носит термометры? Только! – сказал я, прикрыв его рот пальцем, – Не отвечай мне на этот вопрос.

Но он не успокаивался.

– Ты веришь в бога?.. А какой твой главный аргумент в споре, что бога нет?

– Эмм…не знаю… то, что он меня “родил”. Ведь я его не просил, тогда какого хрена я появился? А если бы он был, то, наверное, спросил бы? Ведь это нормально спрашивать, перед тем как ты влияешь на всю жизнь живого существа, разве нет? Если бы он существовал, то он бы, наверное, поинтересовался тем, чего хочу я. В таком случае, я сейчас бы жил на волшебной планете: с климатом, в котором средняя температура в течение года +21-н по Цельсию; попивал бы коктейли; на мне бы сидела ахуенная бабёнка и трясла бы сиськами, она была бы идеальна, и я бы не мечтал о других; вокруг были бы люди, которые мне интересны и которым от меня ничего не надо; тебя бы не было; и я бы не работал. Думаешь, мне нравится работать? Думаешь, мне нравится зарабатывать такие бабки? Нет!!!! Да я бы лучше нихуя не делал, чем каждый день делал что-то, хуй пойми зачем. Да, мне нравится то, чем я занимаюсь, я достаточно хорошо зарабатываю. Я вообще всё делаю ради денег – но оно мне надо? Я этого не хотел и тем более не просил. Да, я живу так, но совершаю действия из-за их необходимости. Существовал бы он, он бы меня спросил о том, что я хочу!

– Ты оказывается любишь поболтать.

– Да иди ты в жопу! – я сам не заметил, как он меня всё глубже утягивал в беседу.

– А ты веришь в Деда Мороза или Санту?

– Ты уверен, что хочешь знать моё отношение к ним? Ведь оно у меня есть, и лучше тебе это не начинать. Скажу больше, – это было для меня больной темой в своё время.

– Я ооочень хочу это знать. Видишь ли…

– Просто закрой свой рот и слушай, лучше уж я буду говорить и слушать отзвук своего голоса в моей бошке. Как минимум я к нему привык! – Я очень боюсь Санта Клауса, да, именно Санту. Но, чтобы подобраться ближе к сути, стоит начать немного издалека. В раннем детстве я всегда мечтал вырасти и стать Дедом Морозом: он мне всегда представлялся в виде миллиардера мизантропа, уверенно сидящего на кислоте – иначе, я не понимаю, откуда у старого деда столько воображения, чтобы поверить в летающих оленей, и порошка с мотивацией, чтобы заниматься таким неблагодарным делом как трудоустройством снеговиков. Также, меня смущало, что этот мудак никогда не дарил мне то, что я хотел – не знаю как, но видимо снегурка не докладывала дорожку до моего дома; а мой дядя всегда говорил, что желания не всегда совпадают с реальностью – видимо поэтому, всю мою сознательную жизнь с родителями, он сбегал от своей жены к нам в туалет, чтобы спокойно подрочить. – Не скажу, что я ему не завидовал (и я не о моём дяде) в моих фантазиях это была мечта, а не жизнь: раз в год о тебе думает большая часть населения планеты, пишет письма и выпрашивает конфеты, а через десяток лет они становятся для тебя голосами на президентских выборах – мой прадед до сих пор уверен, что именно по этой причине Трамп, единожды, стал президентом; во всяком случае это не так унизительно, как рассказывать стихи, стоя на стуле; возможно, в древней Спарте так унижали детей, или приучивали к тому, что любовь всегда продажна и просто так ты сосалку на палочке никак не получишь. – Таким образом сформировалась моя первая мечта. И я всё своё взросление раздумывал на тему как становятся Дедом Морозом, думая о том, какой жёсткий отбор нужно пройти. Именно из-за этого, с раннего возраста, я перманентно находился в самой серьёзной дилемме моей жизни: нужно ли мне обязательно быть хорошим мальчиком, или всё же хоть раз, но тихо произнести в кладовке заветное «Блядь» – и к чёрту эту карьеру Деда Мороза, стану я Санта-Клаусом, ведь он менее консервативен и обладает либеральными наклонностями. В общем, я ещё долго не мог принять решение и разрывался в противоречии между Сантой и Дедом.

– С взрослением моё мнение переобувалось; я всё меньше верил в сказки и в чудеса; я перестал хотеть быть не только Дедом Морозом, но и Сантой, ведь он был слишком демократичен, а наличие карлика эльфа вместо снегурочки стало меня сильно смущать; тем более, трудовое законодательство не имело ни единого пункта, касающегося эльфов, а с кем бы я не хотел иметь недопонимания, так именно с ними. Вдобавок, странные компании и привычки, преследовавшие меня почти всю жизнь, лишили меня оставшейся веры в чудеса: я перестал класть под подушку вырванные зубы, сплёвывать через плечо, трижды в ответ наступать на ногу, драться за проход с чёрным котом и верить в то, что принцип «Делай хорошее и получишь обратно тоже самое» также эффективен, как и та примета с перешагиванием чужих ног. Скажу честно, парень, с которым мы в детстве жили на одной лестничной клетке, до сих пор винит меня в том, что он так и не смог стать баскетболистом, хотя, ходили слухи, что его пра-прадед дотягивал до 2х метров и генетика у него стоящая высоких надежд. Кстати, на этой же площадке осталась меня ждать моя первая любовь, которая когда-то уверенно аргументировала наше расставание тем, что я всё-таки забыл наступить лишний раз ей на ногу – хотя у меня была просто боязнь нечётных чисел. Не знаю, нашли ли они друг друга на той площадке, но меня они точно потеряли. Но, поскольку как человек целеустремлённый и любящий отвечать на поставленные вопросы, я всё-таки сформулировал для себя два ответа: Дедом Морозом становятся от рождения, а Сантой Клаусом по чёткому убеждению. И вот моя новая фобия: я боюсь чётко убеждённого Санта Клауса. Да и вообще, судя по фильму «Плохой Санта» – эльфы те ещё пидарасы.

– Хорошо, следующий вопрос, – сказал он, – и так спокойно, лицо совсем не изменилось, – словно совсем не устал от моего долгого и странного монолога, который, надеялся я, его успокоит и заставит больше никогда не говорить со мной. У меня сложилось ощущение, что он специально даже заранее подготовил их, – что пугало ещё сильнее, поскольку сложилось ощущение и того, что он не хотел их обсуждать, а просто ждал ответа, который, возможно, по какой-то немыслимой причине трепал ему душу, – и судя по всему он очень торопился, чтобы до конца полёта успеть со всеми, ответы на которые так тревожат его сознание.

– А почему люди до сих пор разрываются между Цельсием и Фаренгейтом? 21-н градус – это сколько в Фаренгейтах?

– Даа, что ты такой неугомонный то с этими фаренгейтами – это вот столько фаренгейтов! – показал я раскинув руки как можно шире. – В целом комфортно: когда ни жарко и ни холодно; когда твои яйца не потеют и не покрываются льдом; когда ты моешься не холодной водой и не кипятком из-под чайника; когда душ всегда контрастный; когда ты одеваешь футболку и не думаешь, что нужно: снять её или накинуть что-нибудь ещё сверху; это когда достаточно… И всё – отстань от меня!

– Да! Вот и я с таким ощущением хочу прожить всю жизнь. Настоящая жизнь – это когда у тебя не не хватает чего-то, например, денег, но и нету избытка, например, еды в холодильнике, ведь, как и недостаток, избыток также может вредить. Действительно, настоящая жизнь – это когда достаточно. И вот так и стараюсь жить, окружая себя только самым нужным: спорт, правильная пища, книги, понятные мне люди. Да мы с тобой очень похожи!