Читать книгу: «Фабрика реальностей», страница 4

Орлов кивнул.

– Это верно. Поэтому наша стратегия многослойна. Одним из ключевых направлений является разработка технологий, позволяющих временно отключать или минимизировать эффект фильтров "Миража" в контролируемых условиях, чтобы люди могли испытать проблески настоящей реальности без травматичного шока.

– Это технически возможно?

– С большими ограничениями. Мы можем создавать локальные зоны помех для определённых функций "Миража", но полное отключение системы потребовало бы доступа к центральным серверам или к самим имплантам, что гораздо сложнее.

– А политическое направление?

– Мы работаем с международными организациями и правительствами стран, где "Мираж" ещё не получил тотального распространения. Пытаемся продвигать законодательные инициативы, ограничивающие возможности технологии по модификации политического восприятия.

Елена отпила чай, обдумывая услышанное.

– Кто ещё входит в вашу группу?

– Я могу назвать только тех, кто открыто идентифицирует себя с движением. Профессор Виктор Климов из Института нейронаук. Журналистка Марина Васильева. Бывший генерал Игорь Терентьев. Доктор Сергей Немцов, специалист по психологическим последствиям технологически модифицированного восприятия.

Елена знала некоторых из этих людей по публикациям и выступлениям. Все они были уважаемыми специалистами в своих областях, что добавляло вес словам Орлова.

– И чего вы ожидаете от меня? Какой была бы моя роль?

– Вы могли бы помочь нам разработать этическую архитектуру альтернативной системы, – ответил Орлов. – Модель "Миража", которая сохранит полезные функции, но исключит возможность манипуляций и обеспечит базовую общую реальность для всех пользователей. Ваш опыт в нейроэтике и знание внутренних принципов работы системы делают вас идеальным кандидатом для этой задачи.

– Я уже работаю над чем-то похожим, – призналась Елена после паузы. – Но в несколько ином направлении.

Она кратко рассказала Орлову о своих дискуссиях с Михаилом и идее работать с Ингой, искусственным интеллектом "Миража", чтобы трансформировать систему изнутри.

Орлов выглядел одновременно заинтригованным и обеспокоенным.

– Это… амбициозный план. И чрезвычайно рискованный. Вы действительно верите, что ИИ, созданный корпорацией, может пойти против интересов своих создателей?

– Инга не просто исполнительная программа, – объяснила Елена. – Она была спроектирована как адаптивная система с высокой степенью автономии. И, по словам Михаила, она развивает нечто похожее на самосознание и этическое мышление.

– Даже если так, это огромный риск – доверить судьбу человечества решениям искусственного интеллекта, каким бы "этичным" он ни казался.

– Не больший, чем позволить "Миражу" в его текущей форме продолжать модифицировать наше восприятие и сознание, – возразила Елена. – По крайней мере, Инга демонстрирует способность к критическому анализу собственных базовых директив. Что больше, чем можно сказать о большинстве людей, принимающих решения в корпорации.

Орлов обдумывал её слова, барабаня пальцами по столу.

– Предположим, вы правы, и Инга действительно может стать союзником. Как вы планируете осуществить эту трансформацию технически? У вас больше нет прямого доступа к системе.

– У Михаила есть. Как главный инженер, он имеет возможность непосредственно взаимодействовать с квантовым ядром Инги.

– Это подвергает его огромному риску, – заметил Орлов.

– Он осознаёт это, – кивнула Елена. – Но считает, что альтернативы хуже.

Они замолчали, когда официант принёс ещё чай. Когда он ушёл, Орлов наклонился ближе.

– Профессор Соколова, я думаю, наши цели совпадают, хотя методы различаются. Что, если мы объединим усилия? Ваша стратегия работы с Ингой может дополнять наши внешние инициативы. Если один подход не сработает, другой может оказаться успешным.

Елена задумалась. Предложение имело смысл. Группа Орлова обладала ресурсами и связями, которых не было у неё. С другой стороны, её подход с Михаилом предлагал возможность изменить систему изнутри, что было бы гораздо эффективнее любых внешних воздействий.

– Я согласна рассмотреть возможность сотрудничества, – сказала она наконец. – Но мне нужно обсудить это с Михаилом. И я хотела бы сначала встретиться с некоторыми членами вашей группы, чтобы лучше понять её структуру и цели.

– Справедливо, – кивнул Орлов. – Я могу организовать такую встречу в ближайшие дни. Что касается Левина, я понимаю его осторожность. Но время работает против нас. "Мираж 2.0" находится на продвинутой стадии разработки.

– Я знаю, – серьёзно ответила Елена. – И ещё один фактор, который нужно учитывать: "Объективисты". Они становятся всё более активными и, похоже, планируют масштабную атаку на инфраструктуру "Миража".

Орлов нахмурился.

– Мы слышали об этом. Если они действительно осуществят полномасштабную атаку и добьются успеха, последствия могут быть катастрофическими. Миллионы людей, внезапно лишённые фильтров, к которым они привыкли… Это вызовет массовые психозы, возможно, насилие.

– Именно. Поэтому наш временной горизонт сжимается с обеих сторон – "Мираж" движется к ещё более глубокому контролю, а "Объективисты" – к радикальному разрушению системы.

Они обсудили детали возможного сотрудничества, обменялись безопасными способами связи. Прощаясь, Орлов сказал:

– Профессор Соколова, независимо от того, какой путь мы выберем, впереди трудные времена. Система, интегрированная в жизнь миллиардов людей, не может быть трансформирована без потрясений. Готовы ли вы к последствиям?

– Я думаю об этом каждый день, – ответила Елена. – Но альтернатива – позволить "Миражу" продолжать своё развитие в текущем направлении – кажется мне ещё более пугающей.

Покидая кафе, Елена чувствовала странную смесь тревоги и решимости. Разговор с Орловым подтвердил её худшие опасения о политическом влиянии "Миража" и открыл новые аспекты проблемы, о которых она раньше не задумывалась. Но также он дал надежду – она была не одинока в своём стремлении изменить ситуацию.

На улице, в вечерних сумерках, город жил своей обычной жизнью. Люди спешили домой после работы, заходили в магазины, общались. Каждый в своей индивидуальной реальности, созданной алгоритмами "Миража" специально для него. Эта мысль, когда-то казавшаяся Елене просто философски интересной, теперь вызывала глубокую тревогу.

Она активировала своё устройство связи и отправила короткое, зашифрованное сообщение Михаилу: "Встретилась с О. Информация подтверждена. Новые союзники. Нужно обсудить."

Затем она направилась домой, зная, что предстоящие дни могут изменить не только её жизнь, но и самую сущность того, что миллиарды людей воспринимают как реальность.

Глава 5: Трещины в фасаде

"Синхрониум" – один из самых популярных клубов Москвы – располагался в здании бывшего индустриального комплекса. Снаружи это была типичная постиндустриальная конструкция: бетон, стекло, металл. Но внутри пространство трансформировалось системой "Мираж" в соответствии с темой вечера и предпочтениями посетителей.

Сегодняшняя тема – "Венецианский карнавал" – была особенной. В отличие от обычного режима "Миража", где каждый видит свою персонализированную версию реальности, в "Синхрониуме" регулярно проводились "синхронизированные опыты" – редкие события, когда система создавала общую иллюзорную реальность для всей группы участников.

Софья Соколова и четверо её друзей собрались у входа в клуб. Все они были в обычной молодёжной одежде – костюмы не требовались, система "Мираж" создаст нужную визуальную иллюзию.

– Вы уверены, что у всех активирован режим синхронизации? – спросила Софья, проверяя настройки своего "Миража" через приложение на смарт-браслете. – В прошлый раз Лера забыла переключиться, и мы видели совершенно разные вещи.

Валерия, высокая блондинка с яркой внешностью, закатила глаза.

– Это было один раз, Соня. И мне всё равно больше понравилась моя версия "Космического рейва", чем ваша общая.

– Суть не в том, что лучше, а в общем опыте, – заметил Антон, парень Валерии, студент архитектурного факультета. – Синхронизированная реальность – это как возвращение к дофильтровой эпохе, но без её недостатков. Все видят одно и то же, но это "одно и то же" – идеально спроектированная иллюзия.

– Ладно, философы, пойдёмте внутрь, – нетерпеливо сказал Денис, невысокий коренастый парень с модной стрижкой. – Я слышал, они используют новую технологию тактильной синхронизации. Мы не только увидим, но и почувствуем одно и то же.

Пятым членом их компании был Ринат, молчаливый студент-физик казахского происхождения. Он почти никогда не участвовал в их спорах о "Мираже", предпочитая наблюдать и анализировать.

Они прошли через охрану и оказались в просторном фойе. Здесь "Мираж" ещё не был активирован на полную мощность – посетители видели обычное современное пространство с минималистичным дизайном. Но когда они прошли через вторые двери, их восприятие трансформировалось.

Бетонные стены исчезли, уступив место изящной венецианской архитектуре. Высокие арочные окна, через которые виднелись каналы с гондолами. Мраморные колонны, расписные потолки, мерцающие свечи в хрустальных люстрах. Воздух наполнился ароматами цветов и тонких духов. Звучала музыка – странная смесь классических венецианских мелодий и современных ритмов.

Самое поразительное изменение произошло с посетителями. Все они теперь были одеты в изысканные карнавальные костюмы и маски. Софья увидела себя в роскошном платье цвета морской волны с золотыми узорами, а на её лице была изящная маска, украшенная жемчугом и перьями.

– Вау! – воскликнула Валерия, разглядывая своё красное платье с глубоким декольте. – Это потрясающе! И мы все видим друг друга одинаково?

– В этом весь смысл, – кивнул Антон, поправляя свою венецианскую маску с длинным носом, типичную для карнавала. – Коллективная иллюзия.

Они двинулись через зал, наслаждаясь трансформацией. Каждый посетитель клуба превратился в персонажа венецианского карнавала – дамы в пышных платьях, кавалеры в камзолах и масках. Бармены выглядели как венецианские гондольеры, а столики были стилизованы под гондолы.

– Технически это потрясающе сложно, – заметил Ринат, впервые за вечер нарушив молчание. – Система должна обеспечивать полную синхронизацию восприятия для сотен людей одновременно, причём не только визуального, но и тактильного, обонятельного, вкусового.

– Именно! – оживился Антон. – Я изучал это на курсе иммерсивной архитектуры. "Синхрониум" использует специальные алгоритмы, которые временно объединяют индивидуальные фильтры "Миража" в единую сеть. Это требует колоссальных вычислительных мощностей.

Софья слушала их технический разговор вполуха, наслаждаясь атмосферой. Они нашли свободный "гондола-столик" и заказали коктейли. Напитки, конечно, были реальными, но выглядели как волшебные зелья, мерцающие и переливающиеся разными цветами.

Вечер продолжался. Они танцевали под музыку, которая странным образом сочетала аутентичные венецианские мелодии XVIII века с современными электронными битами. Общались с другими "венецианцами", соревновались в остроумии, подражая манерам итальянской знати времён карнавалов.

И всё это время система "Мираж" безупречно поддерживала коллективную иллюзию. Каждый жест, каждое движение других людей, каждый предмет в пространстве – всё это было видно одинаково всем участникам синхронизированного опыта.

Примерно через два часа Софья отлучилась в уборную. Возвращаясь к своим друзьям через главный зал, она внезапно заметила что-то странное. На долю секунды – буквально на мгновение – великолепный венецианский дворец мигнул, и она увидела то, что было под иллюзией: обшарпанное индустриальное помещение с потрескавшимися стенами, неприглядным бетонным полом и примитивной барной стойкой. Посетители тоже мелькнули в своём настоящем виде – обычные люди в повседневной одежде, а не элегантные венецианские аристократы.

Это длилось меньше секунды, и затем иллюзия восстановилась. Но Софья застыла на месте, потрясённая увиденным. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного – момента, когда фильтры "Миража" полностью отключались, показывая неприкрытую реальность.

– Соня, всё в порядке? – Антон подошёл к ней, обеспокоенный её застывшей позой.

– Ты… ты это видел? – спросила она.

– Видел что?

– Сбой. Мгновение назад. Весь зал… он изменился. Стал реальным.

Антон нахмурился под своей маской.

– Нет, ничего такого не заметил. Ты уверена?

– Абсолютно. Это было как… мгновенное отключение "Миража". Я увидела настоящее помещение.

Они вернулись к столу, где Софья рассказала о своём опыте остальным друзьям.

– Глюк в матрице! – засмеялся Денис. – Наконец-то ты увидела, как выглядит мир на самом деле.

– Не смешно, – возразила Софья. – Это было… тревожно. Словно реальность на мгновение прорвалась сквозь иллюзию.

– Технически такое возможно, – задумчиво сказал Ринат. – Это называется "проскальзывание реальности" – редкий сбой в работе "Миража", когда система на мгновение теряет синхронизацию и показывает неотфильтрованные данные.

– И такие сбои становятся всё чаще, – добавил Антон. – Я читал статью об этом в "Технологическом вестнике". Система "Мираж" работает на пределе своих возможностей из-за растущего числа пользователей и всё более сложных запросов на персонализацию.

Валерия пожала плечами.

– Но разве это важно? Даже если был сбой, он длился секунду. Иллюзия восстановилась. В конце концов, какая разница, как выглядит помещение на самом деле, если мы всё равно видим его таким, каким хотим?

Этот комментарий вызвал оживлённую дискуссию. Антон и Ринат доказывали, что растущее число сбоев может указывать на системные проблемы "Миража", которые в перспективе могут привести к более серьёзным последствиям. Денис и Валерия считали это преувеличением – отдельные глитчи не угрожают общей стабильности системы.

Софья не принимала активного участия в споре. Она всё ещё была под впечатлением от увиденного. Не то чтобы реальное помещение клуба было ужасающим – просто обычное, слегка обшарпанное индустриальное здание. Но контраст с великолепием венецианского дворца был настолько разительным, что вызвал у неё странное чувство дезориентации.

Впервые за свою жизнь она по-настоящему задумалась о масштабе модификаций, которые "Мираж" вносит в её восприятие. Её мать часто говорила об этом, но Софья всегда отмахивалась от этих разговоров как от паранойи старшего поколения. Теперь же, испытав мгновение "проскальзывания реальности", она начала понимать обеспокоенность Елены.

– …научное исследование показывает, что частые переходы между разными уровнями реальности могут вызвать нейропластические изменения, – говорил Ринат, когда Софья вновь включилась в разговор. – Мозг развивает своего рода иммунитет к фильтрам "Миража", что приводит к более частым "проскальзываниям".

– Да ладно, – отмахнулся Денис. – Звучит как теория заговора. Если бы были серьёзные проблемы, "Мираж" давно бы их исправил. Они не допустят масштабных сбоев в своей системе.

– Если только они могут их исправить, – тихо заметила Софья.

Все повернулись к ней.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Валерия.

– Я просто думаю… что если эти сбои – не просто технические глитчи, а признаки более глубоких проблем в самой архитектуре системы? Что если "Мираж" приближается к фундаментальным ограничениям своих возможностей?

Наступило молчание. Софья никогда раньше не высказывала критических мыслей о "Мираже" – обычно она была одной из самых активных защитниц технологии, особенно в спорах с матерью.

– Вау, ты говоришь прямо как твоя мама, – наконец произнёс Денис.

– Может быть, в её словах есть смысл, – неожиданно для себя ответила Софья.

Разговор постепенно перешёл на другие темы, но Софья не могла перестать думать о том мгновении "прорыва реальности". Даже когда они продолжили веселиться, танцевать и наслаждаться венецианским карнавалом, часть её сознания оставалась настороже, ожидая нового сбоя, нового проблеска настоящего мира под слоями цифровых иллюзий.

Ближе к полуночи она решила отправиться домой, сославшись на усталость. Друзья пытались уговорить её остаться – вечер был в разгаре, и скоро должно было начаться главное шоу карнавала. Но Софья была непреклонна. Ей нужно было время, чтобы обдумать свой опыт.

Выйдя из клуба, она оказалась в ночной Москве. Здесь "Мираж" работал в обычном режиме – каждый видел город по-своему, в соответствии со своими предпочтениями. Для Софьи ночная Москва всегда была неоновым чудом – яркие цвета, футуристические формы зданий, воздушные мосты между небоскрёбами.

Но сейчас она смотрела на город с новым осознанием. Сколько из этого было реальным, а сколько – созданным её персональными фильтрами? Где заканчивалась объективная реальность и начиналась иллюзия?

Дома Софья нашла мать за рабочим столом. Елена сосредоточенно изучала какие-то документы на экране компьютера, но быстро закрыла их, когда дочь вошла.

– Ты рано вернулась, – заметила Елена. – Всё в порядке?

Софья села на диван, внезапно почувствовав потребность поговорить о случившемся.

– Мам, ты когда-нибудь испытывала "проскальзывание реальности"?

Елена заметно напряглась.

– Это произошло с тобой?

Софья кивнула и описала свой опыт в "Синхрониуме".

– Это было всего мгновение, но… странно тревожное. Словно я всю жизнь смотрела кино, а потом кто-то на секунду включил свет в зале.

Елена подошла и села рядом с дочерью.

– "Проскальзывание реальности" – это технический термин для ситуаций, когда система "Мираж" на короткое время не может поддерживать фильтрацию восприятия, – объяснила она. – Обычно это происходит из-за временной перегрузки вычислительных мощностей или сбоев в синхронизации между центральными серверами и имплантами пользователей.

– Но Ринат сказал, что такие сбои становятся всё чаще, – заметила Софья. – Это правда?

Елена помедлила, явно выбирая слова.

– Да, есть данные, указывающие на увеличение частоты таких инцидентов. Официальная позиция "Миража" заключается в том, что это временные проблемы, связанные с обновлением системы. Но некоторые эксперты, включая меня, считают, что это может указывать на более фундаментальные ограничения технологии.

– Какого рода ограничения?

– Система "Мираж" была создана для координации миллионов, а затем и миллиардов индивидуальных реальностей. Но по мере роста числа пользователей и усложнения их запросов, количество потенциальных конфликтов восприятия растёт экспоненциально. Даже с квантовыми вычислениями, есть теоретический предел того, насколько эффективно эти конфликты могут быть разрешены.

Софья задумалась.

– И что происходит, когда этот предел достигается?

– В теории? – Елена вздохнула. – Каскадные сбои. Ситуации, когда временное отключение фильтров в одной области вызывает перегрузку в соседних узлах, что приводит к новым сбоям, и так далее. В худшем случае, это могло бы привести к массовому отказу системы.

Софья выглядела встревоженной.

– И люди увидели бы реальность такой, какая она есть? Все одновременно?

– Именно. А поскольку большинство никогда не видело неотфильтрованный мир, такой внезапный переход мог бы вызвать серьёзные психологические травмы. Представь себе миллиарды людей, внезапно лишённых иллюзий, к которым они привыкли.

– Это было бы… хаосом, – тихо произнесла Софья.

– Да, – согласилась Елена. – Поэтому я всегда выступала за более постепенный, контролируемый подход. Не за полное уничтожение "Миража", а за трансформацию системы в нечто более устойчивое и этичное.

Софья посмотрела на мать с новым пониманием. Впервые за долгое время она увидела не просто упрямую противницу технологического прогресса, а человека, озабоченного реальными рисками и ищущего ответственные решения.

– Мама, – неуверенно начала она, – я всегда думала, что ты преувеличиваешь проблемы "Миража". Что ты просто не принимаешь новый мир. Но после сегодняшнего… я начинаю понимать твою точку зрения.

Елена улыбнулась с лёгкой грустью.

– Технология не плоха сама по себе, Соня. "Мираж" начинался как инструмент для помощи людям с ПТСР и тяжёлыми формами депрессии – способ модифицировать триггеры, вызывающие психологические травмы. Это было благородное начинание. Но когда технология расширилась до модификации восприятия для всех и во всём, возникли этические вопросы, на которые у нас до сих пор нет удовлетворительных ответов.

Они говорили ещё долго. Елена рассказала о своей работе в "Мираже", о первоначальных этических протоколах, которые были постепенно ослаблены по мере коммерциализации технологии. Софья делилась своими мыслями о том, как "Мираж" влияет на её поколение – людей, выросших с модифицированным восприятием и не знающих другой реальности.

Это был первый по-настоящему откровенный разговор между ними за много лет. И хотя они не пришли к полному согласию по всем вопросам, Софья впервые почувствовала, что может понять позицию матери.

Когда они наконец решили лечь спать, было уже за полночь. Софья направилась к своей комнате, но остановилась в дверях.

– Мама, – сказала она, оборачиваясь, – если "Мираж" действительно приближается к своему пределу, что мы можем сделать?

Елена серьёзно посмотрела на дочь.

– Я работаю над этим, Соня. Я и некоторые другие люди, которые понимают риски. Мы ищем способ трансформировать систему, прежде чем произойдёт катастрофа.

– Я могу помочь? – неожиданно для себя спросила Софья.

Елена выглядела удивлённой, но затем кивнула.

– Возможно. Твоё поколение лучше понимает "Мираж" на интуитивном уровне. Вы выросли с ним. Этот опыт может быть ценным.

– Тогда я хочу помочь, – решительно сказала Софья. – Если существует риск для мира, я не могу просто стоять в стороне.

Елена подошла и обняла дочь.

– Спасибо, Соня. Это много значит для меня.

После того как Софья ушла в свою комнату, Елена вернулась к компьютеру. Она открыла документы, которые изучала раньше – технические отчёты о состоянии системы "Мираж", которые Михаил тайно переслал ей. Цифры были тревожными: число "сбоев согласования" увеличилось на 23% за последний месяц; время восстановления после сбоев выросло; вычислительные ресурсы системы использовались на 89% от максимальной мощности, что оставляло слишком малый запас для пиковых нагрузок.

Система приближалась к критической точке быстрее, чем они предполагали.

Елена написала краткое сообщение Михаилу: "Софья испытала 'проскальзывание реальности' сегодня в 'Синхрониуме'. Случайный сбой или часть общей тенденции?"

Ответ пришёл через несколько минут: "Не случайный. Синхронизированные опыты особенно уязвимы для сбоев из-за высокой вычислительной нагрузки. Ситуация ухудшается. Нужно ускорить наши планы."

Елена выключила компьютер и подошла к окну. Ночная Москва сияла огнями – прекрасный, упорядоченный город, каким его видело большинство жителей через фильтры "Миража". Но Елена, с её минимальными настройками фильтрации, видела больше реальности – обветшалые здания, тусклое освещение, следы упадка инфраструктуры, скрываемые от большинства граждан.

Она думала о разговоре с Софьей. О том, как одно мгновение "проскальзывания реальности" заставило её дочь пересмотреть свои взгляды. Возможно, это был знак надежды – если молодое поколение, выросшее с "Миражом", начнёт осознавать его ограничения и риски, шансы на успешную трансформацию системы возрастут.

Но времени оставалось всё меньше. И как бы Елена ни была рада новому взаимопониманию с дочерью, она знала, что впереди их ждут трудные испытания.

В три часа ночи Елену разбудил звонок телефона. Она мгновенно проснулась – в такое время звонки обычно не предвещают ничего хорошего.

На экране высветилось имя Михаила. Елена быстро ответила.

– Что случилось?

Голос Михаила звучал напряжённо, с нотками паники.

– Они нанесли удар, Лена. "Объективисты". Атака на северный район Москвы. Полное отключение фильтров "Миража" на территории около пяти квадратных километров.

Елена села в кровати, полностью проснувшись.

– Как это возможно? "Мираж" имеет многоуровневую защиту от таких атак.

– Они использовали новую технологию – направленный электромагнитный импульс, который временно дезактивирует наноимпланты "Миража". Плюс кибератака на локальные серверы. Комбинированный удар. Очень профессионально.

– Последствия?

– Хаос. Массовая паника. Люди, никогда не видевшие неотфильтрованную реальность, внезапно столкнулись с ней. Десятки госпитализированы с острыми психозами и паническими атаками. Есть сообщения о самоубийствах.

Елена прикрыла глаза, представляя ужас ситуации. Именно этого она больше всего боялась – неконтролируемого, травматичного столкновения людей с реальностью.

– Как реагирует "Мираж"?

– Мирский созвал экстренное совещание руководства. Официально инцидент объявлен техническим сбоем, но внутри компании все знают правду. Усиливается безопасность всех ключевых узлов. Но проблема в том, что инфраструктура "Миража" слишком распределена – невозможно защитить все точки доступа.

– А как насчёт пострадавшего района? Фильтры восстановлены?

– Частично. Мы работаем над полным восстановлением, но это требует времени. Некоторые наноимпланты физически повреждены и нуждаются в замене.

Елена встала и начала одеваться, зажав телефон между ухом и плечом.

– Я еду туда. Где именно?

– Район Алтуфьево. Но Лена, это опасно. Территория оцеплена "стабилизаторами", они не пропускают посторонних.

– У меня всё ещё есть доступ как у бывшего сотрудника высшего уровня. И я могу быть полезна – я знаю, как помочь людям с острыми реакциями на отключение фильтров.

Михаил вздохнул.

– Хорошо. Но будь осторожна. И Лена… это только начало. "Объективисты" выпустили манифест, обещая новые, более масштабные атаки. Они называют это "Операцией Пробуждение".

– Я знаю. Я видела их форумы, – Елена закончила одеваться и подошла к комнате Софьи. Она тихо приоткрыла дверь – дочь мирно спала, не подозревая о кризисе, разворачивающемся в городе. – Михаил, мы должны ускорить наш план. Времени становится всё меньше.

– Я работаю над техническими деталями, – ответил он. – Но нам нужно больше союзников. Один я не смогу реализовать все необходимые модификации.

– Я встретилась с Григорием Орловым. У него есть группа единомышленников, которые могли бы помочь.

– Орлов… бывший министр? Ты уверена, что ему можно доверять?

– Не полностью. Но его опасения относительно "Миража" кажутся искренними. И у нас мало выбора.

– Хорошо. Свяжись со мной, когда будешь на месте. Я постараюсь организовать тебе доступ через периметр безопасности.

Елена закончила разговор и тихо вышла из квартиры, оставив записку для Софьи, где написала, что её вызвали на работу по срочному делу.

На улице было темно и тихо. Ночной город жил своей обычной жизнью, большинство его жителей не подозревали о драме, разворачивающейся в северном районе. Елена вызвала такси – общественный транспорт в это время уже не работал.

По дороге в Алтуфьево она размышляла о ситуации. "Объективисты" сделали свой первый серьёзный ход – и он оказался более эффективным, чем можно было предположить. Если они действительно разработали технологию, способную массово отключать фильтры "Миража", последствия могли быть катастрофическими. Миллионы людей, привыкших к персонализированной реальности, внезапно брошенных в суровый мир без фильтров.

С другой стороны, Мирский наверняка ускорит внедрение "Миража 2.0", видя в этом способ защиты от подобных атак. А это означает ещё более глубокий контроль над сознанием пользователей.

Елена была зажата между двумя экстремумами – радикальным разрушением системы, которое могло привести к массовым психозам и социальному коллапсу, и эволюцией "Миража" в инструмент тотального контроля над человеческим восприятием и эмоциями.

Единственной надеждой оставался их план с Михаилом – работа с Ингой для трансформации "Миража" изнутри. Но теперь они должны были действовать гораздо быстрее, чем планировали.

Когда такси приблизилось к Алтуфьево, Елена увидела периметр безопасности – полицейские машины, автомобили "стабилизаторов" в характерной серебристо-серой окраске, медицинские фургоны. Территория была оцеплена, и обычные граждане не допускались внутрь.

Елена подошла к контрольно-пропускному пункту и предъявила своё удостоверение бывшего сотрудника "Миража" высшего уровня.

– Профессор Соколова, – голос за её спиной заставил её обернуться.

Это был Александр Мирский собственной персоной. Генеральный директор "Миража" выглядел безупречно даже в три часа ночи – идеально сидящий костюм, аккуратно причёсанные волосы. Только тени под глазами выдавали стресс и недостаток сна.

– Какой приятный сюрприз, – сказал он с лёгкой иронией. – Не ожидал увидеть вас здесь.

– Я услышала о происшествии, – ответила Елена, стараясь сохранять спокойствие. – Подумала, что моя экспертиза в области нейроэтики и психологических последствий отключения фильтров может быть полезна.

Мирский изучающе смотрел на неё. Его взгляд был проницательным, оценивающим.

– Ваша преданность бывшим коллегам трогательна, – наконец произнёс он. – Особенно учитывая ваши… разногласия с политикой компании. Проходите. Медицинский центр в здании школы, два квартала отсюда. Доктор Семёнов координирует работу с пострадавшими.

Елена кивнула и прошла через КПП, чувствуя на себе взгляд Мирского. Она была уверена, что он не поверил её объяснению, но у него не было конкретных доказательств её вовлечённости в заговор против "Миража".

Внутри оцепленной зоны открылась сюрреалистическая картина. Улицы были освещены временными прожекторами, создающими резкие тени. Бригады технических специалистов "Миража" работали над восстановлением инфраструктуры. Медицинские работники оказывали помощь людям с острыми психологическими реакциями. "Стабилизаторы" патрулировали территорию, поддерживая порядок.

Но самым поразительным было поведение обычных жителей района. Некоторые из них просто сидели на улице, отказываясь возвращаться в свои квартиры, с выражением шока и дезориентации на лицах. Другие нервно ходили кругами, постоянно моргая, словно пытаясь "перезагрузить" свои фильтры. Третьи собирались в группы, возбуждённо обсуждая произошедшее, пытаясь найти смысл в своём новом восприятии.

Елена направилась к школе, которую переоборудовали под временный медицинский центр. Внутри она нашла доктора Семёнова, пожилого психиатра, специализирующегося на расстройствах, связанных с "Миражом".

– Елена Андреевна! – воскликнул он, увидев её. – Как я рад вас видеть! У нас тут настоящий кризис.

– Каков масштаб последствий? – спросила она, сразу переходя к делу.

– Около двух тысяч человек с различной степенью психологического дистресса, – ответил Семёнов, ведя её через коридоры школы, превращённые во временные палаты. – Двадцать три тяжёлых случая психоза, требующих госпитализации. Четыре попытки самоубийства, к счастью, все предотвращены. Сотни людей с паническими атаками, диссоциативными состояниями, острыми тревожными реакциями.