Читать книгу: «Стезя Ерсака. По следам охотника», страница 3

– Ну ты даешь конечно! Жмур! – он хохотал, а Лесьяр думал, какой же он все таки страшный, даже когда смеется, – ну как скажешь, спаситель.

Увидев, что Жмур расслабился, и не собирается его бить, Лесьяр тоже успокоился.

– А его Лесик! – выпалила Ганя, тихо наблюдая за всем этим действом из-за дальней кровати.

– Лесьяр, вообще-то.

– Ну уж нет, – Жмур расхохотался, – раз мне такую погремушку дал, так и сам будешь зваться как надо. Ле-е-есик.

Оставшийся вечер, до ужина и отбоя, Жмур внимательно слушал о мироздании и здешнем боге. Дети рассказывали, что старые боги все неправильные, и люди не должны в них верить. А вот Мирожит спас их от проклятий Еруслана и отвадил человечество от напасти нечисти. Жмур попытался поспрашивать поподробнее о том, кто такой Еруслан и что за училище было, но так и не смог получить внятного ответа. Лесик внимательно наблюдал из угла комнаты за всем этим цирком, особенно за тем, как Жмур бесстыдно трогает Анисью за ноги, даже не отрываясь от разговора.

Внутри кипела такая злость и зависть, что словами нельзя была описать. А ведь она ему всегда нравилась! Стройная, высокая, с густой русой косой и большими янтарными глазами. Анисья об этом, конечно, не знала, но Лесику было до жути завидно, что какому-то Жмуру она позволяет себя трогать, а не Лесику, который старался над своим видом буквально исключительно ради нее.

Еще несколько дней прошло в том же темпе. Дети не отставали от Жмура, который казался им ужасно взрослым и интересным. Жмур же в свою очередь не отставал от любых юбок, которые проходили мимо его носа. Получил пару раз по рукам от Лады, но решил, что это его в целом не волнует.

А Лесик все также злился. Смотрел и злился. Молчал и злился. Вроде он всегда был душой компании и любимцем ребятни, а сейчас вот оно как. На первого встречного променяли!

К вечеру третьего дня, Радмил позвал Лесьяра, Мала, Жмура и еще пару старших парней за приют.

– Хочется мне узнать кое что, – батюшка деловито почесал свое плотное пузо, – подите палок найдите для метел, да сюда принесите.

Парни пожали плечами, но выполнили его странную просьбу. Жмур не делал ничего, только внимательно наблюдал своими ледяными глазами и скалился.

– Вы ж с друг другом деретесь, будто на мечах? – спросил батюшка, но в ответ получил лишь молчание, – не надо тут рыб изображать, и так все знаю. Вобщем слушайте, надобно мне отправить парочку или одного из вас в Щебицы, в церковь служить. Взрослые вы уже стали, там сгодитесь лучше.

– А палки на что? – нетерпеливо выпалил Мал, не дослушав объяснение.

– А на то, что хочу посмотреть, кто из вас лучше соображает, чтоб дороге не затеряться, не помереть от чего-нибудь.

– А этот тут на что? – Лесьяр покосился на Жмура, намекая, что он то к церкви и ее учениям никак не относится.

– Ему тут тоже не место, надобно его тоже в путь отправить.

Лесик нехотя согласился с объяснением и не стал спорить, хотя хотелось очень сильно.

Они разобрали палки и некоторое время неловко стояли, переглядываясь между собой, не зная с чего начать. Радмил разбил их всех по парам, кроме Жмура, и они вдвоем стали наблюдать за происходящим.

Удары получались неловкими и неуклюжими. Палки норовили выпасть из рук, страшно было сближаться, страшно было нападать, страшно было получать удары. Драться на кулаках Лесику нравилось куда больше, но он понимал, что какую-нибудь лесовку кулаками не заборешь.

Радмил еще некоторое время наблюдал за происходящим, а потом остановил драку. Пот стекал ручьем меж лопаток и по лбу. Дыхание ужасно сбилось и хотелось вырвать легкие из груди, но Радмил приказал Жмуру встать в пару с Лесиком, и пришлось крепиться.

Жмур стянул с себя рубаху и кинул ее Малу, со словами, что не хочет пачками одежду. Крепко сжал в руках палку и встал в стойку.

Лесик невольно убедился, ведь он уже сейчас не был похож на человека, никогда не державшего меч в руках. Мышцы багрились под кожей, грудь медленно и спокойно вздымалась в такт равномерному дыханию, все белесые шрамы посверкивали в свете закатного солнца. И Лесьяру стало еще страшнее, чем было раньше.

Он даже не успел моргнуть. Не успел вдохнуть, как уже лежал на полу. Он не успел ничего понять, как крепкая шершавая рука Жмура поднимала его с земли.

Раз – и все. И все! Лежит на земле! Лесьяр не мог поверить в то, что так в действительно сражаются люди. Жмур точно не мог быть обычным человеком.

– Ты соврал! – в сердцах закричал Лесьяр, – ты сказал, что не помнишь ничего!

– А я и не помню, – Жмур пожал плечами и довольно улыбнулся, обнажая свои чересчур белые зубы.

– Ну как тогда! Как ты сука это сделал!

– Лесьяр! – Радмил предупредительно шикнул на парня, чтобы тот следил за словами. – Язык прибери свой гнилой.

Лесик хотел еще-то сказать, обвинить Жмура, знавшего его место, бывшего во всем лучше него, но увидел его злобные белесые глаза в темноте и притих.

– Это называется мышечная память, – стал объяснять Радмил, – может и разум его не помнит ничего, но тело знает свое дело. Раньше, он, возможно, был воином при дворе.

– Скорее разбойником, – буркнул себе под нос Лесьяр, обиженно исподлобья глядя на Жмура, который даже не запыхался.

– Завтра вы вдвоем отправитесь в путь, – порешил Радмил, и ушел по направлению к приюту, даже не объясняя свое решение.

Лесьяру очень хотелось забить Жмура вусмерть, раздавить его надменную рожу каким-нибудь камнем, но противиться Радмилу он не смел. Позже. В другой раз. Так он решил для себя.

Глава II
Собачья жизнь

С перепугу они сильно загнали лошадей, и едва ли солнце добралось до середины неба, пришлось остановится на привал. Хотелось бы продолжать ехать дальше, но вожжи уже не держались в потных руках, бока у коней зашлись пеной, животные натяжно хрипели, и пришлось дать им отдыху, чтобы можно было на них продолжать путь.

Агнеша хотела обождать пару часов, а затем двигаться дальше до самой ночи, но у Вука началась лихорадка. Нога плохо заживала, от беспрестанной езды рана разошлась и начала сильно ныть и обильно гноится.

Они остановились в полях, недалеко от какой-то деревеньки. Агнеша заставила Вука стянуть штаны и стала внимательно рассматривать рваное отверстие. Хвост чудища не то что полоснул его, а воткнулся прямо в мышцу будто штык. Кожа сильно набухла, а из незатянувшейся дырки выступали капельки крови и сочился желтоватый гной. Сероватая корочка из сукровицы и экссудата легко отколупалась, и гной стал пениться на воздухе. Агнеша попыталась надавить на распухшую плоть, чтобы хоть немного очистить рану, но Вук страшно завыл от нестерпимой боли, и попытки были оставлены.

– Надо к знахарке или травнице, у меня с собой ничего полезного нет, – она пожала плечами и скривила лицо, от его ноги страшно воняло трупниной.

Вук только простонал в ответ, лоб у него был невозможно горячий. Конечно, сейчас и речи не шло о том, чтобы обсуждать произошедшее, надо было его спасать. И желательно как можно быстрее.

Агнеша помогла ему сесть на лошадь, все еще со штаниной на одной ноге. Он плоховато соображал, но продержаться в седле еще немного вполне мог. Уставшие животные предприняли попытки к сопротивлению и нежеланию продолжать путь, но потом были сломлены под натиском каблуков в боках и двинулись к деревне.

Травницу отыскали легко, к счастью для них она держала домик прямо в деревне, а не где-нибудь поодаль в лесу. Крупная белокожая девушка сердито нахмурила свое круглое лицо, при виде путников, но разглядев гниющую ногу Вука, тут же пустила их к себе.

– Где ж это он так умудрился, на забор что ли с коня упал! – она начала кудахтать вокруг хворающего Вука, который уже растележился на ее щуплом тюфяке и жалобно скулил. – Дурная рана, ой какая дурная.

Агнеша присела поодаль от квохтавшей женщины и стала наблюдать за ее действиями. На самом деле она сильно сомневалась, что та хоть чем-то может помочь. Если уж придворный лекарь не справился, то куда там деревенской травнице. Пока они еще не выехали из дворца, надежды еще теплились в ее мозгу, что Вуку удастся сохранить ногу, но теперь уже окончательно пропали.

– Резать придется, боюсь я, не справится он с этой заразой, – тяжело вздыхала травница и качала головой.

– Тебя как звать? – неожиданно спросила у нее Агнеша.

– Боянка я, чего спрашиваешь?

– Значит слушай сюда, Боянка, – Рыжая облокотилась на ноги и выдвинулась вперед, чтобы ее лицо было видно в тусклом свете свечей, – ему нога позарез нужна, денег у нас немерено, так что постарайся уж как-нибудь. Или, – Агнеша брякнула мечом, свисающим с бедра.

И без того бледное лицо Боянка побелело еще сильнее, от понимания каких бандитов занесло к ней в дом. Она молча кивнула и стала обильно опаивать Вука отварами, чтобы расслабить его разум и начать очищать рану.

Агнеша ужасно не хотелось на это смотреть, и она вышла на улицу, подышать свежим воздухом, насколько это было возможно. Деревня была сильно загажена, мало того, что недавно, видимо, прошли дожди и все дороги размыло грязью, то и дело там и тут сновали свиньи, гуси, собаки, гадили везде и ужасно воняли. Не особо тут, похоже, следили за хозяйством.

Жители выглядели хмуро и недобро поглядывали на Агнешу, которая плелась по направлению к шумному трактиру. Вука бросать было точно нельзя, и она очень надеялась, что во дворце не начинают охоту за его или их головами.

Деревня выглядела совсем уж нищей. Дома все кривые, грязные, люди такие же. После величественного княжеского дворца и окружающих его городов было даже как-то странно наблюдать такую картину, хотя поодаль от столицы такое было везде.

Зайдя в трактир, она побрела к пустеющему в углу столу и попросила принести подавальщица самой сносной браги, что у них водится. Есть не хотелось, после увиденного на улице и на ноге Вука особенно.

Погрузившись в свои мысли, Агнеша даже не заметила довольно странную посетительницу в походном плаще, плотно закрывающем ее лицо. Девушка проплыла мимо столов, и неожиданно села напротив Рыжей.

– Там другие свободные столы есть, – не поднимая головы огрызнулась Агнеша.

– А мне нужен был именно этот.

Сильный фруктовый запах ударил в нос.

Агнеша на рефлексе резко вскинула руку вперед и схватила девушку за горло. Капюшон сполз на затылок, показывая испуганное лицо Алевтины. Краем глаза Агнеша заметила подавальщицу, которая шарахнулась от ее детства, и едва ли не разлила всю брагу.

– Поставь. – Скомандовала Рыжая, и девушка, оставив кружку, тут же убралась из их поля зрения, – Сука ты…

Алевтина безуспешно пыталась вдохнуть и цеплялась тонкими пальцами за руку Агнеши. Рыжая только сильнее сжала ладонь, чувствуя, как под ней пульсируют артерии. Приятно было чувствовать преимущество, понимать, что она буквально голыми руками может выдрать ей гортань.

Упиваясь своей силой, она не заметила, как посинели губы у Алевтины и побледнело лицо. Девушка едва смогла похлопать Рыжую по руке, намекая, что она сейчас задохнется и пора бы прекратить. Агнеша недовольно вздохнула, но все таки ослабила хватку и отпустила колдунью. Так или иначе ей нужны были ответы, а не мертвая девка.

Алевтина стала жадно хватать воздух и растирать шею. Кожа сильно покраснела, а от пальцев остались синяки с кровоподтеками.

Рыжая потянулась к кружке и стала медленно пить. Алкоголь был ужасным на вкус, с запахом затхлости и послевкусием сырой земли.

– Рассказывай. – приказала Агнеша, даже не смотря на Алевтину. – Казимира мертва?

– Мертва, – просипела ей колдунья в ответ.

Агнеша помахала рукой в воздухе, беззвучно требуя объяснений и продолжения рассказа.

– Как ты правильно подметила, – она намекнула на свою едва не сломанную шею, – я заранее знала, что это произойдет. И если ты хочешь обвинить меня в этом, то зря, Казимиру я предупредила.

– И что же, она ничего не предприняла? – Агнеша удивленно приподняла брови, но потом, поразмыслив, успокоилась. Это было похоже на Казимиру. Слишком добрая, чтобы верить, что с ней так могут поступить просто так.

– Я не знала, что они собираются ее убить… Я знала, что они хотят снять ее с должности, хотят предать и подставить, но не это, – Алевтина было всхлипнула, но Рыжая почувствовала, насколько наиграны были эти эмоции, и брови ее сошлись на переносице. Она не верила ей.

– Почему не предупредила никого из нас?

– А толку? Там было больше дюжины колдунов, мастеров своего дела. Чтобы бы им сделали два мечника?

– Например, рассказали бы Княгине и предотвратили произошедшее, – это было больше риторическое утверждение, Агнеша и так знала, что, скорее всего, княгиня была в курсе замыслов общины. Если бы она хотела что-то предотвратить, она бы это сделала.

– Княгиня была согласна с их планом… Она посчитала, что Казимира стала ненадежной и плохо справляется с обязанностями, хотя вряд ли она знала, что ее убьют, – Алевтина, наконец, прекратила теребить свое горло и стала нормально разговаривать.

Агнеша развела руками, тяжело вздохнула и жадно отхлебнула из кружки. Только сейчас она позволила себе признать произошедшее. Неприятная горечь подступила к горлу. Не то чтобы она умела переживать, плакать от отчаяния по ушедшим и биться в истерике от утраты, но где-то внутри стало очень плохо и тяжело. Казимира не была ей чужой, подруга и наставница, приютившая ее под свое крыло, когда у Агнеши возникли трудности с колдовством.

Больше всего ей во всей этой ситуации было жалко Вука. Они столько лет были близки как друзья, и когда только смогли обрести свое счастье как пара, все закончилось так. Не каким-то убогим расставанием, как у них с Агнешей, а так.

Она внимательно посмотрела на Алевтину. Она выглядела напуганно и растрепано, взгляд уткнулся в ноги, а на ресницах блестели крупинки слез. Мерзость. Меньше всего хотелось называть ее именем. Она могла позволить им хотя бы попрощаться, если бы предупредила.

– Куда вы теперь? – тихо спросила Алевтина, не поднимая головы.

– Я еду разбираться со своими делами. А этого буду таскать с собой, пока на ноги не встанет, – Агнеша нахмурилась, не хотелось ей разговаривать с этой девушкой о своих планах.

– Какие дела? – будто назло любопытствовала Алевтина.

– Ебать тебя не должно, тварь! – вспылила Агнеша, не вытерпев, громко стукнула кружкой об стол и встала, – проваливай, сука, пока я тебя отпускаю.

Как же Агнеша хотела разбить ее морду об стол в этот момент. Сидит такая! Глаза на мокром месте! Пытается болтать, будто ничего не произошло! Не то чтобы она сильно винила Алевтину во всем произошедшем, но злиться на кого-то хотелось.

Но Алевтина не отстала. Агнеша затылком чувствовала, как колдунья идет за ней по пятам, придерживаясь дистанции. Хотелось развернуться и сломать ей нос, чтобы перестала совать его куда не надо, но она терпела. Все таки Алевтина тоже было жертвой во всем этом замысле, и хотя бы смогла уберечь Вука, который, вероятно, попытался что-то предпринять и тоже был бы мертв.

Агнеша зашла в избу травницы. Вук спал на ее тюфяке. Испарина проступила на его лбу, а ноги и руки то и дело схватывала судорога. Рана была покрыта какими-то мазями, которые сильно пахли травами.

Боянка подняла на нее глаза и помотала головой. Дело было плохо, как Агнеша и догадывалась. Рыжая устало потерла переносицу и снова вышла на улицу. Находится в душноте, пропахшей смертью, болью и страхом, было просто невозможно. Алевтина, разумеется, никуда не делась и стояла неподалеку.

– Че ты хочешь? – огрызнулась на нее Агнеша и подошла ближе. – Че ты тут караулишь? Я тебе уже все сказала, иди к своим ведьмам обратно, строй свои подлые козни…

– Не хочу, – Алевтина тяжело вздохнула и посмотрела на нее так грустно, что захотелось придушить ее на месте, – у меня есть дела поважнее тут.

– Какие нахрен дела? Че тебе от нас надо? – Агнеша чувствовала, как злость снова вспыхивает в груди и кулаках.

– Ты мне о своих не рассказываешь, и я не обязана, – продолжала юлить Алевтина.

– Не обязана?! Сука я тебя сейчас все волосы выдеру, ты либо нормально со мной разговаривай, либо я закончу то, что начала в корчме, – Агнеша сорвалась с цепи и снова вцепилась в глотку колдуньи, прижав ее к стене избы. Алевтина жалобно заскулила и стала хлопать ее по руке.

– Отпусти! Расскажу, пусти! – взмолилась она, и Агнеша слегка ослабила хватку, но руки не убрала. – Пусти!

– Хватит, говори или… – Агнеша свободной рукой коснулась навершия меча, намекая на дальнейшие действия.

– Люблю я его! – неожиданно заверещала Алевтина и зашлась слезами, да так искренне и по-настоящему, что Агнеша от удивления разжала руку и отпрянула от нее.

– Брешешь, сучка, – Агнеша недовольно прищурилась, пытаясь считать эмоции Алевтины и понять, на сколько это правда.

– Правда люблю, – она утирала слезы рукавом и едва дышала, пытаясь объясняться, – я ему позволяла пользоваться собой, пока он страдал по тебе… постоянно…

Агнеша пренебрежительно скинула брови. Сколько еще человек он должен заставить страдать из-за его невозможной влюбленности по отношению к ней? С таким раскладом можно было подумать, что к Казимире он пристроился тоже от безнадеги и жалкой попытки заставить Агнешу хоть как-то приревновать. Мерзость. Его собачья привязанность доставляла немало хлопот.

– Ладно, – Агнеша развела руками и тяжело вздохнула, пусть так. Оставайся. Кому-то придется зализывать его раны.

Алевтина просияла лицом, похоже, ее потуги и правда были искренними.

– Кстати о ранах, – начала она ни с того ни с сего, – я знаю, как ему можно помочь.

Агнеша недоверчиво прищурилась. Слишком много странностей выдавала эта лиса.

– Казимира поделилась кое-каким секретом со мной, – Алевтина указала пальцем на грудь Агнеши, – я знаю, что это ты причина всех этих колдовских аномалий.

Рыжая стиснула зубы. Ужасная ситуация, хуже и представить было нельзя. Слишком много людей узнавала о ее странной болезни и ее последствиях.

– Ты можешь помочь ему, если прижжешь рану, – Алевтина хотела продолжить, но Агнеша агрессивно замахала головой и руками на ее предложение.

– Шутишь? Я же сожгу его нахрен заживо! Ты же ведьма, ты и прижги!

– Послушай! – Алевтина вцепилась в ее запястья и приковала взглядом, – у него рана от проклятой твари какого-то странного происхождения, которую смогла побороть только твоя суть! Тем более ты теперь в клетке, – она кивнула в сторону груди, намекая на зашитые в нее камушки, – ты не сможешь сделать ничего более, чем маленькую искру. Ее должно хватить, понимаешь?

– Клин клином думаешь?

– Не думаю. Знаю. Колдовство так и работает. – Алевтина отцепилась от Рыжей и сделала пару шагов назад, – у него из вариантов, либо потерять ногу, либо потерять эту же ногу только твоими усилиями. Ну или ты ему поможешь.

– Намекаешь, что мы ничем не рискуем, если прибегнем к этому способу? – Агнеша все еще недоверчиво относилась к этой затее, но это все таки лучше чем ничего.

– Именно. Нужно попробовать. Я подстрахую, не бойся, – Алевтина ободряюще погладила Агнешу по плечу, – мы нужны ему. Идем.

Рыжая недолго думая зашла внутрь избы, пропуская колдунью перед собой. Травница встретила их недобрым взглядом, но ничего не сказала.

– Сходи горло промочи, – Агнеша кинула ей пару монет на стол и кивнула в сторону двери.

Боянка особо не возражала, тихо сгребла мелочь в ладонь и неторопливо скрылась за дверью. Агнеша присела на колени на уровень Вука. От него страшно пасло болезнью, страхом и слабостью. Алевтина подала ей смоченные тряпки, чтобы Рыжая убрала остатки мазей.

Боянка хорошо постаралась, кожа казалась чистой и не пузырилась гноем как раньше, но все равно была чересчур красной и разбухшей.

– Ну что? Просто жечь туда? Может хоть ремня ему в зубы дать? – Агнеша неуверенно покосилась на Вука, нервно постанывающего в тревожном сне.

– Я воздействую на его сознание, не переживай, просто делай свое дело, – Алевтина тоже присела у кровати и склонилась к самому уху Вука, чтобы начать нашептывать.

Рыжая глубоко вздохнула, прислонила ладони к ране и крепко зажмурилась. В мгновение будто весь мир вокруг замолчал, стихли стоны Вука и шепотом Алевтины, стихли звуки улицы, только кровь в ушах стучала невыносимо громко. Агнеша собралась с мыслями, и даже не стала читать заговор, просто отдалась чуйке и направила все свои силы ладони.

Она чувствовала, как нагрелась кожа на груди и руках. Казалось, что нога Вука буквально запузырилась под ладонями, подобно кипящему молоку, но главное, что взрыва не произошло. Агнеша приоткрыла глаза и стала наблюдать за процессом, чтобы на всякий случай не переборщить, раз уж получилось.

Одернув руки, Рыжая увидела, что рана закрылась и все выделения из нее прекратились. Кожа вокруг раскраснелась еще больше, а припухлость не спала, поэтому нельзя было сказать заранее, сработало или они просто запечатали инфекцию внутри его ноги.

– Что теперь?

– Сходи к травнице, пусть на ночь придет с ним сидеть, а пока я тут поухаживаю, – Алевтина ласково гладила Вука по лбу и убирала мокрые волосы за уши.

Агнеша невольно задумалась насчет ее слов и чувств, которые она все еще поддавала сомнению. Нельзя было понять, игра это все, какая-то нелепая постановка или еще более нелепая правда. Но пока Алевтина ей помогала, делать с этим Рыжая ничего не собиралась.

По дороге к корчме к ногам прибилась собака. Обычная дворняга черная, с такими глазами, будто всю суть жизни познала. Она жалостливо ластилась и не давала проходу, будто пытаясь остановить Агнешу.

– Что ты хочешь? – Рыжая присела на корточки и почесала собаку за ухом, отвращения и неприязни к братьям младшим она не испытывала, – есть? Дак пошли к трактиру, куплю чего тебе.

Собака в ответ тихо заскулила и замотала головой, будто понимая, что говорит Агнеша. Она отошла от нее на пару шагов, и, виляя хвостом, обернулась и как бы позвала за собой.

Агнеша устало вздохнула, поднялась на ноги и пошла за псом, слишком встревоженным для деревенской собаки выглядело это бедное существо. Собака вывела ее к одной из изб и стала испуганно жаться к забору.

Во дворе стояла наспех сколоченная будка, видимо, здесь и жила потеряшка.

– Дом твой? – спросила Агнеша и посмотрела на собаку, будто ожидая ответа, – чего не идешь, боишься чего?

Собака жалобно прижала уши к голове и поджала хвост под брюхо, будто отвечая на вопрос Рыжей.

– Хозяева обижают? – ответа на вопрос, естественно, не последовало, и Агнеша, тяжело вздохнув, подошла к двери.

Она громко постучала в дверь. Никто не ответил. Самое странное не то что не ответил, за дверью вообще не было слышно ничего, а в окне не было видно ни огонька. Агнеша невольно напряглась и сжала рукоять меча, готовясь к худшему.

Она аккуратно надавила на ручку двери, и та с легкостью поддалась, пропуская ее в темноту. В нос ударил резкий запах гнили и разложения, будто где-то в погребе забыли кусок мяса несколько дней назад. Агнеша прищурилась, пытаясь привыкнуть к мраку и разглядеть обстановку вокруг.

Меч она обнажать не стремилась, да и толку не было, в узкой избе было им не размахнуться. Она слегка пригнулась и хотела достать из сапога нож, как почувствовала Темплом дыхание и мокрый язык на своей ладони.

– Посиди на улице пока, – шепнула Агнеша, сообразив, что это собака пришла к ней на «помощь».

Но стоило ей обернуться, как сердце ушло в пятки. Вместо собаки за ней стояла какая-то богомерзкая дрянь. Тело у нее было собачье, а голова! Голова человеческая! Глаза голубые на выпучку, лысина кривая и нос истекающий соплями.

Существо грустно смотрело на нее и прикасалась языком к ее пальцам, наподобие того, как это делают собаки, когда просят внимания и ласки. Только язык и рот у нее был не собачий, от чего захотелось тут же отдёрнуть руку и трижды вымыть ее в любой луже.

Агнеша встретилась глазами с существом, и то сразу ощерилось, заметив, что его опознали. Собачья дрянь осккалила свои кривые зубы и кинулась на Рыжую, повалив ее на спину. По лицу потекли зловонные слюни, смердящие гнилым мясом. Агнеша пыталась загородиться руками от человеческой морды, пытающейся ее укусить, но только подставила ей пальцы и тварь вгрызлась ей в мизинец.

Рыжая зашипела от боли и попыталась скинуть с себя существо, но собачьи лапы уперлись ей в грудь и плечи так, что сил не хватало сделать это даже ногами.

Уродливое кривое лицо скалилось и пыталось издавать звуки, похожие на лай, больше напоминающие крики человека в пещере. Агнеша попыталась ударить тварь, но кулак проскользнул по потной слюнявой морде едва ли оставив на ней хоть какие-то следы. Единственное, что смогла сделать Рыжая, это схватить морду так, чтобы большие пальцы воткнулись в огромные рыбьи глаза, и стала давить со всех сил, которые в ней остались.

Кровь стекала с прокушенного пальца прямо в рот твари, от чего та зверела еще больше и пыталась разодрать лицо Агнеши с еще больше усердием.

И тут неожиданно она вдруг испуганно взывала, и будто бы попятилась назад, оставляя на теле и одежде рваные полосы. Агнеша приподнялась на лопатки и увидела свое нового черного друга, который вцепился в хвост твари и со своей силы тащил ее назад.

Прежде чем существо успело обернуться и кинуться на собаку, Агнеша выхватила из сапога нож и бросилась на него, вскрыв тому шею от самой морды до плеча.

Черная жижа брызнула во все стороны, и собака испуганно отскочила в сторону, таращась на Рыжую. Агнеша для гарантии еще раз прыгнула существо под сердце, чтобы наверняка умертвить его, и устало вздохнула, наблюдая за тем, как тело дергается в предсмертных конвульсиях.

– Спасибо, – едва смогла она выдавить из себя, глядя на собаку, которая радостно размахивала хвостом. – Пойдем, награда тебе положена.

Рыжая поднялась на негнущиеся ноги, почесала собаку за ухом и заковыляла в сторону корчмы.

Зайдя внутрь, она подошла к травнице, которая весело болтала с подавальщицей и высыпала на стол горсть монет.

– Зайди ко мне попозже, я тут комнату сниму мне надо это вот, – она показала ей кровоточащую руку, – а на ночь возвращайся к себе и следи за Вуком, мы ему рану прижгли, вроде должно помочь.

Боянка испуганно вытаращила глаза, но не сказала ни слова и молча сгребла монеты себе в карман. Рыжая заковыляла в сторону хозяина корчмы, чтобы снять комнату.

– С этим нельзя, – заметив собаку, хозяин ткнул в нее пальцем и замотал головой.

– С этим можно. – Агнеша щедро отсыпала ему монет, явно больше чем полагалась за комнату в таком захолустье, и хозяин недовольно кинул головой, соглашаясь на ее условия. – Воды мне натаскайте, – она покосилась на собаку, которая тоже выглядела очень грязной и замученной, – нам. Давайте две бадьи. И еды. Ей сырого лучше, если есть чего.

Она отсыпала еще монет, наблюдая за тем, как хозяин недовольно морщится от ее слов, но все-таки собирает деньги и жестом показывает, в какую комнату можно пройти.

Первым делом Рыжая решила искупать собаку. Та недоверчиво жалась к земле и трусливо поглядывала на мыльную бадью, но путем уговоров все же сдалась и залезла в теплую воду, которая пришлась ей по вкусу. Собака стала довольно принимать почесывания и натирания мылом, сильно виляя мокрым хвостом и забрызгивая все вокруг.

– Давай поспокойнее, – Агнеша старательно распутывала слипшуюся от грязи и крови шерсть и срезала ножом колтуны, с которыми не могла разобраться, – а то пораню тебя еще ненароком.

Собака понимающе склонила голову и угомонилась, хотя кончик хвоста все еще выглядывал из-под воды и игриво помахивал туда-сюда.

– Ну и что мне делать с тобой, а? – Рыжая вытерла руки о грязную рубаху, – не бросать же.

Агнеша достала из набедренной сумки самокрутку, подожгла об свечу и закурила, задумчиво поглядывая на непонимающую собаку.

– Надо тебе имя дать, – Рыжая стала раздеваться, чтобы успеть залезть в бадью, пока вода не остыла.

Пепел осыпался на грудь, и Агнеша, поморщившись, смыла его мыльной водой. Она вытянула самокрутку вверх и занырнула вводу вместе с головой. Ужасно захотелось смыть с себя прошедшие два дня, да и вообще всю жизнь. Она вспомнила о том, что Казимира умерла, и горечь снова подступила в воду.

Агнеша беззвучно заскулила под водой, скрипя зубами и заливаясь слезами. Было ужасно больно терять близкого человека, ведь у нее их было так немного. Не проревев и пары мгновений, она почувствовала, как что-то холодное и мокрое тычется ей в ладонь прямо под тлеющую самокрутку.

Она вынырнула из воды и уставилась заплывшими глазами на обеспокоенную собачью морду.

– Шельма, пойдет? – Агнеша наклонила голову, будто ожидая ответа от собаки, но та только повторила за ней жест, никак не отреагировав.

Рыжая внимательно подсмотрела на собаку. Черная, как смоль, явно ей будет сложно найти дом где-нибудь в деревне, подумают еще колдовская какая-нибудь дрянь. Уши еще такие смешные, одно стоит, одно висит, будто перекошенная. Обычная дворняга, ни больше ни меньше. И глаза такие добрые-добрые, голубые, как у нее самой.

– Сизая тогда будешь, – Агнеша кивнула, подтверждая свое решение, и собака, будто приняв ее вариант, радостно завиляла хвостом.

Сизая подскочила на лапы и встряхнулась, забрызгав все вокруг, и лицо Рыжей мелкими каплями. Агнеша закрылась руками и весело засмеялась, от собаки веяло добром и доверием, которого ей так не хватало в последнее время.

Домывшись, она завалилась на кровать, собака норовила залезть рядом, но Агнеша еле как уговорила ее остаться на полу. Мокрая холодная шкура была не самой приятной компанией. Чуть погодя, к ней зашла Боянка, обработала рану на руке и крепко перемотала пальцы, чтобы мазь во сне не смазалась.

Ночь выдалась теплая и на удивление спокойная, видимо крепче спится, когда знаешь что тебя сторожит кто-то с нечеловеческим слухом и чувством справедливости. Ночью Сизая все же залезла на кровать, и Агнеша была немало удивлена, обнаружив себя с утра в обнимку с псиной, уткнувшись мордой ей в спину. Растолкав собаку, она стала одеваться. Надо было сходить проведать Вука, решать, что с ним делать дальше и можно ли продолжать путь, вдобавок еще нужно было разобраться с Ослякой и ее непонятными наклонностями. Закрывались подозрения, что если причина в любви, то она могла и настоять на убийстве Казимиры. Грязное дело.

Вместе с Сизой они вышли из корчмы, под недовольные взгляды хозяина и подавальщицы. С утра деревня выглядела более оживленно, чем вчерашним вечером. Хоть и была все такая же засранная, но хотя бы подавала надежды на мирную жизнь и спокойствие.

Люди, как обычно, недобро поглядывали на Агнешу, а замечая черную собаку рядом с ней и вовсе начинали плеваться через плечо и стучаться об дерево. Рыжая мысленно усмехнулась, довольствуясь повышением статуса ужасности благодаря Сизой, и уже на веселе зашагала в сторону дома травницы.