Буря мечей

Ей пришлось проехать добрых полмили вдоль берега, пока она не нашла что-то вроде брода, но ее кобыла все равно заартачилась, не желая идти в реку. Бурая речка с неизвестным названием бежала быстро, и когда Арья с грехом пополам добралась до ее середины, лошади стало по брюхо. Вода набралась Арье в сапоги, но она сжала бока лошади каблуками и выбралась на тот берег. Позади слышался плеск и тревожное ржание. Стало быть, мальчишки все-таки едут за ней. Это хорошо. Она оглянулась и увидела, как они, все мокрые, вылезли на берег.

– Это не Трезубец, – сказала она им. – Точно не он.

Следующая речка была мельче и легче для переправы. Арья заявила, что и это тоже не Трезубец, и никто больше не спорил с ней, когда она двинулась вброд.

Начинало смеркаться, когда они снова остановились дать отдых лошадям и закусить хлебом и сыром.

– Мне холодно, и я весь мокрый, – пожаловался Пирожок. – Теперь уж мы далеко отъехали от Харренхолла – можно костер развести…

– НЕТ! – в один голос вскричали Арья и Джендри, и Пирожок притих. Арья покосилась на Джендри. С Джоном в Винтерфелле они тоже часто произносили что-то вот так, вместе. Из всех своих братьев она больше всего скучала по Джону Сноу.

– Ну хоть поспать-то можно? – спросил Пирожок. – Я страх как устал, Арри, и задница болит. Там, наверно, уже мозоли.

– Вот поймают тебя – еще не так отделают. Надо ехать дальше. Надо.

– Но ведь уже почти темно, и даже луны не видно.

– Садись на лошадь.

Медленным шагом они поплелись дальше. Кругом делалось все темнее. Арья сама устала до предела, и спать ей хотелось не меньше, чем Пирожку, но она знала, что спать нельзя. Заснешь, а потом откроешь глаза и увидишь, что над тобой стоит Варго Хоут с Шагвеллом-Дураком, Верным Утсивоком, Роржем, Кусакой, септоном Уттом и прочими страшилищами.

Но мерный шаг лошади убаюкивал ее, и веки тяжелели. Арья позволила им закрыться на долю мгновения и снова раскрыла во всю ширину. Нельзя спать, безмолвно кричала она про себя, нельзя, нельзя. Она протерла глаза костяшками пальцев, крепко сжала поводья и пустила лошадь рысью. Но и ее, и лошади хватило ненадолго – скоро они опять перешли на шаг, и Арья снова закрыла глаза, и на этот раз они открылись уже не так быстро.

Когда это случилось, она увидела, что лошадь стоит на месте и щиплет траву, а Джендри трясет ее за руку.

– Ты спишь на ходу, – сказал он.

– Просто даю глазам отдых.

– Что-то долго они у тебя отдыхают. Твоя лошадь шла по кругу, а потом встала, и тут только я понял, что ты спишь. С Пирожком еще хуже – он наткнулся на ветку, и его вышибло из седла. Надо было слышать, как он заорал, но тебя и это не разбудило. Тебе нужно поспать как следует.

– Я могу ехать столько же, сколько и ты. – Она зевнула.

– Врешь. Поезжай себе, если ума нет, а с меня хватит. Я буду сторожить первым – ложись и спи.

– А Пирожок где?

Джендри показал рукой в сторону. Пирожок уже свернулся на куче сырых листьев, накрывшись своим плащом, и похрапывал. В кулаке он зажал большой ломоть сыра, но так и уснул, не доев его.

Арья поняла, что спорить бесполезно. Джендри прав. Скоморохам ведь тоже надо спать – ей, во всяком случае, хотелось верить в это. Она так устала, что даже с лошади слезла еле-еле, но все-таки не забыла спутать кобыле ноги, прежде чем устроиться под буком. Земля была твердая и сырая. Долго ли еще ей придется обходиться без постели, без горячей еды и тепла. Перед тем как уснуть, она еще успела вытащить меч из ножен и положила его рядом с собой.

– Сир Григор, – шептала она, засыпая, – Дансен, Полливер, Рафф-Красавчик, Щекотун… Пес…

Ей стали сниться красные, свирепые сны. Там были Скоморохи, не меньше четырех: бледный лиссениец и черный уроженец Иба с топором, покрытый шрамами дотракийский табунщик Игго и дорниец, имени которого она не знала. Они ехали сквозь струи дождя в ржавеющих кольчугах и мокрой коже, и мечи с топорами побрякивали у их седел. Они думали, что охотятся за ней – Арья знала это с той твердой уверенностью, которую чувствуешь во сне, – но на самом деле это она охотилась за ними.

Во сне она была не девочкой, а волчицей, огромной и могучей, и когда она выскочила перед ними из леса, оскалила зубы и тихо, рокочуще зарычала, ее обдало едким запахом страха – и лошадиного, и человечьего. Конь лиссенийца взвился на дыбы и заржал в ужасе, всадники закричали что-то на человеческом языке, но сделать ничего не успели: из дождя и мрака выскочили другие волки, целая стая, тощие, мокрые и тихие.

Бой был коротким, но кровавым. Обросший волосами человек упал, схватившись за топор, черный умер, натягивая лук, бледный попытался бежать. Но ее братья и сестры догнали его, окружили со всех сторон, хватая за ноги его коня, и перегрызли глотку упавшему наземь седоку.

Только табунщик с колокольцами в косах показал себя молодцом. Его конь лягнул в голову одну из ее сестер, а сам он чуть ли не пополам разрубил другого волка своим кривым серебряным когтем, и его колокольчики звенели.

Она, охваченная яростью, прыгнула ему на спину и вышибла его головой вперед из седла. При падении ее челюсти сомкнулись на его руке, зубы пронзили кожаный рукав, шерсть и мягкое мясо. Они ударились оземь, и она свирепо мотнула головой, оторвав руку от плеча, ликуя, она принялась трясти ею туда-сюда, разбрызгивая теплые красные капли среди холодных, черных дождевых струй.

Тирион

Он проснулся от скрипа старых железных петель и сам проскрипел:

– Кто там? – Хорошо, что хотя бы голос вернулся к нему, даже такой слабый и хриплый. Лихорадка все еще трепала его, и Тирион не знал, который теперь час. Сколько он проспал на этот раз? Какая слабость, будь она проклята, какая мерзкая слабость. – Кто? – повторил он погромче. В открытую дверь проникал свет от факела, но в комнате горел только огарок свечи рядом с постелью.

Увидев направляющуюся к нему фигуру, Тирион вздрогнул. Здесь, в крепости Мейегора, все слуги получают жалованье от королевы, и любой посетитель может оказаться еще одним наемником Серсеи, посланным довершить начатую сиром Мендоном работу.

Гость, выйдя на свет, разглядел бледное лицо карлика и хмыкнул.

– Ты, видать, порезался, когда брился?

Тирион потрогал глубокий шрам, бегущий от брови до самой челюсти через то, что осталось от его носа. Рубец все еще оставался сырым и теплым на ощупь.

– Угу. Очень уж бритва острая попалась.

Бронн вымыл и зачесал назад свои угольно-черные волосы. На нем были высокие сапоги из мягкой, хорошо выделанной кожи, широкий пояс с серебряными вставками, плечи покрывал плащ из бледно-зеленого шелка. На темно-сером шерстяном дублете была вышита наискосок ярко-зеленая пылающая цепь.

– Где ты был? – спросил его Тирион. – Я посылал за тобой еще пару недель назад.

– Ну нет, не больше четырех дней – и я был здесь уже дважды, но ты лежал как мертвый.

– И все же я жив, вопреки стараниям моей дражайшей сестрицы. – Этого, пожалуй, не следовало говорить вслух, но Тириону было уже все равно. За попыткой сира Мендона убить его стояла Серсея, он это нутром чуял. – Что это за пакость такая у тебя на груди?

– Моя рыцарская эмблема, – ухмыльнулся Бронн. – Горящая зеленая цепь на дымчато-сером поле. Милостью твоего лорда-отца я теперь Бронн Черноводный – не забывай об этом, Бес.

Тирион уперся руками в перину и приподнялся, опершись спиной на подушки.

– А ведь это я обещал сделать тебя рыцарем, помнишь? – Выражение «милостью твоего лорда-отца» крепко не понравилось Тириону. Лорд Тайвин даром времени не теряет. Смысл того, что он убрал сына из башни Десницы и занял ее сам, всякому понятен, а вот и еще одно послание в том же духе. – Я потерял половину носа, а ты приобрел рыцарское звание. Богам за многое придется ответить. Отец сам тебя посвятил?

– Нет. Нас всех, уцелевших в бою у заградительных башен, помазал верховный септон, а в рыцари посвятили королевские гвардейцы. Полдня на это ухлопали – ведь Белых Мечей всего трое осталось.

– Сир Мендон погиб в бою, я знаю. – (Под скинул его в реку за мгновение до того, как этот ублюдок чуть было не проткнул мечом мое сердце.) – Кого еще недостает?

– Пса. Этот жив, просто сбежал. Золотые плащи говорят, что он струсил и ты возглавил вылазку вместо него.

(Не самая лучшая моя мысль.) Тирион нахмурился, заставив натянуться свежий рубец, и указал Бронну на стул.

– Моя сестра, как видно, думает, что я гриб. Держит меня в темноте и пичкает дерьмом. Под славный малый, но язык у него завязан узлом величиной с Бобровый Утес, и я не верю половине того, что он мне рассказывает. Я послал его за сиром Джаселином, а он вернулся и сказал, что тот мертв.

– Верно, мертв, как и тысячи других.

– Как он умер? – Тириону сразу стало хуже.

– В бою. Твоя сестра, как я слышал, велела Кеттлблэкам вернуть короля в Красный Замок. Когда золотые плащи увидели, что он уезжает, половина из них решила последовать за ним. Железная Рука загородил им дорогу и попытался загнать их обратно на стены. Говорят, он честил их почем зря и ему это почти удалось, но тут кто-то пустил стрелу ему в затылок. После этого он стал уже не так страшен, поэтому его стащили с коня и прикончили.

Еще один должок на счету Серсеи.

– Моему племяннику грозила какая-то опасность?

– Не больше, чем другим, и меньше, чем многим.

– Он как-то пострадал? Получил рану? Наколол палец, повредил ноготь, уронил волосок с головы?

– Ничего такого, насколько я слышал.

– Я предупреждал Серсею, что это может случиться. Кто теперь командует золотыми плащами?

– Твой лорд-отец поставил над ними одного из своих западных рыцарей, некоего Аддама Марбранда.

При других обстоятельствах золотые плащи возмутились бы, что их командиром назначили чужака, но сир Аддам – достойный выбор. Он, как и Джейме, из тех, кому люди охотно подчиняются. Итак, городскую стражу Тирион потерял.

– Еще я велел Поду отыскать Шаггу, но ему и тут не повезло.

– Каменные Вороны все еще в Королевском лесу – Шагге, видать, приглянулось это место. Обгорелых Тиметт увел домой со всей добычей, которую они взяли в лагере Станниса после боя. Челла как-то утром объявилась вместе с дюжиной Черноухих у Речных ворот, но красные плащи твоего отца прогнали их, а горожане закидали навозом.

Неблагодарные! Черноухие умирали за них. Пока Тирион лежал здесь одурманенный, родня выдергивала ему когти один за другим.

– Я хочу, чтобы ты пошел к моей сестре. Ее ненаглядный сынок вышел из боя без единой царапины, и заложники ей больше не нужны. Она клялась освободить Алаяйю, как только…

– Она и освободила – тому уж дней восемь, только высекла сначала.

Тирион взгромоздился повыше, не обращая внимания на резкую боль в плече.

– Как так – высекла?

– Ее привязали к столбу на дворе и отхлестали плетьми, а потом выкинули за ворота, голую и всю в крови.

Она училась грамоте, ни с того ни с сего подумал Тирион. Шрам на лице натянулся, и ему показалось, что голова у него сейчас лопнет от ярости. Алаяйя, конечно, шлюха, но таких славных, храбрых и невинных девушек ему редко доводилось встречать. Он ни разу к ней не притронулся – она служила всего лишь прикрытием для Шаи, а он в своей беспечности не подумал о том, чего эта роль может ей стоить.

– Я обещал сестре, что поступлю с Томменом так же, как она с Алаяйей. – Тирион чувствовал, что его вот-вот вырвет. – Но не могу же я сечь плетьми восьмилетнего мальчонку! – Однако, если он этого не сделает, победа останется за Серсеей.

– Томмен больше не твой. Королева, узнав о смерти Железной Руки, послала за ним Кеттлблэков, а в Росби ни у кого не хватило духу им воспротивиться.

Еще один удар – но это, возможно, и к лучшему, признался себе Тирион. Томмена он любил.

– Предполагалось, что Кеттлблэки должны служить нам, – с немалым раздражением напомнил он Бронну.

– Они и служили, пока я давал им два твоих медяка против одного, полученного от королевы, но теперь она подняла цену. Осни и Осфрида после битвы посвятили в рыцари, как и меня. Одни боги знают, за что – их-то в бою никто не видал.

«Мои наемники предают меня, моих друзей бьют плетьми и срамят, а я лежу здесь и гнию, – думал Тирион. – Я думал, что выиграл эту треклятую битву – вот, значит, каков он, вкус триумфа».

– Правда ли, что Станниса обратил в бегство призрак Ренли?

Бронн слегка улыбнулся.

– Мы от заградительных башен видели только, как знамена летят в грязь, а люди бросают свои копья и бегут, но в харчевнях и борделях многие говорят, будто своими глазами видели, как лорд Ренли убил того или этого. Большая часть войска Станниса с самого начала принадлежала Ренли, и они тут же переметнулись обратно, как только он явился перед ними в своих зеленых доспехах.

После всех принятых им мер, после вылазки и корабельного моста, после полученного в лицо удара Тириона затмил мертвец. Если, конечно, Ренли в самом деле умер. Еще одно дело, требующее расследования.

– Как Станнису удалось уйти?

– Его лиссениец держал свои галеи в заливе, за твоей цепью. Когда битва приняла дурной оборот, они причалили к берегу и взяли на борт сколько смогли. Люди рубились между собой, чтобы попасть на суда.

– А Робб Старк что поделывает?

– Часть его волков пробивается к Синему Долу. Твой отец послал лорда Тарли разобраться с ними, и я думаю, не отправиться ли и мне туда. Говорят, он хороший вояка и добычу не зажимает.

Возможность потерять еще и Бронна была последней соломинкой.

– Ну уж нет. Твое место здесь. Ты капитан гвардии десницы.

– Ты больше не десница, – напомнил Бронн. – Десница теперь твой отец, и у него своя гвардия, будь ей неладно.

– А куда подевались те, которых ты нанимал от моего имени?

– Одни погибли у башен, другим твой дядя сир Киван заплатил и велел убираться прочь.

– Как это любезно с его стороны. Выходит, ты потерял свой вкус к золоту?

– Черта с два.

– Это хорошо, поскольку ты мне еще нужен. Что тебе известно о сире Мендоне Муре?

– Мне известно, что он утоп, – засмеялся Бронн.

– Я перед ним в большом долгу и не знаю, как расплатиться. – Тирион потрогал свой шрам. – По правде сказать, я почти ничего о нем не знаю.

– У него были рыбьи глаза, и он носил белый плащ – что тебе еще надо знать?

– Все – для начала. – Тириону нужны были доказательства того, что сир Мендон служил Серсее, но он не осмеливался высказать это вслух. В Красном Замке лучше держать язык за зубами. В здешних стенах водятся крысы, и маленькие, но болтливые пташки, и пауки. – Помоги-ка мне встать, – сказал он, борясь с простынями. – Пора нанести визит батюшке, а заодно и на людях показаться.

– Да уж, им будет на что посмотреть.

– Что такое недостающая половина носа на таком лице, как мое? Кстати о красоте: Маргери Тирелл уже в Королевской Гавани?

– Нет, но скоро прибудет, и город с ума сходит от любви к ней. Тиреллы подвезли из Хайгардена провизию и раздают даром от ее имени – сотни возов каждый день. Тысячи людей Тирелла расхаживают повсюду с золотыми розами на дублетах, и никто из них не платит за вино. А бабы, будь они мужними женами, вдовами или шлюхами, готовы все отдать первому встречному парнишке с розанчиком.

«Они наплевали на меня и ставят выпивку Тиреллам». Тирион соскользнул с кровати на пол. Ноги подогнулись под ним, комната закружилась колесом, и ему пришлось схватиться за руку Бронна, чтобы не шлепнуться носом в тростник.

– Под! – заорал он. – Подрик Пейн! Где тебя носит, ради седьмого пекла! – Боль глодала его, как беззубая собака. Тирион ненавидел слабость, особенно в себе самом. Она унижала его, а унижение порождало в нем гнев. – Под, бегом сюда!

Мальчик действительно влетел в комнату бегом и разинул рот, увидев, что Тирион стоит, держась за руку Бронна.

– Милорд… Вы встали… Это самое… может, вам вина? Сонного? Или мейстера привести? Он сказал, вам надо лежать.

– Хватит, належался. Подай мне чистую одежду.

– Одежду?

Как мог этот парень быть таким находчивым в бою и таким бестолковым во всем остальном?

– Да, Под. Рубашку, дублет, бриджи, чулки. Чтобы я мог одеться и выйти из этой проклятой тюрьмы.

Одевался он с помощью их двоих. Каким бы страшным ни выглядело его лицо, самая тяжелая рана находилась чуть ниже плеча, под мышкой, куда стрела вдавила звенья его кольчуги. Кровь и гной еще сочились из багровой мякоти, когда мейстер Френкен менял ему повязку, и каждое движение пронизывало Тириона острой болью.

В конце концов он сдался, ограничившись бриджами и просторным халатом. Бронн натянул ему на ноги сапоги, а Под пошел искать палку, на которую он мог бы опираться. Чтобы подкрепить себя, Тирион выпил чашу сонного вина, подслащенного медом и содержащего ровно столько макового зелья, чтобы какое-то время выносить боль от ран.

Голова у него все-таки кружилась, когда он поднял щеколду, а ноги от спуска по винтовой лестнице начали трястись. Одной рукой он держался за палку, другой за плечо Пода. Служанка, поднимавшаяся им навстречу, уставилась на него белыми глазами, точно привидение увидела. Карлик восстал из мертвых, став еще безобразнее, чем был. Беги расскажи об этом своим подружкам.

Крепость Мейегора была древней твердыней, замком внутри замка. Ее окружал глубокий сухой ров, утыканный пиками. Подъемный мост через него был поднят на ночь, и рядом стоял на часах сир Меррин Трант в светлых доспехах и белом плаще.

– Опустите мост, – приказал ему Тирион.

– Королева распорядилась поднимать его на ночь. – Сир Меррин всегда держал руку Серсеи.

– Королева спит, а у меня есть дело к моему отцу.

Имя лорда Тайвина, видимо, служило здесь волшебным словом. Сир Меррин отдал команду, и мост опустили. На той стороне рва нес караул другой королевский гвардеец – сир Осмунд Кеттлблэк. Он изобразил на лице улыбку, увидев ковыляющего к нему Тириона.

– Милорду стало лучше?

– Намного. Когда там у нас следующее сражение? Просто дождаться не могу.

Однако, дойдя до витой наружной лестницы, Тирион совсем выдохся и признался себе, что самостоятельно ему ни за что ее не одолеть. Спрятав достоинство в карман, он попросил Бронна отнести его наверх, надеясь вопреки всякой надежде, что в этот час их никто не увидит и не разнесет по всему замку, что карлика носят, как младенца.

Внешний двор занимали десятки шатров и павильонов.

– Люди Тирелла, – пояснил Подрик, пока они пробирались через лабиринт из шелка и холста. – И лорда Рована, и лорда Редвина. В замке им места не хватило. Некоторые сняли комнаты в городе. В гостиницах и все такое. Это они свадьбы дожидаются. Свадьбы короля Джоффри. Достанет ли у милорда сил, чтобы на ней присутствовать?

– Даже рычащие хорьки мне не помешают. – У свадеб есть одно преимущество перед битвами: там тебе вряд ли отчекрыжат нос.

В закрытых ставнями окнах башни Десницы еще виднелся тусклый свет. Часовые у дверей имели на себе багряные плащи и львиные шлемы отцовской гвардии. Тирион знал обоих, и они пропустили его беспрепятственно, хотя и старались, как он заметил, не смотреть подолгу на его лицо.

Внутри им встретился сир Аддам Марбранд – он спускался по лестнице в нарядном черном панцире и парчовом плаще офицера городской стражи.

– Рад видеть вас снова на ногах, милорд. Я слышал…

– …что для кого-то уже вырыли маленькую могилку? Я тоже слышал, а при таких обстоятельствах лучше встать. Узнал я также, что вы теперь командуете городской стражей. Что вам предложить – поздравления или соболезнования?

– Боюсь, и то и другое, – улыбнулся сир Аддам. – После всех потерь и дезертирства у меня осталось около четырех тысяч четырехсот человек. Только боги да Мизинец знают, из каких средств платить им жалованье, но ваша сестра запретила мне сокращать их число.

Ты все еще неспокойна, Серсея? Битва окончена, и золотые плащи тебе теперь не помогут.

– Вы идете от моего отца? – спросил Тирион.

– Да, и должен сказать, что оставил его не в лучшем настроении. Лорд Тайвин считает, что четырех тысяч четырехсот стражников более чем достаточно для розысков одного пропавшего оруженосца, однако ваш кузен Тирек до сих пор не найден.

Тирек – сын его покойного дяди Тигетта, мальчик тринадцати лет. Он пропал во время бунта, вскоре после своей свадьбы с леди Эрмесандой, грудным младенцем, случайно оказавшейся единственной наследницей дома Хейсрордов. Скорее всего это единственная девица в истории Семи Королевств, овдовевшая еще до того, как ее отняли от груди.

– Я тоже не сумел найти его, – признался Тирион.

– Да он давно червей кормит, – со свойственным ему тактом заявил Бронн. – Железная Рука его обыскался, и евнух тряс своим кошельком почем зря, но им повезло не больше, чем нам. Бросьте вы эту затею, сир.

Сир Аддам бросил на недавнего рыцаря неприязненный взгляд.

– Лорд Тайвин упорен, когда дело касается его крови. Он найдет парня живого или мертвого, и я намерен способствовать ему в этом. Вы найдете вашего отца в его горнице, – добавил он, обращаясь к Тириону.

«В моей горнице», – подумал тот.

– Да-да, я знаю дорогу.

Ему снова предстояло подняться по лестнице, но на сей раз он взбирался сам, опираясь на плечо Пода. Бронн открыл перед ним дверь. Лорд Тайвин Ланнистер сидел под окном и писал при свете масляной лампы. Он поднял глаза на звук открывшейся двери.

– Тирион, – произнес он спокойно и отложил перо.

– Рад, что вы меня еще помните, милорд. – Тирион отпустил Пода и с помощью палки заковылял через комнату. Что-то здесь было неладно – он понял это сразу.

– Сир Бронн, Подрик, – сказал лорд Тайвин, – я попрошу вас подождать за дверью, пока мы не закончим.

Бронн ответил деснице весьма наглым взглядом, однако поклонился и вышел, а Под за ним. Тяжелая дверь захлопнулась, и Тирион Ланнистер остался наедине с отцом. Несмотря на закрытые от ночного воздуха ставни, в комнате веяло холодом. Любопытно знать, что наговорила ему Серсея?

Статью лорд Бобрового Утеса мог поспорить с человеком на двадцать лет моложе его и был даже красив на свой суровый лад. Густые светлые бакенбарды обрамляли чеканное лицо, лысую голову и твердый рот. На шее у него висела цепь из золотых рук, каждая из которых обхватывала запястье другой.

– Красивая цепь, – сказал Тирион, добавив про себя: «Мне она больше шла». Лорд Тайвин оставил шпильку без ответа.

– Сядь-ка лучше. Разумно ли ты поступил, встав с постели?

– Моя постель мне опостылела. – Тирион знал, как отец презирает всякую слабость. Он взобрался на ближайший стул. – Славные у вас покои. А меня, умирающего, поверите ли, перенесли в какую-то темную дыру в крепости Мейегора.

– Красный Замок переполнен свадебными гостями. Как только они разъедутся, мы найдем тебе более пристойное помещение.

– Мне и тут было неплохо. Вы уже назначили день этой замечательной свадьбы?

– Джоффри и Маргери поженятся в первый день нового года, который на сей раз совпадает также с началом нового века. Брачная церемония возвестит зарю нового времени.

Времени Ланнистеров.

– Боюсь, что у меня на этот день другие планы.

– Зачем ты, собственно, пришел – пожаловаться на свою комнату и попотчевать меня своими шуточками? Мне нужно закончить важные письма.

– Не сомневаюсь в их важности.

– Одни битвы выигрываются копьями и мечами, другие – перьями и воронами. Избавь меня от завуалированных упреков, Тирион. Когда ты был при смерти, я навещал тебя так часто, как только позволял мейстер Баллабар. – Лорд Тайвин сложил пальцы домиком. – Зачем ты, кстати, прогнал его?

– Мейстер Френкен не столь упорно старается держать меня в бесчувственном состоянии, – пожал плечами Тирион.

– Баллабар приехал в город со свитой лорда Редвина. Он считается хорошим целителем. Серсея по доброте своей попросила его заняться тобой. Она боялась за твою жизнь.

«Боялась, что я сохраню ее, следовало бы сказать».

– Несомненно, именно по этой причине она ни разу не навестила меня.

– Не дерзи. Серсея должна готовить королевскую свадьбу, я – вести войну, а ты уже недели две как вне опасности. – Лорд Тайвин вгляделся немигающими светлыми глазами в изуродованное лицо сына. – Хотя рана у тебя, должен признать, страшная. Что за безумие тебя обуяло?

– Враг бил в городские ворота тараном. Если б вылазкой командовал Джейме, вы назвали бы это доблестью.

– У Джейме хватило бы ума не снимать шлем во время боя. Надеюсь, ты убил того, кто нанес тебе этот удар?

– О да, негодяй мертв. – Хотя это заслуга Подрика Пейна: он спихнул сира Мендона в реку, и тот пошел ко дну под тяжестью своих доспехов. – Смерть врага – это неиссякаемая радость. – Но ведь нельзя сказать, что сир Мендон был его врагом. У него не было причин желать Тириону зла. Он был всего лишь орудием, и Тирион думал, что знает, чья рука им орудовала. Кто велел ему позаботиться о том, чтобы Тирион не вышел живым из боя. Но без доказательств лорд Тайвин его и слушать не станет. – Что вас удерживает в городе, отец? Разве вы не должны сражаться с лордом Станнисом, с Роббом Старком или еще с кем-нибудь? – (И чем скорее ты отправишься воевать, тем лучше.)

– Пока лорд Редвин не подтянет свой флот, у нас не хватит кораблей, чтобы штурмовать Драконий Камень. Да это и не к спеху. Солнце Станниса Баратеона закатилось над Черноводной. Что до Старка, то сам мальчуган еще на западе, но большое войско северян под началом Хелмана Толхарта и Роберта Гловера идет на Синий Дол. Я послал лорда Тарли им навстречу, а сир Григор едет вверх по Королевскому тракту, чтобы отрезать им путь к отступлению. Толхарт и Гловер окажутся между ними с одной третью сил Старка.

– Синий Дол? – Там нет ничего, что стоило бы такого риска. Неужели Молодой Волк наконец совершил промах?

– Тебе не нужно об этом беспокоиться. Ты бледен, как смерть, и сквозь повязку у тебя проступает кровь. Говори, зачем пришел, и возвращайся в постель.

– Зачем я пришел? – Горло у Тириона пересохло и сжалось. «В самом деле, зачем? За тем, чего ты не можешь дать мне, отец». – Под говорит, что Мизинца сделали лордом Харренхолла.

– Это просто титул, ибо замок держит Русе Болтон от имени Робба Старка, но лорд Бейлиш сам того пожелал. Он сослужил нам хорошую службу в деле брачного союза с Тиреллами, а Ланнистеры платят свои долги.

Брачный союз с Тиреллами, собственно говоря, задумал Тирион, но говорить об этом сейчас было бы дурным тоном.

– Этот титул не так пуст, как вы думаете, – заметил он. – Мизинец ничего не делает без веской причины. Но будь по-вашему. Вы, кажется, сказали что-то насчет уплаты долгов?

– И ты тоже хочешь получить свою награду, не так ли? Прекрасно. Чего ты хочешь? Земли, замок, какой-нибудь пост?

– Для начала хватило бы и простой благодарности.

Лорд Тайвин уставился на него не мигая.

– Обезьяны и скоморохи любят, когда им рукоплещут. Эйерис, впрочем, тоже любил. Ты делал то, что тебе было велено, и делал это насколько мог хорошо, я уверен. Никто не отрицает, что ты сыграл полезную роль.

– Полезную роль? – Как ни мало осталось у Тириона от ноздрей, в этот миг они раздулись. – Мне сдается, это я спас твой паршивый город.

– Большинство полагает, что это мой удар по флангу лорда Станниса изменил ход битвы. Лорды Тирелл, Рован, Редвин и Тарли тоже сражались отважно, и мне сказали, что это твоя сестра Серсея приказала пиромантам изготовить потребное количество дикого огня, который уничтожил флот Баратеона.

– А я, стало быть, все это время дергал волосы из носа, так? – Тирион не смог сдержать своего ожесточения.

– Твоя цепь – это славная выдумка, имевшая решающее значение для нашей победы. Ты это хотел услышать? Говорят, и за союз с Дорном нам тоже следует благодарить тебя. Тебе, наверно, приятно будет узнать, что Мирцелла благополучно прибыла в Солнечное Копье. Сир Арис Окхарт пишет, что она очень подружилась с принцессой Арианной и что принц Тристан очарован ею. Я не в восторге от того, что дом Мартеллов получил заложницу, но без этого, видимо, нельзя было обойтись.

– У нас тоже будет заложник, – сказал Тирион. – Договор предусматривает также место в королевском совете – и если принц Доран, явившись занять его, не приведет с собой армию, он окажется в нашей власти.

– К сожалению, Мартелл потребует от нас не только места в совете. Ты обещал ему еще и возмездие.

– Я обещал ему справедливость.

– Называй как хочешь – все равно без крови не обойдется.

– Ну, этого добра всегда в избытке. В битве я скакал по колено в крови. – Тирион без стеснения перешел к сути дела. – Или Григор Клиган так дорог вам, что вы не в силах с ним расстаться?

– У сира Григора свое назначение, как и у его брата. Каждый лорд время от времени нуждается в хищных зверях… ты тоже, видимо, это усвоил, судя по сиру Бронну и твоим дикарям.

Тирион представил себе Тиметта с выжженным глазом, Шаггу с его топором, Челлу в ожерелье из высушенных ушей и, конечно, Бронна.

– В лесу зверей полным-полно, – заметил он, – и в городских переулках тоже.

– И то верно. Возможно, другие псы окажутся не хуже. Я подумаю над этим. Если у тебя все…

– То вас ждут важные письма. – Тирион встал на свои нестойкие ноги, зажмурился, перебарывая головокружение, и сделал шаг к двери. После он сожалел о том, что не сделал второго и третьего шага. Но он не сделал их, а обернулся и сказал: – Вы спрашивали, чего я хочу? Я скажу вам. Я хочу то, что принадлежит мне по праву: Бобровый Утес.

Рот отца сжался в твердую линию.

– Наследие твоего брата?

– Рыцарям Королевской Гвардии запрещено жениться, иметь детей и владеть землей – вам это известно не хуже, чем мне. В тот день, когда Джейме надел белый плащ, он отказался от своих прав на Бобровый Утес, но вы так и не пожелали этого признать. А пора бы. Я хочу, чтобы вы перед всей страной провозгласили меня своим сыном и законным наследником.

На Тириона смотрели бледно-зеленые с золотыми искрами глаза, красивые и беспощадные.

– Бобровый Утес, – холодным мертвым голосом произнес лорд Тайвин, а затем: – Не бывать этому.

Слова повисли между ними, как отравленная сталь.

«Я знал ответ еще до того, как спросил, – думал Тирион. – Восемнадцать лет, как Джейме вступил в Королевскую Гвардию, а я ни разу не заговаривал об этом. Должно быть, я знал – знал с самого начала».

– Почему? – через силу выговорил он, хотя и знал, что пожалеет о своем вопросе.

– Ты спрашиваешь «почему»? Ты, убивший свою мать при появлении на свет? Ты, исковерканное, непокорное, презренное существо, созданное из зависти, похоти и низкого коварства? По человеческим законам ты имеешь право носить мое имя и мои цвета, поскольку я не могу доказать, что ты не моя кровь. Боги, чтобы научить меня смирению, обрекли меня смотреть, как ты носишь на себе гордого льва, эмблему моего отца, деда и прадеда. Но ни боги, ни люди не заставят меня отдать тебе Бобровый Утес, чтобы ты превратил его в вертеп разврата.

– Вертеп разврата? – Вот оно что. Теперь Тирион понял, откуда ветер дует. Он стиснул зубы и сказал: – Серсея рассказала вам об Алаяйе.