Буря мечей

Тирион

Евнух вошел, мурлыча что-то под нос, в одеждах из персикового шелка и благоухающий лимоном. Увидев Тириона, сидящего у очага, он замер на месте.

– Милорд Тирион, – воскликнул он вслед за этим. Возглас получился визгливым и сопровождался нервным смешком.

– Стало быть, ты еще помнишь меня? А я уж начал сомневаться.

– Очень, очень рад видеть вас воспрявшим и полным сил. – Варис расплылся в самой подобострастной из своих улыбок. – Хотя я, признаться, не ожидал найти вас здесь, в моем скромном жилище.

– Оно у тебя действительно скромное – даже слишком. – Тирион дождался, когда Вариса вызовут к отцу, а затем потихоньку нанес ему визит. Покои евнуха состояли из трех тесных, без окон, каморок под северной стеной замка. – Я надеялся найти здесь корзины, полные сочных секретов, которые помогли бы мне скоротать ожидание, но ничего такого не обнаружил. – Тирион и потайные ходы заодно поискал, зная, что Паук способен появляться в самых разных местах незамеченным, но и тут не преуспел. – В кувшине у тебя вода, о милосердные боги, спальня не шире гроба, а уж кровать… она правда каменная или только на ощупь такая?

Варис закрыл за собой дверь и запер ее.

– Меня мучают боли в спине, милорд, и я предпочитаю спать на твердом.

– Я всегда думал, что ты любишь нежиться на перине.

– Я полон неожиданностей. Вы, должно быть, сердитесь за то, что я бросил вас после битвы.

– Просто я теперь смотрю на тебя как на члена моей семьи.

– Это произошло не от недостатка любви, мой добрый лорд. У меня нежное сердце, а ваш шрам так ужасен… – Евнух изобразил, что содрогается. – Ваш бедный нос…

Тирион раздраженно потер свой рубец.

– Я сделаю себе новый, золотой. Какой бы ты предложил, Варис? Как у тебя, чтобы вынюхивать секреты? Или мне заказать золотых дел мастеру отцовский нос? – Тирион улыбнулся. – Мой благородный отец трудится столь усердно, что я почти не вижу его. Правда ли, что он хочет вернуть великого мейстера Пицеля в малый совет?

– Да, милорд.

– Кого же мне следует благодарить за это – мою дражайшую сестрицу? – Обнаружив, что Пицель шпионит в пользу сестры, Тирион лишил его чина, бороды и достоинства и бросил в темницу.

– Нет-нет, милорд. Благодарите архимейстеров Старгорода – это они настаивали на возвращении Пицеля, заявляя, что только Конклав может сместить великого мейстера.

Дурачье проклятое, подумал Тирион.

– Мне помнится, палач Мейегора детского сместил трех подряд посредством своего топора.

– Совершенно верно – а Эйегон Второй скормил великого мейстера Герардиса своему дракону.

– У меня, увы, дракона нет. Пожалуй, мне следовало окунуть Пицеля в дикий огонь и поджечь – возможно, Цитадель это бы больше устроило.

– Во всяком случае, это бы больше соответствовало традиции, – хихикнул евнух. – К счастью, мудрость возобладала – Конклав утвердил отставку Пицеля и теперь приискивает ему преемника. Рассмотрев кандидатуры мейстера Тарквина, сына веревочных дел мастера, и мейстера Эррека, побочного отпрыска межевого рыцаря, и доказав тем к собственному удовлетворению, что одаренность в их ордене значит больше, чем происхождение, Конклав вознамерился прислать нам мейстера Гормена, Тирелла из Хайгардена. Когда я доложил об этом вашему лорду-отцу, он незамедлительно принял меры.

Тирион знал, что Конклав заседает в Старгороде при закрытых дверях и его решения предположительно должны быть тайной для всех. Стало быть, у Вариса и в Цитадели есть свои пташки.

– Понимаю. Отец решил сорвать розу до того, как она расцветет. – Тирион не сдержал усмешки. – Пицель – мерзкая жаба, но лучше уж ланнистерская жаба, чем тирелловская, верно?

– Великий мейстер Пицель всегда был добрым другом вашего дома, – умильно произнес Варис. – Возможно, вам будет утешительно узнать, что сир Борос Блаунт тоже восстановлен.

Серсея лишила сира Бороса белого плаща за то, что он не умер, защищая принца Томмена, когда Бронн захватил мальчика на дороге в Росби. Борос никогда не числился у Тириона в друзьях, но после всего случившегося он, пожалуй, и Серсею ненавидит не меньше, а это уже кое-что.

– Блаунт – отъявленный трус, – проронил Тирион.

– Что вы говорите. Но королевские гвардейцы, по традиции, принимаются на службу пожизненно. Быть может, сир Борос в будущем еще проявит храбрость, а уж преданность – несомненно.

– Преданность моему отцу, – со значением сказал Тирион.

– Раз уж мы заговорили о Королевской Гвардии… быть может, ваш приятнейше неожиданный визит имеет отношение к павшему собрату сира Бороса, отважному сиру Мендону Муру? – Евнух погладил свою напудренную щеку. – Ваш Бронн с недавних пор проявляет к нему большой интерес.

Бронн раскопал о сире Мендоне все, что мог, но Варису наверняка известно намного больше… вот только захочет ли он поделиться своими знаниями?

– У него, похоже, не было ни единого друга, – осторожно сказал Тирион.

– Печально, очень печально. В Долине, если поворошить камни, можно было бы найти какую-то его родню, но здесь… Лорд Аррен привез его в Королевскую Гавань, а Роберт дал ему белый плащ, но особой любви к нему ни один из них не питал, и он был не из тех, кого простой народ приветствует на турнирах, несмотря на свое неоспоримое мастерство. Даже его собратья по Королевской Гвардии не испытывали к нему теплых чувств. Сир Барристан сказал однажды, что у сира Мендона нет иного друга, кроме меча, и в жизни для него не существует ничего, кроме долга… но, по-моему, это задумывалось не совсем как похвала. А ведь это странно, если вдуматься, не так ли? Именно эти качества мы хотим видеть в наших королевских гвардейцах – мы как бы ожидаем, что они посвятят своему королю всю свою жизнь без остатка. С этой точки зрения наш храбрый сир Мендон был идеальным белым рыцарем. И умер он, как подобает рыцарю Королевской Гвардии – с мечом в руке, защищая лицо королевской крови. – Евнух сладко улыбнулся, пристально глядя на Тириона.

Пытаясь убить лицо королевской крови, следовало бы сказать. Вероятно, Варис знает гораздо больше, чем говорит. Ничего нового Тирион от него не услышал. Бронн докладывал в основном то же самое. Тирион нуждался в каком-нибудь звене, связывавшем рыцаря с Серсеей, в каком-нибудь знаке того, что он был ее орудием… Но мы не всегда получаем то, что хотим, уныло подумал Тирион, и это напомнило ему…

– Я пришел к тебе не из-за сира Мендона.

– Понимаю. – Варис прошел к кувшину с водой и спросил, наполняя чашу: – Могу ли я угостить вас, милорд?

– Да, только не водой. Я хочу, чтобы ты привел мне Шаю.

Варис отпил глоток.

– Разумно ли это, милорд? Она такое милое дитя – жаль будет, если ваш отец ее повесит.

Тириона не удивило, что Варис об этом знает.

– Нет, это неразумно. Это откровенное безумие. Я хочу повидать ее в последний раз, прежде чем отослать ее прочь. Не могу выносить, когда она так близко.

– Понимаю.

«Где уж тебе понять!» Тирион видел ее не далее как вчера – она поднималась по наружной лестнице с ведром воды. Какой-то молодой рыцарь предложил помочь ей, а она тронула его за руку и улыбнулась, а у Тириона от этого зрелища все нутро скрутило. Они прошли в паре дюймов друг от друга – он вниз, она вверх – так близко, что Тирион ощутил чистый запах ее волос. «Милорд», – сказала она с легким реверансом, и ему захотелось схватить ее и поцеловать при всех, но он только коротко кивнул и проковылял мимо.

– Я видел ее несколько раз, – сказал он Варису, – но не посмел заговорить с ней. Я подозреваю, что за каждым моим шагом следят.

– И правильно подозреваете, милорд.

– Ты о чем это?

– Кеттлблэки то и дело ходят с докладами к вашей дражайшей сестре.

– Как подумаешь, сколько я им переплатил… может, если добавить еще, они перестанут бегать к Серсее?

– Все возможно, но я бы за это не поручился. Они теперь рыцари, все трое, и ваша сестра обещала, что и впредь не оставит их своей милостью. – С губ евнуха сорвался ехидный смешок. – А старший, сир Осмунд из Королевской Гвардии, мечтает о милостях… особого рода. Вы можете платить им наравне с королевой, но у нее имеется и другой кошелек, совершенно неистощимый.

Седьмое пекло.

– Ты полагаешь, что Серсея спит с Осмундом Кеттлблэком.

– О боги мои, нет – такое предположение было бы смертельно опасным, вам не кажется? Нет, королева только намекает… возможно, завтра… или после свадьбы короля… улыбка, шепот, откровенная шутка… грудь, мимоходом задевшая рукав… но все это приносит свои плоды. Впрочем, что может евнух смыслить в таких вещах? – Кончик языка шмыгнул по нижней губе Вариса, как робкий розовый зверек.

«Если бы я смог вывести их за рамки невинного ухаживания и устроить так, чтобы отец застал их вместе…» Тирион потрогал рубец на носу. Пока он не знал, как это сделать, но потом, может, что-нибудь и придумает.

– Этим занимаются только Кеттлблэки?

– Если бы так, милорд. Боюсь, что за вами наблюдает много глаз. Вы, как бы это сказать… человек заметный. И не пользуетесь особой любовью, как это ни печально. Сыновья Яноса Слинта охотно донесли бы на вас, чтобы отомстить за отца, а наш любезный лорд Петир имеет друзей в половине борделей Королевской Гавани. Случись вам проявить неосторожность и посетить одно из этих заведений, он сразу же узнает об этом, а за ним и ваш лорд-отец.

Значит, все обстоит еще хуже, чем он опасался.

– А сам отец? Кого он приставил шпионить за мной?

На этот раз евнух засмеялся громко.

– Меня, милорд, меня.

Тирион тоже посмеялся. Не такой он дурак, чтобы доверять Варису больше, чем приходится, – но евнух уже знает о Шае вполне достаточно, чтобы хоть сейчас вздернуть ее на виселицу.

– Ты проведешь Шаю ко мне сквозь стены, втайне от всех этих соглядатаев, как раньше делал.

– Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, милорд, но… Король Мейегор не желал, чтобы крысы водились в его собственных стенах, если вы понимаете, о чем я. Один потайной ход на случай возможного бегства от врагов у него все-таки был, но ни с какими другими он не связан. Я мог бы, конечно, ненадолго увести вашу Шаю от леди Лоллис, но не смогу провести ее в вашу спальню незамеченной.

– Тогда приведи ее в какое-нибудь другое место.

– Куда же? Безопасного места нет.

– Есть, – усмехнулся Тирион. – Тут. Мне сдается, пора использовать твое твердокаменное ложе с большей пользой.

Евнух раскрыл рот и хихикнул.

– Лоллис уже на сносях и легко утомляется. Думаю, к восходу луны она будет крепко спать.

Тирион соскочил со стула.

– Стало быть, как луна взойдет. Позаботься, чтобы здесь стояло вино и две чаши.

– Слушаюсь, милорд, – поклонился Варис.

До конца дня время ползло, словно червь в патоке. Тирион поднялся в замковую библиотеку и попытался отвлечься, читая «Историю ройнарских войн» Бельдекара, но вместо слонов на картинках ему виделась улыбка Шаи. Ближе к вечеру он оставил чтение и приказал налить себе ванну. Он скреб себя, пока вода не остыла, и даже велел Поду подстричь ему бакенбарды. Эта пегая поросль, составленная из бело-желто-черных жестких и скрученных волос, вряд ли могла порадовать глаз, но закрывала часть его лица и тем выполняла свое назначение.

Чистый, розовый и подстриженный, Тирион выбрал в своем гардеробе пару тугих атласных бриджей, окрашенных в багряный цвет Ланнистеров, и свой лучший дублет из черного бархата с заклепками в виде львиных голов. Сюда хорошо подошла бы его цепь из золотых рук, но отец украл ее у него, пока он лежал на смертном одре. Только одевшись, Тирион осознал всю глубину своего безумия. Седьмое пекло, карлик, неужто ты и рассудок утратил заодно с носом? Всякий, кто увидит тебя, непременно полюбопытствует, с чего это ты так вырядился, идя к евнуху. Тирион выругался и переоделся в черные шерстяные бриджи, белую рубашку и потертый кожаный камзол. Ничего, говорил он себе, дожидаясь восхода луны. Что бы ты на себя ни надел, все равно останешься карликом. Все равно не станешь таким, как тот рыцарь на лестнице, длинноногим и широкоплечим, с твердым мускулистым животом.

Как только луна выглянула из-за стен замка, он сказал Подрику, что идет к Варису.

– Надолго, милорд? – спросил мальчик.

– Надеюсь.

Красный Замок теперь был перенаселен, и он не мог пройти незамеченным. У дверей на часах стоял сир Бейлон Сванн, у подъемного моста – сир Лорас Тирелл. Тирион обменялся любезностями с обоими. Странно было видеть Рыцаря Цветов в белом – прежде он всегда блистал всеми цветами радуги.

– Сколько вам лет, сир Лорас? – спросил Тирион.

– Семнадцать, милорд.

Ему семнадцать, он красив и успел уже сделаться легендой. Половина девушек Семи Королевств мечтает лечь с ним в постель, и все мальчишки мечтают стать такими, как он.

– Простите, что я спрашиваю, сир, – но зачем молодому человеку семнадцати лет вступать в Королевскую Гвардию?

– Эйемон, Драконий Рыцарь, тоже принес обет в семнадцать, а ваш брат Джейме и того раньше.

– Их мотивы мне известны, но ваши? Честь служить рядом с такими образцами рыцарства, как Меррин Трант и Борос Блаунт? Ради того, чтобы охранять жизнь короля, вы жертвуете собственной жизнью. Отказываетесь от земель и титулов, от надежды иметь жену, детей…

– Род Тиреллов продолжат мои братья. Третьему сыну нет нужды жениться и обзаводиться потомством.

– Нужды нет, это верно, но многие находят это приятным. И как же быть с любовью?

– Когда солнце закатилось, ни одна свеча его не заменит.

– Это строка из песни? – Тирион с улыбкой склонил голову набок. – Теперь я вижу, что вам семнадцать.

– Вы смеетесь надо мной? – напрягся сир Лорас. Экий щепетильный юноша.

– Нет-нет. Простите меня, если я вас обидел. Я тоже любил когда-то, и у нас была своя песня. «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее – как солнца свет». – Тирион пожелал сиру Лopacy доброго вечера и пошел дальше.

Около псарни латники стравливали пару собак. Тирион посмотрел, как более мелкий отгрыз полморды большому, и заслужил несколько смешков, заметив, что побежденный теперь похож на Сандора Клигана. Затем, надеясь, что усыпил все подозрения, он дошел до северной стены и спустился по короткой лестнице в комнаты евнуха. Дверь отворилась, не успел он постучать.

– Варис? – Тирион скользнул внутрь. – Ты здесь? – В комнате горела одинокая свеча, насыщая воздух ароматом жасмина.

– Милорд. – На свет вышла дородная женщина с розовым лунообразным лицом и тяжелыми темными локонами. Тирион попятился. – Что-то не так? – спросила она.

Варис, раздраженно сообразил Тирион.

– На один жуткий миг я подумал, что ты привел мне Лоллис вместо Шаи. Где она?

– Здесь, милорд. – Она закрыла ему глаза руками сзади. – Угадай, что на мне надето.

– Ничего.

– Ишь какой прыткий, – надулась она и убрала руки. – Как ты узнал?

– Ты очень красива без ничего.

– Правда?

– Правда.

– Тогда нечего болтать – пора делом заняться.

– Сначала надо избавиться от леди Варис. Я не из тех карликов, что ломаются на публике.

– Он уже ушел.

Тирион оглянулся. Евнух и правда исчез, вместе с юбками и прочими финтифлюшками. Значит, тут потайная дверь имеется. Он не успел додумать эту мысль, потому что Шая повернула его голову обратно и поцеловала его. Рот у нее был мокрый и жадный, и она как будто даже не замечала его шрама и урезанного наполовину носа. Ее кожа под его пальцами напоминала теплый шелк. Когда Тирион задел ее левый сосок, тот сразу отвердел.

– Скорей, – прошептала она между поцелуями, пока он развязывал свои тесемки, – скорей. Хочу тебя, хочу, хочу. – Он не успел даже раздеться как следует – Шая выдернула его член из штанов, кинула Тириона на пол и оседлала. Она вскрикнула, когда он вонзился в нее, и понеслась вскачь, стеная: – Мой гигант, мой гигант, мой гигант. – Тирион так изголодался, что взорвался уже на пятом ее возгласе, но Шая не стала его укорять, только улыбнулась с озорством и поцеловала его потный лоб. – Мой гигант Ланнистер. Останься во мне – мне нравится чувствовать тебя там.

Тирион обнял ее и остался. Как это хорошо – обниматься. Неужели это можно счесть преступлением, достойным казни через повешение?

– Шая, милая, – сказал он, – это наша последняя встреча. Опасность слишком велика. Если мой лорд-отец узнает о твоем существовании…

– Мне нравится твой шрам. – Она провела по нему пальцем. – Ты с ним такой свирепый и сильный.

– Страшный, ты хочешь сказать, – засмеялся он.

– Милорд мне никогда не покажется страшным. – Она поцеловала обрубок его носа.

– Тебя должны беспокоить не мои шрамы, а мой отец…

– Я его не боюсь. Милорд отдаст мне мои драгоценности и шелка? Я просила Вариса, когда тебя ранили, но он не отдал. Что было бы с ними, если б ты умер?

– Но я же не умер – вот он я.

– Это верно. – Шая с улыбкой поерзала на нем. – Ты там, где тебе и положено быть. – Ее рот капризно скривился. – Но долго ли мне еще маяться у Лоллис теперь, когда ты поправился?

– Ты что, не слышала? Ты можешь остаться у Лоллис, но лучше будет, если ты уедешь из города.

– Не хочу я никуда уезжать. Ты обещал, что после битвы снова поселишь меня в моем доме. – Ее плоть легонько сжала его внизу, и он почувствовал, что снова твердеет. – Ты говорил, что Ланнистеры всегда платят свои долги.

– Шая, проклятие богам, перестань. Послушай меня. Ты должна уехать. В городе полно Тиреллов, и с меня не спускают глаз. Ты не понимаешь, как это опасно.

– А можно мне пойти на королевскую свадьбу? Лоллис не пойдет. Я ей толкую, что в тронном зале короля ее никто насиловать не станет, но она такая глупая. – Шая скатилась с него, и их тела с чмоканьем разъединились. – Саймон говорит, там будет состязание певцов, и акробаты, и дурацкий турнир.

Тирион совсем позабыл об этом трижды проклятом певце, развлекавшем Шаю.

– Где ты с ним встретилась?

– Я рассказала о нем леди Танде, и она наняла его играть для Лоллис. Музыка успокаивает ее, когда ребенок брыкается. Саймон говорит, там будет ученый медведь и борские вина. Я никогда не видела, как медведь пляшет.

– Он это делает еще хуже, чем я. – Его заботил певец, а не медведь. Одно неосторожное слово, попавшее не в то ухо, – и Шаю повесят.

– Саймон говорит, на пиру будет семьдесят семь блюд и большой пирог, в который запекут сто голубей. Когда пирог разрежут, они вылетят.

– А потом усядутся на стропилах и будут гадить на головы гостям. – Тирион уже имел дело с подобного рода свадебными пирогами и подозревал, что его голуби предпочитают всем остальным.

– Можно, я наряжусь в шелк и бархат и пойду как леди, а не как служанка? Никто и не узнает, кто я такая.

Еще как узнают, подумал Тирион.

– Леди Танда может удивиться, откуда на горничной ее дочери столько драгоценностей.

– Саймон говорит, гостей будет целая тысяча. Она меня и не увидит. Я найду себе место в темном уголке ниже солонки, а когда ты выйдешь по нужде, улизну и встречусь с тобой. – Она взяла его член в ладони. – Под платье я ничего надевать не стану, и милорду даже развязывать ничего не придется. – Ее пальцы дразнили его, двигаясь вверх и вниз. – А если захочешь, я сделаю вот так. – Она охватила его плоть губами.

На этот раз он продержался подольше. Шая свернулась калачиком рядом с ним.

– Ты ведь позволишь мне пойти, правда?

– Шая, – простонал он, – это опасно.

Она замолчала. Тирион пытался говорить о другом, но каждый раз натыкался на стену надутой учтивости, столь же ледяную и неподатливую, как та Стена, которую он посетил на севере. Боги праведные, устало думал он, следя, как догорает свеча, – как я мог допустить такое снова, после Тиши? Или я в самом деле такой дурак, каким считает меня отец? Он охотно пообещал бы ей все, что она хочет, и ввел бы ее в свою опочивальню, и одел бы в шелк и бархат, которые она так любит. Будь его воля, на свадьбе у Джоффри она сидела бы рядом с ним и плясала со всеми медведями подряд. Но если бы ее повесили, он бы этого не вынес.

Когда свеча догорела, Тирион освободился из объятий Шаи и зажег другую, а потом принялся простукивать стены, ища потайную дверь. Шая, сидевшая, поджав ноги и охватив себя руками, долго смотрела на него и наконец сказала:

– Это под кроватью. Люк и ступеньки.

– Под кроватью? – недоверчиво повторил он. – Да ведь она каменная. Сто пудов весит.

– Варис на что-то нажимает, и она поднимается в воздух. Я спросила, как он это делает, а он говорит – это волшебство.

– Угу, – не сдержал усмешки Тирион. – Такое волшебство называется «противовес».

– Мне надо идти, – сказала Шая и встала. – Иногда, если ребенок сильно брыкается, Лоллис просыпается и зовет меня.

– Варис вот-вот вернется. Он, думаю, слушает все, о чем мы тут говорим. – Тирион поставил свечу. На бриджах спереди виднелось мокрое пятно, но авось в темноте его никто не заметит. Шае он велел одеться и ждать евнуха.

– Ладно, подожду. Ты мой лев, правда? Мой гигант Ланнистер?

– Да. А ты…

– …твоя шлюха. – Она приложила палец к его губам. – Знаю, знаю. Твоей леди я быть не могу, иначе ты бы взял меня на праздник. Ну ничего. Мне и шлюхой твоей нравится быть. Ты только не отпускай меня никуда, мой лев, и береги меня.

– Хорошо, – пообещал он, а голос внутри кричал: дурак ты, дурак. Ну зачем ты это сказал? Ты же собирался отослать ее прочь! Тирион, вопреки всему, поцеловал Шаю еще раз.

Обратная дорога показалась ему долгой и одинокой. Подрик Пейн уже спал на своем тюфячке в ногах кровати, но Тирион разбудил его и сказал:

– Бронна мне.

– Сира Бронна? – Под протер глаза. – Привести его, милорд?

– О нет, я разбудил тебя для того, чтобы обсудить, как он одевается. – Сарказм Тириона пропал понапрасну – Под только вытаращился на него, и он, воздев в отчаянии руки, сказал: – Да. Приведи его. Прямо сейчас.

Парень поспешно оделся и опрометью выскочил из комнаты. «Неужели я действительно такой страшный?» Тирион переоделся в халат и налил себе вина.

Миновало уже полночи, и он допивал третью чашу, когда Под наконец вернулся с рыцарем-наемником.

– Надеюсь, у парня была веская причина вытащить меня от Катаи, – сказал Бронн, усаживаясь.

– От Катаи? – раздраженно повторил Тирион.

– Хорошо быть рыцарем – не надо больше выискивать бордели подешевле, – ухмыльнулся Бронн. – Теперь Алаяйя и Мареи лежат на одной перинке с сиром Бронном посередке.

Тирион постарался подавить свое раздражение. Бронн имеет такое же право спать с Алаяйей, как любой другой, но все же… Тирион-то к ней ни разу не прикоснулся, несмотря на то что хотел. Правда, Бронн об этом знать не может. Сам он не осмеливался больше ходить к Катае. Если он пойдет, Серсея позаботится, чтобы отец об этом услышал, и тогда Яйя одними плетьми не отделается. Он послал ей серебряное, с яшмой, ожерелье и пару таких же браслетов в качестве извинения, но что до остального…

Ладно, нечего терзать себя попусту.

– Есть один певец, именующий себя Саймон Серебряный Язык, – устало молвил Тирион, отгоняя от себя чувство вины. – Иногда он играет для дочери леди Танды.

– Ну и что?

Убей его, следовало бы сказать – но ведь Саймон ничего такого не делает, только песни поет. И забивает Шае голову голубями и пляшущими медведями.

– Найди его, – сказал Тирион. – Найди, пока кто-нибудь другой не нашел.