Англия времен Ричарда Львиное Сердце. 1189–1199. Королевство без короля

На второй день слушаний Ричард заставил монахов исполнить требования восьми епископов, четырех аббатов и приоров ордена каноников-августинцев в Мертоне и Уолтхэме. Архиепископ также заявил, что в решении данного вопроса полагается на короля и его советников. Монахи вернулись в Кентербери, где им предписывалось ждать решения.

Ричард тем временем отправился в Бери-Сент-Эдмундс, в одно из крупнейших аббатств в Англии для церемонии в честь Эдмунда Мученика, короля Восточной Англии, которая должна была пройти 19 ноября. К тому же аббат Эдмундса Самсон недавно очень угодил королю, купив у него поместье Милденхолл за тысячу марок.

Король отправился в паломничество, а тем временем легат Жан де Ананьи 20-го числа высадился в Дувре. С его стороны прибыть в Англии без разрешения короля и очевидно против его воли было верхом неуважения. Королева Алиенора, действовавшая от имени сына, немедленно отдала приказ кардиналу оставаться там, где он есть, а еще лучше возвращаться туда, откуда он прибыл, и ждать дальнейших распоряжений короля, о которых его непременно известят.

Ричард с судьями прибыл в Кентербери 27-го числа того же месяца. Поскольку король планировал вскоре покинуть Англию, он велел всем государственным мужам прибыть на встречу и помочь ему принять необходимые для государства решения, чтобы обеспечить покой и порядок на время Крестового похода. Кроме того, Ричард желал уладить конфликт между архиепископом и монахами без вмешательства легата папы. Он применил свое обаяние, дар убеждения и, наконец, проявил твердость с целью заставить монахов принять компромиссное решение, подготовленное им с помощью архиепископа Руана и епископов Англии.

Обсуждение длилось два дня. 29-го числа архиепископ Болдуин и монахи договорились по всем пунктам. Архиепископ дал согласие перенести коллегию светских каноников в другое место, снести все постройки в Гэкингтоне, кроме часовни, снять всех приоров, которые были назначены без согласия монахов, и вернуть монастырю средства, отобранные для строительства.

Надо признать, это была очень важная победа монахов, однако возведение часовни в Гэкингтоне, несмотря на то что там служил бы всего один священник и она не была бы приходской церковью, стало подтверждением нежелания архиепископа отказаться от своих планов и стремления добиваться одобрения Ричарда для создания коллегии светских каноников, пусть и не Кентербери.

Добившись заключения мира между архиепископом и монахами, Ричард вызвал легата из Дувра и организовал торжественную встречу. Выказанное уважение не успокоило кардинала, честь которого была задета, он пришел в ярость, узнав, что мировое соглашение было достигнуто без его участия и миссия его провалилась.

Архиепископ зорко следил за Жаном, однако кардиналу удалось поговорить с монахами; они же пытались убедить его в необходимости составить документ, в котором они готовы показать, что вынуждены были принять условия архиепископа Болдуина под воздействием силы и из страха гнева короля, что многое было включено в документ без их согласия, более того, их даже не поставили о нем в известность. Таким образом, кардинал задумал разрушить все, что создал Ричард, несмотря на то что в сделанном не было ничего плохого.

Будучи папским легатом и кардиналом, он обладал огромной властью. К нему обратился принц Иоанн с предложением использовать эту власть в его интересах. В прошлом году в августе он был лишен титула и земель, поскольку женился на своей кузине Изабелле Глостерской без разрешения церкви. Польщенный тем, что брат Ричарда вынужден быть с ним вежливым, что не пожелал сделать король, кардинал немедленно выдал разрешение.

Джеффри также обратился к легату и выразил свое недовольство избранием архиепископом Йоркским. Епископ Гуго Дарэмский и Губерт Уолтер, в прошлом декан Йоркского собора, а ныне епископ Солсбери, заявили, что выборы следует считать недействительными, поскольку проводились они без их присутствия, что не является законным. Действующий декан собора Генри Маршал оскорбил Джеффри, заявив, что на такую должность не может быть избран убийца, зачатый в грехе и рожденный шлюхой. Однако кардинал Жан данной ему властью легата повелел считать выборы законными.

Тем временем Ричард приказал Джеффри и епископу Гуго Дарэмскому встретить Вильгельма, короля Шотландии, на реке Твид и сопроводить в Кентербери. Вильгельм прибыл, как настоящий король, в обществе Джеффри, Гуго и Джона Маршала, шерифа Йоркшира, а также многих баронов. В Англии он сразу же заключил с Ричардом соглашение, значительно пополнившее казну последнего. Джеффри также получил от Вильгельма гарантии мира и спокойствия на севере, чем вызвал возросшее уважение Ричарда.

В наказание за мятеж и вторжение на север Англии в 1173 и 1174 годах Генрих II потребовал от короля Вильгельма, находящегося в тот момент у него в плену, признать себя вассалом английской короны и передать во владение пять самых важных замков. За сумму в 10 000 марок Ричард освободил его от этой унизительной клятвы и вернул замки. Из всего, сделанного королем Ричардом на тот момент правления, это было самым мудрым и дальновидным решением на благо государства.

Джеффри решил примириться с братом-королем единственным способом, который не мог быть им отвергнут. Он пообещал Ричарду 3000 фунтов «за милость и расположение», и Ричард выдал ему грамоту, утверждающую его в должности архиепископа Йоркского, а также вернул все отобранные в гневе пребенды. Ричард также усмирил оскорблявших Джеффри и заставил их подчиниться своему решению. Джеффри, в свою очередь, согласился с назначением Генри Маршала и Бушара де Пюйсе на пожалованные им должности. Когда все разногласия были улажены, по крайней мере на какое-то время, папе было отправлено письмо, что Джеффри стал архиепископом Йоркским, и легат дал на то благословение.

Ричард также уже принял решение в отношении принца Иоанна. На той же встрече, где был заключен мир с королем Шотландии, он по-королевски наградил своего брата. Помимо уже переданных ему земель, Иоанн получил в дар графства Корнуолл, Девон, Дорсет и Сомерсет. Отныне эти графства, Ноттингемшир и Дербишир, а также Ланкастер передавались в безраздельное владение принцу, также он освобождался от учета казначейства. Таким образом, принц Иоанн получил возможность практически бесконтрольного управления всем юго-западом Англии и значительной частью земель в центре. Никогда еще со времен Первого крестового похода одному человеку не было доверено управление столь значительной территорией. Разумеется, подданные и раньше владели большими участками земли, но король всегда следил, чтобы они не объединялись и принадлежали разным людям.

Ни в хрониках, ни в записях короля нет объяснения столь щедрому поступку, это особенно странно, поскольку в тот момент король нуждался в каждом пенни для Крестового похода. Вероятно, Ричард испытывал привязанность с оттенком презрения к брату, хотя это не объясняет его неожиданное желание его наградить. Однако его действия нельзя назвать неосмотрительными. Иоанн мог рассчитывать на владения, во-первых, из-за щепетильного отношения Ричарда к обещаниям, данным отцом, во-вторых, король не хотел выглядеть притеснителем недовольного брата, который может пожелать силой взять то, что ему причитается. Если считать, что Ричард решил таким образом успокоить брата и оградить себя от тревог на время Крестового похода, следует заметить, что король был более чем великодушен.

Возможно, что Ричард просто не вполне осознавал, какой именно суммой он должен располагать. Его часто обвиняли в скупости, поскольку он учитывал каждое пенни, полученное тем или иным способом, однако причиной того была не скупость, а необходимость иметь огромные средства, чтобы покрыть беспрецедентные расходы. Все, что делал Ричард, стоило баснословно дорого. Его коронация была самой блестящей из всех, что видела Англия; дар брату Иоанну превзошел все его мыслимые ожидания; затрачиваемые на подготовку к походу суммы позволяли предположить, что король задумал грандиозное предприятие. Ричард был уверен, что деньги существуют для того, чтобы их тратить; единственный способ узнать, сколько у него было денег, – это проверить, сколько он тратил.

Дары Ричарда матери были не менее щедрыми, чем Иоанну. Королева получила не только вдовью часть наследства, установленную ей Генрихом, Ричард отдал ей все земли, которые Генрих I и король Стефан выделили своим королевам.

Ричард полагал, что уладил все споры, достиг мира, и отправился в Дувр, где занялся приготовления к отъезду в Нормандию. Уильям де Мандевиль, один из юстициариев короля, назначенный регентом на время его отсутствия, внезапно скончался в Жизоре от лихорадки. Его вдову, графиню Гевизу, которую Ричард из Девайса называл «почти мужчиной, имеющей сходство с женщиной лишь анатомически», король отдал в жены своему другу Гильому де Фору. Надо сказать, что графиня проявила характер и воспротивилась решению Ричарда, отказавшись выходить замуж. Тогда король наложил арест на ее имущество в Йоркшире. Гевиза сдалась и согласилась на брак.

На место де Мандевиля Ричард назначил Гийома Лоншана. Полномочия Гийома были огромны, поскольку король передал ему одну из печатей, добавив, что «это станет подспорьем, чтобы его приказы исполнялись во всем королевстве». Епископу Гуго был вверен Виндзор, но Лоншан получил на попечение лондонский Тауэр, что было намного важнее. За год канцлер потратил на его укрепление и ремонт 1200 фунтов.

Взяв с собой кардинала Жана де Ананьи и Готье де Кутанса, архиепископа Руана, Ричард вышел на корабле из Дувра 11 декабря и вскоре прибыл в порт Кале. Многие свидетели его отъезда говорили, что король уезжал так, будто не собирался возвращаться в Англию.

Уильям Ньюбургский пишет: «Как говорили, он уже был сломленным и вялым из-за преждевременного и чрезмерного злоупотребления оружием, этому он предавался сверх всякого благоразумия, начиная с самой юности. Поэтому и казалось вероятным, что он будет быстро истощен трудами Восточного похода. Другие говорили, что его организм был настолько испорчен и истощен приступами лихорадки, которую он переносил в течение продолжительного времени, что он не сможет долго просуществовать при такой беспорядочной жизни, и особенно находясь в гуще столь великих трудов. Доводом в пользу этой точки зрения явился несколько неподходящий симптом, который проявился у него, вместе с бледностью лица и опухлостью его конечностей. Другие даже говорили, что у него было более сотни кровопусканий, что сказывалось на его дурном настроении».

Многие полагали, что доказательством того, что Ричард не планировал возвращаться в Англию, служат и отданные им приказы, которые за четыре месяца правления почти до неузнаваемости изменили порядок в государстве, установленный еще отцом. Он заставил отойти от дел Ранульфа Гленвилла, тот, возможно, и не был чист на руку, но все же являлся самым благоразумным юстициарием королевства. Ричард освободил от должностей почти всех опытных шерифов и поставил на их места новых, знающих меньше. Всех важных баронов он заставил отправиться с ним в поход на Святую землю, тогда, когда Англия особенно нуждалась в их присутствии. На самую высокую должность в государстве он поставил Гийома Лоншана, плохо разбиравшегося в управлении Англией и не скрывавшего своего презрения к англичанам. Его единокровный брат занял вторую по значимости позицию в церкви по велению Ричарда, несмотря на протесты самых мудрых и почитаемых епископов. Наделенный властью освободить от обета идти в Крестовый поход любого, Ричард все же настоял, чтобы архиепископ Кентерберийский, единственный, способный поддерживать мир между церковью и государством, был рядом с ним во время похода.

В то время как все были измучены налогами Генриха II, Ричард старался получить от подданных все, что они могли отдать, до последнего пенни. Никто в то время даже не рискнул подсчитать, сколько денег собрал Ричард, но все сходились в том, что это была сумма много большая, чем доставалась кому-либо из его предшественников.

К тому же король даже не был женат. Он начал опасное предприятие, не оставив наследника, за его спиной стоял лишь брат Иоанн, амбициозный, коварный, к тому же получивший безраздельную власть над шестью графствами.

II
1190 год

Поспешные и необдуманные меры, предпринятые Ричардом для организации успешного управления в его отсутствие, привели к возникновению проблем почти сразу, едва ему удалось пересечь Ла-Манш. Утвердив союз Гийома Лоншана и Гуго де Пюйсе, но не определив границы их власти, как и власти других юстициариев, Ричард невольно подготовил почву для раздоров. Генрих II также оставлял государство на двух юстициариев, однако он выбирал людей, обладающих способностями к управлению, и только тех, в эффективности совместной работы которых был уверен.

Ричард же назначил людей, прежде всего, не обладавших достаточным опытом, впрочем, некоторые навыки в администрировании у них все же были, поскольку один был епископом и управлял Дарэмом, второй был канцлером Ричарда в Пуатье. Основное же беспокойство вызывало не то, насколько опытны они в делах государственных, а как слаженно смогут работать вместе. Возможные проблемы, вероятно, совсем не заботили Ричарда, а ему следовало предполагать, что проблемы неизбежны, когда союз состоит из двух людей горделивых, амбициозных и переполняемых чувством собственной значимости.

Распри начались, как только король Ричард покинул Англию. «Они спорили, кто из них главный; угодное одному не устраивало другого». Новости достигли короля в Нормандии. После Сретенья 2 февраля 1190 года король назначил конференцию с канцлером с целью отправить делегацию влиятельных мужей в Англию. Однако в Нормандию прибыла мать Ричарда, Алиенора и привезла с собой вечную невесту Ричарда Алис (Адель) Вексенскую, с которой Ричард был помолвлен двадцать один год. Их величеств сопровождала великолепная свита: два брата короля, Иоанн и Джеффри, архиепископ Болдуин, епископы Дарэма и Или, чьи ссоры были основным поводом встречи, епископ Иоанн Норвичский, Годфри Винчестерский, Реджинальд Батский, Губерт Уолтер из Солсбери и, разумеется, Гуго из Ковентри.

Посовещавшись с прибывшими и теми епископами и баронами, которые уже были при нем, Ричард в начале марта огласил решение, которое изменило положение дел лишь отчасти, не затронув при этом фундамент проблемы. Король назначил Лоншана верховным юстициарием Англии, в то же время Гуго вменялось нести ответственность за земли от реки Гумбер до границ с Шотландией. На встрече опять не удалось четко ограничить зоны власти каждого юстициария, кроме того, Ричард продемонстрировал свое безразличие к благополучию государства и неспособность составить перечень поручений для двух его доверенных лиц. Управление Аквитанией, что было единственным опытом Ричарда, сводилось в большей степени к постоянным столкновениям с местными баронами, привыкшими к независимости, и от герцога требовалось удержать баланс сил, чтобы соблюсти порядок. В отличие от Генриха Ричард не испытывал интереса к управлению и не стремился решать проблемы. Король был заинтересован, чтобы Англией должным образом управляли в его отсутствие, дабы королевство поставляло ему необходимые средства для продолжения Крестового похода.

После вышеописанных событий два епископа, юстициарии Англии, отправили письмо папе Клименту III с просьбой наделить Гийома Лоншана полномочиями папского легата в Англии, поскольку архиепископ Болдуин, глава духовенства, покинул страну и отправился в поход.

Последующие меры Ричарда позволяют предполагать, что он все же имел определенное представление о том, что происходит в оставленной им Англии и каково истинное лицо его братьев. Он заставил Иоанна и Джеффри поклясться, что те не вернутся домой в ближайшие три года без его дозволения. Впрочем, вскоре он свел к минимуму пользу от совершенного, поскольку освободил Иоанна от обещания и позволил ему отбыть в Англию. Сделал он это по требованию матери, что указывает на различие их взглядов на возможное положение дел, которое вскоре могло сложиться. В случае смерти Ричарда Иоанн был очевидным кандидатом на трон. Второй возможный претендент был еще ребенком – Артур, рожденный 29 марта 1187 года после смерти отца, брата короля Джеффри II, герцога Бретани. Алиенора рассудила, что Иоанну, поскольку он является самым вероятным престолонаследником, лучше оставаться в Англии. Это будет служить гарантией, что, в случае худшего исхода, преемник сразу взойдет на трон, а не вынужден будет вступить в борьбу с врагами Ричарда.

Ричард же, напротив, не доверял амбициям Иоанна и Джеффри и не без оснований боялся, что один из них непременно попытается устроить смуту и украсть у него корону. Разумеется, у каждой версии были свои слабые стороны. Ричард словно решил позволить осуществиться обеим сразу, когда дал разрешение Иоанну вернуться и наслаждаться правлением в самых больших землях королевства, однако он не признал его своим наследником и приставил к брату вице-регента – не менее жаждавшего власти Гийома Лоншана.

Тем временем архиепископ Джеффри после примирения с братом в Дувре отбыл в Йорк, вероятно вместе с королем Вильгельмом, возвращавшимся в Шотландию. В Йорке ссора Джеффри с деканом собора и казначеем, несмотря на видимое примирение волей короля, вспыхнула с новой силой.

В канун Богоявления, 5 января 1190 года Джеффри объявил о своем желании присутствовать на всенощной в кафедральном соборе. Он вошел в храм с регентом хора Гамо и несколькими клириками и выяснил, что Генри Маршал и Бушар де Пюйсе не стали его дожидаться и велели начинать. Оскорбленный таким непочтением, Джеффри отдал приказ хору начать сначала. Присутствующие в храме предпочти повиноваться новому архиепископу. Казначей Генри Маршал потушил все свечи в храме, и молебен проходил в полной темноте. Архиепископ отчитал казначея и декана и запретил служить в церкви, пока они не вымолят прощения.

На следующий день жители Йорка собрались в кафедральном соборе на праздничную мессу. Архиепископ, декан собора, казначей и все клирики заняли свои места. Архиепископ заявил, что Генри и Бушар должны извиниться за провинность, но те не только не пожелали сделать это, но и разговаривали с Джеффри столь неподобающим образом, что сидящие рядом вынуждены были вмешаться и урезонить их, напомнив о должном уважении к сану. Джеффри вмешался и остановил людей, декан и казначей в ужасе бежали. Архиепископ отлучил непокорную парочку от церкви и известил народ, что служба не состоится.

По приказу Ричарда Джеффри отправился в Нормандию и встретился с королем в Льон-сюр-Мер. Ричард был настроен дружественно и относился к архиепископу с должным уважением. На следующий день он напомнил брату о деньгах, которые тот обещал. Джеффри надеялся собрать необходимую сумму в Англии, однако Гуго де Пюйсе присвоил себе право управлять пребендами архиепископа и отказался передать ему полученный с них доход. Джеффри ничего не оставалось, как признаться королю, что он приехал с пустыми руками. Выражение Ричарда стало хмурым, и он отказался выслушать объяснения и доводы брата.

Король задумался об аннуляции назначения Джеффри. Поскольку легат папы одобрил назначение и сам папа не внял обращениям противников рукоположения архиепископа, Ричарду оставалось только обратиться к Клименту III лично. Он послал Реджинальда, епископа Бата, и Бушара де Пюйсе в Рим с просьбой к папе аннулировать назначение. 6 января Бушар был отлучен архиепископом от церкви, и в Риме у него была возможность получить прощение папы.

Тем временем Ричард написал указ и разослал всем архиепископам по обе стороны Ла-Манша, приказав ни при каких обстоятельствах не позволять Джеффри исполнять обязанности священника. Наконец Ричарду удалось добиться от брата клятвы, что он не вернется в течение трех лет в Англию без дозволения короля.

Джеффри оставалось лишь молить брата о прощении и возвращении милости, поскольку денег купить расположение у него не было. Ричарда же тем временем убедили отложить выход в поход. Королева Франции Изабелла де Эно скончалась при родах 15 марта, и Ричард договорился о встрече с Филиппом в день летнего солнцестояния. Вероятно, все время, которое Ричард провел в континентальных владениях, Джеффри оставался рядом с королем. Он был с Ричардом в Туре, где тот в конце июня принял из рук архиепископа посох и котомку, непременные принадлежности пилигрима, а потом отправился в Везле, где в начале июля встретился с Филиппом.

Джеффри удалось собрать 800 марок, которые он незамедлительно передал брату, и обещал выплатить оставшуюся часть долга казначею в Англии. Ричард часто менял свое мнение, в связи с чем историки того времени приводят разные данные, поэтому доподлинно неизвестно, правда ли, что на Михайлов день 1190 года Джеффри владел 2000 фунтов, «с помощью которых намеревался вернуть милость короля и получить замок Руж в Анжу».

Джеффри оставался рядом с Ричардом еще два дня, когда армия вышла из Везле, а затем покинул брата, скорее всего вернув себе его милость. Прощаясь, Ричард поцеловал Джеффри и произнес: «Брат, что люблю я, любишь и ты; что я ненавижу, и ты ненавидишь, потому мы должны быть едины сердцем и духом».

Джеффри отправился обратно в Тур, где находился после своего рукоположения в архиепископы Линкольна. Архиепископ Тура Бартоломью был старым другом Джеффри, и он надеялся быть посвященным им. Тем временем из Рима вернулись посланники Джеффри и привезли письмо с согласием папы, датированное 7 марта 1190 года. Однако в связи с запретом Ричарда на посвящение брата на тот момент согласие не имело существенного значения. Джеффри остался в Туре и принялся отправлять одно за другим послания королю с просьбами разрешить посвящение и отменить запрет на выезд, ведь принцу Иоанну он позволил вернуться в Англию.

Архиепископ Болдуин, в свою очередь, не оставлял попыток избавиться от необходимости идти с Ричардом в Крестовый поход. 31 декабря 1189 года им был посвящен в чин епископа Лондона Ричард Фицнайджел и Гийом Лоншан, епископ Илийский. Он не отказался от создания коллегии светских каноников, лишь думал изменить местоположение. Болдуин потребовал от епископа и монахов Рочестера выделить земли в Ламбе для осуществления своих планов. Все строения в Кентербери были разобраны, за исключением часовни, и все материалы перевезены в Ламбет. Кроме того, он пожелал взять с собой на Святую землю кафедру священника, за которой служил 13 января в Ламбете, чтобы оградить себя от врагов. Дабы держать непокорных монахов Кентербери под контролем, Болдуин назначил приором ненавистного ему Осборна.

19 февраля в Вестминстере архиепископом был созван церковный собор. Посовещавшись с епископами, Болдуин назначил Ричарда, архиепископа Лондона, представлять его интересы, а Гилберта Гленвилла, епископа Рочестера, своим викарием в епархии Кентербери, а также в церквах остальных поместий, принадлежавших архиепископу. Из Лондона Болдуин отправился в Кентербери и там 24 февраля получил посох и котомку пилигрима. 6 марта архиепископ отплыл из Дувра в Нормандию, где и присоединился к королю. Большая часть английского флота Ричарда I отправилась в Марсель, где им предстояло ждать короля, намеревавшегося прибыть туда через несколько месяцев.

Будучи в Руане, Болдуин повелел освободить от должности епископа Ковентри Гуго Нонанта, поскольку тот добился места шерифа Уорикшира, Лестершира и Стаффордшира. Хотя канон XII Третьего Латеранского собора 1179 года запрещает лицам духовным занимать светские посты, к соблюдению его относились весьма халатно, даже епископы служили кастелянами и становились юстициариями, как в случае Гийома Лоншана, канцлера, однако должность шерифа была невозможна для епископа, и Болдуин не мог этого позволить.

Узнав об этом, Гуго обещал оставить пост шерифа через две недели, перед самой Пасхой, и более никогда не претендовать на светскую должность «унижающую честь и достоинство духовного лица». Архиепископ известил своего представителя Ричарда в Лондоне о клятве Гуго и велел строго следить за ее выполнением. Гуго сдержал слово и освободил пост, за который уже сполна заплатил, к Михайлову дню.

После мятежа против евреев в день коронации Ричарда король издал несколько указов, защищавших их с такой силой, что все боялись помыслить напасть на них, пока король был в Англии. Однако стоило ему отбыть в Нормандию, как вновь стало закипать возмущение.

В то время достаточно крупная община иудеев проживала в Линне – зажиточном портовом городе, куда заходили в основном иностранные торговые суда. Уильям Ньюбургский, горько сожалевший о сложившейся ситуации, все же отмечал, что в случившемся виноваты, прежде всего, сами евреи. В январе 1190 года начались нападки на еврея, обращенного в христианство, с обвинениями в предательстве и лжи. Гонимый бросился искать убежища в церкви, на его крики о помощи откликнулись местные христиане и иностранные торговцы. Начались массовые волнения, однако стоит отметить, что жителей города сдерживали от открытого проявления гнева указы короля, чего нельзя сказать об иноземцах.

В толпе раздавались призывы убивать евреев и жечь их дома. Убит был даже врач-иудей, уважаемый в том числе и христианами, который в день особых злодеяний мятежников пожалел убиенных и выразил уверенность, что за такие поступки убийц неминуемо постигнет кара Божия. Торговцы поспешили загрузить все необходимое на корабли и убраться из города. Местные жители, вспомнив внезапно об указах короля, объявили зачинщиками торговцев.

Настроения людей перебросились из Линна в Норуич, где 6 февраля были убиты несколько евреев. Большая часть общины спряталась в замке и так спаслась от толпы.

Мятеж вспыхнул 7 марта в Стамфорде, где мотивы восставших выражались уже четче. В город в связи с ярмаркой перед началом Великого поста приехало много жителей ближайших селений, а также немало молодых мужчин, собиравшихся присоединиться к Крестовому походу. Когда они увидели, что «враги церкви Христовой живут так благополучно, в то время как они вынуждены собирать деньги на поход по крохам», то принялись грабить, с целью добыть средства на святое дело.

Многие жители и гости города их поддержали. Несколько иудеев были убиты; остальные бросились в замок, поскольку дома их были разграблены. Один из крестоносцев, юноша по имени Джон, поспешил уехать к друзьям в Нордгемптон, рассказал им о мятеже и поделился добычей. Друзья, позарившись на все деньги, убили Джона и вечером вывезли его тело за пределы города. Когда труп обнаружили, не без подсказки местного духовенства, было решено, что это один из убиенных мучеников. Об этом событии незамедлительно доложили епископу Линкольна Гуго, человеку здравомыслящему и в высшей степени благочестивому. Епископ не мешкая прибыл в Нортгемптон, где прочитал язвительную проповедь, отметив недальновидность тех, кто совершает подобные убийства, и жадность тех, кто их к этому подталкивает, польстившись на деньги, а также обещал отлучить от церкви всех, кто последует за ними.

Пламя мятежа перекинулось на север и дошло до Линкольна, где жил хорошо известный Аарон Линкольнский, богатейший еврей Англии, и один из самых состоятельных людей в стране. Город почти не пострадал от разрушений, что, вероятно, было в большой степени заслугой бдительного епископа Гуго и шерифа Линкольншира Жерара де Камвилла и коменданта замка Линкольн. Предупрежденные о том, что происходит на юге, они при первых же признаках начала беспорядков перевезли свое имущество в замок, а шериф и сотенный бейлиф быстро навели порядок.

Максимальной силы мятеж достиг в Йорке. Еврейская община там была самой богатой, у двух из ее членов, Бенедикта и Джойса, по описанию Уильяма Ньюбургского, дома были похожи на королевские замки. Злость и зависть способствовали объединению двух групп людей с разными интересами – одни были должны евреям, другие собирались в Крестовый поход против них. Во время одной особенно бурной ночи в марте толпа, обезумевшая от пожаров и ярости, напала на дом семьи Бенедикта, сам же он скончался предыдущей осенью, во время бунта в вечер коронации Ричарда. Ворвавшиеся убили вдову Бенедикта, его детей и всех, кто находился в доме, а потом подожгли жилище.

Почти все еврейское население Йорка, а это около пятисот мужчин и женщин, вместе с детьми бежали в замок, прихватив с собой имущество. Толпу на тот момент уже невозможно было сдерживать. На евреев открыли охоту, всем, кого удавалось найти на улицах, предлагали принять баптизм или умереть. Начальнику тюрьмы замка срочно понадобилось по каким-то причинам его покинуть. Когда он вернулся, евреи, напуганные и «не понимающие, кому можно доверять», отказались его впустить. Начальник тюрьмы вынужден был вызвать шерифа Йоркшира Джона Маршала. Вместе они принялись подбивать толпу атаковать башню, где скрывались евреи со своими семьями, а каноник-премонстрант, одетый в белое, раззадорил их настолько, что гнев людей достиг невероятной силы. К городским жителям присоединились рыцари графства, вызванные шерифом, а также все молодые мужчины из города и окрестностей.

К сожалению, шериф слишком поздно понял, что толпу уже не обуздать, и стал пытаться взять ситуацию под контроль. Не обращая внимания ни на чьи приказы, толпа ворвалась в башню. Единственным оружием евреев стали камни разрушенных стен, которые они и стали бросать в нападавших. Удачное попадание пробило шлем первого ворвавшегося, и он был убит. Исход осады казался очевидным, однако евреям удалось продержаться несколько дней, впрочем, у них не было иллюзий относительно своей судьбы.

Когда христиане привезли катапульты, будто готовясь к настоящему бою, евреи поняли, что близится их конец. В ночь на 16 марта, в полном отчаянии, они уничтожили все ценное, что могли, перерезали горло своим женам и детям, затем подожгли башню и покончили с собой. Те же, кто не смог решиться на такое, пробрались в замок, решив отдаться на милость толпы. Они обещали принять баптизм, если будут помилованы. Христиане дали слово, что с ними ничего не случится, но на следующий день, 17 марта устроили жестокую резню. Когда кровавое дело было окончено, толпа горожан прошествовала к церкви и разожгла в центре ее костер, спалив все векселя, регистрирующие их долги евреям. Это служит доказательством, что религиозная неприязнь была лишь прикрытием нежелания возвращать деньги, взятые в долг у ростовщиков.