История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства

Увы, каждая одержанная Велизарием победа лишь увеличивала зависть императора и его опасения, что однажды этот блестящий молодой военачальник может узурпировать трон. Когда Велизарий вернулся в Константинополь, в воздухе не витал дух победы, а император был не в настроении для празднеств: в июне 540 года войска шаха Хосрова I захватили Антиохию. Присутствие Велизария требовалось не на очередном триумфальном праздновании в Ипподроме, а на восточном фронте.

6
Юстиниан: последние годы
(540–565)

Великий шах Персии Хосров I Ануширван сидел на троне с 531 года. Он был самым прославленным из всех Сасанидов, его до сих пор помнят лучше других правителей. Будучи во многом прогрессивным правителем, в некоторых вопросах он оставался человеком своего времени. К примеру, с Византийской империей он воевал не ради территорий, а ради добычи, и совершенно этого не стыдился. В марте 540 года он пересек границу империи и в начале июня оказался перед Антиохией, причем любезно отвел войска в сторону, чтобы позволить запаниковавшему гарнизону города числом 6000 человек опрометью сбежать. Однако жители города сражались решительно и мужественно. Численное превосходство позволило Хосрову в конце концов одержать победу, и жители Антиохии дорого заплатили за сопротивление. Самый большой собор и другие церкви разграбили; солдаты персидской армии удовлетворяли свою похоть так активно, что по крайней мере две знатные дамы, как говорят, бросились в реку Оронт, спасаясь от их внимания. Погрузив на повозки все богатства Антиохии, Хосров мог себе позволить проявить щедрость: он предложил мир в обмен на задаток 5000 фунтов золота и еще по 500 фунтов каждый последующий год. Императору ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Весной 542 года в империи разразилась вспышка бубонной чумы, одна из самых серьезных за всю историю Византии. Заразился и Юстиниан. В то кошмарное лето он несколько недель пролежал, находясь между жизнью и смертью и передав верховную власть жене. Феодора знала, что вся ее будущая жизнь поставлена на карту. Они с Юстинианом были бездетны; если ему суждено умереть, единственным шансом для нее сохранить власть будет выбор преемника – надежного придворного или какого-нибудь старого военачальника, с которым она могла бы сочетаться браком. Однако по традиции выбор императора возлагался на армию, а большинство старших офицеров находились сейчас на Востоке. На встрече в Месопотамии они договорились не признавать никакого правителя, если он будет избран без их согласия. Об этой встрече сообщили в столицу, но только после того, как жизнь Юстиниана оказалась вне опасности; Феодора, решив, что ей угрожают, пришла в ярость. Считалось, что два военачальника побудили остальных устроить эту встречу. Одного из них, Бузеса, бросили в печально известную дворцовую темницу, где он томился в полной темноте в течение 28 месяцев и откуда вышел, как говорили, больше похожим на призрак, чем на человека.

Вторым оказался Велизарий. Он был слишком популярен и обладал слишком большой властью, чтобы поступить с ним подобным образом, поэтому его обвинили в незаконном обогащении путем присвоения военной добычи, по сути принадлежавшей императору. По возвращении в столицу после кампании 542 года Велизарий обнаружил, что его отстранили от командования, прислуга его великолепного дома распущена, а все его состояние конфисковано по приказу Феодоры: она просто отправила туда одного из своих личных слуг, велев доставить все ценные вещи прямиком во дворец.

Юстиниан поправился только в 543 году. Вскоре после этого Велизарию частично вернули императорскую благосклонность, и это примирение закрепили обручением Иоаннины, единственной дочери Велизария и Антонины, и внука императрицы Анастасия. В одном из писем Феодора заявляла, что она простила Велизария, потому что дружила с его женой, но была и другая причина: быстро ухудшалась ситуация в отдаленных провинциях. В Африке с ужасающей скоростью ширилось мавританское восстание, а в Италии готы под командованием блестящего молодого короля Тотилы уже захватили Неаполь. В Армении в конце лета произошла катастрофа: огромная византийская армия из 30 000 человек была уничтожена гораздо более скромными силами персов. Словом, это было неподходящее время, чтобы держать единственного гениального военачальника империи в опале в Константинополе, и Велизарий стал командующим императорской армией на Западе – ничего другого он и не просил. Однако и здесь его ждало разочарование. Старые счеты были сведены не до конца, и в мае 544 года он вернулся в Италию не в ранге военного магистра, а всего лишь в чине comes stabuli – начальника императорских конюшен.

Нет более убедительных доказательств дарования Велизария, чем крушение византийской власти в Италии после его отъезда в 540 году. После его триумфального входа в Равенну все полагали, что империя вернула себе весь полуостров. Да, оставалось несколько небольших очагов сопротивления, где готы провозгласили своим новым королем молодого вождя по имени Ильдебад; однако его армия насчитывала не более тысячи человек, и казалось невообразимым, что он продержится больше нескольких недель. Этого бы и не случилось, оставь Юстиниан Велизария в Италии. Вместо этого он оставил там пятерых военачальников, которые должны были совместно укрепить положение византийцев, при этом ни у одного из них не было полномочий главнокомандующего. За исключением Иоанна (чьи способности тоже довольно сомнительны), все они были весьма второразрядными воинами и занимались главным образом добычей трофеев. В течение нескольких недель войска совершенно разложились, а к концу года Ильдебад собрал значительные силы, в которые вошли и многочисленные византийцы-дезертиры, и взял под контроль всю Италию к северу от По.

Юстиниану наверняка сообщили о полученном Велизарием предложении занять трон, и он боялся, что любой преемник может поддаться подобному искушению. Этот страх был настолько силен, что император лишь два года спустя заставил себя назначить префекта претория, выбрав на эту должность ничтожного человека, который не был способен на мятеж, но, к несчастью, не имел и никаких других способностей. Прошло еще два года, прежде чем он неохотно восстановил Велизария в звании командующего, которого тот вообще не должен был лишаться. Тем временем Ильдебада убили, та же участь постигла нескольких его преемников; это расчистило путь для восхождения к власти одного из величайших и самых привлекательных готских правителей.

Тотиле, племяннику Ильдебада, было около 25 лет. Придя к власти, он мобилизовал готов так, как это не удавалось сделать никому из его предшественников. Он никогда не забывал, что его подданные были преимущественно итальянцами. Во времена Теодориха взаимоотношения между этими двумя народами были сердечными; однако после побед Велизария итальянская аристократия стала поддерживать империю, и Тотила теперь обратился к более скромным слоям итальянского общества. Они больше не питали прирожденной верности империи, которая, хоть и называлась Римской, к тому времени почти целиком стала греческой; кроме того, они уже пострадали от домогательств Юстиниановых сборщиков налогов – высокопоставленных чиновников, называемых логофетами, которым платили по результатам работы и которые совершенно обескровили страну. Тотила в своих призывах обещал покончить с угнетением. Рабов освободят, огромные поместья разделят на части, землю перераспределят. Неудивительно, что люди к нему прислушивались, а потом шли за ним.

Так поступали и многие императорские солдаты. В течение нескольких месяцев после восшествия на престол Тотила собрал достаточные силы, чтобы заставить отступить от ворот Вероны императорское войско численностью 12 000 человек и уничтожить еще одно в ожесточенной схватке под Фаэнцей. Весной 542 года примерно в 15 милях (24,1 км) к северу от Флоренции он полностью разбил армию Иоанна. К концу лета Тотила подчинил всю Италию, за исключением Равенны, Рима, Флоренции и нескольких прибрежных городов, главным из которых был Неаполь. Именно Неаполь он теперь и осадил. Готы полностью блокировали подступы к городу, и в мае неаполитанцы были вынуждены сдаться, чтобы не умереть от голода. Предложенные Тотилой условия были типично щедрыми: византийскому гарнизону позволили мирно уйти со всеми пожитками и даже пообещали им сопровождение по дороге в Рим.

Падение Неаполя во второй раз за последние семь лет нанесло серьезный удар по боевому духу византийцев. В январе 544 года греческие военачальники писали Юстиниану из своих редутов, что они больше не могут защищать дело империи в Италии; почти наверняка именно эти письма заставили императора вернуть в Италию Велизария. Тем временем Тотила обратился из Неаполя напрямую к жителям Рима, надеясь, что сможет занять город без кровопролития. Однако внезапного восстания, на которое он надеялся, не произошло, и в начале лета 544 года он отправился на север полуострова. Возможно, у него немного поубавилось бы уверенности, знай он, что в это самое время Велизарий уже едет в Италию.

Велизарий с самого начала знал, что во второй своей итальянской кампании ему придется сражаться одной рукой: Юстиниан дал ему мало полномочий, выделил лишь небольшое неопытное войско и совсем не дал денег. Велизарий сделал все что мог. В течение года с прибытия в Италию летом 544 года он освободил Отранто и перестроил защитные сооружения в Пезаро, который вскоре выдержал решительную атаку готов. Однако Велизарий ясно понимал, как сильно изменилась ситуация за время его отсутствия: ныне враждебность к византийцам проявляли не только готы, но и практически все население. С теми силами, которые имелись в его распоряжении, он мог разве что сохранить византийское присутствие в Италии, но завоевать ее второй раз было совершенно невозможно. В мае 545 года он доверил Иоанну доставить Юстиниану письмо, в котором сообщал, что отчаянно нуждается в людях, лошадях, оружии и деньгах. На этот раз император отреагировал. В конце осени Иоанн вернулся с довольно большим войском, состоявшим из римлян и варваров, которым совместно командовали он сам и военачальник-армянин по имени Исаак. Почти одновременно с их прибытием армия Тотилы подошла к Риму и осадила город.

Перспективы были мрачные. Тотила контролировал все территории между Римом и морем, а его флот подошел к устью Тибра. Командующий императорским гарнизоном Бесса не сделал заранее никаких запасов продовольствия на крайний случай. Велизарий видел лишь одну возможность: быстро доплыть до устья Тибра, прорваться через готский флот, высадиться на берег и напасть на армию осаждающих с тыла. Пока Бесса будет отвлекать готов вылазками за стены города, Велизарий устроит десантную атаку на их тыл, проведя часть армии вдоль южного берега реки, а остальные в это время погрузятся на 200 кораблей, разобьют вражеский флот, а затем приплывут на выручку. На протяжении всей операции Исаак должен был отвечать за устье реки, приглядывать за резервными частями, за оставшимися судами и, что немаловажно, за Антониной, которая недавно приехала к мужу.

На деле Бесса не приложил никаких усилий, чтобы помочь Велизарию, но тот все равно отправился к Риму. Осыпая врага тучами стрел со своих палуб, его корабли медленно и с трудом продвигались вверх по реке. Они прорвались через огромную железную цепь, которую Тотила перекинул через русло в качестве дополнительной защиты, и уже подходили к Риму, когда пришла весть о том, что Исаака взяли в плен. Велизарий решил, что это может означать лишь одно: готы устроили внезапное нападение и отрезали его от моря. Более того, если в плен попал Исаак, значит, та же участь постигла и Антонину. Отменив приказ об атаке, Велизарий помчался обратно к побережью, где обнаружил, что Исаак, проявив вопиющее неподчинение приказам, атаковал готский гарнизон в Остии и сам пострадал от рук своих предполагаемых жертв. Кроме него и нескольких сопровождавших его солдат, все были целы, в том числе и Антонина.

Последний шанс был упущен, и судьба Рима была решена. Однако город так и не сдался. Ночью 17 декабря 546 года группа из четырех недовольных солдат гарнизона открыла Ослиные ворота, и войско готов хлынуло в город. Бесса немедленно сбежал, а с ним несколько римских патрициев. Оставшиеся искали убежища в церквах, пока Тотила не призвал своих людей к порядку, а затем медленно стали выходить оттуда, чтобы возобновить поиски пропитания, пока снабжение города не вернулось в нормальное русло. Прокопий рассказывает, что из всего населения в городе осталось лишь 500 человек. Хотя падение Рима не имело большого стратегического значения, в символическом смысле оно было крайне важным, так что Тотила немедленно предложил заключить мир и вернуться к тому положению дел, которое существовало в более благополучные времена. Предложение не приняли; однако, когда после нескольких месяцев сражений стало ясно, что война зашла в тупик, Велизарий решил отправить еще одно письмо императору. На этот раз его посланницей стала Антонина. У нее был прямой доступ к императрице, а через нее – к самому Юстиниану, так что мелким придворным сошкам не удастся от нее отделаться. Примерно в середине лета 548 года она отправилась в Константинополь, но по прибытии застала город в глубочайшем трауре – Феодора умерла. Император был вне себя от горя и не желал никого видеть. Все, чего удалось добиться Антонине, – это отданный ее мужу приказ возвращаться. Если поражение в Италии было неизбежным, то она не желала, чтобы в нем винили Велизария.

В начале 549 года Велизарий вернулся в столицу. Вторая итальянская кампания не принесла ему ничего, кроме пяти лет напряжения и разочарований; однако он спас Италию для империи, пусть и временно. Если бы не он, византийцев изгнали бы оттуда еще в 544 году. Благодаря ему были заложены основы для повторного завоевания, которые дали его давнему сопернику Нарсесу (получившему все средства, о которых тщетно просил Велизарий) возможность одержать победы и обрести признание, полагавшееся самому Велизарию.

Юстиниан приветствовал своего полководца, словно давно потерянного друга. Долгие годы между двумя мужчинами стояла Феодора, которая постоянно отравляла разум мужа и настраивала его против Велизария. Император никогда по-настоящему ей не верил, но ей все же удалось внушить ему смутное чувство недоверия. С ее смертью это чувство быстро исчезло. Однако даже Велизарий не смог убедить императора обеспечить необходимые средства для финальной атаки на Тотилу. Юстиниан вновь был занят другими заботами, и заботы эти вновь носили богословский характер.

Проблемы начались в 543 году, когда некий монофизит-фанатик по имени Иаков Барадей, служивший епископом при изгнанном патриархе Александрийском, приступил к выполнению миссии по возрождению монофизитства по всему Востоку. Он вдоль и поперек объездил Сирию и Палестину, Месопотамию и Малую Азию, рукоположив около тридцати епископов и посвятив в духовный сан несколько тысяч священников. Юстиниан оказался в затруднительном положении. Он не смел выступать против монофизитов при их нынешних настроениях, но в то же время на Западе его уже критиковали за бездействие перед лицом новой угрозы; поэтому он решил подвергнуть публичному осуждению не монофизитов, а тех, кто занимал другой конец теологического спектра, – несториан. После Эфесского собора 431 года на территории империи их почти не осталось, так что нападки на них имели мало значения; однако несториан одинаково сильно не любили как монофизиты, так и ортодоксы, и такое заявление могло бы разрядить обстановку. В 544 году император издал эдикт, обличающий три конкретных проявления ереси, известные как «три главы». Однако монофизиты не унимались, а западные епископы кипели от ярости. Любые нападки на несториан, громогласно заявляли они, могут послужить лишь на пользу монофизитам. Патриарх Мена был немедленно отлучен от церкви.

Юстиниан встревожился всерьез. Тогда, когда он отчаянно нуждался в поддержке против Тотилы, он умудрился восстановить против себя всю Римскую церковь. Чем скорее все это забудется, тем лучше. Он промолчал, когда папа Вигилий отказался осудить «три главы», и принялся потихоньку налаживать испорченные отношения. Однако через 18 месяцев Тотила подошел к воротам Рима. Если ему удастся захватить город, он может взять папу в заложники, и это будет иметь катастрофические последствия. Юстиниан действовал быстро. 22 ноября 545 года группа императорских гвардейцев прибыла в Рим и увезла оттуда папу в Константинополь. Оказавшись там, он постепенно сдался под постоянным давлением со стороны императора и императрицы. 29 июня состоялось официальное примирение с патриархом, а 11 апреля 548 года он издал Judicatum^[24], в котором торжественно предавал анафеме «три главы».

Тревоги по поводу «трех глав» отвлекли Юстиниана от проблем в Италии, но 16 января 550 года история повторилась, и еще одна группа недовольных исавров из числа римского гарнизона открыла ворота людям Тотилы. В 546 году готы вошли в город как захватчики; теперь они всячески демонстрировали, что намерены в нем остаться. Многие присвоили покинутые дома и поселились в них со своими семьями; беженцев поощряли возвращаться назад; пострадавшие здания ремонтировали и восстанавливали. На следующее лето Тотила возродил игры в Большом цирке и лично председательствовал на них, сидя в императорской ложе. Это настолько уязвило и оскорбило Юстиниана, что он наконец перешел к действиям. Он немедленно стал искать нового главнокомандующего, но выбрал не Велизария, а евнуха Нарсеса, которому уже было далеко за семьдесят.

В начале лета 552 года Нарсес во главе армии из 35 000 человек начал поход в Италию. Обойдя северную часть Адриатики, они дошли до Равенны, а оттуда двинулись на юг в сторону Фламиниевой дороги, по которой в это же время двигался Тотила, чтобы перекрыть им путь. В предпоследний день июня римская и готская армии встретились в решающем сражении. Закончилось оно довольно быстро: армию готов неуклонно теснили с флангов и побеждали числом, и на закате готы в панике и беспорядке бежали, а византийцы преследовали их по пятам. Тотила был смертельно ранен и бежал вместе со всеми; через несколько часов он умер.

Под командованием Тейи, одного из самых храбрых военачальников Тотилы, готы продолжали борьбу с продвигавшимся на юг Нарсесом. Рим пал после короткой осады, перейдя из рук в руки пятый раз за время правления Юстиниана, однако старый евнух шел дальше. Римляне и готы встретились для решающего сражения в октябре 552 года в долине реки Сарно, в паре миль от Помпей. Тейю вскоре сразил метко пущенный дротик, и вечером следующего дня выжившие готы согласились на переговоры. По условиям заключенного договора они обязались покинуть Италию и больше не вести военных действий против империи. Эта отчаянная битва у подножия Везувия ознаменовала собой поражение готов в Италии. Величайшая цель Юстиниана наконец была достигнута.

Тем временем папа Вигилий все еще находился в Константинополе, погруженный в споры о «трех главах». Он отозвал свой Judicatum в 550 году, а в следующем его отношения с императором стали еще более натянутыми, когда Юстиниан издал эдикт, сурово осуждавший «главы». На этот раз папа собрал всех присутствовавших в городе епископов с Востока и Запада, которые единогласно высказались против этого эдикта, а патриарха вновь объявили отлученным от церкви.

Гнев узнавшего об этом императора был так силен, что папа кинулся искать убежища в храме Святых Петра и Павла. Едва он успел туда добраться, как в собор ворвались императорские гвардейцы с обнаженными мечами. При виде их Вигилий помчался к главному алтарю, и началась потасовка. Солдаты схватили папу, цеплявшегося за колонны алтаря, и попытались вытащить его из храма за ноги, за волосы и за бороду; но чем сильнее они его тянули, тем крепче он держался за колонны, пока наконец они не расшатались и алтарь не рухнул на землю, едва не придавив папе голову.

К этому времени собралась толпа людей, которые бурно протестовали против такого обращения с наместником Христа, так что солдаты отступили, оставив торжествующего, но сильно потрясенного Вигилия изучать причиненный ущерб. На следующий день прибыла делегация, возглавлял которую сам Велизарий; ее участники выразили сожаление от лица императора и уверили папу, что он спокойно может возвращаться в свою резиденцию. Вигилий так и поступил, однако вскоре обнаружил, что оказался фактически под домашним арестом. 23 декабря 551 года он протиснулся в крошечное окно и переплыл через Босфор в Халкидон, откуда вернулся только следующей весной для нового раунда переговоров. На этот раз наконец было решено аннулировать все недавние заявления обеих сторон касательно «трех глав», в том числе и эдикт императора. Сторонникам папы это должно было показаться победой, но Юстиниан еще не был побежден. Он созвал новый Вселенский собор, который должен был раз и навсегда высказаться по этому вопросу, и пригласил Вигилия его возглавить.

Теоретически Вселенский собор был собранием епископов со всех уголков христианского мира, на который, как считали, снизойдет Святой Дух, который дарует ему некую непогрешимость. На деле оказалось, что исход решений собора зависит от числа епископов, посетивших его с каждой стороны; а поскольку на Востоке их было больше, чем на Западе, и поскольку собор состоялся в Константинополе, представители Востока обладали значительным численным превосходством. По этой причине Вигилий решился на бойкот. Вследствие этого, когда Пятый Вселенский собор открылся в Святой Софии 5 мая 533 года, из присутствующих на нем 168 епископов только 11 были с Запада, 9 из них из Африки. Никто из присутствующих не сомневался в том, чего от них ждут.

14 мая папа издал так называемый Constitutum, в котором объявлял все обсуждения безосновательными и ненужными и запрещал всем священникам высказываться по этому поводу в дальнейшем. Вряд ли он ожидал, что этот документ хорошо примут; однако он также не принял в расчет изменившуюся ситуацию в Италии. Готов победили, и поддержка римских граждан в Италии больше не требовалась, так что Юстиниан наконец мог обходиться с Вигилием так, как он того заслуживал. Получив Constitutum, он отправил собору три документа. Первым был составленный в июне 547 года текст тайного заявления папы, предающий анафеме «три главы»; вторым – клятва работать над их всеобщим осуждением; третьим – постановление об удалении его имени из диптихов, что по сути было отлучением от церкви. 26 мая собор официально одобрил постановление императора и в свою очередь осудил папу «до тех пор, пока он не раскается в своих заблуждениях». Для Вигилия это стало точкой в карьере. После полугодового изгнания он признал все свои прежние заблуждения, а еще через два месяца снова официально осудил «три главы». К этому времени он был уже слишком болен, чтобы путешествовать, так что остался в Константинополе еще на год и лишь затем отправился домой. Однако в дороге его состояние внезапно ухудшилось; ему пришлось прервать путешествие и сделать остановку в Сиракузах. Там он в 555 году и умер, сломленный и духовно, и физически.

Если бы смерть пришла к Юстиниану в то же самое время, когда она явилась за папой Вигилием, его бы искренне оплакивали. Он восстановил прежние границы своей империи, вернул римлянам Средиземное море и привнес хотя бы подобие единства в христианскую церковь. Ему исполнилось 73 года, Феодора умерла, и пора было последовать за ней в могилу. Однако смерть задержалась еще на десять лет, в течение которых он отказывался передать власть другому человеку, хотя у него самого уже не было ни сил, ни желания править. Денег не хватало сильнее, чем когда-либо, и он предоставил министрам самим делать все, что в их силах. Армия, которая когда-то насчитывала 645 000 человек, уменьшилась до 150 000, а крупные пограничные крепости стояли заброшенные. Юстиниана отныне заботили лишь состояние церкви и бесконечные богословские прения, которые для него, истинного византийца, были одновременно и стимулом, и отдыхом.

Лишь один раз он очнулся от апатии – когда в 559 году гуннское племя кутригуров вторглось на территорию империи и через Фракию пошло на восток, остановившись в 20 милях (32,1 км) от столицы. Многие жители Константинополя бежали с семьями через Босфор, и Юстиниан всерьез встревожился. Он сделал то, что всегда делал в трудные периоды в прошлом, – послал за Велизарием, которому было около 55 лет и который не утратил ни энергии, ни способности к тактическому мышлению. Собрав несколько сотен воинов, он заставил кутригуров отступить в тщательно подготовленную засаду; 400 человек были убиты, остальных прогнали обратно в их лагерь. Если бы у Велизария было войско побольше, он, возможно, уничтожил бы их полностью, однако император предпочел дипломатию и откупился от кутригуров щедрой ежегодной данью.

Такой исход вряд ли заслуживал триумфальной церемонии, которую Юстиниан устроил в награду самому себе в августе. Очевидно, это странное мероприятие, в котором не принял участия Велизарий, устроили для того, чтобы внушить подданным мысль о славной и великой победе, единолично одержанной императором; прежняя зависть Юстиниана к своему военачальнику внезапно вспыхнула с новой силой. Велизарий, несомненно, обратил на это внимание и снова отошел на второй план. Затем, осенью 562 года, некоторые знатные горожане обвинили его в том, что он составляет заговор против императора. Доказательства так и не были представлены, но Велизария лишили всех званий, и восемь месяцев он жил в немилости, пока Юстиниан, которого наконец убедили в его невиновности, не восстановил его в правах. Предположительно именно этот случай лег в основу легенды о старом слепом Велизарии, которого вышвырнули на улицу с миской для подаяний; но поскольку самая ранняя версия этой истории возникла через пятьсот лет после описываемых событий, ее можно спокойно отбросить как несостоятельную. После того как Велизарий вернул себе расположение императора, он вел спокойную жизнь и умер в марте 565 года в возрасте примерно 60 лет.

В том же месяце появился и последний законодательный акт Юстиниана. Император продолжал устраивать приемы все лето и начало осени, а потом внезапно умер в ночь на 14 ноября. Единственный находившийся при нем придворный сообщил, что с последним вздохом император назвал преемником племянника Юстина.

На следующее утро Юстин и его жена София в парадном облачении поехали в главный собор, а оттуда в Ипподром, где их приветствовали подданные. Затем состоялись похороны Юстиниана. Тело вынесли из дворца и медленно пронесли по улицам, на которых в молчании толпился народ; за ним пешком следовали Юстин и София, сенат, патриарх, епископы, священники и дворцовая стража. По прибытии в церковь Святых Апостолов тело пронесли через неф к саркофагу Феодоры, рядом с которым ждал пустой порфировый саркофаг. Тело осторожно опустили в него, и по душе старого императора отслужили заупокойную мессу.

Закончилась целая эпоха. Юстиниан был последним по-настоящему римским императором, занимавшим византийский трон. Дело не в том, что он всю жизнь (если верить Прокопию) плохо говорил по-гречески; дело в том, что его ум был создан по латинскому образцу и что мыслил он категориями Римской империи. Он так и не понял, что империя уже стала анахронизмом; времена, когда один человек мог обладать бесспорной всеобъемлющей властью, прошли и больше не вернутся. На созданной при его жизни мозаике 546 года в Равенне Юстиниан выглядит моложе своих 64 лет, но лицо его не несет на себе отпечатка красоты или силы; его не сравнить с лицом Феодоры на противоположной стене. Глядя на него, не удивляешься, что ее муж легко поддавался влиянию, если это влияние исходило от нее. И все же Юстиниан был самодержцем до мозга костей – со всеми, кроме собственной жены. Всех, кто знал его, поражала его энергия; его способность к усердному труду, похоже, была беспредельна. Никто лучше его не понимал, как важно выходить к народу и ослеплять его великолепием, отражавшим славу самой империи. Отсюда и роскошные процессии, отсюда его страсть к перестройке Константинополя на свой лад; и, хоть многие из его памятников давно исчезли, при виде великих церквей – Святой Софии и Святой Ирины – и маленькой чудесной церкви Святых Сергия и Вакха у нас до сих пор захватывает дух.

Не все начинания Юстиниана были столь же успешны. В стремлении к религиозному единству он сумел лишь углубить пропасть между Востоком и Западом. Огромные усилия по реформе административной системы и очищению ее от коррупции он то и дело саботировал своей расточительностью. Даже его завоевания оканчивались разочарованием. Впрочем, были и успехи. Константинополь стал главным центром транзитной торговли между Европой и Азией. Поскольку Запад к этому времени прискорбно обнищал, византийцы обратились к Китаю и Индии в поисках торгового процветания, шелков, специй и драгоценных камней, которые они столь высоко ценили. Проблемы создавала Персия, где великий шах держал под жестким контролем все караванные пути и в периоды войн часто полностью их перекрывал. Морской путь представлял те же трудности, так как грузы прибывали в Персидский залив. За товар взимались огромные пошлины, особенно за шелк, пользовавшийся самым большим спросом.

Юстиниан намеревался разрубить этот крепко затянутый узел. Сначала он открыл новые пути, которые должны были идти в обход Персии: северный, пролегавший через Крым и Кавказ, и южный, который шел не через Персидский залив, а через Красное море. Первая из этих попыток оказалась отчасти успешной, вторая провалилась из-за того, что персы прочно удерживали под контролем индийские и цейлонские порты. Настоящий прорыв случился лишь в 552 году, когда группа православных монахов предложила привезти с Востока коконы шелковичных червей и технические сведения, которые помогут начать производство шелка. Юстиниан ухватился за это предложение, и вскоре шелкопрядильное производство появилось не только в Константинополе, но и в Антиохии, Тире и Бейруте. Оно всегда оставалось монополией государства и стало одной из самых прибыльных отраслей.

Что касается экономики, то, несмотря на все свои усилия, Юстиниан оставил империю в упадке, и по одной только этой причине он не может считаться по-настоящему великим правителем. В то же время при нем в империи появилось гораздо больше красивых зданий, государственных служб и общественных сооружений, и она стала несравненно красивее, чем прежде. Он расширил ее границы, упростил и усовершенствовал законы. Он постоянно и неутомимо трудился ради блага (как он его понимал) своих подданных; мало кто из других правителей в истории был в этом на него похож. И он, как никакой другой византийский правитель, придал империи ее характер; лишь многие столетия спустя страна вышла из его тени.